Текст книги "Медикус и пропавшие танцовщицы"

Автор книги: Рут Дауни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)

– Ах да, там было ещё одно письмо. Этот Альбан вообразил, что я его секретарь. Просил передать, что от какой-то девушки. И там говорится, что она в безопасности.

Рус замер.

– От Тиллы?

Валенс скроил гримасу.

– Я бы запомнил, если бы оно было от твоей прекрасной Тиллы, Рус. Которой ты неосмотрительно позволил оставить нас при пустой хлебнице. Нет, от другой, одной из твоих многочисленных поклонниц. Так, дай-ка вспомнить. Какое-то греческое имя...

– Фрина?

– Да, точно! От Фрины.

– А кто его принёс?

Валенс пожал плечами.

– Понятия не имею. Кажется, какой-то оборванец. Принёс к воротам.

Кочерга с грохотом упала на пол. Рус схватил с кресла плащ.

– Я пошёл.

– Так ты знаешь эту Фрину? Она умеет готовить?

Рус скрепил плащ булавкой у горла.

– Нет, – ответил он одним словом сразу на оба вопроса и торопливо вышел из дома.

ГЛАВА 78

Стикх, стоящий у двери, приветствовал его кивком, как хорошего знакомого. Из тени выдвинулась точно такая же фигура, только маленькая, в такой же тунике. Недолгие расспросы подтвердили, что Лукко вовсе не был тем маленьким оборванцем, что доставил письмо к воротам. Он с гордостью сообщил, что работал весь день.

– Помогал маляру, – сказал Лукко и указал на стену дома. – Вон, смотрите. – Фонарь высветил свежую надпись. – Я все буквы уже умею читать, – похвастался мальчик. – Там написано «У ХЛОИ».

– Очень красиво, – заметил Рус и шагнул в дверь.

В заведении было оживлённо. Рус кивнул Мариам, обслуживающей столики. Потом потянулся к кошельку и подождал, пока какой-то юнец перестанет торговаться из-за цены на пиво.

Юнец проиграл, но пиво всё же купил. И вот Рус подошёл к стойке и спросил незнакомую девушку, не нальёт ли она ему большую чашу лучшего вина, какое только можно найти у Хлои.

Последний раз он пил вино в тот день, когда купил Тиллу. И впервые за долгое время зашёл в заведение, где в памятный день выплаты жалованья разворачивались столь драматические события. Денег на вино как раз хватит. По пути сюда он обещал себе, что не станет заказывать или покупать ничего другого. А если поблизости начнётся какая заварушка, развернётся и уйдёт, даже не оглядываясь.

Он как раз протягивал деньги, когда раздался голос Хлои, он перекрывал царивший в зале шум:

– Денег с него не брать! – Спустя секунду она уже обнимала и целовала его, точно они не виделись вечность. – Идём, посмотришь ребёнка! Куда ты запропастился?

Стараясь не расплескать вино, Рус последовал за Хлоей на кухню, где его встретил соблазнительнейший запах рагу из баранины.

– Деньги я получил, – сказал он. – Спасибо.

Хлоя рассмеялась.

– Готова поспорить, ты здорово распсиховался, узнав, что мы смылись.

– Ну, было немножко.

– Я же сказала, деньги он вернёт.

Рус кивнул. А про себя подумал: всё же не вполне ясно, кому в действительности принадлежали деньги, которые он послал Юлию.

Дафна стояла за разделочным столом, разбивала коричневые яйца в миску, по две штуки сразу. Делала она это одним быстрым и ловким движением, и Рус вдруг с тоской вспомнил отчаянные попытки Тиллы управиться на кухне с одной здоровой рукой. Дафна подняла голову, увидела его, улыбнулась и указала на дальний конец стола. Там стояла плетёная корзина, внутри из-под одеяла выглядывала маленькая головка в облачке тёмных пушистых волос.

Рус сказал все положенные в таких случаях слова, которые обычно люди говорят о новорождённых. Да, этот ребёнок был действительно чудом, хоть и ничем не отличался от других младенцев, а запах, исходящий от пелёнок, подсказывал, что их пора сменить. Он взглянул на Хлою, затем – на Дафну.

– Пришёл спросить, слышали ли вы новость. Фрина благополучно вернулась домой.

Дафна торжественно воздела вверх палец, с него тягучей струйкой стекал яичный белок.

– Случайно не знаете, кто принёс это послание?

Хлоя покачала головой.

– Сюда, во всяком случае, никто не заходил. – Она взяла Гая за руку. – Иди поешь, – предложила она и, прежде чем пройти обратно в зал, на секунду остановилась поговорить с поварихой и проверить содержимое двух кастрюль, из-под крышек которых валил густой пар.

Рус снова последовал за ней.

Подойдя к стойке, Хлоя поманила к себе Мариам.

– Подашь всё, что только доктор пожелает, – сказала она. Девушка принялась торопливо собирать грязную посуду со стола. – Да, и не забудь налить ему фалернского. Он наш почётный гость. И скажи Флоре, пусть улыбается, ладно? Люди приходят к нам веселиться, а не плакать.

Рус покосился на посетителей и девушку, которая металась между столиками, освещёнными масляными лампами, и вспомнил, как всего два месяца назад сам он страшно смущался, впервые войдя в это заведение. Теперь же он был рад оказаться здесь. Идти вечером всё равно больше некуда, за весь день он съел всего две колбаски, отобранные у пациента, которому предписывалась строгая диета. Он поставил вино на стол и уселся на свободное место, а Мариам принесла ещё одну чашу и полный до краёв кувшин с фалернским. А затем отправилась за бараньим рагу.

Пришла Хлоя, присела рядом, налила себе и ему подлила в чашу. И тут вдруг на стол опустилась огромная рука – над ними, пошатываясь, склонился пьяный легионер.

– Вон та сучка, – он указал на столик возле бара, – не желает подняться со мной наверх.

Хлоя отодвинула кувшин, опустила ладонь на его руку.

– Надеюсь, ты джентльмен, Марк, и предложил ей взамен нечто стоящее?

– Ты здесь главная. Так пойди и скажи, пусть делает свою работу.

Хлоя покачала головой.

– Все наши девушки работают только на себя, Марк. – Она придвинулась к нему поближе. – И их отбирала и особым образом готовила я. Тебе может показаться, что она слишком много запросила – больше, чем ты платил прежде или в другом заведении. Но уверяю, разочарован не будешь.

Легионер смотрел на неё, вытаращив глаза.

– Да она целое состояние запросила! Мерзавка! Ладно, хрен с ней. Кто у тебя ещё тут есть? – Он оглядел Хлою с головы до пят. – Сама-то сегодня работаешь?

Хлоя улыбнулась и указала на дверь, возле которой маячил Стикх, бросая на них подозрительные взгляды.

– Теперь я принадлежу только одному мужчине, дорогой... Исидора! – Девушка обернулась, она поманила её к себе. – Вот, Исидора, познакомься, это мой старый добрый друг Марк. Марк, вот для тебя девушка. – И она соединила их руки.

Когда парочка удалилась, Хлоя со вздохом облегчения откинулась на спинку стула.

– Глупая сучка! Придётся с ней потолковать. Не одно, так другое, ни минуты покоя. – Она оперлась локтями о поцарапанную столешницу. – Ну? Что ты на это скажешь?

– Так, стало быть, ты новая Мерула?

– Не может же девушка работать вечность, сам понимаешь. Всегда хотела выбраться отсюда, прежде чем стану жалкой старухой.

Рус, не уверенный, что комплимент придётся ко двору, пробормотал что-то нечленораздельное, отпил большой глоток вина, которое она всё время подливала ему, и спросил:

– Что это?

– Не ожидал, что здесь подают такое? – В голосе Хлои слышалась гордость. – Это настоящее фалернское. Презент от одного клиента. Только не спрашивай от кого, всё равно не скажу. Мы здесь умеем хранить тайны.

Рус понимал: никакое это не фалернское, однако молчал. По крайней мере, гораздо лучше той бурды, что подавали здесь при Меруле. Вместо этого он сказал:

– Похоже, дела у тебя идут неплохо.

Она кивнула.

– Всё непросто. Сначала мы потеряли нескольких девушек. Часть клиентуры сразу отпала, предпочитает сидеть по домам. Но у самих у нас нет другого дома, а если у кого и есть, его там не очень-то ждут. А набрать новых особых проблем не составляло. И вот теперь по городу пошёл слушок, что я управляю этим заведением лучше, чем та старая глупая корова. Теперь девушки работают на свой интерес. Если берут клиента наверх, платят мне потом за аренду комнаты, а остальное могут оставить себе.

– Понятно.

– Вообще всё будет нормально, если девочкам достанет здравого смысла. Они предоставляют качественные услуги – они и получают деньги.

– Да, ты оказалась предприимчивой хозяйкой.

Хлоя усмехнулась:

– А сборщикам налогов говорю, что просто сдаю эти комнаты постояльцам. Так что всё законно – и все довольны.

Рус поднял на неё глаза.

– Правда?

Хлоя наклонилась к нему, расправила складки плаща на плечах.

– Если только кто-то не проболтается, доктор.

– Это не моё дело. Но рано или поздно всё всплывёт.

– А я слышала, – заметила Хлоя, – что в завещании Приска о заведении не было ни слова.

Рус кивнул.

– Верно. Просто, наверное, не доверял своему душеприказчику. Боялся, что тот проговорится. Не слишком почтенное занятие – держать... э-э...

– Публичный дом, – вставила Хлоя.

– Это повредило бы его репутации.

– Вот именно, – кивнула Хлоя. – Поэтому он всячески подчёркивал, что заведение принадлежит Меруле. Даже наши работники не всё знали. Да, по сути, никто, кроме тебя, меня и Стикха. И до сих пор не знают. А название сменили по той причине, что оно не слишком удачное для ведения дел, ведь имя Мерулы связано с убийством. Ну и мы всем говорим, что она уехала только на время и оставила управлять меня. А потом вернётся.

– А она действительно вернётся?

– Не думаю. Мерула забрала все свои драгоценности. Ну и потом, она не хочет, чтобы её таскали на допросы по поводу случившегося с Софией.

Хлоя протянула палец, приподняла подбородок Руса, сложила губки бантиком, изображая поцелуй.

– Смотри веселее, доктор! Лукко в безопасности, Дафна благополучно разродилась, и все мы до смерти рады, что эти негодяи здесь больше не командуют!

Рус отпил ещё глоток, поболтал не слишком дорогое вино в чаше:

– Но Эйселина убита, и её возлюбленный не знает почему. Семья Софии так никогда и не узнает, где похоронена бедняжка. А я не знаю, что происходит с Тиллой.

– Эйселина погибла в результате несчастного случая, доктор. И на ней было ожерелье, подаренное бедным Децимом в знак любви. Она любила его до самого конца. Так я ему сказала, и, если ты скажешь ему по-другому, он станет каждый вечер являться сюда, напиваться и затевать драки.

– Это верно.

– Тилла и Фрина вроде бы из одного племени?

– Да. Из бригантов.

– Если одна благополучно вернулась домой, стало быть, и с другой всё хорошо. А вот и твой ужин. Попробуй. А потом скажешь: разве это не лучшее рагу из баранины, которое можно найти в этом городе? И выброси Софию из головы. Ведь ты не можешь сообщить её семье ничего утешительного.

Мариам поставила на стол исходящее паром блюдо.

– Приятного аппетита, господин.

– Когда закончишь, – сказала Хлоя, поднимаясь из-за стола, – выбери себе девушку. Можешь сказать ей, что Хлоя дарит тебе целый вечер с ней. – И она игриво погладила его по щеке.

ГЛАВА 79

Тяжёлой походкой брёл Рус по освещённой луной улице.

Желудок его был полон вкусным рагу, голова – мрачными мыслями. Он просидел у Хлои допоздна, выпил целый кувшин поддельного фалернского, а вот выбирать себе девушку не стал. Даже у отчаявшегося мужчины должны сохраняться какие-то принципы.

Из боковой улочки вышла навстречу семья, двинулась впереди него по дороге. Ребёнок, которому в такое позднее время следовало бы спать, сидел на плечах отца. Мать несла на руках младенца. Они куда-то спешили и через несколько минут свернули направо и скрылись из виду.

Рус продолжал рассеянно шагать дальше. Впереди через улицу быстро перебежала крыса, нырнула в тёмный проулок, откуда тянуло запахом гнили. Даже крысам есть куда пойти, есть что делать. А ему предстоит провести ещё одну ночь в холодном доме в компании с собаками и несбывшимися надеждами.

Мужчине нужна семья, решил Рус. Или религия. То, к чему можно прикипеть сердцем. А его семья далеко, что же касается религии – он не был уверен, что в данный момент состоит с Эскулапом в добрых отношениях. Особенно если бог прознал, что средства из его фонда пошли на оплату долгов семьи в Галлии.

Мужчине необходима семья или религия. Но он страшно далёк и от того и от другого.

Он снова думал о Тилле. Жалел, что не приказал ей поддерживать с ним связь. Ведь она до сих пор его собственность – формально, конечно. Впрочем, понятно, почему она после всего, что случилось, не захотела остаться в Деве. И в этом он должен винить только себя.

Позади послышались голоса. Рус обернулся и увидел группу из пяти-шести юнцов, развязно вышагивающих по улице. Говорили они по-британски. Он отошёл в сторону. Юнцы прошли мимо с таким видом, точно не замечали его вовсе.

Можно, конечно, пойти в госпиталь и сделать ночной обход, но он немного пьян. К тому же это только ещё больше его расстроит. И вызовет комментарии вроде: «Тебе некуда пойти? Дома, что ли, нет?» Последнего пациента, задавшего ему именно эти вопросы, он выписал на том основании, что любого солдата, способного сидеть в постели и делать осмысленные замечания, вполне можно отправить и в казарму.

Рус поднял голову и стал озираться по сторонам, стараясь понять, где находится. Не слишком хорошая идея разгуливать возле доков в такой час. И тут вдруг он с удивлением увидел силуэт здания, вырисовывающийся на фоне оранжевого неба.

Он тихо ахнул и остановился. Где-то вблизи кладбища в небо взлетали снопы искр, тут же превращаясь в чёрные хлопья, которые бесшумно оседали на землю. Слишком много огня и искр для погребального костра, слишком позднее время для похорон. Криков он не слышал, кладбище находилось слишком далеко, зато видел всё отлично. Горел чей-то дом.

Он обещал себе, что не будет больше влезать в неприятности. Но ведь это совсем другое дело. И Рус заспешил вперёд по тёмной улице, догнал ещё одну семейную группу. И с удивлением услышал, как его окликнули:

– Добрый вечер, доктор! Тоже вышли подышать свежим воздухом?

Через секунду Рус узнал брадобрея, который вывел прогуляться всё своё семейство.

– Там пожар, – ответил Рус, дивясь тому, как это они ничего не заметили.

– Красиво, правда? – Брадобрей поравнялся с ним. – Сам бы я никогда не пошёл, но тёща... с ней не поспоришь. «Пошли поглядим, когда ещё такое увидишь...» Достала, старая кошёлка!

Рус поморщился. Ведь там могут оказаться пострадавшие. Раненые или погибшие. Наверное, брадобрей был всё же прав, когда называл тёщу безумной старой ведьмой.

– Нам лучше поспешить, – сказал он.

– О, в любом случае не опоздаем. Гореть будет ещё долго, – заметил брадобрей. – Осторожно! – И он вовремя оттолкнул Руса, иначе тот бы вляпался в кучу дерьма. – Вон в том заведении рассчитывали просидеть до рассвета, танцы, выпивка и всё такое. – И он указал на вывеску в форме пивной чаши. – Надо признать, пиво там очень недурное.

Рус продолжал шагать в том же направлении, что и его спутник, однако сомневался в правильности своего выбора. И худшие его опасения подтвердились, когда брадобрей заметил:

– Про этих местных одно можно сказать. Уж они-то умеют устроить знатный пожар!

– Одно непонятно. С какой целью устроили этот? – спросил Рус.

– В честь Нового года. И не пожар, а костёр.

– Но ведь теперь только конец октября.

– Только для вас, меня и всей остальной империи, док. А вот в семье моей жены новый год наступает завтра с утра. И сегодня ночью единственный день в году, когда открываются врата, разделяющие живых и мёртвых. Это если верить нашей старой кошёлке.

– Понимаю, – пробормотал Рус.

Они подошли уже совсем близко к огню. И он услышал странный напев речитативом, а также трели дудок. Одна надежда, что звуки эти производят живые, подумал он. Интересно, может, этой же ночью где-то далеко на севере среди зелёных холмов Тилла тоже поёт одну из древних песен предков возле большого костра?..

* * *

На пустыре между кладбищем и крайними домами собралась толпа. Сколько же народу, удивился Рус. Впрочем, Двадцатый легион стоит здесь уже много лет, и большинство солдатских жён местные.

Люди избегали приближаться к огромному костру.

К небу вздымались языки пламени, рассыпая мириады искр. Те, кто стоял ближе, вырисовывались тёмными силуэтами на оранжевом фоне, мелькали только бледные – по контрасту – лица. Пламя освещало каждое движение музыкантов, собравшихся на самодельном деревянном возвышении.

Вокруг бродили группы людей. Прямо на траве разместились две телеги, из которых были устроены лотки. С них продавали еду и, судя по тому, что в руках у мужчин и женщин были чаши, ещё и пиво. Поодаль, на самом краю пустыря, он заметил легионеров, отблески лунного света играли на отполированных доспехах. Что ж, этого следовало ожидать. Хорошо видны были только те, что стояли у ворот. Остальные разместились поодаль, на тот случай, если вдруг возникнет какая заварушка. Тогда они ринутся вперёд и быстро усмирят толпу. Впрочем, шансы, что здесь случится нечто в этом роде, были минимальны. Ведь большинство присутствующих так или иначе связаны с армией. Надзор за поведением толпы – о, в Риме бы это одобрили, подумал Рус. Счастливые дикари празднуют под неусыпным надзором своих благодетелей, имперской стражи. Интересно, подумал он, как поведут себя эти стражи, если «старая кошёлка» окажется права и мёртвые, пройдя через открытые ворота, присоединятся к живым?..

Тут Рус вспомнил одну вещь. Нащупал в кошельке монету и двинулся к лотку, где выстроилась очередь за пивом.

* * *

Рус не любил говорить с людьми о смерти. Обычно при этом они задавали вопросы, на которые у него не было ответов. При каждом удобном случае он предоставлял эту возможность жрецам. Те тоже не знали ответов на вопросы, однако считали, что знают. И это почему-то радовало скорбящих родственников. Когда под боком священника не оказывалось, уже ему приходилось бормотать нечто малоубедительное на тему того, что умершему на том свете будет лучше, что все страдания его теперь закончились. Но так ли оно на самом деле? Куда они уходят? Можно ли об этом знать?..

Он не раз видел, как умирают люди, и всё равно никак не мог этого понять. Вот тело – личность с волей и будущим, с чувством юмора и мелкими человеческими слабостями: к примеру, питает пристрастие к сладким блюдам, козьему сыру или чужим жёнам. И вдруг – перемена эта может произойти за секунду, час, несколько дней, а конец всегда один и тот же – то же тело превращается просто в кусок плоти, от которого следует побыстрее избавиться, чтобы не провоняло. И что бы там ни говорили о душах, открытых вратах или распятом сыне плотника-еврея, никто оттуда уже никогда не возвращается. Так как же можно с уверенностью сказать, что там лучше, чем здесь? И что вообще это такое – «тот свет» и существует ли он?..

Он опустился на колени, вытянул руки, взял пригоршню холодной сырой земли и пропустил её между пальцами. Растения любят расти на могилах. Очевидно, это сорняки. Но разве разберёшь в тусклом лунном свете? Да и имени, выжженного на деревянном столбе в изголовье могилы, тоже толком не разобрать. Однако он всмотрелся и прочёл: «София». Написано правильно. С одним «ф».

Рус никогда не видел эту женщину при жизни. Видел лишь изуродованное полуразложившееся тело, из которого давным-давно вылетела душа. Он не имел перед ней никаких обязательств, ну, разве что как врач перед пациенткой. И этот свой долг отдал сполна. И всё же чувствовал себя виноватым.

Люди, похоронившие Софию, не оставили ни единой подсказки, которая могла бы связать мёртвых и живых. Он приподнял чашу с пивом, купленным с лотка, – как, однако, романтичны эти местные! – и держал её над могилой. Прислушался на секунду к звукам праздничной песни, что долетала от костра, затем начал потихоньку наклонять чашу, пока из неё не потекла тонкая струйка. Она легко впитывалась в рыхлую землю. И Рус тихо произнёс:

– Покойся с миром, сестра. Пусть тебе живётся лучше в том мире, чем жилось в этом. Прости всех нас за то, что не уберегли тебя, не отомстили за твою... – Тут он умолк и откашлялся. – И пусть мёртвые окажут такую милость: не будут корить меня за то, что не сказал всей правды. А не сказал я её потому, что у меня есть долг перед живыми.

– Иногда, – послышался тихий девичий голос, – лучше не говорить всей правды.

Рус почувствовал, что весь дрожит. Ночь, когда открываются врата между мёртвыми и живыми... Но было в этом голосе... что-то не то. Этот голос был ему знаком. Очень хорошо знаком. Он медленно опустил чашу на могилу, с облегчением почувствовал под рукой твёрдую землю. Твердил себе, что не потерял рассудка. Просто воспоминания наложились одно на другое. Ошибка вполне объяснима, вызвана непривычной обстановкой, этим освещённым луной кладбищем, обилием выпитого за вечер...

– Покойся с миром, – шёпотом повторил он и поспешил подняться на ноги.

– Вы закончили? – спросила женщина. Одета она была по местной моде, голова окутана шалью.

Он смотрел на неё, щурясь в лунном свете.

– На самом деле тебя здесь нет, – сказал он. – Я слишком много выпил. И теперь собираюсь шагнуть в реальный мир – и забыть обо всём, что случилось. И ещё я собираюсь лечь спать, уже давно пора, и, когда проснусь завтра, тебя здесь больше не будет.

Девушка мрачно посмотрела на него, потом сказала:

– Мой хозяин боится потерять разум.

– Я не потерял разума, – ответил он. – Я просто пьян.

– Мой хозяин пьян, – согласилась она.

– Но я здесь. – Она скинула с головы шаль, протянула руку. – Вот, смотрите.

Рус протёр глаза и взглянул на бледную руку. Потом взял её в свою и перевернул, дивясь её прямоте.

– Я видела, как вы зашли в заведение, – сказала Тилла. – Долго ждала на улице, пока вы там напивались. А потом пошла следом.

Он много раз думал о том, что скажет Тилле, если увидит её снова. И сейчас не помнил, что же в конце концов придумал. Решил вместо этого напустить на себя спасительную роль доктора.

– Мышцы руки ещё не окрепли, – услышал он свой голос. – Ты должна каждый день делать специальные упражнения. А ну-ка, сожми кулак. Так, хорошо. Никаких затруднений при этом не ощущаешь?

– Вы ещё спросите, ходила ли я сегодня по большому, – усмехнулась она.

Он отпустил тонкую руку.

– Нет. Прости, Тилла. Я... – Тут он оглядел безлюдное кладбище. – Просто не могу поверить, что ты здесь. Думал, что никогда уже не вернёшься.

– Когда я впервые увидела тебя, – тихо произнесла девушка, – больше всего на свете мне хотелось умереть. Хотелось уйти в другой мир. И ты со всеми этими своими перевязками, упражнениями, уговорами съесть обед, расспросами, ходила ли я на горшок... ты удержал меня здесь.

Рус смущённо почесал за ухом.

– Насчёт другого мира я не слишком уверен, – пробормотал он. – Так что предпочитаю удерживать людей в этом – на всякий случай.

– А потом я узнала, что ты хочешь продать меня.

– Это ошибка, недоразумение, – поспешно вставил Рус. – Просто затмение нашло.

– Ага, как же, затмение.

– Это ты принесла записку от Фрины?

– Послала к воротам мальчишку. Хотела выяснить, что произошло с этим типом по имени Приск. Узнать, безопасно ли возвращаться.

– Я думал, ты останешься дома, со своими.

Она помолчала, потом заметила:

– Думала о тебе и том симпатичном докторе. В этом вашем ужасном доме.

– Валенс подыскивает жильё получше.

– Рука теперь в порядке, – сказала она. – Я всё ещё в этом мире и хотела отблагодарить тебя. Если продашь меня, сможешь купить хороший дом. И тогда я отыщу дорогу в другой мир, а ты будешь при деньгах.

Он смотрел на неё во все глаза.

– Думаешь, если продам тебя, получу кучу денег? А если тебе не понравится новый владелец, покончишь с собой?

– Сохраню честь.

– Глупо всё это! Я ведь сказал, что не верю в другой мир. И не собираюсь отправлять в него кого бы то ни было ради того, чтобы жить в лучшем доме. Не для этого мне нужны деньги... – Он замялся. – Если и правда хочешь сделать что-то для меня, возвращайся домой.

Она оглядела его с головы до пят.

– Небритый. Под глазами круги. – Она приложила руку к груди. – А вот здесь, в плаще, дырка.

– Пришлось часто дежурить по ночам.

До них донёсся дружный взрыв смеха. Веселье у костра продолжалось.

– А в том твоём новом доме будут мыши? – спросила она.

Рус затаил дыхание.

– Если вернёшься, спать с мышами больше не будешь, обещаю. Будешь спать со мной.

От костра снова донёсся смех. Рус уже начал думать, что допустил серьёзную ошибку, но тут Тилла взяла его за руку и повернулась лицом к могиле.

– Нам пора идти, сестра, – сказала она. – Будем молиться за тебя. Смотри на нас и в новом году с того света.

* * *

Они почти дошли до ворот форта, как вдруг Тилла остановилась.

– Должна сказать тебе кое-что, хозяин. Ты просто не можешь меня продать.

– Почему нет? – спросил Рус. Теперь, уверенный, что она уже больше никуда от него не денется, он был готов к любым рассуждениям и спорам. – Документы у меня. И потом, ты сама говорила, что Инносенс купил тебя на законных основаниях.

Тилла ответила не сразу.

– Я сказала тебе, что он заплатил за меня деньги.

– Да.

– Но женщина, которой он их заплатил, вовсе не та...

– Стоп! – приказал Рус. – Ни слова больше. Просто не желаю этого слышать. Устал от правды. Оставайся такой, какая ты есть, Тилла. Это приказ.