355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Рут Дауни » Медикус и пропавшие танцовщицы » Текст книги (страница 23)
Медикус и пропавшие танцовщицы
  • Текст добавлен: 27 августа 2019, 13:00

Текст книги "Медикус и пропавшие танцовщицы"


Автор книги: Рут Дауни



сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

– Он сказал, если мы оставим её здесь, есть вероятность, что на неё наткнётся какой-то жадный урод, снимет красивую одежду, цацки и всё такое. А всё это принадлежит заведению. Да и волосы тоже что-то стоят. Вот мы и забрали все наши вещи. Ну а потом распрощались с бедняжкой.

– То есть сбросили в реку?

– Откуда нам было знать, что она всплывёт? Но только мы её не убивали. Клянусь! И я не знаю, кто это сделал, честное слово.

Рус кивнул.

– Может, тогда вам что-нибудь известно о несчастном случае с человеком, который задаёт слишком много вопросов?

Басс скрестил руки на груди.

– Да, это могли устроить. Вот только кто?

– Ладно, не важно. – Если вышибала что-то и знал о пожаре или истории с мастерком, он был слишком хорошим актёром. – Один последний вопрос. Тебе хоть что-нибудь известно о письме?

– Каком письме? – осторожно после паузы спросил Басс.

– Ходят слухи, будто София написала кому-то письмо. О том, что не хочет и не может больше здесь оставаться. И ещё, я подозреваю, она назначала в нём кому-то встречу.

Басс покачал головой.

– Не знаю ничего ни о каком письме, – буркнул он в ответ. – В любом случае у нас ей оставалось быть недолго, потому что её собирались продать. Но твоя Тилла никому ничего не могла написать. Это я точно знаю. Послушай, Эйселине просто не повезло. Софии же попался клиент, не желавший платить. И кем бы он ни был, далеко уводить девушку, чтобы расправиться с ней, он не стал. Если бы он захватил твою Тиллу, ты бы к этому времени уже знал. Так что, скорее всего, она просто сбежала, как и говорится в объявлениях. Хочешь дельный совет? Будет тебе тратить время на поиски разных шлюх, лучше найми специалиста. Охотника за беглыми рабами.

ГЛАВА 67

И вот наконец настал день выплаты жалованья. Тиллы по-прежнему не было. Всё утро Рус провёл в хлопотах, занимаясь своими больными, которых, как обычно, было много. А за стенами госпиталя в Двадцатом легионе нарастало радостное возбуждение, которое гарантировало беспокойную ночь. Весь этот энтузиазм вызвало известие о прибытии крупной суммы наличными. Подогревало страсти предвкушение премиальных, обещанных императором Адрианом.

Строительные леса у бань опустели, рабочие, по всей видимости, уже выстроились в длиннющую шумную очередь, как та, у штаба, мимо которой в данный момент проходил Рус. На первой из казарм висело не замеченное никем объявление о том, что сегодня днём в амфитеатре состоится полковой спортивный праздник – то была изящная, но, судя по всему, обречённая на провал попытка направить энергию Двадцатого легиона в полезное русло. Рус знал, этот полк ничем не отличается от других. А потому к вечеру отмечать выплату жалованья будут на полную катушку. В заведениях будет не протолкнуться от получивших увольнение солдат и прочих посетителей, которые назавтра утром сильно пожалеют о том, что натворили ночью. Одна надежда, что Тилле, если, конечно, она в городе, хватит ума отсидеться где-нибудь за закрытыми дверьми.

Несколько минут спустя он отошёл от конторы лагерного префекта, не сводя глаз с нижней цифры на копии своего счёта.

«Возможно, вам понадобится время, чтобы проверить эту сумму, господин».

Нет, этого просто быть не может! Должно быть, какая-то ошибка...

Чуда не произошло – за время его отсутствия она в дом не вернулась. Гай уселся в любимое своё кресло и постарался не обращать внимания на щенка, который с непостижимой ловкостью вскарабкался по его ноге и теперь крутился на коленях, пытаясь пристроиться поудобнее. С улицы, со стороны казарм, донёсся взрыв смеха. Рус запустил руку в глиняную посудину, подаренную Валенсу благодарным пациентом, и выудил последние несколько маслин.

С цифрой в верхней части счёта всё в порядке. В разделе «Общие поступления» тоже всё правильно. Неким непостижимым и чудесным образом армии удалось вовремя переправить его бумаги через два моря и два континента, чтобы чиновники произвели все необходимые расчёты. Особенно радовала сумма в строке «Премиальные», щедрый дар в честь прихода к власти благородного императора Адриана. Он пришёлся бы как нельзя более кстати, если бы большую часть этой суммы не перевели на его накопительный счёт. «Вычеты» – так была озаглавлена следующая строка. Тут-то и начинались неприятности.

Вслед за всеми обычными вычетами за его содержание и прощальную вечеринку для сослуживцев в Сатурналии красовалась цифра, обозначенная под грифом «Долговые выплаты» – тут они, разумеется, забрали весь аванс. Далее шёл пункт под названием «Расходы». Остаток автоматически сводил к нулю все его старания жить экономно. Детали прилагались отдельно и включали: «Питание в госпитале», а также «Использование госпитального имущества для личного пользования».

«Возможно, вам понадобится время, чтобы проверить эту сумму, господин».

Рус слизнул с пальцев сок оливок и начал подсчёты. В результате трёх попыток он получил три подтверждения удручающе мизерной сумме в нижней графе «Итого». Затем он вычел свой долг фонду Эскулапа. Потом вычел сумму, которую собирался отправить Юлию. И наконец вычел свою задолженность Меруле.

Рус откинулся на спинку кресла и сидел, мрачно взирая на пустой горшок от оливок. Того, что осталось, хватит лишь на три недели жалкого нищенского существования, недостойного цивилизованного человека. А уж на три месяца – просто никак. Неудивительно, что кое-кто из сотрудников госпиталя ворует полотенца и салфетки из кладовой. Три месяца на такую сумму просто не протянуть. А чтобы обзавестись частными пациентами, нужно время. И потом, он должен закончить «Справочник». Должен постараться получить повышение. Должен найти Тиллу живой и невредимой и, когда найдёт, продать её.

Гай размышлял над всем этим, и тут вдруг в голову пришли одновременно две мысли. Первая: он не хочет продавать Тиллу и никогда этого не сделает. И вторая: сегодня ему следует заглянуть туда, где он ещё ни разу не бывал.


* * *

Русу ни разу не доводилось покупать раба на невольничьем рынке. Всякий раз это делал за него кто-то другой – отец, дядя, жена, другие рабы, словом, те, кто это умел. Ему довелось заняться поиском домашней прислуги один-единственный раз – сразу после развода, когда он заступил на службу в Африке. Но и тогда всё обошлось без невольничьего рынка. Он просто въехал в дом, который занимал прежде его предшественник, и выплатил определённую сумму за то, чтобы оставить в доме супружескую пару рабов, уже работавших там. Да, верно, он купил Тиллу, но это не было запланированной покупкой. Ему никогда не доводилось решать, годен ли раб – этот, по сути, совершенно посторонний человек – для работ и проживания в доме. И он никогда толком не знал, как это делается. Наверное, именно поэтому он так удивился, заметив под уже знакомым объявлением о прибытии работорговца приписку следующего содержания: «ПРОСМОТР СЕГОДНЯ С ШЕСТИ ЧАСОВ, АУКЦИОН В ДЕВЯТЬ».

В Деве, которая представляла собой не столько город, сколько скопление домов за стенами форта, никогда не было форума. Вместо этого аукцион проводился на небольшой площади с фонтаном. Оказавшись в толпе покупателей, Рус, щурясь, рассматривал поверх чужих голов лотки с украшениями, банными принадлежностями, горячими пирожками, засматривался на предсказателей судьбы и художников, готовых написать портрет прямо на месте. В воздухе мелькали, поднимаясь и опускаясь, мячики ярких расцветок, отмечая продвижение в толпе жонглёра; площадка у входа в лавку, где торговали маслами, была оцеплена, там ждали выступления дрессированного медведя, который пока что угрюмо сидел в клетке.

Рус протолкался к огромному навесу на возвышении. С крыши его свисала вывеска: «Л. Куртий Сильван, поставщик домашней прислуги для всех желающих». Людей, толпящихся вокруг, можно было поделить на четыре категории. Первая – сам «товар». Эти смотрели наиболее безрадостно, на ногах – кандалы, на шее – таблички. Покупатели бесстыдно пялились на «товар», некоторые даже тыкали в рабов пальцами, просили открыть рот, ощупывали мышцы или требовали доказать, что раб говорит по-латыни. Охрана не делала ровным счётом ничего, а вот пара помощников работорговца суетилась вокруг составленных вместе складных столиков, образующих нечто вроде конторы под открытым небом.

Рус как раз пробрался к этим столикам, когда из-под навеса выглянул африканец с морщинистым лицом и толстой золотой цепью на шее.

– Вы владелец?

Мужчина отвесил поклон.

– Луций Куртий Сильван к вашим услугам, господин.

Рус объяснил, что ищет Тиллу.

– Могу заверить, господин, мои помощники работают очень аккуратно. Мы крайне редко покупаем товар с улицы, только с полной документацией и соответствующими рекомендациями. – Он указал в сторону «товара». – Все покупки у нас идут с гарантией на полгода, с полным возвратом денег. И уж ни за что бы не стали брать девушку с улицы, да ещё и с повреждённой рукой.

Рус кивнул.

– Здесь всё, что вы можете предложить? Или есть ещё какие-то специальные предложения?

Африканец улыбнулся, обнажив широкую щель между двумя передними зубами.

– Ах, господин! Боюсь, их можно будет посмотреть лишь по предварительной договорённости. Но наш нынешний подбор тоже очень неплох, и эти люди находятся у нас не менее десяти дней.

– И всё же...

Торговец помрачнел. Потом жестом подозвал помощника и приказал показать Русу список специальных предложений. Там числились два преподавателя греческого, учитель геометрии, художник, семейный доктор (с последним Русу очень хотелось бы повидаться), а также «три красивых мальчика», таланты и способности которых не уточнялись. Список завершала пара четырнадцатилетних девочек-близнецов: «Очень красивые, чёрные волосы, зелёные глаза, прекрасные фигуры, грамотны, умеют поддерживать беседу и доставлять удовольствие».

– И какова цена этих ваших девочек? – спросил Рус.

– Дороже, чем вы можете себе позволить, – сухо отрезал помощник работорговца: по всей видимости, глаз у него был намётанный.

Никого похожего на Тиллу в списке не оказалось. Рус уже собрался уходить, как вдруг женский голос за спиной произнёс:

– Добрый день, доктор!

Он обернулся и увидел жену Рутилия. Она смотрела на него и улыбалась.

– Мы слышали о вашей служанке, – тут же встряла Рутилия-младшая. – Пришли купить новую?

– Это просто ужас! – сочувственно заметила её мать. – Найти хорошую прислугу очень трудно!

– Одна надежда, что на неё не напал этот ужасный маньяк, – не унималась дочка. – В реке не пробовали искать?

– Прекрати сейчас же, дорогая! – одёрнула её мамаша и принялась пространно извиняться за бестактность дочери.

Но тут вдруг над толпой, откуда-то со стороны навеса, раздался пронзительный крик:

– Доктор!

– Прошу прощения, – перебил матрону Рус. – Мне надо бежать. Кто-то меня зовёт.


* * *

– Доктор!

Мальчику было лет восемь-девять. Рыжеватые волосы, всё лицо в красных пятнах, точно он долго плакал. Одет он был в простую коричневую тунику. И, подобно остальным рабам, босоногий. Железное кольцо на кандалах выглядело слишком массивным для него – казалось, вот-вот сломает тонкую белую щиколотку. С одной стороны он был скован цепями с огромным бородачом, с другой – с пожилым мужчиной со сгорбленной спиной. Рус уставился на ребёнка, лицо показалось знакомым, вот только никак не удавалось припомнить, где он его видел.

Мальчик шмыгнул носом, вытер его тыльной стороной ладони.

А потом сказал:

– Это же я, доктор, Лукко.

Рус нахмурился.

– Лукко? Из заведения Мерулы?

– Да, господин, – кивнул мальчик.

– Но что ты здесь делаешь?

В глазах ребёнка заблестели слёзы.

– Меня продали, господин. – Он сглотнул, пытаясь удержаться от рыданий. – Я хороший работник, господин. И очень быстро могу всему научиться. Нет, правда, честное слово.

Рус с горечью смотрел на худенькое тело, зная, что просто не может выговорить того, на что так надеется этот малыш. Чем может помочь человек без денег, чем он может утешить ребёнка, который сидит на цепи, словно животное, и ждёт, когда его выставят на аукцион? А уж там за него будут торговаться покупатели с толстыми кошельками. Он закрыл глаза и с трудом поборол желание проклясть дух своего слабовольного отца, свою мачеху-транжиру, своих сводных сестёр, сочетавших оба эти качества, передавшихся им от родителей. Как же ему хотелось положить руку на плечо Лукко и заверить, что всё будет хорошо. Только на самом деле ничего хорошего мальчика не ждёт.

Впрочем, он может избавить несчастного от тыканья пальцами, ощупывания и оглядывания. Хотя бы на несколько минут.

– Почему тебя продали, Лукко?

Мальчик смотрел на него секунду-другую, словно решая, как лучше ответить. Рус с трудом подавил стон: только сейчас он осознал свою ошибку. Ребёнок может подумать, что он собирается его купить и потому задаёт вопросы.

– Вот что, Лукко, – как можно мягче произнёс Рус и наклонился, глядя прямо ему в глаза. – Я не могу тебя купить. Мне страшно жаль. Может, я и кажусь тебе богачом, но уверяю, на самом деле это далеко не так.

Мальчик снова зашмыгал носом.

– Да, господин.

Тут старик зашёлся в приступе кашля. В попытке подавить кашель качнулся вперёд, цепь натянулась. Железная скоба так и впилась в лодыжку Лукко. Мальчик поморщился от боли и принялся растирать ногу. Огромный бородач обернулся и проворчал что-то неодобрительное в адрес кашляющего раба.

– Послушай, Лукко... – нерешительно начал Рус. Ему страшно не хотелось задавать этот вопрос мальчику, но выхода не было. – Ты помнишь мою рабыню Тиллу?

– Помню. Она скармливала весь свой обед птицам.

– Так вот, она пропала. И я очень боюсь, что с ней может случиться то же, что и с Софией. И если ты знаешь что-нибудь о том, что произошло с Софией или Эйселиной, кто сотворил с ними такое, ты должен сказать мне. Теперь никто тебя за это не накажет, так что не бойся.

Лукко покачал головой.

– О Софии я ничего не знаю, господин. А Эйселина, так у нас все думали, она отправилась жить туда, где ей будет лучше. И все девушки так плакали, когда её нашли.

– Понимаю.

– Мне у Мерулы нравилось, – добавил мальчуган. – Не хотел оттуда никуда уходить.

– Ты умный мальчик, Лукко, – сказал Рус. – Тебе везде будет хорошо, куда бы ты ни попал.

– Да, господин, – вежливо ответил Лукко.

Рус выпрямился, огляделся и подумал: не разумнее ли будет отступиться и позволить потенциальным покупателям осмотреть и оценить мальчика? Чем больше их будет, тем лучше. Раб, за которого начнут торговаться сразу несколько желающих, будет продан по более высокой цене. А простая логика подсказывает: чем выше цена, по которой приобретён раб, тем лучше с ним будут обращаться. Проблема лишь в одном – логика редко может подсказать, что вытворяют с рабами их владельцы, находясь в стенах своих домов.

– Господин?..

Он обернулся.

– Господин, пожалуйста! Вы не могли бы передать моей маме несколько слов?

– Твоей маме?

– Пожалуйста, передайте ей, что Басс рассказал Меруле об устрицах, ладно?

Рус недоумённо нахмурился.

– Басс – Меруле об устрицах?..

– Да, об устрицах, господин. Вот Мерула и велела ему отвести меня к торговцам. – Он громко шмыгнул носом. – Басс обещал, что подберёт мне хорошую семью, а потом пошёл и рассказал Меруле об устрицах. Моя мама не знала.

Рус почувствовал, что окончательно запутался.

– Твоя мать не знала об устрицах?

– Она не знает, что я здесь. – Мальчик покосился в сторону помощников работорговца, которые расположились за столами. – Как думаете, они отпустят меня попрощаться с ней?

Рус сильно в этом сомневался.

– Так тебя продали из-за устриц?

Лукко кивнул.

– Я не хотел, чтобы так получилось, господин. Я думал... то есть я не думал... – Он умолк.

Рус почесал за ухом. Кое-что начало постепенно проясняться. Он понизил голос, опасаясь, что их могут подслушать.

– И последнюю повариху Мерулы продали за то, что она подала клиентам несвежие устрицы.

Лукко молча кивнул.

– И теперь вдруг Мерула выяснила, что это была твоя вина?

В глазах мальчика промелькнуло нечто похожее на панический страх.

– Пожалуйста, господин... – еле слышно прошептал он. – Я больше никогда не буду, клянусь!

– Я никому ничего не скажу, Лукко, обещаю.

Если некому больше вступиться за мальчика, Рус должен сделать так, чтобы на табличке, подвешенной на шею Лукко, не появилось надписи «Потенциальный отравитель».

– Я этого не хотел, господин, – продолжал шептать Лукко. – Кто-то сказал, что в тот день у нас будет офицер из госпиталя. Я подумал, это тот, вредный.

Рус плохо понимал, что говорит ему мальчик.

– Так. Расскажи-ка мне об этих устрицах поподробнее, – сказал он.

– Повариха собиралась их выбросить.

– А ты взял и отнёс посетителю?

Он кивнул.

– Я просто пошутил, господин.

Ничего себе шутка! Она могла закончиться обвинением в преднамеренном убийстве и жестокой казнью обвиняемого. Как бы там ни было, но Валенс действительно пострадал, и он, Рус, был вынужден работать за троих. И закончилось всё это дело плохо, потому что от переутомления он, видно, был не в своём уме – потому и купил рабыню.

Он положил руку мальчику на плечо.

– Ладно, прямо сейчас пойду к твоей маме. Где её найти?

– На работе, господин.

– Да, но где именно?

Лукко удивлённо смотрел на него.

– Там же, где всегда, господин. У Мерулы.

Теперь настал черёд Руса изумляться.

– Так вы хорошо знаете её, господин, – добавил мальчик. – Они зовут её Хлоей.

ГЛАВА 68

Чуть раньше тем же утром две молодые женщины, одетые по местной моде, отошли от деревенских домов, которые два дня тому назад посетил Рус, и направились к главной дороге на Эборакум. Та, что повыше, несла, перекинув через плечо, небольшую матерчатую сумку.

Спутница покосилась на неё.

– Ещё не слишком поздно. Могла бы и остаться.

– И вместо благодарности отплатить неприятностями?

– Да никто не знает, что ты здесь.

– Послушай, Сабран, рано или поздно кто-то непременно проговорится. А так – что они смогут рассказать, кроме того, что я заходила, а потом ушла?

В молчании прошли они ещё несколько шагов, потом девица, что ниже ростом, вдруг нахмурилась.

– Стой, погоди минутку. – Она стянула с подруги капюшон. Им не хватило времени и краски, чтобы довершить маскировку, выкрасить аккуратно и ровно все волосы. Вокруг висков вились каштановые локоны, а с затылка спадала длинная белокурая коса. – Запомни, что снимать капюшон нельзя, – предупредила подруга. – Заколоть потуже сзади не удалось. Так что уж не знаю, как завтра всё обойдётся.

Высокая девушка пожала плечами.

– Пришлют кого-то на помощь.

– Тебе придётся долго идти. Не останавливаясь. Добрые пятнадцать миль, а дороги не слишком хороши.

Они подошли к началу дороги. Кругом было безлюдно, лишь впереди виднелся какой-то мужчина, ведущий быка, впряжённого в телегу. Он шёл по направлению к форту.

– Всё необходимое при тебе?

Девушка в капюшоне поставила сумку на землю.

– Хлеб, расчёска, одеяло. Всё, что я просила. А твоя мама дала ещё сыр и кусок бекона.

Сабран опустила руку на плечо подруги.

– Пусть богиня хранит тебя на всём пути.

– И тебя пусть хранит и бережёт.

Они обнялись на прощание. Объятие вышло несколько неловким, одну руку высокая девушка старалась держать под серым плащом.

– Всё, мне пора, – сказала она и, перед тем как повесить сумку на плечо, ощупала кончиками пальцев ожерелье из желудей. – Пока на дороге пусто.

– Смотри не забудь! – Сабран указала рукой в восточном направлении. – Вон там, за мостом, сразу, как минуешь высокий дуб, свернёшь налево. Долго маячить на дороге опасно.

Девушка в плаще с капюшоном ступила на посыпанную гравием дорогу. А когда обернулась, увидела, что Сабран уже спешит назад, к домам. Она снова осталась одна.


* * *

Три дня назад путь к этому месту из Девы оказался для Тиллы настоящим испытанием. И она почувствовала облегчение, когда здесь, в деревне, ей предложили воды, а затем, после кратких расспросов, пригласили в большой дом, чтобы там на неё взглянула бабушка, глава семьи.

Бабушка восседала в кресле возле огня. Тиллу подвели к ней, и она опустилась на колени, на усланный стеблями папоротника пол.

Когда глаза постепенно привыкли к полумраку – в доме не было окон, – она увидела, что на неё внимательно смотрит морщинистая старуха с редкими седыми волосами, зачёсанными за большие уши.

– Дарльюдаха, – вымолвила старуха имя, которое услужливо подсказала ей, крича в самое ухо, девушка по имени Сабран. У бабушки был тот же странный акцент, что и у внучки, к тому же речь её была невнятной из-за отсутствия зубов, но имя пришелицы удалось произнести достаточно чётко. – Дочь Лью, – добавила старуха. – Зачем пришла к нам? Разве мы тебя знаем?

– Я говорила с женщиной, которая родилась в тех же краях! – прокричала коленопреклонённая девушка. Она пробыла Тиллой несколько недель. До этого никто давным-давно не называл её настоящим именем. Тут она почувствовала, что кто-то становится на колени рядом с ней. – Зову ту женщину Брайка. Она и сказала, что здесь я могу найти людей чести!

Кричать, да так, чтобы это не казалось проявлением раздражения или злости, было довольно трудно.

– Толку от этого не будет, – заметила Сабран. – Она совсем глухая, каждое слово приходится орать прямо в ухо.

Старуха, поняв, что чего-то не расслышала, обернулась к Сабран, щурясь, присмотрелась, а потом спросила:

– А где твои волосы, девочка?

Сабран усмехнулась.

– Остригла! – прокричала она и, наклонив голову, изобразила пальцами ножницы. – Волосы, заколки! Надоело!

Бабушка удручённо, словно ушам своим не веря, покачала головой.

– Ничего, всё это кончится, когда обзаведёшься мужем и начнёшь работать на семью. – Затем указала пальцем на Тиллу. – Что она сказала?

Сабран придвинулась поближе к старухе и крикнула:

– Она слышала, что мы люди чести!

– Да, – буркнула старуха. – Но кто это ей сказал?

Сабран заколебалась, прежде, чем ответить.

– Брайка, бабушка!

– Ага. – Старуха хлопнула рукой в толстых синих жилах по одеялу, которое прикрывало её колени. – Стало быть, семья моего брата ещё не забыла, что такое честь. – Она вздёрнула подбородок, пошевелила морщинистыми губами. Потом, после паузы, заговорила снова: – Слышала, что муж Брайки слепнет. Боги справедливы.

Сабран одарила Тиллу усталым извиняющимся взглядом. Тилла про себя вознесла молитву богине, чтобы её не выгнали отсюда из-за чьей-то семейной ссоры. Идти ей просто некуда.

Сабран снова склонилась над ухом бабушки.

– Она просит приютить её на девять ночей! – прокричала она. – Пока рука окончательно не поправится! А потом она уйдёт!

– Почему не пошла в семью моего брата?

– Потому что хочет иметь дело только с людьми чести! – прокричала Сабран, смущённая бабушкиной грубостью. – Не хочет оставаться в одном доме с друзьями римлян!

Бабушка потеребила край одеяла, потом подоткнула его под колени и вновь обратила внимание на застывшую перед ней коленопреклонённую фигуру.

– Скажи мне вот что, дочь Лью, – начала она. – Кто твоя семья?

Тилла, вновь ставшая Дарльюдахой, ощутила облегчение и принялась рассказывать о своём племени, затем – о родителях, о родителях родителей и прародителях. Старуха хмуро слушала и время от времени задавала вопросы о братьях и кузенах, и кто на ком женат, и кто на чьей стороне был во время сражений с захватчиками. И вот наконец им удалось найти связующее звено между двумя племенами: некоего троюродного брата, который однажды продал коров брату ныне покойного мужа старухи.

– Теперь мы знаем, кто ты, – резюмировала старуха, удовлетворённо кивая головой. – Можешь оставаться с нами, дочь Лью и дитя бригантов, до тех пор, пока рука твоя полностью не излечится. Можешь спать вместе с этой дурочкой, которой, видите ли, надоели заколки.

Тилла благодарно склонила голову.

– Большая честь для меня, бабушка.

– Она говорит, что это честь для неё! – выкрикнула Сабран.

С сеновала принесли ещё целую охапку папоротника, набросали на пол и устроили постель в маленьком доме, где спали незамужние девушки. И вот настала первая ночь в доме. Досыта накормленная, Тилла лежала на чужом одеяле, прикрытая сверху плащом медикуса – кстати, надо бы избавиться от него, но этим она займётся позже, – лежала и прислушивалась к голосам людей, говорящих на её родном языке. Она специально перевернулась на другой бок, чтобы видеть, как мерцает огонь в печи. Чуть позже вошла охотничья собака и уселась поближе к огню. Потом прилегла на пол, вытянув морду. Одно ухо подёргивалось, лапы мелко дрожали – видно, псу снились сны. Должно быть, здесь есть мыши, подумала девушка, но эта мысль почему-то её нисколько не напугала. Она глубоко втянула ноздрями воздух, принюхиваясь к такому знакомому запаху дерева, дыма и влажной собачьей шерсти. И едва успела подумать: «Я счастлива», как в темноте раздался чей-то голос.

– Наверное, спит, – сказали снаружи.

– Ты спишь, дочь Лью? – чуть громче спросил второй голос.

– Тсс, Сара, – произнёс третий девичий голос. – Не буди её!

Тилла закрыла глаза и промолчала. Ей не хотелось отвечать на вопросы о том, кто она и откуда. Не хотелось думать, куда она пойдёт дальше, что увидит, когда удастся добраться до дома. Ей хотелось лежать здесь, на мягко шуршащем папоротнике, и время от времени напоминать себе: «Я свободна. Свободна!»


* * *

Однако избежать вопросов всё равно не удалось, хоть они и последовали позже, как и выражения сочувствия, – когда все узнали, что семья её погибла и что руку она сломала, обороняясь от торговца, который привёз её с севера на продажу в город.

Всё это было правдой, пусть и не всей правдой. Тилла удовлетворила бы их любопытство сполна, если бы римский офицер не приезжал в тот день верхом на старой лошади и не заявил, что ищет молодую женщину.

Его встретили ничего не выражающие лица, пустые глаза – этот защитный приём семья использовала не раз. Несколько обитателей деревни прекрасно поняли, что он говорит, все остальные догадались, чего он хочет, но ни один ничем не выдал, что женщина, которую он ищет, находится в доме, буквально в десяти шагах от него.

И вот римлянин в конце концов сдался и направился обратно к воротам. И лишь когда он скрылся из виду, начались споры.

К этому времени в деревню вернулись работавшие на полях мужчины, услышали бешеный лай собак и встревожились.

Похоже, гостья им солгала. А восклицания её «Я никогда не лгу!» не произвели впечатления. Она – беглянка. А укрывать у себя беглого раба – преступление, которое карается законом. Она должна уйти.

Нет, твердили другие, она должна остаться. Да, она из бригантов, другого племени, но не совсем им чужая. Она принадлежит к тому же народу, что и они. Не выдавать её ни при каких обстоятельствах – дело чести.

Сообразив, что самой ей лучше не слушать этих споров, Тилла ушла обратно в дом и, усевшись у двери, стала ждать. Напряжение нарастало с каждой секундой. Две женщины пытались вмешаться, но их никто не слушал. Кто-то крикнул, что стыд и позор отказывать в крове раненой девушке.

– Её хозяин лекарь. Вот пусть ею и займётся.

– Её хозяин римлянин!

– Она привела к нашим домам армию!

– Армию? Один мужчина на старой кляче?

– Римляне – как крысы! Стоит появиться одному, как тут же сбегутся другие!

– А что, если они начнут обыскивать дома?

– Ради какой-то рабыни?

– Хватит! – То был голос старухи, дрожащий, но достаточно громкий, чтобы разом оборвать все споры. – Хватит, – повторила она. «Интересно, – подумала Тилла, – кто-то ведь догадался вытащить её из дома и доставить на собрание». – Сегодня девушка останется здесь. На одну ночь. Обсудим всё после наступления темноты. А пока светло, надо работать. Ступайте!

Спорщики, поворчав немного, разошлись. Потом Тилла услышала чей-то громкий голос:

– Она не рабыня, дурак ты эдакий!

– Он сказал «ансилла». «Ансилла» – рабыня.

– Да плевать мне, что значит эта твоя «ансилла»! Никакая она не его рабыня. Она его женщина!


* * *

Вечерняя трапеза подошла к концу. Девушки разошлись по своим домам – приглядывать за младшими сёстрами и братьями.

Тилла сидела у огня на корточках, перемалывала жерновами зерно и ждала приговора. Решалась её судьба. С этой работой она, хоть и медленно, справлялась одной рукой.

Слушая поскрипывание каменных жерновов и хруст зёрен, она размышляла о людях, которых оставила в городе. Думала о девушках из заведения Мерулы, о мальчике по имени Лукко, не знавшем, что есть лебедей запрещено, о Бассе и Стикхе с рыжими волосами, о женщине из пекарни. Думала о беременной Брайке, чей муж может потерять зрение, и о красивом докторе, который всегда улыбался. Но больше всего думала она о медикусе, который почти никогда не улыбался. Теперь, наверное, совсем перестал улыбаться. Ну и поделом ему. Договорился за спиной о её продаже. Сперва она не поверила Бассу, но позже прошла по городским улицам с покупками и увидела его. Он стоял неподалёку от госпиталя и шептался о чём-то с медикусом, и вид у этой парочки был такой, точно они закадычные друзья. Только тут наконец до неё дошло, что означала фраза медикуса о том, что она ему ещё пригодится. И вылечил он ей руку вовсе не по доброте душевной, а из жадности. Собирался продать её и получить хороший куш. И вот, вместо того чтобы идти домой готовить ужин, Тилла повернула назад, прошла через восточные ворота и двинулась по дороге из города.

Собака вдруг подняла голову, обернулась к двери. Щёлкнула задвижка, на пороге возникла чья-то фигура.

– Двоюродные сёстры присматривают за малышами, – заявила Сабран. – А тётя кричит на бабушку. – Она поставила на пол какой-то мешок. – Вот, принесла тебе ещё зерна, дочь Лью.

– Хорошо.

Впервые за всё то время, что шли споры, они остались одни и могли спокойно говорить.

– Там из-за тебя просто свара началась, – заметила Сабран.

– Знаю.

– Я хочу, чтобы ты осталась.

– Зато остальные хотят, чтобы я ушла.

Сабран запустила руку в мешок, достала горсть зерна и медленно высыпала его в отверстие в центре плоского камня.

– А он симпатичный, – заметила она.

Тилла покрепче сжала ручку жернова, потом положила сверху второй плоский камень и описала им полукруг над нижним.

– Кто?

– Да этот твой римлянин. Не такой длинноногий, как большинство из них.

– Нет, – согласилась Тилла и перестала вертеть ручку жернова.

Сабран поднесла руку к струйкам белой муки, что сыпались по краям камня, образуя маленькие конические кучки на ткани внизу.

Сабран собрала две пригоршни муки, высыпала в большую чашу.

– Так ты и правда его рабыня?

Камень завертелся снова.

– Он так считает.

– А в форт могла ходить?

– Да.

– Правда, что у них там есть житница?

– Житница? – недоумённо нахмурилась Тилла.

Сабран кивнула.

– Ну да. Говорят, что у них там есть огромный высокий дом, где они хранят зерно. Столько зерна, что на год хватит.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю