Текст книги "Медикус и пропавшие танцовщицы"

Автор книги: Рут Дауни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 29

Рус вышел из кабинета Приска и буквально через несколько секунд увидел в дальнем конце коридора Альбана. Юноша тут же шмыгнул за угол, точно не хотел, чтобы его заметили. Рус растерялся, однако пошёл по коридору вперёд. Добрался до угла, резко свернул и увидел Альбана. Тот стоял, вжавшись спиной в стенку.

– Ты что же, избегаешь меня, Альбан?

Тот судорожно сглотнул.

– Вас вроде бы не должно было быть здесь так рано, господин...

– Хочешь, чтобы я ушёл домой?

– О нет, что вы, господин! Но вы сами велели мне не попадаться на глаза.

Рус вздохнул.

– Но это вовсе не означает, что всякий раз, едва завидев меня, ты должен убегать прочь как ошпаренный.

– Нет, господин. Вы уж простите, господин. Если хотите, могу принести свои принадлежности и начать работать.

– Будь любезен.

Альбан просветлел лицом.

– Тогда я и вашу почту захвачу, хорошо, господин?

– Почту?

Рус не имел привычки часто заглядывать в свой почтовый ящик, а заглянув, всякий раз обнаруживал там весьма важные, но уже устаревшие послания. Глядя вслед Альбану, затрусившему по направлению к регистратуре, он вдруг подумал, что личный писарь может даже оказаться полезным. Но признаваться в том Приску он, конечно, не будет. И вообще, от Приска надо держаться подальше. При одной мысли об этом типе он испытывал неукротимое желание запустить в него бронзовой чернильницей. Что было бы не слишком красиво со стороны профессионального целителя, привыкшего подчинять все свои поступки здравому смыслу, логике и милосердию.

Первое письмо оказалось от торговца книгами и текстами по медицине, он рекламировал новейшие свои поступления, и, разумеется, Рус просто не мог себе позволить ничего из перечисленного. Второе – от одного из его коллег в Антиохии, тот просил у Руса рекомендательное письмо. Третье пришло совсем недавно, и он не ждал его. Из дома.

Он устроился на табурете в своей комнате и прочёл все три послания. Затем со странным спокойствием, которого вовсе не ощущал, надиктовал рекомендательное письмо. А потом попросил Альбана сделать копию и говорить всем, кто будет его спрашивать, что вернётся он в госпиталь чуть позже, как раз к дневной смене.

Подойдя к кассе, он увидел длиннющую очередь и понял: придётся его пациентам подождать сегодня подольше. У окошка спорили о каких-то рецептах дежурный и мрачный, но решительно настроенный солдат. Рус привалился спиной к стене и стал перечитывать письмо из дома, которое и привело его сюда.

«Приветствуем тебя, дорогой брат, – так начиналось это послание, и, как обычно, строчки мелких букв наползали друг на друга. Юлий пытался уместить на кусочке пергамента как можно больше информации. – Полагаю, ты выслал нам пакет, которого мы все дожидаемся с таким нетерпением. Заранее благодарю тебя и жду его прибытия. К сожалению, вынужден сообщить, что нынешнее наше положение оставляет желать много лучшего. Очевидно, ферма оказалась слишком тяжким бременем для нас двоих. Поскольку ты являешься наследником нашего отца, прошу в этом письме твоего разрешения начать искать покупателя на нашу ферму. Надеюсь найти такого покупателя, которому понадобится постоянный жилец, это избавило бы семью от тягот переезда.

Думаю, тебе будет любопытно узнать, что весной выходит замуж старшая дочь Германика Фуска. Естественно, Фуск не пожалеет средств, чтобы устроить дочери пышную свадьбу и преподнести щедрый подарок счастливой паре. И мы тоже просто обязаны сделать это.

Все мы пребываем в добром здравии, брат, надеемся, что и ты тоже. Ответь поскорее, умоляю!»

Фуск! Да, Русу определённо было любопытно узнать эту новость, хотя сам факт свадьбы волновал его мало. Не прошло и двух месяцев с тех пор, как они с Юлием пожимали ему руку, скрепляя соглашение о продлении срока займа. И вот теперь этот человек передумал. Очевидно, Юлию так и не удалось его переубедить.

– Господин?

У окошка возник второй дежурный, сделал знак подойти. Рус старался не смотреть в лица людей из очереди, мимо которых проходил. Настанет день – они тоже станут офицерами, и их тоже будут пропускать без очереди.

– Мне хотелось бы переговорить с кассиром, – сказал он. – Если можно, наедине.

* * *

Днём жизнь в госпитале так и кипела, так что вечерний обход оказался более долгим, чем обычно. И, хотя письмо брата не выходило из головы, Рус так и не нашёл времени написать ответ. Из госпиталя он вышел через несколько часов после наступления темноты, счастливо избавившись заодно и от настырного Альбана, и направился домой, сопровождаемый аппетитным запахом готовящейся где-то копчёной свинины.

Намёк Юлия о щедром подарке не выходил из головы. И тут вдруг он подумал, что вовсе не обязан оставаться в этом негостеприимном уголке Европы. Ведь он по профессии хирург, а значит, ему вовсе не обязательно служить все двадцать пять лет, как служат простые солдаты. Он может уйти в отставку и перебраться в Галлию до того, как начнутся зимние штормы. А там он вполне может стать цивильным врачом, получать хорошие деньги от богатых частных пациентов, не платить с них зверские налоги – и поддерживать семью.

Проблема в одном: будет ли этого достаточно? Что, если отказ Фуска продлить соглашение о займе продиктован просто потерей доверия? Если Фуск вдруг потребует отдать все долги сразу, они потеряют ферму, а стало быть, и дом. И тогда ему придётся отказаться от любимой работы с регулярной и вполне приличной зарплатой. И что дальше?.. Может, всё же следует написать Юлию, чтобы срочно продавал ферму – тогда вся семья сможет переехать к Русу в Британию. Уж мачеха-то заслужила это сполна.

Нет. Жалованье начальника госпиталя – вот что Гаю нужно. Валенс нахально напрашивается на эту должность – на том шатком основании, что прибыл сюда первым, но ведь опыт-то у него, Руса, куда как богаче. К тому же и Клавдия постоянно твердила: если он будет вежлив и внимателен к людям, продвижение по карьерной лестнице окажется куда более успешным. А он в своё время обращал мало внимания на её советы, жалобы и нытье. Считал, что работа мужчины говорит громче любых слов. К сожалению, здесь ещё не успели узнать его толком как хорошего, просто незаменимого работника.

Слишком много времени он потратил на возню с этими ранеными и убитыми молодыми рабынями. Ради семьи он должен постараться произвести благоприятное впечатление на нужных людей. Обзавестись полезными знакомствами. Обрести известность, популярность. О боги, если б он стал начальником госпиталя, можно было бы найти какую-нибудь богатую вдовушку и убедить её выйти за него замуж. Он должен стать человеком, который даёт... – это слово тревожно прозвенело в голове, точно пение рожка, – даёт званые обеды.

А Юлий тем временем ждёт от него ответа.

Запёршись в спальне, Рус открыл одну из пустых табличек для письма, которую удалось выцыганить у Альбана («Я ведь расписывался за них, господин!»), и нацарапал на ней: «Приветствую тебя, дорогой брат. Благодарю за предложение, но я пока что не готов избавляться от фермы.

Интересно было узнать о намечающейся свадьбе. Маячат ли ещё чьи-нибудь на горизонте? Держи меня в курсе. Всегда рад известиям из дома. Кстати, при первой же оказии высылаю тебе пятнадцать тысяч сестерциев. Считаю, что подарок получится вполне приличный».

ГЛАВА 30

Когда кто-то с утра пораньше громко забарабанил в дверь, Рус заворочался в постели, застонал, потом натянул одеяло на голову. О боги, ну неужели вчера он выразился недостаточно ясно? Он так хорошо пригрелся в постели – она даже казалась ему почти удобной – и вовсе не хотел выбираться из неё. Рано или поздно даже Альбан вынужден будет сдаться. А если попробует открыть дверь, собаки его сразу отпугнут.

Но вместо того, чтобы испугаться собак, гость прошёл мимо них на кухню. Секунду спустя загремел кочергой. Хуже того, он ещё и начал насвистывать.

Рус распахнул дверь спальни и грозно взревел:

– Альбан!

Свист тотчас стих. В дверях появился незнакомец, мужчина внушительного телосложения.

– Доброе утро, господин. Утро выдалось просто чудесное!

– Кто вы такой, чёрт возьми?

– Луций, господин. Офицер Валенс сказал, что я должен заскочить и протянуть вам руку помощи. Развести огонь, принести воды, выгулять собак – примерно таким вот образом, господин.

– А он, случайно, не говорил, что желательно при этом не шуметь?

– Прошу прощения, господин. Я не знал, что вы дома.

Рус поплёлся обратно в спальню. Улёгся в постель и только-только начал засыпать, как в дверь постучали. Луций протянул ему сложенную табличку:

– От одного из центурионов, господин. Сказал, это срочно.

Рус раскрыл табличку и, щурясь, начал всматриваться в процарапанные в воске буквы.

– Замечательно, – пробормотал он. – Спасибо.

– Не за что, господин. Разрешите задать вопрос? Как продвигается ваше расследование?

Рус нахмурился.

– Какое ещё расследование?

– Слышал, что вы занимаетесь расследованием убийства той девушки, господин. Или это большой секрет?

– Нет, – буркнул в ответ Рус. – Потому что никаким расследованием я не занимаюсь. И собираюсь поспать ещё хоть немного.

Луций притворил дверь в спальню, но, видно, недостаточно плотно. Секунду спустя она распахнулась, и в комнату влетел щенок. Нырнул под кровать, почти тотчас выскочил оттуда, держа в зубах сандалию. Рус перегнулся, поднял с пола табличку и запустил ею в щенка. Рецепт изготовления соуса для оленины всё же пригодился.

ГЛАВА 31

Женщина из пекарни, даже не спрашивая, протянула Русу рогалик на завтрак и заметила, что погода на праздник выдалась что надо.

– Праздник? – недоумённо нахмурился Рус. Стало быть, его разбудили совсем уже зря.

Женщина удивилась.

– Ну как же! Ведь сегодня день рождения славного императора Траяна, господин. Пусть путь его к богам будет устлан розами. Так что мы сегодня закрываемся раньше.

– Ясно, – несколько рассеянно произнёс Рус. Только теперь он смутно вспомнил, что день рождения старого императора вроде бы приходился на это время. И из вежливости счёл необходимым заметить: – Что ж, очень хорошо.

– И боги благословили нас хорошей погодой.

Тут Рус подумал, что, если боги и далее будут проявлять такую благосклонность, тогда, быть может, ему не придётся покупать Тилле зимнюю одежду.

– А когда, по-вашему, начнутся холода?

Женщина заверила, что ещё пару месяцев морозов точно не будет. И тут же, противореча самой себе, добавила, что наверняка никогда не знаешь. Ведь погода – штука страшно непредсказуемая. И ещё, если он хочет знать её мнение, так вот: приятно слышать, что хоть кто-то проявляет интерес к тому ужасному случаю с девушкой. И не знает ли он случайно, поймали убийцу или нет?

– Нет, – ответил Рус, дивясь тому, откуда такие слухи и как можно их остановить, пока они не дошли до ушей второго центуриона.

– Мы бы рады помочь вам, но она пробыла здесь всего несколько дней, а особого внимания на то, что там у них происходит, никто не обращал. Порой там творятся нехорошие вещи, господин. Особенно когда стемнеет.

– Могу представить.

– И орут, и сквернословят, и барабанят в закрытые ставни и двери.

– Гм, – буркнул Рус и стал рыться в кошельке в поисках монеты, чтобы расплатиться и уйти поскорее.

– Вышибалы, конечно, стараются навести порядок, но всё равно, ужасно там шумно. А мы... мы не высовываемся. А про девушку только и знаем, что у неё было милое личико и при этом ругалась она, как матрос.

Рус удивлённо поднял на неё глаза.

– Правда?

– О да! – Женщина обрадовалась, что он проявляет такой интерес. – Как-то раз перешла через улицу, хотела нам что-то сказать. А вышибала, ну, рыжий такой – кажется, Стикх, – крикнул, чтобы она немедленно вернулась. И был прав. Потому как никому из нас не хочется, чтобы эти шлюхи Мерулы разгуливали тут по улицам и отпугивали порядочных клиентов. Так что он был в своём праве. А она – словно и не слышит. И тогда он подошёл и увёл её. И если честно, доктор, до той поры она казалась нам вполне воспитанной девушкой, но слышали бы вы, что она ему наговорила! Впрочем, думаю, в казармах вы слышите такое каждый день, но чтобы на улице, при всём честном народе – нет, это уж слишком! Тем более от такой молоденькой девушки. Мы были просто шокированы.

– Ну а потом что было?

– Что было?.. – Очевидно, она уже дошла до самого интригующего момента в своём рассказе. – Да ничего. Просто он забрал её и повёл в заведение. Втолкнул в дверь – и больше мы ничего не видели и не слышали. А эта Мерула, у неё, знаете ли, хватило приличия подойти к нам попозже и извиниться. Должна признаться, этого мы не ожидали. Ну, чтобы в заведении поняли, как нехорошо вышло.

– А какие волосы были у этой девушки? – внезапно с интересом спросил Рус.

– Волосы?

– Они были... – Рус не знал, в какой форме лучше задать вопрос. – Не могли бы вы описать их?

– Рыжие. Огненно-рыжие, куда как ярче, чем у Стикха. Вроде бы не крашеные. Но наверняка никогда не знаешь.

– Да, естественный цвет, – задумчиво пробормотал Рус. К счастью, женщина не спрашивала, почему он проявляет к волосам убитой такой интерес.

– А вот вьющиеся или нет, не скажу, – не унималась женщина из пекарни. – Ведь щипцами можно и завить, а можно и распрямить. И ещё вроде бы длинные, только заколотые в причёску, точно не знаю.

– И это были её собственные волосы? Не парик?

– Нет, думаю, не парик. Говорят, всегда можно отличить, но ведь, наверное, бывают такие парики, что и не отличишь?

– Верно.

– Честно говоря, я ничуть не удивилась, узнав, что с ней произошло.

– Нет?

– Жаль её было, конечно. Никто не заслуживает такой ужасной смерти.

– Да, разумеется, – согласился Рус и протянул деньги. – Никто не заслуживает.

– Жаль, что не смогла вам толком помочь.

Тут, к его облегчению, к прилавку подошёл новый покупатель.

– Тут вы не одиноки, – заверил её Рус. – Похоже, что вообще никто ничего не видел и не слышал.

Она вложила ему в ладонь сдачу – несколько мелких монеток – и тихо сказала:

– Не расстраивайтесь, господин лекарь. Уверена, в конце концов вы его поймаете.

Рус сел на залитую солнцем скамью у входа в пекарню и принялся за свой завтрак. Жевал мягкий хлеб и размышлял над тем, что пыталась сказать София работникам пекарни. Возможно, ничего особенного и отношения к её гибели это не имело. И он пришёл к выводу, что заблуждался насчёт Софии. Она вовсе не была образованной и знавшей лучшие времена девушкой. Все свои молодые годы провалялась в грязной канаве, просто оказалась способной, вот и нахваталась. Этим и объясняется знание правописания нескольких слов.

Женщина из пекарни права: ни один человек, каким бы он ни был, не заслуживает столь ужасной смерти. Впрочем, на долю некоторых выпадает ещё более страшная и жестокая. Уж он-то навидался разных покойников. Возможно, люди из заведения Мерулы правы. Ведь Софии была предоставлена защита, а она ею пренебрегла. Не хватило здравого смысла.

Русу и без неё хватает проблем. Надо решить, стоит ли заказать зимнюю одежду прямо сейчас или отложить это до выплаты жалованья, когда к легионерам съезжаются купцы, готовые не только облегчить их кошельки, но и отоварить в долг, с учётом предполагаемых премиальных, якобы обещанных новым императором Адрианом. Они всегда готовы уступить, что только подогревает масштабы подобных сделок. Клавдия хорошо в этом разбиралась. И его бывший слуга тоже. А он, Рус, понял это только сейчас. Теперь же, когда он решил сэкономить, заранее, до приезда в Британию, распродав всех рабов, вдруг выяснилось, что приходится ежедневно считать чуть ли не каждый грош. Эта ситуация казалась ему не столько удручающей, сколько утомительной.

Напомнив себе, что брат Юлий находится теперь в куда более сложной ситуации, он стряхнул хлебные крошки с туники и перешёл на другую сторону улицы, в тень, туда, где находилось заведение Мерулы. Ставни были полуоткрыты, но посетителей в зале не оказалось.

– Никого нет, ушли! – крикнул ему Басс откуда-то из темноты. Похоже, сегодня все предпочли встать пораньше.

– Я пришёл повидать свою пациентку. – Рус прошёл мимо столиков и начал подниматься по лестнице.

– И её тоже нет, приятель. Попробуй поискать в термах.

Рус так и замер на ступеньках. Похоже, он поступил не слишком предусмотрительно, отдав девушке ключ.

– Я не велел ей выходить.

Басс вышел из кухни, полируя яблоко о тунику.

– Но ты не говорил, что она не может выходить.

– С ней кто-нибудь пошёл?

Вышибала вгрызся в яблоко, откусил большой кусок, начал жевать и с набитым ртом пробормотал:

– Да не волнуйся ты о ней, дружище. Никто в городе так не заботится о своих девушках, как здесь, у Мерулы. – Он проглотил кусок. – Термы три раза на неделе, девочки никуда не ходят без сопровождения компаньонки... А уж когда отправляются в храм, мы со Стикхом сопровождаем их вдвоём.

– Понимаю, – пробормотал Рус; из вежливости он удержался от замечания о том, что две самые охраняемые и опекаемые девушки в городе предпочли сбежать из этого заведения.

Басс ухмыльнулся.

– Если кто хочет пообщаться с нашими девушками, пусть приходит сюда. И вперёд ещё покажет денежки. И мне перепадает – за службу. Так что, думаю, пенсия мне обеспечена, накопится понемногу, ты как считаешь?

– Так что, дела, как я понимаю, идут неплохо?

Вышибала покачал головой.

– Слишком рано мы родились, дружище. – Он достал из ножен на поясе тяжёлый нож и начал ковырять им откусанную сторону яблока. – Слишком поспешили родиться. Взять, к примеру, меня и Стикха. Двадцать пять лет оттрубили в легионе, ещё пять лет протирали зады в резерве – а получили всего-то выходное пособие. – Он вырезал гнилую часть яблока, выбросил на улицу. – И теперь прыщавые юнцы, всего неделю пробывшие в армии, приезжают сюда и рассказывают нам, как собираются потратить премиальные императора.

– Да, не повезло, – согласился с ним Рус.

Басс, щурясь, рассматривал огрызок яблока, затем, полностью удовлетворённый увиденным, вытер лезвие ножа о тунику и сунул нож в ножны. – Я вот что тебе скажу. Мы с тобой можем провернуть неплохое дельце.

– Что за дельце?

– Ну, насчёт той девчонки. Ты ведь не хочешь отдавать её Меруле. Надобно её немного подкормить, глядишь – чего-то будет стоить.

– Да, я тоже думал об этом.

– Когда надумаешь продавать, дай мне знать. – Он откусил небольшой кусочек от огрызка. – Замолвлю за тебя словечко.

– Знаешь хорошего покупателя?

Вышибала покачал головой.

– Эти здешние посредники и покупатели, им палец в рот не клади. Обдерут до нитки. Но кое-каких людишек знаю.

– Подождём, пока поправится, – сказал Рус. – А потом я приму решение.

Басс пожал плечами.

– Короче, когда будешь готов, дай знать. Пусть пока Мерула ею займётся, приведёт в товарный вид. А там посмотрим.

– Правильно. – Рус выдержал паузу. – Почему не спрашиваешь меня о расследовании?

– Каком расследовании?

– Ну, тут кругом ходят слухи, будто бы я расследую убийство вашей Софии.

– И?..

– Так вот, это неправда. Если вдруг узнаешь что-то на эту тему, иди ко второму центуриону или одному из его людей из штаба, им и докладывай. Не мне.

– Ну а сами-то они чем там занимаются?

Рус почесал за ухом.

– Они? Насколько мне известно, первая стадия расследования завершена. И теперь, наверное, они ждут поступления новых улик по делу.

– Да, результат не слишком впечатляет.

– Послушай, а когда вернутся девушки?

– Думаю, скоро.

Рус кивнул.

– Тогда, пожалуй, дождусь.

* * *

В комнате Тиллы всё было по-прежнему, за одним исключением: кто-то принёс табурет и поставил его у окна. На сиденье красовалась подушка из блёкло-красной ткани, вся в заплатках. Может, подумал Рус, это Мерула так постаралась, решила дать больной возможность посидеть у окна, поглазеть сквозь решётку на улицу. А может, девушке удалось выскользнуть на минутку и притащить табурет с подушкой из другой комнаты.

Рус выглянул на улицу. Там было довольно безлюдно – лишь женщина у прилавка пекарни, девушка, вышагивающая с корзиной яиц, прикрытых листьями папоротника, и маленький мальчик, ведущий на верёвке козла. Никаких девушек Мерулы, возвращающихся из терм с целым эскортом, он не увидел.

Рус присел на скамью и достал «Краткий справочник». Он повсюду таскал с собой эту табличку для письма, несмотря на то что не в меру усердный писец топал за ним буквально по пятам, как верный пёс.

Всё же жаль ту собаку из госпиталя, подумал Гай. С самого начала следовало проявить больше настойчивости. Заставить санитаров пристроить её кому-нибудь. А вместо этого она пала жертвой вздорного злобного человека, который, похоже, держит под контролем всё, кроме своей лысины. Впрочем, ради справедливости следовало признать: с приездом Приска в госпитале стало значительно чище. В термах прибрано, вымыто и хорошо натоплено. В палатах подметают каждое утро. Всегда есть вода в вёдрах, огарки заменены на новые свечи, на полках и в шкафчиках полный набор лекарств, стоит что-нибудь пролить на пол – и санитары тут же налетают на лужу с тряпками. В борьбе по искоренению «неэффективности» Приск распорядился усадить в регистратуре ещё двух человек, и теперь врачам стоило только заикнуться, что они хотят посмотреть историю болезни того или иного пациента, как её мгновенно доставляли. Всё это впечатляло, и Рус считал, что подобные меры идут только на пользу делу.

Он раскрыл табличку, достал из пенала стило и широко зевнул. Оглядел голые стены и задумался: интересно, чем же занимается здесь девушка целый день? Похоже, она не знает в городе ни единой живой души, никого, кто мог бы её навестить. Это, конечно, печально, но ничуть не удивительно. Инносенс – о боги, до чего ж порой имя не соответствует сущности![1]1
  Инносенс (Innocence) – в переводе с английского «невинность». (Здесь и далее примеч. перев.)


[Закрыть] – по всей видимости, занимался работорговлей вполне профессионально и мог привезти Тиллу из какой-то отдалённой провинции. Да, глазеть из окна – это, конечно, хорошо, но если она и дальше собирается бездельничать и скучать, это может замедлить выздоровление. Свежий воздух и короткие пешие прогулки, хотя бы в термы три раза в неделю, пойдут на пользу. Тем не менее надо бы найти ей какое-то полезное занятие.

Чем обычно занимаются женщины?

Клавдия, насколько он знал, отдавала приказания слугам, а затем отправлялась за покупками. Или же сидела, обмениваясь досужими сплетнями с другими жёнами, или же придумывала себе новую причёску. Когда и это надоедало, она заваливалась на ложе с целым блюдом медовых печений и читала стихи – самые что ни на есть бездарные и пустяковые. Поскольку у девушки нет ни слуг, ни денег, ни подруг, Клавдия вряд ли может служить ей примером. К тому же у неё только одна здоровая рука, и соорудить новую причёску будет проблематично. Единственное, на что она годится, – поднести лучину к огню и растопить очаг.

Он слабо разбирался в таких чисто женских занятиях, как прядение и штопка, но подозревал, что и для этого нужны обе руки. Рус долго рассматривал трещины в штукатурке – и пришёл к выводу, что понятия не имеет, чем может занять себя рабыня, если работать ей не под силу.

Он перевёл взгляд на восковую табличку. Как здесь тихо, просто удивительно! Басс, может, и не обладает изысканными манерами, зато не имеет привычки громко насвистывать или греметь посудой. Строителей поблизости нет. Наверное, отправились на ежедневные учения в свои боевые подразделения.

Рус снова зевнул и попытался вспомнить, какой следующий пункт собирался внести в свой справочник. Трудно мыслить хоть сколько-нибудь конструктивно, когда поспать удалось от силы часа три, не больше. Он отложил стило и табличку на скамью. Не мешало бы подремать немного, это помогает освежить мысли. А потом – за работу.

Аккуратно сложенные одеяла лежали на матрасе. Он сдвинул их, из-под стопки выкатились два яблока и упали на пол.

Матрас у неё такой же неудобный, как и у него в доме Валенса. Гай натянул одеяло до подбородка и закрыл глаза.

Он уже начал погружаться в сладостный сон, как вдруг его разбудило какое-то движение. Словно кто-то прошмыгнул мимо с лёгким, но вполне различимым шорохом. Он открыл глаза и покосился на пол. Если и здесь увидит мышиный помёт – потребует у Мерулы скидку.

Хлопанье крыльев и громкое чириканье подсказали, что разбудили его вовсе не мыши. Он открыл глаза. Маленькие птички прыгали по внешнему подоконнику и что-то клевали. Стоило ему сесть, как птички тут же вспорхнули и улетели. Рус поднялся прикрыть ставни и только тогда заметил на деревянном подоконнике хлебную корку и рассыпанные вокруг мелкие крошки. Он протянул руку сквозь прутья решётки и столкнул корку вниз. Затем наклонился, сдул крошки и закрыл ставни, преградив тем самым доступ в комнату ярким солнечным лучам.

Едва Рус прилёг, как им овладело сладостное ощущение покоя, и он погрузился в сон.

* * *

Ему снился мир, напоенный нежным ароматом. В сумеречном свете он различал фигуру женщины, она сидела прямо перед ним. Сидела, закутанная в тёмно-синюю шаль, и держала в руке ярко-жёлтые цветы, резким контрастом выделяющиеся на фоне её длинной синей туники. Светлые пушистые локоны убраны назад, нежно обрамляют прелестное личико, а глаза закрыты. И ещё она показалась ему знакомой, так часто бывает во сне. А потом он вдруг заметил, что рука, в которой она держит цветы, на белой перевязи.

Рус откинул одеяло, вскочил и распахнул ставни. Девушка открыла глаза.

– А я тебя дожидался, – сказал он. – Нужно проверить повязку.

Теперь, при более ярком свете, он заметил, что выглядит она куда лучше, чем вчера. Даже лёгкий румянец на щеках появился. А когда она скинула шаль, увидел, что туника – за которую он, очевидно, должен заплатить – не новая. Старенькая, поношенная, заштопанная на локтях.

Она подошла к окну, просунула сквозь прутья жёлтые цветы. Потом уселась снова.

Шины на сломанной руке были в порядке, перевязь помогала держать всю руку, от локтя до кисти, в фиксированном состоянии, края повязки не врезались в запястье. Интересно, кто же прилаживал её, после того как она побывала в термах? Человек, явно знающий своё дело.

– Где ты взяла эту одежду? – спросил Гай.

Она указала пальцем в пол.

– Мерула дала?

Девушка кивнула, светлые завитки у висков слегка подпрыгнули.

– Ты должна отвечать, когда я задаю вопрос, Тилла.

Она откашлялась.

– Да.

– Да, господин. Или: да, повелитель. Или: да, хозяин.

– Да.

Рус вздохнул. Она всё понимает, но спорить с ней бесполезно.

И вот он подошёл поближе и начал осматривать её. Руки и ноги – холодные, ноги к тому же ещё и грязные.

– Ты обувалась, прежде чем пойти в термы?

– Нет. – На этот раз кудряшки качнулись в другую сторону.

Нет, ему определённо следует поговорить с Мерулой, объяснить ей кое-какие правила. И никаких украшений, до тех пор пока больная не выздоровеет окончательно. Вместо того чтобы расходовать деньги на духи и заколки для волос, лучше купить ей зимнюю обувь. От окна так и тянуло сквозняком, так что и тёплый плащ не помешал бы. Тем более что скоро совсем похолодает. Неужели ему придётся платить ещё и за дополнительную жаровню в комнате? Он не знал. Впрочем, одно он знал теперь точно: быть владельцем больной рабыни – накладно и хлопотно.

– Ела хорошо?

– Да.

Кожа на руке нормального цвета. Он взял руку в ладонь.

– А ну-ка, попробуй пошевелить пальцами.

Движения оказались куда более сильными и уверенными, чем прежде, кончики её тонких пальцев так и затрепетали в ладони, как крылья пойманной бабочки. И он улыбнулся в ответ на её еле заметную улыбку. А потом спохватился, напустил на себя строгий вид и заметил:

– Очень хорошо.

Рус напомнил себе: не забыть доложить об успехе Валенсу, а затем стал задавать Тилле обычные вопросы о стуле, цвете мочи, сне и болях. И вот наконец сказал:

– Так, хорошо. Теперь давай-ка взглянем на саму руку, и потянулся к узлу от перевязи на тонкой шее.

Девушка начала закатывать рукав туники здоровой рукой.

Шерстяная ткань туники прилипла к повязке. Рус придвинулся поближе, помочь.

– Если там всё нормально, – сказал он, стараясь целиком сосредоточиться на разматывании грубой верхней ткани перевязи и не замечать, что нечаянно коснулся рукой груди девушки, – тогда примерно через двадцать дней шины можно снять.

И вот верхняя часть повязки снята. По-прежнему никаких признаков воспаления. Лишь пахнет мазью из воска и масла, которую он сам наносил на повреждённый участок. Шины не сместились.

– Скажи-ка мне вот что, – начал он и достал из сумки свежие бинты. – Какую работу ты могла исполнять до того, как сломала руку?

И снова лицо её на миг озарила улыбка.

– Выращивать овёс и бобы, – просто и искренне ответила Тилла. – Доить коров и коз. Делать масло и сыр. Прясть шерсть. И ещё я помогала маме с малышами.

– Что ещё?

Она на мгновение замялась.

– Я молилась.

– Клавдий Инносенс, – начал он и заметил, как глаза её испуганно расширились при упоминании имени прежнего её владельца, – говорил, будто бы ты отличная повариха.

Глаза их встретились.

– Да, мой повелитель.

– Вот и отлично! – воскликнул он, потому как вовсе не был уверен, что ему понадобится человек, умеющий управляться с коровами, садом и козами, да ещё молиться в придачу. Нет, ему нужна именно такая привлекательная и хорошо воспитанная девушка, умеющая хорошо готовить...

И ещё он радовался тому, что она не сбежала. А ведь могла. Если удастся полностью вылечить руку, если суждения Басса правильны, то, возможно, назначенная Инносенсом цена в восемь тысяч сестерций не столь уж и завышена.