Текст книги "Медикус и пропавшие танцовщицы"

Автор книги: Рут Дауни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 35

Рус широко зевнул и отложил «Краткий справочник», пополнившийся за этот вечер всего тремя строчками, в сторону, на сундук. Тут на глаза ему попался кошелёк, лежащий на столике у постели. И он вспомнил, что синие стеклянные бусы, снятые им с обгоревшего трупа, до сих пор находятся там. Он хотел оставить их на ночь в морге, но после вечернего столкновения с Приском это намерение просто вылетело из головы. Он слишком вымотался, чтобы идти туда сейчас. Мысль о том, что вещь, принадлежавшая покойной, может навлечь на него несчастье, он отмёл как глупое суеверие. И попенял себе за неё. Страхи заразительны, продолжал размышлять он. А порой и очень удобны. Он не сомневался, что строители перепугались при виде трупа, при этом, наверное, радуясь предлогу уйти с работы пораньше.

Он повернулся на другой бок и вдруг уловил рядом какое-то движение. Пока он писал, на постель успел взобраться щенок и залез под одеяло. Рус протянул руку и нащупал дверную задвижку. Отпер дверь. Щенок может выйти позже, если захочет. И вот наконец, устроившись в постели поудобнее, он снова зевнул и натянул одеяло до подбородка. Валенс сегодня на дежурстве. Человек действительно может обойтись без массы вещей, если испытывает восторг при одной мысли о том, что сможет наконец хорошенько выспаться.

* * *

Рус понятия не имел, сколько проспал. Разбудили его и вернули в грубую реальность прыжки по кровати. Он раздражённо столкнул на пол тёплый комок. Тот взвизгнул и метнулся к двери. Мысль лениво отметила: нечто, мешавшее спать, исчезло.

Тут в сознании всплыло слово «щенок». Проклятые собаки. Секунду спустя он подумал: «Это просто сон, и приснилось мне, что я проснулся».

Интересный казус, надо бы записать всё это, прямо с утра. Сны вообще занимательная штука. Есть немало примеров, когда люди исцелялись благодаря снам.

Однако этот его сон не был связан с исцелением. В нём было полно заливающихся лаем собак. Лай просто оглушал, и тогда Рус прикрыл голову подушкой. Не важно, сон это или нет, Валенс справится. Это ведь забота Валенса – будить по утрам, утихомиривать собак, гасить... О Юпитер всемогущий!

Рус открыл глаза, выбрался из-под одеяла.

– Пожар! – закричал он во весь голос, схватил подушку и стал сбивать языки пламени, поднимающиеся с пола к соломенному матрасу. – Пожар, Валенс! Горим! Проснись!

ГЛАВА 36

Туника была приятной расцветки. Вообще ей очень идёт голубое и синее. Атто из соседней долины не раз ей это говорил. Но она, конечно, не обращала на него никакого внимания, шла себе дальше, потому что понимала в этом куда лучше, чем какой-то там подмастерье, который учится плести корзины. И ещё потому, что, когда прошлый раз она ответила на комплимент улыбкой, этот дурачина расхохотался и стал требовать у дружков денег – оказывается, они заключили какое-то пари. И он выиграл. Тем не менее слова Атто остались в памяти: «Синий – самый подходящий для тебя цвет, дочь Лью».

А потому, когда женщина, которую называли здесь Мерулой, явилась сегодня с утра, приложила к ней по очереди три туники разных цветов и остановилась на синей, она ничуть не удивилась. Ткань была слишком грубого плетения, одежду из такой они никогда не носили дома; к тому же туника достигла той степени изношенности, когда вещи принято отдавать слугам, но уж определённо была лучше той старой армейской туники, протёртой в самых неприличных местах и слишком короткой, какую она носила до сих пор. В той она чувствовала себя диковинным зверьком в клетке.

Тилла задула свечу и улеглась. Закрыла глаза. От этих безбожников и вообще от всего, что видит вокруг, она научилась уходить таким вот незамысловатым образом. Её молитва была услышана. К ней присылали людей – помочь. Мерула принесла одежду. А медикус сказал, что шины можно снять через двадцать дней. В уме она уже составила план: дней за восемнадцать надо достать хорошую пару обуви и ещё – плащ с капюшоном, прикрывающим лицо и волосы. На девятнадцатый день она сбежит отсюда: сама освободит руку от всех повязок – и просто уйдёт. Станет ещё одним пешеходом на улице, и пусть мужчина, считающий, что приобрёл её в собственность, бегает и ищет повсюду девушку с рукой на перевязи.

Куда идти, она пока не знала, однако сегодня разъярённая толстуха в этом ужасном одеянии в жёлто-синюю клетку подсказала ответ.

Ещё до того, как в жизнь её вошёл этот медикус и начал задавать разные вопросы, Тилла догадалась: далеко не все местные способны объективно оценивать ситуацию, как, к примеру, эта беременная со своим дружком-солдатом. Даже девушки из её собственной семьи обманывали себя: дескать, легион уйдёт, если не обращать на него внимания. А дружок беременной был британцем по рождению – и вступил в этот самый легион. Даже вроде бы продвинулся там по службе. Ни один римский гражданин не служил императору с большим усердием, чем он. А теперь армия предала его.

В глубине души Тилла была уверена, что эта женщина должна была трижды подумать, прежде чем связываться с парнем из кейтувелауни – племени, где каждый родную мать готов продать, лишь бы цена была приемлемой. Не нужно было верить и клятвам своего дружка: ведь тот, судя по всему, совершил не один неблаговидный поступок – чего стоит одно его стремление стать римским гражданином. Зато Тиллу весьма заинтересовал один факт из жизни этой доверчивой дурочки – её семья живёт менее чем в полудне ходьбы отсюда и, видимо, не слишком жалеет римскую армию. Так что ей есть куда идти.

Однако надо соблюдать осторожность. Здесь, на улицах городка, она вряд ли встретит людей, знающих её в лицо, зато может случайно столкнуться с медикусом, вообразившим себя её хозяином. Или с его смазливым самовлюблённым дружком. Но самое страшное – столкнуться с Клавдием Инносенсом. Она должна использовать свободное время, чтобы наблюдать и учиться. Должна выяснить, как Эйселине и Софии удалось обмануть бдительность дежурившего у дверей мужчины. И ещё надо во всём полагаться только на себя. Мало того, она должна ещё выяснить, знает ли хоть кто-нибудь здесь о том, что случилось с Софией.

ГЛАВА 37

Рус поставил маленький горшочек на подоконник в морге и только тут заметил, как дрожит вымазанная копотью рука.

– Покойся с миром, – пробормотал он.

Затем быстро вышел из морга и притворил за собой дверь. И вот он уже шагает по госпитальному коридору, а синие стеклянные бусы остались в горшочке, надёжно спрятанные в морге. А вместе с ними, как он надеялся, – и душа умершей, которая успела к ним привязаться.

В термах он вдоволь напился воды и принялся смывать с себя сажу и копоть. Интересно, что скажет завтра Приск, увидев чёрные от грязи полотенца и плавающие в ванне с холодной водой пёрышки? Впрочем, несколько минут спустя Рус оглядел небольшую госпитальную комнату, оставшуюся в полном его распоряжении до конца ночи, и испытал нечто сродни благодарности администрации госпиталя, которая борется за чистоту, порядок и аккуратность.

Рус поставил чашу с водой на стол рядом со свечой – и убедился, что свеча в подсвечнике держится надёжно. Затем он принюхался к сундуку, который принёс из дома, и вытер пару пёрышек, прилипших к его влажной поверхности. Похоже, вода не успела проникнуть внутрь. Ну, может, только самую малость. Так что, благодарение богам, книги его спасены. Он оставил крышку открытой. Утром надо будет выставить всё на свежий воздух. Рано или поздно просохнет, однако придётся жить с запахом гари и дыма ещё несколько недель.

Он запустил руку в сундук и достал маленькие глиняные фигурки, символизирующие его предков. Поставил их на стол, поближе к свече, и подумал: этой ночью он едва избежал встречи с ними в потустороннем мире. Затем, найдя там же нужный свиток, улёгся на кровать и укрылся белыми госпитальными покрывалами. Если что-то и может убаюкать мужчину, погрузить его в сон, так это трактат Гиппократа «О воздухах, водах и местностях». Самое то. Однако через несколько минут Рус понял: с Гиппократом ему тоже не уснуть. Писания этого грека настолько скучны, что не в силах отвлечь его от размышлений о столь богатой событиями ночи...

Подушка, которой Рус пытался сбить пламя, вдруг лопнула и засыпала всё вокруг мелкими пёрышками, как снегом. Рус перестал бороться с огнём и вытащил пылающий матрас на улицу. Затем, громко взывая о помощи, вернулся в дом. Кругом бегали, лаяли и визжали собаки, а Рус стряхивал с одежды горящие соломинки от матраса. Он распахнул дверь в комнату Валенса, крикнул в темноту, чтобы тот вставал немедленно. Ответа не последовало, и тогда Рус бросился в тёмную, наполненную дымом комнату, на ощупь нашёл кровать, но друга в ней не обнаружил. Он метнулся в прихожую и услышал на улице шум людских голосов. Что за облегчение, подоспела помощь! Однако этот его восторг тут же охладили: едва Рус переступил порог, как кто-то выплеснул прямо ему в лицо ведро ледяной воды. Шестеро человек, выстроившись в цепочку, передавали друг другу вёдра, затем ещё несколько человек ворвались в дом и принялись заливать водой спальню. Им явно нравился этот процесс, а Рус беспомощно метался между ними в отчаянном стремлении спасти свои книги и Записи. Несмотря на то что спальня этими стараниями превратилась в болото, дежурный капитан настоял, чтобы все обитатели покинули дом на ночь, на тот случай, если возгорание повторится.

– Что ж, – философски заметил Валенс, когда оба они уже шагали к госпиталю, прихватив с собой столько спасённых вещей, сколько смогли унести, – вонь, конечно, будет жутчайшая, зато ты умудрился спасти большую часть имущества. Ну и конечно, свою драгоценную особу.

– Не понимаю, – пробормотал в ответ Рус. – Я улёгся спать как обычно...

– Да всё очень просто. Рассеянность! Тем более что последнее время ты был слишком занят своими женщинами.

– Но я не оставил ни одного зажжённого предмета!

Они остановились в вестибюле госпиталя, при входе, ответили на приветствие удивлённого ночного дежурного, на секунду остановились поклониться Эскулапу и зашагали дальше. Тут Валенс вдруг сурово заметил:

– Вот что, друг. Тебе следует взять назад слова, которые ты говорил о собаках.

– Да ничего я против собак не имею! – Совсем не похоже на поведение предводителя ночного дозора, который чего только не наговорил после того, как терьер вдруг впился ему в лодыжку просто от испуга.

– А кстати, куда они подевались?

Рус перехватил сундук поудобнее.

– Солдаты вызвали ветеринаров, велели забрать собак и проверить на бешенство. Послушай, я правду говорю, я уверен, что...

– Это не важно, Гай. Утром нам пришлют целую бригаду навести в доме порядок и убрать мусор. Думаю, что в местных лавках охотно одолжат тебе постель, пока ты не возместишь мне потерю ложа. Честно говоря, для человека, дом которого ты едва не спалил дотла... А ведь я мог оказаться в этом доме, ты об этом подумал?.. Так вот, для человека, который мог погибнуть вместе со своим домом, я ещё на удивление спокоен. – Он остановился перед дверью в свободную комнату. – Займу, пожалуй, эту. А ты – вон ту, за углом. И смотри не храпи слишком громко, а то ещё Приск услышит.

– Приск?

– Он где-то здесь. Составляет план контрольных проверок на завтрашний день.

Рус огляделся, словно проверяя, не затаился ли Приск где-то за углом, затем нерешительно откашлялся.

– Валенс?..

Валенс раздражённо бросил на пол кучу вещей.

– О боги, эти перья буквально повсюду! Ну что ещё?

– Что, если это всё же не я?

– Знаешь, Рус, это становится уже утомительным. Что значит «не я»? Потом начнёшь ещё винить во всём собак. Просто постарайся впредь быть более внимательным и аккуратным.

* * *

Рус отложил «О воздухах, водах и местностях». Потёр глаза и какое-то время щурясь смотрел на пламя свечи. Возможно, он действительно забыл задуть свечу, когда улёгся спать. А может, это щенок свалил свечу на матрас и... Тогда, получается, Валенс прав, он слишком зациклился на этом и собирается винить во всём собак. Рус снова раскрыл Гиппократа. Но не прошло и нескольких минут, как он поймал себя на том, что думает о разговоре с офицером.

«Ты хоть что-нибудь о призраках знаешь? – «Ничего». – «Но ведь тебе не хотелось раздразнить чей-то призрак?»

Рус не верил ни в призраков, ни в души умерших, однако не верил он и в матрасы, которые загораются сами собой. Поэтому и спрятал синие бусы в морге. И вот, сам толком не понимая, зачем это делает, он поднялся с постели и обвёл взглядом маленькую комнату, пытаясь отыскать в полутьме предмет, хоть как-то связанный с императором Траяном.

Что ж, сундук вполне сойдёт. Ведь он путешествует вместе с ним от самой Антиохии. Рус выпрямился, протянул к сундуку руки.

– Благородный Траян, – сказал он сундуку и тут же понизил голос, чтобы его не услышали. – Благородный Траян, это Гай Петрий Рус. Мы встречались, в Антиохии. Я как раз оказался там, когда ты... – Он запнулся.

«Вперёд, Гай, не робей!»

– Я спас тебе жизнь во время землетрясения, – закончил он фразу. И на тот случай, чтобы никаких сомнений не оставалось, добавил: – Мы с тобой выбрались через окошко. А теперь, мой господин, люди говорят, что ты, возможно, находишься рядом с богами, и потому я прошу у тебя помощи. Прошу, чтобы ты уберёг меня в эту ночь от духов и призраков, которые могут желать мне зла. Прошу, чтобы ты подарил мне безболезненный переход в мир иной. – Рус от души надеялся, что Приск не подслушивает в этот момент под дверью. – Прошу, чтобы ты подарил лёгкий переход в мир иной той женщине, что носила синие бусы.

Нет, это просто смешно! Он отошёл от сундука, улёгся на кровать. При дневном свете с богами тоже не очень-то поговоришь, оставалось полагаться на собственное везение и дрожать от дурных предчувствий в ночные часы. Человек не становится богом после смерти, как бы ни молился о том его наследник или преемник.

Рус присел на край постели, прикрыв одеялом плечи, плеснул воды в лицо, протёр глаза и приготовился провести остаток ночи за чтением скучного Гиппократа.

ГЛАВА 38

Мужчина, который зашёл в комнату, с грохотом распахнув ставни и сердечно пожелав Русу доброго утра, застал его сидящим на постели. Гай привалился спиной к стене, голова склонилась к плечу. Рядом на постели лежал развёрнутый свиток, под погасшей свечой натекла целая лужица воска.

– Как поживаете, господин?

Рус потёр шею и пытался вернуть голову в нормальное положение. И только теперь вспомнил, почему он здесь.

– Я всё ещё жив! – радостно объявил он удивлённому санитару.

Но радость его была недолгой. Рус вспомнил, что первым делом надо забрать содержимое горшочка из морга и найти Децима.

* * *

Как просто разбить в прах все надежды человека. Децим сгрёб маленькую бородку в огромную ладонь, пытаясь стереть слёзы, что градом катились по лицу.

– Мне очень жаль, – пробормотал Рус.

Мужчина кивнул и пробормотал:

– Спасибо, господин. – Он громко шмыгнул носом. – Но как вы узнали, что это она?

– Я не узнал. Просто помнил, что твоя девушка недавно пропала, вот и решил показать тебе украшения, чтобы проверить.

– Лучше бы я их никогда не видел, господин!

– Ты единственный, кто продолжал ждать и искать её.

Децим снова шмыгнул носом.

– Она очень страдала, да, господин?

– Мне говорили, что там были люди. Но все они быстро разбежались и не слышали криков о помощи. Вполне возможно, она решила развести огонь, чтобы согреться, заснула да так и ушла в мир иной, ничего не почувствовав.

(Интересно, если бы не собаки, и он бы тоже не проснулся прошлой ночью?.. Так бы и не понял, что происходит?)

Рус не знал ответа на этот вопрос.

Мужчина разжал кулак и покатал синие бусы на ладони кончиком пальца.

– Я купил их ей, когда был в Вирконии, в отпуске. Это ожерелье. Дешёвенькая вещица.

– Но она, должно быть, очень ценила их, раз носила.

– Она просила меня не тратиться на подарки. Я копил деньги. Собирался увезти её отсюда. Она обещала, что будет ждать.

Рус промолчал.

– Почему она не сказала мне, что собирается убежать?

– Возможно, решение пришло спонтанно, – предположил Рус. – И у неё просто не было времени оставить записку.

Децим вздохнул.

– Она была хорошей девушкой, моя Эйселина. Я знаю, что говорили люди. Но не её вина, что ей пришлось работать в таком месте. Я собирался выкупить её. У нас были планы на будущее. – Тут вдруг он поднял глаза. – Всю дорогу болтали о каком-то моряке. Я знал, что это неправда. Сперва они пытались обвинить меня в том, будто бы это я её похитил, потом выдумали историю про моряка, чтобы заткнуть мне глотку. Как думаете, господин, что заставило её бежать?

– Боюсь, мы этого никогда не узнаем, – ответил Рус. Однако решил умолчать о следующем своём соображении: что обнаружение останков девушек ещё ни о чём не говорит, ведь она вполне могла прятаться в развалинах старого дома в ожидании своего «морячка». Или солдата. Или даже какого-нибудь обеспеченного горожанина из местных. Он положил руку на плечо Дециму. – Мне страшно жаль, дружище.

Децим зажал синюю бусину между большим и указательным пальцами.

– Могу я оставить это себе, господин?

– Да, конечно. – Рус закашлялся и подумал, что этой ночью ему пришлось наглотаться немало дыма. – Расскажи мне о ней. Какой она была, твоя Эйселина?

– О, вы бы только видели, как она танцует, господин! Хлоя тоже всегда хорошо танцевала, но Эйселина... – Мужчина умолк, смакуя воспоминания.

Но Рус заинтересовался вовсе не хореографическими способностями девушки.

– Похоже на то... – заметил он и тут же умолк, не зная, как сформулировать мысль лучше, – похоже на то, что девушкой она была добросердечной.

– Да мухи ни разу не обидела, господин! У моей Эйселины никогда не было врагов. Со всеми умела ладить. – Тут он запнулся. – Разве что... ну, вы понимаете. Но никогда никому не причинила вреда.

– Так всё-таки были люди, которые ей не нравились?

– О нет, господин. Ей все нравились. Ну, почти все. Туда, в заведение, порой захаживают люди, которые никому не могут понравиться. А девушкам приходится любезничать с ними, потому как такая уж у них работа. Тут всё дело в том, что она была с юмором, моя Эйселина. Умела видеть смешное. Часто заставляла меня смеяться. Но ведь не каждый способен посмеяться от души, верно, господин?

– Не каждый, – согласился с ним Рус и испытал даже некоторое облегчение. Очевидно, мстительность или злоба не были присущи Эйселине при жизни. Так что, даже если существуют призраки, трудно предположить, что после смерти она стала иной.

Децим шумно высморкался и поднялся.

– Она заслуживает достойных похорон, господин.

– Теперь, когда тело опознано, я возьму с собой одного из офицеров. Вместе навестим Мерулу. Ну а потом пойдёшь уже ты – договоришься с ней о похоронах.

Децим кивнул и распрямил плечи.

– Непременно этим займусь, господин. Вы-то сами как, в порядке?

– Всё прекрасно, спасибо.

– Прискорбно было слышать о неприятностях, что постигли вас прошлой ночью. А потом прямо с утра они идут и находят Эйселину... Что вы думаете по этому поводу, а, господин?

– Ничего, – коротко ответил Рус. Теперь вместе с дневным светом пришло понимание, что всё это могло быть простым совпадением. – Всего лишь несчастливое совпадение. – Да, так и есть. Должно быть, щенок сбил свечу, она скатилась на пол, загорелся свисающий с постели край одеяла. – И последнее, Децим.

– Да, господин?

– Если собираешься топить горе в вине, прошу, не делай этого в заведении Мерулы. И наедине с самим собой тоже не советую оставаться.

Децим выдавил слабую улыбку.

– Хорошо, господин. Благодарю вас, господин.

Децим ушёл, а Рус задумался о девушке, которая была наделена незаурядным чувством юмора и которая пролежала никому не нужной и не похороненной на протяжении нескольких месяцев. И всей остальной Деве, за исключением Децима, не было до неё дела. Вот уже вторая девушка из заведения Мерулы, которую он впервые увидел только после её смерти. Нет, теперь наверняка они всерьёз возьмутся за расследование. А ему следует пойти и присмотреть за тем, как приводят в порядок его жилище.

ГЛАВА 39

Рус смог выкроить время, чтобы навестить рабыню, только к вечеру. Подошёл и увидел у входа в заведение Мерулы целую толпу. Приблизившись, он услышал звуки флейт. По всей видимости, Мерула позаботилась о том, чтобы дурные новости об Эйселине не помешали работе её заведения. Рус протиснулся сквозь толпу и наконец увидел то, что пробудило такой интерес у зевак. Это была длинная стройная нога в разрезе шёлкового одеяния. Это давало волю воображению. Танцовщица выгнула спину и медленно провела рукой вдоль бедра. Рус ощутил острый прилив желания. Слишком уж долго он подавлял его.

– Всё же хороша она, наша Хлоя, – прозвучал в толпе чей-то голос.

Только тут Рус заметил, что стоит рядом с Бассом.

– Да, очень, – согласился Рус, опасаясь, как бы вышибала не заметил, что у него прямо-таки слюнки потекли при виде танцовщицы.

– Я велел ей дать несколько уроков вашей девушке.

Теперь Хлоя, кружась в танце, приближалась к ним. Рус сделал над собой усилие и холодно заметил:

– Я не хочу, чтобы её нагружали здесь работой.

– Конечно нет, – мгновенно согласился с ним Басс. Тут Хлоя обвила украшенную браслетами руку вокруг шеи Руса. – Но немного танцев – это никогда не повредит.

Рус почувствовал, как острый язычок Хлои щекочет ему мочку уха.

Басс говорил что-то о деньгах в своём кошельке.

– Да, – рассеянно ответил Рус. Мысли его в этот момент были слишком далеки от кошелька.

Наконец Хлоя оставила его в покое и перешла к другим. Огромный легионер смущённо засмеялся, когда она погладила его рукой по груди. Сидящие рядом товарищи разразились смешками и улюлюканьем, глядя, как рука продвигается всё ниже.

Рус ещё крепче ухватился за ручку своей сумки и начал пробиваться к лестнице, игнорируя жалобы клиентов на то, что он загораживает им самое интересное. Тут вдруг снова вмешался Басс.

– Вам не сюда, док, – сказал он.

Рус обернулся. Басс указывал пальцем в сторону кухни.

Рус решительным шагом направился к двери в кухню.

– Да она там ничего такого не делает, – поспешил успокоить его вышибала. – Просто помогает немного повару.

– Я же сказал, что её нельзя...

Тяжёлая рука Басса легла ему на плечо.

– Да не волнуйтесь вы так. Я же помню нашу договорённость. Там её никто из клиентов не увидит. – Он многозначительно подмигнул. – Я сказал Меруле: надо поберечь эту девицу. Вот и будет сюрприз для стоящего клиента.

Рус не знал, что хуже: иметь Басса своим врагом или другом.

– И не сметь её трогать! – строго заметил он.

– Положитесь на меня, док, – убедительным тоном произнёс Басс, вот только всё испортила следующая фраза: – Будет всё той же целкой, какой её сюда привели.

* * *

Рус вошёл на кухню; жар и дым тут же напомнили ему о событиях прошлой ночи. От плиты отступила какая-то полная фигура, рука поднята, чтобы защитить глаза от пара. И тут ещё Лукко едва не попал ему под ноги.

Высокая стопка тарелок, которые он прижимал к своей цыплячьей груди, слегка покачнулась, но устояла, мальчику удалось сохранить равновесие. Находящаяся здесь же Дафна отложила скалку, которой раскатывала тесто, и принялась разминать себе спину белыми от муки руками. Лица у неё и Лукко были заплаканы. Повариха, которая не должна была знать Эйселину, поскольку пришла на эту работу уже после её исчезновения, тоже как-то подозрительно щурилась и потирала покрасневшие глаза. Но возможно, виной тому был дым. Вот он немного рассеялся, и она снова с самым решительным видом развернулась лицом к плюющейся жиром сковороде, а Лукко продолжил раскладывать посуду по полкам. Похоже, появление Руса здесь, на кухне, никого не заинтересовало, а сидящая за столом девушка со светлыми волосами, заплетёнными в две длинные косы, даже не подняла на него глаз.

Вот Тилла сняла со стола миску, зажала её между колен. Перед ней на выскобленной добела столешнице высилась куча неочищенных стручков фасоли, у ног стояло ведро с очистками. Рус почувствовал, что от царящей на кухне жары его туника начала липнуть к телу. Девушка не видела его, занятая работой, а он наблюдал за тем, как она потянулась к очередному стручку. Оторвала хвостик, стручок лопнул, она расширила отверстие кончиками пальцев, а затем наклонила стручок так, чтобы фасолины посыпались из него в миску. Две фасолины перепрыгнули через ободок. Тилла бросила пустые шкурки в ведро и взяла новый стручок.

Рус поднял фасолину, подкатившуюся прямо к его ногам. Да, пожалуй, только такую работу на кухне и может выполнять девушка с одной здоровой рукой. Оставалось лишь надеяться, что эти овощи понадобятся поварихе не скоро. Он шагнул к столу и бросил ускользнувшую фасолину в миску. Тилла удивлённо подняла на него глаза. Но ни он, ни она не успели произнести и слова: дверь отворилась, впустив в кухню струю спасительно прохладного воздуха, и на пороге возникла Мерула.

– Доктор! Как раз вы-то нам и нужны!

* * *

– Дайте мне что-нибудь, доктор.

Рука, цеплявшаяся за одежду Гая, была пугающе холодной.

Он, не ожидавший, что когда-нибудь увидит владельца этой руки снова, осторожно высвободился; впрочем, хватка была слабой. Мужчины стояли на заднем дворе заведения Мерулы и не сводили друг с друга глаз. Потные пряди волос, обычно зачёсанные у Клавдия Инносенса на пробор, теперь безвольно свисали со лба, почти касаясь кончика носа. Кожа приобрела зеленоватый оттенок. Это довольно любопытное с профессиональной точки зрения явление вызвало у Руса прилив злорадства. Тишину прервали громкие звуки: Клавдий вновь склонился над ведром и начал блевать.

Рус посоветовал Меруле держать этого человека подальше от клиентов и девушек заведения. Болезнь может оказаться заразной.

Мерула обернулась.

– Фрина!

На пороге сарая возникла белокурая девушка, почти ещё ребёнок. Шагнула во двор. На лице играла нервная улыбка. Вот она подняла руку и инстинктивно прикрыла ладошкой рот с кривыми зубами.

– Приготовь ему постель!

– Хорошо, госпожа.

– Чего ждёшь? Ступай.

– Но, госпожа... Простите, я не знаю, где...

– Тогда спроси кого-нибудь!

Девушка упорхнула.

Мерула строго взглянула на торговца.

– Надеюсь, она не станет очередным разочарованием, Инносенс.

– Просто немного нервничает, госпожа, – уверил он её. – Она привыкнет и... А!.. – Он снова склонился над ведром, прижимая руки к животу.

Мерула спросила Руса, в чём, по его мнению, состоит проблема, не преминув заметить, что этот человек у неё в заведении ничего не ел.

Рус почесал за ухом.

– Сложно сказать, – ответил он. – Это может быть что угодно. – Он вновь взглянул на больного: торговец стоял, обессиленно привалившись к стене. – Может, само по себе пройдёт. Так вы хотите, чтобы я выписал вам какое-нибудь лекарство?

– Да что угодно, доктор. Целиком полагаюсь на вас. – Инносенс опустил голову, его качнуло к Меруле, затем он с заметным усилием выпрямился. – Отличный врач. Просто превосходный. Мой старый знакомый, вместе вели дела...

– Он продал мне полуживую рабыню, – объяснил Рус.

Инносенс предпринял попытку убрать липкие волосы со лба.

– ...и совершили тем самым весьма выгодную для вас сделку. Она превратилась в настоящую красавицу.

– Только не благодаря вам, – сухо отрезал Рус. А потом вдруг спросил: – Скажите, как часто вы приезжаете в Деву?

– Бываю проездом. Время от времени.

– Были здесь в конце весны?

– Э-э... возможно, господин. Точно не помню.

Рус пожалел, что не выяснил точную дату пожара в заброшенном доме.

– Сколько вы пробыли здесь, перед тем как продать мне большую рабыню?

– О боги... – Пряди снова безвольно упали на лоб, он замотал головой, пытаясь вспомнить. – Вроде бы дня два или три, господин. Знаете, мне здорово не по себе и...

– Знали девушку по имени София?

Мерула резко обвернулась и уставилась на Руса.

– Я, господин?.. Софию? Нет, вроде бы нет. Но эти девицы, они только и знают, что менять имена. Если вас интересует какая-то конкретная рабыня, я мог бы...

Что мог бы сделать Клавдий Инносенс, так и осталось для Руса тайной. Потому как торговец вновь склонился над ведром.

Рус поспешил домой, где наскоро был наведён порядок, но всё ещё сильно пахло гарью. Ему нужно было взять там один из ингредиентов, чтобы приготовить лекарство для торговца. Ко времени, когда больной наконец принял снадобье, на кухонном столе в заведении Мерулы красовалась миска, полная очищенной фасоли.

* * *

Рус постучал к Тилле условным стуком, но она не открыла. И он отчётливо услышал через дверь рыдания девушки. Тогда Рус помчался вниз и стал спрашивать, нет ли у кого запасного ключа. Тут вдруг выяснилось, что Тилла больше не живёт в этой жалкой комнатушке. Мерула перевела её к девушкам, в общую спальню.

– Мы так не договаривались.

– Я вычту из платы и отдам вам деньги, – сказала хозяйка заведения и поставила на поднос кувшин с вином и четыре плошки. – Просто нам срочно понадобилась эта комната. – Она оглядела зал и крикнула: – Дафна! Четвёртый столик!

– И похоже, новая её обитательница чувствует себя там не слишком счастливо.

Мерула протянула поднос Дафне. Та успела снять одежду, в которой была на кухне, и даже вплела в волосы зелёную ленточку.

– Я покупаю девушек не за тем, чтобы осчастливить их, – ответила Мерула. – Я покупаю их, чтобы они работали на меня. Ваша находится с остальными. Пройдёте через кухню, потом – налево.

* * *

На единственном стуле, заваленном одеждой, сидела Хлоя, закутавшись в коричневое одеяло; босые ноги отмокали в тазике с горячей водой. Тилла лежала на низенькой койке. При виде Руса она тут же спустила ноги и села. Хлоя и не подумала подниматься.

Рус никогда не задумывался над тем, в каких условиях живёт прислуга этого заведения, когда не работает, но если б задумался, то вряд ли решил бы, что эти условия скверные до такой степени. Помещение тесное, не прибранное, пахнет в нём неприятно. В три ряда – узкие койки. Пол между ними покрыт засохшей грязью. Стены, некогда выкрашенные кремовой краской, сплошь в тёмных разводах от сажи и в подтёках. Под низким потолком протянута верёвка, на ней сушатся какие-то жалкие тряпки. Очевидно, девушки пытались создать хоть какой-то уют, приукрасить своё жилище: на запорах ставен висят два ярко-красных банта, на полке, в глиняном кувшинчике, – жёлтые цветы. Вокруг этого букета разложены предметы, напомнившие ему о Клавдии, – расчёски, зеркальца, шпильки для волос, маленькие горшочки с румянами. У него возникло ощущение, что он слишком громоздок для этой комнатки – при любом неловком движении можно что-то сбить на пол или сломать.

Девушки, как и подобает, ждали, когда он заговорит первым. Стараясь не думать о Хлое, чей влажный язычок недавно щекотал ему ухо, Рус откашлялся и сказал: