Текст книги "Медикус и пропавшие танцовщицы"

Автор книги: Рут Дауни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

– Добрый вечер.

Тилла склонила голову и уважительно – вот приятная неожиданность – произнесла в ответ:

– Добрый вечер, хозяин.

Хлоя потянулась за полотенцем. Выглядела она усталой. Вокруг глаз – тёмные круги. Трудно было представить её соблазнительницей, совсем недавно извивавшейся в танце.

Рус снова откашлялся.

– Слышал, сегодня тут были похороны.

Хлоя вынула одну ногу из воды.

– И кое-кто из нас начал задумываться, кто будет следующей.

– Мне очень жаль, что вы потеряли подругу.

– Здесь вина не только заведения и хозяйки. И потом, я бы не стала называть это настоящими похоронами. Если б не Децим, бедняжку просто бросили бы в канаву – и всё.

Не зная, что на это ответить, Рус обратился к своей рабыне:

– Покажи, где ты теперь спишь.

Тилла указала на скатанный матрас между двумя койками. Рус убедился, что он чистый, и тогда она заметила:

– У нас тут поселилась новая девушка.

– Это чтобы заменить Эйселину, – пояснила Хлоя. – Начинают набирать новеньких.

– И девушку заперли в моей комнате, – добавила Тилла.

Что ж, вполне понятная мера предосторожности.

– День или два старайтесь держаться от неё подальше, – посоветовал Рус. – Если она появилась здесь вместе с Инносенсом, то, возможно, тоже больна.

– Надеюсь, что он серьёзно болен и скоро умрёт, – сказала Тилла.

Рус, который никак не мог согласиться с этим пожеланием, хотя в глубине души и поддерживал его, попросил девушку сесть. Затем неловко присел перед ней на корточки и осмотрел повязку. Шины вроде бы не сместились. Хлоя даже не предложила ему свой стул.

Ощупывая нижнюю шину, он заметил:

– Насколько я понял, Инносенс здесь ничего не ел.

– Ну, раз Мерула так сказала, – ответила Хлоя, прежде чем Тилла успела открыть рот, – значит, не ел.

Рус поднял на неё глаза.

– Я никого не хочу подловить. То, что вы скажете мне здесь, в этой комнате, не выйдет за её пределы. Зато вы очень поможете мне.

Он увидел, как переглядываются девушки. Хлоя пожала плечами, отбросила полотенце и потянулась за сандалиями.

– Он ворует на кухне, – сказала Тилла. – Когда хозяйки поблизости нет.

– Ну и что он взял на этот раз?

– Вино, яблочный пирог и Мариам, – ответила Хлоя.

– Мариам?

– Это её должно было от него стошнить, – не унималась Хлоя, переплетая ремешки сандалий крест-накрест, – а не его. Вино в порядке, яблочный пирог тоже многие ели.

Рус размышлял над услышанным, продолжая проверять, как больная рука сгибается в локте. И не обращал внимания на Хлою, которая рылась под койкой в поисках чего-то. А затем, к его изумлению, вдруг предстала перед ним в самом необычном виде – в позолоченном кавалерийском шлеме, размахивая мечом.

Он не сводил с неё глаз. Хлоя приподняла шлем.

– Дешёвая поделка, – успокоила она его и поднесла меч к льющемуся из окна вечернему свету, а затем убрала в ножны. – Вы не поверите, господин, какие дурацкие вещицы приходится на себя нацеплять, чтобы затем клиенты смотрели, как ты всё это снимаешь. Приходите посмотреть представление! Хотите?..

– Уверен, что оно будет... – Рус запнулся в поисках подходящего слова, – очень артистичным.

– Ещё бы! – воскликнула Хлоя. – Потому так много людей и приходят посмотреть на нас.

С этими словами она вышла из комнаты, и Рус остался наедине со своей пациенткой.

– Расскажи мне, Тилла, что тебе известно о Клавдии Инносенсе.

– Он кусок дерьма.

– Это понятно. Но откуда тебе известно, чем он занимался в Деве до моего приезда?

Тилла пожала плечами.

– Он останавливался в придорожной гостинице. Запирал меня на замок, а сам отправлялся по своим делам. Обещал мне привести врача, но так и не привёл.

– Но что за дела связывают его с Мерулой?

– Не знаю, господин. А если спросите его, он вам всё равно солжёт.

– Он когда-нибудь упоминал о других девушках?

– Говорил, что я самая неблагодарная из всех девушек, которых он когда-либо встречал.

– Гм... Стало быть, лжёт он не всё время. Скажи-ка мне вот ещё что. Тебе известно, отчего это он вдруг заболел?

Глаза, так похожие на море, расширились и смотрели невинно.

– Наверное, на него наслали проклятие, господин.

– С чего это ты взяла?

– Возможно, ваше лекарство поможет ему поправиться.

– Вполне возможно.

Настала пауза. Затем она спросила:

– А какое лекарство вы ему дали, господин?

Рус покосился на дверь в кухню, она была закрыта. Потом взглянул на Тиллу и самую сложную из повязок, которые ему когда-либо доводилось накладывать на сломанную руку. Ещё неизвестно, сможет ли рука функционировать полноценно.

– Я дал ему лекарство, которое рекомендуют несколько очень авторитетных докторов.

Она слегка приподняла бровь и ждала продолжения.

Рус глубоко вздохнул и сказал:

– Видишь ли, кое-кто из моих коллег рекомендует сжевать несколько долек сырого чеснока. – Рвоту этим, конечно, не вылечить. – Ну а затем, чтобы отбить неприятный запах и освежить дыхание, больной должен съесть ложку мёда, смешанного с пеплом мышиного помёта.

Глаза её расширились.

– И это вы даёте, чтобы излечить больной желудок?

– Лекарство рекомендуют весьма авторитетные личности, – уклончиво ответил Рус. Он сам дивился тому, что заставило его применить столь сомнительное, к тому же тошнотворное на вкус средство, в полезность которого он ни секунды не верил. Мало того, просто уму непостижимо, с чего это он вдруг так разоткровенничался с рабыней.

Откуда-то со двора донеслись характерные звуки, означавшие, что рвота у больного продолжается.

– Мне кажется, не помогает, – заметила Тилла.

– Нет, – мрачно согласился с ней Рус. – Возможно, его действительно прокляли.

ГЛАВА 40

Ощущения Руса, который стоял на сыром плацу вместе с бойцами Первой центурии, являли собой странную смесь радостного предвкушения и крайнего раздражения.

Предвкушение это знакомо каждому мужчине, который уж и не помнит, когда в последний раз занимался серьёзной физической подготовкой. Перспектива десятимильного забега вдохновляла. Мужчинам порой просто необходимо доказать, что они могут. Раздражение было отчасти связано с Валенсом. Тот определённо нашёл какие-то рычаги воздействия на второго центуриона. Злился Рус и на самого себя – за то, что принял вызов Валенса. Тот ловко спровоцировал его: «Я бы и тебя тоже записал, но ведь ты отсутствовал всё лето, так что, наверное, не в форме».

Гордость не позволила ему спросить, куда именно хотел записать его Валенс. Тот последнее время так и лучился энтузиазмом, а на губах играла загадочная улыбка. И Русу вдруг захотелось не уступать другу ни в чём, тем более что вскоре должен был решиться вопрос с назначением. А потому, когда Валенс спросил, кто из них пойдёт первым, а кто останется на дежурстве, Рус вызвался идти первым. Теперь же, стоя на плацу в окружении куда более крепких, поджарых, быстрых и натренированных бойцов лучшего подразделения в легионе, он понимал, что следовало прислушаться к здравому смыслу, а не к взыгравшему вдруг тщеславию.

Центурион лающим голосом выкрикивал команды. Второго центуриона видно не было. Тут вдруг закралось подозрение, что его друг и коллега – всего лишь хитрый предатель. Гай также подумал, что ему вовсе ни к чему принимать участие в этом дурацком забеге. Но было уже поздно. Стоит выйти из строя – и он опозорен, подвергнут публичному унижению, а надеждам на повышение никогда не сбыться.

И вот участники забега сорвались с места. Рус почти сразу понял, что его организму не выдержать. Однако затем всё же удалось прогнать все мысли о предстоящих десяти милях, и тело на удивление легко вошло в знакомый размеренный ритм бега.

Гай стал частью многоногого создания, двигающегося вперёд и вперёд под безжалостный грохот подошв по гравию. Лёгкие его судорожно втягивали воздух, кругом слышалось тяжёлое дыхание мужчин, старавшихся не отстать. Запах его пота смешивался с запахом пота остальных бегунов, а потом на миг к нему примешалась влажная вонь прачечной и кожевенной мастерской, мимо которых они пробегали. И вот они оказались на Восточной дороге и бежали теперь между зелёными полями. То была территория корнови, и мысли Руса улетели далеко от этих мест.

Мысленно он вернулся к радостному зрелищу – сигнальщик махал ему рукой из отъезжающей в Лондиниум повозки. Это было сегодня рано утром. А вечером, если ноги не отвалятся после этой пробежки, он, Рус, будет стоять перед богом врачевания и молиться: чтобы сигнальщику хватило мужества, чтобы рука хирурга не дрогнула, чтобы обоим этим мужчинам сопутствовала удача, столь необходимая при сложных хирургических операциях по удалению катаракты. Он даже за подружку сигнальщика помолится, чтобы удача не отвернулась от этой пары на всём пути к излечению.

Воспоминание об этой женщине вызвало другие, менее приятные мысли. Он вернулся к тому моменту, когда понял, что Клавдий Инносенс поставляет рабынь Меруле. Он же мог оказаться причастным и к исчезновению двух девушек, которые затем были найдены мёртвыми. Мысль о том, что Тилла едва избежала той же участи, наполнила его яростью. Ярость подвела Руса к тем границам, которые он никогда не позволял себе переступать, даже мысленно. До вчерашнего дня он мог, нисколько не кривя душой, утверждать, что всегда старался помочь своим пациентам чем только может, вне зависимости от того, симпатичны они ему или же, напротив, отвратительны. Теперь же он ощущал... Нет, не стыд. Просто он запятнал себя той же грязью, что и многие другие люди.

Нет, он ничем не навредил Инносенсу. К его облегчению и нескрываемому разочарованию Тиллы, этот тип поправился и даже прислал утром в госпиталь благодарственное письмо. Возможно, сторонники использования мышиного помёта всё же в чём-то правы.

Мышиный помёт? То была ещё одна граница, через которую он надеялся никогда не переступать. Уже не говоря о вновь возродившихся сомнениях в существовании призраков и внезапном приступе веры в божественность Траяна. Рус отёр капли пота с носа. Возможно, от этого сырого климата у него просто размягчились мозги.

Он должен сосредоточиться на главном. Думать о своём долге перед семьёй – пусть они и далеко от него. Но его то и дело отвлекают – то девушки-рабыни, то пожар в доме, то споры с Приском. Он в последнее время совсем забыл о своих домашних. Надо собраться, действовать разумно и организованно. Тут необходим строго логический подход. Анамнез, диагноз, лечение.

Анамнез

Денег нет.

Вынужденные дополнительные расходы, они же – долгосрочное вложение капитала (Тилла).

Большие долги в Галлии.

Маленькие долги в Британии.

Неудобное (и опасное?) жильё.

Отсутствие помощницы по дому.

Крайне беспечное, импульсивное и непрофессиональное поведение.

Он постоянно отвлекается от того, что должен сделать. Мало ему Тиллы... Вот, к примеру, сегодня с утра он размышлял над тем, не связаны ли между собой смерти двух девушек и солгал ему Децим или нет. Ведь никаких доказательств, что не имел контактов с Эйселиной после её побега, Децим не предоставил. Есть только его слово. Что, если Децим действительно получил послание, что подружка его сбежала с одной лишь целью – присоединиться к нему позже? Что, если оно было, это приглашение? Возможно, в его планы вовсе не входило связать свою жизнь с рабыней или уйти из легиона с целью избежать преследования со стороны владельцев рабыни Эйселины? Что, если он был не готов пойти на такой риск?.. Что, если опасался наказания – ведь это он подбил рабыню на побег? Что, если...

О боги, он снова за своё!

Диагноз

Человек, отягощённый слишком большим чувством ответственности.

Лечение

Долгосрочное. Сконцентрироваться на избавлении семьи от долга.

Сохранять спокойствие при любых обстоятельствах.

Продержаться ещё одиннадцать дней – до выплаты жалованья.

Использовать дополнительные премиальные, обещанные

Адрианом, для погашения всех долгов в фонд Эскулапа и большинства долгов в кассу.

Найти:

– частных пациентов;

– способы получить повышение;

– дешёвое приличное место для жилья (казённая квартира начальника госпиталя подошла бы как нельзя лучше).

Избегать:

– госпитального начальства;

– грубых работорговцев;

– несчастных или умерших особ женского пола и искушения выяснить, что с ними произошло;

– офицеров, расследующих эти дела;

– любых «светлых» идей Валенса.

Ещё необходимо понять, действительно ли Тилла является таким хорошим вкладом. Тут он обойдётся и без помощи Басса, деловые контакты которого не менее туманны и подозрительны, чем у Клавдия Инносенса. Приближаясь к окраинам города, он успел заметить выведенные на стенах мелом объявления, рекламирующие услуги разъездного работорговца. Но и по этому пути Рус идти не хотел. Утверждения Басса, что местные дельцы облапошат его, как младенца, были не единственной причиной этого нежелания. Он спас девушке жизнь, а потому чувствовал себя ответственным за её дальнейшую судьбу. Если в Британии действительно наблюдается нехватка хороших слуг, тогда для неё найдётся вакансия. И ко времени, когда с рукой всё наладится, скажем недель через шесть – восемь, он поспрашивает среди офицеров.

На бегу Рус вёл счёт – один вдох-выдох на три шага вместо начальных четырёх. Вот он втянул в ноздри каплю, повисшую на кончике носа, и покосился на бегущих рядом солдат. Им хватило сил и дыхания затянуть на бегу какую-то изобилующую непристойностями песню. А ведь они получают в несколько раз меньшее жалованье, чем у он, и у многих из них семьи, которые надо содержать. Как же они справляются? Может, у бедных семей просто меньше потребностей, чем у обеспеченных? Или же все они принадлежат к разряду философов, умеющих убедить своих жён, что можно прекрасно обойтись без множества ненужных вещей? Или же прав Приск, уверяющий, что они просто воруют?

Под всеми этими мелкими вопросами крылся ещё один, более глубокий: как можно считать себя образованным и умным человеком и не знать таких простых вещей?..

Когда началось ученичество Руса, дядя провёл с ним воспитательную беседу, смысл которой сводился к следующему. Скудные знания, говорил умудрённый опытом родственник, открывают врата к необозримым и неожиданным просторам невежества. Не важно, насколько прилежен будет он в обучении, насколько верны будут его наблюдения и сколь остра жажда получать знания от других, – итог всегда примерно один. Большинство болезней и причины, по которым одни пациенты поправляются, а другие – нет, – всё это так навсегда и останется тайной. Различие между настоящим доктором и шарлатаном, явившимся в город продавать чудодейственные снадобья в пузырьках, заключается лишь в одном: истинный врач знает свои пределы. Тогда эта речь произвела на четырнадцатилетнего Руса самое удручающее впечатление. Ну а позже он не раз убеждался в истинности слов дядюшки.

Подлинный философ, размышлял он далее на бегу, должен радоваться, а не пугаться каждому новому случаю осознания своего невежества. Лишь философ понимает, что путь к знаниям лежит через всё новые и новые вопросы.

Кстати, является ли причиной боли в горле учащённое неглубокое дыхание? И возможно ли убить себя бегом, во время которого могут перекрыться дыхательные пути?

Смешно. Конечно нет. При беге так бывает всегда, эти ощущения совершенно нормальны.

Отчего во время бега голова начинает гудеть, а в висках стучать? Почему подошвы сандалий, несмотря на аккуратное завязывание всех ремешков, всегда протираются в новых местах?..

«Ты сможешь, – сказал он себе. – Ты делал это много раз. Считай».

Каждый шаг – это награда. Каждый шаг – достижение. Ставь малые цели, только тогда можно достигнуть большего. Один, и два, и три, и четыре...

– Что, сказывается отсутствие практики, доктор?

Рус покосился на раскрасневшегося молодого опция[2]2
  Опций – помощник центуриона.


[Закрыть], тот как раз поравнялся с ним.

– Рад наверстать упущенное. – Он старался не показывать, что запыхался. – Побегать всегда... хорошо. Последнее время... не слишком часто это делал.

– Заняты в госпитале?

– Врачей не хватает. – Пусть лучше опций говорит. – А ты... давно в легионе?

– Этой зимой десять лет будет. Мой отец был центурионом в Двадцатом легионе.

– Так ты родился в Деве?

– О, нет-нет. Отец женился только после возвращения домой.

– Нравится здесь?

– Ко всему привыкаешь. Скажите, а вы тот самый доктор, что расследует убийство?

– Нет, – ответил Рус. У него не было ни сил, ни желания на более пространный ответ.

Теперь они бежали мимо домов британцев. Отстояли они довольно далеко от дороги, а вокруг широко раскинулись поля, на которых паслись коричневые овцы. Завидев пробегающих мимо солдат, они подняли головы, затем отбежали на безопасное расстояние – и снова принялись щипать травку. Дома были приземистые, округлой формы, из толстых труб на соломенных крышах поднимался дымок. Несколько ребятишек неопределённого пола сражались за примитивные качели – верёвку с петлёй, свисающую с толстой ветки дерева. В грязи бродили куры, мальчик тянул за верёвку упирающегося козла: тот никак не хотел проходить мимо конусообразного стога сена с воткнутой в центре палкой. Рус видел всё это, но ничего не слышал. Все звуки заглушал мерный топот бегущих по дороге легионеров и бряцание ремённых пряжек.

Решив, что его «нет» прозвучало, пожалуй, грубовато, Рус спросил:

– Что они за люди, эти местные?

– Всякие попадаются, – ответил опций. – Но лишь один или два знают, что такое термы.

– И?..

– И ещё здесь промышляет шайка воров. Угоняют овец целыми отарами.

– Ага...

– Некоторые девушки дружелюбны, но с ними надо держать ухо востро.

– Вот как?

– У половины из них имеются братья, запросто могут пырнуть ножом, отстаивая честь семьи. Вторую половину юношей эти почтенные семьи норовят пристроить в армию. Для них это единственный шанс переехать из глинобитной хижины в более пристойное жильё. Так что выбор, как видите, у них невелик.

Гай улыбнулся.

– Слышал, у второго центуриона есть дочь?

Опций громко расхохотался.

– О, к этой так просто не подступишься.

– Я и не собираюсь. Один мой друг.

– Шансов у него нет, доктор. Ни единого.

Рус снова взглянул на хижины, и тут из ворот вышла стройная девушка с двумя вёдрами. А секунду спустя он вдруг заметил впереди какое-то замешательство. Видимо, кто-то из солдат упал, а бегущие следом не успели вовремя остановиться. Песню сменили крики и ругань. Отстающие бегуны увидели, что происходит, и разделились на два потока, огибающие место происшествия, где на земле виднелись окровавленные тела. Рус отскочил влево, туда, где играли ребятишки. Девушка словно испарилась. Опций остался где-то позади, остановился и на чём свет стоит костерил местных, которые только и умеют, что пялиться, и не смотрят, куда идут.

Через несколько минут Руса догнал запыхавшийся легионер и передал сообщение от опция – у одного из упавших, по всей видимости, сломана лодыжка. Рус вознёс про себя благодарственную молитву судьбе за то, что подарила уважительную причину прекратить эту бессмысленную пробежку. Помолился он и за здоровье пострадавшего легионера – и бросился назад, на помощь. Нужды притворяться больше не было. Теперь и он, как и Валенс, лучился энтузиазмом.

ГЛАВА 41

– Так куда это ты собрался?

Рука Валенса с зажатым в ней нижним бельём так и застыла над солдатской сумкой.

– Похоже, они собираются нанести визит какому-то волосатому вождю горных племён. С целью укрощения его воинственных амбиций.

– И хотят, чтобы ты поехал с ними?

Валенс снова принялся заталкивать пожитки в и без того битком набитую сумку.

– Лично я могу провести краткую инспекцию сторожевых постов. Их давным-давно пора проверить.

– Так что, госпиталь останется без второго врача, пусть и ненадолго?

– Я подумал об этом, – кивнул Валенс, запихнул в сумку последний предмет и уселся на неё, чтобы можно было закрыть и обвязать ремнями. – А потом вдруг понял: это даст тебе прекрасный шанс проявить себя. Предстать перед начальством в полном блеске. Так что ты, полагаю, возражать не будешь.

Рус устало подыскивал подходящий ответ, но так и не нашёл. И в конце концов коротко заметил:

– Очень благородно с твоей стороны.

– Не стоит благодарности. – Рус так и не понял, предпочёл ли Валенс проигнорировать его сарказм или просто не заметил его. – Знаю, что ты метишь на должность главного офицера госпиталя. Вот я и подумал, что надо дать тебе возможность хоть как-то проявить себя с выгодной стороны.

Рус зевнул. Днём он, оказав первую помощь пострадавшему во время забега, организовал доставку его в госпиталь, а затем снова присоединился к бегунам Первого подразделения и вместе с ними пробежал четыре мили обратно, до казарм. Ноги ныли от усталости. Ступни были натёрты обувью. Не стоит и говорить, что он предоставил заниматься раненым Валенсу с санитарами, а сам просил вызывать его только в случае крайней необходимости.

– Ладно, – заметил меж тем Валенс. – Некогда мне с тобой болтать. Выезжаем прямо с раннего утра. Они сказали, что на рассвете, но я должен прийти ещё раньше, чтобы получить приличную лошадь.

– Получается, ты пропускаешь пробежку? – спросил Рус. – Ведь завтра твоя очередь.

– Я буду с ними, – заверил его Валенс. Точно намеревался бежать вместе со всеми остальными легионерами, а не проскакать мимо них верхом. – Так, ладно. Хочешь, чтобы я разбудил тебя, когда буду выходить, или предпочитаешь поваляться подольше в своей удобной красивой спальне, восстановленной после пожара?