Текст книги "Медикус и пропавшие танцовщицы"

Автор книги: Рут Дауни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 32

Он возвращался в госпиталь с намерением снова напугать Альбана ранним своим появлением, как вдруг его кто-то окликнул через дорогу.

– Рус! Как раз ты мне и нужен! – Один из дружков Валенса вышел из боковой улочки, подскочил к нему, схватил за руку. – Ты должен помочь мне, Рус. У нас неприятности.

Один раз Рус уже помог этому человеку: сообщил вместо него неприятные новости Меруле.

– Что именно произошло? – осторожно спросил он.

Мужчина придвинулся поближе и зашептал ему на ухо:

– Знаешь то место, где стоят развалины старого здания и где начали теперь строить новые лавки? Ну, тот дом, что сгорел?

Рус кивнул. Ещё бы ему не знать – ведь он только что купил себе завтрак в одной из таких лавок, расположенных против заведения Мерулы.

– Так вот. Вчера туда пришли работяги и начали разбирать эту развалюху. Ну вот, поработали они – и уже собирались домой, как вдруг один заглянул в заднюю комнату, вернее, в то, что от неё осталось, и заметил в углу что-то странное.

– Понимаю.

– Сейчас узнаешь, что это было, – упадёшь. Так вот, это оказался труп.

На Руса новость не произвела впечатления. Мужчина отпустил его руку, и Рус облегчённо вздохнул.

– Не знаю, почему такие вещи случаются именно в тот день, когда я на дежурстве! – проворчал мужчина. – Теперь они хотят, чтобы я от него избавился.

– Почему же этим не занялись прямо вчера?

Офицер нахмурился.

– Да потому, что эти идиоты торопились на обед. И не пожелали остаться, чтобы ответить на вопросы. Поэтому и решили не докладывать до утра. – Он оглядел улицу. – Чтобы им кошмарные сны снились до конца дней!

– Да, неприятная история. Однако не вижу, чем могу тут помочь и какое отношение она имеет ко мне. Равно как и к тебе.

– Рус, сегодня же день рождения благородного Траяна. Городской совет организует праздник по этому поводу. Жрецы в красивых одеждах должны пройти маршем по улицам. Будут и жертвоприношения, самые щедрые. Легат пригласил на обед каких-то важных персон. Короче, не тот это день, чтобы объявлять на весь город, что где-то здесь, на улице, в развалинах старого дома находится незахороненный труп. Согласен?

Рус почесал за ухом. Пожалуй, собеседник прав. Неприятная новость скоро распространится по всему городу – и испортит праздник. Тот факт, что во время празднования дня рождения недавно почившего императора в городе вдруг всплывает неизвестно чей труп, станет дурным предзнаменованием.

– Может, стоит подождать ещё денёк – и найти его завтра?

Офицер нервно переступил с ноги на ногу.

– Ты хоть что-нибудь о призраках знаешь?

– Ничего.

– Но ведь тебе не хотелось бы раздразнить чей-то призрак?

– Мне не хотелось бы портить такой день и тревожить дух благородного Траяна.

– Вот именно. Надо выйти из этой ситуации, никого не потревожив и не расстроив, в том числе и души умерших. И я вижу единственный способ – отправить это тело на покой с соблюдением всех подобающих приличий.

– Замечательно.

– Вот только где найти исполнителей, если начальство не хочет, чтобы кто-то узнал об этом трупе?

– Ну а строители? Они ведь всё равно уже знают, к тому же и копать мастера.

– Да они даже приближаться к этому месту не желают! Считают, это навлечёт на них несчастья.

– От морга никакого проку, – быстро вставил Рус, чтобы собеседник его не успел предложить этот вариант. – Тамошние тоже разболтают. – Кроме того, приём ещё одного неопознанного тела грозит пренеприятнейшими объяснениями с Приском.

– Думаю, если б нам удалось выяснить, кто этот человек, – продолжил офицер, – всё стало бы проще. Тогда мы смогли бы попросить членов его семьи или друзей прийти и тихо забрать усопшего. И захоронить, как полагается. А потом пригласить жрецов завтра, прямо с утра, провести обряд очищения этого места, чтобы строители могли вернуться. Просто мы должны найти кого-то, кто мог бы заняться этим и не разболтать.

– Мы?

– Я уже начал. Все члены семьи, жившие в этом доме живы и здоровы, сообщений о том, что кто-то пропал, нет.

– Тогда не понимаю, что делать дальше.

– Да, согласен, это не слишком сужает круг поисков. Словом, ты понял, в чём заключается моя проблема.

– Да. Но опять же не вижу, чем могу тут помочь.

Офицер откашлялся.

– Я тоже, – признался он. – Но ты здесь, пожалуй, единственный, кто разбирается в таких вещах. Даже строители посоветовали мне обратиться в госпиталь, где есть врач, расследующий подозрительные случаи смерти.

– Да ничего я не расследую! И ещё мне пора на дежурство.

– Да прекрати ты, Рус. Не скромничай!

– Но я говорю правду. Никаких таких случаев подозрительной смерти я не расследую.

– А все считают, что да. Давай же, старина! Не бросай меня в беде. Мы оба должны постараться, чтобы день рождения славного Траяна прошёл без сучка и задоринки.

* * *

Даже самые робкие надежды опознать тело развеялись, когда Рус, с хрустом ступая по мусору и пеплу, вошёл в сгоревшее здание. Сперва он даже не увидел лежащий в углу труп – останки обгорели и приобрели тот же оттенок, что и почерневшие от пожара обломки дерева, среди которых лежал погибший. Рус обернулся на зияющий пролом в стене, где некогда находилась дверь, и увидел, что спутник его остановился на безопасном расстоянии.

– Ты не говорил мне, что он сгорел заживо!

Офицер поморщился.

– Да тише ты!

– Когда это случилось?

– Где-то в конце весны. Отсюда уже все съехали, подготовили дом к сносу. Ну и никто не озаботился проверить, есть тут кто или нет. Просто притворили вот ту дверь, чтобы не дать огню распространиться, и оставили его гореть.

Рус огляделся по сторонам. Обуглившиеся руины здания напомнили ему обрушившиеся от землетрясения дома в Антиохии. Это было одно из старых одноэтажных зданий: построено из дерева, пол из соломы, а кровля тростниковая. Наверняка вспыхнуло как факел. И люди, оказавшиеся внутри, должны были торопиться, а этот нечастный, должно быть, не успел.

Он шагнул вперёд, затем наклонился и ощупал чёрные головешки, проверяя, выдержат ли они его вес, добрался до тела, скорчившегося в углу, и присел на корточки, чтобы лучше его рассмотреть. Правда, он и сам пока не понимал, что именно хочет увидеть. Да, тело, это несомненно. Да, мёртвое. Нет, его даже родная мать не опознает, это уж точно. И Рус пробормотал про себя краткую молитву, так, на всякий случай, чтобы дать знать душе умершего, что он пришёл как друг.

Офицер снял шейный платок и прикрыл им нос, однако так и не удосужился подойти поближе. Рус смотрел на труп и размышлял о чём-то. Затем достал нож и начал осторожно соскребать с трупа хлопья гари. Огонь оказал самое разрушительное воздействие на человеческую плоть, но должно же остаться хоть что-то, какой-то ключ или намёк, по которому удастся произвести опознание. Нож, пряжка от ремня, заколка для плаща... возможно, металлические застёжки или гвозди от подошв сандалий. Все эти мелкие предметы могли бы пролить свет... И Рус искал эти предметы, но не находил.

– Ну что? Есть соображения?

Рус отрицательно помотал головой.

– Не за что зацепиться. Всё сгорело. – Он выпрямился. – И ещё, я понятия не имею, почему эта смерть показалась тебе подозрительной. Ты должен был бы... – Тут он умолк. Снова присел на корточки и начал ковырять угли кончиком ножа. Затем протянул руку и зажал что-то между большим и указательным пальцами. Потом положил этот мелкий предмет на ладонь, поплевал и попытался отчистить от сажи.

– Что это там у тебя?

Рус сунул нож в ножны и подошёл к офицеру.

– Кто именно здесь сгорел, не скажу, – медленно начал он и оглядел улицу, желая убедиться, что их никто не слышит. – Но думаю, это женщина.

– Ещё одна? О боги! Надо же, вторая за месяц. И ты понятия не имеешь, кто она такая?

– Я врач, а не гадалка, – лаконично ответил Рус, не желая выдавать зародившееся у него подозрение. – Что бы тебе там ни говорили, никакие смерти я не расследую, подозрительные они или нет. Завтра с утра поспрошаю кое-кого.

– Чёрт! Значит, до утра... оно останется здесь?

– Ну, не знаю. Может, у тебя есть идея получше, – заметил Рус.

А затем, не в силах справиться с искушением, добавил:

– Не мешало бы прислать сюда человека, чтобы охранял тело.

ГЛАВА 33

Рус кивнул Эскулапу, а затем и Дециму, что дежурил при входе в госпиталь. Надо будет поговорить с этим Децимом, только позже.

Альбан увидел Руса – и с облечением улыбнулся. Было уже начало седьмого, и пациенты, рассевшиеся в ожидании приёма на скамьях, очевидно, начали терять терпение.

Рус наложил плотную повязку на сломанный палец и попросил пациента пригласить следующего из очереди. Но тут в приёмную ворвался запах дорогих ароматических масел. Он поднял глаза.

– Приск? Вы что, заболели?

– К счастью, нет, – последовал ответ. – Просто возникла необходимость переговорить с вами.

– Я занят.

– Разумеется. В таком случае не будете ли столь любезны заглянуть ко мне, когда сочтёте возможным?

– Позже, – ответил Рус, но время не уточнил.

Приск притворил за собой дверь. Рус представил, как он вышагивает по коридору, а за ним тянется шлейф пронзительно-приторного аромата, на весь госпиталь.

Почти весь день он занимался больными. А затем, выскользнув из форта и счастливо избежав общения с Приском, путём ненавязчивых расспросов узнал, что празднование дня рождения Траяна прошло успешно. Во всяком случае, никакие слухи о дурных предзнаменованиях не достигли ушей дежуривших у восточных ворот стражников. Если тот офицер и отправил кого-то сторожить неопознанный труп, то соблюдал при этом крайнюю осторожность.

Испытывая облегчение при мысли о том, что никто с расспросами по этому новому делу приставать к нему не будет, Рус поспешил к заведению Мерулы. Шагая по разбросанным по земле цветочным лепесткам, по опавшей листве и по помёту животных, отмечающих путь праздничной колонны, он вдруг подумал, что навещать пациентку со сломанной рукой дважды в день – это, пожалуй, уж слишком. Как-то даже странно. Но, с другой стороны, какой нормальный человек поселил бы девушку в заведении с весьма сомнительной репутацией, охраняемом к тому же двумя бывшими легионерами, озабоченными лишь одним – как бы урвать лишний сестерций?

Он уже почти дошёл, как вдруг его окликнул женский голос:

– Доктор!

Рус обернулся. На него надвигался огромный живот беременной, окутанный, как и его владелица, яркой тканью в жёлто-синюю клетку.

– Доктор!

Женщина, на ногах которой осталась всего одна сандалия – вторую, видно, потеряла в спешке, – остановилась и не сводила глаз с его сумки.

– Доктор?..

Рус зажмурился и представил себе мир, где беременные женщины мирно сидят дома, шьют разные вещички и имеют правильные понятия о скромности и послушании – уже не говоря о том, что не следует тревожить мёртвых, погибших при подозрительных обстоятельствах. Затем он открыл глаза и понял, что по-прежнему находится в Британии.

– Тебе нужна помощь? – спросил он.

– Доктор!

– Повитуха? – предположил он. Возможно, тут ему пригодится наконец Тилла.

Она замотала головой, что могло в равной степени означать отчаяние или отрицание. Потом ткнула пальцем ему в грудь, а другой рукой указала в ту сторону, откуда он пришёл:

– Госпиталь!

– Да, я из госпиталя.

– Госпиталь! – Она склонила голову набок и с отвращением сплюнула.

– Ага, – протянул Рус и подумал: интересно, её охранники уже знают, что она сбежала?

– Солдат! – На этот раз странная женщина указала в сторону форта, а потом – на свой огромный живот. – Солдат! – повторила она.

Рус покачал головой, изображая сочувствие. А потом солгал:

– Прости, но я понятия не имею, о чём это ты.

– Да скажи ты ей, что он на ней женится, – донёсся чей-то голос с той стороны улицы. Рус увидел ветерана, сидящего на скамье перед маленьким раскладным столиком. – Вот только ей придётся подождать лет эдак двадцать пять.

– Глаза! – воскликнула беременная, не обращая внимания на эту ремарку.

Даже не само это слово, но жест помог Русу понять, о чём идёт речь.

– Глаза? – переспросил он и повторил этот жест, прикрыл ладонями оба глаза. Пытался вспомнить имя пациента, но никак не получалось. – Сигнальщик? Ты подруга сигнальщика?

Она закивала.

– Сигнальщик! Госпиталь! Тьфу!

И снова смачный плевок полетел на камни. Рус обернулся к ветерану. Только теперь он понял, что тот занят починкой второй сандалии женщины.

– Ты говоришь на местном наречии?

– Только не я, – с каким-то преувеличенным достоинством ответил мужчина. – Это им давно пора выучить язык цивилизованных людей. Ведь мы находимся здесь ещё с тех пор, когда Нерон пешком под стол ходил.

Рус огляделся по сторонам, но никого, кроме нескольких солдат в увольнении да раба, только что обнаружившего, что улочка слишком узка, чтобы по ней могла проехать его телега, запряжённая быком, не увидел.

– Ты скоро закончишь починку её сандалии?

Мужчина приподнял обувку, протащил в дырку толстую нитку, оторвал, завязал узелок – и ответил:

– Готово.

Рус обернулся в женщине.

– Идём со мной.

Он знал, где найти переводчика.

* * *

– Тилла! – крикнул он, подняв голову к зарешеченному окошку, где на подоконнике красовались жёлтые цветы.

Стикх, расположившийся у входа со скрещёнными на груди руками, оглядел огромный живот, обтянутый весёленькой клетчатой тканью, брезгливо поморщился и обратился к Русу:

– Меруле такие ни к чему. Одна брюхатая у нас уже имеется.

– Мне надо к Тилле, – сказал Рус и увидел, как личико её возникло за решёткой. – Тилла? Спускайся сюда, к нам.

Через несколько секунд она уже бежала между столиками, игнорируя взгляды и комментарии нескольких посетителей.

Один из них пытался с ней заговорить, другой предпринял наглую попытку поцеловать в плечо.

Рус отвёл обеих женщин подальше, чтобы Стикх их не слышал. Они подошли к фонтану, и его спутницы уже успели обменяться несколькими беглыми фразами на своём языке.

– Стоп, – сказал он. – Теперь я знаю, что вы прекрасно понимаете друг друга. И хочу знать, кто она такая и что ей надо.

– Она – женщина корнови, – ответила Тилла и уселась на скамью, даже не спросив у него разрешения.

Рус тоже присел – на почтительном расстоянии, – беременная разместилась рядом с Тиллой и уставилась на него.

– Женщина... откуда?

Тилла подняла здоровую руку и обвела окрестности.

– Здесь, вокруг, земли племени корнови. То есть были до тех пор, пока армия не отобрала их.

– Насколько я понимаю, она пришла жаловаться не на это?

– Её мужчина кейтувелауни. Это племя, которое пытается побороть...

– Я знаю, кто это такие, – сказал Рус.

По пути из Лондиниума к северу, в форт, ему доводилось проезжать по тщательно обработанным землям кейтувелауни, и они произвели на него самое благоприятное впечатление. Это, впрочем, не помогало понять, чего хочет от него беременная.

– Её муж служит здесь, в легионе, – произнесла Тилла тоном, предполагающим, что бедняжке нечем гордиться, а затем добавила: – Это солдат с плохим зрением. И она спрашивает: вы тот самый доктор, который обещал вылечить ему глаза?

– Я сказал, что мы попытаемся. Процедура довольно рискованная. Мне казалось, он понял это.

– Она хочет знать, почему вы вдруг передумали, – перевела Тилла.

– Я не передумал.

Тилла перевела его слова женщине, та в ответ разразилась целым монологом.

– Она говорит – сказала Тилла, – что будто бы её муж сказал ей, что вы посылаете его в Лондиниум, где есть хорошие глазные врачи, и ещё он показал ей какое-то письмо...

Рус вспомнил, что действительно дал сигнальщику копию письма в Лондиниум, но не потому, что оно было тому нужно, а чтобы хоть чем-то занять писца Альбана.

– Ну, и она собрала вещи, отвезла сына к родственникам и даже заняла денег, чтобы ехать вместе с ним. А он попросил у кого-то одолжить ещё денег, на проживание, и как раз сегодня идёт за ними. – Тилла нахмурилась. – А потом она сказала что-то насчёт того, что он должен получить бумагу на право выезда...

– Дорожный ордер.

– Он пошёл за этим самым дорожным ордером, но офицер его не подписал: сказал, что он никуда не поедет. И теперь он не знает, что делать. Боится сказать центуриону, что со зрением у него плохо, а у неё на руках двое детей и слепой муж, о которых надо заботиться, и всё обстоит очень плохо...

Тут Тиллу вновь перебила беременная. С минуту или две женщины пытались перекричать друг друга. И вот наконец Тилла резко развернулась спиной к беременной. Рот закрыт, губы плотно сжаты. Она подвела здоровую руку под перевязь.

– Может, ты всё же будешь так любезна, что переведёшь? – сказал Рус.

– Она страшно грубая.

– Это уж мне судить.

– Говорила про вас разные нехорошие вещи. А я сказала, что вы очень хороший доктор.

Подруга сигнальщика расставила ноги пошире, чтобы удобнее разместить огромный живот, и сползла при этом на самый край скамьи. Обе его собеседницы сердито сверкали глазами. Рус поднялся.

– Скажи ей вот что, – начал он. – Я возвращаюсь в форт, и пусть этот сигнальщик немедленно зайдёт ко мне.

Тилла тоже поднялась и перевела эти слова беременной с самым важным видом. Затем перевела Русу её ответ.

– Она говорит, что он её к вам не посылал и что она хочет знать, что вы собираетесь ему сказать.

– Скажи ей следующее, – ответил Рус. – Всё, что я говорю своим пациентам, является конфиденциальной информацией. И что оскорбление римского офицера является серьёзным преступлением. Она должна научиться держать свой грязный язык за зубами.

* * *

Сигнальщик явился к нему в госпиталь, он был бледен как полотно. Говорил он медленно, и в тоне его проскальзывали нотки уважения и одновременно – скорби. Особенно когда он начал объяснять, насколько несправедливо обошлась с ним фортуна. Теперь его центурион настаивает на медицинском заключении, чтобы списать его как негодного к службе. Мало того, он ещё назначил наказание сигнальщику и его товарищам, которые его покрывали. Приговорил их к месячному рытью окопов и распорядился держать их на хлебе и воде. Сигнальщик извинился за свою подругу, возможно опасаясь ещё более жестокого наказания. Сказал, что та была немного не в себе, и это объясняется свалившимися на их головы несчастьями и её интересным положением.

Сигнальщик ушёл, когда уже начало темнеть. Альбан предложил принести лампу, но Рус отказался и отпустил его. Он аккуратно уложил все инструменты в сумку и подумал: действительно ли подруга сигнальщика говорила всё это, или всё же перевод был с ошибками? Может, стоит попросить Тиллу пересказать жалобы ещё раз? Но затем он отмёл эту мысль. У него и без того забот хватает, он отвечает и за долги семьи, и за больную рабыню, и за целый список несчастных пациентов, которым он хочет помочь, вот только не знает как. А теперь ещё пошли эти дурацкие слухи, и получается, что он невольно оскорбил второго центуриона, выразив сомнение в правильности расследования подозрительной смерти девушки из заведения Мерулы. Нет, всё же надо выбить этот дорожный ордер для сигнальщика, завтра же, прямо с утра, он перемолвится словечком с Децимом. Малоприятное занятие для них обоих. Ему и без того проблем хватает, а он тратит время, прислушиваясь к жалобам беременной истерички.

ГЛАВА 34

Из-под двери кабинета просачивался желтоватый свет, что как-то не соответствовало принятой Приском политике управления госпиталем. В надежде, что душный аромат масел всё же успел хоть немного выветриться за день, Рус, перед тем как постучать, набрал в грудь побольше свежего воздуха.

– Приск, – начал он, войдя, – я не знаю, чего вы хотите, но хотел бы поговорить об операции на катаракте. – Он не преминул с облегчением отметить, что запах действительно выветрился, почти весь.

Приск указал на складные стулья.

– Прошу, присаживайтесь, доктор. Рад вас видеть. Весь вечер сидел и думал, когда наконец вы почтите меня своим присутствием.

– Я посоветовал пациенту обратиться к специалисту, чтобы тот его хотя бы осмотрел, – начал Рус и раскрыл один из стульев, тот, у которого спинка была выше. Намёк на то, что из-за его задержки Приск вынужден был воспользоваться искусственным освещением, он решил пропустить мимо ушей. – И вот теперь мне сообщают, что в дорожном ордере ему отказано. Возможно, вы сможете объяснить.

– А-а...

– Это чисто медицинское предписание.

– Да уж.

– Мы вроде бы обсудили всё чуть раньше.

– Да, разумеется, но...

– Полагаю, я изложил свою позицию вполне доходчиво.

– Да, абсолютно. Но ведь и я тоже вполне ясно обрисовал свою. О том, что вы должны проконсультироваться со мной, прежде чем принимать решение о дорогостоящем лечении.

– Если б вы были здесь, – заметил Рус, – я бы непременно так и сделал. Но вы находились в отъезде, никто не знал, когда вы вернётесь, а хирург в конце месяца отправляется в Рим. Если проверяющие проявят недовольство, можете валить всю вину на меня. А теперь не пора ли перестать играть в эти игры и подписать этот самый злосчастный дорожный ордер?

Приск выложил локти на стол, сложил ладони вместе.

– Боюсь, вопрос довольно деликатный.

– Давайте оставим разбор деликатностей на потом. Когда он уедет.

Приск вздохнул.

– Понимаю, что решение было принято в моё отсутствие. До того, как мы с вами провели ту маленькую, но содержательную беседу. Я узнал об этом только вчера, когда от центуриона пришёл человек и потребовал выдать справку о болезни, несовместимой со службой в армии, за вашей подписью. По всей видимости, он не знал, что у нас появился новый доктор. В подобных случаях я обычно не вмешиваюсь. Особенно с учётом того, что вы проявляете особую щепетильность и чувствительность в этих вопросах. Однако, как вам известно, я имею честь представлять здесь фонд Эскулапа и контролировать все поступления.

Рус нахмурился. Что ж, неудивительно. Похоже, Приск имеет честь контролировать здесь абсолютно всё, даже дела, имеющие весьма отдалённое отношение к госпиталю.

– Этот фонд, – продолжил меж тем Приск, – используется для выплат тем пациентам, которые сами не в состоянии оплатить предметы или услуги, связанные с лечением. И на которые нет средств в госпитальном бюджете.

– Вот и прекрасно! Как раз тот самый случай. Или я ошибаюсь?

– Всегда считал, что поступления в наш фонд способствуют наилучшему обслуживанию всех страждущих.

– Согласен. Вот я и собираюсь позаимствовать из него малую толику этих самых средств.

– Должен отметить, – начал Приск, и речь его полилась гладко, без запинки, точно была подготовлена заранее, – я просто восхищен вашими способностями. За время моего отсутствия вы уже не раз воспользовались теми особо благоприятными условиями, в которых, благодарение богам, оказался наш госпиталь.

– И поступил тем самым плохо.

– О, нет конечно! Хотя не мешало бы убедиться, что средства фонда расходуются лишь на исключительные, самые сложные случаи, и притом ещё быстро пополняются.

Рус откинулся на спинку стула.

– Вы хотите сказать, – начал он, слегка раскачиваясь, – мы потратили так много средств из этого фонда, что теперь не в состоянии оплатить визит слепнущего человека к глазному хирургу?

– О нет, нет! Конечно нет. Хотя, если б мне не пришлось уехать по делу, я бы непременно проверил, достаточно ли в фонде средств, прежде чем дать согласие на поездку.

Рус пожал плечами.

– Если вдруг проверяющие прицепятся, я могу сказать им, что распоряжение и деньги отдали не вы. А ко времени, когда от хирурга придёт счёт, я уже получу жалованье, и вы сможете вернуть свои деньги.

– Спасибо. – Приск потянулся к табличке для письма. – Боюсь, я вынужден просить вас написать долговую расписку.

Чистая формальность, разумеется, но мы должны быть уверены, что существует хоть какая-то гарантия.

– Зачем это? Ведь кассир автоматически вычтет эту сумму из моих премиальных.

Приск скривил губы.

– Конечно, – нехотя произнёс он. Губы раздвинулись в кислой усмешке. – Но с учётом того, что не далее как вчера вы уже позаимствовали из кассы значительную сумму, и тоже из премии нового императора, полагаю, так будет надёжнее.

Рус растерянно заморгал. Интересно, откуда Приск узнал об этом?

– Уверяю, Рус, всё это будет носить сугубо конфиденциальный характер.

Улыбка призвана подтвердить эту уверенность?..

– Надеюсь, вы понимаете, что столь значительные траты могут вызвать определённые вопросы. Обычно расспросы эти ограничиваются кассой и её служащими, но поскольку нам удалось одержать верх в нелёгком сражении и сохранить за госпиталем контроль над фондом Эскулапа...

– Если это было сражение между администрацией госпиталя и штабом...

– Являясь вашим коллегой по госпиталю, я в кассе предпочёл не говорить ничего такого, что могло бы навлечь на вас неприятности. Решил, что вы сумеете утрясти этот вопрос сами, без постороннего вмешательства. Но сами видите, в какое сложное положение это меня поставило. Если ради блага пациентов мы хотим сохранить контроль над фондом Эскулапа, надо убедить проверяющих, что все положенные процедуры соблюдаются строжайшим образом и пожертвования надёжно защищены.

– Понимаю.

Теперь он действительно понял всё. Приск заинтересовался тем, что он, Рус, берёт взаймы такие большие суммы денег. А самому Русу, в его попытках спасти семью от полного разорения, явно недостаёт изворотливости и осторожности отца. Это может кончиться самым плачевным образом.

– Нет, конечно, если вы предпочитаете, можно поступить и по-другому, – говорил Приск. – Попросим префекта лагеря отложить подписание контракта – и тогда...

Да, этот человек поистине достоин удивления, подумал Рус.

Угрозу он умеет произнести в столь завуалированной форме, что любой готов принять её за предложение помощи.

– Вам, несомненно, уже успели сообщить, – начал он, – что в данное время я обустраиваюсь на новом месте, избавляюсь от лишнего и ненужного. – Тут он поймал себя на том, что копирует манеру разговора Приска. – Однако у меня имеется отличная библиотека с текстами по медицине. Полагаю, её стоимость превышает взятую мной взаймы сумму.

Приск скроил недоверчивую мину.

– Ну, здесь есть небольшая разница.

– Какая же?

– Рынок медицинских текстов... он, знаете ли, довольно ограничен. Нет, определённую ценность они, конечно, представляют, но вот продать их будет сложно. Боюсь, проверяющие будут искать нечто такое, что можно с лёгкостью превратить в наличные. Если возникнет такая необходимость.

– Не возникнет.

– Конечно нет. Я ведь уже говорил, это всего лишь простая формальность. – Приск снова обнажил в улыбке зубы. – Уверен, мы найдём устраивающий все стороны выход.

Рус знал такой выход, но не собирался признаваться в том, что является номинальным владельцем фермы. Стоило сообщить – и через короткое время Приск и иже с ним сообразят, что к чему: поймут, сколько слоёв долгов и заимствований успело нарасти на маленьком клочке земли в Южной Галлии.

Приск придвинул свечу поближе и перечитал долговую расписку, уже запечатлённую на табличке.

– Ведь вовсе не обязательно беспокоить префекта по таким пустякам, – вкрадчиво заметил он. Затем провёл рукой по затылку с таким видом, словно желал убедиться, что голова пока на месте. Поднял на Руса глаза. – Вроде бы вы являетесь владельцем девушки-рабыни?

– Взвалил на себя ещё одну заботу.

– Однако она весьма привлекательна, как я слышал.

Похоже, на свете не осталось вещей, о которых бы не слышал Приск.

– За неё можно выручить хорошие деньги.

– Но не теперь.

– Не важно. Вы же уверяете, что такой необходимости не возникнет. – Он снова блеснул зубами. – Может, тогда стоит вписать сюда девушку в качестве залога, а, доктор?

* * *

Выходя из госпиталя, Рус отвесил Эскулапу особенно почтительный поклон – и от души понадеялся, что бог не в силах прочесть его мысли. Является ли использование девушки в качестве залоговой гарантии желанием отблагодарить божество, внявшее его мольбам и сохранившее ей жизнь? С другой стороны, вполне возможно, что Эскулап ответствен за всю эту историю. Просто бог исцеления вышел за рамки обычного своего предназначения и сумел заглянуть в будущее: спас девушку лишь с той целью, чтобы позже она помогла Русу решить финансовые проблемы семьи.

Гай уже отошёл от госпиталя на достаточное расстояние и, наверное, только потому позволил себе сформулировать подозрение. А что, если той статуе попросту наплевать – на всё и всех?..