Текст книги "Вариант единорога"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 54 страниц)

  Крестник

В первый раз я увидел Морриса Литема рядом с купелью, где он стал моим крестным отцом. Я был слишком мал, чтобы это запомнить. С тех пор он навещал меня ежегодно, в день моего рождения. Этот год не стал исключением.

– Морри,– сказал я, протирая глаза руками.

Когда я наконец открыл их, то в сером предутреннем полумраке спальни, на стуле рядом с подоконником, на котором стоял цветочный горшок с засохшей геранью, увидел гостя, высокого и худого, будто страдающего отсутствием аппетита.

Улыбаясь, он поднялся на ноги и подошел к моей постели. Протянул руку и помог встать.

– Одевайся! – весело заявил он, вручая мне рубашку и брюки.

Когда мы выходили из комнаты, тетя Роза и дядя Мэтт еще крепко спали.

Казалось, минуло всего несколько секунд, а мы уже шли вдоль витрин универмага. Полное освещение еще не включили, внутри никого не было.

– Что мы здесь делаем? – спросил я.

– Я хочу, чтобы ты осмотрелся и выбрал себе подарок на день рождения.

– Я знаю где,– быстро ответил я.– Пошли.

Я провел его мимо скамейки, на которой неподвижно лежал ночной сторож, остановился возле витрины и показал.

– Какой тебе нравится больше всего? – поинтересовался Морри.

– Вон тот, черный.

Он рассмеялся:

– Один черный велосипед для Дэвида. Ты получишь похожий, только лучше. Его доставят вам домой сегодня днем.

– Спасибо! – воскликнул я, повернулся и обнял Морри. А потом, подумав немного, добавил: – Тебе не кажется, что нам следовало бы разбудить охранника? Может прийти его босс.

– Охранник уже несколько часов мертв. Инфаркт миокарда. Смерть пришла к нему во сне.

– Ой...

– Большинство людей говорят, что они хотели бы умереть именно так; для него все закончилось хорошо,– сказал Морри,– В прошлом месяце ему исполнилось семьдесят три. Его босс думал, что он моложе. Охранника звали Уильям Стрейли... для друзей – Билл.

– Вот здорово, ты многих знаешь!

– У меня такая работа – постоянно встречаюсь с самыми разными людьми.

Я не очень четко представлял себе, чем занимается Морри, но на всякий случай кивнул.

Я проснулся через несколько часов, помылся, оделся и спустился вниз, чтобы позавтракать. Возле моей тарелки стояла поздравительная открытка; я прочитал ее и поблагодарил тетю Розу.

– Ты должен знать, что мы помним,– сказала она.

– Мой крестный отец Морри тоже не забыл. Он приходил рано утром, и мы были в универмаге, где я выбрал себе подарок и...

Она посмотрела на часы:

– Универмаг открывается через полчаса.

– Знаю,– кивнул я.– А мы все равно там были. Жаль только вот ночного охранника – умер во сне, на скамейке... А Морри пришлет мне сегодня днем десятискоростной черный велосипед!

– Давай не будем больше об этом, Дэвид. Ты знаешь, как твой дядя Мэтт начинает волноваться, когда слышит про Морриса.

– Я просто хотел предупредить, что мне привезут велосипед.

– Сегодня утром у нас никого не было. Никто не приходил и никто не уходил. Ты просто тоскуешь о родителях. Вполне естественно, что тебе снятся такие сны в день рождения.

– Но я же получаю подарки!

– Нам трудно об этом судить – ведь в прошлом году ты не жил с нами.

– Ну, тут ты права. Морри всегда мне что-нибудь дарит. Папа бы подтвердил.

– Может быть,– со вздохом сказала тетя Роза.– Странно только, что Моррис так с нами и не познакомился.

– Он очень много путешествует.

Она отвернулась и принялась поджаривать гренки.

– Пожалуйста, не говори об этом Мэтту.

Я кивнул, когда она взглянула на меня.

В полдень раздался звонок.

Я открыл дверь и сразу увидел его: велосипед, выкрашенный такой темной и блестящей краской, что казалось, будто он состоит из черных зеркал. Я так и не смог найти на нем марки производителя, только серебристую пластинку на рулевой стойке в форме маленького черного сердца. На раме красовалась открытка:

С днем рождения, Дэвид. Его зовут Дорел. Обращайся с ним хорошо, и он будет тебе служить верой и правдой.

 М.

Прошло много лет, прежде чем я понял, что означают эти слова. Но первое, что я сделал – после того как снял открытку и показал ее дяде Мэтту,– это спустил велосипед по ступенькам, вскочил на него и помчался по улице.

– Дорел,– негромко проговорил я.– Он сказал мне, что тебя зовут Дорел.

Возможно, это было игрой моего воображения, но мне почудилось, что в ответ его черная, как ночь, рама завибрировала.

Во всем, что Морри дарил мне, было нечто особенное. Например, Волшебный Набор, который он прислал в прошлом году вместе с мотком альпинистской веревки – я ею так никогда и не воспользовался (потому что не умею лазать по горам). Или «Пятиминутный Деформатор Времени» – его назначение осталось для меня тайной, однако я носил его в кармане.

– Меня зовут Дэвид,– продолжал я.– Ты красивый и быстрый, тобой легко и удобно управлять. Ты мне очень нравишься.

И пока я ехал до угла и обратно, у меня было ощущение, что мы катимся вниз.

Когда я поставил Дорела у крыльца, меня уже поджидал дядя Мэтт.

– Я только что узнал,– заявил он,– что ночной охранник умер от сердечного приступа сегодня утром.

– Знаю,– ответил я,– я уже рассказал об этом тете Розе.

– А кто тебе об этом сообщил?

– Я там был еще до открытия универмага, вместе с Морри. Он отвел меня туда, чтобы я выбрал себе подарок.

– А как вы вошли?

– Честно говоря, я уже не помню подробностей.

Дядя Мэтт поскреб подбородок и пристально посмотрел на меня сквозь толстые стекла очков. У меня были такие же серые глаза, как и у него... Неожиданно я вспомнил: у отца – тоже.

– А как он выглядит, твой крестный? – спросил дядя Мэтт.

Я пожал плечами. Не так-то просто его описать.

– Довольно худой. По-моему, у него темные волосы. И очень приятный голос. Когда он о чем-то просит, хочется сделать для него все-все.

– И больше никаких деталей?

– Пожалуй, да.

– Проклятье! Это же не описание, Дэвид. Тут кто угодно подходит.

– Мне очень жаль.

Я уже собрался уходить, но дядя Мэтт взял меня за плечо и сжал его.

– Я не хотел бы тебя расстраивать,– проговорил он.– Просто эта история выглядит весьма необычно. Не следует плохо говорить о покойном брате, однако всем известно, что бедняга сильно выпивал. Особенно ближе к концу жизни. Именно поэтому твоя мать и ушла от него. Полагаю, как раз пьянство и явилось причиной смерти моего брата.

Я кивнул. Все это мне уже приходилось слышать раньше.

– Он рассказывал совершенно неправдоподобную историю о том, как познакомился с твоим крестным отцом. Похоже на бред спившегося троцкиста-параноика, я не поверил ни единому его слову. И сейчас не верю.

Я уставился на дядю Мэтта. Мне было известно, что такое параноик.

– Не помню этой истории,– сказал я.– Если вообще я ее когда-нибудь слышал.

Дядя Мэтт вздохнул и поведал мне все.

Моему отцу приснилось, что он встретился с Морри на перекрестке дорог. Раздался гром, сверкнула молния, и отец услышал голос, который заявил:

«Я Бог. Ты настроил против себя всех своих близких, и я сочувствую тебе. Я решил быть крестным отцом твоего сына и сделать его счастливым».

На что мой отец ответил:

«Ты все отдаешь богатым, а бедных заставляешь работать за гроши. Я не хочу, чтобы ты был крестным отцом моего сына».

И снова грянул гром, и туча пропала.

Тут же разверзлась земля, в воздух поднялся столб огня и послышался голос:

«Я Сатана. Приди ко мне. Я подарю твоему сыну богатство. Позабочусь о том, чтобы он ни в чем не нуждался в этом мире».

Мой отец ответил:

«Ты король обманщиков. Я не хочу иметь с тобой никакого дела, потому что не верю ни единому твоему слову».

И, ярко полыхнув, огонь погас, трещина исчезла.

А когда отец почти проснулся, появилась тень и сказала:

«Когда ты поднимешься ото сна, выйди на улицу. На первом же перекрестке я тебя встречу».

«Кто ты такой?» – спросил отец.

«Я тот, кто делает всех равными,– последовал ответ,– причем самым демократическим способом».

И мой отец встал, оделся, вышел в темноту и направился к первому же перекрестку. Там он встретил Морриса, который предложил ему быть моим крестным отцом, обещав при этом, что его крестник ни в чем не будет нуждаться.

– Ты понимаешь, что все это значит? – спросил у меня дядя Мэтт.

– Угу. Хорошо, что отец пошел на перекресток, иначе я не получил бы велосипеда.

Дядя Мэтт некоторое время задумчиво смотрел на меня.

– Роза и я не были на твоем крещении – незадолго до него мы разругались с Сэмом. Поэтому ни она, ни я не имели возможности познакомиться с Моррисом.

– Я знаю.

– В следующий раз скажи крестному, чтобы он к нам зашел на огонек. Неплохо было бы на него посмотреть.

– Он говорит, что вы обязательно увидитесь,– сказал я дяде Мэтту.– Морри утверждает, что все рано или поздно с ним встречаются. Я его попрошу, чтобы он назначил время...

– Нет, не надо,– неожиданно резко перебил меня дядя Мэтт.

Вечером того же дня, когда гости ушли, я снова стал кататься на своем новом велосипеде. Поскольку я не знал адреса, по которому можно было бы отправить письмо с благодарностью за прекрасный подарок, я решил навестить Морри и сказать ему «спасибо». В прошлом, когда мне хотелось повидаться с ним между днями рождения, я начинал размышлять о том, как бы это сделать,– и очень скоро обязательно с ним сталкивался. Совсем недавно я видел его в толпе, собравшейся у места автомобильной катастрофы. И однажды на пляже, когда наблюдал за тем, как спасатель делал искусственное дыхание какому-то парню. Однако на этот раз я проверну встречу с шиком!

Я налег на педали и вскоре оказался на окраине города. Дорога пошла под уклон, и я отпустил педали; где-то неподалеку была лесопилка, этой дорожкой пользовались охотники, рыбаки, любители пеших прогулок и студенты после кино или вечеринок с танцами. Здесь было темнее, чем на вершине холма, поэтому я свернул налево и поехал по длинной тропинке, под густой летней листвой.

– Дорел, я тобой очень доволен,– сказал я,– но мне хочется встретиться с Морри и поблагодарить его за такой замечательный подарок. Я был бы тебе признателен, если бы ты мне помог.

Мой темный друг тихонько задрожал, и, когда мы сделали очередной поворот, возник странный стробоскопический эффект. Сначала мне показалось, что это связано с необычным углом, под которым пробивались сквозь листья солнечные лучи, но, после того как мрак вокруг стал сгущаться, я понял, что дело совсем в другом.

Велосипед сам катился все дальше в темном туннеле – я заметил, что мне больше не требуется нажимать на педали, нужно было лишь поворачивать туда, откуда струилось слабое сияние. Дорел вибрировал и явно набирал скорость.

Через некоторое время стало светлее, мы оказались в галерее, где со стен и потолка свисали сталактиты и едва слышно журчала вода в тихих бассейнах. Повсюду, куда я только ни бросал взгляд, стояли свечи – на каждом уступе стены, в каждой нише, на любом, даже самом маленьком участке плоской поверхности. Они отличались друг от друга размерами, но все горели ровным ярким огнем. Здесь не было сквозняков, если не считать потока воздуха, вызванного нашим движением. Впрочем, мы замедляли ход...

Я спустил ногу на землю и остановился. Никогда в жизни я не видел столько зажженных свечей сразу.

– Спасибо, Дорел,– прошептал я.

Я откинул упор и поставил Дорела, а сам решил немного прогуляться. Из грота во всех направлениях уходили туннели – повсюду сияли бесчисленные огни. Изредка догоревшие до конца огарки вспыхивали в последний раз и гасли. И тогда, словно черные бабочки, по стенам начинали метаться тени.

Отойдя от грота, я вдруг испугался, что могу заблудиться. И принялся искать Дорела. Как только я сяду на него, мой велосипед легко найдет дорогу назад.

Я оглянулся и заметил темную тень, летящую среди огней и сталактитов. Это был мой велосипед, в седле которого сидел Морри. Дядюшка, не торопясь, крутил педали и улыбался. Мне показалось, что за спиной у моего крестного развевается темный плащ. Он помахал мне и вскоре уже стоял рядом.

– Я рад, что ты приехал навестить меня,– сказал Морри.

– Хотел поблагодарить за подарок. Дорел просто замечательный!

– Рад, что он тебе понравился,– Морри слез с велосипеда и поставил его на упор.

– Никогда не слышал, чтобы у велосипеда было имя,– заметил я.

Морри провел костлявым пальцем по рулю:

– Он в большом долгу передо мной и теперь старается загладить вину. Не хочешь выпить чашку чая или горячего шоколада?

– Люблю горячий шоколад,– признался я.

Дядюшка отвел меня за угол, где в нише лежал плоский камень, накрытый красно-белой ситцевой скатертью. На столике я увидел две чашки с блюдцами, рядом – салфетки и чайные ложечки. Заиграла классическая музыка, но я не мог определить, откуда доносились звуки. Морри взял графин, стоявший на подставке, под которой горела одна из свечей, и наполнил наши чашки.

– Что это за музыка? – спросил я.

– Мой любимый квартет Шуберта до минор. Хочешь зефира?

– Да, пожалуйста.

Он положил мне на блюдечко зефир. Мне было трудно разглядеть выражение его лица, на котором плясали многочисленные тени.

– Ты здесь работаешь, Морри, или живешь?

Крестный протянул мне чашку, откинулся на спинку стула и принялся трещать суставами пальцев, чему я всегда ужасно завидовал.

– У меня много работы снаружи,– ответил он.– Но можешь считать, что тут находится мой офис и квартира. Да, пожалуй, так оно и есть.

– Понятно,– задумчиво проговорил я.– Здесь хорошее освещение.

Дядюшка засмеялся. А потом сделал широкий жест, и ближайшая свеча ярко вспыхнула.

– Она подумает, что это заклинание, вызывающее обморок,– заметил Морри.

– Кто? – поинтересовался я.

– Леди, которой принадлежит эта свеча. Ее зовут Луиза Трухильо. Ей сорок восемь лет, и она живет в Нью-Йорке. В ее распоряжении еще двадцать восемь лет. Bueno [10]10
  Хорошо (исп.).


[Закрыть].

Я опустил чашку, медленно повернулся и посмотрел на огромную пещеру и множество туннелей, которые расходились в разные стороны.

– Да,– промолвил Морри через некоторое время.– Все здесь, и у каждого своя.

– Я читал, что в мире живет несколько миллиардов людей.

Он кивнул:

– Много воска.

– Хороший шоколад,– сказал я.

– Спасибо. Для Большой Десятки наступили тяжелые времена.

– Что?

– Все интересное происходит сейчас на Западе.

– Ах вот ты о чем,– сообразил я.– Футбол. Ты говоришь об университетском футболе, не так ли?

– Да, но игры профессиональной лиги я тоже люблю. А ты?

– Я мало что о ней знаю,– ответил я.– Но хотел бы, чтобы ты мне рассказал.

И Морри с удовольствием исполнил мою просьбу.

Прошло много времени, теперь мы просто сидели, созерцая бесконечное мерцание свечей. Наконец крестный снова наполнил наши чашки.

– А ты думал о своем будущем? Чем ты собираешься заняться, когда вырастешь? – поинтересовался он.

– По правде говоря, нет,– ответил я.

– Почему бы тебе не стать врачом? Мне кажется, у тебя есть талант. Я позабочусь о твоем образовании,– сказал Морри.– Ты играешь в шахматы?

– Нет.

– Очень интересная игра. Стоит попробовать. Хочешь, я тебя научу?

– Ага.

Не знаю, как долго мы с ним просидели, используя в качестве доски квадраты скатерти. Фигурки были вырезаны из кости; белые и темные, они показались мне весьма изящными. Довольно быстро я понял, что мне эта игра нравится.

– Значит, врачом,– проговорил я, когда мы закончили очередную партию.

– Да, подумай над этим.

– Обязательно,– кивнул я.

Так я и сделал. Было приятно иметь какую-то цель. Я начал более серьезно заниматься математикой, химией и биологией. Учиться в колледже оказалось совсем нетрудно, а пока я размышлял над тем, где взять деньги на университет, умер дальний родственник и оставил мне в наследство приличную сумму, которой должно было хватить на весь период обучения.

Даже после того как я поступил в колледж, каждый год в день моего рождения я ездил на Дореле – а тот оставался таким же новеньким и блестящим – в офис к Морри, где мы пили горячий шоколад, играли в шахматы и разговаривали о футболе.

– Ты заканчиваешь университет в июне,– сказал Морри.– Потом тебя ждет интернатура и практика.

– Верно.

– Ты знаешь, в какой области будешь специализироваться?

– Я уже почти выбрал дерматологию. Никому не придет в голову вызывать врача-дерматолога среди ночи.

– Хмм,– проворчал Морри, помешивая шоколад костяной ложечкой.– Когда я предлагал тебе стать врачом, у меня в мыслях было нечто более серьезное... Терапевт, например.

Мимо пролетела летучая мышь, запуталась в складках плаща Морри, перевернулась вниз головой и повисла, зацепившись за шов. Я глотнул шоколада и сделал ход слоном.

– Придется напряженно работать,– наконец ответил я.– А дерматологи получают очень приличные деньги.

– Ба! – воскликнул крестный. И передвинул коня.– Шах.– Он усмехнулся.– Ты станешь самым знаменитым терапевтом в мире.

– В самом деле? – спросил я, изучая позицию.

– Да. На твоем счету будет немало чудесных исцелений.

– А ты уверен, что тебя устроят последствия? Если я буду настолько хорош, то смогу помешать развитию твоего бизнеса.

Морри рассмеялся:

– Существует равновесие между жизнью и смертью, и каждый из нас будет играть свою роль. Моя власть в действительности распространяется только на жизнь, а ты станешь властвовать над смертью. Считай, что у нас будет семейный бизнес.

– Ладно. Попробую,– ответил я.– Кстати, я сдаюсь. Мне грозит мат в четыре хода.

– В три.

– Тем более. И спасибо за подарок. Эти приборы для диагностики просто великолепны, я ничего подобного никогда не видел.

– Уверен, что они тебе пригодятся. С днем рождения,– улыбнулся Морри.

Для прохождения интернатуры я выбрал большой госпиталь в крупном городе на северо-западе. Теперь я встречался с Морри гораздо чаще, чем раньше. Обычно он забегал ко мне во время ночного дежурства.

– Привет, Дейв. Больная в палате номер семь отчаливает в 3.12 ночи,—заявил Морри, усаживаясь рядом со мной.– Сожалею о парне из палаты номер шестнадцать.

– Да, он быстро теряет силы. Мы знали, что это вопрос нескольких дней.

– Ты мог его спасти, Дейв.

– Мы все испробовали.

Он кивнул:

– Похоже, тебе пора научиться кое-каким новым вещам.

– Если ты решил прочитать мне лекцию, я ее обязательно запишу.

– Еще не сейчас, но уже довольно скоро,– отозвался Морри.

Он протянул руку и коснулся чашки с кофе, который давно остыл. Напиток мгновенно начал дымиться.

Крестный встал и посмотрел в окно.

– Мне пора,– вздохнул он, и через мгновение со стороны шоссе донесся вой клаксонов и визг тормозов, сопровождающийся звуком глухого удара.– У меня дела. Спокойной ночи.

И Морри ушел.

Довольно долго он не вспоминал о нашем ночном разговоре, и я уже подумал, что Морри о нем забыл. Однажды следующей весной – был чудный солнечный денек – я решил прогуляться в парке. И вдруг мне показалось, что я отбрасываю сразу две тени. А потом одна из них заговорила со мной:

– Прелестный день, Дейв, не так ли?

Я посмотрел по сторонам:

  – Морри, ты всегда появляешься так бесшумно!..

– Это точно.

– Да и оделся ты слишком торжественно для такого теплого и ясного утра.

– Рабочая одежда,– объяснил он.

– Именно поэтому ты носишь с собой длинный острый инструмент?

– Да.

Мы молча прошли через поле и оказались в небольшой роще. Неожиданно Морри быстро опустился на колени у подножия маленького холмика и начал шарить руками в траве. Через секунду у него на ладони лежали два маленьких цветущих растения. Нет, не два, а всего одно. Меня ввело в заблуждение то, что один цветок был желтого цвета, а другой синего. Я осмотрел листья. Вспомнил курс ботаники...

– Да, взгляни повнимательнее,– сказал Морри.

– Понятия не имею, что это такое,– признался я.

– Весьма бы удивился, если бы было иначе. Чрезвычайно редкое растение, и найти его можно, только если знаешь специальные заклинания.

– Понятно.

– Тебе придется разводить эти цветы у себя дома. Ты должен будешь изучить их свойства лучше, чем кто-либо другой в мире. Корни, листья, стебли, цветы – каждая часть имеет свои достоинства; кроме того, они могут приносить немалую пользу в различных сочетаниях друг с другом.

– Не понимаю. Я потратил столько времени на получение первоклассного медицинского образования – а теперь ты хочешь, чтобы я стал ботаником?

Он рассмеялся:

– Нет, конечно. Тебе пригодятся твои знания, не говоря уже о дипломах. Я совсем не прошу, чтобы ты забыл все известные тебе способы лечения. Ты просто расширишь арсенал для... исключительных случаев.

– При помощи этого маленького цветка?

– Точно.

– Как он называется?

– Блифедж. Ты не найдешь упоминаний о нем ни в одном ботаническом учебнике. Иди сюда, я познакомлю тебя с ним и научу словам заклинания. После этого ты заберешь блифедж с собой, чтобы дома, в спокойной обстановке изучить его самым тщательным образом.

С тех пор я ел, пил и спал вместе с блифеджем. Периодически появлялся Морри и давал мне новые инструкции. Я научился изготовлять настойки, припарки, мази, пластыри, таблетки, вина, масла, сиропы, линименты, растворы для промывания желудка, лекарственные кашки, компрессы из всех частей растения и различных их комбинаций. Я даже начал курить его листья.

Наконец я стал понемногу использовать блифедж в особо сложных случаях и всякий раз добивался прекрасных результатов.

На мой очередной день рождения Морри повел меня в дорогой ресторан, а потом мы спустились в лифте и... неожиданно оказались в его офисе.

– Ловкий трюк, ничего не скажешь,– заметил я.

Я последовал за Морри по ярко освещенному, извивающемуся туннелю, где сновали его невидимые слуги, зажигая новые свечи и убирая остатки догоревших. Вдруг крестный остановился, взял огарок свечи, задул его, а потом снова зажег от мерцающего пламени другой и заменил старую на новую, как раз в тот момент, когда та догорела и погасла.

– Что ты сейчас сделал, Морри? – спросил я.– Мне никогда не доводилось видеть, чтобы ты заменял одну свечу другой.

– Я не часто так поступаю,– признался он.– Но та женщина, которой ты дал сегодня блифедж – из 456-й палаты,– только что оправилась от болезни,– Крестный измерил огарок указательным и большим пальцами.– Шесть лет, восемь месяцев, три дня, семь часов, четырнадцать минут и двадцать три секунды,– заявил он.– Вот сколько времени ты ей подарил.

– А, понятно,– пробормотал я, безуспешно пытаясь разглядеть выражение его лица в колеблющихся отблесках пламени и пляшущих теней.

– Я не сержусь,– заметил Морри.– Ты должен испытывать блифедж, чтобы понять его возможности.

– Скажи мне,– попросил я,– что мы сейчас обсуждаем: власть над жизнью или власть над смертью?

– Забавно,– произнес Морри.– Ты что, увлекся философией? Мне понравилась твоя шутка.

– Нет, я спросил совершенно серьезно.

– Ну,– сказал Морри,– я властвую над жизнью. И наоборот. Мы с тобой, как инь и янь [11]11
  Основные понятия древнекитайской философии, универсальные, космические, переходящие друг в друга силы (женское – мужское, горячее – холодное, пассивное – активное и т. п.).


[Закрыть].

– Но ты же не обязан заниматься только своей стороной дела – раз уж ты подарил мне блифедж.

– Дэвид, я не могу использовать блифедж. Мне дано лишь научить тебя. Мне нужен человек, который применял бы это замечательное средство.

– Понятно.

– Уверен, что не совсем. Иди и экспериментируй. Сначала тебе покажется, что люди, которые будут обращаться к тебе за помощью, появляются у твоего порога случайно, но так будет далеко не всегда.

Я кивнул.

– У тебя есть вопрос? – осведомился крестный.

– Да. Огарок свечи, который ты использовал для того, чтобы продлить жизнь миссис Эмерсон из палаты номер 456 на шесть с лишним лет... Как получилось, что свеча погасла, не догорев до конца? Такое впечатление, что ты до времени задул чью-то жизнь.

– Действительно, может так показаться, верно? – ответил Морри, широко ухмыльнувшись.– Как я уже упоминал, смерть и в самом деле обладает властью над жизнью. А теперь давай выпьем кофе с бренди.

Я был смущен тем, как Морри управлял своим бизнесом. Но это было его шоу, и он всегда хорошо относился ко мне. На мой очередной день рождения Морри принес роскошный костюм и несколько пар обуви, а когда я стал практикующим врачом, явился в гости с новеньким автомобилем. Дорел по-прежнему был в превосходном состоянии, но не мог же я ездить к пациентам на велосипеде!.. Я нашел место для Дорела в задней части гаража и катался на нем только по выходным. Однако вечерами я все чаще и чаще стал наведываться в гараж, садился на высокий стул, вскрывал бутылочку холодного пива и разговаривал с моим велосипедом так, как много лет назад, когда был мальчишкой.

– Забавно,– говорил я,– что именно он дал мне удивительное лекарство, которое спасает множество жизней. С другой стороны,– продолжал я размышлять вслух,– он явно хотел, чтобы я занялся медициной. Может быть, он стремился контролировать и вторую половину инь и янь – дарующую жизнь? Не просто давать кому-то жить, но и избавлять от болезней и страданий?

Рама Дорела слегка скрипнула, когда велосипед качнулся в мою сторону. Зажглась и погасла фара.

– Ты согласен? – спросил я.

Дорел еще раз мигнул фарой.

– Ладно, будем считать, что это означает «да»,– предложил я,– а две вспышки – «нет».

Он мигнул один раз.

– В этом есть смысл,– заметил я,– по двум причинам: во-первых, когда я работал в больнице, мне пришло в голову дать блифедж на анализ нашему биохимику, доктору Кауфману, с просьбой определить основные компоненты растения. Он умер в лаборатории на следующий день, а пожар уничтожил все, над чем Кауфман работал. Позднее я встретил Морри в морге, и он сообщил мне, что синтезировать блифедж нельзя. Он не хочет, чтобы блифедж стал таким же распространенным лекарством, как аспирин и антибиотики. Отсюда следует, что блифедж нужно давать только определенным людям. Во-вторых,– продолжал я,– эта гипотеза прекрасно подтверждается инструкциями, которые я получил от Морри, когда начал заниматься частной практикой. Морри сказал, что за консультациями ко мне будут обращаться из самых разных мест. Он ни разу не объяснил, откуда эти люди узнают мое имя и номер телефона, но он сказал правду. Пациенты действительно начали появляться. Морри пояснил, что я должен брать с собой блифедж и специальные диагностические инструменты, которые он мне подарил, но диагноз и дальнейшее лечение – или его отсутствие – будут решаться каждый раз отдельно. Я вижу Морри, когда другим людям это не дано. Он предупредил, что в особых случаях тоже будет входить в комнату. И, если встанет в головах больного, я должен поставить диагноз и применить блифедж – пациент будет жить. Но если Морри окажется в ногах, я обязан провести обычный осмотр и заявить, что сделать ничего нельзя. У меня сложилось впечатление, что все решается заранее, словно с некоторыми больными он предварительно заключил сделку или пытается реализовать какой-то проект, в котором им отведена важная роль.

Дорел один раз мигнул фарой.

– Ага! Значит, ты со мной согласен! Ты знаешь, в чем тут дело?

Дорел дважды мигнул, а потом, после короткой паузы, фара зажглась еще раз.

– Да и нет? У тебя есть кое-какие догадки, но ты не уверен?

Он мигнул один раз.

– Впрочем, какими бы ни были мотивы Морри, я помогаю людям, которые в противном случае были бы обречены на смерть.

Фара зажглась и погасла.

– Морри однажды сказал, что ты отрабатываешь долг, превратившись в велосипед.

Дорел мигнул.

– Тогда я не понял... да и сейчас я не имею ни малейшего представления о том, что он имел в виду. Ты можешь мне объяснить?

И опять он мигнул.

– Ну так в чем тут дело?

Неожиданно Дорел подъехал к противоположной стене, прислонился к ней и застыл в неподвижности. Больше он не мигал своей фарой – очевидно, хотел этим сказать, что я должен догадаться сам. Я попытался, но мои размышления были прерваны телефонным звонком. Это был тот самый, специальный случай.

– Говорит доктор Пулео, Дэн Пулео. Мы встречались весной на научном семинаре.

– Припоминаю,– ответил я.

– Речь шла о критических ситуациях...

– У вас она возникла?

– К вам уже направлен лимузин.

– И куда он меня отвезет?

– В особняк губернатора.

– Речь идет о самом Кейссоне?

– Да.

– А почему он не в больнице?

– Мы обязательно его туда доставим, но я думаю, что вы успеете раньше.

– Я обойдусь без вашего лимузина, если поеду на велосипеде через парк.

Я повесил трубку, схватил чемоданчик с инструментами и побежал обратно в гараж.

– Нам нужно как можно быстрее добраться до особняка губернатора,– сказал я Дорелу, выводя его на улицу и вскакивая в седло.

Перед глазами у меня все померкло. Я помню, как слез с велосипеда и, слегка пошатываясь, направился к двери особняка. Мне удалось войти и не упасть, и вскоре я уже пожимал руку доктору Пулео, который отвел меня в спальню. По пути доктор говорил что-то о недавнем воспалении легких и камнях в почках в прошлом году. Никаких проблем с сердцем у губернатора до сих пор не наблюдалось.

Я посмотрел на фигуру, распростертую на постели. Лу Кейссон, губернатор, прославившийся своими реформами – ему удалось, сохранив то хорошее, что было у прежней администрации, добиться успеха там, где его предшественник потерпел сокрушительную неудачу. А кроме того, у него была умная и красивая дочь Элизабет. Я не виделся с ней с тех пор, как еще в колледже мы перестали встречаться и я переехал в другую часть страны.

Подойдя к Кейссону, чтобы начать осмотр, я почувствовал укол совести. Я согласился с доводами Морри, который уговорил меня подать документы в университет на Западном побережье после того, как меня приняли в Восточный университет, в который поступила Элизабет.

Вспомнил о Морри, и он...

Передо мной скользнула тень, и в следующий момент я увидел Морри в ногах постели. Он качал головой.

Я пощупал пульс в сонной артерии. Ничего. Приподнял веко, чтобы посмотреть глазное яблоко...

Неожиданно я рассвирепел. Издалека уже доносился вой сирен, а меня подхватила волна гнева. Я вдруг вспомнил все решения, которые мне навязывал Морри. В одно мгновение я словно со стороны увидел, как он покупал меня своими подарками.

Открыв чемоданчик, я достал инструменты и разложил их на постели.

– Вы будете его лечить? – спросил Пулео.

Я наклонился вперед, поднял на руки Кейссона и переложил его так, что теперь Морри оказался в головах постели.

– Я не могу взять на себя ответственность...– начал Пулео.

Я уже набирал лекарство в длинный шприц.

– Если я сделаю укол сейчас, он будет жить,– сказал я.– Если нет – умрет. Как видите, все предельно просто.

Я расстегнул пижаму больного.

– Дэвид, не делай этого! – сказал Морри.

Не обращая на него внимания, я сделал укол – три кубика настойки блифеджа прямо в сердце. Возле особняка остановилась машина «скорой помощи».

Когда я выпрямился, крестный свирепо смотрел на меня. А потом быстро вышел из комнаты, не пожелав воспользоваться дверью.

Кейссон вдруг пошевелился и вздохнул. Теперь, положив пальцы на сонную артерию, я сразу нащупал пульс. В следующую секунду губернатор открыл глаза. Я собрал инструменты и застегнул пуговицы пижамы.