Текст книги "Вариант единорога"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 54 страниц)

– Алиса,– тихо проговорил Люцер.– Я собираюсь разорвать цепи и бросить ему вызов – сейчас. У нас почти равные силы, но я потерплю поражение, потому что он более меня искушен в военном деле. Когда вам покажется, что я падаю в третий раз, призовите Юлеки. И выкрикните свое имя.

– А почему вы так же сильны, как это чудовище, в которое он превратился? – спросила Алиса.

– Я забыл.

– А почему он более вас искушен в военном искусстве?

– Тоже забыл. Это не имеет значения.

– В таком случае зачем вам сражаться?

– Я должен задержать его до тех пор, пока луна не поднимется выше.

– Зачем?

– Не помню. Только знаю, что это нам поможет в борьбе с ним.

– ...Так вот, именно сегодняшней ночью,– затянул Бингерн,– мы собрались перед взором Юлеки и любого, кто пожелает посмотреть, и мы соединим узами брака повелителя этой страны и будущую повелительницу.

– Повелительницу? – спросила Алиса.– А где она?

– Это вы,– ответил Люцер, поднимая руки и разводя их в стороны. Он напрягся изо всех сил, на лбу у него появились капельки пота. Цепи лопнули, и он наклонился, чтобы заняться теми, что спутали его щиколотки.

Бингерн поднял дробовик. Алиса тут же прикрыла Лю-цера собой.

– Проклятье, леди! Убирайтесь! Не мешайте мне! – крикнул Бингерн.

– Нет,– ответила Алиса.– Здесь что-то не так, а я хочу, чтобы было как полагается.

– Вы все делаете неправильно! – прорычал он.

Люцер сбросил цепи и выпрямился в полный рост.

Бингерн вздохнул.

– Ну хорошо. Придется еще раз урегулировать наши отношения,– заявил он.

Люцер вышел на середину часовни, Бингерн отложил в сторону свой дробовик и двинулся ему навстречу.

Когда они встретились, небо разорвала ослепительная вспышка. А в следующее мгновение они уже катались по пентаграмме.

Дверь в часовню распахнулась, и Алиса увидела Белого Кролика. Он будто бы пробормотал: «Ах, боже мой, боже мой!», а потом уселся на одну из передних скамеек и стал наблюдать, как дерутся Люцер и Бингерн, как их кулаки крошат камень и кирпич или рассекают воздух, когда противникам не удавалось попасть друг в друга.

Вдруг Алиса почувствовала, что Кролик на нее смотрит. Он долго не сводил с нее глаз, пока они не округлились – узнал. Она кивнула.

Кролик поднялся и медленно пошел вдоль стены. Подойдя к трону, произнес:

– Алиса...

– Как поживает Мышь-Соня? – спросила она.

– Сидит в чайнике. Как ты?

– О, время меня не очень пощадило. А твои-то как дела?

– Ты освободила меня, когда пела.

– Что? Как?

– Ты волшебница. Могла бы и сама уже догадаться. Я был рядом с Бармаглотом [19]19
  Бармаглот – персонаж из стихотворения Льюиса Кэрролла, приведенного в «Алисе в Зазеркалье». Перевод Д. Г. Орловской.


[Закрыть], когда ты и его освободила. Он там снаружи, надеется, что ему удастся сожрать Бингерна.

Кролик снова посмотрел на сражающихся Люцера и Бингерна.

– Крепкие ребята. Трудно сказать, кто из них господин, а кто слуга.

– А вот мне не трудно. Бингерн больше не человек.

– Он всегда будет всего лишь лейб-гвардейцем в небесном сонме.

– Что ты такое говоришь? Он павшая звезда – высшее существо, которое пострадало от общения с этим миром.

Королева Червей взвизгнула, когда противники оказались совсем рядом с ней, а рога Бингерна оставили глубокие следы на каменном полу у ее ног. Но в следующее мгновение сцепившиеся враги откатились в сторону.

– Павшая звезда – лорд Люцер,– возразил Кролик.– Сегодня ночью его нужно заставить вспомнить, кто он такой. Бингерн был его слугой; он захватил власть, когда Люцер, его господин, потерял память.

– Что? – вскричала Алиса.– Бингерн самозванец?

– Вот именно. Теперь, когда ты меня освободила, я надеюсь стать свидетелем того, как сегодня ночью его власти придет конец.

Послышался оглушительный грохот, когда противники налетели на стену, и здание содрогнулось.

– А почему Бингерн превосходит умением сражаться своего господина? – спросила Алиса.

– Лейб-гвардеец должен пройти специальную подготовку, чтобы быть в состоянии противостоять легионам мрака,– ответил Кролик.

Казалось, что Люцер и Бингерн уже целую вечность молотят друг друга – луна поднималась все выше и выше. И вдруг удары Бингерна стали попадать в цель все чаще, и в конце концов он прижал Люцера к полу, опустился на колени и, схватив его голову, принялся колотить ею по каменному полу.

Увидев это, Алиса крикнула:

– Юлеки, Бичующий Ангел, помоги нам! Скорее! Тебя зовет Алиса.– И бросилась на середину часовни.

Ослепительная вспышка, и над пентаграммой возник белый сияющий шар. Бингерн поднялся на ноги и встал к нему лицом, оставив задыхающегося, окровавленного Люцера на полу.

– Юлеки, это несправедливо – ты не должен был приходить сейчас! – объявил он.– Я устал и не могу встретиться с тобой как полагается!

– Вот и хорошо,– пропел в ответ чей-то мелодичный голос.– Превращайся! Ты не должен стыдиться того, что уходишь со мной без борьбы.

Бингерн посмотрел на Люцера.

– Ты помнишь? – прогремел его голос.

– Что? – спросил Люцер.

Бингерн быстро взглянул на Юлеки.

– Я следую кодексу воина, будем сражаться!

– Отлично.

Он бросился вперед, но, как только коснулся сверкающего шара, какая-то сила подняла его в воздух, завертела, словно в водовороте, а потом швырнула на каменный пол. Шар повис прямо над его грудью. Бингерн попытался пошевелиться, но был не в состоянии двинуть ни рукой, ни ногой.

– Мог бы и подольше со мной повозиться,– прошептал он,– ради него. Я уже многие десятилетия делаю все, чтобы его вылечить. Думал, что это поможет. Мне хотелось, чтобы он был в порядке, и тогда его можно было бы вернуть.

– А у меня другой план.

Бингерн повернул голову и посмотрел на Люцера.

– Господин! – позвал он.– Вспомните! Пожалуйста!

– Я помню, мой верный слуга,– послышался ответ; Люцер взял руку Алисы в свою, и ее неожиданно окружило мягкое сияние.

– Твоя работа здесь завершена,– сказал Юлеки Бингерну.– А вот его – нет, хотя к нему и вернулась память. Он наведет порядок в этой стране, которую ты принес в жертву ради его исцеления.

– Я мог бы ему помогать!

– Это неразумно. У них связаны с тобой тяжелые воспоминания.

Прогремел гром, и Юлеки с Бингерном исчезли.

Алиса почувствовала, как груз прошедших лет свалился с ее плеч в тот самый момент, когда ее коснулось призрачное сияние.

– Что происходит? – спросила она.

Люцер помог ей подняться на ноги.

– Я проведу тебя сквозь годы в твою юность, старый друг,– сказал он.– Кстати, сегодня и в самом деле должна состояться свадьба. Готова?

– Ты серьезно?

– Конечно. Мне очень нужна твоя помощь и ты сама. В конце концов, ты ведь настоящая богиня – по крайней мере здесь.

– Это уже слишком,– проговорила Алиса, с удивлением разглядывая свою руку, с которой прямо у нее на глазах исчезли морщины.– Я никогда не пойму.

– Идем со мной.

Он подошел к двери и распахнул ее.

Они собрались вместе: Шалтай и ухмыляющийся Кот, Мышь-Соня и Болванщик, Мартовский Заяц, Тюлень и Бармаглот... Все дружно завопили:

– Люцер и Алиса! Люцер и Алиса!

– А что, вполне приличное место, не хуже других,– улыбнулся Люцер.– Алиса, ты возьмешь меня в мужья?

Она обвела взглядом разношерстную компанию. Самые необычные существа продолжали прибывать, и Королева сказала:

– Соглашайся, Алиса. Ты нам нужна. Вотчина Бингерна теперь, естественно, принадлежит тебе. Соглашайся.

Алиса посмотрела на Люцера, на толпу, а потом снова на Люцера.

– Вы все спятили,– объявила она.– Как, впрочем, и я. С небес полилась дивная музыка, и, подняв голову, Алиса увидела, что в заоблачных высях медленно исчезает маленькая звездочка.

  Вариант единорога

Причудливое переплетение мерцающих бликов, вспышки света – он двигался осторожно, с изящной неспешностью, пропадая и возникая снова, словно напоенный грозой вечерний сумрак,– или тени, возникающие между проблесками огней, и были его истинной природой? Вихрь черного пепла, изысканный танец под музыку поющего в песках ветра, свершаемый вдоль высохшего русла реки за домами, пустыми и одновременно наполненными, точно страницы непрочитанных книг или тишина – в паузе, когда музыка вдруг стихла, но вот-вот польется снова.

Исчез. Появился снова. И снова.

Вы сказали, могущество? Да. Нужно обладать силой и величием, чтобы суметь возникнуть до или после своего времени. Или одновременно – до и после.

Он тонул в полумраке теплого южного вечера, являлся взору на одно короткое мгновение, устремленный вперед, а ветер разметал его следы. Когда они оставались, следы.

Причина. Всегда бывает какая-нибудь причина. Или несколько причин.

Он знал, почему он здесь – но ему не было известно, почему именно здесь, в этом месте.

Приближаясь к пустынной улице, чувствовал, что скоро получит ответ. Впрочем, он понимал, что причина может возникнуть раньше – или гораздо позже. Он снова, всем существом, ощутил некий призыв – неотвратимая сила толкала его все дальше и дальше.

Старые покосившиеся здания, иные разрушены до основания. Повсюду сквозняки и пыль. Запустение. Заросшие травой прогнившие половицы и птичьи гнезда на балках. Следы диких существ. Он знал их всех – как и они узнали бы его, встретив на своем пути.

Он замер, услышав едва уловимый и неожиданный звук, где-то впереди, чуть левее. Как раз в этот момент он возник в реальности окружающего мира и вмиг исчез – так гаснет в аду радуга. Осталась лишь тень присутствия, не более.

Невидимый и могущественный, он продолжал свое движение. Вот знак. Сигнал. Впереди. Слева. За словом с выцветшими буквами БАР, написанными на старой, облезлой доске над дверью. Вошел. (Одна из створок едва держится.)

Остановился, огляделся по сторонам.

Направо стойка, вся в пыли. За ней разбитое зеркало. Пустые бутылки. Медная потемневшая вешалка, толстый слой ржавчины. Слева, в глубине, столики. В весьма плачевном состоянии.

За тем, что получше, сидит человек. Спиной к двери. В джинсах. И дорожных ботинках. Выгоревшая голубая рубашка. Зеленый рюкзак у стены, слева.

А перед ним, на столе, едва различимые очертания нарисованной шахматной доски. Она поцарапана и вся в пятнах, почти стерлась. Человек так и не закрыл ящик, в котором нашел фигуры.

Стоит ему увидеть шахматы, как он тут же вспоминает какую-нибудь интересную задачку или принимается переигрывать лучшие из своих партий: для него шахматы – это жизнь, дыхание, без них он бы умер, как умерло бы тело, если бы кровь вдруг перестала бежать по жилам.

Он подобрался поближе, может быть, даже оставил следы на пыльном полу, но ни тот ни другой этого не заметили.

Он тоже любил играть в шахматы.

Человек вспоминал свою самую лучшую партию, которую сыграл во время отборочного матча чемпионата мира семь лет назад. Он же просто смотрел. Тогда человек вылетел из турнира почти сразу же после этой партии – пораженный, что смог продержаться так долго. В критических ситуациях он никогда не играл хорошо. Но всегда гордился именно этой партией, переживая ее снова и снова,– так существа, наделенные особым даром чувствовать, возвращаются к поворотным моментам своей жизни. Целых двадцать минут он был недосягаем, ослепительно безупречен, неповторим и великолепен. Лучше всех.

Он сел напротив и обратил свой взор на доску. Человек доиграл, улыбнулся. Принялся снова расставлять фигуры на доске, потом встал и вынул из рюкзака банку пива. Открыл ее.

А вернувшись к столу, обнаружил, что белая пешка стоит на е4. Нахмурился. Огляделся по сторонам. Увидел свое удивленное лицо в старом, потускневшем зеркале. Заглянул под стол. Сделал глоток пива и уселся на стул.

Взял пешку и поставил ее на е5. В следующее мгновение белый конь медленно проплыл по воздуху и опустился на О. Человек долго вглядывался в пустоту на противоположной стороне стола, а потом передвинул своего коня на f6.

Белый конь взял его пешку. Решив не удивляться необычной ситуации, в которой оказался, человек сделал ход пешкой на d6. Он почти забыл о том, что играет с невидимым противником, когда тот вернул коня на D. Человек сделал еще глоток пива и поставил банку на стол – в этот момент банка поднялась в воздух, проплыла над доской и перевернулась донышком вверх. Что-то булькнуло. Банка упала и с шумом покатилась по полу. Судя по звуку, она была пуста.

– Простите,– сказал человек и направился к рюкзаку.– Я бы вас угостил, если бы знал, что вам нравится пиво.

Он открыл еще две банки, вернулся с ними к столу, поставил одну у противоположного края, а другую возле себя.

– Благодарю,– услышал он мелодичный тихий голос.

Банка поднялась, немного наклонилась, вернулась на место.

– Меня зовут Мартин,– сказал человек.

– Называй меня Тлингель,—услышал он в ответ,– Я думал, ваш вид давно вымер. Меня радует, что ты, по крайней мере, выжил – и мы можем поиграть.

– Да? – удивился Мартин.– Когда я в последний раз интересовался этим вопросом – а было это дня два назад,– мы все были на месте.

– Неважно. Этим я смогу заняться потом,– ответил Тлингель.– Меня ввел в заблуждение вид этого места.

– Ну, мы в мертвом городе. А я много путешествую.

– Не имеет значения. Я приблизился к должной точке существования вашего вида. Так я чувствую.

– Боюсь, мне это не совсем понятно.

– Знаешь, я не уверен, что тебя обрадует мое объяснение. Как я понимаю, ты собираешься съесть эту пешку?

– Может быть. Да, собираюсь. О чем ты только что говорил?

Банка с пивом поднялась со стола. Невидимое нечто сделало еще глоток.

– Ну,– сказал Тлингель,– говоря попросту, ваши... преемники... встревожены. Вы занимаете такое важное место в структуре мира, что меня наделили серьезными полномочиями... чтобы я сам все проверил.

– Преемники? Не понимаю.

– Ты видел грифонов – недавно?

Мартин фыркнул.

– Слышал разные байки,– ответил он,– мне даже фотографию показывали. Говорят, его подстрелили в Скалистых горах. Вранье, ясное дело.

– Да, может показаться и так. Мифические существа иногда вызывают самую неожиданную реакцию.

– Ты хочешь сказать, что он был настоящий?

– Конечно. Ваш мир находится в ужасном состоянии. Совсем недавно умер последний медведь гризли, открыв тем самым путь для грифонов. Так же точно гибель последнего эпиорниса привела к появлению йети, дронта сменило лох-несское чудовище, место странствующих голубей заняли сасквочи [20]20
  Мохнатые человекообразные существа, по преданиям, живущие в Канаде.


[Закрыть], преемниками голубых китов стали кракены [21]21
  Морские чудовища, упоминаемые в скандинавских мифах.


[Закрыть], а уникальных американских орлов – василиски...

– Я не верю тебе.

– Выпей еще.

Мартин потянулся было за банкой, и вдруг его рука замерла в воздухе, а в глазах появилось изумление.

Рядом с пивной банкой сидело существо размером примерно в два дюйма, с человеческим лицом, телом льва и крыльями.

– Мини-сфинкс,– продолжал объяснять голос.– Они появились тогда, когда вы покончили с вирусом оспы.

– Ты что, хочешь сказать, будто стоит какому-нибудь живому существу исчезнуть с лица Земли, как его место занимает существо мифическое? – спросил Мартин.

– Конечно. Так было не всегда, однако вы разрушили механизмы эволюции. Теперь баланс восстанавливается благодаря тем, кто живет в Стране Утренней Зари,– нам никогда и ничто по-настоящему не угрожало. Мы вернемся, когда придет наше время.

– А ты – кем бы ты ни был, Тлингель,– ты говоришь, что человечеству угрожает опасность, и весьма серьезная. Только вот ты ничего не можешь с этим поделать, не правда ли? Давай играть дальше.

Сфинкс улетел. Мартин сделал глоток пива и побил пешку.

– А кто,– спросил он после этого,– станет нашими преемниками?

– Ну, это, вероятно, не очень скромно,– ответил Тлингель,– но, когда речь идет о столь продвинутом виде живых существ, как вы, преемниками должны стать самые красивые, самые умные и самые могущественные из нас.

– А ты кто? Нельзя ли мне на тебя взглянуть?

– Ну... да, можно. Только мне придется немного потрудиться.

Банка с пивом поднялась в воздух, быстро опустела и покатилась по полу. Затем послышались быстрые цокающие шаги, удаляющиеся прочь от стола. В воздухе рассыпалось множество мерцающих искр, гаснущих и тут же вспыхивающих вновь. В ореоле звездной россыпи проступили иссиня-черные пятна. Едва уловимое движение – и танцующий вихрь пронесся по старому скрипучему полу бара, выбивая чечетку и оставляя крошечные следы раздвоенных копыт. Последняя ослепительная вспышка – и глазам потрясенного Мартина предстала удивительная картина.

Перед ним стоял черный единорог с желтыми насмешливыми глазами. Он на мгновение поднялся на дыбы – продемонстрировав классическую позу единорога, как их принято изображать на гербах. Радужные огни полыхали еще несколько мгновений, а потом исчезли.

Мартин отшатнулся и поднял руку, словно пытаясь защититься.

– Смотри на меня! – приказал Тлингель.– Тебе явился древний символ мудрости, отваги и красоты!

– А мне казалось, что единороги обычно бывают белыми,– сказал Мартин.

– Я изначальный,– ответил Тлингель, опустив передние копыта,– и обладаю достоинствами, которыми не наделены обычные единороги.

– Например?

– Давай играть дальше.

– А как насчет судьбы человечества? Ты сказал...

– Потом поболтаем.

– Уничтожение человечества кажется мне не совсем подходящей темой для светского разговора.

– А если у тебя есть еще немного пивка...

– Ладно,– сказал Мартин и направился к своему рюкзаку, а необычное существо, чьи глаза пламенели, точно два бледных солнца, приблизилось к столу.– Есть светлое пиво.

Однако игра потеряла для Мартина интерес. Тлингель сидел, опустив голову, а человек чувствовал себя насекомым, которое вот-вот пронзит эбеновый рог. Стоило ему увидеть сказочное существо, как он почувствовал беспокойство... да еще эти разговоры о неминуемом Судном дне. Если бы Мартин услышал подобное от какого-нибудь заурядного пессимиста, то просто не обратил бы на них ни малейшего внимания, но из уст столь невероятного существа...

Возникшее ранее возбуждение исчезло. Он потерял необходимую концентрацию. А Тлингель был хорошим игроком. Очень хорошим. «Интересно,– подумал Мартин,– смогу я сделать пат?»

Прошло совсем немного времени, он понял, что у него ничего не выйдет, и сдался.

Тлингель посмотрел на него и улыбнулся.

– Ты неплохо играешь – для человека,– похвалил единорог.

– Бывали случаи, когда у меня получалось лучше.

– Знай, смертный, проиграть мне не стыдно. Даже среди мифических существ мало кто может оказать достойное сопротивление единорогу в шахматной игре.

– Я рад, что тебе было не очень скучно,– проговорил Мартин.– Ну а теперь скажи, что ты имел в виду, когда говорил об уничтожении моего вида?

– Ах это,– протянул Тлингель.– В Стране Утренней Зари, населенной существами, подобными мне, предчувствие вашего возможного исчезновения коснулось моих ноздрей, словно легкий, нежный ветерок, словно обещание дороги, которую вы освободите для нас...

– А как это произойдет?

Тлингель пожал плечами, тряхнул головой, и его рог вычертил в воздухе причудливый узор.

– По правде говоря, я и сам не знаю. Предчувствия редко бывают определенными. Знаешь, ведь именно за этим я сюда и прибыл. Чтобы понять. Мне давно следовало заняться делом, только ты отвлек меня – пивом и хорошей партией.

– А ты можешь ошибаться?

– Едва ли. Это еще одна из причин, по которой я здесь.

– Объясни, пожалуйста, я не понимаю.

– А пиво еще осталось?

– Кажется, две банки.

– Будь любезен.

Мартин поднялся из-за стола и принес пиво.

– Проклятье! На одной из банок сломалась крышка,– сердито сказал он.

– Поставь на стол и держи покрепче.

– Ну?

Едва уловимое движение – и Тлингель пронзил крышку рогом.

– Можно использовать для самых разных целей,– заметил он, вынимая рог.

– Еще одна из причин, по которой ты здесь...– подсказал Мартин.

– Ну, просто я особенный. И могу делать вещи, недоступные другим.

– Какие?

– Например, могу отыскать ваши слабые места и повлиять на события так, чтобы использовать их с целью... приблизить... превратить вероятность в реальную возможность, а потом...

– Ты собираешься нас уничтожить? Ты сам?

– Не совсем правильная трактовка проблемы. Это скорее напоминает шахматную партию: чтобы выиграть, совсем не обязательно демонстрировать собственную силу – достаточно воспользоваться слабостью противника. Если бы вы не создали соответствующих условий, я ничего не смог бы сделать, В моих силах повлиять только на то, что уже существует.

– Ну, и что же это будет? Третья мировая война? Экологическая катастрофа? Какая-нибудь хитрая эпидемия?

– Пока еще не знаю, и тебе не следует разговаривать со мной в таком тоне. Повторяю, в данный момент я только наблюдаю. Всего лишь разведчик...

– У меня такого впечатления не сложилось.

Тлингель молчал. Мартин стал складывать фигуры.

– Ты больше не собираешься играть?

– Чтобы еще немного развлечь того, кто намеревается нас всех истребить? Большое спасибо.

– Ты неправильно понял...

– Кроме того, пиво кончается.

– А-а-а.– Тлингель с грустью следил за тем, как исчезают в ящике стола шахматные фигуры, а потом вдруг сказал: – Я бы поиграл с тобой еще и без дополнительного подкрепления...

– Нет, благодарю.

– Сердишься.

– А ты на моем месте чувствовал бы себя иначе?

– Ну, это уже чистой воды антропоморфизм.

– Ты не ответил на вопрос.

– Да, пожалуй, я тоже был бы недоволен.

– Ты мог бы дать человечеству еще одну возможность... Ну, хотя бы позволь нам самим совершить свои ошибки.

– Сами-то вы не очень заботились о тех существах, преемниками которых стали мои друзья.

Мартин покраснел.

– Ладно, считай, одно очко за тобой. Только я все равно не обязан радоваться той перспективе, что ты нарисовал.

– Ты хороший шахматист. Я знаю...

– Тлингель, я мог бы тебя обыграть, если бы как следует постарался.

Единорог фыркнул, выпустив два крошечных колечка дыма.

– Не настолько хорошо ты играешь,– проговорил он.

– А откуда тебе знать?

– Это звучит как предложение.

– Может быть. На что ты готов сыграть?

Тлингель захихикал:

– Давай попробую угадать: ты собираешься сказать, что, если победишь, я должен буду пообещать не воздействовать на самое слабое звено в цепи существования человечества.

– Конечно.

– А что получу я, если выиграю?

– Удовольствие от игры. Ты же именно этого хочешь, разве я не прав?

– Условия кажутся мне несколько несправедливыми.

– Вовсе нет – особенно в случае твоей победы. Ты же сам все время повторяешь, что именно так и будет.

– Ладно. Расставляй фигуры.

– Прежде чем мы начнем, я должен сообщить тебе кое-что о себе.

– Что?

– Я плохо играю в критических ситуациях, а эта партия будет очень напряженной. Ты хочешь, чтобы я играл, максимально используя свои способности, ведь так?

– Да, но боюсь, я не смогу повлиять на твои эмоции и подогнать их под условия нашего матча.

– Мне кажется, я и сам в состоянии с этим справиться, если между ходами у меня будет больше времени, чем принято обычно.

– Согласен.

– Я имел в виду – много времени.

– Что ты задумал?

– Мне будет необходимо отвлечься, расслабиться, иметь возможность обдумать положение на доске так, будто это всего лишь обычная задача, не более того...

– Иными словами, ты хочешь получить возможность уезжать отсюда... между ходами?

– Да.

– Хорошо. На сколько?

– Ну, не знаю. Может быть, на несколько недель.

– Месяц. Сможешь проконсультироваться со специалистами, подключить к игре компьютеры. Игра получится невероятно интересная.

– Я не собирался этого делать.

– Значит, ты просто пытаешься выиграть время.

– Не стану отрицать. С другой стороны, мне это необходимо.

– В таком случае у меня есть условия. Я бы хотел, чтобы ты привел в порядок это место, сделал его более уютным. Сейчас тут противно находиться. И привези пива.

– Ладно. Об этом я позабочусь.

– Тогда я согласен. Давай решим, кто будет ходить первым.

Мартин несколько раз под столом переложил из одной руки в другую черную и белую фигуры. Протянул сжатые кулаки вперед. Тлингель наклонился и коснулся кончиком черного рога левой руки Мартина.

– Очень идет к моей гладкой, блестящей шкуре,– торжественно объявил единорог.

Мартин улыбнулся, расставляя белые фигуры для себя и черные для своего противника. Закончив, сделал первый ход – поставил пешку на е4.

Подняв изящное эбеновое копыто, Тлингель передвинул черную королевскую пешку на е5.

– Насколько я понимаю, теперь тебе требуется месяц, чтобы решить, каким будет следующий ход?

Мартин ничего не сказал, лишь передвинул коня на f3. Тлингель немедленно двинул своего коня на сб.

Мартин сделал глоток пива и поставил слона на Ь5. Единорог сделал ход конем на f6. Мартин тут же рокировался, а Тлингель побил конем его пешку.

– Мне кажется, мы справимся,– неожиданно сказал Мартин,– если только вы оставите нас в покое. Мы способны учиться на своих ошибках – по прошествии некоторого времени.

– Мифические существа обитают не совсем во времени. Ваш мир – это особый случай.

– А разве вы никогда не ошибаетесь?

– Ну, когда мы совершаем ошибки, они носят поэтический характер.

Мартин фыркнул и передвинул пешку на d4. Тлингель тут же ответил тем, что поставил коня на d6.

– Пора сделать перерыв,– вставая, сказал Мартин.– Я начинаю сердиться, а это обязательно скажется на игре.

– Ты уходишь?

– Да.

Он подошел к рюкзаку у стены.

– Увидимся здесь через месяц?

– Да.

– Отлично.

Единорог поднялся, несколько раз топнул, и на его темной шкуре заплясали мириады разноцветных огоньков. Неожиданно они вспыхнули ослепительным сиянием и разлетелись в разные стороны. Место, где мгновение назад находился Тлингель, окутал густой мрак.

Мартин вдруг обнаружил, что стоит, прислонившись к стене, и дрожит. Убрал от лица руки и понял, что остался один, если не считать, конечно, шахматных фигур.

Он вышел из бара.

Мартин вернулся через три дня на небольшом грузовичке, привез с собой генератор, строительные материалы, окна, инструменты, краски, морилку, чистящие средства, мастику. Обработал пылесосом все помещение и заменил подгнившие половицы и оконные рамы. Отполировал до блеска все медные части. Вычистил, покрасил и натер полы. Заделал дыры и отмыл стекла. Выбросил весь мусор.

Чтобы превратить эту помойку в нечто снова напоминающее бар, ему потребовалась почти неделя. Затем он уехал, вернул инструменты, которые брал напрокат, и купил билет на северо-запад.

Когда ему нужно было подумать или он просто хотел провести время на природе, Мартин отправлялся в этот огромный сырой лес. Он стремился к полной перемене обстановки, чтобы получить возможность взглянуть на ситуацию другими глазами. Впрочем, следующий ход казался ему совершенно очевидным – скорее даже традиционным. И все же что-то его беспокоило...

Он знал, что дело тут не только в игре. Еще до встречи с единорогом он почувствовал необходимость бросить все и снова пройтись по сонному, тенистому лесу, вдыхая напоенный особыми ароматами прозрачный воздух.

Прислонившись спиной к вылезшему из земли корню гигантского дерева, Мартин достал из рюкзака небольшую шахматную доску и утвердил ее на камне. Восстановил начало партии до того момента, когда Тлингель двинул коня на d6. Самым простым решением было бы побить коня слоном. Но он не стал этого делать.

Некоторое время Мартин внимательно разглядывал доску, почувствовал, что слипаются глаза, не стал противиться и вскоре задремал. Прошло, наверное, всего несколько минут. Мартин так никогда и не узнал, как это было на самом деле.

Что-то его разбудило. Он не понял что. Немного поморгал и снова закрыл глаза. А потом поспешно открыл их.

Поскольку Мартин сидел, опустив голову, то первым делом он заметил пару лохматых босых ног – таких больших ему еще никогда не доводилось видеть. Ноги стояли неподвижно, прямо перед ним, а пальцы были направлены немного правее.

Медленно – невероятно медленно – Мартин поднял глаза. Не очень высоко, как выяснилось тут же. Странное существо было всего четырех с половиной футов ростом. А поскольку смотрело оно скорее на шахматную доску, чем на Мартина, тот воспользовался возможностью и пригляделся повнимательнее.

Одежды никакой он не заметил, но существо в ней и не нуждалось – роскошная пушистая темно-коричневая шерсть. Очевидно, оно было мужского пола. Низкие нависшие брови, глубоко посаженные глаза того же цвета, что и шерсть, широкие плечи, пятипалые руки с далеко отставленными большими пальцами.

Неожиданно существо повернулось, посмотрело на Мартина и широко улыбнулось, продемонстрировав множество ослепительно белых зубов.

– Белая пешка должна побить черную,– проговорило существо тихим, немного гнусавым голосом.

– В самом деле? Вот уж нет,– сказал Мартин.– Слон должен брать коня.

– Хочешь, чтобы я взял себе черные фигуры и сыграл по-твоему? Я тебя растопчу.

Мартин опасливо посмотрел на ноги странного существа.

– Или давай мне белые, тогда я съем вот эту пешку. Я все равно смогу тебя обыграть.

– Бери белые,– выпрямляясь, проговорил Мартин.– Давай проверим, понимаешь ли ты что-нибудь в том, о чем так уверенно рассуждаешь.– Он потянулся к рюкзаку.– Пива хочешь?

– А что такое пиво?

– Дополнительное подкрепление во время отдыха. Подожди минутку.

Они еще не успели прикончить упаковку пива, а сасквоч – которого звали Гренд, как вскоре выяснил Мартин,– разнес его в пух и прах. Гренд довольно быстро и неожиданно перешел в миттельшпиль, оттеснил Мартина на весьма сомнительную позицию, из которой, как вскоре выяснилось, спасения не было. Мартин сдался.

– Отличная была партия,– объявил он, откинувшись на древесный корень и разглядывая обезьяноподобное существо, стоящее перед ним.

– Да, мы, большеногие, великолепные игроки, если мне позволительно так говорить. Шахматы – наше любимое времяпрепровождение, но мы такие дикие и примитивные, что у нас нет ни шахматных досок, ни фигур. Главным образом мы играем вслепую. Зато с нами почти никто не может сравниться.

– А как насчет единорогов? – поинтересовался Мартин.

Гренд медленно кивнул:

– Пожалуй, только с ними нам интересно играть. Они немного осторожничают, но игру ведут тонко. Ужасно уверенные в себе, надо сказать. Даже когда ошибаются.

Правда, мне не доводилось видеть ни одного с тех пор, как мы покинули Страну Утренней Зари. Плохо. А у тебя пива еще не осталось?

– К сожалению, нет. Слушай, я вернусь через месяц. И если ты придешь и поиграешь со мной, принесу пива.

– Договорились, Мартин. Ой, извини, я нечаянно наступил тебе на ногу.

Мартин снова навел в баре порядок, а ящик пива задвинул под стойку, обложив предварительно кусками льда. Втащил купленные по дешевке табуретки, стулья и столы. Повесил красные шторы. К тому моменту, как он покончил с делами, опустился вечер. Тогда он расставил на доске фигуры, перекусил, расстелил спальный мешок за стойкой и провел там ночь.

Следующий день пролетел незаметно. Поскольку Тлингель мог появиться в любой момент, Мартин никуда не уходил, ел там же и проводил время за решением шахматных задач. Когда начало темнеть, он зажег несколько масляных ламп и свечей.

Стал слишком часто посматривать на часы. Принялся расхаживать взад и вперед. Он не мог ошибиться. Это был тот самый день. Ему...