Текст книги "Вариант единорога"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 54 страниц)

  Ленты Титана

Это выглядело как полночная радуга – видимая нам освещенная солнцем половина колец Сатурна над золотым полюсом планеты. Картина напоминала еще что-то, но метафоры отнюдь не мое сильное место, и радуга надолго исчерпала мои способности в этой области.

Когда громадная, снабженная желобами пластина с темными секторами повернулась под нашим наблюдательным кораблем и черная лента проплыла через Северное полушарие планеты, я услышал, как Соренсен сказал, перекрывая жуткие звуки из приемника:

– Мы засекли источник, сэр.

Я повернулся и посмотрел, как он – молодой, светловолосый, воодушевленный – перебирает листы, испещренные машинной графикой.

– Где он расположен?

– Рядом с внутренней стороной кольца С. Похоже, он совсем маленький.

– Гм,– заметил я,– И нет идеи, что бы это могло быть?

Он покачал головой:

– Никакой.

Это было странное асинхронное биение на фоне воя, тягучие звуки и случайные взрывы, так что все вместе звучало, как будто кто-то играл на валторне в пещере. К тому же передача велась на странной частоте. Фактически это было обнаружено в результате несчастного случая, когда микрометеорит попал в беспилотное устройство и привел в неисправность приемник.

Позднее на этот источник настроились. Наблюдения за ним велись в течение многих лет, но никакой связи с природным феноменом обнаружить не удалось. Таким образом, охота за этим источником была включена в длиннейший список экспериментов и наблюдений, которые должны быть проведены в нашем, первом пилотируемом полете в эту область.

– Маккарти,– окликнул я навигатора, невысокого темноволосого вялого человека.– Найди-ка нам орбиту, которая была бы достаточно близка к этой штуке, чтобы получить хорошие снимки.

– Будет сделано, капитан,– сказал он, берясь за бумаги.

Позднее, когда мы были на подходящей орбите и набирали требуемую скорость, Соренсен заметил:

– Что-то происходит на Титане, сэр.

– Шторм? Ледяной вулкан?

– Трудно сказать. Я только что заметил. Мощный центр атмосферного завихрения.

Я пожал плечами:

– Вероятно, шторм. Проверяй его периодически. Дай мне знать, если будет что-нибудь интересное.

Однако следующей интересной вещью оказался сам источник звуков, за которым мы следили. Я дремал в своем кресле после проверки запаса корабельного спиртного на предмет порчи, когда Маккарти разбудил меня.

– Вам бы лучше взглянуть на это, капитан,– сообщил он мне.

– На что взглянуть? – пробормотал я.

– Мы, похоже, обнаружили подлинный внеземной механизм,– сказал он.

Я вскочил на ноги и бросился к экрану обзора, где увидел эту штуку целиком. Я не имел представления о ее масштабе, но это был темный металлический спутник, и выглядел он как два конуса, соединенные основаниями. Он парил над плоскостью кольца, и его нижний конец ослепительно светился, так что отблески падали на кольцо.

– Что это, черт побери, он делает?

– Не знаю. Он на параллельной орбите и испускает когерентный свет. Это определенно источник сигналов.

Я снова услышал звуки, которые, казалось, усиливались до крещендо.

– Капитан! – позвал Соренсен.– Возрастание активности на Титане. Скорее всего это в нижних слоях атмосферы.

– Брось Титан! Ты записываешь сигналы этой штуки?

– Да, но...

– Ты фиксируешь все, что можно?

– Да, сэр.

– Прекрасно. Поговорим о Титане позже. Внеземной агрегат важнее метанового шторма.

– Слушаюсь, сэр.

Мы наблюдали в течение нескольких часов, и наше терпение было вознаграждено тем, что мы стали свидетелями внезапного маневра устройства. Ему предшествовало неожиданное прекращение всех сигналов. День за днем я слушал эти звуки, которые транслировались в рубку управления, ибо надеялся, что погружение позволит приблизиться к разгадке феномена. Было что-то привлекательное в повышении и понижении тона, неожиданных пассажах и глиссандо. Когда звуки прекратились, я был буквально оглушен тишиной. Мое внимание, однако, было быстро привлечено другим, так как свет под спутником, который сейчас двигался внутри кольца С, внезапно погас.

Одновременно спутник взмыл вверх, ускоряясь в направлении, перпендикулярном плоскости кольца.

– Следите за ним! – закричал я.– Мы не можем позволить ему потеряться!

Маккарти и Соренсен бросились исполнять.

Может быть, мы сами привели в действие какое-нибудь устройство тревоги, установленное на нем?

– Он меняет курс, сэр! – воскликнул Соренсен.

– Не потеряй его, ради бога!

– Похоже, он управляется изнутри.

– Может быть,– согласился я.– Как только ты установишь его курс, рассчитай наш так, чтобы следовать за ним.

– Хорошо, капитан. Между прочим, Титан...

– К черту Титан! Двигайся за спутником!

Это оказалось не слишком трудным. После пересечения системы колец устройство стало двигаться по новой орбите, расположенной в точности над тонким кольцом F.

Когда мы вышли на ту же орбиту, я повернулся к Соренсену и спросил:

– Ну вот и все. Что там с Титаном?

Он улыбнулся.

– Нечто похожее на большой корабль недавно поднялось над его атмосферой, сэр,– начал рассказывать он.– Сейчас он направляется к Северному полушарию Сатурна.

– Что?

– Он тянет за собой большой плоский круглый металлический объект.

– Ты зафиксировал это?

– О да. Я все записывал.

– Дай-ка я гляну.

Он придвинулся к экрану и начал печатать запрос на клавиатуре.

– Вот особенно удачная серия изображений,– сказал он и ударил по клавише. Плывущее пятно стало двигаться медленнее.– Здесь.

Я увидел корабль клиновидной формы над полосатым и пятнистым золотом планеты. За ним медленно поворачивался гигантский диск, о котором говорил Соренсен. Несколькими секундами позднее свет упал таким образом, что обнаружилось...

Палец Соренсена опять стукнул по клавише, и картина остановилась.

На диске было изображение. Гигантское четырехглазое лицо, пара коротких антенн торчала из высокого лба. Я потряс головой.

– Что происходит? – спросил я его.

Он переключился от записи к позиции корабля на данный момент, обнаружив, что он переместился ближе к планете.

Мы долгое время ожидали, пока он не устроится на нужной ему орбите. Мы выжидали. Он выжидал.

Вдруг Маккарти воскликнул:

– Что-то происходит!

Свежая порция адреналина снова бросила нас к экрану. Диск отделился от корабля, и, пока он двигался по направлению к планете, корабль ускорялся.

Мы изумленно наблюдали, как диск спускался в зону темной полосы, которую мы заметили раньше. Полоса сузилась и вскоре исчезла, а корабль обогнул планету и взял курс назад к Титану.

– Капитан! – сказал Маккарти.– Спутник!

– Что с ним? – спросил я, идя к экрану с изображением.

Но он не ответил, так как я все увидел своими глазами. Устройство снова начало медленно двигаться, пересекая кольцо F. Через некоторое время оно стало парить над дальней стороной кольца А. Оно испустило яркую вспышку лазера, сфокусировавшуюся на желобе.

Долго молчавший приемник, все еще остававшийся на прежней частоте спутника, внезапно ожил, его связь с громкоговорителями корабля не была нарушена. Громкоговорители принесли нам вой, треск, рев, грохот.

Позднее мы послали зонд вниз, за темные тучи Титана, рядом с тем местом, откуда поднялся клиновидный корабль и куда он вернулся. Зонд прислал следующую картину: под красными облаками, в тумане, на берегах метанового моря раскачивались и крутились циклопические фигуры; вокруг них, как конфетти, падали огненные хлопья.

  Страсть к коллекционированию

– Что ты тут делаешь, человек?

– Это долгая история.

– Вот и хорошо. Люблю долгие истории. Садись и рассказывай. Нет... не на меня!

– Извини. Ну, всему причиной мой дядя, сказочно богатый...

– Погоди! Что значит «богатый»?

– Ну, очень состоятельный.

– А «состоятельный»?

– Э-э... Много денег.

– Что такое «деньги»?

– Ты хочешь выслушать эту историю или нет?

– Хочу, но еще я хочу ее понять.

– Извини, Булыга, но я сам ее толком не понимаю.

– Меня зовут Камень.

– Камень так Камень. Мой дядя, очень важный человек, должен был отдать меня в Космическую академию, а потом передумал. Решил, что гуманитарное образование будет получше. И отправил меня в свою альма матер – старую деву – специализироваться в области нечеловеческих человечеств. Пока петришь?

– Нет. Но понимание не всегда сопутствует одобрению.

– Я это самое и говорю. Я не понимаю дядюшку Сидни, но я одобряю его нелепые вкусы, его сорочий инстинкт и его грубое вмешательство в дела других людей. Я одобряю все это до боли в кишках. А что мне еще остается? Он плотоядный семейный монумент и любит поставить на своем. К несчастью, все семейные деньги к тому же принадлежат ему, а потому из этого следует, как кскст за ззн, что он всегда поставит на своем.

– Значит, эти деньги – что-то важное!

– Настолько важное, что я пролетел десять тысяч световых лет до планеты без названия, которую, кстати, я только что окрестил Навозной кучей.

– Низко летающий затт ест много, оттого он и летает низко...

– Да, я заметил. Ну а это все-таки мох, верно?

– Да.

– Отлично. Облегчает упаковку.

– Что такое «упаковка»?

– Поместить что-нибудь в ящик, чтобы доставить куда-то еще.

– И что ты намерен подвергнуть этой упаковке?

– Тебя, Камень.

– Я не из тех камней, которые перекатываются.

– Слушай, Камень, мой дядя коллекционирует минералы, ясно? А ты единственный минерал на всю Галактику, обладающий разумом. И самый крупный, какой мне удалось обнаружить. Следуешь за ходом моей мысли?

– Да, но я не хочу следовать за тобой.

– Но почему? Будешь королем его коллекции. Так сказать, одноглазым человеком в стране слепых, если мне дозволено будет употребить столь малоподходящее уподобление.

– Пожалуйста, не делай этого. Страшно даже слушать. Скажи, а как твой дядя узнал про наш мир?

– Один из моих инструкторов прочел о нем в старинном корабельном журнале. Он коллекционировал старинные корабельные журналы. Ну а это был журнал капитана Фейрхилла, который высадился здесь парочку-другую столетий назад и вел длинные беседы с вашим племенем.

– Добрый старина Фейрхилл, Гнусная Погода! Как он поживает? Передай ему привет от меня.

– Он умер.

– Что?

– Умер. Скапутился. Сыграл в ящик. Упокоился. Диблировал.

– Подумать только! Когда это случилось? Надеюсь, то было эстетичное зрелище, достойное...

– Откуда мне знать? Но сведения эти я сообщил дяде, который решил пополнить тобой свою коллекцию. И вот я здесь.

– Право, как я ни ценю подобную любезность, сопровождать тебя мне нельзя. Время диблирования уже близко...

– Знаю. Я узнал о диблировании из журнала Фейрхилла все, прежде чем дал его дяде Сидни. Предварительно вырвав эти странички. Я хочу, чтобы он был неподалеку, когда ты... это самое... Тогда я унаследую его денежки и смогу самыми дорогостоящими способами утешаться, что так и не попал в Космическую академию. Сначала стану алкоголиком, потом займусь развратом... Хотя, пожалуй, разумнее будет проделать все это в обратном порядке...

– Но я хочу диблировать здесь, среди всего, что люблю!

– Вот это лом. Сейчас я тебя сковырну.

– Только попробуй! Я сразу диблирую.

– Не сможешь! Я измерил твою массу перед тем, как мы разговорились. В земных условиях тебе понадобится не меньше восьми месяцев, чтобы достичь диблиционных параметров.

– Ну ладно, я брал тебя на пушку. Но неужели у тебя нет ни капли сострадания? Я лежал здесь века с той поры, как был маленьким камешком, подобно моим отцам до меня. Я с таким тщанием пополнял мою коллекцию атомов, создавая самую изящную молекулярную структуру в окрестностях. И теперь – быть изъятым отсюда перед самым диблированием. Это... это просто бескаменно с твоей стороны!

– Ну зачем так мрачно? Обещаю, что ты пополнишь свою коллекцию наилучшими земными атомами. Ты побываешь в таких местах, о каких ни одному камню не грезилось!

– Слабое утешение. Я хочу, чтобы все мои друзья это видели.

– Боюсь, ничего не получится.

– Ты очень жестокий человек. Надеюсь, ты будешь рядом, когда я диблирую.

– Когда подойдет время, я намерен отправиться куда-нибудь подальше и хорошенько повеселиться.

Малое притяжение Навозной кучи помогло без труда подкатить Камень к борту космической яхты и с помощью лебедки водворить его в отсек по соседству с атомным реактором. Это была прогулочная модель, переделанная владельцем, убравшим значительную часть экранирующих прокладок, а потому Камень вдруг ощутил вулканическое опьянение, торопливо добавил отборные экземпляры к своей коллекции атомов и диблировал тут же на месте.

Он грибом поднялся ввысь, а затем огромными волнами прокатился по равнинам Навозной кучи. С пыльных небес посыпались юные камешки, вскрикивая на общей частоте от агонии рождения.

– Рванул! – заметил дальний сосед, перекрикивая помехи,– И раньше, чем я ожидал. Такая теплая остаточная радиация!

– Прекрасное диблирование,– согласился другой.– Тщательное коллекционирование всегда себя оправдывает.

  Год Плодородного Зерна

Был Год Плодородного Зерна.

Когда капитан Плантер спускался с освещенного вспышками ночного неба на своей мощной игле – за ней тянулась алая пламенеющая нить,– консультант и физик стояли рядом с ним. В его распоряжении находились все необходимые механизмы, голова забита разными историями, он прибыл в Год Плодородного Зерна.

Праздник, время всеобщего ликования. Время сеять мир, счастье и надежду.

Время поклонения.

Капитан Плантер стоял на склоне холма и смотрел на город, а у него над головой голубело утреннее небо.

Устремив взгляд вниз через просторы прихваченной ночным морозцем травы, окутанной легким туманом, он рассматривал шпили, и дома, и купола города, испещренные яркими бликами – солнце еще только вставало,– и прямые линии утонувших в тени улиц. Впрочем, он видел лишь часть города, даже несмотря на то что находился высоко над ним,– это был один из самых больших городов планеты. Сверху он напоминал огромный именинный пирог, украшенный зажженными свечами и испеченный ко дню тысячелетия цивилизации. Вполне возможно, что так оно и было.

– Наверное, они нас заметили,– промолвил Кондем, его консультант.– Скоро будут здесь.

– Да,– согласился капитан.

– Они гуманоиды,– напомнил Кондем,– если антропологи не ошиблись, конечно.

– Похоже, что не ошиблись,– сказал Плантер, опуская бинокль.– Город очень напоминает земной...

– Интересно, неужели они – причина того, что происходит?

– Вполне возможно,– ответил капитан.

– Странно.

– Может быть.

Под небесами, освещенными желтым солнцем, они встретились с жителями города и установили с ними контакт. Потом встретились с представителями городских властей и с представителями большого правительства, частью которого являлись городские власти, и установили контакт с ними. Встретились со священниками, с которыми поговорили о религии, частью которой было большое правительство,– и тоже установили с ними контакт. Они все были люди, иными словами, имели самую обычную человеческую внешность.

Плантер и его команда видели всеобщее ликование, чувствовали праздничное настроение, посещая сенаты, храмы, роскошные особняки, военные базы, конференции и телестудии, когда проходили по улицам, заглядывали в лаборатории и снова оказывались в храмах.

И все потому, что был Год Плодородного Зерна.

Капитану и его помощникам пришлось ответить на множество вопросов, прежде чем они сами смогли спросить хоть что-нибудь.

Но не успели они задать даже один вопрос, как начались фейерверки.

Это произошло на седьмой день. Янинг, физик, прищурился, как он это обычно делал, и посмотрел на закат, а потом сказал:

– Началось.

Плантер подошел к окну апартаментов, выделенных им в одном из городских храмов. И уставился на полярное сияние – потрясающее зрелище, ослепительные, яркие краски, от которых больно глазам и ноет сердце.

– О господи,– прошептал он.

– Все небо превратилось в какую-то нелепую радугу,– проговорил Кондем, который встал рядом с ним.

– Взрывы гораздо ближе, чем мы думали,– сказал Янинг.– Похоже, они зарождаются на планете, а не на солнце.

– Ну хорошо, с какой целью? Испытания? Не очень-то в это верится, потому что взрывы происходят в соответствии с определенной закономерностью. Вот и сейчас – точно по расписанию.

– Не только природные явления,– заметил физик,– возникают в соответствии с определенной закономерностью.

– Мораторий, следом за ним бойня, новый мораторий, потом... Как-то все это бессмысленно.

– Они, конечно, на нас похожи – внешне,– проговорил Кондем.– Но это не значит, что внутри у них то же самое. Некоторое время мы рассматривали возможность того, что это местный Армагеддон [22]22
  Армагеддон – в христианских мифологических представлениях место битвы на исходе времен, в которой будут участвовать «цари всей земли обитаемой» (Апокалипсис 16, 14-16).


[Закрыть]. Только здесь все в порядке. Ничего похожего на атомную войну или восстановительные работы после нее. Из того, что мы видели и что они нам говорили, ясно, что это предположение неверно.

– Из того, что они нам показали,– поправил его Плантер.– Интересно...

– Что? – спросил Янинг.

– Может быть, кто-то или что-то умирает где-нибудь?

– Что-то всегда где-нибудь умирает,– философски согласился Янинг.– Важно только количество смертей, причина... и место.

– Они, конечно, на нас похожи – внешне...– снова начал Кондем.

В дверь постучали.

Капитан впустил Ларена, Верховного священнослужителя главного храма города.

Ларен был на несколько дюймов ниже и на несколько фунтов тяжелее любого из них. Его редеющие волосы бьши зачесаны так, чтобы скрыть начинающую появляться плешь. Твидовое одеяние скрывало остальное его тело, от плеч до колен, а широкоскулое лицо освещалось улыбкой, которая могла означать слабоумие или высшую степень наслаждения.

– Господа,– сказал он,– началось. Я пришел спросить вас, не присоединитесь ли вы к нашему богослужению в честь Создателя Вселенной. Однако я вижу, что вы это уже сделали.

– Богослужение? – переспросил Плантер.

– Друзья, вы видите на небесах первые, внешние признаки этого времени года.

– Северное сияние? Вспышки? Это ваших рук дело?

– Конечно,– ответил Ларен.– Мы поклоняемся Ему, как Он есть, приносим на жертвенный алтарь чистую энергию.

– То есть вы устраиваете в космосе ядерные взрывы?

– Именно. Ибо разве всегда, и в данный момент, и во веки вечные, Он не проявляет Себя в солнечном цикле? Разве не Он является силой, которая отделяет один атом от другого, чтобы свободная энергия напоила, словно благословенная река, Его великую Вселенную?

– Наверное,– проговорил Плантер.– Хотя раньше я никогда так об этом не думал. Кстати, именно по этой причине мы и прибыли в ваш мир.

– Чтобы посмотреть, как мы Ему поклоняемся?

– Ну... да. Жертвоприношения чистой энергии на небесный алтарь были замечены за пределами вашей солнечной системы. Они возникают с такими регулярными интервалами – между ними проходит примерно половина жизни одного поколения. Сначала мы решили, что с вашим солнцем происходит что-то неладное. Довольно неожиданно... узнать, что это молитвы.

– А что же еще это может быть? – спросил Ларен.

– Если не бури на солнце, значит, это признаки войны на вашей планете.

– Война? Да, у нас идет война. И есть волнения, которые предшествуют войне и следуют за ней. На самом деле у нас скорее волнения, чем сама война. Видите ли, на другом континенте... другая власть... Только я не понимаю, каким образом наш праздник, посвященный Году Плодородного Зерна, может быть принят за военные действия.

– Год Плодородного Зерна? – спросил Янинг.– А что это такое?

– Это год, когда нужно сеять новое, хорошее, то, что пустит корни и будет произрастать в течение цикла последних лет. К тому времени, когда наступит Год Тысячи Цветов, надежды, которые мы питаем сейчас, в этом году, будут исполнены.

– Кажется, я начинаю понимать,– сказал Янинг, повернувшись к капитану.– Похоже на циклы, которые отмечаются во многих азиатских странах. У них есть Год Крысы, Год Быка, Год Тигра, Год Зайца, потом идет Год Дракона, Змеи, Лошади, Обезьяны, Петуха, Собаки и Свиньи. Порядок основывается на древних представлениях об астрологии – и каждая астрологическая система является, в конечном счете, мифом о солнце. Здешняя религия, похоже, родилась во время сельскохозяйственной фазы развития их общества – влияние солнца на все, что растет. На этом и зиждутся ее постулаты, а праздники местные жители отмечают роскошными фейерверками. И используют самое мощное взрывчатое вещество, которое у них есть.

– Все так, как вы сказали,– кивнул Ларен.

– И больше ничего? Они применяют ядерную энергию только для этих целей? – переспросил Плантер.

– Меня бы не удивило, если бы выяснилось, что дело именно так и обстоит. Ведь китайцы изобрели порох и использовали его исключительно для хлопушек. Понадобилось сознание европейца, чтобы употребить такую полезную штуку для уничтожения себе подобных.

– Извините... но я не понимаю, о чем вы говорите,– вмешался Ларен.– Если эта вещь «порох» была чем-то вроде молитв и одновременно к ее помощи прибегали для уничтожения людей, означает ли это?.. Я не понимаю!

– Именно,– сказал Янинг.

– Верно,– продолжал Ларен,– если бы мы стали поклоняться своим богам прямо над вражеским городом, он перестал бы существовать. Но это же святотатство! Никто не пойдет на такое.

– Нет, конечно,– успокоил его Плантер.

Ларен повернулся к окну и посмотрел на небо, расцвеченное ослепительными молитвами. А потом после некоторого раздумья сказал:

– Неужели такие вещи уже совершались?

– Возможно,– ответил Плантер.– Давно, в одном удаленном отсюда месте.

– Создатель хочет, чтобы справедливость торжествовала,– заявил Ларен.– Если это сделают добродетельные люди вроде нас, тогда такой поступок нельзя рассматривать как святотатство. Это будет исполнение Его воли.

– Действия, совершенные невежественными людьми, в других местах, не должны вас беспокоить,– сказал Янинг.

– Верно,– ответил священнослужитель.

– Так что давайте об этом забудем,– сказал Плантер.

– Да, конечно.

Они вместе наблюдали за церемонией начала Года Плодородного Зерна.

Чуть позже, когда они все еще двигались с досветовой скоростью, световые реки омыли корабль капитана Плантера. Кондем проинформировал его, что природа взрывов нехарактерна – судя по спектру, излучение прошло сквозь атмосферу. И капитан должным образом внес это наблюдение в свой бортовой журнал.