Текст книги "Жизнь коротка"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Айзек Азимов,Ричард Мэтисон (Матесон),Ирвин Шоу,Пол Уильям Андерсон,Генри Каттнер,Роберт Сильверберг,Артур Чарльз Кларк,Филип Киндред Дик,Лайон Спрэг де Камп,Харлан Эллисон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 43 страниц)
Дядюшка Лем лишь плотно закрыл глаза и быстро закачал головой.
– Нет, – выдавил он, – я не соглашусь. Никогда, никогда, никогда…
– Лемуэль, – дурным тоном произнес Эд Пу. – Лемуэль, вы хотите, чтобы я спустил на вас Младшего?
– О, это бесполезно, – заверил я. – Хогбена нельзя околдовать.
– Ну… – замялся он, не зная, что придумать, – хм-м… вы мягкосердечные, да? Пообещали своему дедуленьке, что никого не убьете? Лемуэль, откройте глаза и посмотрите на улицу. Видите эту симпатичную старушку с палочкой? Что вы скажете, если благодаря Младшему она сейчас откинет копыта?!
Дядюшка Лем еще крепче сжал глаза.
– Или вон та фигуристая дамочка с младенцем на руках. Взгляните-ка, Лемуэль. Ах какой прелестный ребенок! Младший, приготовься. Нашли для начала на них бубонную чуму. А потом…
– Дядюшка Лем, – неуверенно промолвил я, – не знаю, что скажет Деда. Может быть…
Дядюшка Лем внезапно выпучил глаза и безумным взглядом уставился на меня.
– Что же делать, если у меня сердце из чистого золота?! – воскликнул он. – Я такой хороший, и все этим пользуются. Так вот – мне наплевать. Мне на все наплевать!
Тут он весь вытянулся, окостенел и шлепнулся лицом на асфальт, твердый, как кочерга.
3. НА ПРИЦЕЛЕ
Как я ни волновался, нельзя было не улыбнуться. Я-то понял, что дядюшка Лем просто заснул: он всегда так поступает, стоит лишь запахнуть жареным. Па, кажись, называет это кота-ле-пснией, но коты и псы спят не так крепко.
Когда дядюшка Лем грохнулся на асфальт, Младший испустил вопль радости и, подбежав к нему, ударил ногой по голове. Просто не мог спокойно смотреть на лежащего и беспомощного.
Ну, я уже говорил: мы, Хогбены, крепки головой. Младший взвизгнул и затанцевал на одной ноге, обхватив другую руками.
– И заколдую же я тебя! – завопил он дядюшке Лему. – Ну, я тебе, я тебе…
Он набрал воздуха, побагровел и…
Па потом пытался мне объяснить, что произошло, и понес какую-то ахинею о дезоксирибуноклеиновой кислоте, каппа-волнах и микровольтах. Надо знать Па. Ему же лень рассказывать все на обычном языке, знай крадет эти дурацкие слова из чужих мозгов.
А на самом деле случилось вот что. Вся ярость этого гаденыша, припасенная для толпы, жахнула дядюшку Лема прямо, так сказать, в темечко. Он позеленел буквально на наших глазах.
Одновременно наступила гробовая тишина. Я удивленно огляделся и понял, что произошло.
Стенания и рыдания прекратились. Люди прикладывались к своим бутылочкам, облегченно потирали лбы и слабо улыбались. Все колдовство Младшего ушло на дядюшку Лема, и, естественно, головная боль исчезла.
– Что здесь случилось? – раздался знакомый голос. – Человек потерял сознание? Почему вы не оказываете ему помощь? Эй, позвольте, я врач…
Это был тот самый худенький добряк. Он тоже посасывал из бутылки, пробиваясь к нам сквозь толпу, но блокнот уже спрятал. Заметив Эда Пу, он вспыхнул.
– Это вы, олдермен Пу? Как получается, что вы вечно оказываетесь замешанным в странных делах? И что вы сделали с этим беднягой? По-моему, на сей раз вы зашли слишком далеко.
– Ничего я ему не сделал, – прогнусавил Эд Пу. – Пальцем его не тронул. Последите за своим языком, доктор Браун, а не то пожалеете. Я не последний человек в здешних краях.
– Вы только посмотрите! – вскричал доктор Браун, вглядываясь в дядюшку Лема. – Он умирает! Эй, кто-нибудь, вызовите «скорую помощь», быстро!
Дядюшка Лем снова менялся в цвете. Я знал, что происходит, и даже немного посмеялся про себя. В каждом из нас постоянно копошатся целые орды микробов, вирусов и прочих разных крохотулечек. Заклятие Младшего страшно раззадорило всю эту ораву, и пришлось взяться за работу другой компании, которую Па обзывает антителами. Они вовсе не такие хилые, как кажутся, просто очень бледные от рождения.
Когда в ваших внутренностях заваривается какая-нибудь каша, эти друзья сломя голову летят туда, на поле боя. И такие там драки разгораются – вам и привидеться не может!
Наши, хогбеновские, крошки кого хошь одолеют. Они так яро бросились на врага, что дядюшка Лем прошел все цвета, от зеленого до бордового, а большие желтые и синие пятна показывали на очаги сражений. Дядюшке Лему хоть бы хны, но вид у него был нездоровый, будь спок!
Худенький доктор присел и пощупал пульс.
– Итак, вы своего добились, – произнес он, подняв глаза на Эда Пу. – Не знаю, как вас угораздило, но у бедняги, похоже, бубонная чума. Теперь вы с вашей обезьяной так не отделаетесь.
Эд Пу только рассмеялся. Но я видел, как он бесится.
– Не беспокойтесь обо мне, доктор Браун, – процедил он. – Когда я стану губернатором – а мои планы всегда сбываются, – ваша любимая больница, которой вы так гордитесь, не получит ни гроша из федеральных денег! Хорошенькое дельце! Ничего валяться без толку, вставай и иди! Вот что я вам скажу. Мы, Пу, никогда не болеем. Я найду лучшее применение деньгам в своем штате!
– Где же «скорая помощь»? – как будто ничего не слыша, поинтересовался доктор.
– Если вы имеете в виду большую длинную машину, производящую много шума, – ответил я, – то она в трех милях отсюда, но быстро приближается. Однако дядюшке Лему не нужна никакая помощь. Это у него просто приступ. Чепуха.
– Боже всемогущий! – воскликнул доктор, глядя вниз на дядюшку Лема. – Вы хотите сказать, что с ним такое случалось раньше, и он выжил?! – Тогда он посмотрел вверх на меня и неожиданно улыбнулся. – А, понимаю, боитесь больницы? Не волнуйтесь, мы не сделаем ему ничего плохого.
Я малость соврал, потому что больница – не место для Хогбена. Надо что-то предпринимать.
«Дядя Лем! – заорал я, только про себя, а не вслух. – Дядя Лем, быстро проснись! Деда спустит с тебя шкуру и приколотит к двери амбара, если ты позволишь увезти себя в больницу! Или ты хочешь, чтобы у тебя нашли второе сердце?! Или то, как скрепляются у тебя кости? Дядя Лем! Вставай!!»
Напрасно… Он и ухом не повел.
Вот тогда я по-настоящему начал пугаться. Дядюшка Лем впутал меня в историю. Ну как тут быть? Я, в конце концов, еще совсем молодой. Стыдно сказать, но раньше Великого пожара в Лондоне ничего не помню.
– Мистер Пу, – заявил я, – вы должны отозвать Младшего. Нельзя допустить, чтобы дядюшку Лема упекли в больницу.
– Давай, Младший, вливай дальше, – гнусно ухмыльнулся Эд Пу. – Мне надо потолковать с юным Хогбеном.
Желтые и синие пятна на дядюшке Леме позеленели по краям. Доктор аж рот раскрыл, а Эд Пу ухватил меня за руку и отвел в сторону.
– По-моему, ты понял, чего мне надо, Хогбен. Я хочу, чтобы Пу были всегда. Я хочу быть уверен, что мой род не вымрет. У меня у самого была масса хлопот с женитьбой, и сынуле моему будет не легче. У женщин в наши дни совсем нет вкуса. Сделай так, чтобы наш род имел продолжение, и я заставлю Младшего снять заклятие с Лемуэля.
– Но если не вымрет ваша семья, – возразил я, – тогда вымрут все остальные, как только наберется достаточно Пу.
– Ну и что? – усмехнулся Эд Пу. – И мы не лыком шиты. – Он поиграл бицепсом. – Не беда, если такие славные люди заселят землю. И ты нам в этом поможешь, юный Хогбен!
– О нет, – забормотал я. – Нет! Даже если бы я знал как…
Из-за угла раздался страшный вой, и толпа расступилась, давая дорогу машине. Из нее выскочила пара типов в белых халатах с какой-то койкой на палках. Доктор Браун с облегчением поднялся.
– Я уж думал, вы никогда не приедете, – вздохнул он. – Этого человека необходимо поместить в карантин. Одному богу известно, что мы обнаружим, начав его обследовать. Дайте-ка мне стетоскоп. Что-то у него не то с сердцем…
Скажу вам прямо, у меня душа в пятки ушла. Мы пропали – все мы, Хогбены. Как только эти доктора и ученые про нас пронюхают – не будет нам ни житья, ни покоя до скончания века нашего!
А Эд Пу уставился на меня с гнусной усмешкой.
– Беспокоишься? И не зря. Знаю я вас, Хогбенов. Все вы колдуны. А попадет он в больницу?.. Нет такого закона, чтоб не как все быть. Тебе на раздумье меньше минуты, юный Хогбен. Ну, что скажешь?
А что я мог сказать? Ведь не мог я пообещать выполнить его просьбу, правда? У нас, Хогбенов, есть кое-какие важные планы на будущее, когда все люди станут такими, как мы. Но если к тому времени на Земле будут одни Пу, то и жить не стоит. Я не мог сказать «да».
Но я не мог сказать и «нет».
Как ни верти, дело, похоже, швах.
Оставалось только одно. Вздохнул я поглубже, закрыл глаза и отчаянно закричал, только в голове:
– Де-да!!!
«Да, мой мальчик?» – отозвался глубокий голос у меня внутри. Деда был в доброй сотне миль от меня и спал. Но когда Хогбен зовет так, он вправе получить ответ, причем быстро. И я его получил.
Вообще-то Деда имеет обыкновение битых полчаса задавать пространные вопросы и, не слушая ответов, читать длиннющие морали на разных мертвых языках. Но тут он сразу понял, что дело нешуточное.
«Да, мой мальчик», – все, что он сказал.
Времени почти не оставалось, и я просто широко распахнул перед ним свой мозг. Доктор уже вытаскивал какую-то штуковину, чтобы прослушать дядюшку Лема, а стоит ему услышать бьющиеся в разнобой сердца, как всем нам, Хогбенам, каюк.
Молчание тянулось ужасно долго. Док вставлял в уши маленькие черные трубочки. Эд Пу пожирал меня глазами, как коршун. Младший багровел и надувался все больше, постреливая злыми глазками в поисках новой жертвы.
Деда вздохнул.
«Мы у них в руках, Сонк. – Я даже удивился, что Деда может выражаться на обычном языке, если захочет. – Скажи, что мы согласны».
«Но, Деда…»
«Делай, как я велел! – У меня аж в голове зашумело, так твердо он приказал. – Быстро, Сонк! Скажи Пу, что мы принимаем его условия».
Я не посмел ослушаться. Но впервые усомнился в правоте Дедули. Возможно, и Хогбены в один прекрасный день выживают из ума, и Деда подошел к этому возрасту.
Но вслух я сказал:
– Хорошо, мистер Пу, ваша взяла. Снимайте заклятие. Живо, пока еще не поздно.
4. ПУ ГРЯДУТ
У мистера Пу был длинный желтый автомобиль с открытым верхом. Он шел ужасно быстро. И ужасно шумно.
Господи, сколько я с ними возился, уговаривая поехать к нам! Так велел Деда.
– Откуда мне знать, что вы не прикончите нас в вашей дикой глуши? – волновался мистер Пу.
– Я могу прикончить вас где захочу, – успокоил я. – И прикончил бы, да Деда запретил. Вы в безопасности, мистер Пу. Слово Хогбена никогда не нарушалось.
Дядюшку Лема после долгих споров с доктором погрузили в багажник. Этот упрямец так и не проснулся, когда Младший снял с него заклятие, но кожа его мгновенно порозовела. Док никак не мог поверить, хотя все произошло у него на глазах. Мистеру Пу пришлось чертовски долго ругаться и угрожать, прежде чем мы уехали. А док так и остался сидеть на мостовой, что-то бормоча и ошарашенно потирая лоб.
Когда мы подъехали к дому, вокруг не было ни души. Я слышал, как ворчит и ворочается Деда в своем мешке на чердаке, а Па сделался невидимым и даже не отозвался, до того был пьян. Малыш спал. Ма была еще в церкви, и Деда велел ее не трогать.
«Мы управимся вдвоем, Сонк, – сказал он, как только я вылез из машины. – Я тут пораскинул мозгами. Ну-ка тащи те сани, на которых ты нынче молоко сквашивал!»
Я сразу усек, что он в виду имеет.
– О нет, Деда! – выпалил я по-настоящему вслух.
– С кем это бы болтаешь? – подозрительно спросил Эд Пу, выбираясь из машины. – Я никого не вижу. Это твой дом? Порядочное дерьмо. Держись ближе ко мне, Младший. Этому народу доверять нельзя.
«Бери сани! – прикрикнул Деда. – Я все продумал. Зашвырнем их подальше, в самое прошлое!»
«Но, Деда, – взвыл я, только теперь про себя. – Надо все обсудить. Давай посоветуемся с Ма. Да и Па, когда трезв, неплохо соображает. Может, подождем, пока он очухается?»
Больше всего меня беспокоило, что Деда говорит на обычном языке, чего в нормальном состоянии никогда с ним не случалось. Я опять подумал, что, видно, годы берут свое и Деда повредился головой.
«Неужели ты не видишь, – продолжал я, стараясь говорить спокойно, – если мы забросим их сквозь время и выполним обещание, все будет в миллион раз хуже. Или мы их обманем?»
«Сонк!»
«Знаю. Если мы обещали, что род Пу не исчезнет, то уж будь спок. Они будут размножаться с каждым поколением. Через пять секунд после того, как мы зашвырнем их в прошлое, весь мир превратится в Пу!»
«Умолкни, паскудный нечестивец! Ты предо мной что червь несчастный, копошащийся во прахе! – взревел Деда. – Немедленно веление мое исполни, неслух!»
Я почувствовал себе немного лучше и вытащил сани. Мистер Пу по этому поводу затеял перебранку.
– Сызмальства не ездил на санях, – сварливо сказал он. – Чего это вдруг? Здесь что-то не так. Нет, не пойдет.
Младший попытался меня укусить.
– Мистер Пу, – заявил я. – Делайте, что я скажу, иначе у вас ничего не получится. Садитесь. Младший, здесь и для тебя есть местечко. Вот так.
– А где твой старый хрыч? – засомневался Пу. – Ты ведь не собираешься все делать сам? Такой неотесанный чурбан… Мне это не нравится. А если ты ошибешься?
– Мы дали слово, – напомнил я ему. – А теперь сидите тихо и не отвлекайте меня. Может быть, вы уже не желаете продолжения рода Пу?
– Да-да, вы обещали, – бормотал он, устраиваясь, – теперь выполняйте…
«Ну хорошо, Сонк, – произнес Деда с чердака. – Смотри и учись. Сфокусируй глаза и выбери ген. Любой ген».
Хоть и чувствовал я себя не в своей тарелке, а все же меня любопытство заело. Уж коли за дело берется Деда…
Так вот, значит, там было полным-полно страшно маленьких изогнутых шмакодявок – генов. Они прямо-таки неразлучны со своими корешами, жуть какими худющими – хромосомами зовутся. Куда бы вы ни взглянули, всюду увидите эту парочку – если, конечно, прищурите глаза, как я.
«Достаточно хорошей дозы ультрафиолета, – пробормотал Деда. – Сонк, ты ближе».
Я сказал: «Хорошо», – и как бы эдак повернул свет, падающий на Пу сквозь листья. Ультрафиолет – это на другом конце линии, где цвета не имеют названий для большинства людей.
Гены начали шебуршиться в такт световым волнам. Младший проквакал:
– Па, мне щекотно.
– Заткнись, – буркнул Эд Пу.
Деда что-то пробормотал сам себе. Готов биться об заклад, что такие мудреные слова он стащил из головы прохфессора, которого мы держим в бутылке. А впрочем, кто его знает. Может, он первый их и придумал.
«Наследственность, мутации… – бурчал он. – Гм-м. Примерно шесть взрывов гетерозиготной активности… Готово, Сонк, кончай».
Я развернул ультрафиолет назад.
«Год Первый, Деда?» – спросил я, все еще сомневаясь.
«Да, – изрек Деда. – Не медли боле, отрок».
Я нагнулся и дал им необходимый толчок.
Последнее, что я услышал, был крик мистера Пу.
– Что ты делаешь? – свирепо орал он. – Что ты задумал? Смотри мне, юный Хогбен!.. Хогбен, предупреждаю, если это какой-то фокус, я напущу на тебя Младшего! Я наложу такое заклятие, что даже ты-ы-ы!..
Вой перешел в писк не громче комариного, все тоньше, все тише, и исчез.
Я весь напрягся, готовый, если смогу, не допустить своего превращения в Пу. Эти крохотные гены – продувные бестии!
Ясно, что Деда совершил кошмарную ошибку. Знать не знаю, сколько лет назад был Год Первый, но времени предостаточно, чтобы Пу заселили всю планету. Я приставил два пальца к глазам, чтобы растянуть их, когда они начнут выпучиваться и сближаться, как…
– Ты еще не Пу, сынок, – произнес Деда, посмеиваясь. – Видишь их?
– Не-а, – ответил я. – А что там происходит?
– Сани останавливаются… остановились. Да, это Год Первый. Взгляни на мужчин и женщин, высыпавших из своих пещер, чтобы приветствовать новых товарищей. Ой-ой-ой, какие широкие плечи у этих мужчин… И ох! Только посмотри на женщин. Да Младший просто красавчиком среди них ходить будет! За такого любая пойдет.
– Но, Деда, это же ужасно! – воскликнул я.
– Не прерывай старших, Сонк, – закудахтал Деда. – А вот Младший пускает в ход свои способности. Какой-то ребенок схватился за голову. Мать ребенка посылает Младшего в нокдаун. А теперь папаша взялся за Пу-старшего. Ого-го, какая схватка!.. Да, о семействе Пу позаботятся!
– А как насчет нашего семейства? – взмолился я, чуть не плача.
– Не беспокойся. О нас позаботится время. Подожди… Гм-м. Поколение – вовсе не много, когда знаешь, как смотреть. Ай-ай-ай, что за мерзкие уродины – эти десять отпрысков Пу! Почище своего папули. А вот каждый из них вырастает, обзаводится семьей и, в свою очередь, имеет десять детей. Приятно видеть, как выполняется мое обещание, Сонк.
Я лишь простонал.
– Ну хорошо, – решил Деда, – давай перепрыгнем через пару столетий. Да, они здесь и усиленно размножаются. Фамильное сходство превосходное! Еще тысячу лет. Древняя Греция! Нисколько не изменились! Помнишь, я говорил, что Лили Лу напоминает мою давешнюю приятельницу по имени Горгона? Неудивительно!
Он молчал минуты три, а потом рассмеялся.
– Бах! Первый гетерозиготный взрыв. Начались изменения.
– Какие изменения, Деда? – упавшим голосом спросил я.
– Изменения, доказывающие, что твой старый дедушка не такой уж осел, как ты думал. Я знаю, что делаю. Смотри, какие мутации претерпевают эти маленькие гены!
– Так, значит, я не превращусь в Пу? – обрадовался я. – Но, Деда, мы обещали, что их род продлится.
– Я сдержу свое слово, – с достоинством молвил Деда. – Гены сохранят их фамильные черты тютелька в тютельку. Вплоть… – Тут он рассмеялся. – Отбывая в Год Первый, они собирались наложить на тебя заклятие. Готовься.
– О боже! – воскликнул я. – Их же будет миллион, когда они попадут сюда. Деда! Что мне делать?
– Держись, Сонк, – без сочувствия ответил Деда. – Миллион, говоришь? Что ты, гораздо больше!
– Сколько же? – спросил я.
Он начал говорить. Вы можете не поверить, но он до сих пор говорит. Вот их сколько!
В общем, гены поработали на совесть. Пу остались Пу и сохранили способность наводить порчу. Пожалуй, можно с уверенностью сказать, что они в конце концов завоевали весь мир.
Но могли быть и хуже. Пу могли сохранить свой рост. А они становились все меньше, и меньше, и меньше. Их гены получили такую взбучку от гетерозиготных взрывов, подстроенных Дедулей, что вконец спятили и думать позабыли о размере. Этих Пу можно назвать вирусами – что-то вроде гена, только порезвее.
И тут они до меня добрались.
Я чихнул и услышал, как чихнул сквозь сон дядюшка Лем, лежащий в багажнике желтой машины. Деда все бубнил, сколько именно Пу взялось за меня в эту минуту, и обращаться к нему было бесполезно. Я по-особому прищурил глаза и посмотрел прямо в свой чих, чтобы узнать, что меня щекотало…
Вы никогда в жизни не видели столько Пу! Да, это настоящая порча. По всему свету эти Пу насылают порчу на людей, на всех, до кого только могут добраться.
Говорят, что даже в микроскоп нельзя рассмотреть некоторых вирусов. Представляю, как переполошатся все эти прохфессоры, когда наконец увидят крошечных злобных дьяволов, уродливых, как смертный грех, с близко посаженными выпученными глазами, околдовывающих всех, кто окажется поблизости.
Деда с Геном Хромосомой все устроили наилучшим образом. Так что Младший Пу уже не сидит у меня, если можно так выразиться, занозой в шее.
Зато, должен признаться, от него страшно дерет горло.
Дж. Уайл
ИНФОРМАФИЯ
Откровения бесполого мечтателя
Фантастика тут ни при чем, так было и есть. Государственная машина лепит из человека то, что хочет, меняются лишь инструменты лепки. Толпа послушна власти, быдло готово на все. Тебе объяснят, как нужно себя вести, чтобы правильно проголосовать. Или обеспечить свою безопасность… И чиновники, от греха подальше, уже прекращают шушукаться на кухне.
I. Общий план
К четырем часам все было готово: статисты прибыли, камеры и микрофоны установлены, прочий реквизит размещен. Съемочные группы укрыты на своих местах, будто черви в тухлом мясе. Ни один оператор, ни один объектив не должны быть видны – можно загубить все представление. Совершенство – вот наш единственный закон.
Передача пойдет в лучшие часы – с семи до девяти. Кульминация лягнет зрителей, словно разъяренный мул, в момент наивысшего накала чувств. Разжигать страсти – дело Артура Бронштейна. Артур – ведущий программы, связующая константа в наших уравнениях. Не один час он провел, накладывая пепельно-серый грим. Его лицо – мрачная траурная маска, каким-то образом не высветленная слепящим светом юпитеров. На экране, в драматической обстановке, он будет выглядеть оцепеневшим от ужаса, обескровленным, пораженным до глубины души. Никогда не видел, чтобы Артур смазал реплику или допустил ошибку. Он не колеблется, не запинается, всегда находит что сказать.
Сенатор Дуглас Уэстлейк приехал рано утром. Высокий, с прямой осанкой, начинающий седеть, подобно Артуру, только на экране сенатор будет выглядеть благороднее и величественнее, преисполненным достоинства. Как и подобает кандидату на пост президента. Мы выделяем такие черты его характера, как спокойствие и серьезность, зиждущиеся, однако, на юморе и оптимизме. Объединенная Телерадиокомпания готовила Уэстлейка к роли пять лет. Близилось начало передачи, но никаких следов напряжения или тревоги не проявлялось на его мужественном лице. Гипноз. Мы не стремимся к излишней жестокости. Это его последний выход.
Миссис Уэстлейк находилась, естественно, с ним рядом. Марсия Уэстлейк – сильная, решительная женщина, надежная подруга. Она привлекательна не броской красотой – ее образ задуман значительно шире. Он должен затронуть самые глубокие семейные струны в душах зрителей, потому что сразу после трагедии именно Марсия послужит эмоциональным фокусом. Нам нужен не просто символ, а стальная женщина, человек несгибаемой воли. Нагнетаемая атмосфера напряжения и истерии направлена на нее. Она – та точка опоры, которая требуется нашему рычагу; личность, которая в глазах публики воплотит само страдание. Позже она станет орудием, с помощью которого мы сдвинем и перевернем мир.
В гараже стоял лимузин, изумительная машина, «Континенталь» с откидным верхом. Его сдвоенные турбины тихо урчали. Мощный, солидный, благородный автомобиль, достойный своей роли. Темно-синий, сверкающий, как грозовое небо.
Я – режиссер. В кабинете, укрытом в недрах безучастной громадины Объединенной ТРК, я планирую сражения, определяю стратегию, строю тактику, даю сигнал для начала битвы. Вся ответственность на мне; я отвечаю за провал, я пожинаю плоды успеха. Для зрителей я ничтожество, ноль, неприметное имя в титрах передачи или в конце выпуска известий. Им неведомы глаза, которыми они видят правду, – глаза, лишенные цвета, глаза, лишенные лица.
Город – Финикс. Финикс, взметнувшийся в пустыне лесом серебристых кактусов. Финикс, спокойный и рациональный, чистый и благородный, встающий под знойным ветром совершенным оазисом хрустальных шпилей – медицинских игл, острых и стерильных. Финикс, чудовище, растущее на продуктах собственного разложения, дерзкое, надменное, жестокое.
Финикс – идеальное место действия.
