Текст книги "Жизнь коротка"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Айзек Азимов,Ричард Мэтисон (Матесон),Ирвин Шоу,Пол Уильям Андерсон,Генри Каттнер,Роберт Сильверберг,Артур Чарльз Кларк,Филип Киндред Дик,Лайон Спрэг де Камп,Харлан Эллисон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 43 страниц)
Вместо более распространенной – и более конфиденциальной – трубки радиофон был снабжен громкоговорящей диафрагмой, и слова Пеггола вез Менка слышали все. Никому они не понравились.
– Это что же он хочет? – сказала Эвилия. – Чтобы мы сидели здесь взаперти… вместе с убийцей?
Она начала дрожать, и Лофоса обняла ее за плечи.
У Бентера вез Мапраба возникло иное возражение:
– Послушайте, свободный, я немало заплатил серебра за осмотр Котлован-Парка и намерен получить все, что полагается за мои деньги. В противном случае я обращусь в суд.
Рэднал подавил стон. Тартешский закон, в значительной степени основанный на доверии, сурово карал тех, кто нарушает договор. Если старик обратится в суд, то скорее всего получит изрядную компенсацию за причиненный ему ущерб от Котлован-Парка – и в частности от Рэднала как от того, кто конкретно не обеспечил выполнения обещанных услуг.
Что еще хуже, к негодующему широкобровому присоединилась чета Мартосов. Человеку рассудительному и спокойному, Рэдналу никогда в жизни не приходилось нанимать законника, и он невольно подумал, хватит ли у него серебра на контракт с хорошим специалистом. Потом он подумал, суждено ли ему вообще увидеть серебро после того, как с ним разберутся туристы, суд и законник.
Поднявшийся шум перекрыл голос Тогло зев Памдал:
– Подождите сердцебиение! Умер человек – это важнее, чем все остальное. Что касается экскурсии… Раз начало осмотра отложилось, может быть, администрация Парка пойдет нам навстречу и перенесет сроки окончания, тогда мы полностью воспользуемся оплаченным временем.
– Отличное предложение! – с благодарностью сказал Рэднал. Фер и Жозел кивнули.
Отдаленный шум в небе перерос в грохот. Между домиком базового лагеря и хлевом, вздымая клубы пыли, опустилась милицейская «вертушка». По стенам и окнам застучали мелкие камушки. Потом мотор выключили, лопасти остановились, и пыль осела.
Рэдналу сразу полегчало, будто добрый бог спугнул ночного демона с его плеч.
– Не думаю, что потребуется продлевать вашу поездку более чем на день, – бодро сказал он.
– Да мы же привязаны к этому чертову месту в глуши! – прорычал Эльтзак вез Мартос.
– Вот именно, в глуши, – согласился Рэднал. – Предположим, мы отправимся на осмотр Парка – куда сможет бежать злодей на осле? Мы сразу установим его личность и перехватим на «вертушке».
Гид радостно улыбнулся. Туристы тоже с облегчением стали улыбаться – включая, напомнил себе Рэднал, и убийцу.
В дом вошли Лием вез Стериз и еще два сотрудника милиции Парка в военизированном варианте одежды биолога – их мантии и кепочки с длинными козырьками были испещрены бурыми и светло-зелеными пятнами, в тусклый цвет были покрашены даже знаки различия.
На стол, за которым Дохнор и Бентер вез Мапраб предыдущим вечером играли в бой, Лием поставил записыватель. Прибывший с ним эксперт стал самозабвенно делать снимки, словно заправский турист.
– Тело передвигали? – спросил он.
– Нет. Мы только удостоверились, что бедняга мертв, – ответил Рэднал.
– Мы? – переспросил эксперт.
Рэднал представил Голобола.
Лием взял свидетельские показания: сперва у заикающейся и то и дело вытирающей слезы Эвилии, затем у Рэднала, потом у врача и остальных туристов и сотрудников базового лагеря. Большинство повторяли одно и то же: услышали крик, выбежали и увидели Эвилию, склонившуюся над лежащим Дохнором.
– Женщину нельзя винить в смерти несчастного, – добавил Голобол, его акцент заметно усилился. – Он скончался довольно раньше, за один или два десятины, а она просто обнаружила труп.
– Я понимаю, свободный, – заверил его Лием. – Именно поэтому ее показания особенно важны.
Милиционеры как раз закончили снимать последние показания, когда за окном приземлилась еще одна «вертушка». Пыль улеглась, и в дом вошли четыре человека.
Глаза-и-Уши Наследственного Тирана скорее походили на преуспевающих торговцев, чем на военных: на их кепочках красовались ремешки из настоящей кожи, мантии опоясывали серебряные пояса, а на указательном пальце каждого агента сидел перстень.
– Я Пеггол вез Менк, – объявил один из них – невысокий и, по тартешским стандартам, худой; кепочку он носил по-щегольски сдвинутой набекрень, а глаза его смотрели пытливо и с подозрением, будто он ожидал, что кто-то сейчас совершит роковую ошибку.
Начальник Глаз-и-Ушей сразу «вычислил» Лиема вез Стериза и спросил:
– Что вам удалось сделать, подкомандир?
– Обычная процедура, – ответил милиционер. – Сняли показания у всех присутствующих, а наш эксперт, старший рядовой вез Софана, сфотографировал место происшествия. Тело мы не трогали.
– Хорошо, – сказал Пеггол вез Менк. Один из его людей усердно делал снимки, орудуя вспышкой, другой поставил на стол записыватель – рядом с аналогичным устройством парковой милиции. – Мы снимем копию ваших записей и сделаем свои собственные – на случай, если вы упустили какие-нибудь важные вопросы. Обыск вещей и помещений еще не производили?
– Нет, свободный, – сухо ответил Лием вез Стериз. Рэдналу тоже не понравилось бы, если бы кто-нибудь захотел украсть и продублировать его работу. Глаза-и-Уши, однако, всегда творили, что им вздумается; им подконтролен весь Тартеш, но кто контролирует их?
– Мы этим займемся. – Пеггол вез Менк сел за стол.
Фотограф вставил в аппарат свежую пленку и с двумя оставшимися агентами пошел в ближайшее спальное помещение. Оно принадлежало Голоболу.
– Будьте аккуратны, молю вас! – воскликнул врач. – У меня есть очень хрупкое оборудование.
– Сейчас я выслушаю показания женщины, обнаружившей тело. – Пеггол вытащил блокнот, заглянул в него. – Эвилия.
Эвилия, уже немного успокоившись, повторила свой рассказ, как показалось Рэдналу, теми же словами, что и прежде. Если у Пеггола и появились какие-то новые важные вопросы, он их не задал.
Примерно через десятую часть десятины наступил черед Рэднала. Пеггол вспомнил имя гида, не обращаясь к помощи блокнота. И снова его вопросы почти точь-в-точь повторяли вопросы милиционера. Когда все осталось позади, Рэднал задал собственный вопрос:
– Свободный, пока идет расследование, можно мне выводить группу на экскурсии в Парк?
Он объяснил, что Бентер вез Мапраб угрожает судом и почему, по его мнению, преступнику не скрыться.
Глаз-и-Ухо потянул себя за нижнюю губу. Волосы под ней были не выбриты и росли небольшим хохолком, от чего казалось, что его подбородок выдается вперед, как у узкоголового. Когда он отпустил губу, та стала на место с влажным шлепком. Глаза под кепочкой набекрень смотрели пронзительно и цинично. Надежды Рэднала рухнули: сейчас агент просто рассмеется.
– Свободный, мне известно, что формально вы имеете воинское звание, – сказал Пеггол. – Однако предположим, вы обнаружите, кто убийца, или он снова нанесет удар. Вы уверены, что сумеете задержать его и доставить в надлежащие органы для суда и обезглавливания?
– Я…
Рэднал замолчал. Ироничный вопрос напомнил ему, что он берется не за свое дело. Не исключено, что Дохнор из Келлефа был шпионом; так или иначе, его убийца может убить снова. «Может убить меня, если я установлю его личность», – мелькнула мысль.
– Не знаю, – наконец проговорил он. – Хотелось бы так думать, но ни с чем подобным мне никогда не приходилось сталкиваться.
Что-то похожее на одобрение мелькнуло в глазах Пеггола вез Менка.
– Вы честны перед собой, не каждый на такое способен. Гм-м… Если дело дойдет до суда, то платить ведь придется не только вам? Нет, конечно, немало серебра выложит и Котлован-Парк, то есть Великий Тиран.
– Отсюда и мое беспокойство! – заверил Рэднал, как он надеялся, в патриотическом порыве. Лично для него собственное серебро стояло на первом месте. Он был достаточно честен перед собой, чтобы не бояться себе в этом признаться, но не обязательно признаваться в этом Пегголу.
– Нисколько не сомневаюсь, – сухо произнес Глаз-и-Ухо. – Я тоже в первую очередь пекусь о казне Тирана. Ну тогда так: вы начинайте осмотр Парка, выполняя условия контракта, а я отправлюсь с вами, в то время как мои коллеги будут работать здесь. Это разумно?
– Да, свободный, благодарю вас! – воскликнул гид.
– Хорошо, – кивнул Пеггол. – Моя наложница давно уже упрашивает свозить ее сюда. Заодно и пойму, хочется ли мне этого. – Он усмехнулся. – Видите, я тоже не забываю о своих интересах.
Остальные Глаза-и-Уши методично осматривали спальные помещения туристов и их вещи. Один агент вынес из комнаты Лофосы книгу и положил ее на стол перед Пегголом вез Менком. На обложке красовалась цветная фотография двух совокупляющихся узкоголовых. Пеггол пролистал книгу – вариации на ту же тему заполняли каждую страницу.
– Забавно, – произнес он, – хотя и должно было быть конфисковано, когда владелец этой вещицы пересекал границу.
– Еще чего! – возмущенно заявила Лофоса. – Только такие ханжи, как вы, широкобровые, делают вид, будто не одобряют подобное занятие – а на самом деле просто балдеют от него! Уж я-то знаю!
Рэднал отчаянно возжелал, чтобы Пеггол не стал интересоваться, откуда она это знает. Лофоса наверняка ему все выложит, причем в красочных, деталях; уж чем-чем, а стыдливостью они с Эвилией не отличались.
Но Пеггол сказал:
– Мы прилетели сюда не порнографию искать. Она могла этой мерзостью вытянуть из Дохнора все жилы, но свернуть ему шею – нет. Пусть себе держит свою игрушку, раз любит рассказывать всему миру то, что следует держать при себе.
– A-а, чушь! – Лофоса схватила альбом и понесла в свою комнату, демонстративно виляя бедрами, будто без слов возражая Пегголу.
Больше Глаза-и-Уши ничего интересного ни у нее, ни у Эвилии не нашли. Рэднал даже удивился: девицы притащили в комнаты все, кроме, разве что, ездовых ослов. Потом он пожал плечами: должно быть, набрали всяких женских побрякушек и мелочей, которые им следовало оставить в тартешской гостинице, если уж не дома в Крепалге.
А потом праздные мысли вылетели у него из головы – агент, обыскивавший комнату Дохнора, громко присвистнул. Пеггол вез Менк бросился к нему и вышел в гостиную, что-то сжимая в кулаке. Когда он разжал пальцы, Рэднал увидел две шестиконечные золотые звезды – моргафский знак воинского отличия.
– Значит, все-таки шпион! – воскликнул Фер вез Кантал.
– Возможно, – кивнул Пеггол.
Но когда он связался по радиофону с Тартешемом, выяснилось, что, пересекая границу Тирании, Дохнор из Келлефа не скрыл своего звания батальонного командира.
Глаз-и-Ухо хмыкнул:
– Солдат – да, но в конце концов, похоже, не шпион.
– Надеюсь, вы скоро прекратите здесь шарить и разрешите нам начать оплаченный тур! – вмешался Бентер вез Мапраб. – У меня не так много свободного времени.
– Успокойтесь, свободный, – сказал Пеггол. – Убили человека.
– И он не будет жаловаться, если я все-таки увижу пресловутые чудеса Котлован-Парка! – подхватил Бентер, так яростно сверкая глазами, словно сам Наследственный Тиран распекал тупого подданного.
Рэднал, видя, как Бентер реагирует, когда ему перечат, невольно подумал, не сломал ли тот Дохнору шею просто в отместку за проигрыш в бой. Бентер, конечно, не молод, но далеко не слаб. И наверняка ветеран последней войны с Моргафом – или предпоследней с Моргафом и Крепалганским Единством. Старик знает, как убивать.
Рэднал покачал головой. Эдак вскоре можно заподозрить Фера и Жозела или собственную тень. Жаль, что ему «повезло» со жребием на работу гида. Лучше изучать метаболизм жирной песчаной крысы, чем гадать, кто из его подопечных совершил убийство.
– Прежде необходимо осмотреть наружные строения, – сказал Пеггол вез Менк. – Свободный вез Кробир уже обещал вам завтра начать тур. Я как профессионал считаю, что ни один суд не поддержит иск из-за однодневной задержки, когда вам гарантирована компенсация потерянного времени.
– Ба! – Бентер яростно фыркнул и отвернулся.
Гид поймал взгляд Тогло зев Памдал. Слегка приподняв бровь, девушка покачала головой. В ответ он еле заметно пожал плечами. Оба улыбнулись. В каждой группе всегда найдется такой сварливый тип. Рэднал был рад, что Тогло не держит зла из-за его опрометчивых забав с Лофосой и Эвилией.
– Кстати о наружных строениях, свободный вез Кробир, – сказал главный Глаз-и-Ухо, – у вас там только хлев?
– И уборная, – ответил Рэднал.
– Ах да, уборная. – Пеггол сморщил нос. Его нос был даже больше, чем у Рэднала. Широкобровые вообще отличались крупными носами, словно бы служащими противовесом их удлиненным черепам. Поэтому лиссонесец, чьи носы обычно были маленькими и приплюснутыми, порой мог назвать тартешца «рылом». Это прозвище вызывало драку в каждом порту Западного океана.
Фер вез Кантал сопроводил одного из людей Пеггола к хлеву; Глаз-и-Ухо явно нуждался в поддержке в борьбе против могучих бешеных ослов – об этом красноречиво свидетельствовал его внешний вид. Когда шеф отдал агенту приказ, тот вздрогнул и побледнел, словно ему велели вторгнуться в Моргаф и снять скальп с островного короля.
– Вы, Глаза-и-Уши, должно быть, ведете в основном дела в больших городах, да? – спросил Рэднал.
– А вы заметили это? – Пеггол вез Менк поднял бровь. – Верно, мы горожане до мозга костей. Угроза государству обычно исходит из толпы маскирующихся людей. Когда толпа не маскируется, в дело, как правило, вступает армия.
Мобли, сын Сопсирка, подошел к полке, где лежала доска с боевыми фигурами.
– Раз уж мы сегодня остались в лагере, может, сыграем партию, на которую не решились вчера, Рэднал?
– Лучше, наверное, как-нибудь в другой раз, свободный вез Сопсирк, – ответил гид, обратившись к Мобли на тартешский манер. Может быть, коричневокожий поймет намек и будет использовать его имя более формально.
Но Мобли, похоже, намеков не понимал, как видно было из его неудачных заигрываний с Эвилией и еще более неудачного выбора времени для партии в бой.
Глаз-и-Ухо вернулся из хлева, так и не найдя разгадку смерти Дохнора. Судя по его тихому рассказу коллегам, он был рад, что вообще сумел унести ноги из этого логова кровожадных хищников. Работники Котлован-Парка с трудом прятали улыбки. Даже некоторые туристы, на два дня дольше знакомые с ослами, нежели несчастный Глаз-и-Ухо, посмеивались над его страхом.
Что-то на крыше громким скрипучим голосом отчетливо произнесло: «Хи-хи-хи». Агент, бесстрашно покоривший хлев, оцепенел, а Пеггол вез Менк снова поднял бровь:
– Что это, свободный вез Кробир?
– Коприт, – ответил Рэднал. – Людей на колючий кустарник эти птицы практически никогда не насаживают.
– Вот как? Приятно слышать. – Смех Пегголу заменяло сухое покашливание.
Обедали снова военным рационом. Рэднал озабоченно посмотрел на Лиема вез Стериза – незапланированные лишние рты быстрее истощат запасы продовольствия. Расшифровав взгляд, Лием сказал:
– Если понадобится, мы подвезем продукты из отделения милиции.
– Хорошо.
Пеггол вез Менк и Лием вез Стериз большую часть дня провисели на радиофоне. Рэднал подумал было о повышенном расходе энергии, однако тут же успокоился. Даже если закончится горючее для генератора, необходимое количество тока дадут солнечные батареи. Уж в чем-чем, а в солнечном свете Парк недостатка не испытывал.
После ужина милиционеры и Глаза-и-Уши расстелили свои спальные мешки на полу гостиной. Пеггол составил расписание дежурств – каждому из его людей и людей Лиема придется бодрствовать примерно по полдесятины. Рэднал вызвался нести вахту первым.
– Нет, – твердо ответил вез Менк. – Хотя я не сомневаюсь в вашей невиновности, свободный вез Кробир, вы и ваши коллеги формально остаетесь под подозрением. Моргафское представительство вправе заявить протест, если вам будут предоставлены некие возможности, которые вы могли бы использовать в личных интересах.
Хотя и вполне обоснованный, отказ задел Рэднала. Биолог удалился в свою клетушку, лег и обнаружил, что не в состоянии заснуть. Две последние ночи он буквально проваливался в сон, когда появлялись Эвилия и Лофоса. Сейчас сна не было ни в одном глазу – а они не шли.
Любопытно почему? Они ясно показали, что никого и ничего не стесняются. Может быть, девушки решили, что он чересчур робок, чтобы заниматься любовью, когда за дверью и милиция, и Глаза-и-Уши. Несколько дней назад так оно, безусловно, и было. Сейчас… трудно сказать. Лофоса и Эвилия так просто и естественно относились к совокуплению, что любой другой взгляд на это казался нелепым.
Так или иначе, девушки не пришли. Рэднал долго ворочался в спальном мешке и хотел даже выйти поболтать с тем, кто нес сейчас вахту, но потом раздумал: Пеггол вез Менк заподозрит, что он сделал это в каких-то своих черных целях. Рэднала вновь захлестнула волна раздражения и обиды и прогнала сон еще дальше. Немалую роль сыграла в этом неистовая ссора четы Мартос за стенкой – супруги выясняли, кто из них потерял единственную скребницу.
В конце концов биолог, наверное, задремал, потому что очнулся он внезапно от того, что вахтенный перед рассветом включил в гостиной свет. Рэднал зевнул, надел кепочку, перепоясал мантию и вышел из своей комнатки. Жозел вез Глезир и несколько туристов уже сидели в гостиной, разговаривая с милиционерами и людьми из столичного отделения Глаз-и-Ушей. Разговор оборвался, когда в гостиную вплыла Эвилия – забыв одеться.
– Тяжелая у вас, экскурсоводов, работа, – сказал Пеггол вез Менк тем же тоном, каким говорили обыватели, убежденные, что гид все время только и сношается со своими подопечными.
Рэднал хмыкнул – на этот раз ему действительно ничем иным утруждать себя не приходилось. «Обычно не так», – хотел возразить он. Впрочем, вряд ли Пеггол ему поверит, поэтому и здесь можно себя не утруждать. Если Глаз-и-Ухо чему-то не поверит, то начнет копать, а если он начнет копать, то будет копать, пока не найдет то, что ищет, – независимо от того, было оно или нет.
Рэднал и Жозел вышли за пищевыми концентратами, а когда вернулись, в гостиной уже собрались все, и Эвилия ухитрилась отвлечь нескольких мужчин от Лофосы.
– Пожалуйста, свободная, – сказал биолог, передавая еду Тогло зев Памдал.
Никто не обращал на нее особенного внимания – обычная тартешская женщина в скрывающей все тартешской мантии, не то что практически голая иностранная штучка. Интересно, подумал Рэднал, не действует ли это ей на нервы. Женщины не любят, когда ими откровенно пренебрегают.
Если ей что-то и не нравилось, Тогло зев Памдал этого не показывала.
– Надеюсь, вы спали спокойно, свободный вез Кробир? – Девушка даже не взглянула в сторону Эвилии и Лофосы. Никакого особого смысла она в свои слова вроде бы не вкладывала, что совершенно устраивало Рэднала.
– Да, надеюсь, вы тоже, – ответил он.
– Более или менее – хотя не так хорошо, как до убийства моргафца. Жаль, что ему больше не рисовать – у него определенно был талант. Да ниспошлет ему Богиня в следующей жизни землю, воду и ветер – так, по-моему, молятся островитяне?
– Кажется, да, – кивнул Рэднал, хотя мало что знал о верованиях Моргафа.
– Я рада, что вы сумели добиться продолжения тура, несмотря на трагедию, Рэднал вез, – сказала Тогло. – Мертвому не помочь, а Низина великолепна.
– Действительно так, своб… – начал биолог. Потом замолчал и мигнул. Девушка использовала не формальное обращение, а обращение средней степени близости, говорящее, что она его знает немного и не находит отталкивающим. Учитывая то, чему она явилась свидетельницей в первую ночь, это было просто чудо. Рэднал не упустил удобный случай и с улыбкой поправился: – Тогло зев.
Когда спустя некоторое время он и Фер выносили упаковки от рационов в мусорный ящик, работник Парка ткнул его локтем в бок и сказал:
– Я погляжу, женщины от тебя без ума, а, Рэднал вез?
Биолог ткнул приятеля в бок еще сильнее.
– Чтоб тебе утонуть в Горьком озере, Фер вез! От этой группы одни неприятности! А Носко зев Мартос вообще считает меня частью меблировки.
– Ну, тебе-то она не нужна! – рассмеялся Фер. – Ладно, я просто ревную.
– Ты повторяешь слова Мобли, – ответил Рэднал. Чувство ревности, которое вызывала в окружающих его мужская привлекательность, было ему в новинку и, честно говоря, не очень неприятным. По тартешским нормам слыть любителем плотских утех считалось слегка неприлично – все равно что разбогатеть, нарушая закон. С другой стороны, Эвилии и Лофосе всякие условности, похоже, были глубоко безразличны. «Ну и что, – спросил себя Рэднал, – ты действительно хочешь уподобиться Эвилии и Лофосе, как бы ни были спелы их тела?» Он хмыкнул. – Ладно, давай двигай. Нам пора, в конце концов, собираться.
После двухдневной практики туристы возомнили себя бывалыми наездниками. Они взгромоздились на ослов и почти без приключений вывели их из стойла. Пеггол вез Менк выглядел не менее встревоженным, чем его подручный, обыскивавший подсобные помещения. Свою белую мантию он аккуратно подобрал, словно боялся ее испачкать.
– Я тоже должен ехать на одном из этих животных? – спросил Глаз-и-Ухо.
– Вы же сами вызвались нас сопровождать, – отозвался гид. – Впрочем, ехать верхом вовсе не обязательно; вы можете идти пешком, ведя осла в поводу, только не отставайте.
– Благодарю вас, свободный вез Кробир! – Пеггол сверкнул глазами. Он умышленно не сказал «Рэднал вез». – Не будете ли вы так добры показать мне, как взбираются на эту четвероногую тварь.
– Безусловно, свободный вез Менк. – Рэднал сел на осла, спешился, снова сел. Животное наградило его укоризненным взглядом мученика, будто призывая в конце концов принять какое-то решение. Гид снова спешился, а раздавшееся фырканье осла истолковал как вздох смирения. – Теперь попробуйте вы, свободный.
В отличие от Эвилии и Лофосы Глаз-и-Ухо сумел повторить движения Рэднала, тем самым избавив гида от необходимости сажать его в седло (к счастью, отметил про себя Рэднал – Пеггол не был стройным и поджарым, как узкоголовые девушки).
– В Тартешеме, свободный вез Кробир, я никогда не пользуюсь верховыми животными, – сухо сказал шеф Глаз-и-Ушей.
– В Тартешеме, свободный вез Менк, мне такое тоже в голову не придет, – отозвался Рэднал.
Группа пустилась в путь через десятину после рассвета. Рэднал предпочел бы выехать раньше, но, учитывая переживания предыдущего дня, лучшего ожидать было нельзя. Гид направил ее на юг, к долине в самом центре Котлован-Парка. Мобли, сын Сопсирка, уже обильно потел под своей соломенной шляпой.
Какой-то зверек юркнул в укрытие мясистых листьев пустынного молочая.
– Что это мы сейчас чуть не увидели, свободный? – спросил Голобол.
Рэднал улыбнулся.
– Жирную песчаную крысу. Это существо отлично приспособлено питаться растениями, накапливающими в листве соль. Жирные песчаные крысы широко распространены во всей Низине, а особенно их много в районах, где влаги достаточно для оросительного земледелия.
– Похоже, вы большой специалист по этим тварям, Рэднал, – заметил Мобли.
– Хотелось бы быть еще большим, свободный вез Сопсирк, – ответил Рэднал, пока не отчаявшись заставить лиссонесца отказаться от грубоватой фамильярности. – Я их изучаю в свободное от обязанностей экскурсовода время.
– Терпеть не могу всех крыс без исключения! – заявила Носко зев Мартос.
– Ну, не знаю, – протянул Эльтзак. – Некоторые крысы довольно симпатичные. – Супруги затеяли спор; никто не обращал на них внимания.
– Надо же! – хмыкнул Мобли. – Проводить все свое время, изучая крыс!
– А вы как зарабатываете себе на хлеб, свободный? – резко парировал Рэднал.
– Я? – Смуглое и плосконосое лицо лиссонесца разительно отличалось от лица широкобровых, и все-таки биолог распознал мелькнувшее на нем выражение: маска человека, которому есть что скрывать. – Как я уже говорил, я приближенный нашего принца, да продлятся его годы!
Рэднал вспомнил, что эти слова действительно были произнесены и, возможно, даже отражали правду. Но не всю – внезапно осознал он.
Бентеру вез Мапрабу на жирную песчаную крысу было совершенно наплевать. А вот листок, под которым та скрылась, его заинтересовал:
– Свободный вез Кробир, не могли бы вы объяснить связь между местными растениями и кактусами пустынь Двойного континента?
– Собственно, никакой связи нет. – Рэднал одарил пожилого широкобрового неприязненным взглядом. Хочешь меня выставить перед всеми в глупом свете, да? – Их сходство проистекает из адаптации к одинаковым условиям. Это называется конвергентной эволюцией. Если растения разрезать, сразу становится ясно, что они между собой никак не связаны. У молочая сок густой и молочно-белый, у а кактуса – водянистый и прозрачный. Рыбы и киты тоже походят друг на друга, но это потому, что они обитают в одной среде, а не потому, что они между собой в родстве.
Бентер слегка поник на спине своего осла, и Рэднал почувствовал в душе торжество, словно он только что победил эскадрон моргафских морских пехотинцев, а не вздорного старого тартешца.
На шипах пустынного молочая были нанизаны там тушканчик, здесь несколько кузнечиков, другие мертвые мелкие твари.
– Кто это вывесил их сушиться? – спросил Пеггол вез Менк.
– Коприт, – ответил Рэднал. – Большинство сорокопутов устраивают своеобразную кладовку для пойманного, но еще не съеденного.
– А-а, – разочарованно протянул Пеггол. Может, Глаз-и-Ухо вообразил, что некто в Парке обожает мучить животных, и уже приготовился изловить садиста.
Тогло зев Памдал указала на нанизанную на шип ящерицу, которая, похоже, немало времени провела на солнце:
– Разве они способны питаться чем-нибудь столь сухим, Рэднал вез?
– Наверное, нет, – кивнул биолог. – Я бы по крайней мере не хотел. – Он дал ей время посмеяться, затем продолжил: – Коприт хранит в своей кладовке не только то, что собирается съесть; это еще и витрина для привлечения себе подобных. Особенно в брачный сезон. Самец будто говорит потенциальной партнерше: «Гляди, какой я славный охотник!» Коприты выставляют напоказ не только пойманную живность. Я находил на шипах яркие нитки, кусочки блестящего пластика, а однажды даже вставную челюсть.
– Вставную челюсть? – Эвилия покосилась на Бентера вез Мапраба. – Кое-кому стоит побеспокоиться.
Некоторые туристы невольно засмеялись, даже Эльтзак коротко хохотнул. Бентер бросил на узкоголовую девушку яростный взгляд; та не обратила на него никакого внимания.
Высоко в небе, почти неразличимые, виднелись две движущиеся точки. Когда Рэднал предложил группе посмотреть вверх, к ним присоединилась третья.
– Еще один пернатый оптимист, – сказал гид. – Вообще этот край – райский уголок для стервятников. Восходящие от дна Низины теплые потоки воздуха помогают им бесхлопотно парить. Милые птички с надеждой ждут, пока один из ослов – или из нас – не окочурится. Тогда у них будет пир.
– А что они едят, если не подворачиваются туристы? – спросила Тогло зев Памдал.
– Сгодится безгорбый верблюд, кабан… да любая мертвечина! Количество стервятников невелико только потому, что земли здесь слишком скудны и не могут поддерживать большое поголовье крупных травоядных.
– Я видел иные земли, – вставил Мобли, сын Сопсирка. – В Дюваи, к востоку от Лиссонленда, целые стада мчатся по травянистым прериям, как это было до появления человека. Впрочем, за последние сто лет их изрядно повыбивали охотники… По крайней мере так говорят дювайцы – сам я там не был.
– Да, я слышал то же самое, – кивнул Рэднал. – У нас здесь все по-другому.
Он повел рукой вокруг, как бы показывая, что имеется в виду. В Низине было слишком сухо и жарко для травы. За землю цеплялся молочай и на вид пересохшие кустики – шипастая травохлебка, олеандр, карликовая пустынная олива (слишком маленькая, чтобы называться деревом). Растения поменьше жались в тени более крупных. Рэднал знал – повсюду разбросаны семена, только и ждущие первого дождика. Но в целом земля была пуста, словно море исчезло буквально вчера, а не пять с половиной миллионов лет назад.
– Я хочу, чтобы вы все хорошенько напились, – сказал гид. – В такой жаре лучше потеть, чем думать. Ослы несут достаточно воды, а вечером в лагере мы пополним опустевшие емкости. Не стесняйтесь – если не принять мер предосторожности, запросто можно умереть от солнечного удара.
– Теплую воду не очень-то приятно пить, – проворчала Лофоса.
– Простите, свободная, но Котлован-Парк не настолько богат, чтобы расставить повсюду холодильники для удобства туристов, – сказал Рэднал.
Несмотря на жалобу, и Лофоса, и Эвилия регулярно пили. Рэднал недоумевал – как эти на вид глупые как пробки девицы умудряются все же избежать настоящих неприятностей.
Эвилия даже захватила насколько пакетиков с сухим напитком, поэтому, когда все туристы довольствовались водой температуры крови, она пила температуры крови фруктовый сок. Кристаллики порошка придавали воде и цвет крови. Рэднал невольно содрогнулся.
К Горькому озеру они пришли незадолго до полудня. Скорее это была соленая топь; Далорц нес слишком мало воды, чтобы восполнить чудовищное испарение под палящими лучами солнца. Соляные отложения поблескивали белым среди грязных луж.
– Ни в коем случае не позволяйте ослам что-нибудь есть, – предупредил гид. – Вода несет сюда из подземных соляных слоев все что угодно, местные растения и то выживают с трудом.
Стоило посмотреть вокруг, чтобы убедиться в правдивости этих слов. Несмотря на присутствие воды, окрестности Горького озера были бесплодны даже по меркам Низины. Лишь кое-где крохотные искривленные растения цеплялись за почву.
Бентер вез Мапраб, интересовавшийся, судя по всему, исключительно цветоводством, указал на одно такое исключение:
– Что это – призрак растения, проклятый богами?
– Похоже, – сказал Рэднал. У кустарника были тоненькие, напоминающие скелет веточки, а чахлые листики отливали скорее белым, чем зеленым. – Это соляница, водится только вблизи Горького озера. Соль, извлекаемую из почвенной влаги, она откладывает на всей своей поверхности, тем самым добиваясь двух целей: собственно избавляется от соли и создает отражающий слой, снижающий температуру растения.
– А еще, наверное, эта соль делает соляницу не столь заманчивой в глазах тех, кто может ею полакомиться, – добавила Тогло зев Памдал.
– Верно. Есть, правда, два исключения, – сказал Рэднал. – Во-первых, безгорбый верблюд, у которого собственный метод вывода излишка соли. А во-вторых, наш маленький друг жирная песчаная крыса, хотя она и предпочитает более сочный пустынный молочай.
Тогло кинула взгляд вокруг.
– Посещая Парк – и в первый раз, и сейчас, – я невольно ожидаю увидеть ящериц, змей и черепах. А их нет, и это меня удивляет. По-моему, Низина – идеальное место для обитания холоднокровных.
– После заката или перед рассветом, Тогло зев, их здесь немало. Но только не в жаркий день. Холоднокровные – не совсем верный термин для рептилий. Температура тела у них переменная, а не постоянная, как у птиц или млекопитающих. Они повышают ее, греясь на солнышке, и понижают, уходя в тень в разгар солнцепека. Иначе просто зажарятся.
