Текст книги "Жизнь коротка"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Айзек Азимов,Ричард Мэтисон (Матесон),Ирвин Шоу,Пол Уильям Андерсон,Генри Каттнер,Роберт Сильверберг,Артур Чарльз Кларк,Филип Киндред Дик,Лайон Спрэг де Камп,Харлан Эллисон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 43 страниц)
– Отлично. И пожалуйста, побудьте в приемной. Никаких посетителей, кроме тех, кого я сам буду вызывать. Ясно?
– Ясно! – воскликнула Ева и радостно выпорхнула из кабинета.
Когда дверь за ней закрылась, Хэнк тяжело вздохнул, посмотрел на кипу бумаг в руке и сел за письменный стол. Он взял первый доклад от Джошуа, жаловавшегося на плохую работу транспорта, и попробовал прочесть. Доклад был полон терминами типа «полупериод созревания» и «кислотнопочвенный рацион». Хэнк все еще сражался с текстом, когда Ева принесла завтрак и абстрактер.
Он загрузил бумаги в абстрактер и накинулся на еду. Хэнк едва разделался с завтраком и налил себе третью чашку кофе, как появились результаты. Первое же заключение – по докладу Джошуа – имело для него не больше смысла, чем сам доклад.
Хэнк включил селектор.
– Ева, не могли бы вы позвать ко мне вашего отца?
Через пятнадцать минут явился Джеральд Бар. Не говоря ни слова, Хэнк протянул ему заключение абстрактера по докладу Джошуа.
– Ну, – бодро сказал он, когда тот прочитал, – какой вы можете сделать вывод?
– Э… – неуверенно проговорил Бар, – я-то сам не фермер, но… В общем, мне кажется, нам необходим диспетчер, который координировал бы работу транспорта и отправлял грузовики куда нужно в данный момент. Человек, который разбирался бы и в организации перевозок, и в спаджиеводстве.
– Превосходно! – одобрил Хэнк. – Вы сразу постигли самую суть. Я, собственно, и не сомневался, но, разумеется, должен был проверить.
– Разумеется, – потупился Бар, слегка покраснев от удовольствия.
– Я, конечно, могу справиться сам, – продолжал Хэнк, – однако, как вам уже, вероятно, сказала Ева, у меня мало времени. Поэтому мне необходим помощник. Кого вы можете рекомендовать?
– Джек Уолленс! – воскликнул Бар. – Он фермер, но на Земле был экспедитором.
– Отлично! – обрадовался Хэнк. – Вызовите его сюда.
Немного погодя пришел Джек Уолленс – худощавый загорелый мужчина лет тридцати пяти с серьезными глазами. Хэнк передал ему бумагу.
– Не выйдет, – сказал Джек, прочитав заключение. – Откуда взять столько грузовиков?..
– Вот и я об этом подумал! – одобрительно кивнул Хэнк и повернулся к Бару: – Поздравляю, у вас замечательные люди. Вы ни на йоту не преувеличиваете их достоинств. Ну, – вкрадчиво проговорил он, снова обращаясь к Джеку, – предположим, что этот вопрос задали вам. Где бы вы достали грузовики? – И он выжидательно склонился над столом. Бар так же напряженно подался вперед.
Оказавшись в перекрестии двух пар глаз, Джек Уолленс машинально поправил воротник.
– Ну… – он замялся, – можно брать их, чередуя дни, у городских служб…
– Вот! – откинувшись на спинку стула, воскликнул Хэнк тоном человека, который услышал то, что ожидал услышать. – Да, совершенно верно!
– Верно! – энергично подхватил Джеральд Бар, хотя глаза у него слегка округлились.
– Так, – обратился Хэнк к Уолленсу. – Вы, разумеется, знаете, с кем вам пришлось бы работать?
– С Гербом Колайти. Мы всегда вместе. Ему известно, что на Земле я был экспедитором.
– Безусловно. Ева, – сказал Хэнк, включив селектор, – свяжитесь, пожалуйста, с Гербом и попросите его прийти сюда. А? Колайти, естественно. Герб Колайти. Я, должно быть, невнятно говорю… И пусть поспешит. – Он отпустил кнопку селектора и повернулся к Уолленсу: – Как только придет Герб, вы с ним засядете за план. Отныне вы оба возглавляете Отдел Транспортировки. – Он торжественно пожал Уолленсу руку. – Поздравляю!
После чего повернулся к Джеральду Бару и пожал руку и ему.
– Не могу выразить, – провозгласил Хэнк, – как приятно видеть, с какой легкостью ваши сотрудники подхватывают все мои идеи. – Он замолчал и взял из кипы бумаг следующее заключение. – Разберемся с банковским кредитом…
Весь день и вечер обитатели Короны вливались и выливались из кабинета Хэнка. Наконец, когда громадная яркая луна озарила планету серебристым светом, бурный поток сузился до ручейка, а вскоре вовсе иссяк.
– Уф, – в изнеможении простонал Хэнк и страдальчески улыбнулся над краем двадцать третьей чашки кофе Еве и ее отцу, которые только и остались в кабинете. – Полагаю, с восходом солнца вы увидите, что все ваши беды кончились… э… так или иначе. Выполняя мои указания, помощники, которых я назначил и проинструктировал, вполне могут справиться с задачей.
– Это потрясающе, мистер Супстоун! – выпалил Джеральд Бар. Он весь день бегал по разным поручениям и только что вернулся с последнего задания. – Наблюдать ГС за работой – это… это поразительно! И как вы все удерживаете в голове – с одного взгляда узнаете нужного человека, определяете место… – Ему не хватило слов, и он просто восхищенно покачал головой.
– О да! – подхватила Ева, восторженно глядя на Хэнка. – И всего лишь за один день! А мы бились над всем этим с тех самых пор, как начали разводить спаджии! Это… это… грандиозно! Право же, это превыше человеческих сил!
– Ну что вы, – потупился Хэнк.
– Нет, мистер Супстоун, – твердо сказал Бар. – Ева права. Позвольте и мне сказать. Наблюдая сегодня за вашей работой, я буквально чувствовал, как вы излучаете какие-то флюиды, какую-то огромную энергию, сразу ставящую все на свои места.
– Пожалуйста, прошу вас… – Хэнк протестующе поднял руку и встал. – Мой долг, всего лишь мой долг. Ну, как ни жаль покидать ваш очаровательный мир…
– Но мы не можем позволить вам уехать просто так! – Джеральд Бар вскочил и бросился наперерез Хэнку, устремившемуся к двери, улице, космопорту и открытому космосу. – Мы хотели выразить свою благодарность… маленький сюрприз… Банкет в вашу честь.
– Банкет? – Хэнк метнул взгляд на часы. Стрелки приближались к десяти. Он сделал слабую попытку вырваться от Бара. – Я не могу. Нет… Нет…
– Да-да, – раздался голос с порога. Подняв глаза, Хэнк увидел Джо Блэйна с чрезвычайно знакомым книгоскопом. Вместе с ним вошли двое крепких молодых колонистов. Из-за их спин выглядывал юнарко.
– Мы настаиваем, не так ли, ребята?
Ребята ухмыльнулись и закивали.
– Джо, где ты был? – потребовала Ева. – И какое отношение вы имеете к банкету?
– Подожди, увидишь, – мрачно пообещал Джо и вперился взглядом в Хэнка. – Вы уже не думаете отказаться?
– Теперь, пожалуй, нет, – решил Хэнк. – Определенно нет.
Спускаясь на улицу, Хэнк оказался между двумя молодыми людьми, а при посадке в слайдеры его каким-то образом отрезали от Евы и ее отца.
Они помчались к большому, ярко освещенному зданию.
– О! – заискивающе обратился Хэнк к одному из молодых людей, указывая на приборную доску. – Машина без ключа! Я вижу, вы здесь доверяете друг другу?
– Мы – да, – прорычал молодой человек. – Не было еще на Короне нечестного человека. До сих пор. Но ведь все когда-нибудь случается в первый раз, верно, Гарри?
– Верно, – подтвердил Гарри, вертя в руках кусок веревки с завязанной петлей. – Все. – Он сунул палец в петлю и выразительно затянул.
Машины остановились у освещенного здания. Хэнка окружили и буквально внесли на второй этаж, в большое помещение с длинным обеденным столом, накрытым человек на двадцать. Почти все были в сборе и, увидев вошедших, поднялись и зааплодировали Хэнку.
– Речь! Речь!
Когда Хэнк, не переставая раскланиваться, занял свое место за длинным концом стола, все снова зааплодировали.
– Э… друзья мои, – начал Хэнк, из последних сил изобразив на лице ослепительную улыбку. – Хоть я и не привык…
– Достаточно! – раздался громкий голос Джо Блэйна с другого конца стола. Все обернулись к нему. Он держал над головой книгоскоп. – Прежде чем продолжить банкет, я бы хотел сообщить кое-что про вашего почетного гостя. Так вот, этот книгоскоп я нашел у него в кармане прошлой ночью, когда он, мертвецки пьяный…
– Джо! – крикнула Ева. – Это неправда! И потом, ты украл…
– Неужели?! «Кто украл доброе имя – ничего не украл», – кажется, так говорится у Шекспира или у кого-то там еще? Я с самого начала не доверял этому Супстоуну, но вы были так уверены, что это долгожданный ГС и панацея от всех бед!
Он обвел присутствующих горящим взглядом.
– Вы вели себя подобно сопливым детишкам, нуждающимся в няньке. Вы палец о палец не ударили, поэтому пришлось действовать мне. Я отправил запрос на личность этого Супстоуна, но он узнал об этом, – Джо метнул взгляд на Еву, – и собрался смыться до получения ответа. И мне пришлось обходиться подручными средствами. Да, я рылся в его вещах и кое-что нашел. Например, книгоскоп. Вы знаете, что это?! – гневно закричал он. – Всего лишь сборник французских сказок! Вы, вероятно, думали, что это какой-нибудь теоретический трактат, – точно так же, как вы думаете, что он решил все проблемы, заставив вас назвать друг друга опытными специалистами! Так вот, это сборник сказок – и вы знаете, как называется первая? «Похлебка из камней»!
Люди за столом ошеломленно загалдели и повернулись к Хэнку. Тот улыбнулся и снисходительно пожал плечами.
– Хотите знать, о чем эта сказка? Я вам расскажу, – продолжал Джо. – О том, как цыгане – средневековый бродячий народ – странствовали по Франции в самый разгар великого голода. Люди прятали свои ничтожные крохи, чтобы их не ограбили… – Джо перевел дух и бросил испепеляющий взгляд на тот конец стола, где сидел Хэнк. – Так вот, цыгане собрали крестьян, пообещав им приготовить похлебку из камней. Из самых обычных камней. Вскипятили воду в большом котле, чтобы хватило на всех, потом попробовали и сказали, что нужно добавить соли, один крестьянин пошел и принес соль из спрятанных запасов. Потом понадобился сельдерей для аромата, и другой крестьянин выкопал свой сельдерей. Затем они попросили репу… и так далее.
Джо обвел сидящих яростным взглядом.
– Вы уже догадались? Вскоре в супе было все, вплоть до мяса. И все принесли сами крестьяне. Ну, как вам нравится наш мистер Супстоун?
Он замолчал, но сидящие за столом лишь тупо смотрели на него.
– Неужели не ясно? – закричал Джо. – Все, что сделал ваш Супстоун, этот фиктивный ГС, – заставил сформулировать трудности и назвать друг друга наилучшими людьми, способными с ними справиться!
– Но, Джо!.. – воскликнула Ева. – Он помог…
– Ничего он не помог! – зарычал Джо, поворачиваясь к ней. – В таком случае мы могли бы обойтись сами! Ну что толку, если поставить перед человеком задачу и заявить, что он отвечает за ее решение? Должен найтись знаток, который подскажет, как решить, чтобы тот не сидел сложа руки! Если бы этот тип был настоящим Генеральным Советником, он все бы сделал самостоятельно и остался бы до конца, пока не взлетят танкеры с соком спелых спаджий!
Джо перевел дух и угрожающе потряс книгоскопом.
– Но он не настоящий ГС! Он ничего не умеет – поэтому и сматывается. А то, что он сматывается, лишь подтверждает, что он мошенник!
Джо стукнул кулаком по столу, и книгоскоп в его руке разлетелся вдребезги. Все глаза устремились на Хэнка, который укоризненно покачал головой и начал пробираться к двери.
– Мистер Супстоун! – взмолилась Ева. – Это ведь неправда! Вернитесь! Докажите ему!
Хэнк ускорил шаги. Сзади него поднялась волна тревожного ропота. Он продолжал двигаться, ни на кого не обращая внимания. Дверь была совсем рядом.
– Стой, – внезапно раздался голос Джо. – Не выпускайте его! После такого обмана…
Но Хэнк уже перестал красться и сломя голову ринулся вон. Подгоняемый нарастающим ревом погони, он пробежал по коридору, вылетел на улицу и вскочил в слайдер без ключа, на котором приехал.
Хэнк выжал полный газ, и его голова чуть не сорвалась с плеч, когда машина рванулась с места и с бешеной скоростью понеслась по улице. Он оглянулся и увидел, как выскочившие из здания фигурки бегут к слайдерам. Через секунду они уже мчались следом.
Сам Хэнк считал свою скорость самоубийственной, но, заметив, что погоня приближается, вспомнил, что подобное передвижение здесь в порядке вещей.
Он едва успел вскочить в «Атеперьнетуж» и захлопнуть люк, как в надежный корпус корабля застучали пули – оставшиеся с носом преследователи палили из ручного оружия.
Вспотевший, задыхающийся, но счастливый Хэнк нажал кнопку старта.
Десять часов спустя, благополучно вернувшись на Гемлин-3, отдохнув, приняв ванну, переодевшись, Хэнк снова подошел к окну доставки Главного почтамта, откуда начались все его неприятности. Все та же маленькая брюнетка в окошке брезгливо искривила верхнюю губу.
– А, это вы, – произнесла она.
– Мне сообщили на корабль, – смиренно пробормотал Хэнк, – что здесь для меня послание. Видео и звуковое.
– Да. – Она фыркнула. – Можете посмотреть его на том экране. Или дать вам ленту, – она снова фыркнула, – чтобы вы могли уединиться?
– Нет-нет. – Хэнк заискивающе улыбнулся. – Я бы предпочел посмотреть здесь.
– Но ведь тогда и я увижу…
– О, пожалуйста. Буду только рад, – он опять льстиво улыбнулся, но попытка наладить контакт была пресечена новой гримасой хорошеньких губ, – если вы посмотрите вместе со мной.
Последние слова он едва пролепетал.
– Превосходно. Распишитесь, пожалуйста. – Девушка сунула Хэнку квитанцию, на которой он расписался, развернула экран поудобнее, так, чтобы было видно обоим, и нажала кнопку.
На экране появилось лицо Джо Блэйна. Джо пристально посмотрел на Хэнка и оскалился.
– Как вы понимаете, пришел ответ на мой запрос. Поэтому я сумел вас разыскать.
Хэнк украдкой взглянул на брюнетку, но та достала пилочку и казалась всецело поглощенной своими ногтями.
– …Во всяком случае, – продолжало изрыгать слова изображение Джо Блэйна, – новая правительственная комиссия Короны, которая оплачивает этот разговор, поручила мне принести официальные извинения. Надо признать, – выдавил Джо, – что вы дьявольски умны!
Брюнетка презрительно фыркнула, Хэнк вздохнул.
– Только сегодня утром, собравшись на экстренное совещание, – продолжал Джо, – мы обнаружили, что вы действительно все наладили. Каждый был на своем месте и умел выполнять свою часть общей работы. И разумеется, оставался я…
Краешком глаза Хэнк заметил, как пилочка замедлила движение и заморгали ресницы.
– …Весьма неглупо было с вашей стороны заставить меня быть подозрительным, – цедил Джо. – Вы понимали, что если уж я возьмусь за то, чтобы выгнать вас с планеты, то не смогу бросить все на произвол судьбы. Итак, сейчас я председатель Комитета, юнарко упаковал свою музыку и убрался домой, и мы все, – слова давались ему с явным трудом, – хотим извиниться и поблагодарить вас…
Кто-то невидимый на экране, очевидно, что-то ему сказал, потому что Джо оглянулся и снова повернулся к камере.
– Ах да, – выдавил он с фальшивой улыбкой. – Ева настоятельно приглашает навестить нас, если окажетесь поблизости от Короны. – Ему снова подсказали. – Да, и Ева еще хочет передать вам, что вы самый лучший ГС в мире!
Скрежеща зубами, Джо исчез с экрана.
Хэнк задумчиво покачал головой и медленно повернулся к окошку – и тут встретился взглядом с парой устремленных на него карих глаз.
– Так! – произнесла девушка. – Теперь вы еще и ГС!
– Ну как вам сказать, – обворожительно улыбнулся Хэнк. – В некотором роде.
– А мне вы вроде бы говорили, что пилот-разведчик…
– Э… Да… Если бы мы позавтракали вместе, я бы постарался объяснить…
– Если думаете, что сумеете обмануть меня… – Свирепый блеск в карих глазах на миг погас, но тут же появился вновь. – Если вы ГС, то должны были бы все знать о фабльо!.. По какой теме вы специализируетесь?
– По спаджиям, – ответил Хэнк.
– Сп… спаджиям?
– Фрукт внеземного происхождения, очень ценный. Основная трудность заключается в своевременной доставке зрелых плодов с полей… Впрочем, – остановил он себя, – не стоит вдаваться в подробности и докучать вам.
Хэнк тяжело вздохнул и замолчал. Карие глаза смотрели на него выжидающе. Он снова печально вздохнул и повернулся к выходу. Но не успел он сделать и трех шагов, как сзади неуверенно прозвучал слабый голос:
– Мистер… мистер Шалло… Вернитесь…
Нежная всепрощающая улыбка легла на лицо Хэнка. Он повернулся и направился назад.
Пол Андерсон
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ИЗМЕНА
Удивительно чистая, пронзительная исповедь, крик души. Разве современный человек чужд подобных мыслей и сомнений?
* * *
Через три часа за мной придут. Распахнется дверь. Двое в парадной форме встанут в проходе с оружием на изготовку. Не знаю, будут ли их лица выражать отвращение и ненависть или болезненную жалость, но уверен, что они будут трогательно юными, эти лица, как у всех нынешних рядовых. Затем между ними пройдет Эрик Халворсен и встанет по стойке «смирно». Я тоже. «Эдвард Брекинридж», – произнесет он и продолжит дальше как положено. Совсем недавно он звал меня Эд. Мы однокашники; в последний отпуск мы провели вместе такой вечер, что сейчас о нем уже наверняка ходят легенды. (То было в Порт-Желании, а на следующий день мы махнули к морю, красному на той планете, и кувыркались в прибое, и блаженствовали на песке под палящим солнцем.) Не знаю, что я увижу в его глазах. Любопытно: поведение ближайшего друга может быть непредсказуемо. Но так как он был хорошим офицером, следует предполагать, что он честно выполнит свой долг.
Я тоже. Нет смысла нарушать ритуал. Пожалуй, мне не стоит отказываться и от священника. Я сам добавляю штрихи к портрету Люцифера – сейчас, когда крушение нашего мира сопровождается взрывом религиозности. Услышат ли мои дети в школе: «Он был не только предателем, но и грязным безбожником?..» Все равно. Позвольте мне хоть сохранить достоинство и оставаться самим собой.
Я пройду по коридору между застывшими телами и еще более застывшими лицами людей, которыми командовал; пробьют дробь барабаны.
Люк внутреннего отсека уже будет широко распахнут. Я шагну в камеру, люк закроется. Тогда, на миг, я останусь один. И постараюсь удержать память об Элис и детях, но, боюсь, мой пот будет пахнуть слишком резко.
В подобных случаях воздух из камеры не откачивают. Это было бы жестоко. Они просто нажимают кнопку аварийного открывания. (Нет, не «они». Кто-то один. Но кто? Не хочу знать.) Внезапно мой гроб заполняется тьмой и звездами. Земной воздух выталкивает меня. Я вылетаю.
Ничего больше для меня не существует.
Они верно поступили, дав мне этот психограф. Слово написанное лжет, но не могут лгать молекулы мыслезаписывающей ленты. Мир убедится, что я был по крайней мере честным дураком; от этого, возможно, будет лучше Элис, Джин, маленькому Бобби, который стал походить на отца – так написано в ее последнем письме. С другой стороны, далеко не специалист по использованию этого устройства, я открою больше, чем хотелось бы.
Что ж, попытайся, Эд. Запись всегда можно стереть. Хотя почему тебя волнует это, ведь впереди смерть…
Друзилла.
НЕТ.
Уходи, забирай из моей памяти благоухающие летом волосы, ощущение груди и живота, птицу, поющую в саду у твоего окна, – все забирай. Элис моя единственная, просто слишком долго я был оторван от нее. Но нет, это тоже неправда, мне было хорошо с тобой, Дру, и я ничуть не жалею ни о миге из наших ночей, но как же тяжело будет Элис узнать… или она поймет?.. Я не могу быть уверен даже в этом.
Лучше подумай о возвышенном. Например, о сражении. Убивать вполне дозволено; это вот любовь опасна и должна держаться на привязи.
Морвэйн не забудет нескольких часов в ослепительном блеске Скопления Кантрелла. Попытка оправдаться: помнишь, Эрик Халворсен, моя эскадра нанесла врагу тяжелый удар? Но военный трибунал не может следовать подобной логике. Почему я атаковал превосходящие силы противника, после того как предал планету… человеческий род? В деле записаны мои слова: «Я глубоко убежден, что выполнение порученной нам задачи повлекло бы катастрофические последствия. В то же время хороший результат мог принести удар в другом месте». Да будет сказано, однако, к предельной честности этой машины, что я надеялся на плен. Я хочу умереть не больше, чем ты, Эрик.
И кто-то же должен представлять людей по пришествии Морвейна! Почему не я?
Одно среди прочих соображений против: Хидеки Ивасаки. (То есть Ивасаки Хидеки; у японцев сперва идет фамилия, мы такая богатая вариациями форма жизни.) «Ия-а-а!» – закричал он, когда мы получили лобовой удар. И крик этот ворвался в мои уши через судорожный скрежет металла, через свист вырывающегося воздуха.
Потом нас накрыла тьма. Гравиполе тоже исчезло, я парил, кувыркаясь, пока не ударился о переборку и не схватился за поручень. Кровь во рту отдавала влажным железом. Когда туман перед глазами рассеялся, я увидел светившуюся голубым аварийным светом главную панель и вырисовывавшуюся на ее фоне фигуру Ивасаки.
Я узнал его по флюоресцирующему номеру на спине. Сквозь дыру в его скафандре вырывался воздух вперемешку с кровью.
У меня еще мелькнула мысль сквозь судорожные толчки пульса: да ведь нас вывели из строя! Мы не перешли на аварийный контроль, мы неуправляемы – должно быть, сгорели переключающие цепи. Мы можем лишь сдаваться. Быстро включайся в сеть и прикажи передавать сигнал капитуляции!.. Нет, сперва формально сдай командование Фенштейну на борту «Йорктауна», чтобы эскадра могла продолжать бой.
Задвигались руки Ивасаки. Умирая, он плавал перед разбитым сверхпроводящим мозгом и что-то пытался ремонтировать. Это длилось недолго. Всего несколько соединений, чтобы включилась аварийная система. Я и сам мог попробовать, и то, что не сделал этого, – вот моя настоящая измена. Но потом я бросился вместе с Мбото и Холалом ему на помощь.
Мы немногое могли сделать. Он был офицер-электронщик. Но мы могли подавать ему инструменты. В голубом свечении я видел его искаженное лицо. Он не позволил себе умереть, пока не кончил работу.
Зажегся свет. Вернулся вес, ожили экраны. Безжалостно ярко сверкали звезды, но все затмила вспышка в полумиллионе километров от нас. И: «Рог Dios! – вскричал офицер-наблюдатель. – Это же крейсер джанго! Кто-то влепил в них ракету!»
Позже оказалось, что это отличился «Эгинкорт». Я слышал, его капитан представлен к награде. Он мне благодарен?
В тот момент, однако, я думал лишь о том, что Ивасаки оживил корабль и мне нужно продолжать драться. Я вызвал врачей, чтобы оживить его самого. Он был хорошим парнем, застенчиво показывавшим мне фотографии своих детей под сакурой в Киото. Увы. В нормальных условиях, в госпитале, его бы подключили к машинам и продержали до тех пор, пока не вырастят новый желудочно-кишечный тракт; на военных кораблях такого оборудования нет.
В ушах ревели доклады, перед глазами мельтешили цифры, я принимал решения и отдавал приказы. Мы не собирались сдаваться.
Вместо этого мы прорвались и вернулись на базу – те, кто уцелел.
Мне думается, военные всегда были образованными людьми, хотя нам легче представить образ эдакого бравого вояки. Но, готовясь сражаться в межзвездном пространстве за целую планетную систему, необходимо понимать устройства, которыми пользуешься; стараться понимать соседей по галактическому дому, таких же чувствующих, как человек, но отделенных от него миллионами лет эволюции; необходимо знать и понимать самого человека. Так что современный офицер образован лучше и привык думать больше, чем средний Брат Любви.
О это Братство! Посидели бы они на занятиях у Полковника, заслужившего Лунный Полумесяц еще до моего рождения…
Солнечные лучи скользили по газонам Академии, дробились в густой листве дубов, сияли на орудии, стрелявшем еще при Трафальгаре, и падали на кометы у него на плечах.
«Джентльмены, – сказал он как-то на медленном, искаженном эсперанто, служившем предметом многочисленных шуток в наших общежитиях, и подался вперед над столом, опершись на него кончиками пальцев, – джентльмены, вы слышали немало слов о чести, достоинстве и долге. Это истина. Но, чтобы жить по этим идеалам, надо правильно оценить свою службу. Космические войска – не элита общества; не следует ожидать высочайших материальных вознаграждений или почестей.
Мы – орудие.
Человек не одинок в этой Вселенной. Существуют другие расы, другие культуры, со своими чаяниями и надеждами, с собственными страхами и огорчениями; они смотрят своими глазами и думают свои думы, но их цели не менее верны и естественны для них, чем наши для нас. И хорошо, если мы можем быть друзьями.
Но так бывает не всегда. Кто-то объясняет это изначальным грехом, кто-то кармой, кто-то всего лишь присущими нам ошибками… Так или иначе общества иногда могут вступать в конфликт. В таких случаях надо договариваться. И здесь существенна равность – равная способность уничтожать, да и другие, более высокие способности. Я не говорю, что это хорошо; я просто отмечаю это. Вы собираетесь стать частью орудия, которое дает Земле и Союзу эту способность.
Любое орудие может быть использовано не по назначению. Молотком можно забить гвоздь или разнести череп… Но то, что вы военные и подчиняетесь военной дисциплине, не освобождает вас от ответственности гражданина.
Война – не конец, а продолжение политики. Самые кошмарные преступления совершались тогда, когда это забывали. Ваш офицерский долг – долг слишком высокий и сложный для занесения в Устав – помнить…»
Вероятно, в своей основе я лишен чувства юмора. Я люблю хорошие шутки, не прочь повеселиться на вечеринке, в группе меня ценили за забавные стишки, но к некоторым вещам я не могу относится иначе, чем сверхсерьезно.
Например, к шовинизму. Я не могу выносить слово «джанго», как не мог бы выносить слово «ниггер» несколько столетий назад. (Как видите, я неплохо знаю историю. Мое хобби, да и способ коротать время среди звезд.) Это мне припомнили на суде. Том Дир присягнул, что я хорошо отзывался о Морвэйне. В трибунале были честные люди, ему сделали замечание, но, Том, ты же был моим другом. Или нет?
Позвольте мне просто рассказать, что произошло. Мы заправлялись на Асфаделе. Асфадель! (Да-да, я знаю, это целый мир с ледяными шапками, пустынями и вонючими болотами, но говорю я про тот кусочек, который мы, люди, сделали своим в те славные дни, когда ощущали себя хозяевами Вселенной.) Белоснежные горы, подпирающие васильковое небо; шумные птичьим говором долины, пестрящие цветами; маленькие веселые города и девушки… Но то был уже разгар войны; здания пустовали, скрипели на ветру двери, гулко раздавалось эхо шагов… Вечерами светили звезды, принадлежащие врагу. То и дело прокатывался гром – это эвакуировалось население. Асфадель пал через два месяца.
Мы сидели в заброшенном баре – Том и я – и, нарушая инструкции, хлестали спиртное. С тоскливым воем пробежала сбитая с толку голодная собака.
– Будь они прокляты!.. – вскричал Том.
– Кто? – спросил я, наливая. – Если ты имеешь в виду недоносков из Расквартирования, то полностью с тобой согласен. Но не слишком ли большую работу ты взваливаешь на Всевышнего?
– Сейчас не время шутить, – отозвался он.
– Напротив, больше ничего не остается, – ответил я.
Мы только что узнали о гибели Девятого Флота.
– Джанго, – яростно процедил Том. – Грязные, мерзкие извращенцы.
– Морвэйн, ты хочешь сказать, – поправил я. Я тоже был пьян, иначе пропустил бы его слова мимо ушей. – Они не грязные. Они еще щепетильнее, чем мы. Сора в их городах не увидишь. Они трехполые, выделяют клейкий пот и имеют кошачью походку, но что с того?
– Что с того? – Он занес кулак. Лицо его исказилось, побелело, лишь ярко горели лихорадочные пятна на щеках. – Они собираются завладеть Вселенной, а ты спрашиваешь, что с того?!
– Кто говорит, что они собираются завладеть Вселенной?
– Ход событий, ты, идиот!
Я не мог ответить прямо и произнес, напряженно подыскивая слова, как бывает на определенной стадии опьянения:
– Планеты земного типа встречаются редко. Их интересует то же, что и нас. Территориальные споры привели к войне. Они заявили, что их цель – сбить с нас спесь, точно так же как наша – сбить спесь с них. Но они ничего не говорили о том, чтобы сбросить нас с планет – с большинства планет, которые мы уже занимаем. Это было бы слишком дорого.
– Им стоит лишь вырезать колонистов!
– А мы бы вырезали – сколько там? – около двадцати миллиардов и у нас, и у них, – мы бы вырезали такое количество разумных существ?
– Я бы с удовольствием, – процедил Том сквозь зубы. – Эти чудовища, – добавил он шепотом, – под шпилями Оксфорда…
Что ж, для меня это будут чужаки, шагающие по земле Вайоминга, где вольные люди некогда гнали скот под щелканье бичей; для Ивасаки – демоны перед Буддой в Камакуре…
– Они образуют правительство, если победят, – сказал я, – и кое о чем мы научимся думать по-иному. Но знаешь, я встречался с некоторыми из них до войны и довольно близко сошелся – так вот, им очень многое в нас нравится.
Некоторое время он сидел не двигаясь, как будто застыв в столбняке, затем выдохнул:
– Ты хочешь сказать, что тебе наплевать, кто победит?
– Я хочу сказать, что надо смотреть правде в глаза, – произнес я. – Мы должны будем приспособиться, чтобы сохранить как можно больше… если они победят. Мы можем оказаться полезными.
Тут он меня ударил.
А я не ответил. Я просто вышел в противоестественно чудесный день и оставил его плачущим. О происшедшем мы впредь не говорили и работали вместе с подчеркнутой вежливостью.
Он присягнул, что я хотел стать коллаборационистом.
Элис, ты когда-нибудь понимала, за что шла война? Ты сказала: «До свидания» с почти невыносимой для меня храбростью, и в единственный мой за пять лет земной отпуск мы слишком НЕЛЬЗЯ, НЕЛЬЗЯ, НЕЛЬЗЯ.
Когда я уезжал, шел дождь. Земля, еще черная после зимы, грязные кучи талого снега, низкое небо, словно какая-то зловещая серая крыша, щупальца тумана, опутывающие мой дом… Но я все равно видел – очень далеко – то плато, куда собирался взять когда-нибудь сына на охоту. Мелкие капли у тебя в волосах… Я слышал журчание ручья, вдыхал влажный воздух, ощущал твое тело и жесткий комок в желудке.
Надеюсь, ты найдешь себе другого. Это может быть непросто; это будет непросто, если я тебя знаю. Ты жена предателя, но слишком чиста для этих Братьев, которые, как стервятники, будут виться вокруг. Но кто-нибудь из Космических войск, вернувшийся на ставшую незнакомой Землю…
Да, я ревную. Вот только странно – не к словам «я люблю тебя», которые ты шепнешь в темноте. А к тому, что он станет отцом Джин и Бобби. Не оправдывает ли это Друзиллу (и других, бывало), если я никогда не сомневался в твоей верности?
Однако предполагается, что я должен объяснить нечто, считающееся несравненно более важным. Дело только в том, что все это настолько просто, что я не понимаю, зачем нужен психограф.
Сферы наших интересов пересекались задолго до войны. «Пограничный конфликт» – неудачный термин; Вселенная слишком велика для границ. Они основали преуспевающую колонию на второй планете ГГС 421387, промышленность ее превалирует над всей системой. И эта планета всего в пятидесяти световых годах от Земли.
