Текст книги "Жизнь коротка"
Автор книги: Роджер Джозеф Желязны
Соавторы: Айзек Азимов,Ричард Мэтисон (Матесон),Ирвин Шоу,Пол Уильям Андерсон,Генри Каттнер,Роберт Сильверберг,Артур Чарльз Кларк,Филип Киндред Дик,Лайон Спрэг де Камп,Харлан Эллисон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 43 страниц)
Боб Шоу
ШАЛОСТЬ ДЖОКОНДЫ
Стояло промозглое январское утро, мрачное и неприятное. Телефон в моей конторе за всю неделю ни разу не звонил. Я сгорбился за столом, страдая от тяжелого похмелья, и вдруг в комнату вошла роскошная блондинка. Ее платье навевало мысли о деньгах, а то, что скрывалось за ним, пробуждало мое другое увлечение – но для этого я чувствовал себя слишком скверно.
Она положила на стол плоский пакет и сказала:
– Вы – Фил Декстер, частный пси?
Я приподнял шляпу и изобразил улыбку.
– А что написано на двери, милая?
– Там написано: «Хирургические корсеты Глоссопа».
– Убью паршивца! – проскрежетал я. – Клялся, что заменит табличку на этой неделе! Два месяца занимаю контору, и до сих пор…
– Мистер Декстер, давайте оставим вашипроблемы и займемся моими. – Она начала развязывать пакет.
Утратив инициативу, я решил вдохнуть тепло в личные отношения с клиентом.
– Чем могу вам помочь, мисс?..
– Кэрол Кольвин. – Ее изящные брови слегка поднялись. – Я полагала, что вы, пси, узнаете все без лишних вопросов.
– Сия способность не поддается сознательному контролю, – произнес я загробным голосом. – Есть силы, неподвластные простым смертным.
Здесь подобает выглядеть мрачно и торжественно; я уставился отсутствующим взглядом в круговерть вентилятора и подумал об угрозе моей бывшей секретарши подать на меня в суд за неуплату жалованья.
Кэрол осталась равнодушной. Она вытащила из пакета написанный маслом холст и положила передо мной.
– Что вы можете сказать об этой картине? – сухо спросила она.
– Неплохая копия Моны Лизы, – ответил я. – Недурно сделано, конечно, однако…
Голос мой по собственному почину внезапно затих, потому что сработали пси-чувства. Пришло ощущение большого возраста, может быть, пятисот лет, возникла размытая череда образов: красивый бородатый мужчина в средневековом костюме, гористый ландшафт с пятнами темно-зеленых растений, бронзовые скульптуры, узкие извилистые улочки древних городов… И на заднем плане этих картин, почти невидимые за их сиянием – какое-то мрачное подземелье и округлое деревянное сооружение, вероятно, часть большой машины.
Кэрол наблюдала за мной с нескрываемым интересом.
– Это не копия, так?
Я решительно поднял отвисшую челюсть.
– Мисс Кольвин, мне совершенно ясно, что картина написана самим Леонардо да Винчи.
– Значит, перед нами та самая Мона Лиза?
– Да… – ошарашенно признал я.
– Разве такое возможно?
– Посмотрим. – Я нажал кнопку на пульте компьютера и спросил: – Украдена ли из Лувра Мона Лиза?
– Ответить не могу, – мгновенно отозвалась машина.
– Не хватает данных?
– Не хватает денег. До уплаты квартальной задолженности вы не получите никакой информации.
Я сделал неприличный жест по направлению к тому месту, где, по моему предположению, должен находиться центральный компьютер.
– Да кому ты нужен?! – процедил я. – Если б Мону Лизу украли, об этом кричали бы все газеты!
– Тем более глупо спрашивать, – сказала машина.
Я убрал палец с кнопки и попытался изобразить беззаботную улыбку, проклиная минуту, когда я надумал воспользоваться электронным советчиком.
Кэрол, казалось, смотрела на меня со всевозрастающей холодностью.
– Если вы закончили, я могу рассказать, как попала ко мне картина. Или вы не хотите слушать?
Сообразив, что могу лишиться клиента, я выпрямился и принял внимательный деловой вид.
– Мой отец был торговцем картинами и имел маленькую галерею в Сакраменто, – начала Кэрол, усаживаясь в кресло и вызывая почему-то при этом у меня мысли о меде, стекающем с ложки. – Два месяца назад он умер, и дело осталось мне. Я не слишком разбираюсь в искусстве и решила все продать. Холст был спрятан в сейфе. Он может принести либо несколько миллионов долларов, либо несколько лет тюрьмы – хотелось бы знать, что именно.
– И вы пришли ко мне. Весьма предусмотрительно, мисс Кольвин!
– Начинаю в этом сомневаться. Для человека, претендующего на шестое чувство, у вас немного недоразвиты остальные пять.
Думаю, что тогда-то я в нее и влюбился. Если я получаю удовольствие от ее общества в то время, как она относится ко мне словно к умственно отсталому ребенку, жизнь будет невероятно хороша, когда я заставлю ее увидеть во мне незаурядного мужчину.
– Ваш отец упоминал про картину?
– Никогда. Поэтому мне кажется, что дело нечисто.
– Вам известно, где он мог ее достать?
– В общем-то нет. Прошлой весной от отдыхал в Италии и вернулся каким-то странным.
– Странным?
– Сдержанным, напряженным. Как будто вовсе и не отдыхал.
– Любопытно. Посмотрим, надеюсь, мне удастся уловить еще что-нибудь.
Я подался вперед и слегка коснулся шершавой поверхности. И снова воспринял сильный импульс – образы лысеющего мужчины (отца Кэрол), яркие картины городов.
– Ваш отец сперва поехал в Рим, – сказал я, – но большую часть времени провел в Милане.
– Верно. – Кэрол кинула на меня удивленный взгляд. – Кажется, у вас действительно есть кое-какие способности.
– Спасибо. Некоторые еще замечают, что у меня красивые ноги.
Шуткой, к сожалению, не смог насладиться даже я сам, так как меня отвлекла волна новых видений: темная пещера и деревянная машина круглой формы. Все было окрашено отвлекающими полутонами древних тайн.
– Однако мы не решили главный вопрос. Выходит, Леонардо рисовал Мону Лизу дважды?
– Выходит так, мисс Кольвин.
Я в некоторой растерянности уставился на картину и тут почувствовал что-то неладное, какую-то странность. Мона Лиза смотрела на меня со своей знаменитой улыбкой, точь-в-точь как я помнил по всем репродукциям, и все же какая-то деталь… Уж не эти ли пухлые гладкие руки?.. Дабы произвести должное впечатление на Кэрол, я принял задумчивый вид и попытался определить, что же все-таки вызывает у меня сомнение.
– Вы не заснули? – нелюбезно оборвала мои раздумья Кэрол.
– Конечно, нет! – оскорбленно ответил я и указал на руки Моны Лизы. – Вам не кажется, что с ними что-то не в порядке?
– Вы хотите сказать, что могли бы нарисовать лучше?
– Я имею в виду, что на картине в Лувре руки у нее сложены вместе, а здесь разведены в стороны.
– Возможно… Я же говорила, что ничего не смыслю в искусстве.
– Пожалуй, это объясняет существование двух Лиз. – Я начал развивать свою теорию. – Мастер мог нарисовать один вариант, а затем изменить положение рук.
– В таком случае, – резонно заметила Кэрол, – почему он просто не перерисовал руки?
– Э… н-да. – Я мысленно выругал себя за столь шаткие рассуждения.
– Едем. – Кэрол поднялась и стала заворачивать полотно.
– Куда?
– В Италию, разумеется. – На ее красивом лице появилось нетерпение. – Я нанимаю вас для выяснения истории моей картины. Совершенно очевидно, что вы не сможете сделать это, сидя здесь, в Лос-Анджелесе.
Я протестующе открыл рот, но вовремя сообразил, что, во-первых, по-своему она права, во-вторых, это сулит некоторую сумму денег, и в-третьих, средиземноморское солнце пойдет мне на пользу. Кроме того, во мне проснулось любопытство – та загадочная колесообразная машина…
– Ну? – привел меня в чувство бесцеремонный голос Кэрол. – Вы собираетесь что-то сказать?
Мы успели на дневной орбитальник до Рима, удачно пересели на местный скоростник и рано вечером зарегистрировались в миланской гостинице «Марко Поло».
В дороге я проголодался и воздал должное еде, которую заказали мы с Кэрол в уединенном уголке ресторана. Стаканчик бренди и хорошая сигара значительно улучшили мое настроение, и я получил удовольствие даже от кабаре, хотя большинство певцов спасали лишь новомодные горловые микрофоны. Пускай это признак возраста, но я глубоко убежден, что настоящемупевцу вполне достаточно старого микрофона, того, что цепляли с тыльной стороны зубов. И все же, учитывая, как отвратительно начинался день, мне не на что было жаловаться. Я находился в блаженно-умиротворенном состоянии, а Кэрол была потрясающе женственна в чем-то прозрачном и золотом. Кроме того, я зарабатывал деньги…
– Когда вы начнете отрабатывать свои деньги? – спросила Кэрол, сурово глядя на меня сквозь частокол свечных огней.
– Я уже делаю это, – заверил я, несколько обиженный таким ее отношением. – Мы находимся в гостинице, где останавливался ваш отец, и рано или поздно я уловлю какой-нибудь след.
– Постарайтесь уловить рано.
– Мои способности не поддаются сознательному контролю. – Я придал своему голосу басовитую звучность. – Даже сейчас, в то время, как мы здесь сидим, неосязаемая сеть моего мозга широко раскинулась в поисках…
– Да?
– Подождите. – Совершенно неожиданно в неосязаемую сеть моего мозга попалась рыбка – в виде проходящего официанта. Пси-талант подсказал мне, что в недавнем прошлом этот изящный темноволосый юноша с многоопытными глазами был связан с отцом Кэрол.
Кэрол перехватила мой взгляд и покачала головой.
– Мне кажется, вы уже достаточно выпили.
– Чепуха. Запросто еще могу проползти по прямой.
Я вышел из-за стола и последовал за официантом через двойные двери в служебный коридор. Услышав шум, он повернулся и остановился, цепко изучая мое лицо подобно скототорговцу, приценивающемуся к бычку.
– Простите, – сказал я, – мне хотелось бы с вами минутку побеседовать.
– У меня нет ни минутки, – ответил он. – Кроме того, я не понимаю по-английски.
– Но… – Несколько секунд я смотрел на него ошарашенно, затем наконец до меня дошло. Я нащупал расходные деньги Кэрол и сунул десятку в карман его белого пиджака. – Вот тебе на лингафонный курс обучения.
– Сейчас учат – не успеешь глазом моргнуть. – На лице официанта появилась хитрая улыбка. – Нужна женщина? Какая именно?
– Женщина мне не нужна.
Его лицо приобрело еще более хитрое выражение.
– Вы имеете в виду…
– Я имею в виду, что со мной уже есть прекрасная женщина.
– Ага! Вы хотите продатьженщину? Позвольте заверить вас, синьор, что вы обратились по верному адресу – у меня много связей на белом рынке.
– Я не собираюсь продавать женщину.
– Это точно? За одну только белую кожу я могу вам предложить две тысячи. Здесь не так важны женские реквизиты…
Я начал терять терпение.
– Мне нужно кое-что у тебя узнать, Марио.
Жадный блеск в его глазах немедленно сменился опасливой настороженностью.
– Откуда вам известно мое имя?
– У меня есть способы узнавать, – загадочно ответил я. На самом деле я выпалил первое попавшееся итальянское имя, пришедшее на ум.
– Писи, – процедил официант. – Вот кто вы – писи.
Я схватил его за лацканы и приподнял над полом.
– Послушай, Марио, еще одна оговорка, и…
– Вы неправильно меня поняли, синьор, – залепетал Марио. Слава богу, кажется, он больший трус, чем я. – Я имел в виду, что вы из тех писи, которые понимают невысказанные мысли.
– П-С-И, – отчетливо произнес я, отпуская его пиджак. – Запомни хорошенько.
– Конечно, синьор… Теперь скажите, в какой информации вы нуждаетесь, и я назову цену. Мои цены, синьор, вполне приемлемы.
– Но я уже заплатил тебе!
– Non capisco, – ледяным тоном сказал Марио, повернулся и пошел.
– Вернись, – позвал я.
Он продолжал идти.
Я вытащил пачку денег, и Марио, обнаруживая шестое чувство, достойное моей профессиональной зависти, немедленно поменял направление на противоположное, пока не оказался снова рядом со мной. Как будто его тянуло ко мне мощным магнитом. Тут я понял, что повстречался с человеком, способным продать родную бабушку. Впрочем, судя по его разговору, он уже сбыл с рук почтенную старушку вместе со всеми ее женскими реквизитами. Мысленно наказав себе проявлять осторожность в делах с Марио, я поинтересовался, не помнит ли он некого Тревора Дж. Кольвина.
– Помню, – кивнул Марио. Я чувствовал его растерянность и разочарование – он не представлял, на чем здесь заработать.
– А почему ты запомнил мистера Кольвина? У вас… э-э… были какие-то дела?
– Нет, ему тоже не нужна была женщина. Я только познакомил его с Сумасшедшим Джулио из Пасинопердуто, моей родной деревни.
– Зачем?
Марио пожал плечами.
– Синьор Колвин торгует картинами. Сумасшедший Джулио, у которого в жизни не было лишней лиры, пришел ко мне с идиотской историей про найденную старую картину и попросил свести его с торговцем, лучше из другой страны. Я понимал, что это пустая трата времени, но если Сумасшедший Джулио был готов платить за услуги…
– Не ты ли, часом, переводил их разговор?
– Нет. Джулио знает английский. Не очень, конечно, – для этого он чересчур чокнутый.
– Можешь проводить меня к нему?
В Марио моментально проснулись хищнические инстинкты.
– Зачем вам Сумасшедший Джулио?
– Мы договорились, что ты отвечаешь на мои вопросы, – напомнил я. – Можешь?
Марио протянул руку.
– Сто долларов, – скромно сказал он.
– Вот тебе пятьдесят… Когда поедем?
– Завтра утром я возьму у матери машину и сам отвезу вас в Пасинопердуто. Ну как?
– Идет.
Марио кашлянул.
– Хочу предупредить, что за пользование машиной будет взиматься небольшая дополнительная плата. Видите ли, моя мать вдова, и лишь сдавая внаем оставленный отцом автомобиль она может позволить себе маленькие удобства.
– Ладно.
Коря себя за чересчур строгую оценку натуры Марио, я договорился о встрече и вернулся за столик к Кэрол. Она осталась настолько довольна моими успехами, что позволила перейти на «ты». Однако надежды на дальнейшее развитие отношений рухнули, когда она потребовала лечь спать рано и врозь, чтобы на утро подняться отдохнувшими.
В номере было холодно, и я едва уснул, а ночью мучался зловещими видениями подземелья и странной, похожей на колесо машины.
Мы ждали у гостиницы минут десять, прежде чем в забрызганном грязью «фиате» подкатил Марио. То было мое первое пребывание в Италии, и под впечатлением, будто в Средиземноморье тепло даже зимой, я захватил только легкий плащ. И в то время, как розовощекая Кэрол спокойно нежилась, закутанная в шерсть и меха, я отчаянно дрожал на пронизывающем ветру.
Когда Марио увидел Кэрол, его глаза вспыхнули.
– Три тысячи, – прошептал он мне на ухо. – Больше вам никто здесь не даст.
Я пихнул его на кресло водителя и проговорил:
– Сиди тихо, жаба. Мы, американцы, не продаем своих женщин. Кроме того, она не моя.
Марио еще раз взглянул на Кэрол, а потом с презрением посмотрел на меня.
– Вы большой глупец, синьор. Эта женщина просто вопиет о любви.
– Сейчас завопишь ты, если немедленно не поедешь.
Я захлопнул дверцу, но Марио опустил окошко и протянул руку.
– Двести километров по двадцать пять центов… итого пятьдесят долларов, – заявил он. – Плата вперед.
Машина, отчаянно скрипя, двинулась с места. Кэрол плотнее запахнула пальто и бросила на меня холодный взгляд.
– Ты очень щедр с моими деньгами, – сказала она. – Эту рухлядь можно купитьза пятьдесят долларов.
Я промолчал, онемев от холода и несправедливости. Марио, казалось, вышел прямо из скабрезного фильма, но у меня было тяжелое чувство, что насчет Кэрол он прав. Возможно, как бы дико это ни казалось, она действительно жаждет ощутить над собой грубую власть мужчины… Я позволил себе долгий взгляд на как изваянные ноги Кэрол и замер в ожидании ее реакции.
– Любуйся лучше пейзажем, – отрезала она.
Плечи Марио колыхнулись – полагаю, от хихиканья. Я уставился в окно, однако пейзаж не мог приковать моего внимания, так как мы проехали два квартала, завернули за угол и остановились в темном полуразвалившемся гараже.
– Маленькая задержка, буквально минуту! – Марио выпрыгнул из-за руля и исчез под автомобилем. Через несколько секунд мы услышали пронзительный визг наподобие того, что издает бормашина. Я терпел, сколько мог, затем вылез и наклонился. Марио отсоединил провод спидометра.
– Марио! – взревел я. – Какого черта ты здесь возишься?
– Всего лишь сокращаю свои расходы, синьор.
– Что ты имеешь в виду?
– Я поклялся своей матери – честью, синьор! – что мы проедем всего двадцать километров, но заметил, что она все равно сняла показания спидометра. – В его голосе зазвучала обида. – Старая карга не доверяет даже собственному сыну! Как вам это нравится? Всякий раз я должен подводить счетчик, иначе она обдерет меня как липку!
Яростно взревев, я схватил Марио за лодыжки и вытащил из-под машины.
– Это твоя последняя возможность, – дрожа от возмущения сказал я. – Немедленно вези нас в Пасинопердуто, или сделка расторгнута!
– Хорошо-хорошо, вам незачем волноваться. – Марио украдкой оглядел гараж. – Между прочим, раз уж вы у меня… не интересуетесь наркотиками? Гаш, кока, травка?
– Здесь есть телефон? Я звоню в полицию.
Угроза подействовала на Марио быстро и благотворно. Он толкнул меня в машину, и мы сорвались с места, не отсоединив даже дрель от спидометра. Она громыхала по днищу машины, пока не оторвалась. Кэрол кинула на меня удивленный взгляд, но я знаком попросил не задавать вопросов.
В одном я был совершенно уверен. Если Марио хотя бы что-нибудь заподозрит, он ринется в наши дела с Сумасшедшим Джулио, как голодная акула, оказавшаяся в плавательном бассейне.
Поездка в отроги Альп была далека от приятной. Выяснилось, что в машине нет обогревателя. Закутавшаяся в меха Кэрол казалась далекой и высокомерной. Даже Марио молчал и не предлагал ничего противозаконного. Он вел с мрачным сосредоточением и время от времени резко крутил рулем, стараясь переехать какую-нибудь бродячую собаку. Когда через два часа мы достигли Пасинопердуто, я чувствовал себя стариком.
– Приехали, – объявил Марио, внезапно обретя голос. – И у меня есть отличная идея.
– Ну? – осторожно сказал я.
– Ферма Сумасшедшего Джулио в двух километрах к северу, и дорога там еще хуже. Вы с синьорой останетесь здесь, выпьете кофе, а я привезу вам Джулио.
Я покачал головой.
– Нет, Марио. Тыостанешься здесь, а мисс Кольвин и я поедем на ферму.
– Это невозможно, сеньор. Страховка не позволяет вести постороннему лицу.
– Машина вовсе не застрахована, – предположил я.
– Кроме того, вы не знаете дороги.
– На таком расстоянии сработают мои пси-чувства.
– Неужели вы думаете, что я разрешу незнакомцу уехать в машине моей родной матери?
– Посмотрим. – Я оглядел пустынную торговую площадь, на которой мы остановились. – Кажется, я улавливаю полицейский участок.
– Поосторожней с тормозами, – сказал Марио, освобождая водительское место. – Тянут вправо.
– Благодарю.
Я отжал сцепление, и мы медленно поехали.
– Любопытное зрелище, – заметила Кэрол. – Но ты так жестоко обошелся с бедным мальчиком.
– Если этот бедный мальчик не в мафии, то лишь потому, что для них он чересчур бесчестен, – заверил я.
Дорога вела в усыпанную валунами гористую местность, которая явилась мне в видении предыдущим вечером. В одном месте – как будто на границе владений барона – дорога пересекала остатки некогда массивной каменной стены. Слегка удивленный, что какой-то средневековый феодал мог вложить деньги в столь малопригодную землю, я обозревал окрестности с нарастающим возбуждением. Когда дорога пошла направо к уединенному строению на склоне горы, я понял, что мы достигли цели. Машину бешено затрясло на камнях.
– Вот это? – В голосе Кэрол звучало неприкрытое сомнение. – Мало похоже на место, где можно приобрести подлинник да Винчи.
– Согласен. Но могу утверждать, что пару сотен лет назад здесь происходило нечто грандиозное. – Я остановил машину, прежде чем она успела развалиться на куски. – Да Винчи долгое время жил в Милане и запросто мог приезжать сюда.
– В эту лачугу? – презрительно бросила Кэрол.
– Для этого она недостаточно стара. Нет, здесь должна быть пещера; думаю, именно там Джулио нашел картину. – Мое сердце яростно заколотилось, потому что передо мной вновь предстал загадочный механизм. На этот раз я заметил кое-что еще: по окружности машины были установлены холсты. – По-моему, там много картин.
Затянутая в перчатку рука Кэрол коснулась моего плеча.
– Ты полагаешь, это какое-то подземное хранилище?
– Не думаю… – Я замолчал, потому что из ветхого строения показалась фигура старика и стала приближаться к нам. Старик был одет в дорогой серый полосатый костюм, но все впечатление портили грязная обтрепанная рубашка и рваные кеды. Сжатая в руках двухстволка окончательно убедила меня в его дурном вкусе.
Я опустил стекло и, излучая дружелюбие, крикнул:
– Привет, Джулио! Как дела?
– Чего надо? – потребовал он. – Убирайтесь!
– Я хочу поговорить с тобой.
Джулио вскинул ружье.
Оскорбленный таким поведением, я пошел на решительный ход.
– Это насчет Моны Лизы, которую ты продал синьору Кольвину, Джулио. Мне нужно знать, где ты ее взял, и лучше скажи по-хорошему.
– Не сказать ничего!
– Слушай, Джулио. – Я вылез из машины и угрожающе подошел к нему. – Где пещера?
У Джулио отвисла челюсть.
– Как вы знать о пещере?
– У меня есть способ, – произнес я загробным голосом, уверенный, что крестьяне боятся сверхъестественного.
– Понял, – хрипло пробормотал он. – Писи.
– Пси!Запомни хорошенько!.. Ну, где пещера? Вон там? – Следуя сильному импульсу, я зашагал к темно-зеленой рощице. Джулио засеменил рядом. Кэрол, впервые не найдя, что сказать, вышла из машины и пошла за нами.
– Я находить три-четыре года назад, но сперва не трогать, – чуть задыхаясь от старания не отстать, проговорил Джулио. – Я сказать никому, без шума. Потом я думать: почему только у Искусного Марио красивое городское платье?.. Но я продать одна картина. Всего одна.
– А сколько их в пещере?
– Пятьдесят. Может быть, шестьдесят.
Я хохотнул.
– И из всех ты выбрал именно такую известную, как Мона Лиза?
Джулио остановился.
– Но, синьор, – он развел руками, – они все Моны Лизы.
Теперь уже остановился я.
– Что?
– Все Моны Лизы.
– Ты хочешь сказать, что там шестьдесят картин, и они все одинаковые?!
Джулио переступил с ноги на ногу.
– Не одинаковые.
– Чепуха какая-то… – Я посмотрел на Кэрол. Она тоже была озадачена. – Идем. Сейчас увидим.
Когда мы дошли до деревьев, Джулио шмыгнул вперед и оттащил в сторону лист проржавленного железа. Под ним оказались каменные ступени, ведущие в темноту. Мы неуверенно последовали за Джулио вниз. Рука Кэрол скользнула в мою, и я ободряюще сжимал ее, идя по мрачному коридору. Дневной свет из входа быстро таял.
Я постучал Джулио по плечу.
– Эй, у тебя есть фонарик?
– Фонарик не хорошо. Я купить один на деньги мне дать сеньор Кольвин, но мошенники не предупредить, что надо все время новые батарейки. Так лучше.
Джулио чиркнул спичкой и зажег керосиновую лампу, стоящую на каменном полу. В ее свете я увидел, что тоннель заканчивается массивной деревянной дверью. Несмотря на вес и возраст, она легко распахнулась, открывая непроглядную темень. Кэрол прильнула ко мне, и я обнял ее за талию, хотя в ту минуту мне было не до того – таинственное помещение скрывало ответы на все вопросы, занимавшие мою голову. Я почти что чувствовал посетителей пещеры полутысячелетней давности, я чуть ли не видел великого мастера, секретно работавшего над своей машиной. Величайший гений всех времен оставил здесь свой отпечаток, и эхо его присутствия заставляло смиренно трепетать души простых смертных…
– Чего вы ждать? – рявкнул Джулио и с высоко поднятой лампой вошел в подземную камеру.
Я последовал за ним и в мерцающем свете разглядел очертания округлого деревянного сооружения, напоминающего лежащее на боку колесо. Оно было большим – шагов двадцать в диаметре и высотой в человеческий рост. Под спицами колеса угадывалась система шестерен с длинным коленчатым валом. Весь аппарат сильно смахивал на карусель, только место лошадок занимали картины, обращенные лицом к центру. А там, в центре, стояло строение, которое можно было принять за изысканно разукрашенную будку с двумя маленькими отверстиями на уровне глаз.
Я с раскрытым ртом уставился на машину, а в мозгу моем рождалась фантастическая идея. Устройство действительно походило на карусель – и в то же время имело много общего с викторианской машиной «живых картинок». В моей голове, как взрыв гранаты, блеснуло озарение.
Леонардо да Винчи – обладатель самого плодовитого ума и разносторонних талантов – изобрел синематограф!
Эта машина станет колоссальнейшим сокровищем античности. Рядом с ней гробница Тутанхамона покажется пустяком – хотя бы потому, что само по себе устройство – лишь часть невероятной находки. Где обычный человек довольствовался бы оживлением рисунков или силуэтов, величайший размах Леонардо нацелил его на идеал.
Если мое предположение верно, прославленная Мона Лиза – всего лишь кадр из первого в мире кино!
Едва смея дышать, я ступил в зрительную будку и прильнул к отверстиям. Скрытые в раме линзы направили мой взгляд на еще одно изображение прекрасной флорентийской дамы. Она выглядела поразительно живой в тусклом свете; руки ее располагались гораздо выше, как будто она подносила их к шее. Знаменитая улыбка была еще более вызывающей и проказливой.
Отступив на шаг, чтобы перевести дух, я обратил внимание, что Джулио зажег другие фонари, висящие по стенам, и взялся за ручку вала.
– Разве механизм еще работает? – спросил я.
Джулио кивнул.
– Я смазывать.
Он крутанул ручку, и деревянная рама стала вращаться, сперва медленно, затем все быстрее и быстрее. Джулио махнул мне рукой, предлагая посмотреть в отверстия. При этом он улыбался ликующей улыбкой собственника.
Я тяжело сглотнул и ступил в будку. Чудо громоздилось на чудо. Сейчас я увижу воочию высший шедевр Леонардо, возвращенный к волшебной жизни, приобщусь к его великому искусству.
Преисполненный благоговения, я прильнул к смотровым отверстиям и увидел, как ожила Мона Лиза.
Она поднесла руки к вороту платья и оттянула его вниз, обнажая роскошную левую грудь. Она повела плечом, и грудь описала самый расклассический круг, который я когда-либо видел. Затем она скромно поправила платье и застенчиво сложила руки, слегка улыбаясь.
– О боже, – прошептал я. – О боже, боже, боже!
Джулио продолжал вертеть ручку, и я вновь и вновь просматривал все представление. Это была идеальная имитация реальности, чуть подпорченная маленьким рывком в начале – очевидно, отсюда Джулио вытащил картину на продажу.
– Дай посмотреть! – сказала Кэрол, дернув меня за рукав. – Мне тоже хочется.
Я пустил ее на свое место. Джулио блаженно крутил ручку, подпрыгивая, как сумасшедший гном. Кэрол с минуту безмолвно смотрела, затем повернулась ко мне с широко раскрытыми глазами.
– Я и не знала, что это возможно, – тихо проговорила она.
– Конечно же, возможно, – ответил я. – Немного потренировавшись, некоторые женщины буквально творят чудеса со своими… реквизитами. Да чего там! Отлично помню, как Фифи Лефлер…
– Я говорю о Леонардо да Винчи, – сухо оборвала Кэрол. – Я слабо разбираюсь в искусстве, но никогда не предполагала, что он мог увлекаться подобными вещами.
– Все художники одинаковы – работают на потребу богатых заказчиков. Известно, что да Винчи придумывал развлечения для знати, а многие из этих титулованных бездельников умом не блистали.
Кэрол повернулась к вращающемуся ободу.
– Сколько, по-твоему, это стоит?
– Кто знает? Здесь шестьдесят картин. Если вывезти их из Италии, можно взять по миллиону за штуку. Может быть, по десять миллионов. Может быть, миллиард – особенно за ту, где она…
– Я чувствовал,что это будет счастливый день, – раздался знакомый голос позади меня.
Я молнией повернулся и увидел стоявшего у входа Марио. В руках он держал брошенную Джулио двухстволку, и стволы ее смотрели мне в живот.
– Чего ты хочешь? – потребовал я; потом, осознав риторичность этого вопроса в отношениях с Марио, спросил: – Почему ты в меня целишься?
– Почему вы украли машину моей мамы? Почему угрожали мне полицией?
– Не надо обращать внимания на мои слова.
– Ничего не могу с собой поделать, синьор, – особенно когда говорят про шестьдесят миллионов долларов.
– Послушай! – Я шагнул вперед, но Марио остановил меня, угрожающе поведя ружьем. – Зачем нам ссориться, здесь хватит на всех. Из шестидесяти миллионов тебе достанется пятнадцать.
– Я предпочитаю иметь шестьдесят.
– Ты ведь не пойдешь на убийство ради лишних сорока пяти миллионов?! – Я посмотрел в его равнодушные глаза – и пал духом.
– К стене, все трое, – скомандовал Марио.
Мы повиновались; Кэрол прильнула ко мне. Сумасшедший Джулио попытался тоже уцепиться за меня, но был отвергнут – за минуту до смерти я имел право на привередливость.
– Так-то лучше, – сказал Марио. – Теперь я сам осмотрю товар.
Он пошел к машине, все еще вращающейся на хорошо смазанной оси, и, прикрываясь ружьем, заглянул в отверстия. Когда он наконец вышел из будки, его лицо было мертвенно-бледно. Он двигался на нас, беззвучно шевеля ртом, и я крепче прижал к себе Кэрол, ожидая выстрела.
Марио, казалось, никого не замечал. Он снял с крюка керосиновую лампу и негнущейся рукой швырнул ее в центр машины. Раздался звук разбивающегося стекла, и пламя стало лизать сухую древесину.
– Идиот! – взревел я. – Что ты делаешь?!
– Вы увидите, что я делаю. – Держа меня на прицеле, он один за другим побросал все фонари. Деревянный обод колеса ярко запылал, и я буквально почувствовал, как картины, шестьдесят моих Лиз, сморщиваются, обугливаются и превращаются в никчемный пепел.
– Псих! – перекричал я треск пламени. – Ты даже не понимаешь, что ты наделал!
– Отлично понимаю, синьор, – спокойно отозвался Марио. – Я уничтожил мерзкий порнографический фильм.
– Ты!.. – прохрипел я как бесноватый. – Но ты самый испорченный тип из всех, кого я знаю! Ты пытался обобрать меня с первой секунды нашей встречи, ты грабишь свою бедную старую маму, торгуешь женщинами и наркотиками и готов идти на убийство! Ты даже не можешь спокойно проехать по улице, не задавив собаку!
– Все, что вы сказали, правда, синьор, – с достоинством ответил Марио, – но это не мешает мне быть патриотом. Это не мешает мне преданно любить славную Италию.
– Да? Какого черта ты тут мелешь про патриотизм?
– Великий Леонардо – самая выдающаяся личность в истории. Он гордость моей родины – но скажите, синьор, что будет думать мир об Италии, когда станет известно, что бессмертный Леонардо вот так продавался? Что скажут о нации, чей благороднейший художник тратил святой гений на… – его голос задрожал от душевной боли, – на средневековых проституток?
Машина с треском развалилась, взметнув облако искр. Пещера наполнилась дымом догорающего дерева.
Марио указал на выход.
– Вот и все, можно идти.
– Разве ты не собираешься нас убивать?
– Уже не нужно. Даже если у вас не хватит ума молчать, вам никто не поверит.
– Пожалуй, ты прав. – Я с новым интересом посмотрел на Марио. – А тебя не мучает сознание, что только что ты потерял шестьдесят миллионов долларов?
Марио пожал плечами.
– Между прочим, в связи с имевшими место событиями, если вы хотите вернуться в Милан на машине моей мамочки, вам придется доплатить небольшую сумму…
Задумчиво глядя на меня, Кэрол потягивала коктейль.
