Текст книги "Генералы Великой войны. Западный фронт 1914-1918"

Автор книги: Робин Нилланс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 58 страниц)

Но даже учитывая все промахи главнокомандующего британскими войсками, беспристрастный анализ сражений при Монсе и Ле-Като не может отразиться плохо на репутации любого из генералов Великобритании. С другой стороны, если обвинять генерала Ланрезака, необходимо не забывать, что положение, в котором оказались его войска и в котором ему пришлось воевать, оказалось именно таким, о каком он не один раз предупреждал Генеральный штаб Франции. Понятно, почему армия Великобритании с гордостью вспоминает об этих своих успешных боевых действиях, однако сражения при Монсе и Ле-Като были небольшими сражениями, которые оказывали мало влияния на исход титанической борьбы, которая тогда разгоралась на Западном фронте между армиями Франции и Германии.

Френч не согласился бы с подобной оценкой, и его первое официальное донесение, написанное 7 сентября 1914 года и содержащее анализ боевых действий при Монсе и Ле-Като, содержит массу слов похвалы его армии, командующим соединениями и в особенности Смит-Дорриену:

«Мое краткое сообщение о доблестной обороне британских войск было бы неполным, если бы я не отразил в нем своей высокой оценки действий генерала сэра Ораса Смит-Дорриена. Скажу без всякого колебания, что 26 августа правый фланг руководимой мной армии не был бы спасен от поражения, если бы операциями там не руководил лично командир необыкновенно хладнокровный, бесстрашный и решительный… я не могу переоценить полководческое искусство, проявленное двумя генералами, командовавшими корпусами армии».

Это была хоть и неискренняя, но вполне заслуженная похвала. Но прошло немного времени, и Френч предпочел забыть о том, как Смит-Дорриен командовал войсками в сражениях при Монсе и Ле-Като, а в конце концов он выпустил книгу, где он полностью пересмотрел мнение о своем несчастливом подчиненном.

Пятью годами позже этот фельдмаршал издал книгу «1914», содержавшую его личные впечатления о первых месяцах войны. Написанная рукой бывшего главнокомандующего БЭС, такая книга могла бы стать бесценным документом, средством проникновения в глубинную сущность событий тех трагических дней как на фронте, так и в ставке главнокомандующего. Вместо этого единственной и главной темой книги стала жалоба на генерала Смит-Дорриена. Книга также не страдает недостатком сплетен и лжи, порочащих имя человека, который к тому времени не имел возможности защитить себя от нападок. Удары исподтишка наносятся и по фельдмаршалу Китченеру, который в 1914 году был политическим и военным руководителем Френча и который, когда книга вышла из печати, уже три года как был мертв.

«1914» – книга не только злопыхательская, но и неудачная до такой степени, что можно только изумляться – что же побудило Френча написать ее: ведь многие «факты», которые он вставил в свою книгу, с тем чтобы опорочить Смит-Дорриена, можно легко опровергнуть ссылками на его собственные донесения, на военные дневники подразделений или на воспоминания еще живых тогда очевидцев, многие из которых охотно высказывали свое мнение, чтобы донести до британской общественности представление об истинном положении вещей.

Из своей книги «1914» Френч изымает все слова похвалы, высказанные им в адрес Смит-Дорриена:

«В своем донесении от сентября 1914 года я с похвалой отозвался о сражении при Ле-Като… В силу необходимости оно (донесение) составлялось весьма поспешно и до того, как мне представилась возможность ознакомиться с докладами об оперативной обстановке, как предшествовавшей, так и складывавшейся в ходе того сражения, с помощью которых только и можно было установить истинное положение вещей… и слово в слово содержало ту оценку характера действий немецких войск в отношении II корпуса, а также складывающейся угрожающей обстановки, которую дал командующий этим корпусом…»

«1914», с. 79–80

Френч здесь не доходит до того, чтобы полностью отказаться от направленного им донесения, однако вывод из сказанного однозначен: действия Смит-Дорриена в ту пору не заслуживали похвалы, и теперь Френч намерен исправить ошибку. Его объяснение – как и почему возникла подобная ошибка – при пристальном рассмотрении не выдерживает никакой критики. С тех пор как произошло сражение при Ле-Като и до дня, когда было составлено донесение, прошло целых 12 дней… и еще пять лет до того момента, когда Френч пришел к выводу о необходимости опровергнуть большую часть содержавшегося в нем. Правда же заключается в том, что Френч не имел представления о состоянии II корпуса, когда тот вошел в Ле-Като, и Смит-Дорриен поступил совершенно верно, отказавшись исполнять приказ о дальнейшем отступлении. Подобные действия предусмотрены «Уставом полевой службы», действовавшим в то время (часть 1, раздел 12, параграф 13) и гласившим: «Если в отсутствие высшего начальства подчиненный безукоснительно следует букве данного ему приказа в тех случаях, когда обстоятельства требуют прекратить исполнение этого приказа, и если следствием этих действий является провал операции, он должен нести ответственность за данный провал».

На книгу «1914», которая была написана через пять лет после событий, якобы описываемых в ней, и которая, что довольно странно, была посвящена Дэвиду Ллойд Джорджу – человеку, у которого генералы Первой мировой войны вообще любовью не пользовались, можно было бы и не обращать внимания, если бы не одно обстоятельство. Она позволяет познакомиться поглубже со складом ума и с характером сэра Джона Френча. Если судить по его же собственным словам, можно прийти к выводу, что в своей ненависти к Смит-Дорриену он доходил до маниакально-параноидального состояния – факт, который можно проиллюстрировать рядом следующих примеров. Датированное 26 августа послание Френча к Смит-Дорриену до такой степени недвусмысленно выражает молчаливую поддержку решения последнего провести оборонительный бой у Ле-Като, что обязывает 4-ю дивизию поддержать его в этом бою.

Однако в своей книге Френч, продолжая комментировать содержание того сентябрьского донесения, пишет: «В анализах отступления из Монса более чем неоднократно заявлялось о том, что в ставке главнокомандующего в Сен-Квентине было дано какое-то, как минимум негласное, согласие на решение, принятое командующим II корпуса. Благодаря способным и преданным делу офицерам моего штаба я могу сказать, что в подобных заявлениях нет ни капли правды» («1914», с. 80). Читателям предлагается снова взглянуть на то послание Френча к Смит-Дорриену и решить самим, насколько правдиво данное высказывание фельдмаршала.

Говоря об этом послании, нужно также коснуться и вопроса времени. В книге Френч утверждает («1914», с. 82): «О том, что левое крыло моей армии ведет активные боевые действия, мне стало известно только к 8 часам утра 26 августа. К Смит-Дорриену немедленно были посланы офицеры связи штаба с безукоснительным приказом прекратить боевые действия и немедленно продолжить отступление». Это – ложь, и такая ложь, которую нетрудно опровергнуть. Ответ, который ставка направила Смит-Дорриену, тот самый ответ, который Френч позднее решил опровергнуть в своей книге, датирован 5 часами утра 26 августа, то есть за три часа до того, как Френчу якобы стало известно о решении Смит-Дорриена силами своего корпуса нанести контрудар противнику.

Затем Френч упоминает («1914», с. 84) о «плачевном состоянии войск, которые сражались при Ле-Като», совершенно упуская из виду, что это были те самые войска, которые послетого сражения прошли за два дня более 30 миль (более 48 км) и к концу второго дня провели переформирование своих батальонов. Френч знал, что это его утверждение ложно, поскольку 28 августа он сам стоял на обочине дороги на Гам и смотрел, как мимо него «со свистом и с песнями» проходят колонны солдат, а позже написал в своей книге («1914», с. 89): «Единственным вопросом, который раз за разом повторяли солдаты, было: „Когда же мы перестанем отступать и встретимся с ними лицом к лицу в бою?“ А после этого они добавляли: „Мы можем загнать их в ад“». Такое состояние солдат нельзя назвать «плачевным», но Френчу так хочется унизить Смит-Дорриена, что он зачастую противоречит сам себе.

Еще одна ложь Френча относится к приводимым им цифрам потерь. В данном случае это выглядит намеренным извращением фактов, нежели спорным заявлением, подлежащим обсуждению в открытой дискуссии. В своей книге «1914» он утверждает, что в сражениях при Монсе и при Ле-Като потери корпуса Смит-Дорриена составили «как минимум 14 000 солдат и офицеров, а также не менее 80 орудий». Это примерно вдвое больше действительных потерь, которые были понесены во время этих сражений и фактически составили 7812 человек убитыми и ранеными и 38 орудий. Несомненно, потери Первой мировой войны всегда трудно поддаются учету, но ошибки такого порядка нельзя отнести к ошибкам статистики.

В книге также много искажений того, что было в действительности. Френч заявляет, что в ночь перед началом сражения при Ле-Като «сэр Орас спросил генерала Алленби, каким, по его мнению, будет исход сражения, если он (Смит-Дорриен) останется и займет оборону на этой позиции, добавив, что его солдаты настолько измотаны, что это обстоятельство в течение некоторого периода времени не даст ему возможности снова послать их в поход». Подобная перетасовка разговора, действительно имевшего место, – характерный, как мы сможем увидеть, прием фельдмаршала – являлась частью попытки отобрать честь победителя при Ле-Като у Смит-Дорриена, отдав ее Алленби. Действительное положение дел было таким, как оно описано выше, и это подтвердил сам Алленби после выхода книги Френча из печати в 1919 году. Возвращаясь к сражению при Монсе, если верить Френчу, то не было никаких соединений германской армии, на самом деле наступавших на позиции II корпуса Смит-Дорриена. Двух армейских корпусов и кавалерийской дивизии, а также еще одного корпуса на подходе – целых шести полнокровных дивизий согласно построению германской армии просто никогда не существовало, и все сражение было превращено в вооруженное столкновение между кавалерийскими патрулями. Немало желчных насмешек направлено в адрес Смит-Дорриена и за его решение отвести войска с Монсского выступа, хотя одного взгляда на карту достаточно, чтобы понять, что эта позиция непригодна для обороны. И в таком духе написана вся книга, от страницы к странице. Читать «1914» – далеко не самое приятное занятие.

Что еще бросается в глаза и даже вызывает какой-то странный интерес, так это то, что в своей книге Френч из кожи вон лезет, превознося действия Дугласа Хейга и его корпуса. Даже несмотря на то что, как уже было показано, этот корпус принимал мало участия в сражениях при Монсе или Ле-Като, и в первые дни отступления противник мало беспокоил его в сравнении с войсками Смит-Дорриена. Идя на поводу у зависти и подозрительности в отношении Смит-Дорриена, Френч, кажется, даже не догадывался, что его настоящим противником в то время был сэр Дуглас Хейг, который каждому, кто только соглашался слушать его, сообщал, что фельдмаршал не соответствует занимаемой должности и что его вообще не следовало ставить главнокомандующим БЭС. Все это могло быть неизвестно Френчу в 1914 году, но в 1918 году, когда он сел за работу над своей книгой, он не мог не знать, что тогда думал о нем Хейг. И тем не менее, для того чтобы Смит-Дорриен выглядел неумелым и беспомощным, Хейг в книге Френча представал очень компетентным и преданным подчиненным главнокомандующего.

Публикация книги «1914» была встречена с негодованием. Сэр Джон Фортескью, выдающийся специалист по истории британской армии, с грустью написал следующие слова:

«В целом мы должны сказать, что это – книга с самой печальной судьбой из всех когда-либо написанных. Вызывает огорчение сам дух, в котором написана книга. Чтобы запятнать репутацию подчиненного, который лишен права защитить себя, автор опускается до самого неуклюжего и наиболее нелепого оговора и искажений в трактовке событий».

Последнее замечание связано с тем, что Смит-Дорриен посчитал, что он имеет право на ответ и на расследование обвинений, выдвинутых Френчем, и с этой целью обратился к премьер-министру Ллойд Джорджу – тому человеку, которому Френч посвятил книгу «1914». Ллойд Джордж отказал Смит-Дорриену и в том и в другом на том основании, что тот все еще состоит на действительной службе и поэтому не имеет права на публикацию своих воспоминаний. Поскольку фельдмаршалы в силу своего звания состоят на действительной службе пожизненно, то в таком же положении оказался и сэр Джон Френч, но это обстоятельство как-то прошло мимо внимания Ллойд Джорджа. Затем последовали публикации в «Таймс» и «Дейли Телеграф», и Смит-Дорриен снова запросил созыва комиссии с целью изучения соответствующих документов. Однако военный министр Великобритании принял решение отказать Смит-Дорриену в любой форме публичного ответа, «потому что, – как сказал он, – если мы хоть раз разрешим офицерам, состоящим на действительной службе, писать статьи в газеты, то, как мне кажется, ущерб, причиненный тем самым армии, будет просто бесконечным». Сэр Орас к этой теме больше не возвращался, однако его друзья позаботились о том, чтобы подлинное положение дел в 1914 году во Франции стало достоянием широких кругов общественности.

Мы еще остановимся на этой печальной теме, однако сейчас нам нужно вернуться на поля сражений, где в последнюю неделю августа 1914 года Британские экспедиционные силы, потрепанные в боях, но по-прежнему боеспособные, отступают на юг к Марне.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ОТ БИТВЫ ПРИ МАРНЕ ДО ПЕРВОГО СРАЖЕНИЯ ПРИ ИПРЕ, СЕНТЯБРЬ-ОКТЯБРЬ 1914

По мере того как день за днем ведение боевых действий в условиях позиционной войны принимало все более изощренные формы, мне становилось все яснее и яснее, что современное оружие предоставляет гораздо большие возможности обороняющейся стороне, чем наступающей… И в силу этого, постепенно и смутно, я начинал осознавать, что может ждать нас в будущем.

Фельдмаршал виконт Френч Ипрский (позднее 1-й граф Ипрский), по поводу битвы при Эне, «1914»

После знакомства с условиями, в которых соединения БЭС отступали из Монса и Ле-Като, необходимо хотя бы вкратце ознакомиться с общим положением дел на Восточном и Западном фронтах, особенно если учесть, что на фоне главных сражений этой все расширяющейся войны британская армия представляла собой лишь небольшую группировку, действующую на одном и ограниченном участке фронта. На Восточном и на Балканском фронтах русские и сербы действовали с такой решительностью, которая приводила в ужас немцев и австрийцев, напавших на них. Германское командование надеялось, что до падения Франции на этих фронтах не будет вестись активных боевых действий. Однако сербы наносили ощутимые потери австрийцам, а русские перешли к активным боевым действиям с такой скоростью, которой никто от них не ожидал. К 20 августа их вооруженные силы продвинулись глубоко на территорию Восточной Пруссии, и две полнокровные армии двигались на Кенигсберг.

Верховное командование незамедлительно сняло с должности генерала фон Притвица, который командовал немецкими войсками на востоке, и назначило на его место генерала Пауля фон Гинденбурга, которого для этой цели пришлось отозвать из отставки. На должность начальника штаба последний взял [25]25
  При назначении Людендорфа начальником штаба Гинденбурга мнения последнего никто не спрашивал и приказы о назначении состоялись до того, как они встретились. – Прим. ред.


[Закрыть]генерал-майора Эриха Людендорфа, офицера, имя которого стало известно после взятия Льежа. В том случае, если этим двум военачальникам не удастся быстро изменить развитие событий на востоке, Мольтке готов был отправить им на помощь крупные силы с Западного фронта, где план Шлиффена все равно уже распадался на части. Провал главного военного плана немцев все еще не был очевиден для французского командования, которое видело только то, что их План XVII гибнет под дулами немецких пушек и что их собственные армии постоянно отступают, не говоря уж о том чтобы вторгаться в пределы Германии.

Но это отступление, каким бы угнетающим оно ни было для солдат, что, не зная отдыха, шли по дорогам то под лучами палящего солнца, то под потоками внезапных гроз и ливней, оно по крайней мере позволяло французским армиям действовать как единое целое. Бельгийская армия также не понесла практически никаких потерь, и теперь она отошла на запад, в крепости, защищавшие подступы к Антверпену. Здесь ее командиры намеревались отбиваться от наступающих немцев до тех пор, пока не придет помощь от британских и французских союзников. И в целом складывающаяся картина тоже не была лишена ярких пятен. И в Эльзасе, и в Лотарингии французы отступали в упорных боях, заставляя противника сражаться за каждый метр отвоеванного пространства. В это же время генералы Рюфе и Лангль де Кари в центральной части франко-германского фронта перестраивали свои соединения для нанесения контрудара. Армия генерала Ланрезака отступала от рубежей на берегу Мааса. Корпуса БЭС, которые отступали вместе с ее левым флангом, испытывали сильное искушение найти сомнительную защиту на рубеже укреплений Мобежа. Несмотря на то что они постоянно отступали, англо-французские силы по-прежнему оставались реальной вооруженной силой, выступавшей объединенным фронтом против общего противника.

Что же касается германских армий, действовавших на западном фланге, там такого единства не было. Тот «блокирующий удар», который был нанесен Клуку в Ле-Като, спутал последнего, и, полагая, что английские войска в дальнейшем будут отступать в направлении Амьена и далее к берегу моря, тот двинул свои войска в этом направлении. Это привело к тому, что немецкая I-я армия потеряла тактическую связь со 2-й армией Бюлова справа от нее, и на стыке этих армий образовался разрыв. Этот разрыв привлек внимание генерала Хейга, и он, в свою очередь, обратил на него внимание Ланрезака. Несмотря на то что отступление продолжалось, 28 августа Хейг отправил офицера связи в ставку Ланрезака с сообщением, в котором он отмечал, что наступление армии Клука в юго-западном направлении открывает его незащищенный левый фланг, создавая удобные условия для нанесения контрудара. Хейг также обещал, что, если Ланрезак захочет нанести подобный контрудар, его 5-й армии будет оказана поддержка силами I корпуса БЭС. Поскольку Жоффр уже отдал Ланрезаку приказ атаковать Клука, французский генерал охотно согласился на предложение Хейга.

Но тут возникло неожиданное препятствие. Хейг не поставил в известность Френча об этой своей инициативе, и теперь он должен был объяснять Ланрезаку, что участие I корпуса в операции находится в зависимости от решения вышестоящего руководства. Однако Френч не дал «добро»на участие Хейга в предстоящей операции, и Ланрезаку пришлось наносить удар в одиночку. «Я в первый раз почувствовал, что здесь мы не правы, – пишет в своем дневнике лейтенант Спирс, английский офицер связи при французской 5-й армии. – До этого командование БЭС постоянно выражало свое недовольство тем, что Ланрезака невозможно заставить наступать. Теперь, когда он был близок к тому, чтобы сделать это, не нашлось такой силы, которая смогла бы побудить британские войска выступить во взаимодействии с ним».

Неприятный осадок от их первой встречи по-прежнему был жив в памяти фельдмаршала Френча, но на этот раз его решение было мотивировано приказами Китченера, которые требовали от него хорошо подумать, прежде чем принять решение «об участии в любых ударных операциях, которые будут проводиться без массированного участия французских войск и в которых вверенные вам соединения могут оказаться незащищенными перед ответным ударом».

Приятно отметить, что в последующем сражении Ланрезак руководил своей армией с большим искусством и отменной выдержкой. На стыке между его 5-й армией и 4-й армией под командованием Лангль де Кари существовал некоторый разрыв, и как только Ланрезак под Сен-Квентином направил свои полки на армию Клука, германская 2-я армия нанесла удар по правому флангу 5-й армии у города Гиз. Ланрезак бесстрашно развернул свои войска и нанес сокрушительное поражение 2-й армии в сражении, которое позже было названо «битва при Гизе». Действуя на фронте протяженностью 25 миль (40,5 км), Ланрезак смог отбросить противника на три мили (около 5 км) в глубину. Командующий 2-й германской армией генерал фон Бюлов обратился за помощью к Клуку, и тому пришлось ее оказать. Именно эти боевые действия в период 29–30 августа и вынудили генерала фон Клука оказаться от главного положения плана Шлиффена, согласно которому немецкие войска должны были повернуть на восток только тогда, когда они окажутся южнееПарижа. Вместо этого, в силу необходимости оказать помощь своему коллеге Бюлову, он повернул на восток, будучи севернеефранцузской столицы, и таким образом обнажил свой правый фланг для атак французских армий, сконцентрировавшихся теперь к югу от Марны.

Победа при Гизе изрядно приободрила Жоффра, однако время для решающего контрудара еще не пришло. Французские армии на западном участке фронта и соседствующие с ними подразделения БЭС по-прежнему не могли установить позиционного равновесия, и немецкие войска продолжали наступать, хотя теперь и с меньшей скоростью. 29 августа, пока французы сражались под Гизом, британские войска смогли получить передышку, и в этот день Жоффр нашел время нанести визит к фельдмаршалу Френчу в его новой ставке в Компьене. Целью этого визита было убедить фельдмаршала в необходимости более тесного взаимодействия БЭС с левым флангом французских войск. Жоффр покинул ставку без особой надежды на то, что главнокомандующий английской армии разделяет его точку зрения.

К 1 сентября положение англо-французских войск на Западном фронте было критическим. На восточном участке фронта немцы отразили атаки французов по всей линии франко-германской границы. В то же время правое крыло германских армий, пусть и ценой больших потерь, вынудило постоянно отступать левое крыло французских войск и оба корпуса БЭС. Теперь германские армии на этом участке фронта стремительно продвигались в южном и в западном направлениях, и, несмотря на победу, одержанную французами при городе Гиз, казалось, нет такой силы, которая смогла бы остановить их стремительное продвижение к Парижу.

Но в этой тревожной картине были и кое-какие приметы, вселявшие надежду. И французские, и британские солдаты, которые откатывались к рекам Уаза и Сомма, были измотаны. Но точно так же измотаны были и немецкие солдаты, что преследовали их. При этом, несмотря на все неистовство, с которым немецкие инженеры-путейцы пытались восстановить железные дороги в Бельгии и Франции и связать их с железными дорогами Германии, германские армии оказались оторванными от своих служб тыла. Кроме того, потери и неудачи немцев на Восточном фронте вынудили Мольтке отдать приказ о переброске двух корпусов в Восточную Пруссию, что неминуемо привело к ослаблению его сил на Западном фронте. Какое-то количество немецких войск было отвлечено на блокаду Антверпена, а также на осаду крепости Мобеж, которая не сдавалась до 6 сентября. Еще часть войск отвлекалась для охраны и для несения гарнизонной и караульной службы в каждом населенном пункте и на каждой переправе, захваченных немцами к западу от Рейна. И, таким образом, мало-помалу таяла энергия германского удара по Франции.

Удар, нанесенный 29 августа французской 5-й армией под Гизом, явился очень неприятным испытанием для немцев, и он позволил БЭС благополучно отойти и занять позиции вдоль следующего речного рубежа – реки Эны, к которой они вышли 30 августа. В этот день немецкие армии на востоке разбили русских под Танненбергом, это была одна из крупнейших побед германского оружия в той войне, и она принесла славу Гинденбургу. Но на другом участке Восточного фронта австрийцы, которые начали наступление против русских войск в Галиции и в Польше, были отброшены русскими армиями и вынуждены отступить примерно на 200 миль (примерно на 320 км), потеряв при этом 300 000 человек. И 31 августа, в то время как чаша весов на востоке склонялась то вправо, то влево, фельдмаршал Френч взорвал свою бомбу под зданием англо-французского союзничества на западе.

После того как закончилось Пограничное сражение и стали ясны масштабы немецкого вторжения, генерал Жоффр всю прошедшую неделю был занят усилением левого крыла своего фронта, которое, как это теперь стало ясно ему, оказалось наиболее слабым звеном в его стратегии. Крайнее левое положение на этом крыле занимали части БЭС. Непостоянство характера Френча и его непредсказуемое поведение отнюдь не добавляли Жоффру уверенности. Французский главнокомандующий, вполне естественно, хотел, чтобы все войсковые соединения на этом наиболее опасном фланге находились под его прямым командованием. Твердости характера ему было не занимать, и Жоффр начал формировать новую армию, ослабляя при этом правое крыло и перебрасывая оттуда части и соединения на левый фланг фронта. Формирование и командование этой новой – 6-й – армией поручалось генералу Монури, и ей предписывалось занять оборону на левом фланге линии фронта, за позициями БЭС. Формирование 6-й армии происходило севернее Парижа А между тем подразделения БЭС продолжали свое отступление под лучами палящего летнего солнца. Среди отступавших были и солдаты вновь сформированного III корпуса, который был создан на базе измотанных в боях подразделений 4-й дивизии и 19-й пехотной бригады. Командование этим корпусом 30 августа было возложено на генерал-лейтенанта Ю. Палтени.

Но как ни были измотаны солдаты британской армии, они были более чем просто готовы сражаться и дальше. Однако 30 августа Френч, убежденный, что положение на фронтах катастрофическое, поставил в известность Китченера и Жоффра о своем намерении воспользоваться полномочиями командующего отдельной группой войск и отвести БЭС в безопасный район к югу от Парижа и оставаться там до тех пор, пока его части не получат свежее пополнение, а также будут перевооружены и усилены. Только после этого он будет готов вновь ввести их в бой.

«Я не мог забыть, – писал Френч, – что 5-я французская армия начала свое отступление от Самбры как минимум за 24 часа до того, как ко мне поступили хоть какие-нибудь официально подтвержденные сообщения о том, что разработанный Жоффром план наступления больше не действует. От сокрушительного поражения нас тогда спасло только многократное превосходство в выучке нашей кавалерии, а также хорошая боевая подготовка и способность нашей пехоты совершать большие переходы… Трудно переоценить опасность ситуации, сложившейся в то время. Ни в тот день, ни в любой из нескольких последующих дней я не смог получить ни одного человека пополнения, ни лошади, ни пушки, ни пулемета, чтобы хоть как-то компенсировать понесенные потери» ( «1914», с. 94–95).

Если бы решение отвести части БЭС с линии фронта было выполнено, тогда между позициями французских 5-й и новой 6-й армий образовалась бы гигантская брешь. Объявленное Френчем решение вызвало ужас как в Лондоне, так и в Париже. Из обеих столиц в ставку главнокомандующего БЭС посыпались телеграммы, которые как от имени правительства Великобритании, так и от имени правительства Франции требовали, чтобы он отказался от подобного решения. Можно только гадать, что побудило Френча пойти на этот шаг, но ведь, подобно большинству своих солдат, он тоже был крайне утомлен. В ту пору ему уже было за шестьдесят, и целая неделя сражений и отступлений, а также сон урывками и состояние постоянного напряжения брали свое. Кроме того, его глубоко огорчало состояние возглавляемой им армии, и он отказывался верить любому факту, служившему доказательством, что его солдаты находятся в хорошем состоянии. Когда после сражения у Ле-Като и во время последующего отступления Смит-Дорриен доложил ему об удовлетворительном состоянии войск, Френч, находясь в таком настроении, конечно же, не мог не мог не упрекнуть своего подчиненного «в чрезмерном оптимизме» в присутствии всех офицеров штаба.

И само собой разумеется, Френч позднее попытался переложить вину за решение оставить фронт на Смит-Дорриена ( «1914»; с. 93). Вспоминая о совещании командиров корпусов в Компьене, которое состоялось 29 августа и на котором обсуждалось состояние БЭС, фельдмаршал пишет: «Орас Смит-Дорриен высказался в том плане, что, по его мнению, единственное, что они могут сделать, это возвратиться на базу, пройти полное переоснащение, а затем снова погрузиться на корабли и высадиться на берег в каком-нибудь подходящем месте. Я не стал даже слушать то, что было не более чем советом отчаявшегося человека». Нет никакого свидетельства того, что Смит-Дорриен говорил что-либо подобное, а в своих мемуарах он пишет, что именно Френч был тем, кто «настаивал на том, что БЭС должны продолжить отступление, поскольку в этом своем состоянии они не способны вести боевые действия». Как видно из документов, 29 августа Френч поставил в известность своего начальника штаба тыла, генерал-майора Ф. С. Робба, о том, что он намерен провести «действительное и длительное отступление в направлении на юг, обойдя Париж с запада или с востока».

В июне 1919 года, после того как книга «1914» увидела свет, Смит-Дорриен обратился с письмом к другим высшим офицерам, которые присутствовали на том совещании в Компьене. В своем письме он спрашивал, помнят ли они, чтобы он предлагал отступать до самого берега моря, и получил следующие ответы (звания отвечавших приведены по состоянию на 1919 год).

«Могу ли я припомнить, чтобы вы тогда в Компьене говорили что-нибудь, что можно было бы отнести к советам отчаявшегося человека, или хотя бы истолковать как таковые? Могу сказать вам честно, что не помню, чтобы вы делали хоть нечто подобное»

фельдмаршал сэр Дуглас Хейг

«Я помню то совещание в Компьене, но не могу припомнить, чтобы вы говорили что-либо в том плане, что единственное, что еще в наших силах, – это вернуться на базу, а затем начать все снова в каком-то другом месте»

генерал сэр Эдмунд Алленби

«У меня нет никаких сомнений в том, что на том совещании 29 августа в Компьене вы не выносили предложения вернуться на базу и провести повторную высадку. Вы имеете все основания утверждать это, так же как и то, что я никогда не встречал вас в подавленном состоянии и всегда наоборот – полным сил и уверенности»

генерал-лейтенант сэр Арчибальд Мюррей, в 1914 году – начальник главного штаба Френча

Нет никакого сомнения, что вся ответственность за данное решение, за доводы, которыми оно было продиктовано, и за беспокойство, которое оно вызвало, целиком и полностью лежит на фельдмаршале Френче. Первым, кто отреагировал на него, был Жоффр. Он тут же стал просить премьер-министра Франции Вивиани выступить с ходатайством и просить Френча «не отступать слишком поспешно или хотя бы сдерживать продвижение противника на фронте британской армии». Правительство Великобритании, ошеломленное в той же степени, что и французское, спешно отправило в Париж фельдмаршала Китченера. Сразу после прибытия в Париж военный министр на 1 сентября вызвал Френча в английское посольство для проведения срочного совещания. Встреча состоялась в присутствии посла Великобритании сэра Френсиса Бэрти, и она вылилась в еще одну перебранку.