Текст книги "Генералы Великой войны. Западный фронт 1914-1918"

Автор книги: Робин Нилланс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 58 страниц)

Наступление на Камбре застало немцев врасплох. До Марвица, которого обеспокоенные штабные вытряхнули из постели, сразу дошло, что англичане стремительно прорвали линию Гинденбурга в районе Аврикура. Не успел кронпринц Рупрехт оценить этот факт, как увидел, что немцы терпят крах на всем его южном фронте, и обратился с просьбой к Людендорфу о безотлагательном подкреплении. Последний обещал выслать дивизии, как только будет возможно, заметив при этом, что это займет по крайней мере двое суток; тем временем Рупрехт, полагал он, должен удерживать позиции, собрав все силы, какие только сможет, и по возможности начать контратаку.

Контратака казалась совсем нереальной, поскольку англичане продолжали наступление. К 11 часам 30 минутам они заняли обширный участок линии прикрытия, продвинулись на две мили на полосе в шесть миль, уничтожили три немецкие дивизии и захватили некоторое количество пулеметов и около 2000 пленных. Жители Камбре ожидали скорейшего освобождения, наступающая английская пехота, оглядывалась в надежде увидеть кавалерию. Победа, казалось, была уже в руках везде, кроме района Флескьера – хребта и деревни, – где 51-я (хайлендерская) дивизия попала в переделку.

Деревня Флескьер лежала на пике гребня, в центре линии британского наступления. С Флескьера хорошо просматривалась передовая линия, и, заняв деревню, 1-я кавалерийская дивизия могла бы вырваться к Камбре, но сперва следовало взять Флескьер. Эту задачу должна была выполнить 51-я дивизия, и было совершенно очевидно, что осуществить это можно было только под прикрытием танков. Как мы видели, хотя генерал Харпер не одобрял взаимодействие с танками, но тем не менее принял приказ использовать 70 танков, приданных его дивизии, правда, без особого энтузиазма. Танки начали свое наступление в час «X», но пехота Харпера выступила с большим отрывом, а не шла след в след за танками, как это было на всех остальных участках наступления, поэтому суть взаимодействия пехоты и бронемашин, которая заключалась в том, что последние прорывают фронт и разделываются с пулеметами противника, а первые занимают неприятельские позиции и удерживают их, начисто пропала. Харпер и его дивизия еще не освоили того, что танки и инфантерия должны действовать совместно.

Главная линия Гинденбурга была пробита танками и пала гораздо быстрее, чем этого ожидал Харпер. Дивизия должна была срочно включиться в активное наступление, но генерал решил придерживаться своего первоначального плана и отдал приказ выждать час, прежде чем атаковать Флескьер – гребень и деревню – и линию прикрытия. И пока дивизия выжидала, пока солдаты рыскали по неприятельским блиндажам в поисках еды и сигарет, к флескьерским неприятельским позициям подоспело подкрепление – германский 27-й резервный пехотный полк. Немецкая артиллерия, расположенная в мертвом пространстве за хребтом, оказалась нетронутой и открыла огонь по танкам англичан, которые переваливали через вершину гребня, оказываясь при этом без прикрытия пехоты. Одиннадцать машин было выведено из строя до того момента, как начала свои действия пехота.

Хайлендерская дивизия вновь двинулась вперед в 9 часов 30 минут. И опять танки шли далеко впереди пехоты, совершенно не подозревая о том, что в засаде на другом склоне Флескьерского хребта их поджидали пулеметы противника. Как только танки добрались до гребня, обнажив слабо бронированные днища, их встретил пулеметный огонь. Буквально за полчаса 27 танков горели или были брошены на гряде, и несмотря на то что Горные шотландцы вскоре перестреляли пулеметчиков и огонь затих, урон англичанам уже был нанесен; сразу после 10 часов атака на Флескьер остановилась. Как уже отмечалось выше, сущность танкового наступления заключается во взаимодействии танков с пехотой, поскольку по отдельности они уязвимы. Упорное нежелание генерала Харпера принять тактику ведения танкового боя обошлось для его дивизии дорогой ценой и не дало возможности генералу Бингу добиться быстрой победы в первый же день сражения при Камбре.

Позднее эту танковую бойню приписали отваге одного немецкого офицера, который якобы сам не переставал стрелять из пулемета после того, как весь расчет был убит. Сегодня это кажется неправдоподобным, но какова бы ни была точная причина, британское наступление на Флескьер провалилось. Гребень находился под огнем тяжелой артиллерии, открытым из деревни, а танки, которые могли бы пресечь обстрел, были уничтожены. Батальон немецких войск окопался среди разрушенных домов и остатков стен Флескьера и держался целый день, отбивая британскую пехоту и сделав полезное открытие, что связка гранат, брошенная под танк, обычно разрывает гусеницы.

Танки и 51-я дивизия продолжали атаковать Флескьер, однако их атаки были плохо скоординированны. Танки вошли в деревню, но поскольку пехота не пришла на помощь, они отступили. Затем атаковала пехота, но ей недоставало поддержки танков, взводы были выбиты пулеметным огнем. Харпер продолжал атаковать во фронт, а две его фланговые дивизии – 6-я и 62-я (2-я Западного ридинга), – которые могли бы предпринять фланговое наступление на Флескьер при поддержке собственных танков, были слишком заняты выполнением собственных задач. Бой за деревню продолжался целый день, но она так и осталась в руках противника. Батальон упорной немецкой пехоты и несколько орудий смогли остановить целую британскую дивизию и бригаду танков.

В других местах атакующие продвигались лучше. Организовав тесное взаимодействие танков и пехоты, IV корпус неумолимо вклинивался в линию противника, 12-я (Восточная) дивизия вскоре взяла высоты Бонави и канал Шельды на правом фланге наступления. Потери были невелики, и 55 из 76 танков все еще были в строю, когда дивизия перегруппировывалась на линии прикрытия линии Гинденбурга. 6-я дивизия, наступавшая правее Флескьера, встречала слабое сопротивление, и к 11 часам углубилась в основную линию линии Гинденбурга и захватила свой сектор вспомогательной линии. Рубежи, находящиеся позади этой линии, «Девятый лес» и Маркуэна, также были взяты, и вскоре после полудня эскадрон 5-й кавалерийской дивизии галопом отправился в атаку на деревню Нойель.

Во второй половине дня тем самым 3-я армия достигла значительных успехов. Ее передовые позиции теперь шли от Гоннелье на юге на восток до леса Латто и затем на север до Маркуэна, «Девятого леса», Нойеля, Флескьера, Гренкура и далее до Северного канала. Это составляло продвижение на 8 км на фронте в 9,5 км, и основная заслуга в этом принадлежала танкам, пробившим широкий проход в линии Гинденбурга и тем самым исполнившим все, что они обещали. Только во Флескьере все еще держались немцы, однако удерживать эту позицию далее было невозможно, поскольку британские дивизии обнимали ее с флангов. Прорыв был совершен, и задача теперь заключалась в его расширении, а для этого нужна была кавалерия.

В момент начала наступления в это утро в Фэне ожидали три кавалерийские дивизии: 1-ю, 2-ю и 5-ю. Еще две, 3-я и 4-я, находились дальше к западу, в Атье и в Брее, и по плану они должны были подойти к Фэну, когда первые три вступят в бой. Как только генералу Каванагу или генералу Бингу стал бы ясен ход развития событий, они должны были пустить в дело кавалерию. Получив известия, что наступление развивается как нельзя лучше, оба генерала тем не менее отказывались в это поверить.

Их скепсис понятен в свете результатов предыдущих наступлений британцев на Западном фронте, но его следствием стали катастрофические неудачи. Каванаг оказался не готов ввести в бой свои полки, когда получил первые рапорты, а когда из донесений стала ясна действительная картина сражения, потребовалось время на подписание и рассылку приказов. 1-я кавалерийская дивизия получила приказ выступать только в 8 часов 25 минут, и лишь спустя часа два передовые дивизионные отряды стали двигаться по направлению к Флескьеру, превратно полагая, основываясь на рапорте Королевского летного корпуса, что деревня взята хайлендерской дивизией.

Летящие по направлению к передовой кавалеристы являли собой исключительное зрелище для отрядов пехотинцев, с трудом продвигавшихся по открытой низине, однако этот кавалерийский рейд продолжался недолго. Когда до 1-й кавалерийской дивизии дошли слухи о том, что деревня Флескьер все еще удерживается противником, она резко свернула под укрытие Гран-Равина и стала дожидаться приказов о дальнейшем наступлении. Но никакого гонца не случилось, и дивизия продолжала стоять, в то время как следовало закреплять успех на широком пространстве другого склона Флескьерского гребня.

5-я кавалерийская дивизия, выступив из Фэна сразу после полудня, рысью продвигалась к Масниеру и Маркуэну – двум деревням на канале Шельды, в то время как 2-я кавалерийская дивизия, нацеленная на Маркуэн, оставалась в бездействии до 14 часов. Вина за эти гибельные отсрочки целиком лежала на командующем корпусом Каванаге, который по-прежнему находился далеко в тылу от своих передовых дивизий – в Фэне, по-видимому, не имея представления о развитии действий на фронте; он или не мог, или не желал бросить войска в наступление.

Это стало как трагедией, так и горькой ошибкой, поскольку в этом сражении кавалерия была предназначена именно для развития успеха. Теперь, когда разведывательные функции кавалерии принял на себя Королевский летный корпус, развитие успеха – прорыв сквозь брешь в оборонительной линии неприятеля с тем, чтобы посеять страх и смятение в рядах противника и расчистить дорогу для дальнейшего наступления пехоты, – было единственной причиной, для чего кавалерию собирались задействовать в этом наступлении. В этот момент такая возможность существовала, но дивизии Каванага не получили приказа разрабатывать операцию. Как писал Брайан Купер в своих «Покрытых броней: Камбре» ( «The Ironclads of Cambre», 1967): «На каждом участке фронта, где имелись возможности развития успеха силами кавалерии, она простаивала в ожидании необходимых приказов из штаба кавалерийского корпуса, а когда они отдавались, становилось слишком поздно».

Один из объектов, которые предполагалось взять, была деревня Кантен, которая имела важное значение, находясь непосредственно к западу от Камбре, между каналом Шельды и деревней Фонтен. Кантен была свободна в 13 часов 40 минут, но к тому времени, когда 1-я кавалерийская дивизия подошла к ней в 16 часов, немцы вновь заняли свои позиции и встретили наступающую кавалерию пулеметным огнем и ружейными выстрелами, вынудив передовой полк – 4-й драгунский гвардейский – отступить. Стоял ноябрь, дни были короткими, и лишь с наступлением ночи кавалерия вновь смогла выступить вперед.

Замечательная возможность была потеряна, но худшее было впереди. Лошадям нужны отдых, корм и вода, а в лежащих впереди районах воды не ожидалось. Поэтому Каванаг приказал 2-й и 5-й дивизиям отступить назад к Фэну, что они, соответственно, и сделали, а большая часть 1-й дивизии, которая дотоле грызла удила, находясь в ожидании в Гран-Равине, возвратилась с ними. Отдельные кавалерийские полки, которые сумели продвинуться вперед, вскоре вынуждены были остановиться. Для того чтобы переправиться через канал Шельды, необходимо было пройти по мостам при деревне Масниер, прежде чем немцы успеют их взорвать. Танки, идущие в авангарде войск на Масниер, опоздали: в тот момент, когда танк въехал на единственный уцелевший полуразрушенный мост, он тоже был взорван. Из подоспевших кавалерийских полков лишь одному – эскадрону Форт-Гарри-Хорс [62]62
  Fort Garry Horse – «лошади из Форта Гарри».


[Закрыть]из Альберты, части Канадской кавалерийской бригады 5-й кавалерийской дивизии – удалось переправиться через канал по пешеходному мосту и пойти в стремительную атаку, но, понеся потери в две трети состава, он возвратился в Масниер. Обособленные действия эскадрона Форт-Гарри-Хорс в суммарном вкладе кавалерийского корпуса в первый день сражения при Камбре свелись фактически к нулю.

Решение Каванага отозвать всю кавалерию к Фэну перечеркнуло все успехи, достигнутые танковыми войсками и пехотой 30 ноября, но кавалерия была не единственной, кто не оправдал надежд. Деревня Флескьер так и оставалась в руках немцев, не были взяты Бурлонский гребень и лес. Англичане не добились успеха ни на одном участке наступления ни в одном генеральном пункте плана, и было очевидно, что в сражение при Камбре придется вводить резервы. Однако факт остается фактом, что главный прорыв линии Гинденбурга, осуществленный 20 ноября, требовал закрепления силами кавалерии, которая к тому времени находилась в том же месте, что и до начала сражения. То, что последнее стало возможным, бросает тень как на Каванага, командующего корпусом, так и на Бинга, армейского командующего, которому следовало проявить больший интерес к действиям единственного своего резерва в этот критический момент битвы. 20 ноября была одержана замечательная победа, но она оказалась нерезультативной, поскольку успех не был закреплен.

В ночь с 20 на 21 ноября наблюдались активные приготовления с обеих сторон линии. Потери англичан были незначительны, всего немногим более 4000 убитыми, ранеными и пропавшими без вести, но войска нуждались в еде и питье, в снарядах и гранатах, для поддержки предстоящего продвижения на следующий день нужно было подтянуть артиллерию. Танки тоже требовали подмоги. Из 374 «боевых» танков, вышедших утром в наступление, чуть меньше половины – 179 – были выведены из строя: часть уничтожена немцами, часть имела механические неполадки, часть была пущена под откос. Неимоверные усилия были приложены к тому, чтобы вернуть большую их часть в строй, но, чтобы пополнить недостающие, пришлось перебросить в штурмовые батальоны те танки, которые в первый день были заняты проволочными заграждениями. Всем им требовались дозаправка, пополнение боекомплекта и техническое обслуживание. Экипажам некогда было отдыхать, однако осознание того, чего они достигли в этот день, заставило людей усиленно работать всю ночь, готовя успех следующего дня.

Хейг и Бинг торжествовали со своими штабами, хотя последний был озабочен тем, что позиция у Бурлонского леса не была взята, и поставил овладение Бурлоном в качестве приоритетной цели следующего дня. К этому времени, 20 часам 20 ноября, Бинг отдал приказ о следующей фазе наступления; задачи, стоящие перед 3-й армией, были ясны.

Главное, что требовалось, – продолжить натиск, чтобы не дать немцам подтянуть резерв и закрыть брешь. В свете этой задачи IV корпусу было приказано взять Бурлонский лес – по словам Бинга, это было делом «первостепенной важности», – а танкам и эскадрильям Королевского летного корпуса – осуществлять прикрытие корпуса. Тем временем III корпус захватывает линию Масниер – Борвуар – Маркуэн, при этом основным объектом был Масниер, взятие которого обеспечило бы проход кавалерии, которая смогла бы переправиться через канал Шельды. Поскольку это была самая легкая из задач, 3-я танковая бригада, приданная III корпусу, была отряжена IV корпусу. Это перемещение, однако, имело нежелательные последствия, поскольку, пересекая тыловую полосу, танки оборвали большую часть телефонных линий, связывающих штурмовые отряды с их штабами, и в критический момент это выросло в тяжелую проблему.

Немцы этой ночью пытались оправиться от злополучного дня. Три их дивизии понесли серьезные потери, огромное количество орудий было выведено из строя. В какой-то момент вечером уже отдавались приказы приготовиться к уличному бою в Камбре, но поскольку наступление англичан потеряло стремительность и не был развит успех, немцы с присущим им присутствием духа смогли установить надежную линию обороны – линию Кантен – между Муевром, Кантеном и Ривлоном, на которую в спешном порядке были брошены все резервные роты и подоспевшие батальоны. Они должны были удерживать оборону, чтобы выиграть время, поскольку было похоже, что дивизии, отосланные к Камбре, смогут прибыть не ранее 23 ноября. Ночь кончалась, и немецкие позиции становились все сильнее на всей линии: все дивизии и полки, стоящие позади Камбре, были «прочесаны» для пополнения обороны, каждый свободный солдат или орудие были посланы на передовую. Немцы рассчитывали еще на одно обстоятельство, которое могло сыграть им на руку: с наступлением сумерек 20 ноября начался сильный дождь, который продолжался почти всю ночь.

Дождь все шел и на рассвете, и весь следующий день. В результате затруднены были действия авиации и танков, это было самым неприятным, потому что прикрытие со стороны авиации и танков должно было обеспечить успех британцев в главном наступлении на Бурлонский лес. День, однако, начался с хороших известий: выяснилось, что немцы оставили Флескьер. В 6 часов 51-я (хайлендерская) дивизия вошла в деревню и перевалила через гребень по направлению к Кантену, где попала под сильный пулеметный огонь. Сражение на линии Кантен – позиции, которую кавалерия должна была занять 20 ноября, – шло весь день, но вскоре стало очевидно, что мало-мальский успех может быть достигнут, только если вытеснить немцев из Бурлонского леса, доминанты на линии Камбре, где были сосредоточены основные артиллерийские силы противника.

Генерал Харпер не стал ждать, когда будет взят Бурлонский лес. Кавалерия уже подтянулась на его фланг, и под прикрытием «Куинз Бей» (2-го драгунского эскадрона) он выдвинул 154-ю бригаду на Кантен без поддержки танков. Огонь из немецких окопов остановил Горных шотландцев, а пулеметы и артиллерия неприятеля застопорили продвижение кавалерии. Подоспевшие танки – тринадцать машин из В-батальона Танкового корпуса – быстро прорвались в деревню с сопровождавшей их пехотой и спешившейся кавалерией и быстро очистили территорию. К 13 часов Кантен пал, и к тому времени, когда танки отправились на дозаправку, было взято в плен 400 человек. Танки Н-батальона взяли деревню Фонтен, в 6,5 км от предместий Камбре, прорвавшись через линию Кантен и войдя в деревню на полчаса раньше пехоты. Пехота – Сифортские шотландцы, а также Аргайлский и Сатерлендский полк из 51-й дивизии – в должное время заняла Фонтен, но была оставлена без поддержки, поскольку оказалось, что Харпер отдал приказ прекратить наступление на линию Кантен, пока не будет взят Бурлонский лес, о чем не знали танковое командование и по крайней мере часть командиров батальонов. Ни Бинг, ни Харпер не подозревали, что это решение положит конец британскому наступлению в сражении при Камбре. От Фонтена было рукой подать до предместий Камбре, и если бы подоспела кавалерия и пустилась вперед, можно было достичь многого, но харперовский приказ ждать свернул всякое дальнейшее продвижение.

Бурлонский хребет с его лесом и деревней был ключевой позицией в сражении при Камбре. Эта важнейшая высота на поле сражения поглощала все мысли британских главнокомандующих, от Хейга до Харпера. Очистить от неприятеля Бурлонский лес 21 ноября было поручено 62-й дивизии, а в атаку должна была пойти 186-я бригада под началом бригадного генерала Р. Бредфорда, кавалера Креста Виктории, двадцатипятилетнего, самого юного генерала на Западном фронте. Бредфорду придали 18 танков для прикрытия из G-батальона и несколько эскадронов из 1-й кавалерийской бригады. Он никоим образом не возражал против танков и продолжал наступать, пока не подоспели бронемашины и их командующие не получили инструкции ведения операции.

Но даже при этом наступление развивалось плохо. Немецкие позиции, которые можно было легко взять в предыдущие дни, теперь оказывали решительное сопротивление, особенно упорное на линии прикрытия Гинденбурга у Бурлона, хотя этот участок в конце концов в одном месте был прорван. Танки вошли в Бурлонский лес, но пехота была сметена пулеметным и артиллерийским огнем и не смогла оказать им поддержку. Бригада Бедфорда продиралась вперед, но в конце концов вынуждена была окопаться и удерживать те позиции, которые успела занять, при этом основная часть Бурлонской позиции оставалась за немцами. Дальнейшее наступление пришлось отложить на следующий день, а задача становилась все сложнее.

Повсеместное наступление 3-й армии 21 ноября шло по-разному. III корпус сконцентрировал усилия в своем секторе на захвате Масниера как ступеньки к главной атаке всей линии Масниер – Борвуар – Маркуэн, шедшей вдоль русла канала Шельды. Днем шли уличные бои, и в результате к 16 часам деревня оказалась в руках у англичан. Тем временем началось выполнение основной задачи по прорыву участка шириной в одну милю на линии Масниер – Борвуар, между дорогой Камбре и деревней Кревкур, силами двух бригад из 20-й и 29-й дивизий. Наступление начало успешно разворачиваться, но затухло, поскольку неприятель открыл сильный огонь по мостам и пехота не могла перейти канал, а командующие танковых подразделений опасались, что мосты не выдержат вес бронированных машин.

Немцы, совершенно очевидно, оправились от шока танковой атаки первого дня и наловчились незаметно приближаться к танкам, когда те появлялись перед их позициями, обстреливая их плохо защищенные боковые и задние части, где броня была тоньше, бронебойными пулями. В 10 часов 30 минут неприятель предпринял первую контратаку: полк немецкой 107-й дивизии пошел в наступление на деревню Нойель. Деревня удерживалась Королевскими фузилерами Мидлсекского полка и спешившимися кавалеристами 18-го гусарского эскадрона, и после дня уличных боев, квартал за кварталом, неприятель был выбит. Немцы начали предпринимать контратаки по всему британскому фронту, и к ночи стало ясно, что удержать взятую территорию непросто, а продвигаться вперед еще труднее, чем прежде. Еще до начала битвы фельдмаршал Хейг заявил, что он готов свернуть наступление по прошествии двух суток, если наступление замедлится и нельзя будет рассчитывать на дальнейший успех. Такое решение, удерживать ли захваченное или продолжать наступление, предстояло принять, а тем временем, пока командование оценивало создавшееся положение, войскам было приказано окопаться и удерживать объекты.

Для 3-й армии 21 ноября было неудачным днем. Плохая работа штаба, задержки в получении приказов о наступлении из-за разрушенных танками телефонных коммуникаций, упорное нежелание генерала Харпера вести бой современными методами – все это привело к тому, что наступление потеряло стремительность. Пехота быстро привыкла к прикрытию танков – это касалось даже 51-й (хайлендерской) дивизии Харпера – и без него стала действовать весьма неохотно. Что до кавалерии, она очень мало сделала, и пехота считала ее бесполезным украшением, привносящим всего лишь суматоху, по крайней мере пока кавалеристы сражались верхом, хотя и отдавали должное спешившимся конникам. II корпус достиг немногого, а IV корпус и Кавалерийский корпус справились лишь с теми задачами, которые должны были выполнить в предыдущие дни. Сражение при Камбре навевало знакомые образы наступлений на Западном фронте: начальный успех, спад стремительности, тупик.

Мощь немцев неуклонно нарастала. Три свежие дивизии уже прибыли на передовую, а шесть ожидались. Кронпринц Рупрехт вытянул из 4-й армии все свободные орудия и людской состав, и если бы он мог продержаться еще один день, до утра 22 ноября, у него хватило бы артиллерии и солдат, чтобы пойти в контратаку, на короткий момент перехватить инициативу, которая пока была за Хейгом и Бингом. А им теперь предстояло решить, что делать с этим преимуществом.

Было ясно, что практически ничего нельзя предпринять на линии фронта III корпуса, где наступление натолкнулось на преграду в виде канала Шельды с разрушенными или сожженными мостами. С другой стороны, если Бурлонский гребень можно было взять, это бы подорвало линию Гинденбурга на значительном ее участке. Хейгу предстояло принять жесткое решение. Стоит ли поберечь свою армию, возвратиться к идее «рейда», прежде предложенной Фуллером и Эллисом, и отойти назад или же стоит продолжать наступление на Бурлон и попытаться что-либо выиграть там?

Поскольку Хейг отличался упрямым характером, он недолго колебался, перед тем как принять решение продолжать активные действия, но, бесспорно, прочие факторы также повлияли на его выбор. Третье сражение при Ипре закончилось, и пробиться к Пасшендэльскому гребню было трудно. Колокола Британии звонили в ознаменование победы 20 ноября, но если наступление ценой потерь закончилось бы вновь ничем, то это дало бы Ллойд Джорджу новое основание давить на своих главнокомандующих. Взвесив все это, Хейг отправил III корпус оборонять линию канала Шельды, а IV корпусу было приказано приложить все усилия, чтобы захватить Бурлонскую позицию.

Приняв такое решение к 21 часу 21 ноября, Хейг и Бинг должны были определить, как его выполнить. Первое, что требовалось, было пополнение личного состава. В резерве 3-й армии до сих пор находились три дивизии V корпуса; Хейг добился разрешения придержать две из своих штабных резервных дивизий, которые предназначались для отправки на Итальянский фронт. Соответственно, в его распоряжении оказалось пять пехотных дивизий и Кавалерийский корпус, которые смогли бы поддержать наступление IV корпуса на Бурлон. Хорошо спланировав эту операцию, обеспечив танковое и артиллерийское прикрытие, можно было добиться победы за один день.

С географической точки зрения Бурлонский гребень не был чрезвычайным препятствием. Он поднимался с северной стороны дороги Бапум – Камбре, высота нигде не превышала 50 ярдов. На вершине, на участке площадью в несколько сотен акров, гребень порос лесом, а на дальнем его склоне стояла маленькая деревушка – собственно Бурлон. Взятые по отдельности, эти три немецкие позиции – гребень, лес и деревня – не являлись серьезными преградами. Но, обороняемая решительными воинами, Бурлонская позиция в совокупности своих рубежей была поистине неприступной.

Немцы отлично понимали это и делали все, чтобы укрепить Бурлонскую позицию. Их правый сектор находился в ведении «Аррасской группы» 2-й армии под командованием генерала фон Мозера. Подразделения трех из четырех его дивизий, удерживающих правый фланг, – 107-й, 119-й и 214-й – держали оборону в Бурлонском лесу или поблизости от него. Две дивизии спешили на помощь из Фландрии, полк одной из них – 3-й гвардейской дивизии – уже находился в Бурлонском лесу и в деревне. Королевский летный корпус немало способствовал английскому наступлению, и, чтобы пресечь бомбардировки и бреющие полеты, 1-я истребительная эскадра – «Цирк» Рихтгофена – была направлена в Камбре и готова к операциям по всему Фронту, начиная с рассвета 24 ноября.

Противник придумал также новую уловку для отражения танковых атак. Эта тактика основывалась на том, что танки без пехоты легко уязвимы для огня полевой или противотанковой артиллерии и действий вражеской пехоты. Немцы знали, что танки будут возглавлять атаки британцев, и теперь приказали людям укрыться, воздерживаться от огня и дать танкам пройти, а потом встретить наступающую пехоту огнем пулеметов и таким образом отсечь танки от поддерживающей их пехоты. Затем с танками должны были разделаться специальные группы, вооруженные бронебойными боеприпасами и большими запасами гранат. Этот образ действий представлял новый шаг в развитии тактики танкового боя. Танки были предназначены для поддержки пехоты, однако сражение под Камбре, в котором танкам предстояло сыграть главную роль, показало, что сами танки нуждаются в поддержке пехоты. После Камбре британские танки и пехота действовали как взаимно поддерживающие друг друга рода войск.

Бинг предполагал наступать на Бурлон с нескольких направлений, наступление по фронту от Инши до Фонтена, причем главный удар свежей 40-й дивизии сосредоточивался на бурлонском участке. Он дал целый день на подготовку, предполагая начать наступление в 10 часов 30 минут 23 ноября после получасового артобстрела позиций противника под Бурлоном и под прикрытием дымовой завесы. В течение 22 ноября, пока танки сосредоточивались, заправлялись, ремонтировались и выдвигались вперед, а артиллерия молотила позиции под Бурлоном, положение на британском фронте значительно ухудшилось. Передовые дивизии пытались укрепить свои позиции, однако постоянные контратаки свежих немецких дивизий препятствовали им в этом, и во многих местах они были отброшены назад. Наиболее значительной потерей была деревня Фонтен, которую немцы отбили обратно днем 22-го, после того как генерал Харпер отказался прислать ее защитникам подкрепления под тем предлогом, что деревня может быть легко отбита после паления бурлонской позиции. В предстоящем наступлении главной задачей 51-й (хайлендерской) дивизии было вернуть Фонтен.

На рассвете 23 ноября Бинг готовился возобновить сражение под Камбре. Уставшая 62-я дивизия была заменена 40-й, и для поддержки их было собрано 88 танков. Три пехотных батальона 51-й дивизии с 36 танками должны были вновь взять Фонтен, тогда как остальные войска IV корпуса двигались на Бурлон и немецкие позиции выше Северного канала. Все было готово сразу после рассвета, и в 10 часов 30 минут наступление началось.

Важнейшей частью сражения под Камбре был бой за бурлонские высоты, если бы их взяли, можно было бы праздновать победу, и это несколько облегчило бы боль недавней неудачи под Пасшендэлем. Фельдмаршал Хейг также хорошо знал, что в Британии глухой ропот по поводу этого сражения перешел в рев возмущения, от которого панацея – победа. Хейг не стал бы посылать солдат в безнадежный бой только для спасения собственной репутации, но было бы противно человеческому устройству, если бы он не рассчитывал, что его собственное выживание в качестве главнокомандующего зависит от исхода наступления на Бурлон.

22 танка и хайлендеры Гордона из состава 51-й дивизии начали немедленно наступление на Фонтен. Три танка вошли в лес Ла-Фоли, однако танк «вожак» был вскоре подбит, и без поддержки огня его шестифунтового орудия остальные танки и пехота не могли взять замок Ла-Фоли в середине леса. Оставшиеся танки умчались к Фонтен, однако требование генерала Харпера, чтобы пехота держалась значительно позади их, помогло немцам отбить атаку. Танки были встречены шквалом бронебойных пуль и ливнем гранат с немецких позиций вокруг всей деревни; шестнадцать были или подбиты, или вынуждены отойти, прежде чем обороняющиеся обратили оружие против приближающейся пехоты. Наступление на Фонтен захлебнулось, однако другие 15 танков обошли деревню и привели 6-й Сифортский полк к Бурлонскому лесу. Здесь вновь разъединение танков и пехоты привело к неудаче атаки, однако солдаты Харпера весь день продолжали пробиваться к Фонтену – без результата, поскольку помимо достойного сожаления использования танков хайлендерами всюду оказывались в меньшинстве. Каждый раз в атаку направлялись не более двух батальонов, а деревню обороняли около десяти немецких батальонов.