Текст книги "Генералы Великой войны. Западный фронт 1914-1918"

Автор книги: Робин Нилланс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 58 страниц)

Гоф разбил наступление на три фазы. Во время первой войска должны были продвинуться только на 730 м, чтобы овладеть долиной Бомон-Амель и высотами вплоть до Серра, для чего требовалось прорвать три линии траншей, а в некоторых местах – четыре. Следующий бросок предстоял на большую дистанцию, от 550 до 1100 м через долину южнее Серра и в районе восточной окраины самой деревни. Овладев таким образом господствующей высотой, предполагалось провести последнюю атаку вверх по долине Анкра на Бокур. Артиллерии у Гофа было в избытке; на фронте V корпуса он мог использовать приблизительно одно тяжелое орудие на 28 м траншей и полевое орудие или гаубицу на каждые 12 м. К югу от Анкра II корпус, который должен был вести наступление вверх по долине по крутому южному склону между Сен-Пьер-Дивион (все еще находившемся в руках немцев) и Швабским редутом (захваченным 39-й дивизией за месяц до того), мог создать даже большую концентрацию артиллерии.

Планировалось, что оба корпуса начнут наступление одновременно 13 ноября – на левом фланге V корпуса 31-я дивизия XIII корпуса должна была выдвинуться вперед для защиты фланга – дневной ураганный обстрел, продолжавшийся от получаса до часа в предшествующие дни, должен был, как предполагалось, успокоить противника. Наступление в 5 часов 45 минут должно было быть поддержано мощным артобстрелом вражеских позиций, однако 25 процентов артиллерии сократило дистанцию и обрушило шквал огня в 50 м перед вражескими передовыми траншеями, чтобы замаскировать выдвижение пехоты. Затем огневой шквал должен был переноситься вперед на 90 м каждые 5 минут, а поддерживаемая таким образом пехота должна была достичь первого рубежа атаки точно через 56 минут, а второго – через час после первого. Атака 63-й дивизии на Бокур была назначена на 3 часа 20 минут после начала наступления, все доступные орудия должны были обрушить град снарядов на деревню и поддержать действия дивизии, в составе которой была одна бригада моряков, вторая – из моряков и морских пехотинцев, а третья – из армейских батальонов. В сравнении с наступлением 1 июля, которое полностью провалилось, отличие было огромное. Войска Гофа располагали внезапностью атаки на рассвете, поддержкой тяжелой артиллерии, несколькими танками и огневым валом. Вопрос заключался в том, достаточно ли этого?

Атаку, начавшуюся непосредственно перед рассветом, скрывали и одновременно затрудняли сырость и густой туман, сокративший видимость до 27 м, а также грязь, препятствующая продвижению танков. Первые волны 56-й бригады 19-й (Западной) дивизии на правом фланге II корпуса без труда вошли в немецкие траншеи и захватили первый рубеж к 8 часам, потеряв убитыми и ранеными 200 человек, захватив много пленных и уничтожив около 150 немецких солдат. Слева от нее 39-я дивизия, получившая задачу очистить склоны на южном берегу Анкра, медленно продвигалась позади огневого вала, хотя некоторые батальоны в тумане сбились с пути. Атака развивалась хорошо, и к 8 часам 30 минутам большинство частей II корпуса достигли поставленных перед ними задач при сравнительно небольших потерях по меркам Первой мировой войны – около 1300 человек, главным образом раненых. Штаб корпуса докладывал, что противник несет тяжелые потери убитыми и ранеными.

К северу от Анкра атаки V и XII корпусов представляли собой более причудливую смесь успехов и неудач. 63-я дивизия последнего из названных корпусов, не принимавшая участия ни в одной операции на Западном фронте и специально готовившаяся для этого наступления, поначалу продвигалась очень хорошо, следуя детальному графику. Войска были настроены выполнить поставленные задачи и с большим рвением развивали атаку, следуя за огневым валом. Главным героем боя стал подполковник Бернард Фрейберг, командовавший Худским морским батальоном, который во Вторую мировую войну будет командовать новозеландскими силами. [51]51
  Генерал-лейтенант сэр Бернард Сирил Фрейберг(1889–1963), кавалер Креста Виктории и ордена «За безупречную службу», позже получил титул барона. Всего за время Великой войны он был ранен 6 раз.


[Закрыть]Дважды раненный полковник Фрейберг получил Крест Виктории за свои действия в этот день, руководя наступлением своего батальона, прокладывавшего дорогу Королевской морской дивизии ко второму рубежу атаки, хотя и ценой больших потерь. Дивизия не достигла большого успеха, однако к сумеркам она глубоко вклинилась в позиции противника и ожидала подкреплений, включая шесть танков, для продолжения атаки на следующее утро.

51-я (Шотландская) дивизия слева от Королевской морской дивизии начала атаку, когда еще одна мина взорвалась под Хауторнским редутом. Дивизия атаковала силами двух бригад, и в тумане бой вскоре превратился в стычки отдельных частей, роты и взводы вступали в столкновение везде, где встречали сопротивление, упорно продвигаясь и занимая территорию. В Бомон-Амель войска вошли около 10 часов 30 минут, вклинившись в линию немецких резервов, и к середине дня деревня была в руках англичан, хотя предстояла еще большая работа по полной ликвидации сопротивления противника. Наступающие части теперь получили приказ повернуть по направлению к Серру, и эта операция продолжалась до ночи.

Две другие дивизии V корпуса (2-я и 3-я) решительно атаковали, двигаясь позади огневого вала. Сначала они продвигались довольно быстро, но затем были вынуждены фактически остановиться из-за сильного пулеметного огня, неповрежденных заграждений из колючей проволоки и непролазной грязи – она замедляла движение настолько, что даже вполне щадящий график оказался сорван. Огневой вал постепенно отодвигался, туман затруднял действия артиллерийских наблюдателей, которые в противном случае могли увидеть это и перенести огонь назад. В конце концов некоторые из наступающих батальонов сбились в тумане с пути, и атака, так хорошо начатая, постепенно вышла из-под контроля.

Войска 3-й дивизии на левом фланге V корпуса угодили в доходившую до пояса грязь и были остановлены неповрежденными заграждениями из колючей проволоки и пулеметным огнем, в результате чего атака двух ее передовых бригад полностью провалилась. Через несколько часов была предпринята попытка прекратить атаку, но некоторые подразделения, потеряв ориентацию в тумане, вклинились в немецкие оборонительные линии, закрепились и ожидали подкреплений. В 12 часов 45 минут штаб 3-й дивизии сообщил генералу Фаншейву, что атака захлебнулась и возобновление наступления на этом участке фронта не имеет шансов на успех.

Последняя атака 31-й дивизии XIII корпуса, задачей которой было прикрытие фланга V корпуса, также пошла наперекосяк, хотя командир дивизии генерал-майор Уэнлесс О’Гоуэн, офицер, видевший и гораздо более тяжелые сражения, командуя 13-й пехотной бригадой во время 2-го сражения под Ипром, не совершил никаких ошибок. Его дивизия атаковала в условленное время на фронте в 450 м и вскоре овладела передовой и частью вспомогательной линии. Но тут в дело вступила вражеская артиллерия, приступившая к ковровому обстрелу ничейной полосы, чем совершенно отрезала наступающие батальоны от резервов, и, поскольку атака 3-й дивизии справа захлебнулась, эти войска оказались изолированы. Немецкая контратака была отбита, причем противник понес потери, однако телефонные линии, соединявшие 31-ю дивизию с 3-й, были порваны. И теперь ее передовые части, обстреливаемые немцами из незахваченных траншей по фронту, оказались в ужасном положении и несли тяжелые потери. К 15 часам они вынуждены были начать отход и к 21 часу 30 минутам вернулись в собственные окопы.

Во многих отношениях наступление 5-й армии под Анкром повторяло в меньших масштабах наступление 1 июля. Атака Гофа имела успех на правом фланге, но полностью провалилась на левом. Точно так же она не была прекращена после первого дня, поскольку вечером 14 ноября он отдал приказ о дальнейшем наступлении. Однако когда копия этого приказа дошла до Хейга, который в это время был на конференции союзников в Париже, он распорядился не предпринимать никаких крупных операций до своего возвращения. Гоф проигнорировал это указание, и Бокур был взят в тот же день, наступление на деревню возглавлял неутомимый полковник Фрейберг.

Хейг хотел теперь остановить все наступательные действия, однако Гоф и его корпусные командиры убедили его, что достаточно одного последнего удара, чтобы очистить долину Анкра от неприятеля. Хейг неохотно позволил им продолжать. Его противодействие заставило, однако, Гофа пересмотреть свой план, и в конце концов он остановился на более скромных задачах наступления на 18 ноября, приказав II корпусу оказывать нажим вдоль долины Анкра по левому берегу. Пошел снег, и это облегчало дело, потому что грязь замерзла, но войска готовились к наступлению в ужасных условиях. Атака началась в 6 часов 10 минут утра 18-го, и в результате удалось перенести британскую линию за Бомонт-Амель и несколько далее, образовав небольшой выступ за Бокуром. Здесь немцы держались стойко, и сражение за Анкр угасло, добавив 23 274 потерь к общему счету потерь на Сомме. Успехи первого дня померкли, как часто прежде, ввиду потерь в последующих атаках, которым не хватало внезапности, артиллерийской поддержки и тщательного планирования, которыми отличалось первое наступление.

Окончательный результат битвы на Сомме дает мало утешения защитникам генералов Великой войны. При сравнении с предполагаемыми достижениями только за 1 июля это сражение, продолжавшееся четыре с половиной месяца, принесло мало пользы при огромных потерях. Никакого прорыва достигнуто не было, и баланс Соммы намного перевешивают эти жертвы.

Английская армия продвинулась вглубь примерно на 10 км по приблизительно тридцатикилометровому фронту и через четыре с половиной месяца захватила большинство, хотя и не все, целей, которые предполагалось взять в первый день. Англичане, войска доминионов и других частей империи приобрели большой опыт этого нового типа войны, ввели множество тактических новшеств и улучшили боевое применение всех видов оружия и уровень командования, не считая введения и испытания изобретения, потенциально дававшего победу в войне, – танка.

Они также перебили хребет огромной немецкой полевой армии, убив огромное число превосходных офицеров и старших унтер-офицеров, от которых в значительной степени зависела германская военная машина. Провал наступления под Верденом также привел к отставке генерала фон Фалькенгайна, который был уволен с поста начальника германского Генерального штаба в конце августа. Его сменил грозный генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург, который вместе со своим еще более грозным начальником штаба генералом Эрихом Людендорфом поспешил оставить Восточный фронт, и уже в начале сентября они инспектировали Западный фронт. С этого момента Людендорф в качестве генерал-квартирмейстера эффективно руководил военными усилиями Германии.

Питер Симкинс, ведущий историк Королевского Военного музея в Лондоне, отмечает, что немецкие генералы также не покрыли себя профессиональной славой во время сражения на Сомме:

«Британский генералитет показал себя не с лучшей стороны на Сомме, а различие в подходах Хейга и Роулинсона, совершать ли глубокий прорыв или ограничиться серией коротких атак с удержанием позиций, следовало устранить заранее. Потери доказывают тяжелейшую вину британских генералов, однако рассмотрим немецкие потери и их причины. Эрих Фалькенгайн отдал приказ о том, что любая потерянная позиция должна быть немедленно возвращена путем контратаки, „не считаясь с потерями вплоть до последнего человека“. Фон Бюлов, командовавший 2-й армией, также требовал жертв, говоря, что англичане должны „прокладывать себе путь в немецкие позиции только через груду тел [немецких солдат]“. Эти приказы и то рвение, с которым они исполнялись, окончательно обескровили немецкую армию на Сомме. Капитан фон Гентиг, офицер штаба гвардейской резервной дивизии, называл сражение на Сомме „грязной могилой немецкой полевой армии“».

Что касается британских генералов Хейга, Роулинсона и Гофа, то их действия на Сомме можно считать вполне адекватными. Попытки прорыва провалились, а борьба на истощение, которая пришла им на смену, могла в лучшем случае кончиться вничью. Основная заслуга, если здесь есть небольшая заслуга, принадлежит Роулинсону за его ночную атаку 14 июля и за понимание того, что, поскольку прорыв был очевидно невозможен, мелкие наступательные операции с удержанием позиции были единственной реалистической тактикой. Со своей стороны Гоф, кажется, приобрел несчастную привычку расточать войска и приводить в замешательство своих старших офицеров. Общим недостатком английских старших командиров, однако, была неспособность остановить сражение, когда основные преимущества были достигнуты или когда цена продолжения баталии становилась непомерно высока. Попытка усиливать натиск на укрепленные позиции приводила только к дальнейшим потерям среди атакующих войск. Поскольку ровно то же происходило в 1915 году, некоторые уроки должны были бы быть извлечены из этого несчастного года, в первую очередь главнокомандующим генералом Хейгом.

Действия Хейга в сражении на Сомме были отражением его характера. С одной стороны, он был суровым и непреклонным, что побуждало его к продолжению наступления. С другой стороны, будучи оптимистом, генерал верил, что достаточно еще одного удара, и германская армия будет уничтожена как боевая сила, что победа у него в руках, хотя ее и не удается чуть-чуть ухватить за хвост. Хейг гнал своих людей в наступление на Сомме и еще упорнее гнал их вперед под Пасшендэлем. Хотя оба сражения внесли значительный вклад в сокрушение германской военной машины, это не было главной целью ни одной из операций; скорее это принималось в расчет позднее для оправдания потерь. И все же, несмотря на все сказанное, Хейг сохранял популярность в войсках и большинством командующих считался единственным человеком, который мог принести победу армии союзников.

Главный урок 1915 года и общий фактор во всех сражениях на Сомме состоял в том, что хорошо спланированное и поддержанное наступление – особенно если эта поддержка включает обильное применение артиллерии, а позднее танков – может достичь полезных результатов при (по меркам Великой войны) относительно небольших потерях, по крайней мере на начальных стадиях. Сражения редко развиваются так, как планировалось, и английские генералы не должны были бы удивляться, что их атаки не достигают одинакового успеха по всему фронту наступления. Кроме того, существовала естественная тенденция форсировать наступление, особенно если исход его был неясен, в надежде, что еще одна попытка позволит склонить на свою сторону чашу весов, что оправдывало, таким образом, огромные потери.

Однако тактика продолжения операции редко приносила успех на Западном фронте. Если первоначальное наступление проваливалось или спотыкалось, любые попытки возобновить его в лучшем случае оканчивались другим таранным ударом с гораздо большими потерями. Все наступления Хейга включали стратегический элемент; он мечтал о прорыве, возвращении к мобильной войне, возможности абсолютной победы – но Хейг был тогда главнокомандующим. Роулинсон, находившийся в менее ответственном положении, не ставил перед собой таких честолюбивых целей и склонялся к тактике локальных атак и удержания взятых позиций, атак, которые позволяли вклиниваться в неприятельские позиции и подрывать его силы. Гоф – «человек Хейга» до глубины души, пытался сделать прорыв, тогда как тактика мелких атак с удержанием позиций представлялась оптимальным решением, и только терял при этом людей.

Хейгу не удалось совершить прорыв в Бапуме, и затем с 1 июля, или точнее – с 15 сентября, характер сражения на Сомме изменился в сторону тактики Роулинсона. Его тактика локальных атак с удержанием позиции лучше подходила как театру войны, так и требованиям генерала Жоффра вести войну на истощение. Превращению наступления на Сомме в борьбу на истощение способствовали распоряжения, отдаваемые немецкой армии Фалькенгайном, о том, что каждая пядь земли должна удерживаться, а всякая потерянная территория немедленно отбиваться контратаками. Таким образом, обе армии на Сомме разбились на части.

Справедливо будет сказать, что британская армия овладела на Сомме своим ремеслом. К концу войны это была лучшая армия на Западном фронте, однако цена обучения была непомерно высока. Цифры потерь в этом сражении все еще дискутируются, однако наиболее общепринятые «округленные величины» помогают вчерне свести баланс приобретений и убытков – сумма выходит столь значительная, что все споры об ошибке на несколько тысяч в ту или иную сторону выглядят жалкими.

Общее число потерь воюющих сторон во всей битве на Сомме оценивается в 1 300 000 человек – британцев, французов и немцев, убитых, раненых, пропавших без вести и взятых в плен. Британская доля в этой катастрофе, включая потери австралийцев, канадцев, южноафриканцев и новозеландцев, доходит приблизительно до 400 000 человек. Большинство «пропавших без вести» на самом деле были убиты, и их имена должны значиться в списках тех, чья «могила неизвестна», в грандиозном мемориале в Тьепвале и повсюду на полях Великой войны: канадцев в Вими, австралийцев в Виллер-Бретоно, новозеландцев в лесу Полигон, а южноафриканцев в Дельвильском лесу. В целом в ходе Первой мировой войны число «без вести пропавших» на Западном фронте было почти равно числу «заведомо убитых», у которых были могилы и надгробия.

Число действительно убитых было, как обычно, значительно меньше общих цифр потерь. Генерал-майор сэр Фредерик Морис в биографии генерала Роулинсона (1932) подсчитал, что общее число убитых и пропавших без вести в германской армии на Сомме насчитывает 164 055 человек – цифра, сообщенная Имперским архивом. Соответствующий том британской «Официальной истории», опубликованный в 1938 году, исчисляет общие потери германской армии от 660 000 до 680 000 человек (некоторые считают, что потери были гораздо меньше, около 437 000 человек), а англо-французские общие потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести – 630 000 человек. Французские потери убитыми и ранеными составили 50 756 человек, британские – 95 675. Гораздо больше было раненых, однако 83 процента британских раненых после выздоровления возвращались в свои части. Даже если допустить ошибку, эти цифры ужасают.

Французы потеряли на Сомме около 200 000 человек, если прибавить к этому потери, которые они незадолго перед тем понесли в сражении под Верденом, а официально они составили 377 231 человек, в том числе 162 308 – убитыми, и приблизительно равны потерям Германии в этом сражении. Это означает, что если немецкие потери на Сомме – около 600 000 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести – приблизительно равны общим англо-французским потерям, баланс для двух сражений приблизительно сходится.

Иными словами, жестокая бойня 1916 года не принесла ровно никаких результатов. Территориальные приобретения были невелики, и бои на истощение, к которым так стремился Фалькенгайн под Верденом, а Жоффр – на Сомме, убили столько же их собственных солдат, сколько и вражеских. Если бы борьба продолжалась тем же способом, Великую войну выиграл бы последний солдат, оставшийся в живых.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
ГЕНЕРАЛЫ И «СЮРТУКИ», НОЯБРЬ 1916 – АПРЕЛЬ 1917 ГОДА

С этого времени следует принимать в расчет растущее различие во взглядах Ллойд Джорджа и генералов Хейга и Робертсона.

Бригадный генерал сэр Дж. Э. Эдмондс, Военные операции во Франции и Бельгии, 1916 год, том II

Зима 1916–1917 годов в Северной Франции и Фландрии выдалась исключительно суровой, началась рано и продолжалась долго. Последние бои во время сражения на Сомме в ноябре 1916 года проходили уже в метель, а когда канадцы двинулись на гребень Вими в апреле 1917 года, им пришлось вынести град и снег. Пока солдаты несколько месяцев страдали и терпели тяготы в своих мокрых, промерзших траншеях, сражение на Западном фронте продолжалось, и список потерь ежедневно увеличивался.

Эта война, начавшаяся летом 1914 года, при всеобщей уверенности, что она «закончится к Рождеству» и что солдаты «вернутся домой до листопада», продолжалась уже более двух лет, и потери убитыми, ранеными и пропавшими без вести (которые обычно также были убиты) исчислялись уже миллионами. Все мысли дома и вовне по обе стороны линии фронта все больше были о том, как бы завершить эту ужасную войну, поскольку становилось все более и более очевидно, что ценой продолжения борьбы станет непомерная бойня.

Неудачи командиров и штабов, ужасающее воздействие новейших технологий и современного оружия, недостаток подготовки, боеприпасов и снаряжения были только орудиями катастрофы, и, по мере того как армии обучались ужасным методам новой войны, эти первоначальные проблемы, как правило, постепенно решались. В результате орудия убийства становились только более эффективными. Основной причиной этих бесконечных страданий были не пушки или снаряды, не газ, не гранаты и не мортиры, но сама война. Поскольку стало очевидным, что этот мировой конфликт не может быть выигран, его было необходимо завершить. Вопрос состоял в том, как и на каких условиях?

Эти мысли были не новы. Усилия по предотвращению и прекращению войны начали предприниматься до того, как прозвучали первые выстрелы, и продолжались с тех пор непрерывно, в том числе подобные инициативы предпринимали римский папа и Соединенные Штаты, однако для примирения не было оснований, поскольку противоборствующие стороны не могли прийти к согласию относительно того, кто начал войну и кто должен понести за это наказание, или на самом деле – ради чего они действительно воюют.

Большая часть Европы винила Германию, и особенно кайзера, однако немцы не верили, что это они начали войну, и продолжали оспаривать это обвинение даже на Версальской мирной конференции в 1919 году, где представители Германии отказались утвердить 231-й параграф договора, который обязывал их страну принять на себя всю ответственность «за ущерб и убытки, причиненные союзникам и присоединившимся к ним правительствам вследствие войны, начатой против них агрессией Германии и ее союзников».

И хотя Германия отвергла это обвинение, последующее исследование профессора Франца Фишера, проведенное в кайзеровских архивах, показало, что Европа по большому счету была права. Милитаристская Германия, где накануне 1914 года господствовали юнкеры и армия, действительно планировала агрессивную войну против Франции и России, в которой Бельгия и, возможно, Голландия, а равно и громадные пространства России предполагалось опустошить и захватить. У всех европейских стран были мобилизационные планы, и многие французские генералы и политики мечтали о возвращении Эльзаса и Лотарингии и реванше за поражение от Пруссии в 1870 году; однако только Германия располагала мобилизационными планами, исполнение которых неизбежно приводило к развертыванию завоевательной войны. Фактор времени, существенный для плана Шлиффена, делал германскую мобилизацию не оборонительным мероприятием, а решительным шагом к началу тотальной войны.

Потеря ежегодно миллиона человек, однако, отягощала души даже в Берлине. Захват Бухареста центральными державами в декабре 1916 года (когда Румыния вступила в войну на стороне держав Антанты) позволил германскому канцлеру Теобальду Бетман-Гольвегу высказать мысль о том, чтобы кайзер и Верховное командование предложили мир державам Антанты без намерения показать свою слабость. Генералы и адмиралы не возражали, первые – потому, что знали, что нанесли французам и англичанам больший урон, чем потерпели от них, вторые – потому, что в случае, если бы этот мирный план был отвергнут, канцлер не мог бы далее противодействовать неограниченной подводной войне, которую германские адмиралы рассматривали в качестве единственного надежного средства выиграть войну. Некоторые германские военачальники, особенно Гинденбург, хотели завершения войны, поскольку знали, что потери под Верденом и на Сомме нанесли смертельный удар германским армиям и продолжение войны в таком масштабе может иметь только один исход. На конференции в Плесе в январе 1917 года Гинденбург сказал: «Дела не могут идти хуже, чем сейчас. Эта война должна быть завершена любыми способами и как можно скорее». Это была чистая правда, однако, если Германия и хотела мира, выставляемые ею условия не давали шансов на его достижение.

Страны Антанты без сожаления отвергли предложения Германии, поскольку условия мира были возмутительны. В обмен на прекращение огня Германия требовала передачи ей Бельгийского Конго и французской промышленной области Бри-Лонжи. Германия соглашалась на восстановление Бельгии, однако она должна была находиться под германским влиянием; более того, бельгийцы должны были отдать Германии Льеж. Германия, разумеется, должна была удержать Эльзас и Лотарингию. Границы Австрии должны были быть исправлены, и в них включались некоторые богатые области Италии, кроме того, к Дунайской монархии отходила Сербия. Подобные условия перечислялись на нескольких страницах. Их целью было доставить Германии за столом переговоров все, чего она могла приобрести или удержать только ценой огромных потерь на поле боя.

Позиция Германии состояла в том, что война была для нее вынужденной ввиду «окружения» ее территории агрессивным союзом, включающим Францию, Россию и Великобританию, и есть основания верить или по крайней мере принимать в расчет этот аргумент. В конце 1916 года у Германии не было настоятельных причин искать мира любой ценой. Если бы мир был предложен для прекращения бойни, переговоры начались бы с большим перевесом в пользу Германии – отсюда этот ошеломительный список требований.

Державы Антанты были не менее непреклонны. Франция настаивала никак не меньше чем на возврате Эльзаса и Лотарингии и репарации для возмещения убытков, понесенных ею во время войны. Британия вступила в войну для обеспечения нейтралитета Бельгии и для того, чтобы сразить потенциального морского агрессора, прежде чем он станет слишком сильным. Восстановление независимости Бельгии было минимальным требованием Великобритании, но, кроме того, должен был быть разрушен немецкий флот, поскольку продолжение его существования угрожало господству Британии на море.

Эта угроза по-прежнему существовала не только потому, что немецкие подводные лодки наносили тяжелый урон британскому торговому флоту, они также наносили чувствительные удары и по военно-морским силам. Даже британский надводный флот действовал не слишком успешно. В Ютландском сражении в мае 1916 года Королевский военно-морской флот хотя и одержал, как утверждалось, стратегическую победу над Императорским морским флотом Германии, на самом деле потерпел тактическое поражение. Британцы потеряли 6000 человек, три линкора, три тяжелых крейсера и восемь эсминцев, в то время как потери Германии составили один линейный корабль, один тяжелый крейсер, три легких крейсера, восемь эсминцев и около 2500 человек.

Однако, несмотря на то, что если не считать нескольких вылазок, после Ютландского сражения немецкий флот провел остаток войны в портах, Королевский британский флот, столетиями господствовавший на море, потерпел крупную неудачу, и ему еще только предстояло найти эффективные средства борьбы против растущей угрозы, которую представляли собой подводные лодки. Блокада союзниками – главным образом англичанами – германских портов постепенно удушала немецкую экономику и обрекала ее население на голод, однако немецкие подводные лодки смогли изменить положение, не в последнюю очередь потому, что первый лорд Адмиралтейства просто отказался ввести систему конвоев для британских и союзных судов.

Если принять в расчет все эти факторы, понятно, что наиболее вероятным результатом любых мирных переговоров был тупик: несмотря на то что все великие державы выражали желание мир, ни одна из них не желала даже думать об уступках, необходимых для его заключения. Как мы видели, сложная система взаимосвязанных договоров и союзов способствовала быстрому распространению войны в 1914–1915 годах. Теперь, по всей видимости, без всеобщего согласия мир был невозможен, поскольку обе группировки приняли соглашение, что сепаратные договоры о мире с какими-либо воюющими странами даже не рассматриваются.

Кроме того, в случае полной победы победителей ожидала богатая добыча. Италия, которая несмотря на то что состояла в Тройственном союзе с Германией и Австрией, в августе 1914 года выбрала нейтралитет и в конце концов вступила в войну на стороне Антанты – только против Австро-Венгрии – в мае 1915 года. Итальянцы надеялись на территориальные приобретения в Тироле и на Адриатическом побережье в случае возможного расчленения Австро-Венгерской монархии после войны или в том случае, если новый император Карл, который взошел на трон Габсбургов после смерти Франца-Иосифа в ноябре 1916 года, окажется менее преданным германско-австрийскому союзу.

Прочие страны – Греция, Сербия, Болгария, Румыния, Великобритания, Франция и Россия – претендовали на различные части Османской империи, которая находилась на грани распада уже перед войной. Со своей стороны, Германия хотела укрепить восточную границу за счет России и Польши, кроме того, она желала приобретений за счет Франции и Нидерландов, а также новых колоний в Африке и на Тихом океане. Австро-Венгрия мечтала раз и навсегда разделаться с Сербией и нанести удар по надеждам националистов на Балканах вообще. Война оказалась продолжительнее и привела к большим жертвам, нежели рассчитывали все эти страны. После такой бойни неужели победа могла остаться просто мечтой, а все усилия пойти прахом?

Единственной страной, безоговорочно призывавшей к миру, были Соединенные Штаты. Под руководством президента Вудро Вильсона США держали строгий нейтралитет, и даже потопление пассажирского лайнера «Лузитания» немецкой подводной лодкой, повлекшее большое число жертв среди американцев, в мае 1915 года не заставило его отказаться от этой политики. В январе 1916 года Вильсон направил в Европу своего близкого друга и политического советника полковника Эдварда Хауса в качестве личного посланника, чтобы выяснить, каковы шансы на заключение мира. Хаус обстоятельно объехал столицы всех воюющих стран, переговорил с лидерами всех влиятельных политических партий и доложил в Вашингтон, что он не видит почвы, на которой Соединенные Штаты могли бы успешно выступить с мирными инициативами.

В конце 1916 года, переизбравшись на второй срок, Вильсон сделал новую попытку в надежде, что страшные потери под Верденом и на Сомме изменили настроение воюющих сторон. Он также распорядился не предоставлять впредь каких-либо кредитов ни одной из воюющих стран, что едва не привело к экономическому кризису в Великобритании, которая была главным банкиром Антанты. Полковник Хаус заставил обе стороны сформулировать свои цели в войне, однако при этом выяснилось, что Центральные державы убеждены, что страны Антанты клонятся к упадку, и отказывались от переговоров; в то же время французы не шли на какие бы то ни было переговоры до тех пор, пока Эльзас и Лотарингия не будут возвращены Франции.