Текст книги "Генералы Великой войны. Западный фронт 1914-1918"

Автор книги: Робин Нилланс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 58 страниц)

Энтузиазм добровольцев на местах подогревался обещанием, что те, кто вместе пришли в армию, будут служить и воевать тоже вместе. Таким образом желание оказаться в одном строю с людьми из своего круга послужило дополнением к тому взрыву патриотизма, который охватил все страну, и национальная трагедия стала набирать обороты. В каждом городе страны, но особенно в промышленных городах и поселках на севере – в Бернли, Шеффилде, Бредфорде, Эккрингтоне, так же как и в Бристоле, Белфасте, Глазго и в Лондоне, – в сотне городов, городков и городишек, больших и маленьких, местное мужское население толпами вступало в армию… и зачастую люди приходили на призывные пункты не по одному, а группами, вместе с друзьями или товарищами по работе.

Футболисты и регбисты прекращали свои игры по графику зимнего сезона и целыми командами шли в местные призывные пункты, чтобы пойти в армию целым отделением или взводом. Рабочие заводов и фабрик сразу всей сменой записывались на воинскую службу, и служащие одновременно оставляли свои конторы, чтобы вместе поступить в армию и отправиться на войну. Так поступили на воинскую службу четыреста штатных сотрудников «Хэрродс», а после того как они приняли решение в полном составе пойти добровольцами в армию, работники поместья Берхэм в графстве Букингем получили от владельца поместья вознаграждение в 10 фунтов каждый. Так формировались взводы, роты и целые батальоны, и независимо от своего воинского звания каждый знал, зачем он пошел в армию, и старался не забывать об этом. Теперь они стали солдатами, но они всегда были и остались «земляками».

Так были сформированы батальон «Приятели из Бредфорда» (Bradford Pals), Батальон трамвайщиков из Глазго или же батальоны «Закадычные друзья из Гримсби» (Grimsby Chums) и «Бристольский Собственный» (Bristol’s Own), в составе которых оказались люди, которые вместе росли, вместе играли, ходили в школу, а на вечеринках танцевали с сестрами своих приятелей. Многие из них приходились друг другу братьями, шуринами и свояками. Другие работали в одних и тех же компаниях или играли в одной команде. Однако самым главным было то, что все они знали друг друга или были призваны из одной общины. Упоминавшийся выше 10-й батальон из полка Королевских фузилеров стал известен под названием «Батальон биржевых маклеров», поскольку его личный состав был набран из служащих лондонского Сити, всего в количестве 1600 человек. Построившись на улице напротив лондонской ратуши, они строем прошли до Тауэра, и там лорд-мэр Лондона привел их к присяге. Таким же образом проводился призыв новобранцев и в других городах страны. При этом формировались такие подразделения, как Батальон торговцев из Гулля (11-й Восточно-Йоркширский полк) или Батальон Северо-восточной железной дороги (17-й Нортумберлендский стрелковый полк) и множество других подразделений, личный состав которых был представлен уроженцами одной местности, патриотические чувства которых подогревала гордость за родные места.

Это был восхитительный всеобщий порыв, и он приносил добрые плоды, поскольку новобранцы стремились овладеть воинской наукой и хорошо, и быстро. Некоторых добровольцев, главным образом тех, кто пришел с заводов, обеспечивавших нужды военного времени, в особенности занятых производством вооружения и боеприпасов, пришлось комиссовать и отправить домой. Однако основная масса продолжила службу и стала хорошими солдатами, и это при том, что на первых порах имела место страшная нехватка вооружения, воинского снаряжения и обмундирования, а также хорошо подготовленных офицеров и опытных унтер-офицеров, которые могли бы обучить новобранцев основным положениям воинской службы и умению обращаться со своим оружием. По любым меркам ответ добровольцев на призыв правительства не может не вызывать восхищения, но, как уже говорилось, в том взрыве патриотических чувств таилось начало великой трагедии.

Правда, сама трагедия произошла гораздо позже, когда эти набранные по территориальному принципу батальоны были брошены в бой. Какими бы тяжелыми ни были эти бои, но в подразделениях, личный состав которых набирался во всех концах страны, потери от участия в боевых действиях теряются в общей массе ее граждан. Когда же в бой посылался земляческий батальон и когда на родину приходили сведения об убитых и раненых, горе, которое при этом испытывала община, все члены которой были тесно связаны между собой, становилось очень заметным. После того как на родине стали известны новости о судьбе, постигшей батальон Эккрингтонского землячества (11-й Ланкаширский полк) и батальон города Шеффилда (12-й Йоркский и Ланкастерский полк), которые 1 июля 1916 года, в первый день сражения на Сомме, попали у Серра под пулеметный огонь, горе пришло на улицы Эккринггона и Шеффилда, где многие семьи потеряли мужей, отцов, братьев или друзей. В те теперь уже далекие дни семьи гораздо в большей степени были связаны между собой и со всей общиной, и горечь утраты распространялась далеко за пределы отдельной семьи.

Такие катастрофические для отдельно взятой местности потери вовсе не были ограничены только Британскими островами. Остров Ньюфаундленд сформировал двухбатальонный полк, и многие из его солдат были родом из Сен-Джона – главного города острова. 1-й батальон нес службу в Галлиполи, а на земле Франции его ввели в бой на Сомме в 9 часов 05 минут 1 июля 1916 года, послав в атаку на немецкие позиции в дефиле «Игрек», что расположено у Ошонвиллер возле Бомон-Амель. Около 800 офицеров и солдат перевалили через холм и спустились по склону к немецкой линии обороны прямо под пулеметный огонь. В течение нескольких минут и на дистанции в считаные метры батальон потерял убитыми и ранеными 710 человек. Жители Ньюфаундленда и по сей день не в силах забыть потери того ужасного дня. Вот так несколько взятых из многих приведенных здесь примеров позволяют видеть, что создание земляческих батальонов проводилось с самыми лучшими намерениями, но в конечном счете оно послужило усугублению и увеличению страданий военного времени. «Стоит отметить, – говорит Питер Симкинс, главный историк Имперского военного музея и признанный специалист по истории земляческих батальонов, – что руководство признало, что данная система оказалась порочной, и в результате в августе-сентябре 1916 года была изменена вся система подготовки, рекрутирования и восполнения понесенных потерь с тем, чтобы в дальнейшем не повторялось ничего подобного» (письмо к автору, 1998 г.).

К концу 1915 года война ширилась и все сильнее разгоралась на других фронтах. 14 октября Болгария объявила войну Сербии и выступила на стороне Германии и Австро-Венгрии. В декабре только что сформированный британский кабинет министров военного времени, проконсультировавшись с французами, принял решение вывести войска из Галлиполи. Дело в том, что военная операция, которая проводилась здесь с целью разрядить обстановку на Западном фронте, обернулась катастрофой. Французы хотели, чтобы части, сражавшиеся в Галлиполи, были направлены в Салоники, и 5 октября объединенный англо-французский экспедиционный корпус прибыл в это место. Однако большая часть солдат Великобритании, включая солдат из Австралийско-новозеландского армейского корпуса (АНЗАК) [38]38
  Далее в книге будет использоваться сочетание «корпус АНЗАК», что является не совсем точным переводом, но тем не менее будет создавать меньше путаницы в терминологии. – Прим. ред.


[Закрыть]была отправлена на Западный фронт. За исключением русского фронта, где бои прекратились еще до конца 1917 года, сражения продолжались на всех театрах военных действий до самого конца войны, и наиболее интенсивно они велись в Италии, Палестине, Месопотамии, а также на Балканах. Точно так же до самого конца войны союзный военно-морской флот продолжал морскую блокаду Германии и борьбу с немецкими подводными лодками, а британское политическое руководство не прекращало своих бесчисленных попыток уговорить английских генералов не ограничивать проведение боевых операций одной только Францией. Однако начиная с конца 1915 года Западный фронт рассматривался как главный театр военных действий армии Великобритании. Теперь все усилия были направлены на поиски решений проблем, возникших вместе с позиционной войной, а также на поиски способа прорвать немецкую линию обороны.

Жоффр настаивал на еще одном наступлении на Западном фронте, которое по времени должно было совпасть с ударами по армиям Центральных держав в Италии, Греции и России. На совещании во французской Ставке Главного командования, в Шантильи 29 декабря, Хейг внимательно слушал предложение французского главнокомандующего, согласно которому задача войск, действовавших на Западном фронте, заключалась в массированном наступлении, которое предполагалось провести в середине лета 1916 года армиями как Франции, так и Великобритании на участке фронта, имеющем протяженность около 100 км по обоим берегам реки Соммы. Для большей убедительности это предложение было повторено в письме, направленном к Хейгу на следующий день. Поскольку в его распоряжении теперь оказалось гораздо больше дивизий, то, ознакомившись с этим письмом, последний согласился сменить французские войска на позициях к югу от Ленса, удерживаемые в то время 10-й французской армией.

Жоффр также предложил с самого начала весны проводить беспокоящие атаки на различных участках вдоль линии фронта с целью вымотать части немецкой армии на передовой и вынудить ее нерационально использовать свои резервы. Этот план имел один очевидный недостаток, заключавшийся в том, что подобные атаки будут также «выматывать» и армии союзников, особенно если учесть то обстоятельство, что за 17 месяцев боев, прошедших с августа 1914 года, потери французской армии уже составили 1 932 051 человек. Хотя эта книга касается главным образом действий английских войск на той войне, следует всегда помнить о гораздо больших потерях, которые понесла Франция. Хейг отказался от участия в подобных атаках или от проведения их собственными силами, сказав, что он намерен сберечь солдат и имеющиеся у него ресурсы для совместного массированного наступления, намечаемого на середину лета.

Планируя этот совместный удар, Жоффр хотел, чтобы Хейг присоединился к массированному наступлению, действуя в полосе наступления шириной как минимум 20 км к северу от реки Соммы. В середине февраля оба командующих пришли к соглашению о проведении совместного наступления 1 июля или близко к этой дате. Семью днями позже, 21 февраля 1916 года немецкая армия начала решительное наступление на Верден. [39]39
  Чтобы получить наиболее полное и яркое представление о сражении под Верденом, читателям следует обратиться к великолепной книге Элистара Хорни «Цена славы: Верден, 1916 год» (Alastair Horne «The Price of Glory: Verdun 1916»).


[Закрыть]

Немцы нанесли удар по Вердену по двум причинам. Во-первых, Верден был тем местом, которое французы были обязаны защищать. Мрачный город-крепость на восточной границе Франции, он устоял перед натиском германских войск в 1870 году, и в этой войне, окруженный сетью своих фортов и фортификационных сооружений, он не сдался и в 1914 году. Подобно Ипру для англичан и бельгийцев, Верден для французов был символом стойкости и сопротивления. Во-вторых, немцы знали, что для защиты Вердена французы бросят в бой каждого солдата, каждую пушку, имеющуюся у них. Поэтому они надеялись, что, защищая Верден, французская армия, используя эту ужасную фразу генерала Фалькенгайна, «сама себя обескровит до смерти» под дулами немецких пушек. Битва за Верден была сражением на истощение, которое велось не для того, чтобы захватить какую-то территорию, а чтобы уничтожить как можно больше солдат противника, и при этом дополнительным преимуществом для немцев было то обстоятельство, что, если они победят, потеря города станет для французов тяжелым моральным ударом.

Осада и оборона Вердена, которая стоила ужасающего количества потерь и французской, и немецкой армиям, не входит в число основных тем, рассматриваемых в данной книге. Однако этому сражению суждено было привести к немедленному и коренному изменению в планах наступления при Сомме. Потому что все больше и больше французских резервов втягивалось в бои при Вердене, включая и те подразделения, которые предназначались для совместного наступления; количество французских войск, выделенных для боевых действий при Сомме, сокращалось, и все это сочеталось с растущими требованиями Жоффра, согласно которым армии Великобритании следовало брать под свою команду еще больше участков фронта, которые до этого оборонялись французскими войсками, а также проводить беспокоящие атаки и отодвигать сроки своего наступления на Сомме. Ко времени начала этого сражения французская доля в общей полосе наступления уменьшилась с 40 до всего 13 км.

Сражение при Вердене оказалось фоном, на котором шла подготовка войск Великобритании к наступлению на Сомме, но параллельное проведением этих приготовлений британские войска вели свои собственные бои. Хотя они и на этот раз не принесли существенных результатов, но целый ряд сражений, некоторые из которых были весьма значительными, прошел в северном секторе английской обороны в районе Ипрского выступа и вдоль линии фронта перед Лоосом. Состав Канадского экспедиционного корпуса был увеличен до трех дивизий, и 1-й дивизией теперь командовал генерал-майор Артур Карри (к этому времени он уже дослужился до этого чина). В начале 1916 года во Францию прибыл АНЗАК, который до этого доблестно воевал в Галлиполи, и его солдаты отдыхали, перед тем как пойти на передовую. Теперь, когда в его распоряжении стало гораздо больше войск, Хейг получал возможность увеличивать сектор фронта, обороняемый армиями БЭС.

4 февраля он поручил генерал-лейтенанту сэру Генри Роулинсону принять командование вновь сформированной 4-й армией и приказал, чтобы тот подключился к командующему 3-й армией генералу сэру Эдмунду Алленби для совместного изучения условий и местности к северу от Соммы, где британское командование должно было наносить свой основной удар, который являлся частью того, что все еще считалось совместным англо-французским наступлением. Теперь Хейг имел под своим командованием войско в полтора миллиона штыков, которые были собраны в сорок три дивизии, объединенные в двенадцать корпусов четырех армий. 1-й армией командовал Монро, 2-й – Плюмер, 3-й – Алленби и 4-й – Роулинсон. В мае 1916 года была сформирована резервная (позднее ставшая 5-й) армия под командованием генерал-лейтенанта сэра Губерта Гофа.

Поскольку на него была возложена масса обязанностей, даже при подготовке общего наступления Хейг не мог лично разрабатывать подробные планы развертывания армий, находящихся в его подчинении. В британской армии (равно как во французской и германской) было принято поручать эту задачу командующим конкретных армий, то есть тем военачальникам, которые будут командовать войсками, производящими атаку. Для этого последние получали сведения о стратегической цели предстоящего наступления, а также сведения об условиях его проведения, такие как данные о количестве приданного резерва и поддерживающей артиллерии. Получив эти данные, командармы проводили разведку на местности в районе наступления и разрабатывали свои планы действий, которые они затем представляли главнокомандующему для рассмотрения, внесения необходимых поправок и последующего утверждения.

Процедура утверждения будет сопровождаться множеством дискуссий и даже споров, в случае каких-то сомнений, как правило, но ни в коем случае не неизбежно, в конце концов превалирующей будет скорее точка зрения не главнокомандующего, а командующего армией. Это вполне обоснованно, поскольку именно последнему предстоит вести сражение, ему лучше знать и местность, где будет идти бой, а также части, которым предстоит выполнять боевую задачу, и он имеет гораздо лучшее представление о своих реальных возможностях. Как только план боевых действий конкретной армии будет утвержден, аналогичная процедура обсуждения и утверждения будет повторяться по нисходящей – у командования корпусами, дивизиями, бригадами, батальонами и даже у командиров рот и взводов.

Алленби и Роулинсон начали выполнение поставленной перед ними задачи с изучения местности, и Роулинсону понравилось то, что он увидел: « При наличии у нас достаточного количества артиллерии, это – местность, прекрасно подходящая для проведения наступления, поскольку здесь отличная видимость на большом расстоянии, и, имея много пушек и боеприпасов к ним, мы должны получить возможность избежать тех больших потерь, которые несла пехота во время предыдущих боев» (Архив Роулинсона, Национальный музей армии, Лондон).

Такая оценка местности довольно интересна. Местность вокруг Соммы представляет собой пологие низины, перемежающиеся с всхолмленными нивами; здесь много «мертвых зон», [40]40
  «Мертвая зона» – непростреливаемое пространство, где противник не может вести по цели огонь прямой наводкой в силу особенностей профиля местности (как правило из-за холмов, возвышенностей, хребтов и т. д., находящихся между стрелком и целью).


[Закрыть]лесов и рощ, и с северо-восточного направления ее прорезает глубокая пойма реки Анкр. В силу этих обстоятельств пехота получала здесь гораздо больше возможностей для скрытного передвижения, чем где-либо еще за все время боев 1915 года. Но одобрение, высказанное Роулинсоном по поводу местности, выбранной для проведения наступления, было действительным при соблюдении не одного, а двух условий, и оба они относились к наличию пушек и боеприпасов к ним. Командующему 4-й армией хватило и одного взгляда на местность, чтобы понять, что наступление его армии окажется успешным или неудачным в зависимости от плотности огня артиллерии, поддерживающей его. Другими словами, пушки будут залогом победы на Сомме.

По данным официальных источников, наступление, которое в военной истории Великобритании стало известно как сражение при Сомме, включало в себя двенадцать отдельных боевых эпизодов, ни один из которых не проходил по обе стороны Соммы. Бои шли departement– на удалении от Соммы и почти строго к северу от нее. Некоторые из них состоялись на возвышенной местности по обе стороны от реки Анкр, притока Соммы, на берегах которого стоит город Альбер и который впадает в Сомму возле Амьена. Из Альбера, непосредственно перед которым в 1916 году находилась передовая британских войск, выходила дорога; она повторяла маршрут шедшей на северо-восток дороги времен Римской империи, проходя почти прямо, как стрела, через пологие низины к Бапуму, а затем в 3,2 км от Альбера поднималась вверх, с тем чтобы пересечь возвышенный участок местности, известный как хребет Позьере. Эта дорога должна была определять направление британского наступления, или, говоря языком военных, служить «стержнем атаки», и в большей своей части бои, как 1 июля, так и в последующие дни, велись ради захвата деревень или немецких позиций по обеим сторонам долины реки Анкр, а также на хребте Позьере. Перед началом сражения при Сомме это был «тихий» участок фронта, поскольку в перерывах между боями и французские, и немецкие войска действовали по принципу «живи и дай жить другим».

Однако этого нельзя было сказать про англичан. Когда осенью 1915 года 3-я армия сменила французские войска на участке фронта у Соммы, английские пехота и артиллерия стали возмущать спокойствие, установившееся здесь: их разведывательные дозоры стали захватывать участки нейтральной полосы, англичане делали налеты на траншеи немецких войск и подвергали их позиции артиллерийскому обстрелу. В результате подобных действий немцы всю зиму укрепляли свои рубежи обороны, увеличивали глубину проволочных заграждений и выкапывали в известняке глубокие и хорошо оборудованные укрытия для своих солдат.

Немецкая линия обороны проходила по рубежам прямо на север от реки Сомма у деревни Марикур, затем она шла на запад до деревни Фрикур и далее к западу от хребта Позьере. После этого она поворачивала на север к деревне Гоммеркур, пересекая долину Анкра немного ниже деревни Типваль. Позиции немецких войск располагались на возвышенных участках местности, и это при том, что многие из них находились на обратных склонах холмов, скрытые от глаз наблюдателей и недоступные для артиллерийского огня прямой наводкой. Немцы также создали вторую линию обороны, которая охватывала хребет Позьере, и в 6,5 км от второй они наметили третью линию обороны, которая возле деревни Ле-Сар пересекала дорогу Альбер – Бапум.

Сражение при Сомме будет представлять собой ряд попыток прорвать эти линии обороны, и как Алленби, так и Роулинсону тотчас же стало ясно, что эта задача будет совсем не простой. Немцы обладали главным преимуществом расположения позиций на возвышенностях, благодаря чему им было удобно наблюдать за позициями английских войск. К началу лета 1916 года систему обороны на участке фронта у Соммы они превратили в одну из самых лучших оборонительных позиций на всем Западном фронте. Из своего редута Швабен, расположенного у деревни Типваль, немецкие солдаты могли просматривать всю низменность на западном берегу Анкра и прямо наблюдать за тем, что происходит в британских траншеях. Когда 3-я армия сместилась к северу, чтобы сменить на там 10-ю французскую армию, ее позиции заняла 4-я армия Роулинсона, и поскольку основной удар в данном наступлении будет наносить эта армия, с этого времени ее командарм тоже попадает в ряды великих генералов Первой мировой войны.

Генри Роулинсон был выпускником Итонского колледжа и пехотным офицером, в отличие от Хейга и Френча. Свое офицерское звание он получил при назначении в Королевский Его Величества стрелковый корпус (60-й стрелковый полк), но после 8 лет службы в этом полку в 1892 году его перевели в Колдстримский гвардейский полк. Роулинсон родился в 1864 году, и когда началась Первая мировая война, ему было всего 50 лет, к этому времени он уже сумел накопить большой военный опыт на службе в Индии, Бирме, Египте и в Южной Африке. В 1889 году Роулинсон женился, и, решив продолжить службу в армии, он прослушал курс Академии Генерального штаба. Здесь его способности привлекли внимание великого Дж. Ф. Р. Гендерсона, и здесь же было положено начало долгой и крепкой дружбе с Генри Вильсоном. В период с 1895 по 1896 год Роулинсон в чине бригад-майора, или начальника штаба бригады, служил в штате Олдершотского военного округа, а затем, в надежде на то, что климат тех мест укрепит здоровье его жены, он добился назначения в Каир. Таким образом, когда Китченер начал свою кампанию против махдистов в Омдурмане, Роулинсон оказался под командой последнего, и в его обязанности входили сбор и доставка подкреплений.

Во время англо-бурской войны Роулинсон оказался в составе тех английских войск, которые были взяты в блокаду в городе Ледисмит, и это по его инициативе в осажденный город было доставлено несколько артиллерийских орудий, прежде чем осаждающие замкнули кольцо блокады. Помогая артиллеристам, Роулинсон не покидал город вплоть до прорыва блокады в марте 1900 года. После этого Роулинсон был принят в штаб лорда Робертса – нового главнокомандующего, которым он восхищался. Между ними сложились хорошие отношения, и Роулинсон был приглашен обедать за одним столом с лордом Робертсом и жить в доме фельдмаршала, где спустя немного времени к нему присоединился его друг Генри Вильсон.

В 1900 году, полагая, что так или иначе, но война подошла к концу, Робертсон возвратился в Англию, взяв с собой Роулинсона. Однако, когда в колониях Мыса Доброй Надежды и в Натале вспыхнула партизанская война, Роулинсон вернулся назад под команду Китченера (который сменил Робертса на посту главнокомандующего) в качестве строевого командира. Здесь он принимал активное участие в боевых действиях, и в одной из скоротечных схваток под ним была застрелена лошадь. В Южной Африке Роулинсон заслужил прочную репутацию опытного боевого командира и вернулся в Англию с рядом соображений об армии и о методах ее подготовки к боевым действиям. Он был убежден, что время arme blanche(кавалерийской атаки), время кавалеристов, вооруженных саблей и пикой, прошло. «Пехота остается единственным родом войск, способным решить исход сражения, – писал он, – и поскольку возросли действительность огня и дальнобойность современного оружия, кавалерия должна быть обучена вести бой в пеших порядках». Подобные суждения Роулинсона никак не могли вызвать симпатии у сэра Джона Френча, и последний стал одним из его самых злейших врагов.

Вернувшись в Англию, Роулинсон был принят на службу в Военное министерство в качестве исполняющего обязанности генерал-адъютанта – старшего штабного офицера в чине бригадного генерала во вновь созданном отделе военного образования. После этого он, как и его немного более старший по возрасту современник Уильям Робертсон, прослужил три года в должности начальника Академии Генерального штаба в Кемберли. Вслед за тем Роулинсон был назначен командовать 2-й пехотной бригадой, а потом, уже в чине генерал-майора, – 3-й пехотной дивизией в Южном военном округе. Но несмотря на свое продвижение по служебной лестнице, Роулинсон не посвящал себя только военной службе. Известны случаи, когда он подумывал о том, чтобы оставить военную службу ради более прибыльной службы в лондонском Сити, но армия посылала его в разные концы света, и, подобно Хейгу, за ним укрепилась репутация думающего солдата. Роулинсон, или Роули, как звали его друзья и близкие, показал, что он способен усвоить уроки Гражданской войны в Америке или еще более актуальные уроки русско-японской войны, в которой пулеметы японцев, их крупнокалиберная артиллерия и полевые укрепления с большим эффектом использовались в боях с русской пехотой.

В августе 1914 года генерал-майор Роулинсон получал половинное жалованье, поскольку он только что оставил пост командира 3-й пехотной дивизии. Ему был предложен важный пост руководителя отдела учетно-призывной работы, и на этом посту он снова получал возможность работать вместе с Китченером. Однако служба в новом назначении оказалась недолгой, поскольку Роулинсон был послан во Францию, чтобы принять командование 4-й дивизией, и он прибыл туда немногим позже, чем нужно, чтобы принять участие в сражении при Эне. Затем его вновь отозвали в Англию, где ему было поручено принять командование 7-й пехотной и 3-й кавалерийской дивизиями и отправиться в Бельгию, чтобы оказать помощь бельгийской армии, запертой в Антверпене. Благодаря этому Роулинсон избежал необходимости исполнять почти невыполнимый приказ, гласивший: поскольку возглавляемые им части становятся теперь IV корпусом БЭС, ему надлежит ко времени начала Первого сражения под Ипром прийти на соединение с армией Френча. Роулинсон участвовал в Первом Ипрском сражении, и он там хорошо справлялся со своими задачами. Однако из записей в его дневнике видно, что он постоянно ссорился с Френчем. Нет никакого сомнения, что конфликт с Френчем мог возникнуть у любого офицера, причем без особых усилий со стороны последнего, но в данном случае фельдмаршал и без того терпеть не мог Роулинсона, и он искал любой повод, чтобы придраться к действиям последнего.

Будет справедливо сказать, что Генри Роулинсон являлся человеком со сложившимися взглядами, и в его характере присутствовали и стремление быть независимым в своих решениях и действиях, и способность постоять за себя, и дар, присущий всем питомцам Итона и заключающийся в умении легко найти общий язык с людьми всех слоев общества. К 1916 году он был опытным боевым генералом, который служил и воевал в качестве и дивизионного, и корпусного командира и который на любом посту хорошо справлялся со своими обязанностями, хотя его действия во Франции и не свободны от критики. Мнения Роулинсона и Хейга (который, поскольку IV корпус входил в состав 1-й армии Хейга, являлся его непосредственным начальником) часто не совпадали. Дело в том, что Хейг придавал большое значение личной преданности, и поэтому он не до конца доверял Роулинсону, человеку, в обычае которого было спорить со своим начальством и поступать по-своему.

Роулинсон также поддерживал тесную дружбу с Генри Вильсоном, этим интриганом из интриганов. И хотя данное обстоятельство усиливало недоверие Хейга к Роулинсону, нельзя сказать, что раздоры, которые сеял Вильсон, когда-либо оказывали большое влияние на Роулинсона. Последний обладал чувством юмора, а шутки Вильсона были очень забавны. Но, получая удовольствие от его шуток, Роулинсон был слишком умен, чтобы воспринимать всерьез соображения, высказываемые этим ирландцем, или принимать участие в его интригах. Однако он и сам мог быть и хитрым, и коварным и не стеснялся переложить на подчиненных вину за свои ошибки.

В марте 1915 года генерал-лейтенант сэр Генри Роулинсон был близок к тому, что его отстранят от командования IV корпусом 1-й армии Хейга в связи с делом генерал-майора Дейвиса, который командовал 8-й дивизией и был несправедливо обвинен Роулинсоном в том, что во время сражения при Неф-Шапелль он якобы промедлил с атакой. Дэйвис подал рапорт Хейгу, все дело было пересмотрено, и Дэйвис оказался реабилитированным, а Роулинсону пришлось признать, что ошибка была допущена по его вине. После этого фельдмаршал Френч решил освободить командующего IV корпусом от занимаемой должности, но решение вопроса находилось в пределах полномочий руководства 1-й армии, и Роулинсон записал в своем дневнике: «Я знал, что Д. Х. (имеется в виду Дуглас Хейг) отнесется ко мне по справедливости, и он так и поступил». Однако при этом Роулинсон получил недвусмысленное предупреждение, переданное ему от фельдмаршала Френча и требующее не допускать повторения подобных вещей, иначе «в следующий раз он лишится своего корпуса». Правда заключается в том, что Хейг, с подозрением относившийся к дружбе Роулинсона и Вильсона, отдавал должное способностям подчиненного ему генерала и ценил его опыт. Вот почему Роулинсону были доверены и командование 4-й армией, и нанесение главного удара в «Большом прорыве» 1916 года – в будущем англо-французском наступлении на Сомме.

Целью этого наступления являлось создать прорыв в немецкой линии обороны и через образовавшуюся брешь выйти на равнины вокруг Бапума, а затем, обойдя оборону немецких войск, ударить по ней с тыла. Прорыв обороны поручалось осуществить 4-й армии Роулинсона; затем в созданную брешь должна была, сея смерть, ворваться кавалерия резервной армии Гофа, позиции которой располагались непосредственно за боевыми порядками 4-й армии, и после чего ожидалось, что маневренная война вновь вернется на Западный фронт.

Вся линия фронта представляла собой одну большую крепость, но ее стены имели одинаковую прочность далеко не на всем протяжении. Однако немецкие позиции на Сомме, где были выкопаны глубокие укрытия в меловых отложениях, где система обороны предусматривала наличие трех линий обороны, где господствующие над равниной высоты хребта Позьере обеспечивали противнику хорошие условия для ведения наблюдения и где многорядные заграждения из колючей проволоки в сочетании с большим количеством пулеметов и артиллерии обеспечивали надежную защиту, конечно же, были практически неприступными, в особенности при условии огневой поддержки со стороны укреплений, расположенных в деревнях Ля-Буассель, Овиллер, Фрикур, Мамез, Типваль и других, каждая из которых представляла собой бастион немецкой линии обороны.