Текст книги "Студентка с обложки"
Автор книги: Робин Хейзелвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
– Что, в Эл-Эй? Да…
Я никогда здесь не была, но после фильмов вроде «Девушка из долины» или «Наверняка» мне кажется, что была. Правда, то, что мы видим сейчас (убогие низкие строения с салонами татуировок, тотализаторы и девушки, девушки, девушки) – не совсем то, что я себе представляла (пальмы, вечеринки у бассейна, барбекю на пляже). И все-таки здесь не так, как везде. Мне нравится. Цвета приглушенные, будто выгоревшие на солнце, вывески большие и броские, с красивыми вензелями. Калифорния, Край Уверенных Людей.
Марк громко фыркает.
– Ни в коем случае, повторяю, НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ!
Я удивленно взглядываю на него.
– Стриженый бобер! – взвизгивает он. Две девчонки на роликах смотрят на него, на меня, опять на него, и заходятся хохотом.
Марк берет на себя роль экскурсовода и показывает мне достопримечательности:
– Голливуд-Хиллс, Беверли-Хиллс, нутрия.
– Что-что?
Я озадаченно оглядываюсь. А, он снова говорит с Руди.
– Никаких грызунов! Сансет-бульвар. Мелроуз-авеню. Поля для гольфа…
Я кручусь в поисках полей для гольфа.
– …рысей не выращивают на фермах!
Так длится довольно долго: мой гиперактивный водитель лихорадочно маневрирует среди машин и ведет одновременно два разговора, один о пушных зверях, другой – со мной. Определить, что обращаются ко мне, я могу лишь когда он хватает меня за ногу. От этого я вздрагиваю, а он ее массирует, чтобы «снять напряжение». Занимательная поездка – с тех пор Лос-Анджелес у меня прочно ассоциируется с мехами.
Еще несколько минут бешеной езды, и мы паркуемся у ресторана.
– Поставьте поближе, – говорит Марк швейцару и дает банкноту, достоинства которой я не вижу, но, видимо, большую. Швейцар радостно кивает.
– Конечно, мистер Голд!
«Конечно, мистер Голд!» Я улыбаюсь. Я с ним.
– Что это?
– Ресторан. Называется «Шайя».
Еда. Слава богу! Весь день я так нервничала, что почти ни к чему не притронулась. Умираю от голода!
– Была тут?
– Я не была в Эл-Эй, – напоминаю я.
– О-о… Конечно. Да. – Марк вылезает из машины. Помогает выйти мне и привычным жестом кладет руку мне на талию, прямо под джинсы.
– Славное местечко! И тусовка что надо.
Мы проходим в распахнутые двери.
– Здравствуйте, мистер Голд!
– Добрый вечер, мистер Голд!
– Привет, привет!
– Знаешь, детка… – Марк снимает очки. Медно-карие глаза светятся на фоне загорелой кожи. Он трогает меня за щеку. По-северному бледную щеку. – Туалет вон там! Может, пригодится. – Он дважды шлепает меня, причем второй шлепок скорее напоминает толчок. – Теперь ты в Эл-Эй, а здесь никогда не знаешь, что ждет за поворотом!
Я слегка розовею (наверное, выгляжу ужасно!) и бегу прямой наводкой в туалет. Ну да, в машине с открытым верхом мои волосы спутались и кажутся пушистее обычного; а так все, как обычно: никаких огромных прыщей, никакой зелени в зубах, которой я так боялась. Я стою в растерянности, пока из кабинок не выходят две дамы. Одна, в розовом топе на бретельках с огромным декольте, немедленно покрывает губы толстым слоем блеска; вторая поправляет небесно-голубой топ без бретелек – опускает пониже – и откидывает платиновую гриву назад, словно пришла на конкурс «Пантин».
Калифорния, Край Уверенных Людей. Я снимаю джемпер «Ральф Лоран», заправляю маечку в брюки, наношу толстый слой помады и двойной слой туши. Когда мадам с бретельками брызгается духами «Опиум», я ухитряюсь встать так, чтобы на меня тоже попало. Они уходят, а я все смотрю на свое отражение. «Я должна тебе понравиться, – шепчу я одними губами. – Возьми меня к себе».
Я говорю это не себе, а Марку. Он пригласил меня на два дня и три ночи. Если он меня не возьмет, обратный путь будет долгим.
В «Шайя» высокий потолок, несколько вращающихся вентиляторов и масса всяких растений в горшках. Марк сидит под банановым листом, трепещущим под вентиляторами, как во время тропического шторма. Едва я сажусь, официант забирает меню.
– Я здесь бываю часто и заказал за тебя, – объясняет Марк. Он разрывает мягкую булочку и макает в блюдце с оливковым маслом. – Итак, скажи мне, какие у тебя цели?
Моя ближайшая цель – стащить со стола такую же булочку, а что еще… Ну, не знаю: найти агента? Закончить Ко…
– Ты хочешь разбогатеть или прославиться?
Такой вопрос мог бы задать мне Томми. Поздно вечером, если где-то немножко выпьет. Я смеюсь.
Марк отрывает от булки еще кусочек и погружает в масло.
– Я серьезно. Деньги или слава? Выбирай.
Он жует, не спуская с меня глаз. А он не шутит!
– Деньги, – наконец говорю я.
– Легко! – Марк глотает. – Ты уже доказала, что можешь зарабатывать деньги, причем в Чикаго, где почти нет спроса. В Эл-Эй и Нью-Йорке ты сможешь получать четыре, пять сотен без всяких проблем.
Стоп…
– Тысяч?
Он кивает.
– То есть пятьсот тысяч долларов?
– Да. Сгодится?
– Да… Сгодится!
Я хихикаю. У меня кружится голова: разбогатеть в восемнадцать лет, кто бы мог подумать? Пятьсот тысяч долларов! Хочется вскочить на стол и закричать, но я просто улыбаюсь посетителям, раздуваясь от гордости. А вы столько зарабатываете? А вы?.. А вы?.. Когда мои глаза доходят до стола со стайкой красоток, я вижу, что все они смотрят на нас, включая ту, что откидывала волосы. Она машет Марку.
– Модели? – спрашиваю я. – Актрисы?
– Кто их знает. – Марк то ли отвечает на приветствие, то ли просто отмахивается. – В этом городе много выскочек. Я не про тебя, крошка, – быстро добавляет он. – Ты – дело верное.
– Пожалуйста!
Официант ставит перед Марком пиццу с козьим сыром и обжаренным луком. Я получаю зеленый салат. Маленькую порцию.
Салат?
– Может, хотите чего-нибудь еще?
А поесть?
– Нет, спасибо, – говорит Марк.
Официант уходит. Я буду зарабатывать пятьсот тысяч долларов, напоминаю я себе. Берусь за вилку.
– Ой! Он забыл заправку.
– Заправь лимоном. – Марк втыкает вилку в мой салат и забирает львиную долю на свою сочную, пузырящуюся пиццу. – Так вот, Эмили… Если бы ты сказала «слава», было бы сложнее – сложнее, но тоже возможно. Строй карьеру правильно – и будешь получать в два-три раза больше. Много лет подряд. Или, еще лучше, стань актрисой – вот как Лейла собирается, – и будешь получать миллионы.
У меня в горле что-то булькает. Я поднимаю руки:
– Хорошо, пусть будет слава! Хочу прославиться!
Марк поднимает бокал виски.
– Значит, прославишься, – говорит он в качестве тоста. – Вот увидишь!
Я широко улыбаюсь и ем салат. Когда Марк уходит, чтобы сделать «срочный» звонок, я кошусь на столик с женщинами. «Выскочки»… А я «дело верное». Я откидываю волосы назад. Слава… Я прославлюсь!
Наши тарелки опустели, и официант возвращается с меню.
– Не хотите сегодня дать себе волю? – Он наклоняется ко мне и заговорщически подмигивает. – Смерть от шоколада – самая лучшая смерть.
– Нет. Она голодает, – отрезает Марк.
– Голодаю?
Официант ретируется.
– Ну… почти. Тебе разрешаются зелень, вода, иногда кусочек-другой тунца – и много лимонного сока.
Считай, голодаю.
– Ты должна похудеть.
Молчание. После ремарки о «полных бедрах» я сбросила еще два фунта и теперь вешу сто двадцать пять[27], но Марк глядит на меня так, словно я похожа на набивную тряпичную куклу.
– На пять фунтов, не меньше! – продолжает он. Потом жестом просит подать ему чек, а раз уж поднял палец, значит, можно ткнуть мне в бедро. – И подкачать мышцы. Слушай, отличная идея! Когда приедешь в гостиницу, почему бы тебе не посидеть на велотренажере минут так сорок-пятьдесят?
Почему? Могу придумать сотню причин.
– На велотренажере… Сегодня? – лепечу я.
– Ну да, тоже верно. – Марк достает из зажима стопку банкнот, кладет на стол и встает. – Для обмена веществ лучше утром. Поставь будильник на шесть тридцать. – Он протягивает мне руку. – Не волнуйся, крошка, я тобой займусь. На то я и твой агент.
* * *
Я выхожу из ресторана голодная и злая. Марк снова вообразил себя экскурсоводом и говорит:
«Давай я тебе еще кое-что покажу». Я борюсь с желанием дать ему пинка. А дорога тем временем уходит вверх – все выше и выше, по каньону в горы. На поворотах фары высвечивают то аккуратно подстриженную живую изгородь, то яркую цветочную клумбу, то густую виноградную лозу. Дух захватывает! Однажды зимой вместо урока естественных наук наш класс повели в Милуокскую оранжерею. Во всех трех куполах было тепло и росло много всего интересного, но мне особенно запомнился тропический. Я впервые видела такую роскошную зелень, такую идеальную красоту. Прямо как в сказке: крошечный райский сад, каких не бывает снаружи. По крайней мере, так мне казалось. А здесь – пожалуйста, такой же рай вокруг меня. Повсюду. Может, растения и другие, но чувство то же. Именно теперь я понимаю: вот оно! Вот роскошь, вот блеск: не небоскребы, а эта благодатная земля, что открывается передо мной под ворчание мощного двигателя автомобиля.
– Смотри, крошка! Надпись «Голливуд»!
Огни города… Звезды… Я откидываю голову, вдыхаю ночной воздух и протягиваю руку, пытаясь прикоснуться к этой красоте.
Голливуд!
Я обязательно стану знаменитой.
На следующее утро погода как по заказу: солнечно, ясно и не слишком жарко. Сорок пять минут я еду в никуда на велосипеде, прихлебывая лимонную водичку, а меню в номере переворачиваю, чтобы не читать. В животе урчит, но я не обращаю внимания: хочу стать знаменитой!
Марк забирает меня ровно в девять. Мы проезжаем мимо плаката с пышногривой и очень пышногрудой блондинкой. Вокруг правого соска написано: «Анджелина».
– Это что? – спрашиваю я. Не слышала о таком товаре.
– Не что, а кто.
– Анджелина – ее собственное имя?
– Ну да.
Марк включает поворотник.
– А что она рекламирует?
– Себя.
– A-а… Она проститутка, – догадываюсь я.
Честно говоря, не думала, что можно прямо взять и вывесить свою рекламу.
– Нет, не проститутка, а актриса. Это самореклама, – объясняет Марк.
Он одет почти так же, как вчера, только рукава короткие. Когда он плечом прижимает трубку к уху и набирает номер, под калифорнийским солнцем ярко горят его золотые часы.
– Как это?
Марк вздыхает.
– Анджелина хочет быть звездой, поэтому покупает рекламный щит. Все просто.
Это ему просто. Я вздыхаю, представляя милуокское шоссе, обклеенное моими фотографиями в бикини с единственной целью: рекламировать мой товар, то бишь меня. Я бы умерла от стыда – если бы мама не убила меня раньше. Она и так-то от моей работы не в восторге. «Послушай, я же не была в Калифорнии. Разве мне не надо расширять свои горизонты?» – сказала я во время неизбежного спора перед поездкой. «Расширять горизонты или набивать кошелек?» – парировала мать. Правда, она сдалась, причем в основном потому, что неравнодушна к месту, где родился Джерри Браун[28].
Передо мной, однако, не Джерри, а Марк, точнее, агентство Марка: приземистое зеленое здание с огромной черной надписью «НАУ! Модели Марка Голда» на фасаде (чтобы никто не усомнился, кто здесь главный). Внутри настоящее столпотворение. Никогда не видела столько агентов одновременно! У входа, напоминающего дверь гаража, вокруг двух больших круглых столов бегают шестеро человек. Посреди каждого стола – вращающаяся подставка с папками, где хранятся данные всех девушек агентства. Агенты звонят и принимают звонки, подставка крутится.
– …значит, вам нужна блондинка? Классическая?
– …вам понравилась Синтия? Могу сделать вам первый предварительный на среду и второй на четверг.
– …экзотическая внешность?
– Полдня у Кристи стоят две тысячи долларов. Хотите зарезервировать?
Агенты занимаются предварительными заказами. Схема действий такова: теоретически первый клиент, который резервирует рабочее время модели, делает первый предварительный заказ. Значит, у этого клиента сегодня первая очередь на эту модель, у следующего – вторая, и так далее. На практике, однако, некоторым клиентам дают возможность занять только вторую, третью или четвертую очередь – мол, «мечтать не вредно», – когда бы те ни звонили. Если тебя выбирает какой-нибудь универсам «Кмарт», ну, э-э, это замечательно, но твой агент возьмет их заказ только на вторую или третью очередь, потому что надеется на что-то получше. Если других заказов не появилось, скажем, к 15 часам последнего дня, тогда и только тогда твой агент перезванивает «Кмарт» и отдает им первую очередь, чтобы они подтвердили заказ и заключили договор.
– У вас первая очередь на Тессу, заказ подтверждаете?
Только не спешите сочувствовать клиенту. Учтите, они поступают точно так же. Обычно на одну работу заказывают нескольких девушек на случай, если ту, что они хотят, будет трудно получить, или им все-таки больше подойдет блондинка, а не брюнетка, или к ним в офис вдруг зайдет шикарная новая модель, от услуг которой они не смогут отказаться. Бывает, что остальные варианты отменяют в последний момент, и девушки остаются без работы.
– Итак, на Кэри окончательный заказ, а Светлану на полдня отпускаем?
Получается, что ты никогда не знаешь, где будешь работать, что одновременно и интересно, и неприятно.
– Есть новая девушка, очень необычная! Ее зовут Эмили.
Я слушаю, как менеджер по имени Джеред расхваливает меня неизвестному клиенту, щедро сыпля фразочками вроде «каштановая грива», «милая мордашка», «спортивное телосложение» и «классическая красота». Как будто лошадь описывает. И все-таки хорошо, что меня уже предлагают! Значит, скоро будут заказы. Я стану знаменитой!
Марк ведет меня к себе в офис, где все утро смотрит мое портфолио, а точнее, все оттуда выбрасывает.
– А это что за ерунда?
Марк показывает расплывчатый снимок: я с локонами, в платье «Лора Эшли» без бретелек, удовлетворенно гляжу на травинку – и бросает его на бетонный пол, к другим забракованным фотографиям (в основном чикагским, которые мы с Луи для краткости назвали «На крыше», «Мальчик-амиш» и так далее. Последняя жертва Марка – «Девушка в деревне»).
Все это – фотопробы. Так называют профессиональные фотографии, которые делаются для личного пользования, обычно для портфолио. Фотопробы делают по разным причинам: например, фотограф проверяет новый вид освещения. Или визажист показывает, как он умеет создать гламурный имидж а-ля сороковые. А начинающей модели нужны фотографии для портфолио.
«Если модель платит, чтобы ее сфотографировали, она занимается не своим делом», – как-то сказал мне Луи. За пробы я обычно не платила, не считая частичной оплаты пленки и печати. И все-таки многие пробы – пустая трата времени. Фотограф, который снимает пробы, часто сам новичок. Или визажист. Или стилист. Или все вместе. А ведь, как говорится, «камера никогда не лжет». Если судить по растущей куче «брака», я бездарно провела не одну субботу. С другой стороны, разве у меня был выбор? Начинающим моделям приходится сниматься хоть как, пока они не смогут заменить пробы журнальными вырезками.
Когда Марк закончил, мое портфолио из двадцати снимков ужалось до четырех. Из сорока страниц заполнено четыре. Я работаю моделью не так давно и еще не поняла, что это норма при каждой смене агента (какой-то побочный эффект комплекса Свенгали[29]), и очень расстраиваюсь.
– А эти разве плохие? – спрашиваю я, поднимая фотографии Фурманна для «Уитманс». Их мне бы хотелось оставить больше всего. Не только потому, что мне они дорого достались: мне кажется, я хорошо там вышла.
– Каталог, – пожимает плечами Марк. – Нельзя ставить в портфолио.
Этого я не знала.
– Луи говорил, что можно.
– Фу! Чикаго, – бормочет Марк.
– А почему нельзя? – оскорбляюсь я.
– Нельзя, и все! Это коммерциализует имидж.
– Так все мои заказчики занимаются коммерцией! – недоумеваю я. – И вообще, коммерция – это деньги, а деньги – хорошо, разве нет? Разве я хочу прославиться не для того, чтобы получать еще больше денег, чем если бы я просто старалась разбогатеть?
Марк, как обычно, запускает себе пальцы в волосы.
– Эмили, в модельном бизнесе имидж – это все.
Начинается пространная лекция, в которой слово «имидж» встречается по меньшей мере дюжину раз – а также «аура», «фантазия» и «муза».
– Ты хочешь сказать, заказчики предпочитают видеть меня в костюме мальчика-амиша и воображать самим, как я выгляжу в обычной одежде?
– Ну, может, и не амиша, – говорит Марк, указывая на пол. – Но общий смысл именно таков.
Я в отчаянии. Внезапно мои мысли прерывает тихий стук.
– Да?
Дверь офиса открывается. Некоторые модели так фотогеничны, что, когда видишь их в жизни, разочаровываешься. Без смягчающего эффекта стробов и трехчасовых стараний визажиста и парикмахера они кажутся бледными и худыми, словно состоят из острых углов. Лейла Роддис не из таких. Она освещает собой весь офис. Ее глаза еще голубее, волосы – золотистее, кожа – нежнее, чем на снимках лучших фотографов мира. Я буквально теряю дар речи.
– Думаю, Эмили, ты знаешь, кто это, – говорит Марк. Я потихоньку поднимаю выпавшую челюсть. – Лейла, Эмили – наша новенькая.
Что интересно, в разговоре со звездой теперешней он не называет меня «будущей».
– Привет. – Лейла зевает, потом поворачивается к Марку. – Когда мой рейс?
– Не раньше восьми.
– Прекрасно, пройдусь по магазинам.
Марк хлопает в ладоши так громко, словно хочет включить свет.
– Эй, у меня идея! Лейла, ты же не любишь ходить одна! А тебе, Эмили, нужна новая одежда! Может, объединитесь?
На лице Лейлы ясно написано: она, вообще-то, как раз и собиралась ходить одна.
– Давайте-давайте! – настаивает Марк.
Я не дышу.
Лейла смотрит на меня, на Марка, потом на свою сумочку.
– Ну, ладно. Пошли.
Я еду в магазин с Лейлой Роддис! Кружится голова, будто от сотрясения мозга. Правда, такое чувство у меня целый день. Возможно, просто потому, что я в Эл-Эй – или это побочное действие голодания.
Лейла неспешно идет к выходу. Я, спотыкаясь, спешу за ней. Когда мы выходим на залитую солнцем улицу, я ищу взглядом длинный лимузин с водителем. Но вижу «порше-911» с буквенным номером «Blueeyz» – Синеглазик.
Круто.
– Это ваше прозвище?
Лейла качает головой.
– Моего парня. Ники. Машина его.
Ух ты! Я знаю, кто этот Ники. Ник Шарп, кинозвезда, который прославился ролями плохого полицейского, совершенно гадкого наркобарона и еще кучей разных негодяев. Его знают все! А еще Лейла и Ники сделали себе одинаковые татуировки и вскоре будут финансировать фильм, где он продюсер. Я не уверена, должна я это знать или нет, если вы понимаете, о чем я. Так что я просто говорю: «О!» и сажусь в машину.
Лейла надевает очки «Эл-Эй айуоркс» – суперновые, мне надо купить такие же – и заводит «порше».
– Вы давно живете в Эл-Эй? – спрашиваю я.
– Два года.
Лейла включает магнитолу и выворачивает громкость.
– Бон Джови?! – кричу я. Лейла кивает. – Я этого альбома не слышала!
– Он еще не вышел! Джон прислал нам первую версию!
О боже, она лично знакома с Джоном Бон Джови! Надо купить альбом, как только выйдет. Я выглядываю из «Синеглазика», счастливая как слон, несмотря на то, что в животе у меня не просто бурчит, а рычит. Причем громче всего как раз тогда, когда кассета переворачивается.
– Извините, – застенчиво говорю я, пытаясь заглушить бурчание. – Я немножко проголодалась.
– Ничего удивительного. Голодание по методу Марка.
У меня – да.
– Как вы догадались?
Лейла понимающе смеется и делает музыку потише.
– Потому что он заставляет голодать всех… включая меня.
– А… – Не пойму, полегчало ли мне, раз я не такая толстая, или стало хуже, раз я не такая особенная.
– Знаешь что… На вот, смешай с водой.
Лейла тянется за своей сумкой от «Гермес» и поводит запястьем. Я складываю руки лодочкой, ожидая увидеть какие-то специальные витамины или даже стимуляторы, но это оказалось слабительное. «Метамуцил».
– Всегда с собой ношу. Он дает чувство сытости. Обычно я его смешиваю с диетической колой. Скрывает вкус. Ники называет мою смесь коктейль «лейла».
– Смешно!
Лейла улыбается. Теперь она дружелюбна, даже разговорчива. Я разрываю пакетик и трясу.
– Но не больше четырех-пяти раз в день, – предупреждает она. – А то будешь вечно бегать в туалет, понос начнется – особенно если много пить. А надо пить много.
– Понятно…
Я с Лейлой Роддис – Лейлой Роддис! Не прошло и десяти минут с момента знакомства, как мы уже говорим о кишечнике! Мы почти лучшие подруги! Интересно, мне понравится Ники? А какой дизайнер будет шить платья для подружек невесты? Может, я тоже найду себе парня-звезду!
Лейла два раза резко сворачивает направо и паркует «порше» на свободное место. Мы оказались позади белого двухэтажного здания, оплетенного виноградом. На вывеске ярко-красные и синие буквы складываются в надпись «Фред Сигал»[30]. Мы заходим внутрь, и нас замечают… все.
– Привет, Лейла, на втором этаже много новенького!
– Лейла, я так восхищаюсь вашей работой!
– Эй, Лейла, как дела?
О боже! Я провожаю взглядом мужчину, который возвращается в отдел мужской одежды, и хватаю Лейлу за руку.
– Это был… это был Теренс Трет Дарби[31]?
– Ну да.
– Супер!
– Возможно. Хотя я бы на его месте сменила прическу.
Я смеюсь – очень громко – и трусцой поднимаюсь за Лейлой по лестнице.
– Привет, Лейла!
– Лейла, у меня в субботу вечеринка! Виста-Дель-Мар, четыре-семь-восемь-семь! Непременно приходи – и бери Ника!
Я снова оглядываюсь.
– А это кто?
– Кто его знает? – отвечает Лейла.
«Фред Сигал» – небольшой магазин. Небольшой, но хорошо продуманный. Мы выходим прямо к стенду темных очков. Лейла снимает свои.
– Хочешь? – спрашивает она, надевая новые, с логотипом, которого я даже не знаю.
– Да… Ух ты, спасибо! – Я выбрасываю из футляра свои «Рэй-Бэн» и аккуратно кладу отданные Лейлой.
За очками – всякие дизайнерские шмотки.
– О-о! – говорю я, когда Лейла показывает мне серое платье от Версаче.
– Тебе пойдет.
Лейла отдает платье мне; за ним следует мини из золотистой кожи. Продавщицы зависают над нами как ястребы.
– Я помогу! – говорит одна.
– Диетической колы? – предлагает вторая.
– Мисс Роддис, мы только что получили вот это! – Третья поднимает повыше длинное черное платье. – Это «Алайя» – вам нравится?
Лейла поднимает новые очки на лоб.
– У меня такое есть. Аззедин сам мне его подарил.
Она отворачивается к вешалкам.
– О, тогда я уверена, эта модель прекрасно на вас смотрится! У нас есть в желтом и темно-синем вариантах.
– Правда? – Лейла поднимает голубые глаза. – Хорошо, я посмотрю темно-синее. А она – желтое.
Лейла берет диетическую колу с подноса, который из ниоткуда возник под ее рукой. Я следую ее примеру.
– Прекрасно! Их отнесут в примерочную.
Я улыбаюсь. Вообще-то, желтый цвет мне не нравится, но кто я такая?
– Слушай, Лейла, а какие-нибудь еще советы по диете? – спрашиваю я, пока наши пальцы перебирают вешалки.
– Ну, я придерживаюсь щелочной диеты… На. – Лейла вручает мне платье из коричневой кожи.
– Это что?
– «Библос».
– Нет, я про диету.
– А… – Лейла берет пару кремовых кожаных брюк. Я тоже. – Ты знаешь, что у каждого человека в организме свой уровень pH, как в бассейне?
Нет.
– Да.
Лейла берет кремовый кожаный жакет. Я тоже.
– Щелочная диета – это когда избегаешь кислотных продуктов.
– Ясно… а зачем?
Лейла дает мне бледно-розовый кашемировый свитер; потом белый. Продавщица несет за нами весь ворох одежды. По пути в примерочную мы наталкиваемся на двух хихикающих девчонок, которые просят Лейлу поставить автограф на обложке «Вог». «С любовью, Лейла» – пишет она рядом со своей щекой.
– От кислот в организме задерживается жидкость, замедляется обмен веществ и вообще.
– Понятно…
Вообще-то, ничего не понятно, но я готова поверить ей на слово. Я захожу в одну кабинку, Лейла – в другую. Она просовывает руку через занавеску.
– Вот, пописай на эту бумажку! Так ты определишь кислотность своей мочи. Синий – это хорошо.
Неудивительно, что у Лейлы такая большая сумка.
– Ладно! – Я сую бумажную полоску в карман. А сходить придется скоро: за последние полчаса я выпила два стакана колы и один – воды. Продавщицы были очень предупредительные. – Значит, нельзя есть помидоры и всякое такое?
– Нет… Кислые продукты необязательно кислотные. – Лейла, видимо, переодевается, потому что ее голос звучит то громче, то тише. – Помидоры – это нормально. И апельсины тоже – все фрукты. Кроме клюквы. О! И чернослива. Старайся не есть чернослива.
– Ладно.
Так-то оно и лучше, учитывая, что я буду принимать слабительное. Я раздеваюсь и надеваю серое платье Версаче.
– Ешь келп.
– Чего-чего? – Я заглядываю к Лейле. Платье «Алайя» собралось гармошкой у нее вокруг ушей. – Ой! Давай помогу!
– Нет, я уже!
– Нет, погоди… – Я поворачиваю Лейлу к себе, берусь за платье – и замечаю на ребрах огромный кровоподтек. – Что случилось?!
– Упала, – отвечает Лейла, хотя много лет спустя я узнала, что это неправда, что со стариной Синеглазиком у Лейлы было немало синяков и падений. – Так вот, келп – это такая морская водоросль, – продолжает она. – Мне ее привозят.
Платье надето. Лейла кружится на месте. Синяя ткань плотно охватывает фигуру и подчеркивает цвет глаз. Лейла отбрасывает упругие и блестящие волосы с воротника.
– Ух ты… – шепчу я.
Лейла пожимает плечами.
– Нормально, да?
– Не то слово!
Я возвращаюсь в свою кабинку. На складе желтого «Алайя» не оказалось, и я решила примерить золотистую мини-юбку от Версаче.
– Так, значит, фрукты, водоросли… что еще?
– Арахис… Нет, стой, арахис не надо. Кешью тоже. Миндаль и грецкие орехи, по-моему, хорошо. Знаешь, если честно, обычно за меня заказывает Ник. Я плохо помню. А, да, не пить спиртного. Это пустые калории, которые замедляют обмен веществ. Но… – заговорщически добавляет Лейла, – …я пью виски! У Ники такое правило: виски мне можно.
Н-да, в университетскую столовую бутылку виски так просто не протащишь. Придется купить фляжку. Что до остального – фрукты, водоросли, миндаль – конечно, этого маловато, но по сравнению с моей теперешней диетой из воды и воздуха – просто пальчики оближешь. От одной мысли о еде у меня начинает бурчать в животе. Я отвлекаю себя примерками.
И ни в чем себе не отказываю. Мы с Лейлой перемеряли чуть ли не все, что есть в магазине. Удивительно, как примерочные кабинки не разошлись по швам. Это какой-то марафон на диетической коле, которую носят к кабинкам одуревшие от вида звезды продавщицы. Все, что супермодель примеряет, будто на нее сшито (скорее всего, так и есть). Все, что ей на мне нравится, я кладу в отдельную стопку. К моему удивлению, Лейла выходит с пустыми руками.
– Как! Ты ничего не берешь?! – поражаюсь я, выглядывая из-за охапки нарядов.
– Пока нет. Ники должен все одобрить, а здесь примерять удобнее. Мы приедем сюда потом, – объясняет она.
Ну, у Синеглазика должны быть дела поинтереснее. С другой стороны, зачем он стал кинозвездой? Уж не для того ли, чтобы завести себе девушку-супермодель, которая устраивала бы ему персональные показы?
Значит, к кассе иду только я. Продавщица сияет.
– Итак, мисс Вудс, сумма составляет две тысячи сто пятьдесят долларов. Как будете платить?
Э-э, натурой возьмете? Господи, в жизни не тратила столько денег на шмотки! Порывшись дрожащей рукой в рюкзаке, нервно отдаю продавщице новую кредитку, которую мне только что открыли родители. На покупку учебников.
– Деньги не снимаются, – говорит продавщица минуту спустя.
У меня вспотели ладони.
– Н-но она совсем новая!
Пауза.
– Это ваша первая карточка?
Я киваю.
Продавщица улыбается.
– Скорее всего, у вас стоит ограничение на кредит свыше тысячи долларов, – ласково объясняет она, словно четырехлетней девочке. – Мы снимем с карточки тысячу, а остальное можете заплатить наличными.
– У меня столько с собой нет, – признаюсь я. Срочно, срочно завести еще одну кредитку! – Я не буду брать мини, – вздыхаю я. И брюки. И свитер.
Лейла надувает губы.
– Но эта юбочка тебе так идет!
– И она золотая – а золотое со всем сочетается, – добавляет продавщица.
Лейла кивает.
– Золото – это классика!
– Как серьги-кольца, – бормочу я.
– Вот именно! – хором подхватывают они.
Я щупаю мягкую блестящую ткань.
Лейла достает свою кредитку.
– Давай я заплачу!
– Я так не могу! – ахаю я.
– Можешь.
– Я тебе верну…
– Конечно, – улыбается Лейла и дает карточку продавщице. – Ты же попала к Марку Голду. Ты разбогатеешь!
Глава 6
ЛЬВИНАЯ ДОЛЯ
И действительно, на следующий день у меня появляется заказ. «Денежная работенка», по выражению Джереда. Съемки для немецкого каталога. Больше ничего экзотического: клиент просит, чтобы все задние планы пищали: «Голливу-у-уд», так что наш микроавтобус объездил все местные достопримечательности: Китайский театр Манна, Родео-драйв, Сансет-бульвар (узнаваемый, только если сфотографироваться под уличным указателем, что я и делаю). Зато весело, да еще и платят тысячу двести наличными.
Когда солнце готовится нырнуть в океан, тяжелое и такое красное, что цвета меняются как хамелеоны, съемки прекращаются. Я сажусь в такси и еду обратно в агентство.
Марк у себя в офисе. На столе открытый пакетик чипсов.
– Не смывай косметику, – говорит он. – Идем на вечеринку.
– Ладно.
Едва я опускаюсь в кресло, как в кабинет заглядывает Танда, одна из самых «прибыльных» моделей «НАУ!», смуглокожая девушка с волосами цвета ириски.
– Эй, ты готов?
– Секунду!
– Ладно.
Дверь закрывается.
Марк кладет в рот чипс. Хр-рум.
– В чем дело? – спрашивает он с набитым ртом. – Устала?
– Да, устала… и немного проголодалась.
Хр-рум. Марк хмурится.
– Проголодалась? Ты уверена? Как я понимаю, голодание дает много сил, если только… – Он хмурится еще сильнее. – Ты ведь не ела ничего запрещенного?
– Нет, только пила воду и жевала зелень. Знаешь… – Я заставляю себя сесть прямо, чтобы посмотреть ему в глаза. – Наверное, дело именно в этом. Мне надо поесть тунца. Может, по дороге заедем куда-нибудь?
Хр-рум.
– По дороге на вечеринку?
Я киваю, сглатывая. Не хотела опускаться до такого, думала, что я выше столь низменной потребности, как еда. Но сегодня меня обуяла первобытная жажда жизни, и я задрала лапы, как уродливый шарпей, которые часто сидят на пассажирских местах здешних автомобилей.
– Мы могли бы… – Марк приподымает брови и говорит медленно и четко, как будто обращается… к собаке: – Мы могли бы купить тебе тунца.
Душа поет…
– Только вот… – Хр-рум. Хр-рум. – Престон хочет, чтобы ты разделась.
Я подаюсь вперед.
– Что еще за Престон?
Марк трясет пакетик, выбирая чипс покрупнее.
– Редактор «Вог» по отбору моделей. – Хр-рум. – Влиятельная дама.
– И она будет смотреть на меня голую?
– Ну, может, трусы разрешит оставить.
Хоть что-то…
Я нервно смотрю на свою фигуру. Редактор «Вог» будет обследовать каждый дюйм моей кожи. Оказывается, самое страшное только начинается!
– Когда собеседование?
– На следующей неделе. В Нью-Йорке. Говорю же, я сделаю тебя знаменитой. – Пакет из-под чипсов опустел. Марк сворачивает его и бросает в корзину: гол! – При условии, что ты не прекратишь голодание. Кстати, где мои комиссионные?
