Текст книги "Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 35 страниц)

Древесный народ Треймона устраивал жилища по своему вкусу, вытягивая гибкие ветви в форме комнат и коридоров и закрепляя их. Из листьев готовили вкусный салат, пыльца душистых кремовых цветов была слабым наркотиком, синеватые плоды использовались по-разному, а легко выжимавшийся сладкий сок служил вместо вина.

Каждое дерево жило тысячу лет, а то и больше. Семьи усердно следили за ними.

На равнине было десять тысяч деревьев, все зрелые и все обитаемые. На окраине Валентайн увидел несколько молодых саженцев.

– Их посадили недавно, – сказали ему, – чтобы заменить погибшие за последние годы.

– А что делает семья, когда ее дерево умирает?

– Отправляется в город, в так называемые траурные дома, пока не вырастет новое дерево. А это длится лет двадцать. Мы очень боимся такого, но подобное случается только у одного из десяти поколений.

– А нельзя вырастить эти деревья где-нибудь в другом месте?

– Ни на один дюйм дальше того места, где ты их видишь. Они растут только в нашем климате и только на этой почве. В любом другом месте проживут год-два и зачахнут.

– А мы все-таки попытаемся. Интересно, дадут ли они нам немного этой драгоценной почвы для сада лорда Валентайна?

Она улыбнулась.

– Даже маленькое дерево-дом – отличное место, куда ты сможешь уйти, когда устанешь от правления, будешь сидеть среди листвы, вдыхать аромат цветов, срывать плоды… О, как хорошо было бы для тебя!

– Когда-нибудь у меня будет это, – сказал Валентайн, – и ты будешь сидеть там рядом со мной.

Карабелла испуганно на него взглянула.

– Я, милорд?

– Конечно. Кто же еще? Доминин Баржазид?

Он слегка коснулся ее руки.

– Ты думаешь, наше совместное путешествие кончится, когда мы достигнем моего Замка?

– Не будем сейчас говорить об этом, – сказала она строго.

От Треймона до Лабиринта было несколько недель пути на скоростной плавучей повозке. Лабиринт находился в центре южного Альханроеля. Большей частью это была низменность с плодородной красной почвой в речной долине и тощей песчаной серой за ней, по мере продвижения Валентайна и его отряда поселения становились все более редкими. Иногда здесь шел дождь, но вода, казалось, тут же впитывалась в пористую землю. Стояла жара, иногда она прямо давила. Они шли день за днем.

Теперь такое путешествие было для Валентайна полностью лишено очарования и таинственности. Он с грустью вспоминал поездку по Зимроелю в нарядном фургоне Залзана Кавола. Тогда каждый день казался путешествием в неизвестное, со свежими впечатлениями на каждом повороте, остановками в удивительных городах, и всегда подстегивало возбуждение выступлений. А теперь? Все для него делали адъютанты и помощники. Он снова становился принцем, хотя и с очень скромными возможностями – всего лишь с сотней приверженцев – и вовсе не был уверен, что это ему нравится.

Через неделю пути общий вид местности резко изменился: из сухой, глубоко изрезанной земли поднимались холмы с плоскими черными вершинами.

Здесь росли только чахлые кусты, темные, искривленные, с мелкими восковыми листьями, а на более высоких склонах колючие заросли лунных кактусов, призрачно-белых, вдвое превышавших рост человека.

Маленькие длинноногие животные с рыжим мехом и короткими пышными желтыми хвостиками шныряли вокруг.

– Это начало пустыни Лабиринта, – сказал Делиамбер, – Скоро мы увидим каменные города древних.

В своей прошлой жизни Валентайн подходил к Лабиринту с другой стороны, с северо-запада. Там тоже была пустыня, громадные руины города, но он спускался с Горы на речном судне мимо всех этих мертвых земель, окружавших Лабиринт, так что эта унылая отталкивающая зона была для него новой. Сначала он находил ее захватывающе странной, особенно при заходе солнца, когда безоблачное небо прочерчивалось полосами яркой окраски, а сухая почва казалась металлической. Но через несколько дней все это перестало его занимать, стало казаться тревожным, угрожающим. Было что-то в резком воздухе пустыни, что действовало неблагоприятно на его чувства.

Он никогда не бывал в пустыне, потому что их не было на Зимроеле, да и нигде в хорошо обеспеченном водой Альханроеле, кроме этого сухого участка. Условия пустыни здесь были в чем-то схожи с Сувраелом, который Валентайн довольно часто посещал во сне, и он не мог отогнать от себя непонятное и нереальное ощущение, что едет на свидание с Королем Снов.

– Вот развалины, – сказал Делиамбер.

Сначала их трудно было отличить от скал пустыни. Валентайн видел только темные монолиты, как бы раскиданные гигантской рукой по небольшому пространству в одну-две мили. Но постепенно он начал различать формы: вот кусок стены, вот основание какого-то гигантского дворца, а это – возможно алтарь. Все было титанических масштабов, только отдельные развалины, наполовину занесенные песком, были обычными бесцветными сторожевыми заставами.

Валентайн велел каравану остановиться у одних особенно широко разбросанных развалин и с несколькими спутниками осмотрел их. Он осторожно притрагивался к камням, опасаясь, не совершает ли какого-нибудь святотатства. Камни были холодными, гладкими на ощупь, кое-где покрытыми наросшим желтым лишайником.

– Это работа метаморфов? – спросил он.

Делиамбер пожал плечами.

– Мы так думаем, но точно никто не знает.

– Я слышал, – заметил адмирал Эйзенхарт, – что эти города построены первыми людьми-поселенцами вскоре после высадки на планету и были разрушены во время гражданской войны до того, как Понтифик Дворн организовал правительство.

Записей, конечно, с тех времен не сохранилось, – сказал Делиамбер.

Эйзенхарт искоса посмотрел на уруна.

– Значит, ты другого мнения?

– Я? У меня вообще нет мнения о событиях, происходивших четырнадцать тысяч лет назад, Я не так стар, как вы полагаете, адмирал.

Иерарх Лоривейд сухо сказала:

– Мне кажется невероятным, чтобы первые поселенцы строились так далеко от моря и чтобы могли найти поблизости такие громадные каменные плиты.

– Значит, ты думаешь, что это города метаморфов? – спросил Валентайн.

– Метаморфы – дикари, они живут в джунглях и пляшут, чтобы вызвать дождь, – сказал Эйзенхарт.

Лоривейд, недовольная вмешательством адмирала, ответила Валентайну с явным раздражением:

– Я думаю, что это вполне возможно.

Затем добавила, обращаясь к адмиралу:

– Не дикари, адмирал, а изгнанники. Они вполне могли низвергнуться с более высокого состояния.

– Скорее всего с чьей-то помощью, – заметила Карабелла.

А Валентайн сказал:

– Правительству следовало бы организовать изучение этих руин, а может быть, это уже сделано? Нам нужно узнать как можно больше о дочеловеческих цивилизациях Маджипуры, и если это места метаморфов, их следует взять под охрану.

– Развалинам не требуется иная охрана, кроме той, которая у них уже есть, – внезапно произнес новый голос.

Валентайн, вздрогнув, обернулся. Из-за глыбы показалась странная фигура – тощий, почти бесплотный человек лет шестидесяти-семидесяти, с горящими злобой глазами и тонким, широким, явно беззубым ртом, искривленным в насмешливой ухмылке. Он был вооружен длинным узким мечом, а одежда его целиком состояла из рыжего меха животных пустыни. На голове была шапка из толстого хвостового меха. Он снял ее широким жестом и низко поклонился. Когда выпрямился, рука его легла на рукоять меча.

Валентайн вежливо спросил:

– И мы в присутствии одного из таких охранников?

– Я не один, – ответил тот.

Из-за камней вышло еще несколько таких же фантасмагорических типов, столь же костлявых, одетых в меховые куртки и штаны, в таких же немыслимых шапках. У всех были мечи, и все, казалось, были готовы пустить их в ход. Затем появилась вторая группа, как бы материализовавшись из воздуха, потом третья, большая – человек в тридцать.

В отряде Валентайна было одиннадцать душ, в основном безоружных. Все остальные остались в плавучих повозках в двухстах ярдах отсюда на шоссе. Пока они стояли, рассуждая о древней истории, их окружили.

– По какому праву вы вторглись сюда? – спросил лидер.

Валентайн услышал легкое покашливание Лизамоны и увидел напряженную позу Эйзенхарта, Он жестом успокоил их и сказал:

– Могу я узнать, кто ко мне обращается?

– Я герцог Насимонт из Вернек Грега, верховный лорд Западных Границ. Рядом со мной ты видишь знатных людей моего герцогства, которые верно служат мне.

Валентайн не помнил ни провинции под названием Западные Границы, ни такого герцога. Может быть, он забыл географию? Нет, не настолько же. Однако он решил не шутить с герцогом Насимонтом и торжественно сказал:

– Проходя через ваши владения, мы не собирались в них вторгаться, ваша милость. Мы путешественники, едем в Лабиринт, у нас дело к Понтифику, а здесь, кажется, наиболее прямая дорога от Треймона.

– Верно. Но для вас было бы лучше ехать к Понтифику другой дорогой.

– Не мешай нам! – внезапно рявкнула Лизамона. – Знаешь ли ты, кто перед тобой?

Валентайн с досадой щелкнул пальцами, чтобы великанша замолчала Насимонт мягко сказал:

– Это не имеет значения. Будь он хоть сам лорд Валентайн, он здесь не пройдет. В сущности, любой пройдет легче лорда Валентайна.

– У тебя какая-то ссора с лордом Валентайном? – спросил Валентайн.

Бандит грубо захохотал.

– Коронованный – мой самый главный враг.

– Ну, тогда ты восстаешь против всей цивилизации, потому что все обязаны повиноваться Коронованному. Как ты можешь быть герцогом и не признавать авторитета Коронованного?

– Этого Коронованного, – ответил Насимонт.

Он медленно пересек расстояние, отделявшее его от Валентайна, и остановился перед ним, не снимая руки с меча.

– На тебе хорошая одежда, ты, видно, городской житель. Ты, наверное, богат, живешь в большом доме где-нибудь на Горе и слуги исполняют каждое твое желание. Что бы ты сказал, если бы в один прекрасный день все это у тебя отняли, и ты стал нищим?

– У меня был такой опыт, – сказал Валентайн.

– А теперь у тебя целая кавалькада плавучих повозок и свита. Кто ты?

– Лорд Валентайн Коронованный, – без колебаний ответил Валентайн.

Глаза Насимонта сверкнули яростью.

Казалось, он вот-вот вытащит меч, но он сдержался и сказал:

– Да, ты такой же Коронованный, как я герцог. Ну, лорд Валентайн, твоя родня заплатит мне за мои потери, за то, что ты прошел через зону развалин, с тебя тысяча роалов.

– У нас нет такой суммы, – спокойно сказал Валентайн.

– Тогда ты останешься с нами, пока твои лакеи не достанут денег.

Он сделал знак своим людям.

– Хватайте их и свяжите. Одного отпустим – уруна. Он будет посланником. Эй, урун, скажешь там, в повозках, что мы задержим этих, пока не уплатят тысячу роалов. Будем ждать месяц. Если ты прибудешь с ополчением вместо денег, то имей в виду, что мы знаем эти холмы, а офицеры – нет. И вы не увидите своих друзей живыми.

– Подожди, – сказал Валентайн, когда люди Насимонта шагнули вперед.

– Расскажи мне о ссоре с Коронованным.

Насимонт нахмурился.

– Он прошел через эту часть Альханроеля в прошлом году, возвращаясь из Зимроеля. Я тогда жил в предгорьях горы Эберсинол, возле озера, выращивал рикку, фиол и милай, и мои плантации были лучшими в провинции, потому что шестнадцать поколений моей семьи занимались этим. Коронованный и его отряд остановились у меня, посчитав, что я приму их лучше, чем другие. Он явился с сотней прихлебателей и слуг, со множеством придворных. Ртов было столько, что они могли съесть половину континента. За один звездный день они опустошили мои винные погреба, вытоптали все посевы на устроенных в полях фестивалях и спьяну подожгли мой дом, разрушили плотину на озере, затопили поля. Они разорили меня ради своих развлечений, а затем уехали, даже не поинтересовавшись, что сделали со мной. Все, что у меня осталось, теперь у ростовщиков, а я благодаря лорду Валентайну и его друзьям живу в скалах Вернек Грег. Это справедливо? Если ты хочешь выйти из этих древних развалин, чужеземец, это будет стоить тебе тысячи роалов. Хотя я задержал тебя не по злобе, я перережу тебе глотку так же спокойно, как лорд Валентайн сломал мою плотину, если не принесут денег.

Он обернулся и приказал:

– Вяжите их!

Валентайн глубоко вздохнул, закрыл глаза и, как учила его Леди, ввел себя в сон-бодрствование, в транс, который оживлял его обруч, послал свой разум в темную, желчную душу Верховного лорда Западных Границ и затопил ее любовью.

Это потребовало много сил. Он покачнулся, положил руку на плечо Карабеллы, и, заимствуя у нее энергию и жизненную силу, послал ее Насимонту.

Теперь он понял, какую цену платил Слит за слепое жонглирование: это отнимало у него все жизненные силы.

Насимонт застыл на месте, повернулся, глаза встретились со взглядом Валентайна. Валентайн, не расслабляясь, держал его душу и до тех пор омывал ее состраданием, пока яростное негодование Насимонта не исчезло, как шелуха, и тогда Валентайн явил душе внезапно ставшего уязвимым человека видение всего того, что произошло с ним в Тил-омоне, спрессовав все в одну головокружительную точку света.

Он прервал контакт и, пошатнувшись, ухватился за Карабеллу, поддерживавшую его.

Насимонт уставился на Валентайна, как человек, которого коснулось Божество, затем упал на колени и сложил знак горящей звезды.

– Милорд, – хрипел он едва слышно, – прости меня…

Такое количество разбойников в пустыне удавило и испугало Валентайна, потому что история почти не знала подобной анархии на благополучной Маджипуре. Пугало также, что эти бандиты раньше были преуспевающими фермерами, грубое вторжение Коронованного довело их до нищеты. На Маджипуре было не принято, чтобы правители так беззастенчиво пользовались своим положением. Если Доминин Баржазид считает, что может вести себя таким образом и остаться на троне, то он не только негодяй, но и дурак.

– Ты свергнешь узурпатора? – спросил Насимонт.

– Со временем, – ответил Валентайн. – Для этого еще многое предстоит сделать.

– Я в твоем распоряжении, если пригожусь.

– Много еще разбойников среди этих развалин у Лабиринта?

Насимонт кивнул.

– Много. В этой провинции стало привычным убегать сюда.

– Ты имеешь на них влияние, или титул герцога у тебя лишь для смеха?

– Они повинуются мне.

– Хорошо. Я попрошу тебя проводить меня до Лабиринта и избавить нас от нападения своих мародеров.

– Сделаю, милорд.

– Но никому ни слова о том, что тебе я поведал. Относись ко мне просто как к чиновнику Леди, посланному к Понтифику.

Искра подозрения мелькнула в глазах Насимонта. Он недовольно спросил:

– Почему я не могу объявить тебя истинным Коронованным?

Валентайн улыбнулся.

– Эти несколько плавучих повозок – вся моя армия. Я не могу объявить войну узурпатору, пока не соберу больших сил.

Отсюда секретность, отсюда и мой визит в Лабиринт. Чем скорее я получу поддержку Понтифика, тем скорее начнется кампания. Как скоро ты будешь готов?

– Через час, милорд.

Насимонт и его люди вместе с Валентайном сели на передовую повозку.

Местность становилась все более голой. Теперь это была темная, почти безжизненная пустыня, где от сильного горячего ветра поднимались пыльные смерчи. Иногда вдали от шоссе появлялись люди в грубой одежде, группами по трое-четверо.

Они останавливались посмотреть на путешественников, но и только: никаких казусов не происходило. На третий день Насимонт предложил срезать путь к Лабиринту и тем сэкономить несколько дней.

Валентайн согласился без колебаний, и караван свернул к огромному высохшему озеру, а затем поплыл над скверной дорогой, изрезанной оврагами, мимо пологих гор из красного песчаника и, наконец, по широкому плоскогорью, совершенно безликому: крупный песок и гравий до самого горизонта. Валентайн видел, как тревожно переглянулись Слит и Залзан Кавол, когда повозки оказались в этом унылом месте, и подумал, что они, наверное, шепчутся об измене и предательстве, но его вера в Насимонта не поколебалась. Он касался своим мозгом мозга предводителя бандитов через обруч Леди и чувствовал, что у него спокойно на душе.

День и еще день путешествия в никуда, и Карабелла нахмурилась, иерарх Лоривейд стала еще угрюмее, а Лизамона Халтин отвела Валентайна в сторону и сказала спокойно, как бы говоря о пустяках:

– А что, если этот тип Насимонт нанят мнимым Коронованным, чтобы бросить тебя в таком месте, где тебя никогда не найдут?

– Тогда мы погибнем, и наши кости истлеют здесь, – ответил Валентайн, – Но я не беспокоюсь.

Все-таки в нем росло некоторое раздражение. Вспоминая искренность Насимонта, он не мог поверить, чтобы агент Баржазида выбрал такой затяжной способ избавления от Валентайна, когда для этого достаточно было одного удара мечом в развалинах метаморфов: однако у него не было полной уверенности, что Насимонт знает, куда ехать. Здесь не было воды: даже животные, способные питаться, чем попало, худели, по словам Шанамира, и слабели, с трудом отыскивая тощие кустики травы. В этом месте все было странно, и не брезжила надежда на избавление, но мерилом для Валентайна был Делиамбер: колдун был весьма опытен и умел в самозащите, сейчас он выглядел спокойным.

Наконец Насимонт остановил караван в том месте, где две линии голых холмов сходились в узкий с высокими стенами каньон, и сказал Валентайну:

– Ты думал, милорд, что мы сбились с пути? Пойдем, я покажу тебе кое-что.

Валентайн с несколькими спутниками пошел за ним к началу каньона – на расстоянии пятидесяти шагов. Насимонт показал та огромную долину, начинавшуюся от каньона.

– Смотри.

Долина была пустынной: громадное веерообразное пространство серого песка тянулось к северу и к югу по меньшей мере на сто миль. В самом центре долины Валентайн увидел темный круг, тоже колоссального размера, слегка приподнятый над плоской поверхностью долины. Валентайн вспомнил: это была огромная насыпь темной земли, покрывавшая Лабиринт Понтифика.

– Послезавтра мы будем у Врат Лезвия, – сказал Насимонт.

Валентайн вспомнил, что у Лабиринта было семь входов, устроенных на разных расстояниях. Когда он был там с поручением Вориакса, он вошел через Врата Вод с противоположной стороны, где с Горы через плодородные северо-восточные провинции спускалась река Глейг. Это был самый легкий путь к Лабиринту, и им пользовались высокие чиновники, когда у них было дело к министрам Понтифика. Со всех остальных сторон Лабиринт окружала куда менее приятная местность, но все-таки более приемлемая, чем та, по которой только что проехал Валентайн Единственным утешением служило сознание, что, выйдя из Лабиринта, он попадет в более удачную местность.

Лабиринт занимал огромное пространство и поскольку состоял из многих уровней, население его было неисчислимо. Сам Понтифик занимал заутренний сектор, куда почти никто не имел доступа. Окружавшая ею зона была владениями правительственных министров, громадного количества преданных душ, всю жизнь остававшихся под землей и занимавшихся делами, которых Валентайн не понимал.

Вокруг правительственной зоны много тысячелетий складывалась внешняя оболочка Лабиринта, путаница круговых проходов, населенных миллионами темных личностей: конторщиками, торговцами, нищими, карманниками и бог знает кем еще, мир в себе, куда никогда не проникали ни солнечное тепло, ни холодный свет луны, где всю красоту и чудеса Маджипуры заменили бледные радости подземной жизни.

Наконец плавучие повозки добрались до Врат Лезвий.

Небольшое отверстие под навесом открывало доступ в уходивший в землю туннель. Впереди стоял ряд вмурованных в бетон древних ржавых мечей. Барьер больше символический, чем реальный, поскольку мечи были расставлены редко. Сколько же времени, подумал Валентайн, понадобилось, чтобы мечи заржавели в этом сухом климате?

Стражи Лабиринта ждали прямо за входом.

Их было семь – два хьерта, гайрог, скандар, лимен и два человека, все замаскированные, как принято у официальных лиц Лабиринта. Маски были в основном символические – лоскут блестящей желтой ткани закрывал нос и глаза – но создавали впечатление необычности, что и требовалось.

Стражи молча и невозмутимо встали перед Валентайном и его отрядом. Делиамбер сказал Валентайну:

– Они попросят плату за вход. Такова традиция. Подойди к ним и изложи свое дело.

Валентайн сказал стражам:

– Я Валентайн, брат покойного Вориакса, сын Леди Острова, пришел просить аудиенции у Понтифика.

Даже такое странное и дерзкое заявление не вызвало никакой реакции у замаскированных. Гайрог сказал только:

– Понтифик каждого к себе не допускает.

– Тогда я буду просить аудиенции у его главных министров, которые могут передать мое послание Понтифику.

– Их ты тоже не увидишь, – ответил один из хьертов.

– В таком случае я обращусь к заместителям министров или, если понадобится, к заместителям заместителей министров. Единственное, о чем я вас прощу – разрешите мне и моим спутникам пройти в Лабиринт.

Стражники посовещались между собой, тихо пожужжав, видимо, с помощью какого-то прибора. Это был ритуал чисто механического свойства, поскольку они вряд ли слушали друг друга. Затем гайрог снова повернулся к Валентайну.

– Каково твое приношение?

– Какое приношение?

– Входная плата.

– Назови, и я уплачу.

Валентайн сделал знак Шанамиру, и тот достал кошелек, но стражники недовольно покачали головами, а некоторые даже отвернулись.

– Не деньги, – презрительно сказал гайрог. – Приношение.

Валентайн опешил и растерянно обернулся к Делиамберу. Тот ритмично покачал щупальцами, как бы подбрасывая что-то. Валентайн понял. Жонглирование!

– Слит, Залзан Кавол…

Из одной повозки достали дубинки и мячи. Слит, Карабелла и Залзан Кавол встали перед стражниками и по сигналу скандара начали жонглировать. Семеро замаскированных смотрели, неподвижные, как статуи. Все это казалось Валентайну таким забавным, что он с трудом удерживался от смеха, но три жонглера выполняли свою работу строго и с большим достоинством, словно религиозный обряд. Они выполнили три полных рисунка обмена, разом остановились и поклонились стражам.

Гайрог чуть заметно кивнул – единственное одобрение представлению.

– Можете войти, – сказал он.

Они провели повозки между лезвиями в какое-то подобие вестибюля, темного и затхлого, откуда шла дорога вниз. Небольшое расстояние – путь им пересек изогнутый туннель, первое из колец Лабиринта.

Туннель был с высоким потолком, ярко освещенный, он вполне мог служить торговым городом: тут были ларьки, магазины, сновали пешеходы, плавучие экипажи всех видов и размеров. Но при внимательном рассмотрении становилось ясно, что это не Пидруд, не Пилиплок и не Ни-моя. Люди на улицах были удивительно бледными, похожими на, привидения, признак жизни без солнца. Одежда была до крайности старомодна, тусклых, темных тонов. Многие были в масках – слуги чиновников Понтифика. В сутолоке Лабиринта они были незаметны, и никто в толпе не обращал внимания на их маски.

Валентайн подумал, что у всех, и замаскированных, и не скрывавших открытых лиц, было какое-то напряженное выражение, что-то странное вокруг глаз и рта. Наверху, на свежем воздухе, под благодатными лучами солнца народ Маджипуры улыбался легко и свободно, всем лицом, всей душой, а в этих катакомбах души были другими.

Валентайн спросил Делиамбера:

– Ты знаешь дорогу?

– Нет. Но гидов легко найти.

– Как?

– Останови повозку, выйди вперед и оглянись растерянно, – сказал: урун. – Через минуту у тебя будет полно гидов.

Это заняло куда меньше минуты. Валентайн, Слит и Карабелла сошли с повозки, и к ним тут же подбежал мальчик лет десяти.

– Вам нужно осмотреть Лабиринт? Одна крона за весь путь.

– У тем есть старший брат? – спросил Слит.

Мальчик посмотрел на него.

– Ты считаешь меня слишком маленьким? Тогда поезжайте одни. Через пять минут вы заблудитесь.

Валентайн рассмеялся.

– Как тебя зовут?

– Хиссун.

– Скажи, Хиссун, сколько уровней придется нам проехать, чтобы добраться до правительственного центра?

– Вы хотите ехать туда?

– А почему нет?

Они там все чокнутые, – сказал мальчик. Он усмехнулся; – Работают весь день, перебирая бумаги, бормочут что-то и надеются продвинуться. Заговори с ними – они даже не ответят. От такой работы у них и мозги не варят. До них семь уровней: Дворы Колонн, потом Холл Ветров, Место Масок, Двор Пирамид, Двор Шаров, Арена, а затем Дом Записей. Я провожу вас туда, но не за крону.

– А за сколько?

– За полроала.

Валентайн присвистнул.

– Зачем тебе столько денег?

– Я куплю матери плащ, зажгу пять свечей Леди и отведу сестру к врачу. – Мальчик подмигнул: – А может быть, останется и мне что-то.

Во время этого разговора вокруг собралась толпа ребятишек не старше Хиссуна, несколько юношей и взрослых.

Все они стояли плотным полукругом и напряженно следили получит ли Хиссун работу. Они молчали, но Валентайн краем глаза видел, как они старались привлечь его внимание, чтобы казаться солиднее.

Если он откажет мальчику, тут же поднимется дикий хор голосов.

Но Хиссун, похоже, знал свое дело.

– Ладно, – сказал Валентайн, – веди нас к Дому Записей.

– Все эти повозки – твои?

– Да.

Хиссун свистнул.

– Ты, стало быть, важный человек? Откуда ты?

– Из Замка на Горе.

– Я так и подумал, что ты важный. Но если ты едешь оттуда, как ты попал со стороны Лезвий?

Мальчик был явно неглуп. Валентайн сказал:

– Мы путешественники. Мы только что с Острова Снов.

– О!

Глаза мальчика округлились. Это была первая брешь в его небрежной улично-мудрой холодности. Без сомнения, Остров был для него по существу мифическим местом, далеким, как звезды, и он помимо своей воли почувствовал благоговение перед особой, действительно побывавшей там.

Он облизнул губы.

– Как мне тебя называть?

– Валентайн.

– Валентайн, – повторил мальчик. – Валентайн из Замка на Горе. Приятное имя.

Он взобрался в первую повозку, Валентайн сел рядом. Мальчик спросил:

– Ты действительно Валентайн?

– Да.

– Очень приятное имя, – снова сказал мальчик. – Ну, плати мне полроала, Валентайн, и я покажу тебе Лабиринт.

Валентайн знал, что полроала – это оплата за несколько дней работы искусного ремесленника, но спорить не стал. Ему казалось, что человеку его положения не пристало торговаться с ребенком. Возможно, Хиссун именно на это и рассчитывал.

Во всяком случае, гонорар был потрачен недаром, потому что мальчик был докой в проходах по Лабиринту и вел их поразительно быстро к нижним и внутренним кольцам.

Они спускались, вниз делая неожиданные повороты, пробирались узкими, едва проходимыми переулками, чтобы срезать путь, спускались по скрытым скатам, которые, казалось, переносили их через немыслимые бездны пространства.

Чем ниже, тем темнее и запутаннее становился Лабиринт. Живописным он выглядел только снаружи, окружности внутри него были темными и зловещими, с тускло освещенными коридорами, расходившимися от главного во всех направлениях, со странными статуями и архитектурными украшениями, смутно выступавшими из мрачных сырых углов. Это место, по мнению Валентайна, смущало дух, оно пахло плесенью истории, пронизывало холодной влажностью невообразимой древности, без солнца, без воздуха, гигантская пещера забытого страшного мрака, где хмурые фигуры с жестким взглядом двигалась по делам таким же таинственным, как и они сами.

Все ниже, ниже, ниже…

Караван спускался весь день. Ехали через Двор Колонн, где тысячи громадных серых столбов поднимались, как поганые грибы, и болота почти неподвижной маслянистой черной воды покрывали каменный пол на три-четыре фута. Проехали дом Ветров, устрашающее место, где порывы холодного ветра непонятным образом проникали сквозь изящно вырезанные каменные решетки в стенах. Видели Место Масок – извилистый коридор, где на мраморных постаментах стояли лица без тел, с пустыми щелями глаз. Видели Двор Пирамид – целый лес многогранных остроконечных белых монолитов, стоявших так близко друг к другу, что между ними нельзя было пройти. Некоторые были правильными четырехгранниками, множество же глыб было странно вытянуто, скручено, картина зловещая. Ниже на следующем уровне был прославленный Двор Шаров – сложное строение в полторы мили длиной, где находились сферические предметы – одни размером с кулак, другие – с гигантского морского дракона. Они висели, неизвестно как подвешенные, и освещались снизу.

Хиссун указал на самый большой шар: под ним была могила архитектора – плита черного камня без надписи.

Ниже, ниже…

Во время своего первого визита Валентайн ничего этого не видел. Из Врат Вод он быстро спустился по проходам, предназначенным лишь для Коронованного и Понтифика, в имперское логово и в сердце Лабиринта.

Если я опять стану Коронованным, – думал Валентайн, – когда-нибудь мне придется стать преемником Тивераса – Понтификом. Когда этот день настанет, я скажу народу, что не хочу жить в Лабиринте, а построю себе дворец в более приличном месте. Он сам улыбнулся этим мыслям. Интересно, сколько Коронованных до него, увидев ужасную громаду Лабиринта, давали себе такие обещания? Однако все они рано или поздно удалялись от мира и обосновывались здесь.

Конечно, пока он молод и полон жизни, ему легко принимать такие решения, легко думать, что можно перевести Понтификат из Альханроеля в какое-нибудь подходящее место более молодого континента – в Ни-мою, например, или в Долорн, и жить среди красоты и радости. Ему трудно было представить, что он добровольно заточит себя в этом фантастическом и отталкивающем Лабиринте. Но все Коронованные поступали именно так – уходили из Замка в эту темную нору, когда наступало время.

Может быть, это и не так плохо, как кажется. Может, когда человек достаточно долго был Коронованным, он рад случаю удалиться с Высоты Замка на Горе. Ладно, – сказал себе Валентайн, – в подходящее время можно будет обдумать и это.

Караван плавучих повозок сделал резкий поворот и спустился на уровень ниже.

– Арена, – торжественно объявил Хиссун.

Валентайн воззрился на громадное помещение, такое большое, что стен не было видно, далекий свет едва брезжил из затемненных углов. Никаких подпор для потолка не было видно.

Было просто поразительно, если подумать о чудовищном весе уровней с бесконечными улицами и переходами, с миллионами жителей, зданиями, статуями и прочим, что ничем не укрепленный потолок Арены выдерживает это колоссальное давление.

– Слушай, – сказал Хиссун.

Он вылез из повозки руки ко рту и пронзительно крикнул. Эхо вернуло крик резкими скачущими звуками, отражаясь от стен сначала громко, а потом все глуше. Мальчик крикнул еще раз, а затем с самодовольной усмешкой вернулся в повозку.

– Для чего служит это помещение? – спросил Валентайн.

– Ни для чего.

– Совсем ни для чего?

– Это просто пустота. Понтифик Дизимол хотел, чтобы здесь было большое пустое пространство. Здесь никогда ничего не происходит. Строить что-либо не разрешается, даже если бы кто и захотел. Это просто место. Хорошее эхо, ты не находишь? Единственная достопримечательность. Ну, Валентайн, вызови эхо!