Текст книги "Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)

Обойдя двор, увидел животных Шанамира, жующих солому, но самого мальчика здесь не было, наверно, он убежал по каким-то делам.

Выйдя из стойла, Валентайн услышал запах жареной рыбы и сразу почувствовал голод. Пошел на запах, открыл расшатанную дверь и оказался в кухне, где маленький, уже в поту человечек готовил завтрак для постояльцев гостиницы. Человечек без интереса глянул на Валентайна.

– Я не опоздал? – мягко спросил Валентайн.

– Садись. Рыба и пиво. Тридцать единиц.

Он отыскал монету в полкроны и положил на горячую плиту. Повар швырнул ему несколько медяков сдачи и на еще одной сковородке оказался кусок рыбного филе. Валентайн сел у стены. Несколько человек спешили покончить с завтраком. Перед Валентайном возникла стройная женщина.

– Пиво в кувшине, – сказала она, ставя сосуд на стол, – дальше обслуживай себя сам.

– Спасибо, – поблагодарил Валентайн, поднимая глаза на женщину, но та уже повернулась к нему спиной.

Он налил полную кружку. Пиво было грубое, с неприятным привкусом. Зато рыба, зажаренная до хруста, оказалась вкусной. Он быстро ее съел.

– Еще, – сказал он повару.

Тот лишь на секунду повернул к нему голову.

Валентайн заметил, что сидящий за соседним столиком хьерт с раздутым, как от свинки, лицом внимательно разглядывает его. Это любопытство было неприятно и он опустил глаза в тарелку. Глянул на соседа через пару минут – хьерт немедленно отвел глаза.

Принесли рыбу, Валентайн взялся за нее и тут услышал голос хьерта:

– Только что прибыл?

– Ночью.

– Надолго?

– До конца фестиваля наверняка.

Было что-то в хьерте такое, что сразу не понравилось Валентайну. Возможно, внешность – Валентайн находил хьертов не столько просто непривлекательными, сколько грубыми и заносчивыми созданиями. Это было едва ли справедливо по отношению к хьертам – виноваты ли они в том, что так выглядят; впрочем, люди, наверно, тоже казались им неприятными существами: отвратительно гладкая кожа…

Нет, все иначе: просто Валентайн не признавал никакого вторжения в свою жизнь, никакого разглядывания себя, никаких расспросов. До чего же он размалеван оранжевой краской!.. Так или не так, но хьерт вызвал у нового постояльца и неприязнь, и беспокойство.

Устыдив, однако, себя за предрассудки и боясь показаться необщительным, он заставил себя улыбнуться и сказал:

– Меня зовут Валентайн. Я из Ни-мои.

– Далеко заехал, – ответил хьерт, шумно расправляясь с пищей.

– Ты здесь живешь?

– Южнее Пидруда. Меня зовут Виноркис.

Рыба под ножом чем-то раздражала его; покончив с ней, он снова уставился на Валентайна. Глаза его походили на рыбьи.

– Ты путешествуешь с этим мальчиком?

– Нет. Я встретился с ним на пути в Пидруд.

Хьерт кивнул.

– После фестиваля вернешься в Ни-мою?

Расспрос начал надоедать, но Валентайну все еще не хотелось быть невежливым даже перед настырностью хьерта.

– Еще не знаю, – ответил он.

– Значит, думаешь остаться здесь?

Валентайн пожал плечами.

– Я не люблю загадывать вперед.

– М-м-м, – промычал хьерт, – отличный образ жизни.

Из-за гнусавости хьерта трудно было понять, одобрял ли он такой образ жизни или осуждал, но Валентайна это уже мало беспокоило. Он достаточно поговорил и решил помолчать; у хьерта же, по-видимому, хватило ума больше ни о чем не спрашивать. Он встал, со скрипом отодвинув стул, и неуклюже, как все хьерты, поплелся к двери. Обернулся и бросил:

– Иди теперь на рыночную площадь и оглядись там хорошенько.

Валентайн вышел во двор. Внимание его привлекла странная группа у дальней стены. Шестеро скандаров, крупных косматых четвероруких существ и двое людей перебрасывались, наверняка играя, кинжалами. Валентайн видел их всех за завтраком, особенно запомнив темноволосую женщину и худощавого мужчину, бывшего с ней. Этот, наоборот, был беловолос и белокож. Кинжалы летали с ошеломляющей быстротой, посверкивая в утреннем солнце, все лица были как-то зловеще сосредоточены. Никто ни разу не уронил кинжала, никто не схватил за острие; Валентайн не мог даже сосчитать, сколько ножей участвовало в игре. Представлялось, их все больше, хватаемых и швыряемых множеством рук. Он подумал, что это тренируются жонглеры, готовясь выступить на фестивале.

Скандары, четверорукие и тяжеловесные, проявили чудеса ловкости, но мужчина и женщина не уступали им – жонглировали столь же искусно. Валентайн зачарованно следил за всеми.

И вот один скандар хрюкнул:

– Хоп!

Рисунок игры сменился: шестеро чужаков стали бросать кинжалы только друг дружке, удваивая и еще удваивая быстроту движений, а двое людей отошли в сторону. Женщина улыбнулась Валентайну:

– Эй, хочешь с нами?

– Что?

– Играть, а что же еще!

Глаза ее лукаво блеснули.

– Опасная, я бы сказал, игра…

– Все настоящие игры опасны. Лови!

Она без предупреждения бросила ему кинжал, одновременно крича:

– Как тебя зовут, парень?

– Валентайн, – еле успел он назваться и схватить за рукоятку летевший рядом с его головой кинжал.

– Ладно схватил, – сказал беловолосый. – А ну-ка этот?

Он тоже метнул кинжал. Валентайн перехватил на лету и этот, хоть и не так ловко, заставил себя улыбнуться и выпрямился, держа по кинжалу в каждой руке.

Скандары, не обращая на людей внимания, в том же темпе продолжали игру.

– Верни бросок, – предложила девушка.

Осторожничая сверх меры, чтобы, не дай бог, не задеть девушку, Валентайн бросил. Кинжал описал дугу и упал к ее ногам.

– Мог бы сделать это получше, – услышал он.

Другой кинжал он швырнул посильнее. Девушка уверенно поймала его, выхватила из рук беловолосого очередную «игрушку» и послала их, одна за одной незнакомцу. Он перехватил на лету обе.

На лбу его выступил пот, но он уже вошел в заданный девушкой ритм игры.

– Давай, давай! – подбадривала она.

Он бросал, ловил, снова бросал, беловолосый метнул ему и третий кинжал, он поймал и этот, успевая следить за движениями девушки.

Добро бы это были игровые, тупые кинжалы, но воздух рассекало настоящее оружие. Игра родила в нем автоматичность движений, руки опережали мысль, схватывая один кинжал и почти одновременно посылая напарнику другой.

И все же подумал, что промаха ему не избежать, кинжал неминуемо вопьется в его тело. А оба напарника смеялись и все убыстряли темп. Он тоже растянул губы в улыбке и работал еще минуты три, пока не почувствовал, что новый рефлекс изменяет ему. Пора было остановиться.

Три последних кинжала он намеренно бросил неточно, а потом выпрямился и поднял руки, тяжело дыша.

Жонглеры, стоящие напротив, зааплодировали.

Скандары же не прекращали свое чудовищное кружение кинжалов. Но один из них крикнул:

– Хоп!

Все шестеро, как по команде, повернулись и двинулись в направлении спальных помещений.

Девушка подошла к Валентайну.

– Я – Карабелла, – сказала она.

Жонглерша была не выше Шанамира и совсем молоденькая. Небольшое мускулистое тело дышало энергией. На ней был ладно сидящий светло-зеленый камзол и брюки, а на шее тройная нитка полированных раковин. Темные, как и волосы, глаза, приветливая улыбка.

– Ты раньше жонглировал, друг? – спросила, задирая голову к Валентайну.

– Никогда.

Он вытер лоб.

– Чертовски трудная штука. Удивляюсь, что руки у меня целы.

– Ты никогда не жонглировал? – крикнул издали беловолосый. – Только природная ловкость и ничего больше?

– Должно быть, так, – ответил Валентайн, пожимая плечами.

– Что-то не верится, – бросил мужчина.

– А я верю, – возразила Карабелла, – он хорош, Слит, но, конечно, не в форме. Ты не видел, как он нервничал, как дергался раньше времени. А его броски? То переброс, то недоброс. И как он был естественно неуклюж! – девушка засмеялась. – Просто у Валентайна хороший глаз, Слит, и он говорит правду. Он никогда раньше не жонглировал.

– Хороший глаз… – буркнул Слит. – Его проворству можно позавидовать. Если это так, то у него прямо-таки дар божий.

– Откуда ты, парень? – спросила Карабелла.

– С востока, – уклончиво ответил Валентайн.

– Я так и думала. Ты как-то странно говоришь. Из Вилатиса или Кинтора?

– Из тех краев.

Это нежелание сообщить точный адрес не ускользнуло от внимания собеседников. Те переглянулись.

Вначале Валентайн думал, что жонглеры – отец и дочь. Но, скорее, нет. Слит только казался пожилым; его старили белизна лица и волос, замечаемые издалека. В самом же деле это крепкий, сухощавый мужчина. Остроконечная небольшая бородка и бледно-розовый шрам, идущий от уха до подбородка.

– А мы с юга, – сказала Карабелла. – Я из Фил-Онона, а Слит из Нарабала.

– Вы собираетесь выступать на фестивале?

– Точно. Нас взяли в труппу Залзана Кавола, скандара, он таким образом выполнил указ Коронованного насчет найма людей. А ты? Что тебя привело в Пидруд?

– Фестиваль, – коротко назвал причину Валентайн.

– Может, тоже хочешь подработать?

– Нет, я просто хочу посмотреть на все.

Слит понимающе рассмеялся.

– Можешь нас не стесняться, друг. Разве стыдно торговать животными на рынке? Мы же видели, что ты приехал на них с каким-то мальчиком.

– Я с ним встретился только вчера, у самого города. Это его твари. А в гостинице мы вместе, потому что я здесь новичок. И торговать мне нечем.

В дверях показался один из скандаров – огромный, раза в полтора выше Валентайна, нескладный, с тяжелой, придававшей свирепость лицу челюстью. Четыре его руки свисали до колен, кисти напоминали корзины.

– Идите в дом! – гаркнул он. Слит кивнул Валентайну и поспешно ушел. Карабелла помедлила. Улыбнулась собеседнику.

– Что ты за человек? – сказала она, вглядываясь в его лицо.

– Не врешь, но и не говоришь правды. Может, ты и сам мало что знаешь о своей душе? Но ты мне нравишься. От тебя исходит какой-то свет, тебе это известно, Валентайн? Какой? Пожалуй, чистоты, тепла, еще чего-то – не знаю, чего…

Она мягко коснулась его руки. Повторила:

– Ты мне нравишься. Наверно, мы опять будем с тобой жонглировать. Хочешь?

И, не дожидаясь ответа, побежала к дверям.

Валентайн остался один; Шанамир не показывался. Ему хотелось бы провести день с жонглерами, но едва ли это получится. Утро переходило в день, а у него все еще не было никакого плана и это породило в нем беспокойство. Впрочем, вон там, в трех шагах от него, начинается незнакомый Пидруд!

И через минуту он уже шел по извилистым улицам, полным зелени. Пышные лианы, деревья с толстыми поникшими ветвями радовались влажному воздуху и солнечному теплу, издалека доносились звуки музыки – мелодия, ведомая душераздирающим скрипом и буханьем барабанов, репетирующих парадное выступление.

В канаве вдоль дороги пенилась, спеша, вода. В ней тут и там резвилась уличная живность Пидруда – минтоны, часоточные собаки и совсем крохотные шипоносные дроли. И всюду, куда бы он ни глянул, кипела какая-то работа, даже бездомных животных захватила всеобщая суета, и они, купаясь, к чему-то готовились…

Все были заняты, кроме Валентайна, который шел, не выбирая дороги. Он останавливался, чтобы заглянуть в темную лавчонку с вывешенными образцами тканей или в склад пряностей, застывал перед ухоженным садом с цветами, каких он никогда не видел…

Прохожие глазели на него, как на чудо, – а он не мог заставить себя идти деловым шагом.

На одной улице он остановился посмотреть на детей, разыгрывавших какую-то сценку. Мальчик с золотой повязкой на лбу стоял в центре круга и угрожающе потрясал руками, а дети, танцуя вокруг него, изо всех сил разыгрывали страх. Они пели:

 
Старый король Снов
Никогда не спит,
Никогда не спит —
Во все глаза глядит!
 
 
Только ночь наступит —
Он на землю ступит
И идет к тому,
Кто чувствует вину.
 
 
Страшный сон приснится,
Тому, кто провинился,
А кто не провинился,
Тот спокойно спит!
 

Дети заметили, что прохожий наблюдает за ними, прекратили на минуту игру и, гримасничая, стали показывать на него пальцами. Валентайн засмеялся и пошел дальше.

К началу дня он был в порту.

Пирсы уходили далеко в гавань, на них кипела работа. Докеры четырех или пяти рас разгружали корабли, пришедшие из двадцати портов – со всех трех континентов. Шум механизмов, крики рабочих, перетаскивавших тяжелые тюки, муравьиная суета множества народа – вот что такое был порт в это время.

Валентайн увлекся этим зрелищем, забылся, как вдруг почувствовал сильный удар в спину между лопатками. Он обернулся и увидел стоявшего перед ним мордатого, взбудораженного хьерта, от возбуждения он размахивал руками.

– Давай туда! – крикнул он. – Нам нужны еще шестеро для работы на суврейском корабле!

– Да я не…

– Пошевеливайся! – рявкнул хьерт.

Ладно. Можно и поработать. Валентайн двинул на пирс и присоединился к группе грузчиков, которые, оглушая друг друга криками, принимали с корабля груз скота. И Валентайн через пять минут вопил, как они, отвязывая застропленных животных, отгоняя их в ревущую кучу… Но вскоре он ускользнул от них и снова оказался на набережной. Увидев пустой пирс, направился к нему.

Там он постоял какое-то время, спокойно оглядывая море с белыми барашками, заглядывая вдаль, словно надеясь увидеть за горизонтом Альханроель и его Горный Замок, поднимающийся к небесам.

Но разве увидишь эту землю за океаном, таким широким, что в пространстве его могла бы поместиться целая планета! Он глянул даже себе под ноги, мысленно проведя прямую сквозь всю землю, чтобы представить себе, где эта прямая выйдет. Вероятно, в западной половине Альханроеля.

Впрочем, может быть, и в другом месте. Где? В убежище старого Понтифика, владельца запутанного Лабиринта? Или в сердцевине замка Великого монарха? А вдруг прямо напротив него, под ним, на той стороне планеты, лежит Остров Снов, на котором живет ласковая Леди, жрец и жрицы, собравшись вокруг нее, поют сладкими голосами, посылая благословение спящим всего остального мира? А существуют ли вообще эти места и эти люди? Такие странные силы, как Понтифик, Леди, Король Снов, даже Коронованный, которого Валентайн видел собственными глазами всего несколько часов назад? Существуют ли они? Они так нереальны рядом с доками Пидруда, гостиницей, где он спал, мальчиком Шанамиром и его животными, жареной рыбой, жонглерами, что кажутся мифом, фантазией, миражем.

Солнце стало припекать, усилилась влажность, хотя с моря дул несильный ветер. Валентайн снова проголодался. Бросив последний взгляд на море, он вернулся на набережную и в первой же лавчонке купил за пару медяков нарезанной полосками голубой рыбы в горячем остром соусе. Запил еду чашей пальмового вина невинного золотого оттенка, но обжигающего больше, чем соус к рыбе. Решил было вернуться в гостиницу, но вспомнил, что не знает, как она называется – ни она, ни улица, где та находится.

Впрочем, потеря невелика: все его имущество при нем. Но он никого в Пидруде не знал, кроме Шанамира и двух жонглеров, и расставаться с ними не хотелось. Подумав так, он двинул назад, но немедленно запутался в лабиринте улочек, казавшимися ему одинаковыми.

Трижды он проходил мимо гостиниц, но все не мог найти своей. Время шло, было уже два часа; Валентайн понял, что не найдет ее и ему стало грустно, что не увидит больше Карабеллы – он вспомнил ее глаза, быстрые руки, бросающие кинжалы, прикосновение к нему… Придется искать новую гостиницу и новых друзей.

Он повернул за угол и оказался на рынке.

Это было почти столь же огромное, как Золотая Площадь, пространство, только не возвышались здесь золоченые дворцы с башнями и роскошные отели, а стояли бесконечные ряды лавочек, просто навесов, открытых небу скотных двориков. А воздух был напоен, казалось, всеми ароматами и всем зловонием мира. Валентайн сделал шаг и окунулся в этот мир.

Под навесами на громадных крюках висели мясные туши. Под другими навесами грудились мешки с пряностями. В одном загоне были заточены птицы-прядильщики, поднимавшие головы выше своих хозяев скандаров, поражавшие несуразно яркими длинными ногами. Они время от времени поднимали скандал, клюя и лягая друг друга. В другом – стояли цистерны с сверкавшими на солнце змеями, свивавшимися в клубки, шипящими, злобными. Вот сборище общественных писцов, у которого толпятся неграмотные, а там расположились менялы, обменивавшие деньги дюжины миров… Здесь ряд одинаковых ларьков, торгующих сосисками, в каждом вроде бы не отличимые друг от друга лимены крутят вертела над угольным жаром.

Тут и предсказателя судьбы, и колдуны, и жонглеры – только не знакомые Валентайна, и сидящие на корточках рассказчики-баюны, повествующие за пару медяков о невероятных приключениях лорда Стиамота, знаменитого Короналя, жившего восемь тысяч лет назад, дела и подвиги которого превратились в легенды. Валентайн слушал минут пять, но затаенный смысл рассказа, восхищавший дюжину бездельников, до него не дошел.

Поплелся дальше – мимо балаганщика, где золотоглазый урун наигрывал на серебряной флейте несложную мелодию, чаруя какое-то трехголовое существо, сидящее в плетеной корзине, мимо улыбчивого мальчишки лет десяти, зазывавшего его поиграть в раковины и бусы, мимо ряда разносчиков, торгующих флагами с изображением сверкающей звезды Коронованного, мимо факира, висящего над большим чаном с мерзко пахнущим кипящим маслом, мимо толкователей снов, мимо прохода, забитого продавцами лекарств и снадобий, мимо ювелирных лавочек… и наконец повернул за угол и увидел скотный двор, заполненный знакомыми ему верховыми животными.

Десятки пурпурных животных стояли бок о бок и спокойно и равнодушно смотрели на всех, кто проходил рядом.

Здесь, судя по всему, шло что-то вроде аукциона; понаблюдав, Валентайн понял, что разобраться в его тонкостях будет не легче, чем в приключениях лорда Стиамота. Продавцы и покупатели стояли двумя длинными рядами друг против друга и, отчаянно гримасничая, рубили воздух, кистями рук, стучали крепко сжатыми кулаками, двигали локтями… Не произносилось ни одного слова, однако общение, видать, клеилось, потому что писцы, дежурившие сзади, все время что-то записывали на листах бумаги. Запись сопровождалась отпечатыванием кончика пальца, окунутого предварительно в чернила. Затем писцы торопливо прикрепляли к бедру то одного, то другого животного бирку со штампом Лабиринта Понтифика. Идя вдоль аукциона, Валентайн нашел и Шанамира, который, как и все, одухотворенно размахивал руками и даже колотил покупателя по запястьям. Торг завершился особенно сильным ударом и Шанамир выскочил из ряда с радостным воплем. Он увидел Валентайна и в восторге заскакал возле него.

– Я продал! И за хорошую цену!

В руке у него была пачка расписок, данная писцом.

– Пошли со мной в казначейство, а потом будем играть! Ты поздно встал?

– Наверно, поздно. В гостинице почти никого уже не было.

– Я не хотел тебя будить. Ты храпел, как блав. Где ты ходил?

– Зашел в порт. После искал гостиницу, не нашел и случайно наткнулся на рынок. Мне повезло, что я нашел тебя.

– Еще десяток минут и меня бы здесь не было. – Он схватил старшего за руку. – Пошли!

У длинной светлой аркады писцы меняли расписки ка деньги.

– Давай свои полсотни, – шепнул мальчик, – я их разменяю. Валентайн отдал тяжелую монету и отошел в сторонку, в то время, как Шанамир встал в очередь. Десяток недолгих минут, и он вернулся.

– Держи, – твои.

Целый ливень монет посыпался в раскрытый кошелек Валентайна – несколько монет по пять роалов и море крон.

– А это мои! – мальчик с гордостью показал три монеты по пятьдесят роалов, чуть поменьше той, что только что разменял. Деньги он упрятал в пояс под курткой.

– Съездил что надо! Во время фестиваля не принято экономить. Теперь потопали в гостиницу и отметим мой успех фляжкой пальмового вина за мой счет!

И чуть они вышли на улицу, как Валентайн узнал ее. Проходил ведь совсем рядом! Мог так и не найти… Но – прочь забота: он здесь и мальчик рядом. Тот тоже радовался и болтал безумолку. Животину продал, деньги – хлопал себя по поясу – хорошие, прежде чем вернется домой, наиграется, натанцуется, насмотрится на городские диковины.

Они уже с час сидели в таверне, когда в ней появились Слит и Карабелла. Увидели знакомого, подошли.

– Можно сесть с вами? – спросил Слит.

Валентайн представил их погонщику:

– Знакомься: жонглеры из труппы скандаров, будут участвовать в представлении. Мы встретились утром.

В глазах мальчика загорелось любопытство. Слит и Карабелла сели, Шанамир предложил им вина.

– Ты был на рынке? – отпив глоток, спросил Слит.

– Был и взял хорошую цену!

– А дальше? – вставила и свой вопрос девушка.

Глаза мальчика сразу погасли.

– Побуду на фестивале, а после придется домой, в Фалкинкип.

Карабелла взглянула на Валентайна.

– А у тебя какие планы?

– Фестиваль – что же еще!

– А потом?

– Видно будет.

Вино кончилось, Слит махнул рукой официанту и на столе появилась вторая фляжка. Ее щедро пустили по кругу. Вино показывало язык, Валентайн почувствовал легкое головокружение.

– А ты не хотел бы стать жонглером в нашей труппе?

Вопрос, что называется, вышиб Валентайна из седла.

– Я же не умею!

– У тебя способности к этому делу, – возразил ему Слит, – не хватает только тренировки. А это мы с Карабеллой устроим. Ты быстро научишься, могу поклясться!

– И я буду ездить с вами, стану бродячим артистом – так?

– Так. – Слит устремил проверяющий взгляд на Валентайна.

А мальчик смотрел на него так, словно увидел впервые!

– Но с какой стати? Зачем приглашать вам чужеземца, новичка, мало что умеющего?

Карабелла что-то сказала Слиту, тот поднялся и вышел.

– Лучше всего тебе объяснит сам Залзан Кавол. Это не наш каприз, а необходимость. Нам не хватает рук, Валентайн, и ты нам нужен. К тому же – что ты будешь здесь делать? Мы предлагаем тебе нашу дружбу и заработок…

Слит вернулся со знакомым Валентайну гигантом скандаром. Залзан Кавол вызывал почтение только своим появлением – массивный, как шкаф, и неуклюжий. Стул закряхтел под ним, застонал. Скандары пришли сюда из какого-то продуваемого ветрами ледяного мира и хотя жили на Маджипуре уже тысячу лет, трудясь на самых тяжелых работах, требовавших громадной силы, сохранили тысячелетней давности угрюмость и недовольство – даже, кажется, благодатным климатом Маджипуры.

Облик, конечно, играет большую роль, думал Валентайн, который и сам считал скандаров не самым приятным племенем.

Скандар налил себе вина, пользуясь «внутренними» руками, «внешние» же раскинул на всю ширину стола, словно желая захватить его в собственность, раскинул и загрохотал:

– Я видел, как ты утром перебрасывался ножами со Слитом и Карабеллой. Пожалуй, ты нам подойдешь.

– Ты уверен?

– Мне нужен третий жонглер-человек, и немедленно. Ты знаешь, что новый Коронованный сказал относительно выступающих на публике?

Валентайн мотнул головой.

– Это глупо и недальновидно, но что делать, если Коронованный так молод! Он пускает стрелы куда попало. Был приказ, что во всех артистических труппах, где больше трех, один должен быть гражданином Маджипуры и обязательно человеческой расы. Приказ вступает в силу в этом месяце.

– Этот указ, – подтвердила Карабелла, – не даст ничего, кроме расовой розни на планете – а ведь все до сих пор жили здесь дружно.

Залзан Кавол еще больше нахмурился.

– Тем не менее, указ уже опубликован. Наверно, какие-то шакалы в замке наплели Коронованному, что нечеловеческие расы слишком расплодились и что люди Маджипуры голодают оттого, что у них нет работы. Глупость, и глупость опасная!

В другое время никто бы не обратил внимания на указ, но перед фестивалем мы обязаны получить разрешение на выступления, а его нам едва ли дадут. Что за порядок! Я и мои братья уже столько лет зарабатываем себе на хлеб жонглерством, это не вредило ни одному человеку – и вот на тебе! Я нашел в Пидруде Слита и Карабеллу, но нам нужен еще один из ваших. Так хочешь стать жонглером?

– Можно ли научиться вашему искусству за четыре дня?

– Ты побудешь какое-то время учеником, – ответил скандар. – Мы найдем тебе дело на параде – я думаю, ты не посрамишь нас. Закон не требует, чтобы все члены труппы были одинаково искусны. Главное, чтобы трое из нас были людьми.

– А после фестиваля?

– Пойдешь с нами.

– Вы обо мне ничего не знаете, а приглашаете разделить вашу жизнь.

– Я и знать ничего не хочу! – рявкнул скандар. – Мне нужен жонглер твоей расы. Я буду оплачивать твою постель и твой стол, а кроме этого, ты будешь получать десять крон в неделю. Согласен?

Глаза Карабеллы сощурились, словно желая сказать, что он может получать и больше… но деньги для Валентайна мало значили. Ему достаточно было того, что предложил скандар, главное, что он будет со Слитом и Карабеллой – с двумя из трех человек, которых он знал в этом городе, и – понял он со смущением – во всем мире…

Потому что прошлое было для него пустым местом. Ну да, конечно, у него остались смутные представления о родителях, о сестрах и кузенах, о детстве где-то к востоку от Зимроеля, о школе и походах, но все это стало нереальным, не имеющим ни плоти, ни сути. А будущее? Его он и вовсе не представлял. Жонглеры предлагали заполнить пустоту. Вот только…

– А могу я выставить условие? – спросил Валентайн.

– Смотря что ты попросишь, – скандар нахмурился.

Валентайн кивнул на Шанамира.

– Этому парнишке страсть как надоело возиться с животными и он, я думаю, не прочь попутешествовать, Что если он тоже войдет в вашу труппу?

– Валентайн! – вскричал мальчик.

– Как слуга, подручный, а может, он потянет и на жонглера, – продолжал Валентайн. – Если он тебя попросит, возьмешь его к себе?

Залзан Кавол помолчал, прикидывая, и вот из могучей его глубины послышался рык, предваряющий слово.

– Ты в самом деле хочешь присоединиться к нам?

– Я? Еще бы!

– Этого я и боялся, – угрюмо произнес скандар. – Ну, решено. Мы нанимаем вас обоих за тринадцать крон в неделю. Плюс постель и еда. Согласны?

– Идет! – выкрикнул Шанамир.

– Карабелла, сделаешь из этого парня жонглера. А ты, малец, пойдешь сейчас со мной. Я хочу, чтобы ты посмотрел на наших животных.

Скандар и Шанамир вышли. Покинула стол и Карабелла. Валентайн бросил взгляд ей вслед, любуясь гибкой фигуркой девушки. Слит сорвал белую ягоду из грозди на тарелке, положил ее в рот.

– Что это? – поинтересовался Валентайн.

Слит предложил ягоду и ему.

– Токка. В Нарабале, где они растут, лоза выходит из земли за одну ночь. А к вечеру достигает крыши дома. Правда, в Нарабале отличная почва и каждый день дождь. Дать еще?

– Не откажусь.

Слит не подал, а бросил ему ягоду таким быстрым движением кисти, что Валентайн едва успел поймать ее. Кроме этого, жест был на диво экономичен. Да и весь этот человек был экономичен – без единой унции лишней плоти, точным в движениях, даже голос его был сдержан, а речь – лаконична.

– Жуй семена, – посоветовал он, чему-то усмехнувшись, – они придают силу.

Карабелла вернулась с разноцветными резиновыми мячами, которыми она жонглировала на ходу. Один она бросила Валентайну, три – Слиту, а три оставила себе.

– Я думал, ты принесешь ножи, – сказал Валентайн.

– Они для выступлений. А сегодня мы займемся азбукой, – вставил Слит, – философией нашего дела. Ножи отвлекают.

– Как это – философией?

– Ты думаешь, жонглирование – просто трюк? – заметно обиделся Слит. – Развлечение для зевак? Средство выколотить пару крон на провинциальном карнавале? Не без этого, конечно, но прежде всего оно – образ жизни, друг, кредо…

– И род поэзии, – добавила Карабелла.

Слит согласно кивнул.

– И поэзия, и даже математика. Жонглирование учит расчету, контролю, равновесию, некоторые вещи благодаря ему находят свое истинное назначение… не слишком ли вычурно я говорю? Все равно добавлю: когда я работаю, я слышу музыку.

– Может, и вычурно, – сказала Карабелла, – но все это – правда.

Она повернулась к Валентайну.

– Ты готов начать?

– Да.

– Первая задача – успокоиться, – начал урок Слит. – Освободи мозг от всего, что там было до этого момента. Вернись в свою сердцевину, положись на нее.

Валентайн встал, сделал три глубоких вдоха, расслабился…

– Я думаю, – непонятно сказала Карабелла, – этот человек большую часть времени живет в центре своего «Я». А может, он и без центра и поэтому не может уйти далеко.

– Ты готов? – спросил Слит.

– Да.

– Ты будешь проходить основы– по одному приему за урок. Жонглирование – это серия мелких движений в быстрой последовательности, что создает, однако, впечатление непрерывного одновременного потока. Одновременность – иллюзия, когда ты жонглируешь и даже когда не жонглируешь. Все происходит на одном дыхании…

Слит не говорил, а вещал.

– Теперь закрой глаза. Ориентация в пространстве и времени очень важна. Думай, где ты находишься по отношению к миру…

Валентайн вдруг увидел всю Маджипуру, огромный шар, висящий в пространстве; половину его покрывал Великий Океан. Валентайн увидел и себя, стоящего на краю Зимроеля. Океан был позади, а материк развернулся во всю ширь; на Внутреннем Море чернела точка – Остров Снов, а дальше был Альханроель и каменный всплеск – Горный Замок. Надо всем царило бронзовое с зеленым оттенком солнце, посылающее пламенные лучи на пыльный Сувраель и на тропики, греющее все остальное; и были луны где-то далеко, а еще дальше – звезды и другие миры, миры, откуда пришли сюда скандары, хьерты, лимены и прочие, и был еще один мир – планета, откуда прилетел на эту землю четырнадцать тысяч лет назад народ Валентайна – Старая Земля, маленькая голубая планета, крохотная по сравнению с Маджипурой, она так далеко, что ее не найти в другом конце Вселенной…

Через звезды и луны Валентайн вернулся в этот мир, на этот континент, в эту гостиницу, в этот двор, на этот клочок влажной плодородной земли, в которую вросли его сапоги, – и сказал Слиту, что он готов.

Слит и Карабелла уже стояли, согнув руки и прижав локти к бокам, в правой руке каждого находился мяч.

– Представь, – начал Слит, – что у тебя в руках поднос с драгоценными камнями. Если ты шевельнешь плечами или локтями, камни рассыплются. Понятно? Секрет жонгляжа в том, чтобы тело двигалось как можно меньше. Движутся только вещи, а ты управляешь ими, оставаясь неподвижным.

Мяч Слита неуловимо быстро перелетел из правой руки в левую, хотя тело его не шевельнулось. То же сделал мяч Карабеллы. Подражая им, Валентайн послал мяч из руки в руку, но сам почувствовал и свое усилие, и движение. Карабелла поправила:

– Слишком сильно используешь запястье и локоть. Раскрой ладонь, расставь пальцы. Ты выпускаешь пойманную птицу. Так: рука раскрылась, птица вылетела.

– Совсем не применять запястье? – спросил Валентайн.

– Чуть-чуть и незаметно. Толчок исходит от ладони.

Валентайн попробовал. Минимальное движение предплечья вверх, мимолетный поворот запястья, толчок центром ладони – словно бы сердцевиной самого существа жонглера.

Мяч перелетел в левую ладонь.

– Так, – сказал Слит. – Еще раз.

Еще раз и еще, и еще… Пятнадцать минут все трое перекидывали мяч из одной руки в другую. Мяч должен был лететь по неменяющейся дуге, при этом голова оставалась неподвижной – попробуй-ка сделать это! Руки ждут – мяч летает. Через какое-то время Валентайн стал делать заданное механически.