Текст книги "Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

Он будет стучать во все подряд, надеясь, что обойдет как-то Залзана Кавола, но из первой же раздался скрипучий голос карлика:

– Ты плохо спал?

– Делиамбер?

– Я рядом с тобой.

Валентайн опустил глаза. Урун сидел перед дверью, скрестив на груди щупальца в позе молящегося. Перед Валентайном он встал.

– Я знал, что ты вскоре пойдешь разыскивать меня, – проговорил он.

– Мне нужно успокоить Карабеллу. У тебя есть какое-нибудь лекарство?

– Лекарства нет. Это можно сделать по-иному. Идем.

Маленький урун пошагал впереди. Карабелла по-прежнему была в углу, только успела набросить на плечи кое-что из одежды. Колдун подошел к ней, положил щупальца на ее плечи. Девушка вздохнула, плечи ее опали. Она подняла глаза, увидела и показала на Валентайна.

– Я видела во сне, что он…

– Я все знаю, – перебил ее Делиамбер.

– Она ошибается, – вставил Валентайн, – я только жонглер!

– Ты жонглер только сегодня, – поправил его колдун.

– Ты тоже веришь в этот вздор?

– Я знал все с самого начала – когда ты встал между скандаром и мной. Так мог сделать только Коронованный, сказал я себе, и стал присматриваться к твоей душе…

– Что?!

– Мы это можем. Я читал в твоей душе и видел, что с тобой сотворили.

– Но это невозможно! – вскричал Валентайн. – Взять из человеческого тела его разум и пересадить в другое тело!

– Почему невозможно? – возразил Делиамбер. – Это уже под силу человеку. Из Сувраеля дошли слухи, что при дворе Короля Снов изучают это искусство. Говорят даже, что эксперименты проводят несколько лет подряд.

Валентайн пошевелил руками.

– Не может быть!

– Я тоже так думал, когда только-только услышал, но потом поразмыслил и понял, что и я знаю несколько секретов подобного колдовства, а ведь я всего-навсего младший в нашей касте. Начала этого искусства существовали давным-давно, и, может, какой-нибудь кудесник из Сувраеля сумел прорастить эти семена. На твоем месте, Валентайн, я бы не стал отбрасывать такую возможность.

– Обмен телами? – растерялся Валентайн. – Значит, это не мое тело? Чье же оно?

– Кто знает? Должно быть, какого-то неудачника, погибшего от несчастного случая – кто-то утонул, подавился куском мяса или съел ядовитый гриб… В любом случае, он умер, оставив свое тело целым; его подхватили и унесли в потайное место, где и трансплантировали в него разум и душу Коронованного; а кто-то другой, простившись со своим телом, влез в пустую скорлупу властителя, вероятно удержав там многое из личной памяти Коронованного и объединив со своей. Теперь он правит, теперь он богорожденный монарх…

– Может ли такое произойти в реальней жизни? – упрямился Валентайн.

– Когда я заглянул в твою душу, то увидел, что все было именно так, как я тебе описал. Мне стало страшно – в такой работе, как моя, не часто встретишь Коронованного или приоткроешь завесу великого предательства. Я подумал, не разумнее ли будет забыть об этом, но понял, что не смогу, что до конца дней буду видеть чудовищные сны, если постараюсь забыть открытое мной. Я сказал себе: очень многое в мире нуждается в исправлении и я должен, исполняя волю бога, участвовать в этом. И вот мое участие…

– Ты говоришь чепуху.

– Тогда давай предположим, – настаивал Делиамбер, – что было. Допустим, на тебя напали в Тил-омоне, выкинули из твоего тела, а на трон посадили узурпатора. Мы только предполагаем… Что ты предпримешь?

– Ничего.

– Как это – ничего?

– Абсолютно ничего, – подтвердил Валентайн, – Пускай тот, кто хочет быть Коронованным, будет им. Я убежден: власть – это безумие, а желание править – болезнь. Пусть я когда-то и жил в Горном Замке, но теперь ничто не заставит меня вернуться туда. Я жонглер, от добра добра не ищут, и я счастлив. А счастлив ли Коронованный? А Понтифик? Если меня вышвырнули оттуда, то я считаю, мне повезло. Мне совсем не хочется, снова взваливать на себя тот груз!

– Но власть была тебе предназначена.

– Предназначена?

Валентайн рассмеялся.

– Предназначена? – повторил он. – Я принимаю тот вариант, что мне предложили стать Коронованным с тем, чтобы по происшествии времени я уступил место более достойному. Но ведь к власти обычно рвется чокнутый! А я в здравом уме. Зачем мне взваливать на себя непосильную ношу? Я не хочу!

– Тебе придется, – стоял на своем Делиамбер. – Ты сильно изменен, ты сейчас не похож на того, кто был Коронованным, но скоро ты станешь самим собой, лорд Валентайн!

– Не называй меня так!

– Ты все равно станешь им, – ответил карлик.

Валентайн взглянул на Карабеллу – девушка, забившись в угол, уснула там. Он бережно приподнял ее, уложил на кровать, накрыл одеялом. И снова повернулся к Делиамберу.

– За этот вечер было сказано много всяких глупостей. У меня от них разболелась голова. Сделай для меня то, что ты сделал для девушки – я хочу спать. И ни слова о той чепухе! Завтра у нас выступление, и я хочу как следует отдохнуть.

– Прекрасно, ложись в постель.

Валентайн лег рядом с Карабеллой.

Урун коснулся его сначала одним только «пальцем», потом сильнее – мозг Валентайна заволокло туманом.

Туман сгустился, выжал из головы остатки сознания, Валентайн спал.

Уже глубокой ночью ему приснился сон, и такой яркий, что не могло быть сомнения: это послание.

… Он шел по той же страшной пурпурной пустыне, но теперь он знал, что она не из области снов, а находится на далеком Сувраеле. Жесткое солнце высушило все вокруг, земля суха и шуршит под ногами, как бумага. Кусты с серыми вздутыми листьями опустили ветви к земле, другие – уродливо угловатые и угрожающе колючие – тянулись вверх. Навстречу ему дул ветер, сушивший кожу лица и рук. Валентайн торопился во дворец Короля Снов, куда его пригласили для выступления.

Дворец был уже виден: колеблющиеся в знойном мареве башенки, зубчатые стены и – все такое же угловатое и угрожающее, как кусты, растущие здесь.

Это строение больше похоже на тюрьму, чем на дворец, по крайней мере снаружи.

Внутри же оно было совсем другим: богатым, спокойным, уютным; во двориках журчали фонтаны, посылали пряные ароматы цветы, жесткий солнечный свет смягчали в помещениях роскошные драпировки.

Слуги встретили Валентайна, отвели его в предназначенную для него комнату, помогли снять пропыленную одежду. Он умылся, ему подали полотенца. Затем была принесена красивая одежда и расшитый золотом легкий плащ; холодное вино в серебряной чаше предстало перед ним, сладкий шербет, остро пахнущие кусочки мяса на блюде… За всем этим его пригласили и провели в помещение с сводчатым потолком – тронный зал Короля Снов.

Валентайн шел к далеко от него стоящему трону, на котором сидел Симонан Баржазид, злая и непредсказуемая сила, посылавшая со своей, продуваемой ветрами пустыни, страшные послания всей Маджипуре. Это был тяжеловесный мужчина, безбородый, с двойным подбородком, с глубоко сидящими глазами, обведенными темными кругами. На его коротко остриженной голове сияла золотая диадема – символ его власти и усиливавший энергию мысли аппарат, изобретенный предком Баржазида тысячу лет назад. Слева от Симонана сидел его сын Кристоф, такой же тяжеловесный, как отец, справа – еще один сын – Минакс, наследник. Он был тощ, темнокож и остролиц – чем-то похожий на обточенные ветрами камни пустыни.

Король Снов жестом предложил Валентайну начинать.

Жонглер работал сразу пятнадцатью ножами – блестящими тонкими лезвиями, которые пронзили бы руку, как иголка материю, прими их неправильно. Но он управлял роем кинжалов легко, как делали бы это Слит или сам Залзан Кавол.

Валентайн стоял неподвижно, чуть заметно шевелились только запястья и пальцы, посылая в воздух снаряд за снарядом. Сверкающие ножи пролетали по дуге и падали точно в руки, чтобы снова взлететь. Острия ножей в какие-то мгновения рисовали лучи сверкающей звезды.

Это был венец выступления жонглера. Но что это? Кинжалы, не долетев до рук, остановились в воздухе, словно наткнувшись на препятствие. Из-за трона появился третий Баржазид, третий сын Короля Снов, мужчина с нахмуренным лицом и жестким взглядом. Он смахнул повисшие в воздухе ножи в полу своей мантии.

Король Снов одобрил этот жест улыбкой.

– Ты отличный жонглер, лорд Валентайн, – сказал он, – наконец-то ты нашел занятие по душе.

– Я Коронованный Маджипуры, – вздернул подбородок Валентайн.

– Был им. Теперь ты только бродяга.

– Он просто лентяй! – бросил Минакс Баржазид.

– И трус! – добавил Кристоф.

– Он увиливает от своих обязанностей, – в свою очередь сказал Доминин, третий сын Короля.

– Ты лишен своего ранга, – подвел итог Король Снов. – Должность Коронованного вакантна. Иди и жонглируй, Валентайн. Уходи, лодырь! Проваливай, бродяга!

– Я Коронованный Маджипуры! – крикнул Валентайн.

– Ты больше не Коронованный, – сказал Король Снов и коснулся диадемы на лбу. В то же мгновение жонглер пошатнулся, потолок закружился перед ним, он упал.

Когда он очнулся, то увидел, что Доминин Баржазид одет в зеленый камзол и горностаевую мантию Коронованного, лицо и тело его стали лицом и телом лорда Валентайна, а его отец Симонан возлагает на его голову корону.

– Видишь, – обернулся Король к лежащему Валентайну, – власть переходит к более достойному. Убирайся, жонглер, убирайся!

Гонимый этим криком, Валентайн вылетел в открытое окно и оказался в пурпурной пустыне. На юге ее набирал силы злобный смерч. Он приближался к нему, беглец отступал, поднимал руки, кричал:

– Я лорд Валентайн. Коронованный!

Но голос смешивался со свистом ветра; на зубах скрипел песок. Он еще раз пытался остановить смерч:

– Это измена! Узурпация власти!

Ветер швырял ему в ответ песок. Валентайн попытался отыскать в окружившей его темноте замок – тщетно. Теперь только грохочущая пустыня окружала его.

Он проснулся.

Карабелла спокойно лежала рядом; в комнату вливался ранне-утренний свет.

Хотя сон снова был страшным, а послание – зловещим, Валентайн не чувствовал тревоги.

И если совсем недавно он пытался спорить с тем, что ему открылось, сейчас это было бессмысленным, несмотря на всю фантастичность правды. У него было другое тело и он был Коронованным Маджипуры, – но у него украли и то, и другое.

Могло ли это произойти?

Последний сон отбрасывал все его сомнения.

Теперь он стал рыться в глубинах мозга – чтобы отыскать хоть какие-то воспоминания о былой его власти, церемониях в Замке, пытался увидеть лица придворных, их наряды.

Ничего не было, – он только жонглер.

Его жизни до Пидруда не существовало в его мозге, словно он родился полторы недели назад, за минуту до встречи с погонщиком Шанамиром, возник по мановению чьей-то руки – взрослый, с полным кошельком, фляжкой вина на боку и почти полностью стертой памятью.

Неужели правда, что он был Коронованным?

Ежели так, ради блага Маджипуры он должен сбросить с трона узурпатора и восстановить свои законные права. Это его обязанность.

Но разве возможно это сделать?

Свергнуть того черноволосого человека, которого приветствовал недавно весь Пидруд?

Как можно это сделать?

Как можно приблизиться к Коронованному, чтобы столкнуть его с насеста?

В истории планет такое бывало, но сможет ли это повторить бродячий жонглер, достаточно легкомысленный молодой человек, которому, в общем-то, наплевать на королевскую власть?

Ну да много ли проку в сидении на троне?

И все же…

Он почувствовал взгляд на себе и обернулся. На него смотрела Карабелла.

В ее глазах, устремленных на него, все еще был страх.

– Что ты теперь будешь делать, лорд?

– Раз и навсегда – зови меня Валентайном.

– Если ты приказываешь…

– Приказываю.

– Что ты теперь будешь делать, Валентайн?

– Работать вместе с вами, – ответил он, – я буду жонглировать, совершенствовать мастерство и – быть внимательным к своим снам, ждать, думать. Что я еще могу делать, Карабелла?

Он протянул к ней руку.

Девушка отодвинулась было, но собралась и протянула к его руке свою. Он улыбнулся.

– Что я еще могу делать, Карабелла?

Метаморфы

Гайрогский город Долорн был чудом архитектуры, он возник, казалось, благодаря волшебству.

Почти вся Долина Долорна была занята им. Хотя город и был велик, в нем преобладали вертикали – громадные сияющие башни самых фантастических конструкций поднимались, как сталагмиты в пещере. Единственным разрешенным к строительству материалом в Долорне был местный камень – легкий и блестящий, как драгоценный кальцит. Из него-то и возводились жителями Долорна высокие и островерхие дома, увешанные балконами, соединенные друг с дружкой аркадами и кружевными мостами, перекинутыми высоко над улицей, украшенные колоннами и куполами.

Жонглерская труппа Залзана Кавола вошла в город ровно в полдень, когда солнце стояло над головой, а на стенах титанических башен плясали тысячи бликов. У Валентайна захватило дух от высоты зданий и сверкания сотен башен.

Долорн насчитывал четырнадцать миллионов жителей и считался крупным – но не крупнейшим – городом Маджипуры. Валентайн знал, что в Альханроеле город такой величины не представлял собой ничего особенного, на этом сельскохозяйственном континенте были города и побольше. Но все равно он подумал, что по красоте ему нет равного.

Долорн был холодным и огненным одновременно. Шпили, сверкающие, как лед, не отпускали от себя глаз; разглядывая город, новичок все время слышал звуки органа, чья музыка была как бы заложена в него при строительстве.

– Сельских гостиниц здесь нет! – радовалась Карабелла. – Мы будем жить в отеле и спать на тонких простынях!

– Ты думаешь, Залзан Кавол расщедрится на отель? – усомнился Валентайн.

– А куда он денется! В Долорне только отели. Либо мы ночуем на улице, либо нежимся на королевских кроватях!

– Королевских, – повторил Валентайн, – почему бы и нет!

Еще утром, перед уходом из гостиницы, он взял с Карабеллы клятву никому не говорить о ночных событиях – ни Слиту, ни скандарам, ни толкователю снов, если Карабелле вдруг понадобится встретиться с таковым. Он потребовал, чтобы девушка поклялась именем Леди, Понтифика и Коронованного. Он потребовал также, чтобы она вела себя с ним, как раньше: он был и есть жонглер, не больше.

Произнося для девушки слова клятвы, Валентайн, неожиданно для себя, заговорил с той значительностью, какой у него прежде не было, бедная же Карабелла, услыхав этот голос, встала на колени и смотрела на любовника, как если бы на нем была корона. Сам Валентайн чувствовал себя неловко – что если настоящая цена его не так высока как пригрезилось.

Однако, пренебрегать снами было нельзя, предосторожности необходимы: соблюдение тайны их – в первую очередь. Он взял клятву и с Делиамбера, хотя сомневался, можно ли ему верить. Но колдун клятвенно пообещал хранить все происшедшее в секрете.

– Кто еще знает об этом? – поинтересовался все же он.

– Только Карабелла, но и ее я связал клятвой.

– А хьерт ничего не знает?

– Виноркис? Ни слова. Почему ты о нем спрашиваешь?

– Мне показалось, что он следит за тобой. К тому же слишком многим интересуется – мне это не нравится.

Валентайн пожал плечами.

– Хьертов трудно любить. Но чем, ты думаешь, он опасен?

– Виноркис хорошо закрывает свой мозг. А аура у него темная. Держись от него подальше, Валентайн, он опасное существо!

Широкая улица привела их к отелю. Направлял фургон Делиамбер, у которого, похоже, в голове была карта любого города Маджипуры, Фургон остановился перед высоченным зданием, увенчанным башней, похожей на минарет, и с восьмиугольными окнами. Выйдя, Валентайн задрал голову к минарету.

– Ты выглядишь, как сельский простачок, к тому же стукнутый по голове, – недовольно проворчал скандар, выйдя вслед за Валентайном, – Никогда не видел Долорна?

Валентайн смущенно улыбнулся.

Его дырявая память ничего не знала об этом городе. Но разве возможно забыть его, хоть раз повидав? Он спросил:

– А что здесь самое красивое?

– Самое красивое в чужом городе, – ответил ему Залзан Кавол, – миска горячего супа, кружка хорошего вина и мясо над огнем. Скажешь, не так? Ну-ка, откуси от этого отеля кусочек!

Голодный человек не насытится даже Горным Замком!

Скандар гоготнул, довольный шуткой, подхватил свой багаж и направился к отелю.

– Но ведь города строят не ради одной только жратвы! – рассердился Валентайн.

Ему ответил Тилкар, самый молчаливый из скандаров:

– Залзан восхищается Долорном куда больше, чем может показаться. Но он никогда в этом не признается.

– Вслух он готов говорить только о Пилиплоке, где мы все родились, – добавил Рей бор Керн, – о любом другом городе Залзан не скажет доброго слова.

– Тихо! – прикрикнул на них Ирфон Кавол. – Вон он!

Залзан появился в дверях отеля.

– Ну! – позвал он всех. – Долго вас еще ждать? Через полчаса репетиция!

Он пригрозил здоровенным кулачищем и исчез за дверью.

Странный у меня хозяин, думал Валентайн, изо всех сил старается выглядеть грубым мужланом, а цивилизованную и добрую личность прячет от всех глубоко внутри.

Жонглеров пригласили выступать в Безустанном Цирке Долорна, городском увеселительном заведении, работавшем круглосуточно. В этом городе и его провинции спали не по ночам, как все, а по сезонам, подряд по два-три месяца, преимущественно зимой; когда же бодрствовали, то требовали развлечений день и ночь.

Делиамбер сказал, что платят здесь хорошо – потому-то в Долорне всегда полно странствующих артистов.

На репетиции, что состоялась после полудня, Залзан Кавол объявил, что они выступают далеко за полночь, с четырех до шести.

Валентайн расстроился: он ждал, что получит в эту ночь наставление, как действовать – все к этому шло в его снах… а получается, что проведет эти часы на эстраде.

– Мы можем лечь спать пораньше, – предложила Карабелла, заметив его огорчение. – Время послания ведь тебе не назначено.

– Я могу вообще не уснуть, зная, что придется рано вставать.

– Пусть тебя усыпит Делиамбер, – посоветовала девушка, – как меня в прошлую ночь.

– Обойдусь без него, – ответил Валентайн.

Он устроился в отдельной комнате и до того, как лечь спать на тонкие простыни, годные, как сказала Карабелла, для королей и герцогов, поручил свой дух Леди Острова и попросил ее о послании. Такое разрешалось и делалось довольно часто, но не всегда давало результаты. А ему так нужна была помощь Леди! Если он свергнутый Коронованный, то она, как его мать по плоти и по духу, должна и удостоверить его личность, и подсказать ему его действия.

Засыпая, он постарался вызвать зрительный образ Леди и ее Острова – дотянуться через тысячи миль до нее и сотворить мост, по которому придет к нему ее послание. Но и здесь его подвела память. Считалось, что каждый маджипурец знает и лицо Леди, и географию Острова – как лицо матери и место, где он живет, но искалеченное сознание Валентайна зияло пустотами, которые нужно было чем-то заполнять. Он рисовал наугад. Как выглядела Леди, нарисованная огнями фейерверка над Пидрудом в день фестиваля?

Круглое улыбающееся лицо, длинные густые волосы. Очень хорошо. А дальше? Предположим, что волосы черные, блестящие, как у ее сыновей, лорда Валентайна и покойного лорда Вориакса. Глаза карие, теплые, живые, губы полные, щеки слегка впалые, а в уголках глаз тонкая сетка морщин…

Величавая, рослая женщина. Она прогуливается по саду среди пышных цветов, желтых тонигалий и эльдеронов, пурпурных тихлей – всего богатства тропической растительности. Вот остановилась, чтобы сорвать цветок и воткнуть в свои волосы, идет дальше по мраморным плитам дорожки, петляющей меж цветов, останавливается на небольшом плато, на склоне холма, где стоит ее дворец, смотрит вниз, на террасы, спускающиеся к морю. Она смотрит на запад, на далекий Зимроель, где находится сейчас ее сын, остановившийся в городе гайрогов. Она сосредоточивается и шлет ему послание, в котором надежда на лучшее, в котором поддержка изгнаннику.

Валентайн погрузился в глубокий сон, и Леди пришла! Он встретился с ней на склоне холма под ее садом, в каком-то пустом и разрушенном городе, среди обезглавленных колонн и разбитых кем-то алтарей. Оба вошли в город с противоположных сторон, местом их встречи стал форум, о чьем назначений говорили плотно уложенные, растрескавшиеся от времени плиты песчаника.

Валентайн узнал Леди по тяжелым кольцам волос и по аромату цветка эльдерона в прическе. Да, это была Леди Острова, божество Маджипуры, почти недосягаемое, но он хотел, чтобы она улыбнулась ему, поддержав улыбкой его дух в этом разрушенном, унылом городе. Он хотел увидеть ласку в ее глазах.

– Матушка? – спросил он неуверенно. – Матушка, я Валентайн!

Разве ты не узнаешь меня? Всмотрись же!

Она как призрак проплыла мимо него и исчезла за двумя обезглавленными колоннами, расписанными сценами деяний великих коронованных.

– Матушка! – позвал он.

Сон кончился. Валентайн постарался вернуть его, но он не вернулся. Желая еще раз увидеть лицо Леди, он всмотрелся в темноту. Ничего. Мать не узнала его. Неужели он так сильно изменился? А может, никогда и не был ее сыном? Где ответ? Если дух черноволосого лорда Валентайна был внедрен в тело блондина и Леди не подала никакого знака о том, что ей ведомо это, – как ему теперь вести себя?

Валентайн снова уснул. И почти тотчас же на его плечо легла чья-то рука и потрясла его. Это была Карабелла.

– Уже два часа, – сказала она. – Залзан Кавол хочет, чтобы через полчаса мы были в фургоне. Сон был?

– Незавершенный. А у тебя?

– Я не спала. По-моему, это разумнее. В иные ночи лучше не спать.

Когда он одевался, она, смущаясь, спросила:

– Я снова буду делить с тобой комнату, Валентайн?

– Ты хочешь этого?

– Я ведь дала тебе обещание обращаться с тобой, как и раньше. О, как я испугалась, когда узнала!.. Но мы снова станем товарищами и любовниками завтра ночью!

– А если я все же Коронованный?

Прошу – не говори мне об этом!

– Коронованный….

– Ты сказал мне, чтобы я звала тебя просто Валентайном и смотрела, как на товарища. Так я и буду делать, пока ты мне разрешишь это.

– Ты веришь, что я Коронованный?

– Да, – прошептала она.

– И уже не боишься меня?

– Чуточку. Иногда, как и раньше, я вижу в тебе обыкновенного человека.

– Только иногда?

– У меня был целый день, чтобы привыкнуть. И я убедила себя, что должна думать о тебе, как о прежнем Валентайне.

Карабелла усмехнулась.

– Я поклялась именем Коронованного, что притворюсь, будто ты не Коронованный, теперь я обязана обращаться с тобой обычно и звать Валентайном, не бояться тебя, вообще вести себя так, словно ничего не случилось. Скажи, могу я прийти к тебе следующей ночью?

– Да.

– Я люблю тебя, Валентайн.

Он притянул ее к себе.

– Хорошо, что ты преодолела свой страх. Я тоже люблю тебя, Карабелла.

– Залзан рассвирепеет, если мы опоздаем, – сказала она.

Безустанный Цирк располагался в здании совсем иного типа, чем большинство в Долорне: это был огромный, плоский, без всяких украшений барабан. В нем было не более девяносто футов в высоту, но он занимал большое пространство в восточной окраине города. Внутри он походил на все цирки – манеж и зрительский амфитеатр до самого потолка.

В цирке могли поместиться десятки тысяч зрителей. Валентайн был ошеломлен тем, что в столь поздний час амфитеатр полон. В полутьме, в которую были погружены ярусы, трудно было различить лица, но можно было узнать и гайрогов, и хьертов, урунов, людей. На Маджипуре не было ни одного места, населенного какой-нибудь одной расой: древние указы правительств, восходившие к самым первым дням расселения нечеловеческих рас, запрещали концентрацию какой-либо одной, исключая лишь резервацию метаморфов, но гайроги были склонны к клановости и группировались в Долорне и его округе выше законного максимума.

Гайроги были теплокровными и млекопитающими, но те или иные черты рептилий делали их неприятными для большинства других рас – часто высовываемые красные языки, чешуйчатая серая кожа, холодные немигающие глаза. Плюс к этому волосы, похожие на медузьи щупальца – они не лежали на месте, а постоянно изгибались, свивались в кольца. А их кисло-сладкий запах не очаровывал и самих гайрогов.

Валентайн вышел на арену не в лучшем настроении: режим суток нарушен, и хотя он поспал, работать в это время ему не хотелось. Да и недосмотренный сон давал о себе знать. Леди его не захотела увидеть, он так и не вошел с ней в контакт. Что значило это? Когда он был только жонглером, сны не так уж были важны для него: у каждого дня было свое назначение, он заботился лишь о ловкости рук и остроте глаз. А сейчас открытая снами правда требовала от него каких-то решений, он должен был обдумывать далеко идущие замыслы его судьбы. Сегодняшняя действительность тяготила его. Он далее ощутил некую ностальгию по дням всего лишь недельной давности, когда только-только спустился в Пидруд.

Но яркий свет, падавший на арену, и гудение амфитеатра оторвали его от размышлений. Скоро прозвучит сигнал к выступлению. Арена была громадной, на ней одновременно происходило многое. Колдуны-уруны манипулировали плывущими над нею разноцветными потоками света и клубами красного и зеленого дыма. Заклинатели змей заставляли их стоять чуть ли не на хвосте.

Тощие танцоры взлетали в головокружительных прыжках.

Несколько маленьких оркестров в разных местах арены играли скачущие, резко звучащие мелодии, очень любимые гайрогами. Колесом вертелся акробат, женщина на проволоке творила чудеса, взлетал левитатор, трио стеклодувов на глазах у публики выдувало вокруг себя клетку, во рту глотателя исчезали один за другим живые угри, резвилась на круге манежа дюжина клоунов… всего нельзя было разглядеть.

Публика зато могла увидеть все, потому что арена вращалась, делая полный оборот за час или два, так что очередная выступавшая группа проходила перед всеми зрителями.

– Манеж помещен в жидкость, – шепнул Валентайну Слит, – такую дорогую, что на нее можно купить три провинции.

Все на арене состязались в ловкости, и от жонглеров требовалось высшее мастерство. А это значило, что новичок нужен здесь постольку-поскольку. Валентайн работал с булавами и лишь время от времени получал от других нож или факел. Карабелла жонглировала пятью мячами, танцуя на шаре диаметром не более двух футов. Слит встал на ходули, оказался высоко над манежем – крохотная фигурка наверху – и опасно работал там с тремя большими красными в черную крапинку яйцами моликана, купленными вчера на рынке. Не дай бог уронить такое с его высоты – это заметил бы весь цирк. Но Слит жонглировал с яйцами безукоризненно.

Что же касается шести скандаров, то они встали в круг, лицом к зрителям и перебрасывались факелами, не видя друг друга, с такой точностью, какую можно было только предположить. Огненные дуги нарисовали над ними крышу, ни один факел не упал, ни один волосок на шкуре скандаров не опалился за время их выступления.

Они прошли два полных оборота арены, выступая по получасу с пятью минутами отдыха в центральной шахте прямо под манежем, где, кроме них, отдыхали сотни артистов. Валентайн хотел выступить с чем-то посерьезнее своего простенького номера, но Залзан Кавол запретил.

– Ты еще не готов, – сказал он, – хотя и неплохо работаешь для новичка.

Только утром группа жонглеров оставила сцену. Оплата была почасовая, а время отсчитывали счетчики аплодисментов, помещенные под сидениями зрителей. Некоторые выступавшие оставались на манеже всего несколько минут – общая скука и непризнание изгоняли их; труппа Залзана Кавола оставалась на сцене четыре часа. Их вызывали и еще, но братья Залзана, после недолгого, но жаркого спора, отговорили его от дальнейшего выступления.

– Жадность доведет его когда-нибудь до беды, – сказала на это Карабелла, – он думает, что факелы можно бросать бесконечно! Даже скандары устают!

– Только не сам Залзан, – заметил Валентайн.

– Это верно, он, как машина, но его братья – простые смертные. Я заметила, что Роворн стал терять чувство времени. Очень рада, что у них хватило духу остановиться.

Она покачала головой.

– Я тоже чертовски устала.

Жонглеры так понравились Долорну, что их наняли еще на четыре дня. Залзан Кавол ликовал. Гайроги хорошо заплатили, и он дал каждому по пять крон премии.

Премия всем понравилась, но Валентайну не хотелось оставаться у гайрогов. На третий день он решил уехать из Долорна. Это заметил Делиамбер.

– Ты хочешь нас покинуть? – спросил он.

Валентайн кивнул:

– Я кажется, вижу, куда идет моя дорога.

– На Остров?

– Зачем тебе разговаривать с людьми, – рассмеялся Валентайн, – если ты и так знаешь, что у них в мозгах!

– На этот раз я не заглядывал в твой мозг – твои действия можно предсказать и без этого.

– Я понял, что мне нужно к Леди. Кто, кроме нее, скажет мне все?

– Ты еще сомневаешься?

– Помимо снов, у меня нет доказательств.

– Они говорят правду.

– Наверно, – согласился Валентайн. – Но сны могут быть и притчей, и метафорой, и фантазией. Глупо принимать их без сомнений. А Леди, я уже говорил, скажет мне все. Далеко этот Остров, колдун?

Делиамбер прикрыл золотистые глаза.

– Тысячи миль, – ответил он через минуту. – Примерно пятую часть этого расстояния мы пройдем по Зимроелю, если отправимся на восток через Кинтор или Велатис, вокруг территории метаморфов, затем нужно плыть на речном судне через Ни-мою до Пилиплока, а оттуда до Острова ходят корабли пилигримов.

– Сколько времени это займет?

– Добраться до Пилиплока? Нашим теперешним ходом – около пятидесяти лет. Идти гастрольным шагом, останавливаться то тут, то там на неделю…

– А если я пойду один?

– Вероятно, месяцев шесть. По реке быстрее, по суше – дольше. Будь у нас воздушные шары, как в других мирах, путешествие заняло бы день-два, но у нас на Маджипуре нет многого, чем пользуются другие народы.

– Шесть месяцев…

Морщина прорезала лоб Валентайна.

– А сколько будет стоить нанять повозку и проводника?

– Примерно двадцать роалов. Нужно много жонглировать, чтобы заработать столько.

– Хорошо, вот я в Пилиплоке. Что дальше?

– Ты оплачиваешь проезд до Острова. На путешествие по морю уйдет несколько недель. Добравшись туда, ты очутишься на самой нижней террасе и начнешь подъем.

– Какой подъем?

– Это будут молитвы, очищение, посвящение. Ты станешь переходить с террасы на террасу, пока не достигнешь Ступени Поклонения – порога Внутреннего Храма. Ты когда-нибудь слыхал обо всем этом?

– Колдун, ты ведь должен знать, что мои мозги основательно перетрясли!

– Да, я знаю.

– Внутренний храм… Потом?

– Теперь ты посвящен. Ты служишь Леди как прислужник. Если же захочешь получить аудиенцию, должен подвергнуться особому ритуалу и после него ждешь приглашающего сна.

– И сколько занимает весь этот процесс – террасы, посвящение, служба, ожидание сна?

– По-разному. Иногда пять лет и десять, а бывает – и вечность. У Леди не хватит времена для каждого пилигрима.