Текст книги "Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры"

Автор книги: Роберт Сильверберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

– Ополчения, воинов, оруженосцев.

– Мы в Пендивейне не знаем военного искусства, милорд.

Валентайн улыбнулся.

– Никто на Маджипуре не знает военного искусства, благодарение Божеству. Однако, несмотря на наше миролюбие, мы сражаемся, если нам угрожают. Узурпатор угрожает всем нам. Разве ты не чувствовал бремени новых непонятных налогов и непривычных указов в минувшем году?

– Конечно, но…

– Что? – резко спросил Валентайн.

– Мы думали, что новый Коронованный хочет показать свою власть.

– И вы спокойно позволяете давить на вас тому, кто должен служить вам?

– Милорд…

– Ладно. Ты будешь щедро вознагражден, когда я приведу все в порядок. Ты это понимаешь? Дай мне армию, мэр Хелигорн, и храбрость народа Пендивейна будет воспеваться в балладах тысячи лет.

– Я отвечаю за жизнь моего народа, милорд…

– Я отвечаю за жизнь еще двадцати миллиардов людей. Но без армии я незащищен. С армией я выступлю как король: имперские силы идут рассчитаться с врагом. Понимаешь, Хелигорн? Собери народ, скажи, что должно быть сделано, и вызывай добровольцев.

– Слушаюсь, милорд, – ответил мэр трепеща.

– И смотри, чтобы добровольцы были в самом деле добровольцами!

– Будет сделано, милорд, – пробормотал Хелигорн.

Армия собралась быстрее, чем ожидал Валентайн. Подбор, экипировка, провиант – все решалось быстро. Хелигорн действительно старался – может быть мечтал, чтоб Валентайн поскорее уехал в другой район.

Народное ополчение, ранее собравшееся защищать Пендивейн от вторжения претендента, теперь составило ядро поспешно созданной преданной армии – тысяч двадцать мужчин и женщин. Город с тринадцатью миллионами жителей мог бы дать и больше, но Валентайн не хотел опустошать Пендивейн. Он не забыл своего правила, что легче жонглировать дубинками, нежели стволами двикка. Двадцать тысяч – вполне приличная военная сила, и он уже давно разработал стратегию постепенного накопления поддержки. Даже колоссальный Зимр, как рассуждал Валентайн, начинается с простых ручейков где-то в северных горах.

Все речные суда на пятьдесят миль в окружности были призваны для транспортировки армии. Громадная флотилия двинулась к северу под зелеными с золотом флагами Коронованного.

Валентайн стоял на носу флагманского корабля. Рядом с ним были Карабелла, Делиамбер, адмирал Эйзенхарт. Омытый дождем воздух был чист и приятен, добрый свежий воздух Альханроеля дул с Горы Замка и создавал у Валентайна ощущение, что он наконец-то плывет домой.

Суда восточного Альханроеля были более обтекаемой формы, менее вычурны, чем те, которые Валентайн видел на Зимре. Большие, простые корабли, высокие и узкие, с мощными машинами, тянувшими суда против сильного течения Глейга.

– Быстрое течение, – заметил Валентайн.

– Так и должно быть, – ответил Эйзенхарт.

Он указал на какую-то невидимую точку далеко на севере и высоко в небе.

– Глейг начинается на нижних склонах Горы. На протяжении нескольких тысяч миль в него впадает десять рек, и вся масса воды противостоит нам, когда мы поднимаемся к истокам.

Моряк хьерт улыбнулся.

– Когда подумаешь о встрече с такой силой, плавание в океане покажется детской игрой. Я никогда не любил рек: узкие, быстрые… Нет, я предпочитаю открытое море, драконов и все такое – вот когда я счастлив.

Но Глейг, хоть и быстрый, был приручен. Когда-то из-за порогов и водопадов сотни миль его не были пригодны для навигации. Четырнадцать тысяч лет человеческого присутствия на Маджипуре все изменили. Дамбы, шлюзы, отводные каналы заставили Глейг, как и все шесть рек, спускающихся с Горы, почти на всем пути служить человеку.

Только внизу, где ровная долина позволяла реке разливаться, случались некоторые затруднения, да и то только в период больших дождей.

Провинции вдоль Глейга тоже были спокойными: зеленые фермерские поля, сменяющиеся большими городскими центрами.

Валентайн вглядывался вдаль, щуря глаза от яркого утреннего света, и искал серую громаду Горного Замка, но на расстоянии двух тысяч миль не видна была даже Гора, как она ни была огромна.

Первым большим городом вверх по реке после Пендивейна был Макропрозопос, славившийся своими ткачами и художниками.

Когда корабли подошли ближе, Валентайн увидел, что порт украшен огромными эмблемами Коронованного, видимо, поспешно вытканными.

– Что означают эти флаги? – задумчиво спросил Слит. – Откровенную преданность темному Коронованному или капитуляцию перед тобой?

– Конечно, это уважение к тебе, милорд, – сказала Карабелла. – Они знают, что ты идешь вверх по реке, вот и повесили флаги, чтобы приветствовать тебя.

Валентайн покачал головой.

– Я думаю, этот народ просто осторожничает. Если мои дела пойдут плохо, всегда можно сказать, что эти флаги – знак преданности темному Коронованному. Если же тот падет, город скажет, что признал меня вслед за Пендивейном. Я думаю, мы не позволим им такой двусмысленности. Эйзенхарт!

– Да, милорд?

– Веди нас в гавань Макропрозопоса.

Валентайн отнесся к этому, как к игре. Особой надобности причаливать не было, и он меньше всего хотел сражаться с ненужным городом так далеко от Горы, но важно было испытать свою стратегию.

Проверка удалась почти сразу. Он был еще далеко от берега, когда услышал крики:

– Да здравствует лорд Валентайн! Да здравствует Коронованный!

Мэр города выбежал на пирс с приветствием и с дарами – тюками прекрасных тканей, изготовленных в его городе. Мэр считал стрельбу и сражения ненужными и охотно отдал восемь тысяч своих горожан для армии восстановления.

– В чем тут дело? – спросила Карабелла. – Может они признают Коронованным любого, кто достаточно громко потребует трон и помашет несколькими энергометами?

Валентайн пожал плечами.

– Это миролюбивый народ, спокойный, привыкший жить хорошо и богато. Он тысячелетиями процветал и хочет жить так дальше. Мысль о вооруженном сопротивлении чужда ему, вот он и сдался сразу же, как только мы вошли в гавань.

– Все так, – сказал Слит, – а если через неделю сюда приедет Баржазид, они столь же охотно будут кланяться и ему?

– Вероятно. Но я пользуюсь моментом. Поскольку эти города стали на мою сторону, другие побоятся отказать мне в преданности. Немножко паники не помешает, верно?

Слит нахмурился.

– То, что ты сейчас делаешь, может сделать любой, и это мне не нравится. Что, если через год появится рыжий лорд Валентайн и скажет, что он настоящий Коронованный? Что, если какой-нибудь лимен потребует, чтобы все вставали перед ним на колени, и своих соперников назовет колдунами? Этот мир сойдет с ума.

– Помазанный Коронованный только один, – спокойно ответил Валентайн, – и народ этих городов, независимо от мотивов, поклоняется воле Божества. Когда я вернусь в Горный Замок, не будет больше ни узурпаторов, ни претендентов. Это я обещаю.

Однако про себя он согласился с тем, что сказал Слит. На какой хрупкой связи, думал он, держится наше правительство! Только одна добрая воля поддерживает ее. Доминин Баржазид показал, что измена может погубить добрую волю, а запугивание тоже можно считать изменой. Но когда закончится этот конфликт, станет ли Маджипура прежней?

После Макропрозопоса были другие города, и все они не замедлили признавать власть светловолосого лорда Валентайна.

На это и надеялся лорд Валентайн. Эти речные жители не испытывали тяги к войне, и ни один из этих городов не подумал вступить в сражение ради того, чтобы выяснить, кто из соперников истинный Коронованный. Раз Пендивейн и Макропрозопос покорились, остальные быстро присоединились к ним. Но Валентайн понимал, что эти города с той же готовностью признают темного Коронованного, если удача придет к нему.

Законность, помазание, воля Божества – все это в реальном мире значит куда меньше, чем предполагают в Горном Замке.

Но все-таки лучше хотя бы номинальная поддержка приречных городов. С каждого он взял рекрутов – немного, по тысяче с города, однако армия его быстро росла и он опасался, как бы она не оказалась слишком неповоротливой. Хотел бы он знать, что думает Доминин Баржазид о событиях вдоль Глейга. Может он трусит, полагая, что все двадцать миллиардов жителей Маджипуры выступили против него? Или он просто тянет время, выстраивая защиту, и готов ввергнуть всю планету в хаос, лишь бы не сдать Замок?

Путешествие по реке продолжалось.

Они приближались к громадному плато, и в иные дни Глейг, казалось, поднимался перед ними вертикальной стеной воды.

Все здесь было знакомо Валентайну, потому что в юности он часто бывал в верховьях всех Шести Рек, охотился или рыбачил с Вориаксом или Илидатом, а то просто убегал с уроков. Его память восстановилась почти полностью, процесс излечения продолжался, и вид хорошо знакомых мест высвечивал из темноты образы прошлого, которые пытался стереть Доминин Баржазид… В городе Джерико, здесь, в верховьях Глейга, Валентайн, однажды всю ночь играя со старым уруном в кости, проиграл кошелек, меч, верховое животное, свое благородное звание и все земли, кроме одного клочка болота, а затем все отыграл. Правда, он всегда подозревал, что его компаньон осторожно поворачивал вспять поток успеха вместо того, чтобы радоваться беде.

Как бы то ни было, это был полезный урок. А в Гизельдорне в одной из войлочных палаток он с Вориаксом провел веселую ночь с черноволосой ведьмой, которая утром привела их в трепет, раскинув семена пингла на их будущее и объявив, что им обоим суждено стать королями. Вориакс был очень расстроен этим пророчеством, поскольку решил, что они должны будут править совместно, как вместе обнимали ведьму, а такое правление было неслыханным делом на Маджипуре. Им не пришло в голову, что Валентайн сможет стать преемником Вориакса. А в Эмблиморне, самом юго-западном из пятидесяти городов, Валентайн, тогда еще почти мальчик, скакал через лес, упал и сломал левую ногу. Обломки кости торчали сквозь кожу, и Илидат сам наложил повязку, прежде чем удалось добраться до лекаря. После этого осталась легкая хромота. Но теперь эта нога, с удовольствием подумал Валентайн, досталась Доминину Баржазиду, а у тела, которое дали Валентайну, нет никаких изъянов.

Все эти и многие другие города сдавались ему. Теперь под его знаменами было пятьдесят тысяч отрядов.

Эмблиморн был слишком далеко, чтобы армия могла отправиться по воде. Река здесь была целым лабиринтом притоков и каналов. Валентайн послал Ирманара с тысячью воинов вперед – найти сухопутные экипажи.

Теперь силы Валентайна были такими мощными, что Ирманар сумел забрать все плавучие повозки в трех провинциях, причем без всяких возражений, так что в Эмблиморне множество экипажей ждало подхода основной армии.

Командовать такой большой армией в одиночку Валентайн уже не мог. Его приказы поступали через его военного маршала Ирманара пяти высшим офицерам – Карабелле, Слиту, Залзану Каволу, Лизамоне и Эйзенхарту, командовавшим дивизиями.

Шанамир, заметно выросший и окрепший, служил главным связным офицером.

– Мы готовы выступить, милорд, – доложил Шанамир. – Я отдам приказ?

Валентайн кивнул.

– Прикажи первой колонне выступить. Если мы выйдем сейчас, то к полудню будем в Бимбеке.

– Есть, сэр.

– Да, вот еще что, Шанамир.

– Да, сэр?

– Я знаю, это война, но ты выглядишь слишком уж серьезным.

Шанамир покраснел.

– Но ведь это серьезное дело? Под нашими ногами земля Горного Замка!

Он, казалось, благоговел перед предстоящим, фермерский сын из далекого Фалкинкипа.

Валентайн понимал его чувства. Зимроель, казалось, был в миллионах миль отсюда.

Валентайн улыбнулся и сказал:

– Скажи, Шанамир, правильно ли я запомнил: сто весовых единиц составляют крону, десять крон – роал, а цена сосисок…

Шанамир смутился, потом фыркнул, стараясь удержаться от смеха, но в конце концов захохотал.

– Ох, милорд!

– Помнишь, в Пидруде я хотел заплатить за сосиски пятидесятироаловой монетой? Помнишь, ты считал меня простаком? Легкодум, как ты говорил. Видимо, я действительно был тогда простаком.

– Это было так давно, милорд.

– Верно. Но, наверное, я все еще простак: лезу на Гору и пытаюсь вернуть себе трудную и ответственную работу управления. А может, я и не простак? Надеюсь, что нет. А ты не забывай почаще улыбаться. Пойди, прикажи первой колонне выступать.

Мальчик выбежал. Валентайн поглядел ему вслед. Как далек теперь Пидруд, в миллионах миль, миллионах лет! А ведь прошло всего полтора года с тех пор, как он стоял на вершине, смотрел на Пидруд и думал, что делать дальше. Шанамир, Слит, Карабелла, Залзан Кавол! Жонглирование на провинциальной сцене, ночевки на соломенных матрасах в грязных гостиницах… Какое же это было удивительное время, свободная, легкая жизнь, ничего не было важнее, чем чтобы тебя наняли в следующем городке и чтобы дубинка не упала к ногам, чего, кстати, ни разу не случилось. Как хорошо, что Залзан Кавол взял его к себе в труппу! Как хорошо, что Слит и Карабелла взялись обучать его своему искусству. Среди них был Коронованный Маджипуры, и никто этого не знал. Кто из них мог вообразить, что задолго до того, как состарится, перестанет жонглировать, он станет генералом и поведет армию освобождения на Замок на Горе.

Первая колонна выступила. Плавучие повозки двинулись вверх по бесконечным склонам между Эмблиморном и Замком.

Пятьдесят городов Горы Замка расходились концентрическими кругами от пика Замка. По внешнему, самому большому кольцу шло двенадцать городов, так называемые Города Склона. Это были промышленные и торговые центры, и в самом малом из них было девять миллионов жителей. Города Склона, основанные десять или двенадцать тысяч лет назад, предпочитали не трогать свою архаику: улицы их когда-то были распланированы рационально, но давно уже перепутались и потеряли первоначальный вид из-за беспорядочных изменений. У каждого города была своя особая прелесть, которой он славился во всем мире. Валентайн бывал не во всех этих городах – не хватало времени, но многие посетил – Бимбек Восточный и Бимбек Западный с их башнями в милю высотой из сверкающего хрустального кирпича, Форибл и его сказочный сад каменных птиц, Канзалейн с говорящими статуями. Между этими городами располагались королевские парки, заповедники флоры и фауны, охотничьи зоны и священные гробницы. Все это простиралось на тысячи квадратных миль – места достаточно, чтобы цивилизации развиваться без толчеи и спешки.

На сто миль выше по Горе лежало кольцо девяти Свободных Городов. Среди ученых шли споры о происхождении этого названия, потому что на Маджипуре все города были свободными. Большинство ученых считали, что когда-то при лорде Стиамоте эти девять городов были освобождены от налогов в знак особой милости Коронованного. И потом Свободные Города требовали подобной привилегии, и часто ее добивались.

Самым большим из Свободных Городов был Сти на реке того же названия, с тридцатимиллионным населением. Он был так же велик, как Ни-моя, а по слухам, даже больше. Валентайну не верилось, что есть город, равный по пышности Ни-мое, но сам он ни разу не был в Сти, да и теперь не заедет, поскольку Сти расположен совсем в другой стороне.

Еще выше было одиннадцать Сторожевых Городов, все большие. Поскольку окружность Горы с высотой уменьшалась, Сторожевые Города располагались друг к другу ближе, чем нижние, и считалось, что через несколько столетий они сольются и опояшут среднюю часть Горы Замка.

Внутри этого кольца лежало девять Внутренних Городов. Валентайн хорошо знал их с детства. В Хелонксе он родился, в Сайперлите жил во время правления Вориакса, потому что этот город был ближе всего к Замку, Высокий Морпин был его любимым местом в праздничные дни. Он часто приезжал сюда кататься на зеркальных горах.

Ах, как это было давно!

Теперь, когда он двигался с армией по дорогам Горы, он часто смотрел вдаль, надеясь хоть одним глазом увидеть Сайперлит, Желенкс или Высокий Морпин. Но надеяться на это было рано. Дорога из Эмблиморна шла между Восточным и Западным Бимбеками, а затем вокруг зубчатого Гребня Норморк к городу Норморку, знаменитому своей внешней каменной стеной – имитацией великой стены Велализира. Бимбек Восточный принял Валентайна как законного монарха и освободителя, в Западном же Бимбеке прием был заметно менее теплым, хотя сопротивления не оказали, но население явно не решило, выгодно ли городу это удивительное противостояние. В Норморке большие Ворота Деккерета были закрыты и запечатаны, возможно, впервые со времени их постройки. Это можно было воспринять как недружественный жест, но Валентайн предпочел расценить его как декларацию нейтралитета и проехал мимо, не сделав попыток войти в город. Он меньше всего был настроен осаждать города. Подумал, что легче просто не считать его врагом.

За Норморком дорога пересекала Барьер Толингар, который был вовсе не барьером, а парком – сорок миль тщательно ухоженного парка для развлечений граждан трех городов. Каждое дерево, каждый куст здесь стриглись и обрезались по-особому. Ни одной кривой ветки, ни одного лишнего побега. Если бы все жители Замка на Горе работали тут садовниками, даже круглосуточным тяжелым трудом они не смогли бы достичь такого совершенства.

Вот таким было парковое искусство четыре тысячи лет назад при лорде Хевилбоне и последующих трех его преемниках.

Эти растения формировались сами, причем никогда не нарушая симметрии. Секрет такого садоводческого волшебства давно был утерян.

Армия достигла уровня Свободных Городов. Стоя рядом с Валентайном на вершине Барьера Толингар, Шанамир сказал:

– Я думал, что с Горы откроется весь путь до Пидруда, а мы даже Лабиринт не различаем! А поднимемся еще выше – больше увидим?

– Нет, – сказал Валентайн. – Ниже Сторожевых Городов все скрыто облаками. Иногда можно забыть о существовании всего остального на Маджипуре.

– Наверху, наверное, очень холодно? – спросил мальчик.

– Нет, не холодно. Так же, как здесь, даже теплее. Там вечная весна, воздух мягкий и легкий, всегда цветут цветы.

– Но ведь Гора уходит в небо! Горы Кинтора не такие высокие, их и не сравнить с Горой Замка, но я слышал, что на их вершинах лежит снег и иногда он остается на все лето. Замок, наверное, темен, как ночь, и холоден, как смерть.

– Нет. Машины древних поддерживают там вечную весну. Они погружаются глубоко в Гору и добывают энергию – я не знаю, как и перерабатывают ее в тепло, свет, чистый воздух. Я видел эти махины – металла хватило бы, чтобы построить город, гигантские насосы, медные трубы…

– Где мы сейчас, Валентайн? Близко?

– Даже полпути не прошли.

Валентайн покачал головой.

Самая прямая дорога проходила вверху по Свободным Городам между Байбируном и Верхним Сонбрейком. Это было широкое, с легким подъемом плечо Горы. При подходе к Байбируну Гарцвел, теперь квартирмейстер, сказал Валентайну, что армии нужны свежие фрукты и мясо. Разумнее всего было возобновить запасы провианта, прежде чем начать подъем к Сторожевым Городам.

Байбирун насчитывал двенадцать миллионов жителей, он вытянулся вдоль стомильного гребня, нависавшего над Горой. К нему можно было подойти лишь с одной стороны – от Верхнего Сонбрейка через ущелье, такое узкое, что сотня воинов могла бы защитить его от миллиона. Валентайн не удивился, что ущелье было занято, пожалуй, больше, чем сотней воинов.

Ирманар и Делиамбер отправились на переговоры. Вернувшись, они сообщили, что отрядами в ущелье командует герцог провинции, чьей столицей был Байбирун, Хайтлог, и что он желает говорить с лордом Валентайном.

– Кто такой этот Хайтлог? – спросила Карабелла. – Ты его знаешь?

– Не очень близко. Он из семьи Тивераса. Надеюсь, у него нет причин меня бояться.

– Если он пристукнет тебя в этом проходе, – сказал Слит, – благодарность Доминина Баржазида ему обеспечена.

– Чтобы потом все ночи страдать во сне? – спросил Валентайн.

Он засмеялся.

– Правда, он любит выпить, но не убийца. Он из знатной семьи.

– Как и Доминин Баржазид, милорд.

– Даже сам Баржазид не рискнул убить меня, когда у него была такая возможность. Пошли, не будем терять время.

Валентайн, сопровождаемый Ирманаром, Эйзенхартом и Делиамбером, пешком дошел до входа в ущелье, их ждали герцог и трое его сторонников.

Хайтлог был могучим, широкоплечим человеком с густыми седыми кудрями и мясистым лицом. Он внимательно разглядывал Валентайна, как бы желая распознать под внешностью этого светловолосого незнакомца душу истинного Коронованного. Валентайн салютовал ему, как полагалось Коронованному приветствовать провинциального герцога – прямым взглядом и повернутой наружу ладонью, и Хайтлог тут же пришел в затруднение, явно не зная, как правильно вести себя. После небольшой паузы он сказал:

– Сообщалось, что ты лорд Валентайн, измененный колдовством. Если это так, я приветствую тебя, милорд.

– Поверь мне, Хайтлог, это так.

– Были послания насчет этого. Но были противоположные.

Валентайн улыбнулся.

– Послания Леди всегда правдивы, послания Короля сообразуются с поступками его сына. Ты получил инструкции из Лабиринта?

– Что мы должны признать тебя? Да. Но все-таки это странно. Если я не должен верить тому, что слышу из Замка, то почему я должен верить приказам из Лабиринта? Может, они поддельные?

– Здесь с нами Ирманар, высокий служащий твоего прадяди Понтифика Тивераса. Он здесь не как пленник и может показать тебе печати Понтифика.

Герцог пожал плечами. Глаза его буравили Валентайна.

– Трудно поверить, что Коронованного можно было таким образом изменить. Если это правда – тогда всему можно верить. Чего ты хочешь от Байбируна, милорд?

– Нам нужны фрукты и мясо. Нам предстоит еще пройти сотни миль, а голодный – не воин.

Дернув щекой, Хайтлог сказал:

– Ты, конечно знаешь, что находишься в Свободном Городе.

– Знаю. Так что из этого?

– Может кто и забывает о древних традициях, но мы в Свободных Городах придерживаемся их, и мы не обязаны снабжать правительство товарами иначе как по законно установленным ценам. Стоимость провианта для такой армии…

– Все будет полностью оплачено из имперской казны, – резко сказал Валентайн. – Мы не просим у Байбируна ничего даром.

– А имперская казна с тобой?

Валентайн ответил с некоторой злостью:

– Имперская казна в Горном Замке, как это повелось со времен лорда Стиамота. Когда я дойду до Замка и вышвырну узурпатора, я полностью расплачусь за все, что мы здесь купим. Разве Коронованному более не отпускают в кредит?

– Отпускают, – осторожно сказал Хайтлог. – Но тут есть сомнения, милорд. Мы – народ бережливый, и какой позор падет на нас, если обнаружится, что мы дали кредит тому, кто предъявил нам фальшивые требования!

Валентайн пожал плечами.

– Ты называешь меня милордом, а сам говоришь о сомнениях.

– Я не уверен. Признаюсь.

– Хайтлог, отойдем на минутку и поговорим наедине.

– Да?

– Отойдем на десять шагов. Не думаешь ли ты, что я вцеплюсь тебе в глотку, как только ты отойдешь от своих телохранителей? Я хочу сказать тебе кое-что, о чем ты, возможно, не хотел бы говорить перед всеми.

Герцог, недовольный и надутый, кивнул и отошел с Валентайном. Валентайн тихо сказал:

– Когда ты был в Горном Замке на моей коронации, ты сидел за столом рода Понтифика и выпил четыре или пять фляжек молдемарского вина, помнишь? Вдрызг пьяный, ты встал, чтобы потанцевать, споткнулся о ногу своего кузена Илзандера и растянулся, а потом вступил бы с ним в драку, если бы я не оттащил тебя. Ну, ничего из этого тебе не знакомо? Откуда бы мне знать об этом, если бы я был обманщиком?

Лицо Хайтлога залилось краской.

– Милорд…

– Вот теперь ты сказал это с большим убеждением.

Валентайн тепло похлопал герцога по плечу.

– Все в порядке, Хайтлог. Помоги мне, и когда приедешь в Замок праздновать мою победу, получишь еще пять фляжек доброго молдемарского. Надеюсь, ты будешь более осторожным, чем в тот раз.

– Милорд, чем я могу служить тебе?

– Я уже сказал. Нам нужны свежие фрукты и мясо. Мы рассчитаемся, когда я стану Коронованным.

– Пусть будет так. Но станешь ли ты Коронованным?

– Что ты хочешь этим сказать?

– Наверху ждет армия, и немалая, милорд. Лорд Валентайн – я имею в виду того, кто зовется этим именем, – созывает сотни и тысячи горожан для защиты Замка.

– Где собирается армия?

– Между Эртсод Гренд и Бомбифейлом. Он стягивает ее во все Сторожевые Города и в города над ними. Реки крови потекут с Горы, милорд!

Валентайн отвернулся и на миг закрыл глаза. Боль и отчаяние захлестнули его разум. Это было неизбежно, в этом не было ничего неожиданного, именно так он и предполагал с самого начала. Доминин Баржазид позволит ему пойти по нижним склонам, а на верхних подступах выставит мощную защиту, используя против Валентайна его же собственных королевских телохранителей, рыцарей высокого происхождения, с которыми Валентайн рос.

На мгновение решимость Валентайна снова поколебалась. Стоит ли становиться во второй раз Коронованным ценою хаоса, кровопролития и агонии своего народа? Может быть, была воля Божества, чтобы его, Валентайна, скинули? Если он воспротивится этой воле, не вызовет ли он этим страшный катаклизм на равнинах выше Эртсод Гренд, который нанесет удар по душе всего народа, его же ночи будут мучительными из-за сознания собственной вины, и его имя будет, проклято навеки?

Он еще мог вернуться назад, мог отказаться от столкновения с силами Баржазида, мог принять приговор судьбы.

– Нет!

Он уже вел эту борьбу с самим собой и победил, и не нужно начинать все снова.

Ложный Коронованный – человек ограниченный и опасный, и все, что он делает, противозаконно.

Этого нельзя допустить.

– Милорд! – окликнул Хайтлог.

Валентайн повернулся, к герцогу.

– Мысль о войне причиняет мне боль, Хайтлог.

– Она никому не нравится, милорд.

– Однако приходит время, когда войны не избежать, иначе произойдет худшее. Я думаю, сейчас именно такое время.

– Похоже, что так.

– Значит, ты признаешь во мне Коронованного, Хайтлог.

– Просто претендент не мог бы знать, что я напился на коронации.

– Ты будешь сражаться рядом со мной на Эртсод Гренд?

– Конечно, милорд. Сколько отрядов ты возьмешь из Байбируна?

– Скажем, пять тысяч. Огромная– армия мне не нужна.

– Пять тысяч воинов твои, милорд. Если хочешь, бери больше.

– Пять тысяч хватит, Хайтлог. Спасибо тебе, что ты веришь в меня. А теперь давай займемся фруктами и мясом.

Стоянка в Байбируне была короткой – только чтобы Хайтлог успел собрать воинов и захватить необходимый провиант. А затем путь вверх. Валентайн ехал впереди со своими пидрудскими друзьями. Он радовался их благоговению и изумлению, тому, что ахает от восторга Карабелла и даже Залзан Кавол что-то ошеломленно бормочет, когда перед ним открывается красота Горного Замка.

Чем выше, тем чище и приятнее становился воздух, потому что они все ближе подходили к громадным машинам, поддерживающим на Горе вечную весну. Скоро стали видны очертания Сторожевых Городов.

Гора здесь была громадным серым гранитным щитом, верхние склоны которого поднялись так высоко, что исчезали в море облаков. Небо было поразительно яркого голубого цвета, глубже по тону, чем над нижними землями Маджипуры.

Валентайн помнил, как ему нравилось это небо, как неприятно было спускаться вниз, в обычный мир обычных красок. У него захватило дух, когда он снова увидел это небо. Весь холм и гребень, казалось, были окружены искрившимся нимбом таинственного света. Даже пыль вдоль края шоссе казалась блестящей. Вдали можно было увидеть небольшие города-спутники, а высоко над ними – несколько крупных центров. Эртсод Гренд был прямо впереди. Его громадные черные башни отчетливо виднелись на горизонте.

Валентайн смущенно отвернулся, глаза его вдруг увлажнились. Потом попросил Карабеллу:

– Спой мне.

Она улыбнулась и взяла арфу.

– Мы пели это в Тил-омоне. Гору Замка там считали выдуманным местом, романтической грезой.

Она замолчала, Опустила арфу и отвернулась.

– В чем дело, дорогая?

– Ничего. Просто я забыла слова.

– Карабелла!

– Ничего, я же сказала!

– Прошу тебя…

Она повернулась к нему. В глазах ее стояли слезы.

– Это все так удивительно, Валентайн, – прошептала она, – и так странно, так страшно…

– Удивительно – да, но не страшно.

– Это прекрасно, я понимаю. Я и представить себе не могла такие города, такие горы и все прочие чудеса. Только…

– Что?

– Ты возвращаешься домой, Валентайн, к своим друзьям, родным, может, и любовницам. Как только мы выиграем войну, все они соберутся вокруг тебя, будут водить по банкетам и празднествам, и…

Она замолчала.

– Я не хотела говорить тебе этого.

– Говори.

– Милорд…

– Не надо официальности, Карабелла.

Он взял ее за руки и заметил, что Шанамир и Залзан Кавол отошли в другой конец фургона.

– Милорд, – сказала она отрывисто, – что будет с девушкой-жонглером из Тил-омона, когда ты снова окажешься среди принцев и леди в Замке?

– Разве я давал тебе понять, что я тебя брошу?

– Нет, милорд, но…

– Зови меня Валентайном. Что «но»?

Она покраснела и выдернула свою руку.

– Этот герцог Хайтлог вчера заметил, что ты обнял меня… Ты не видел его улыбки! Словно я просто игрушка-безделушка, которую в любое время можно выбросить.

– Я думаю, ты слишком многое прочла в его улыбке, – медленно сказал Валентайн.

Он и сам заметил эту улыбку и был смущен. Он понимал, что для Хайтлога и других людей того же ранга Карабелла – всего лишь случайная наложница самого низкого происхождения, не заслуживающая ничего, кроме презрения. В его прежней жизни в Замке подобные сословные различия были в порядке вещей, но он давно уже был изгнан с Горы и на многое теперь смотрел иначе. Опасения Карабеллы были реальными.

Однако эту проблему следовало решать в свое время. Сейчас на первом плане было другое. Он ласково сказал:

– Хайтлог слишком налегает на выпивку, душа его загрубела. Не обращай внимания. Ты будешь среди самых высших особ Замка, и никто не посмеет отнестись к тебе пренебрежительно. А теперь заканчивай песню.

– Ты любишь меня, Валентайн?

– Да. Но когда у тебя красные и распухшие глаза, я люблю тебя меньше.

– Такое можно сказать только ребенку, ты считаешь меня ребенком?

– Я считаю тебя женщиной, умной и привлекательной. Какого ответа ты ждешь?

– Что ты меня любишь. Без дополнений.

– Извини. Впредь я буду осторожнее в выражениях. Так ты будешь петь?

Она снова взяла арфу.

Все утро они поднимались наверх. Валентайн выбрал Пайниторское шоссе, проходившее по пустынному каменистому плато. Никто им не препятствовал.

– Они не станут пытаться остановить тебя, – сказал Хайтлог, – пока ты не подойдешь к Сторожевым Городам. Захватить тебя они хотят там.

– Там будет достаточно места, – сказал Валентайн.

В долине он остановил свою армию и начал совещание с командирами. Разведчики принесли известия, свинцом легшие на плечи Валентайна: огромнейшая армия заполнила широкую, в сотни квадратных миль равнину ниже Внутреннего Города Бомбифейл. В основном там была пехота, но и плавучие повозки, и верховые отряды, и корпус молиторов – по крайней мере в десять раз больше того числа боевых зверей, что ждали на берегах Глейга. Но Валентайн не выказал уныния.