Текст книги "Запятнанный Кубок (ЛП)"

Автор книги: Роберт Беннетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

– Я начну с мертвых, – сказал Ухад Ане. – Хорошо?

– Конечно, – сказала Ана. Она склонила набок голову с повязкой на глазах, прислушиваясь.

Я достал новый флакон – на этот раз с ароматом травы – и понюхал его, чтобы запечатлеть весь момент целиком.

Зрачки Ухада плясали, пока не превратились в размытое пятно. Затем он произнес тихим, торжественным голосом.

– Принцепс Атха Лапфир. Сигнум Мисик Джилки. Принцепс Кесте Писак. Капитан Атос Корис. Капитан Килем Терез. Принцепс Донелек Сандик. Принцепс Кисе Сира. Принцепс Алаус Вандуо. Сигнум Суо Акмуо. И, наконец, сигнум Джинк Ловех. – Его веки перестали трепетать, и он посмотрел на Ану. – Это десять офицеров, смерти которых, как было подтверждено, вызваны заражением яблонетравой. Я также предоставил вам всю информацию об их местах ночлега и передвижениях за два дня до инцидента. Это все, что нам удалось собрать на данный момент.

Ана раскачивалась взад-вперед на своем стуле, ее руки порхали над лежащими перед ней пергаментами, как у танцовщиц на сцене.

– Вы говорите, что эти смерти, как было подтверждено, вызваны заражением яблонетравой, Ухад, – спросила она, – потому что мы не уверены, нет ли еще таких случаев?

– Возможно, – сказал Ухад, – что некоторые, подвергшиеся подобному заражению, остались незамеченными, а затем были потеряны во время пролома.

– Правильный термин, – весело сказала Нусис, – цветение. Цветение яблонетравы.

Ухад протянул к ней руку.

– Значит, цветение. Нусис – настоящий эксперт в этом вопросе. Она приобрела свой первый опыт во время Ойпата, когда помогала апотам справиться с ситуацией.

– Действительно? – сказала Ана. – Как интригующе! Должно быть, это нечто особенное – стать свидетелем гибели целого кантона, так?

Неловкое молчание.

Нусис поморщилась.

– Ахх. Да, я полагаю?

Калиста прочистила горло.

– Я не думаю, что больше десяти инженеров пострадали от цветения, – протянула она, растягивая слова. На последнем слоге по ее щеке скользнула одинокая струйка трубочного дыма. – Инженеры не работают на стенах без сопровождения именно по этой причине. Если кто-то пострадал и нуждается в помощи, не стоит оставаться одному. Мы ведем очень тщательный учет наших погибших и раненых. Я думаю, что список заканчивается десятью.

– Четверо из погибших инженеров умерли в районе морских стен, – сказал Ухад. – Конкретно, в районе, известном как пик Ханум. Это одна из самых толстых и укрепленных частей всей морской стены, учитывая, что она расположена близко к началу Пути Титанов, ведущего вглубь материка.

– А другие смерти? – спросила Ана.

– Двое погибли во время путешествия со стен в Талагрей, – сказал Ухад. Его глаза снова заплясали, когда он погрузился в воспоминания. Отвратительное зрелище. Я не мог не спросить себя – неужели это выглядело так же тревожно, когда я это делал? – Одна женщина умерла в постели, отдыхая после долгой смены. Другая – во время еды в палатке-столовой. Еще одна – в ожидании экипажа, который отвезет ее на запад от Талагрея к стенам третьего кольца. И последняя жертва скончалась верхом на лошади во время осмотра укреплений. Все погибли одним и тем же образом. Злокачественное цветение яблонетравы через тело, в результате которого в течение пяти минут побеги разрастаются на восемнадцать-двадцать спанов, поражая все, что было выше и ниже него. Ужасно, на самом деле.

Пальцы Аны замерли, когда она наткнулась на какую-то любопытную фразу в тексте, похожую на путаницу в ткацком станке.

– Но эти... проявления немного отличаются от тех, что у Бласа.

– Все побеги выросли из туловища, – сказал Ухад, – но мы заметили, что они, как правило, начинаются ниже. Из середины спины, а не сверху, от шеи, как у коммандера Бласа. Мы не уверены, почему. Нусис работает над этим.

Нусис весело кивнула, как будто изучение того, почему растения могут вырываться у кого-то из спины, а не из шеи, было самой захватывающей вещью в мире.

– Они умерли не в одно и то же время, – сказал Ухад. – Здесь мы опираемся на показания свидетелей, но, похоже, между первой смертью и последней прошло девять или десять часов.

– Это позволяет предположить, – сказала Нусис, – что они были заражены спорами яблонетравы в разное время.

– Много ли мы знаем об их передвижениях за день до смерти? – спросила Ана.

– Мы знаем достаточно, чтобы понять, что они не находились в одном и том же месте одновременно, – лениво сказала Калиста. – Никаких совпадений в дежурствах на станциях, патрулировании, проектах… Все это чертовски затрудняет отслеживание очага заражения.

Ана перевернула страницу и перешла к следующей, читая ее пальцами:

– У нас есть списки их известных помощников?

– Пока нет, – протянула Калиста.

– Мы опросили кого-нибудь из друзей или товарищей?

– Пока нет, – повторила Калиста. – Мы вообще ни с кем не беседовали. Основная работа, которую мы, инженеры, проделали – попытаться предсказать и предотвратить следующую атаку.

Ана нахмурилась:

– Следующую атаку?

– Рабочая теория, – объяснил Ухад, – заключается в том, что мишенью становятся офицеры-инженеры. Возможно, в надежде, что их неизбежное появление может повредить наши укрепления, вызвав еще один пролом, но... после некоторого анализа мы считаем это маловероятным.

– Я полагаю, что вы пришли к этому выводу, – сказала Ана, поворачиваясь к Нусис, – потому что планировать, когда у кого-то внутри расцветет яблонетрава, – полное гребаное безумие?

Веселая улыбка Нусис померкла. Она взглянула на Ухада, который едва заметно покачал головой: Не обращай внимания.

– Да... верно, – сказала Нусис. – Невозможно определить время цветения с какой-либо точностью. Природа тела, диета человека, его движения, активность, не говоря уже о количестве вдыхаемых спор... все это может повлиять на скорость роста яблонетравы.

– И не все мертвые работали на стенах, – вздохнул Ухад. – Итак, идея в том, что кто-то отравил десять случайных инженеров в надежде, что кто-то из них будет работать в том районе, где была расположена эта опора, а затем, вдобавок ко всему, что яблонетрава внутри них расцветет в нужное время, чтобы повредить именно эту опору… Что ж, идея немного нелепая.

– Но все они инженеры, – сказала Калиста. – И все младшие офицеры – принцепсы, сигнумы и капитаны. Те, кто проводит большую часть своего времени внутри стен.

– И не коммандеры, каким был Блас, – сказала Ана.

– Да, – сказал Ухад. – Но, похоже, здесь есть какая-то цель, отбор. Мы просто пока не видим в этом смысла. Блас был убит ради какой-то большой цели. Мы должны предположить то же самое в отношении этих десяти.

Ана теперь очень быстро раскачивалась в кресле взад-вперед, перелистывая пальцами страницу за страницей пергамента, пока не дошла до самой последней. Ее лицо было напряженным, ничего не выражающим. Она напомнила мне лоцмана баржи, пытающегося пробраться по узкому каналу.

– Я хотела бы получить список всех свидетелей этих смертей, – сказала она наконец.

– Это можно сделать, – сказал Ухад.

– И я хочу получить список всех назначений, которые получили умершие за последний год, – добавила Ана. – А также список тех, кто проживал в тех же помещениях в это время.

Калиста бросила осторожный взгляд на Ухада. «Это огромный объем информации», – сказала она.

– Но у вас, инженеров, она есть, так? – спросила Ана. – Империя просто обожает записывать всякое дерьмо, и я бы предположила, что есть записи обо всех, кто живет в иялетах здесь, в Талагрее.

– Я могу достать, – неохотно согласилась Калиста. – Но... это много. И, как вы можете ожидать, инженеры сейчас перегружены работой. Могу я спросить, зачем вам это нужно?

– Чтобы сэкономить нам всем немного проклятого времени, – усмехнулась Ана. – Мы хотим поговорить со всеми, кто может что-то знать, да? Кажется разумным начать с тех, кто физически находился рядом с жертвами в течение недель и месяцев. – Затем она небрежно добавила: – А также с теми, с кем они могли трахаться. Совместное проживание часто выявляет такие отношения – кто за кем следовал, месяц за месяцем. Сложно проникнуть в чью-то спальню через окно. Лучше жить в одном здании. А любовники, конечно, являются жизненно важными источниками информации.

Ошеломленная Калиста вынула трубку изо рта, оставив на губе едва заметную вмятину. Улыбка Нусис стала очень натянутой. Я пристально уставился на спинку стула Аны.

– Мы вам это предоставим, – мрачно сказал Ухад. – До конца дня – да, иммунис?

– Конечно, – сказала Калиста. Она наблюдала за Аной из-за завесы дыма. – Однако… Я действительно думаю, что наши отношения должны быть взаимными, да? Мы бы тоже хотели получить от вас некоторую информацию, иммунис, о предыдущем инциденте.

– Да... – сказала Ана. – Но сначала у меня вопрос ко всем вам. Кто-нибудь из вас знал коммандера Бласа? Лично?

Все присутствующие обменялись смущенными взглядами – все, кроме капитана Мильджина, который просто сердито ссутулился в своем кресле.

– Мы все знали, – сказал Ухад. – Он был одним из самых выдающихся инженеров Империи. Создателем некоторых из наших величайших оборонительных сооружений. Хотя, признаюсь, я, вероятно, знал его меньше всех, хотя мы дружески общались...

– Я никогда не служила под его началом, – сказала Калиста. – Но я знала его и часто встречалась с ним. Но в этом не было ничего необычного. Он был не из тех, кто хоронит себя за чертежной доской. Он умел заявить о себе.

– Я знала его по его деятельности в Советах по охране природы, – сказала Нусис.

Ана повернула к ней голову:

– Расскажите мне об этом подробнее, пожалуйста.

– Ну, э-э... он был связующим звеном при проведении охранных оценок во многих кантонах, – нерешительно сказала Нусис. – Изучал, может ли новая суффозия, изменение или новый строительный проект повлиять на состояние природы любого соседнего кантона.

– Больше, – потребовала Ана.

– Н-ну...…допустим, вы хотите обработать суффозией речные водоросли, – сказала Нусис. Теперь она была взволнована, на лбу у нее выступили капельки пота. – Чтобы они меньше росли в реке. Но вы обнаруживаете, что это изменение приводит к росту плесени в реке, и плесень становится очень кислой, когда попадает на плотину ниже по течению, постепенно ослабляя ее, подвергая опасности город внизу... и тому подобное. Эти изменения должны быть хорошо продуманы. Малейшее изменение может привести к огромным последствиям. Чаще всего при проведении этих экспертиз апотекали и инженеры работают совместно, и Блас был очень активен с нами.

– Но что, черт возьми, он конкретно делал? – разочарованно спросила Ана.

– Ну... он анализировал технические средства, инфраструктуру и сооружения, которые могли быть уязвимыми или распространить заражение из Талагрея, – сказала она. – Заметьте, это не такая уж необычная работа...

– Хм. Поняла... – сказала Ана, теперь уже скучающим голосом. – Капитан Мильджин? Вы знали Бласа?

Мильджин покачал головой.

– Я видел его издалека, мэм, – сказал он. Его голос был глубоким и хриплым, как будто его горло было покрыто дымящимся маслом. – Но я даже не слышал его голоса.

– Прекрасно, – сказала Ана. – Итак... не могли бы те, кто встречался с ним, рассказать мне больше о характере этого человека? Я очень мало слышала об этом.

Ухад пожал плечами:

– Он был воплощением профессионализма. Вежливый. Прилежный.

– Он вызывал восхищение, – согласилась Калиста. – Особенно в моем иялете. Насколько мне известно, у него не было врагов.

– Он говорил мудро, и когда он говорил, его слушали, – сказала Нусис.

– Понятно... – сказала Ана. Она махнула мне рукой. – Спасибо. Теперь – Дин. Сделай это.

До сих пор я старался не привлекать к себе внимания, и мне не очень нравилось, что на меня смотрит так много старших офицеров. Я встал, поклонился, но помедлил.

– Э-э... что именно вы хотите, чтобы я им рассказал, мэм? – спросил я.

– Все, – сказала она. Еще один взмах руки. – Полный таз рвоты, парень!

– О... – сказал я. – Хорошо. Тогда держитесь. – Я снова достал флакон с запахом щелочи, понюхал его, позволил воспоминаниям нахлынуть на меня, и начал говорить.

Я ДАЛ ИМ в точности то же описание событий, что и коммандеру-префекто Ваште. Я ничего не упустил. Когда я закончил, воцарилось долгое молчание. Я снова сел, поставил флакон со щелочью на место и понюхал травяной, чтобы убедиться, что точно уловлю остальную часть происходящего.

– Итак... – медленно произнес Ухад. – Садовник видел ассасина. Но... у того было опухшее лицо?

– Таковы были его показания, – сказала Ана. – Я полагаю, что можно применить множество уродующих прививок разной степенью стойкости...

Капитан Мильджин оживился, довольно громко прочистив горло.

– Это так, – сказал он. – Лучше всего использовать дёрнпасту. Места, на которые ты ее наносишь, разбухают, и родная мать тебя не узнает. Тон кожи изменить сложнее, но... что ж. Для этого тоже есть средства.

– И, я полагаю, если бы вы все увидели какую-то темную фигуру с опухшим лицом, – сказала Ана, – крадущуюся вокруг Бласа с кусочком яблонетравы в руке, вы бы уже упомянули об этом.

– Конечно, – сказал Ухад. – Но Блас был очень активным. Он много переезжал с места на место. Многие люди его знали.

– Какие следственные действия вы предприняли в отношении него здесь? – спросила Ана.

– С приближением сезона дождей, – сказал Ухад, – к сожалению, мы смогли сделать только минимум. Апоты осмотрели офисы и жилые помещения Бласа. Они не нашли ничего примечательного.

– Хорошо... – Затем Ана замолчала. Казалось, она чего-то ждала. Улыбка медленно исчезла с ее лица, и она повернула к столу лицо с завязанными глазами. – Это все? Никто больше ничего не может добавить?

Последовало неловкое молчание. Калиста наблюдала за Аной, ее темные глаза были прикрыты тяжелыми веками. Нусис уставилась в пол, как будто Ана только что допустила какую-то неловкую ошибку в этикете. Ухад ни на кого не смотрел, его зрачки плясали, когда воспоминания нахлынули на него. А Мильджин, к моему удивлению, наблюдал за мной, скрестив руки на груди, с непроницаемым выражением лица.

– К сожалению, – протянула Калиста, – ничего не приходит на ум.

– Понятно... – сказала Ана. – Ну что ж. Один из важных выводов заключается в том, что преступник должен был действовать здесь, в Талагрее, в течение нескольких недель, если не месяцев. Это единственный способ, которым он мог узнать о передвижениях Бласа.

– Это не обязательно сужает круг поиска, – сказал Ухад. – В месяцы, предшествующие сезону дождей, здесь происходит большое движение.

– Конечно, – сказала Ана. – Но есть один явный признак, который выдает яблонетраву. Такой, что даже Дин, который никогда раньше о нем не слышал, сразу его заметил.

Они все посмотрели на меня.

– Папоротниковая бумага, – сказала я. – Яблонетрава оставляет пятна на папоротниковой бумаге.

– Правильно, – сказала Ана. – И я видела в городе весьма много папоротниковой бумаги. В конце концов, здесь часто происходили землетрясения. Были ли обнаружены какие-нибудь пятна? Потому что это, скорее всего, приведет нас прямо к убийце – или к месту отравления.

Ухад кивнул капитану Мильджину. «Пожалуйста, Мильджин», – сказал он, вздыхая.

Мильджин наклонился вперед, и его стул заскрипел под его тяжестью.

– Мы прочитали ваше письмо, мэм, – сказал он. – И я стал искать запятнанную папоротниковую бумагу. Поговорил с несколькими парнями из Легиона и незаметно разослал их по городу; они спрашивали, не видел ли кто-нибудь запятнанной папоротниковой бумаги после пролома. Никто не видел. Затем они обошли город из конца в конец, осматривая все стены, окна и двери, покрытые папоротниковой бумагой. Ничего не увидели. Мне кажется, мэм, что, либо преступник нашел способ обезвредить споры – что кажется маловероятным, учитывая все, что мы знаем об этом, – либо отравления вообще были не в Талагрее. Если так, то это ставит нас в затруднительное положение. Мы не можем обыскать весь кантон.

Я счел эту новость удручающей, но Ана только нетерпеливо кивала.

– Да, да, да, – сказала она. – Но нам нужно расширить наши временные рамки! Как мы можем узнать, была ли испачкана папоротниковая бумага до пролома? Потому что, очевидно, какой-то сумасшедший ублюдок довольно долго бегал по городу с этим ядом в кармане, возможно, оставляя за собой следы!

Калиста рассмеялась, и в ее голосе прозвучало легкое презрение:

– Ну... мы не можем! Это невозможно выяснить.

– Я склонен согласиться... – сказал Ухад.

Ана потерла руки, проведя розовыми кончиками пальцев по костяшкам пальцев.

– Капитан Мильджин, сколько в городе мельников папоротниковой бумаги?

– Дюжины, мэм, – сказал он. – Из-за толчков из нее сделано большинство обычных конструкций.

– Не могли бы вы спросить у этих поставщиков, заменяли ли они какие-либо запятнанные панели из папоротниковой бумаги за четыре недели до пролома? Или – еще лучше – можем ли мы получить список всех заказов, которые они выполнили за это время?

Мильджин кивнул:

– Мы могли бы попробовать, мэм. Я могу попросить о помощи капитана Строви из Легиона – помощника Вашты. Ему поручено оказывать поддержку по мере необходимости.

– Тогда я предлагаю так и поступить, – сказала Ана. – Если мы обнаружим необычно большое количество панелей, это может указывать либо на место отравления, либо на место, где хранился или разрабатывался яд. – Она повернула к Ухаду лицо с завязанными глазами. – Хотя, конечно, это не мой танец...

Ухад устало улыбнулся.

– Как любезно с вашей стороны. Да, Мильджин, сделайте это. Пока все это продолжается, Ана... когда у вас будут кандидаты для собеседования?

– Если я смогу как можно скорее получить списки из Инженерного иялета, – сказала Ана, – к утру у меня будет четкое представление о том, кто был близок с погибшими. Мильджин окажет честь допросить их? И если да, то сможет ли Дин присоединиться? Он мои глаза и уши.

Мильджин оглядел меня так, словно я был грузом его вьючной лошади и он пытался прикинуть мой вес.

– Ну... конечно, мэм.

– Хорошо. Я имею в виду, я могла бы опросить вас, Мильджин. Но я не уверена, что у вас хватит на это терпения, и уж точно не хватит времени.

– А я бы спас его от наказания, – сказал Ухад с едва заметной улыбкой. Затем он посмотрел на иммуниса Нусис. – Хотя, если юный сигнум будет сопровождать Мильджина за пределами города, я полагаю, ему потребуется сделать несколько дополнительных прививок против заражения...

– О! Да, – сказала Нусис с немалым удовольствием. Она повернулась ко мне и спросила: – Вы из Даретаны, верно? Значит, у вас должны быть все необходимые изменения иммунитета для Внешнего кольца, да?

– Да, мэм, – сказал я.

– Тогда нам придется добавить к ним кантон Тала, – сказала она, вздохнув. – Для защиты от любых гной-червей, шея-червей, кость-червей и трещина-червей, с которыми вы можете столкнуться там. И, конечно, от щека-червей.

Я уставился на нее, размышляя о множестве червей, поджидающих меня за городом, чтобы сожрать.

– Она не имела в виду щеки на лице, сынок, – сказал Мильджин с садистской улыбкой.

– Как... как я могу получить эти иммунитеты, мэм? – спросил я.

– Обычно вы записываетесь на прием к медиккерам, – сказала Нусис. – Но поскольку у нас нет на это времени, просто зайдите в мой офис в башне апотов, как только устроитесь. Я помогу вам сделать это быстро.

– Хорошо, – сказал Ухад. – Я полагаю, наступает вечер. Поскольку в кантоне введено чрезвычайное положение, ночной проход по городу запрещен всем, кроме Легиона. Кстати, об этом… Сомневаюсь, что вы все знакомы с системой оповещения.

– Я читала о ней, – сказала Ана. – Но Дин, скорее всего, нет.

Мильджин прищурился на меня:

– Вы знаете о сигнальных ракетах, сигнум?

Я покачал головой:

– Нет, сэр.

Капитан указал большим пальцем на восток.

– Вы видите зеленые вспышки в небе на востоке, это означает, что замечен левиафан – так что продолжайте наблюдать за небом. После этого вы увидите красные вспышки, это означает, что он вышел на берег и находится близко к стенам, так что будьте готовы к эвакуации, если случится худшее. Если последуют желтые вспышки, это означает, что он прорвался за стены, так что бегите со всех ног.

Наступила гробовая тишина.

– Синие вспышки означают, что он заблудился или был убит, – сказал Мильджин и невесело усмехнулся. – Их нечасто увидишь.

– На этой ноте... – сказал Ухад. Он встал, слегка пошатываясь. Я спросил себя, не от недостатка ли сна у него закружилась голова. – Я должен отвести вас в вашу квартиру, Ана. Если я правильно помню, вам действительно требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к новой обстановке.

– Проблема запечатлителя, Ухад, – сказала Ана, – в том, что вы не можете нести всякую вежливую чушь типа «не уверен, что помню», потому что мы все знаем, что вы чертовски хорошо все помните. – Она встала, ухмыльнулась и сказала: – Отведите меня туда. Дин может последовать за мной с моими сундуками.

БАШНЯ ЮДЕКСА ПРЕДСТАВЛЯЛА собой величественное круглое сооружение, она поскрипывала и хрипела, когда ветер играл с ее фретвайновыми стенами. По краям потолков и балконов распускались хрупкие листья, а иногда можно было заметить странный цветок. И все же здесь было стабильно и безопасно, и я был рад находиться в ней, а не в городе.

Ухад поселил Ану в маленьком офисе в восточной части башни Юдекса, на третьем этаже, а меня – на пятом. Я предположил, что чем старше ты становишься, тем меньше ступенек тебе приходится преодолевать, спасаясь от левиафана. Они вдвоем сидели в ее покоях и весело разговаривали, пока я поднимал сундуки Аны по лестнице, доставляя их один за другим. Когда я закончил поднимать последний сундук – Ана, очевидно, принесла несколько шкафов книг, несмотря на мои предупреждения не делать этого, – они болтали, как старые друзья.

– ...никогда не мог понять, как ты так долго продержалась на внутренних кольцах, – говорил ей Ухад, когда я втаскивал последний сундук. Он стоял, прислонившись к стене, и пытался улыбнуться, но вид у него был такой мрачный, будто это усилие угрожало что-то вывихнуть. – Звучит как гнездо гадюк.

– Талагрей звучит ничем не лучше, – сказала Ана. – Хотела бы я знать, сколько ужасов таится в твоей голове, Туви.

– Больше, чем было бы справедливо, может быть, – признался он. – И, хотя мои приступы редки, они случаются у меня, время от времени… Мне приходится продолжать ходить к Нусис, чтобы ставить прививки, которые помогают мне справляться с головными болями.

Услышав это, я остановился и опустил сундук. Я знал, что у запечатлителей могут происходить ментальные срывы, если они запечатлевают в своем сознании слишком много информации: депрессии, приступы ярости, моменты растерянности. Я сам был запечатлителем и спросил себя, не являются ли его слова проблеском моего будущего.

– Честно говоря, я бы предпочел работать в третьем кольце Империи, – вздохнул Ухад. – В каком-нибудь кантоне, где кража коров считается самым тяжким преступлением. И все же... Годы уходят, да?

– Возможно, это будет твой последний парад, Туви, – сказала Ана. – Спаси Империю, и тебя отправят на более зеленые пастбища.

Я задвинул сундук Аны в угол, затем уселся на него верхом, тяжело дыша и пыхтя.

– Может быть, – сказал Ухад. – Но ты... ты продолжишь грызть этот мир, как кирко-топор креклера, да?

Ана усмехнулась.

– До тех пор, пока они мне позволят.

Я вытер пот со лба, глядя, как они смеются. Попрощавшись напоследок, иммунис Ухад ушел. Я поклонился и закрыл за ним дверь.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Аны.

– Странно, – сказала она. – Странно, Дин! Что, черт возьми, это было?

– А-а-а. Простите, мэм? – сказал я.

– Я имею в виду… Что ты об этом думаешь? – спросила Ана. – Не кажется ли тебе, что там чего-то не хватало? Или я сошла с ума?

Я молча прокрутил в голове ее дружескую беседу с Ухадом.

– Вы... вы ожидали, что ваш разговор с иммунисом Ухадом продолжится... в другом месте, мэм?

– Что? – спросила она. – Нет! Только не это! Я имею в виду все это чертово собрание там, внизу! Ты не заметил, что с ним что-то не так, Дин?

– Помимо того, что вы постоянно употребляли совершенно неподобающие выражения, мэм?

Она посмотрела на меня из-под повязки.

– Давай, давай. Думай. Эта встреча показалась тебе правильной?

Я подумал об этом.

– Нет.

– Хорошо. А теперь скажи мне, честно, – что ты увидел такого, что показалось тебе неправильным? Это важно.

Я задумался об этом, мои глаза затрепетали, когда я вспоминал каждую деталь встречи: каждый мимолетный взгляд, каждый жест, каждый поворот головы и позу на стуле.

– Они... нервничали, – сказал я наконец. – Из-за пролома, да. Но также из-за... чего-то еще.

– Продолжай, – сказала Ана.

– Было что-то особенное, когда вы спросили, знают ли они Бласа, – сказал я. – Они все замолчали. Нусис уставилась в пол. Калиста глядела только на вас. Пыталась притвориться, что ей все равно, что вы говорите, но было совершенно очевидно, что это не так. Ухад был погружен в свои мысли. Просматривал воспоминания, вероятно, пытаясь разобраться в чем-то самостоятельно. А Мильджин... Что ж. Он смотрел в основном на меня, мэм. Не знаю почему. Но этот человек не сводил с меня глаз и не отрывал их ни на секунду.

– Хорошо, – сказала она. – Хорошо увидено, хорошо запечатлено. Но ты все еще не заметил, чего не хватало. До того, как ты выплюнул слова, все эти люди там, внизу, свидетельствовали, что коммандер Блас был честным, достойным восхищения, прилежным имперским офицером. Блистательный, любимый и вся прочая чушь. – Она ткнула в воздух указательным пальцем. – Но потом ты, дорогой Дин, встал и рассказал им, что он погиб во время веселой загородной поездки в дом Хаза, где собирался намочить свой член в платной манде! И что они сказали по этому поводу?

– О! Ну... ничего, мэм, – сказал я.

– Ничего! – торжествующе заявила она. – Никто из них не показался шокированным, потрясенным или даже заинтересованным! Они ни черта не сказали, даже когда я предоставила им все возможности для этого! Просто продолжали обсуждать дело! Тебе это не кажется ужасно странным?

– Да, – сказал я. Я вспомнил последние дни расследования дела Бласа. – И вы не указали эту информацию в письме, которое отправили сюда, так что они еще не знали об этом.

– Да, черт возьми. Я не настолько глупа, чтобы письменно обвинять кого-то в распутстве. Так что это должно было стать откровением.

– И вы не думаете, что они пытались просто сосредоточиться на проломе, мэм?

– Когда ты слышишь подобную грязную историю, ты, по крайней мере, что-нибудь говоришь. Но никто из них даже не отреагировал на это.

– И что это значит, мэм?

– Ох... пока не знаю, – ответила Ана. – Но ничего хорошего. Мне нужно подумать над этим. – Ветерок заиграл ее белыми волосами, и она повернулась к окну в своей комнате. – Окно открыто, Дин. Пожалуйста, закрой его, иначе я никогда не привыкну к этому месту.

Я подошел к окну, затем остановился, наблюдая, как мей-фонари гасли один за другим, и весь Талагрей погружался в темноту, словно его смывал прилив. Вскоре я мог видеть только очертания башен и мерцание джунглей на севере и западе. Я посмотрел на восток, в сторону морских стен, но ничего не смог разглядеть сквозь туман. Я закрыл ставни и запер их на засов.

– Нам нужно, – сказала Ана у меня за спиной, – связаться с секретаршей Бласа. Женщиной, которая управляла его жизнью, – Роной Аристан. Ты помнишь ее адрес, верно, Дин?

Я помнил. Я прочитал его вслух, когда получил ее письмо, и эти слова все еще звучали у меня в ушах. «Эта женщина утверждала, что ничего не знала о поездке Бласа в Даретану», – сказал я.

– Да, но она явно полна дерьма, – сказала Ана. Она сорвала повязку с глаз и помассировала их. – Я хочу схватить ее и сжать, как гребаный инейфрукт. Здесь происходит что-то, что никто не хочет обсуждать, и, я думаю, она должна это знать.

Я наблюдал, как Ана уставилась в пол, ее лицо было напряжено, словно она проглотила кусок кислой каши.

– Вы так говорите, мэм, – сказала я, – как будто это какое-то мошенничество.

– О, так оно и есть, – сказала Ана, – потому что мы не собираемся рассказывать Ухаду или остальным о ней.

– Почему?

– Потому что они уже должны были привести ее сюда, – сказала Ана. – На самом деле, они уже должны были ее допросить! Но, похоже, все они не хотят уделять слишком много внимания погибшему коммандеру Бласу. И я хочу выяснить, почему.

В дверь постучали. Я открыл и увидел молодого офицера-инженера, у которого дрожали колени, когда он держал огромную коробку, набитую свитками пергамента. «Документы для... расследователя», – выдохнул он.

Я поблагодарил его, взял груз и занес его внутрь.

– Думаю, это то, о чем вы просили иммунис Калисту, мэм.

– Хорошо! – Она села на пол и стала рыться в документах. – Надеюсь, я смогу найти какую-то закономерность среди всех этих людей и выяснить, с кем тебе нужно поговорить завтра. Мы должны понять, где побывали эти мертвые инженеры за несколько дней до пролома. Потому что, несмотря на все, чего нам здесь не хватает, Дин, нам действительно нужно найти место, где произошло убийство. Все эти люди были где-то отравлены – возможно, в нескольких местах, но я ставлю против этого. Все они прошли через одно пространство с ядом, через один проклятый уголок этой земли – и когда они покинули его, они были мертвы. Они просто еще не знали об этом. Это то, что вы с Мильджином должны найти.

– Мне следует что-нибудь знать о капитане Мильджине, мэм? – спросил я. – Если я собираюсь завтра работать вместе с ним, я был бы рад любому совету.

– Я знаю, что он герой войны. Участвовал в том или ином восстании. Я полагаю, он немного похож на саму Империю. О нем хорошо отзываются, он известен своей крутостью – и к тому же стар. Может быть, даже слишком стар в наши дни. – Вспышка улыбки. – Когда-то, насколько я помню, о нем ходили слухи, что он был ужасно красив. Скажи мне, Дин, у него все еще толстые запястья? Толстые запястья и большие, квадратные, мясистые ладони?

– Насколько это важно, мэм?

– То, что я сама закрываю себе глаза, не означает, что мне нельзя позволять себе поблажки, Дин. – Ее улыбка стала шире. – Иди и получи свои новые иммунитеты от Нусис до наступления комендантского часа. Завтра постарайся извлечь что-нибудь полезное из этих бесед, а затем, прежде чем снова наступит комендантский час, зайди к секретарше Бласа и передай ей это. – Она поспешно нацарапала еще одну повестку, очень похожую на те, что она написала для Геннадиос и слуг Хаза. – Я хочу, чтобы она была здесь и говорила о Бласе. Потому что у меня появляется очень неприятное предчувствие по поводу этого расследования.

– Помимо того, о чем мы уже говорили, мэм?

– О, да. – Она развернула один из пергаментов и начала читать. – Калиста говорила, что инженеры всегда путешествуют парами. Вот почему у нас есть четкое представление о том, кто погиб во время пролома.