Текст книги "Запятнанный Кубок (ЛП)"

Автор книги: Роберт Беннетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– Я не думаю, что яд был принесен во время вашего приема, мэм, – сказал я, быстро соображая.

– Тогда как? – спросила Файязи.

– Я думаю, он появился раньше, – сказал я. – Я думаю, он уже был здесь и ждал, когда им воспользуются. Убийца просто должен был прийти на прием, забрать его и отнести в подходящее место. И было бы нетрудно пронести что-то размером с травинку в ваше имение.

Я замолчал. Все, что я говорил до сих пор, было тем, во что я искренне верил; но теперь мне придется солгать. А это никогда не было моим главным талантом.

– Тогда как? – снова спросила Файязи.

– Возможно, его каким-то образом перебросили через стены, – медленно произнес я, – или, возможно, его принесло какое-то мелкое животное.

– Например? – спросил запечатлитель. – Убийца использовал дрессированную мышь, чтобы незаметно подбросить травинку в бак?

– Или дрессированную птицу, – сказал я. – В поместье действительно есть птичник, не так ли? Для письмо-ястребов?

Файязи помолчала, обдумывая мои слова.

– Это место, – мягко произнесла аксиом, – не для вас.

– Вы... вы предполагаете, – медленно произнес запечатлитель, – что кто-то... отправил яд в дом леди? При помощи письмо-ястреба?

– Возможно. Я бы предположил, что многие из них прилетают. И травинка была бы простой вещью для такого существа. Вы проверяете своих ястребов так же, как проверяли гостей на вашем приеме?

– Вы действительно думаете, – спросил запечатлитель, – что письмо-ястреб принес сюда яд и кто-то из слуг госпожи просто снял его с птицы и... что, оставил валяться где попало?

– Обычно я бы счел это маловероятным, – холодно сказал я, – но, с другой стороны, я бы также счел очень маловероятным, что кто-то пробирается по коридорам для прислуги, взламывает верхнюю дверь... и вы не заметили ни того, ни другого. И все же, очевидно, именно это и произошло.

Повисла ледяная пауза. Все трое уставились на меня.

– В наш птичник допускаются очень немногие, – сказала Файязи. – Даже мне не разрешалось заходить туда до недавнего времени. Только мой отец и его самые доверенные слуги имели доступ.

– Я должен осмотреть все пути проникновения, мэм, – объяснил я. – Птичник, стены – все.

– Вы бы все еще хотели это увидеть, сигнум, – спросила аксиом, – если бы знали, что мы сожгли всю переписку хозяина после его смерти?

Я старался не показывать своего разочарования на лице. Конечно. Конечно, они все это сожгли. Возможно, из-за заражения, но также и для того, чтобы уничтожить улики.

Тем не менее, Ана велела мне проникнуть в птичник. Возможно, там все еще могло быть что-то ценное.

– Да, – спокойно ответил я. – Конечно.

Файязи задумалась.

– Тогда я дам вам мгновение.

– Ему нечего там видеть, госпожа, – сказала аксиом. – Мы не можем...

– Мне сказали, что этот мальчик в одиночку расследовал убийство Бласа, – резко сказала Файязи. Она бросила взгляд на своего слугу. – Возможно, он сможет нам помочь. – Она посмотрела на меня. – Пять минут, сигнум, и не больше.

Она повернулась и пошла, я и ее свита последовали за ней.

ГЛАВА 28

| | |

ПОКА МЫ ШЛИ, я засыпал Файязи и ее близких вопросами о переписке ее отца. Было ли что-нибудь необычное? Какие-нибудь посылки, которые были отложены в сторону? Были ли какие-нибудь письма или корреспонденция из необычных мест? Отчасти это было сделано для того, чтобы поддержать мою историю о том, почему я хотел увидеть птичник, но я также хотел узнать как можно больше о переписке Кайги Хазы, даже если она уже сгорела.

Но их ответы были короткими, отрывистыми и неоспоримыми: «Нет», или «Определенно нет», или «Насколько я помню, нет». Ничего полезного, и в конце концов аксиом вообще перестала отвечать.

Наконец мы подошли к птичнику – высокой круглой башне, построенной в северо-западной части поместья. Я обнюхал это место еще до того, как сублим Файязи открыл передо мной дверь: мускус от испачканной соломы, тревожный аромат влаги – и, конечно же, терпкий запах птичьего помета.

Запечатлитель открыл дверь и поманил меня внутрь. Я поднял глаза и увидел, как надо мной разверзлась темная башня, солнечный свет проникал сквозь щели по бокам крыши высоко вверху. Темнота сотрясалась от щелк и трок птиц, которые уютно устроились в деревянных кабинках, расположенных вдоль стен по спирали.

– Здесь есть письменный стол, – сказал запечатлитель Файязи, указывая в угол, где под небольшим навесом из зеленой ткани стоял богато украшенный письменный стол из белого дерева – как я догадался, чтобы на него не гадили. – Именно здесь хозяин читал письма и немедленно отвечал на критические. Но сейчас здесь пусто. Мы хотели сжечь и письменный стол, но...

– Это семейная реликвия, – сказала Файязи. – Со времен ханум. Определенно старше, чем этот самый кантон.

Я уставился на стол, размышляя. Если здесь не было писем, которые можно было бы просмотреть, то на что же тогда было смотреть?

Я посмотрел на птиц, гнездившихся наверху. Самих птиц я не видел, но время от времени замечал блеск ярких янтарных глаз, выглядывавших из-за деревянных прутьев дверей. Кабинки, по-видимому, были установлены парами, небольшие группы по два, расположенные вдоль стен, с маленькими бронзовыми табличками под ними. Интересно.

– Как они работают? – спросил я запечатлителя.

– Работают? – спросил запечатлитель. – Они изменены. Вот как они работают.

– Да, но... как вы ими управляете? Расскажите, пожалуйста, о процессе.

Он вздохнул.

– Они тренируются парами, по одному для каждого места. Одна прилетает, другая улетает, так сказать. Каждая птица получила суффозии и обладает не только большой выносливость и скоростью, но и отличной памятью на карту земли. И у каждой пары есть ровно один пункт назначения, в который они обучены летать туда и обратно.

– Как их этому обучают?

– У каждой птицы в организме наблюдается дефицит определенного соединения, необходимого для ее жизнедеятельности, и каждая пара проходит обучение, чтобы усвоить, что они могут получать эти соединения только в этих двух определенных местах. Обычно в кусочках сукка-дыни. Птица завершает путешествие, и в награду ей дают сукка-дыню. Все это становится очень механическим.

Я посмотрел на кабинки наверху, прислушиваясь к тихим трок.

– Таблички под каждой парой кабинок указывают на этот определенный пункт назначения? – спросил я.

– Да, – ответил запечатлитель.

– И птица, посвященная этому месту...

– Она всегда размещается в кабинке слева.

– Таким образом, птицы из других мест, если они прилетят с входящим сообщением, будут размещены справа, прежде чем их отправят обратно.

– Правильно.

Я задумался.

– Если обе птицы здесь, значит, вы недавно получили сообщение, – сказал я. – И, если обе птицы исчезли, значит, вы недавно отправили сообщение.

Гравер выглядел слегка обеспокоенным.

– Ну... да. Я полагаю, это правда.

– И если вы закрыли имение после смерти Кайги Хаза, то никаких новых сообщений с письмо-ястребами не должно было уходить или приходить.

– Да...

Я наблюдал за ним. Лицо мужчины слегка дрогнуло. Ложь, возможно.

– Тогда я проверю их на наличие каких-либо признаков взлома, – сказал я, направляясь к винтовой лестнице, ведущей наверх. – И сразу же вернусь вниз. Это займет всего минуту.

Я поднялся по забрызганной дерьмом лестнице, хрустя ботинками при каждом шаге, и подошел к первой паре кабинок, вмонтированных в стену.

До меня донесся голос Файязи:

– Идите быстрее, сигнум. Я сказала пять минут, и я имела в виду именно это. Если вы хотите увидеть наши земли, они огромны, и я не собираюсь оставлять вас на ночь...

– Понял, мэм, – ответил я.

Я ПОДОШЕЛ К первому набору кабинок. Оттуда на меня посмотрела пара янтарных глаз. В темноте было трудно что-либо разглядеть, но письмо-ястреб внутри оказался длинной, красивой, стройной темной птицей, скорчившейся на соломе, вокруг которой были разбросаны корки дыни. Он с любопытством трокнул? на меня, когда я опустился перед ним на колени, словно не понимая, кто я такой.

Кабинка рядом с ним была пуста. Это, как я понял, означало, что в последнее время никаких сообщений не отправлялось и не принималось.

Я посмотрел на маленькую бронзовую табличку под кабинками. Она была написана таким загнутым текстом, что у меня заболели глаза, когда я на нее посмотрел. Я нахмурил брови, заставляя свои глаза читать – буквы продолжали плясать и дрожать передо мной – и, наконец, я увидел, что там написано:

Llitȡa ñan yarȡaaqñu urkuquna ñanȴana yunᶈayᶈniyuq kay.

Я уставился на замысловатый текст, совершенно сбитый с толку, мой разум отчаянно пытался осмыслить прочитанное.

Я отвела взгляд, затем снова посмотрела на него. Буквы мгновенно превратились в бессмысленные каракули. Мне пришлось сосредоточиться, чтобы вернуть им смысл.

– А-а, – сказал я вслух. – Что… пожалуйста, на каком языке эти таблички?

– На сази, – ответил голос Файязи. – Это язык моего народа, живущего в первом кольце Империи. Вы знаете его, сигнум? Я в этом сильно сомневаюсь… Я понимаю, что его довольно сложно выучить...

Я уставился на башню, стараясь не дышать тяжело.

Я, конечно, не знал этого языка. Я не мог читать на нем, а некоторые буквы были мне совершенно незнакомы, что означало, что я, конечно же, не мог прочитать это вслух.

Что означало, что я не мог запечатлеть это в своей памяти и не мог передать это Ане.

Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться, воскрешая в памяти слова, которые только что прочитал. Но я мог видеть тонкие царапины на пластине, дрожащая куча бессмыслицы там, где должны были быть слова.

Я открыл глаза и прошептал:

– Дерьмо.

– Что-то не так, сигнум? – протянул голос Файязи. – Вы что-то нашли?

Я почувствовал, как меня прошиб холодный пот, и продолжил подниматься по лестнице.

Я не знал, что делать. Я пришел сюда в надежде узнать что-нибудь о переписке Хаза; и, хотя я не нашел того, что хотел, я все же мог узнать, куда они отправляли свои сообщения и, возможно, когда; и это могло бы нам кое-что подсказать.

Но теперь я понял, что не могу. Я не мог, потому что не мог прочитать ни одной из этих табличек, из-за моих проклятых глаз и моего проклятого мозга, которые так и не смогли научиться запечатлевать слова, которые я читал.

С трепещущим сердцем я продолжал подниматься по ступенькам. Я миновал еще пару кабинок с одной птицей, затем другую и, наконец, добрался до пары, в которой письмо-ястребов не было вообще.

Отправленное сообщение, несомненно. А внизу, на табличке, было написано название места, куда оно было отправлено.

Я уставился на табличку, пытаясь сосредоточиться. Наконец я разобрал слова и увидел, что они гласят:

Altiȵti yarȡaaqñu urkuquna t’iqraᶆkanȡkiaqñu chaika.

Я вглядывался в слова, мое лицо дрожало, в голове стучало. Я почувствовал острую боль в глазах. Файязи Хаза что-то сказала ниже, но я проигнорировал ее и изо всех сил старался запечатлеть эти слова в своем сознании, сохранить их, начертать их символы в самой своей душе.

Я закрыл глаза. Слова мгновенно улетучились, воспоминания растворились, как морская пена на песке.

– Дерьмо, дерьмо, дерьмо, – пробормотал я.

Я открыл глаза и попытался прошептать слова вслух, путаясь в безумной путанице согласных.

– Что это? – спросил Файязи. – Что вы говорите? Что вы там делаете, сигнум? Ваше время почти истекло.

– Минутку, – сказал я сдавленным голосом.

Это не сработает. Если я буду продолжать в том же духе, меня вышвырнут из ее дома.

Я уставился на табличку, размышляя.

Я понял, что не могу произнести эти звуки. Но, возможно, я смогу нарисовать слова – позже.

Я взял свой флакончик с мятой и глубоко вдохнул, чтобы запечатлеть в памяти этот момент. Затем я поднес палец к первой букве, проведя ногтем по гравировке на бронзе, а затем провел пальцем по желобку…

– Сигнум? – сердито позвал Файязи.

Я провел пальцем по одной букве, потом по другой, потом по третьей.

– Сигнум Кол, – рявкнула Файязи. – Я настаиваю, чтобы мы ушли, сейчас же.

Я закончил обводить буквы, надеясь, что движения отпечатались в моей памяти, и перешел к следующей паре ячеек.

– Почти закончил, – хрипло сказал я. – Осталось проверить остальное.

Было еще четыре: три пары кабинок без птиц и одна пара кабинок с двумя птицами – это означало, что всего было отправлено четыре сообщения и получено одно. На каждой паре я нюхал свой флакончик и водил пальцем по надписи на табличке, молясь, чтобы мое тело запомнило хотя бы эти движения.

Когда я заканчивал последнюю, я почувствовал на своем плече руку, пальцы были твердыми, как железо. Я удивленно обернулся и увидел аксиом, стоящую позади меня, ее костлявое лицо смотрело прямо на меня.

– Вы закончили, – тихо сказала она. – Как и сказала леди.

Дрожа, я встал, отряхнулся и спустился по лестнице, аксиом последовала за мной.

Как странно, как странно, думал я, спускаясь обратно. Как странно, что мне пришлось зашифровать это воспоминание и тайно перенести его в себя, преобразовать в движение, чтобы мой разум мог сохранить его – хотя я понятия не имел, удалось ли мне это. Возможно, я вернусь к Ане, попытаюсь вывести эти буквы на каком-нибудь пергаменте для нее и обнаружу, что рисую полную чушь.

И тогда она узнает, понял я. Она узнает о моем недуге и моей лжи, и меня разоблачат и уволят, если не посадят в тюрьму.

Мой желудок сжался, когда я спустился по лестнице. Во что я только что вляпался?

Я подошел к двери, потный и ослабевший после всех моих попыток читать. Файязи и ее запечатлитель изучали меня с выражением легкого отвращения на лицах.

– С вами все в порядке? – спросила Файязи. – Или вы действительно наткнулись там на какую-нибудь инфекцию?

– Ничего необычного, – хрипло сказал я. – Теперь – стены, мэм?

Ее холодный аметистовый взгляд изучил мое лицо.

– Да, – сказала она. – Следуйте за мной, и мы отведем вас.

Я так и сделал, шагая за аксиом и запечатлителем, но Файязи шла позади меня, и всякий раз, когда я оглядывался через плечо, она очень внимательно смотрела на меня.

МЫ ВЫШЛИ НА задний двор имения, где нас ждало широкое внутренне патио, выложенное белым камнем. Хотя я чувствовал слабость, я снова был поражен открывшимся видом: огромные деревья с ярко-оранжевыми листьями простирались высоко над головой, мерцая, словно охваченные пламенем, а по всему краю патио стояли высокие стройные изогнутые скульптуры бледно-зеленого цвета. Они были высотой почти в сорок спанов, почти выше дома, но потом я почувствовал, как у меня защипало в глазах, и я узнал их. Я уже видел их однажды, на Равнинах пути титана.

– Это... кости, снова, – тихо сказал я. – Ребра.

– Верно, – согласилась Файязи. – От маленького левиафана. В наши дни слишком сложно перевозить крупные части – по крайней мере, по суше. Скажите мне, сигнум, что вы ожидаете найти у моих стен?

Мой взгляд задержался на закрученной композиции из сверкающих ребер. Зрелище, на мой взгляд, было отвратительным.

– Я не знаю, мэм, – сказал я. – Возможно, у отравителей есть свои предпочтения – они готовятся заранее и приносят яд пораньше. В прошлый раз они общались с прислугой в вашем имении, бросая желтый мяч через стены. – Я посмотрел на стены вдалеке. – Здесь, вероятно, такого не будет, учитывая, насколько они высокие… Но, возможно, стены на первом месте в их сознании.

– Очаровательно, – сказала она. Она махнула рукой в сторону своей свиты слуг. – Однако это займет некоторое время. Вы должны перекусить, прежде чем приступить к их изучению, сигнум.

Ко мне подошла служанка с широким медным блюдом в руках. На нем было разложено множество засахаренных фруктов, орехов и сушеного мяса, которые были искусно нарезаны спиралью с помощью какой-то хитроумной мясорезки, которую я никогда раньше не видел.

Мой желудок мгновенно отреагировал на это зрелище. Я уже несколько часов ничего не ел, и мне отчаянно захотелось попробовать эти сокровища. Но я вспомнил, что говорила мне Ана: ничего не бери, ничего не ешь, ничего не пей.

– Нет, спасибо, мэм, – сказал я и поклонился. – Я ценю ваши усилия. Но я не буду принимать участие.

Файязи холодно посмотрел на меня:

– Отказываться невежливо. Вы знаете об этом?

– С моей стороны невежливо находиться здесь, – сказал я. – Все мое присутствие – это грубость. Я могу только оценить вашу добрую волю и извиниться.

Она еще мгновение смотрела на меня, и за это мгновение мне показалось, что я заметил странное выражение, промелькнувшее на ее лице: что-то похожее на чистый, безумный ужас. Она искоса взглянула на двух своих сублимов, которые стояли позади нее и наблюдали за мной.

Файязи Хаза, как я понял, была чем-то очень напугана. И я не думал, что это был я.

Но затем ужас исчез с ее лица, и Файязи рассмеялась высоким смехом, похожим на звон оловянных колокольчиков.

– Если вы уверены… Я действительно думаю, что ваша энергия понадобится вам позже. Тогда идите и продолжайте шпионить, сигнум. Мне будет очень любопытно посмотреть, что вы найдете.

Я снова поклонился и направился к стенам, но ее слова не давали мне покоя. Я был уверен, что с Файязи Хаза что-то не так. Но что именно, я пока не мог сказать.

ГЛАВА 29

| | |

ПОЛДЕНЬ ПЕРЕШЕЛ В ранний вечер, но я все еще ходил по территории имения Хаза, нюхая из своего флакона. Все это время за мной по пятам следовали охранники Файязи, как за каким-нибудь заключенным джентри, бродящим вдоль своей ограды, но я не обращал на них внимания, изучая высокие фретвайновые стены.

Стены были огромными, почти с дом высотой. Мысль о том, что кто-то попытается взобраться на них или перебросить что-нибудь через них, была нелепой. Единственное, что меня заинтересовало, – небольшой ручей, который протекал по территории, впадая в западную стену и выходя из восточной. Сначала я добрался до того места, где он проходил через западную стену, и обнаружил, что он защищен шлюзовыми воротами: сложной конструкцией из стали и камня, которая скользила вверх и вниз по стенам на огромных металлических направляющих. Нижняя половина ворот была из стальных прутьев, что позволяло речной воде проходить сквозь них. Я присел на корточки и всмотрелся в это, изучая, как нижняя часть ворот уходит в илистое русло реки.

Я оглянулся через плечо на ближайшего ко мне охранника. Он стоял на вершине небольшого холма и хмуро смотрел в мою сторону.

Я свистнул ему и помахал рукой. «Эй!» – сказал я.

Он нахмурился еще больше.

– У меня к тебе вопрос.

Он не двинулся с места.

– Ты можешь еще немного постоять здесь и посмотреть, как я свищу, – сказал я. – Или можешь просто подойти.

Мгновение он свирепо смотрел на меня, затем подошел поближе, стараясь не замочить свои прекрасные ботинки в воде.

– Что?

– Когда нужны эти ворота? – спросил я.

– Когда река выходит из берегов после шторма, конечно, – сказал он.

– Они всегда в таком положении?

– Нет. Слуги поднимают и устанавливают ворота, чтобы пропустить воду, а затем опускают их, когда наводнение заканчивается.

Я посмотрел на массивные ворота шлюза.

– Но как их поднимают?

– Наверху есть блок. Через него пропускают веревку, прикрепляют ее к ленику, и он поднимает ворота.

– И когда в последний раз приходилось их поднимать?

– Откуда мне знать? – рявкнул он на меня. – Недели, может быть, месяцы. Ты закончил?

– Нет, – сказал я. Я повернулся и пошел на восток, а он тихо ругался, следуя за мной.

КОГДА Я ДОБРАЛСЯ до восточных ворот шлюза, уже почти стемнело. Они были почти такими же, как и первые, за исключением того, что русло реки было более каменистым, а камни торчали из грязи, как спинки жуков, спящих в земле.

И все же кое-что отличалось: камни были перевернуты, их более грязные стороны были обращены вверх.

– Хм, – тихо сказал я.

Я посмотрел в направлении дома, размышляя. Затем я пошел по прямой от восточных ворот шлюза, осматривая местность слева и справа в поисках каких-либо признаков нарушения порядка.

Затем я кое-что заметил: овал пожелтевшей травы под одним из бледных деревьев.

Я подошел к нему, опустился на колени и стал изучать. Это был округлый, продолговатый участок увядающей травы, около пяти спанов в длину, почти в человеческий рост. Я ткнул в его середину, погрузил пальцы в почву и почувствовал под ней что-то твердое. Затем я пошарил по краям, нащупал край твердой поверхности, ухватился за него и потянул вверх.

Это оказался овальный кусок каменного дерева, на который просто положили дерн. Дерн отслоился от него, как омертвевшая кожа, когда я его отодрал. Внизу в земле была неглубокая яма около пяти спанов в длину и двух спанов в глубину, но почва на дне была спрессована. Я ощупал края, ощупал землю пальцами, но не смог найти ничего, кроме почвы.

И все же когда-то здесь наверняка было что-то спрятано. Никто не стал бы изготавливать такой длинный брусок и накрывать его дерном просто так.

Охранники подбежали ко мне и заглянули в дыру. «Что это?» – спросил один из них.

– Похоже на дыру, – сказал я.

– Как ты это нашел? – спросил он.

– Прогуливался поблизости, – сказал я, – и использовал свои глаза.

Они выругались и ушли. Я спросил себя, не передалась ли мне наглость Аны.

Я сел на траву и уставился в яму. Я почувствовал, как что-то тычется мне в карман пальто, сунул руку внутрь и нащупал остатки трубки из побег-соломы, которой я пользовался вместе с капитаном Строви.

Я повертел ее в руках. Теперь мне казалось, что это было так давно. Я зажал ее в зубах и стал жевать, мой рот наполнился покалывающим, отупляющим теплом табака. По какой-то причине этот вкус помог мне думать.

Я не был уверен, что со всем этим делать. Мое исследование птичника было на грани полного провала. Во время осмотра стен я обнаружил лишь несколько перевернутых камней у ворот шлюза и это странное потайное отверстие, но больше ничего. Я все еще понятия не имел, каким образом убийца – эта Джолгалган, как я по-прежнему полагал, – пронесла инфекцию внутрь и как ей удалось пройти незамеченной по темным коридорам для слуг. Я также не мог понять, как яблонетрава в резервуаре для воды умудрилась убить десять инженеров почти неделю спустя. Я даже не знал точно, что, черт возьми, десять погибших инженеров делали в залах Хаза, поскольку Файязи упорно отрицала, что они вообще когда-либо здесь были.

Но свет в небе уже угасал, и я не хотел больше оставаться в этом месте. Чем темнее становилось в усадьбе Хаза, тем более уязвимым я себя чувствовал.

– Пожалуйста, отведите меня обратно, – сказал я охранникам.

МЫ ВОЗВРАЩАЛИСЬ В полутьме через причудливо подстриженный лес, и я всю дорогу жевал трубку из побег-соломы. Ее верхушка уже почти растворилась, но это было единственное утешение в этом странном месте, которое становилось еще более странным с наступлением ночи, когда гладкие, пологие холмы кишели существами, чьи звуки я не узнавал.

Однако, когда мы приблизились к дому, запечатлитель Файязи пересек лужайку, остановил охранника, который вел меня, и что-то шепнул ему. После короткого, тайного разговора охранник направил меня в западную сторону.

– Этим путем, – сказал он, указывая толстой рукой на заднюю часть дома.

– Я думал, мне пора уходить, – сказал я.

– Иди по этому пути, – повторил он.

– Что это за путь?

– Леди желает поговорить с вами еще раз, – объяснил запечатлитель. – В более приятной обстановке.

Я бросил на него сердитый взгляд, но сдался и пошел по этому пути, запечатлитель последовал за мной.

Мы прошли почти по периметру залов, деревья вокруг нас танцевали в свете мерцающих мей-фонарей. В конце концов мы пришли в нечто вроде большого бального зала, встроенного в заднюю часть дома, с маленькими круглыми окнами, закрытыми ставнями, сквозь щели в которых проникал золотистый свет.

Я услышал голос в бальном зале – слегка повышенный, как будто кто-то спорил. Я замедлил шаг, пытаясь прислушаться.

Это был голос Файязи Хаза, пронзительный и сердитый. Она с кем-то спорила, но кто бы это ни был, он говорил так тихо, что я не расслышал ответа. Долгое время я не понимал Файязи, но потом подошел к одному из слегка приоткрытых ставней и услышал, как сквозь окно просачивается ее голос.

Я достал из сумки флакон, пахнущий лавандой – которым еще не пользовался, – и незаметно уронил его в траву.

Я остановился и обернулся, изображая замешательство.

– Я кое-что уронил, сэр, – сказал я запечатлителю. – Мой флакон. Он был прямо здесь, в моей сумке...

Он на мгновение разозлился, но затем вместе со мной стал обшаривать темную траву. Мои поиски привели меня ближе к открытому ставню; оказавшись под ним, я остановился и прислушался. Хотя я мог слышать Файязи, человек, с которым она разговаривала, по-прежнему говорил так тихо, что я не мог разобрать его слов.

–...сделай что-нибудь из этого, если ничего мне не скажешь, – говорила Файязи. – Третий? Третий что? Что они должны найти? Что они ищут?.. О, ты продолжаешь это повторять! Я не просила ни о чем из этого, ты знаешь. Ты не представляешь, каково мне было находиться здесь. Если бы он хотел, чтобы я руководила, он бы дал мне какую-нибудь подсказку. Но я остаюсь здесь, связанная, как бешеная собака...

Рука запечатлителя промелькнула надо мной, захлопывая ставень. Он посмотрел на меня сверху вниз, затем протянул мой флакон.

– Я его нашел, – холодно сказал он. – Будьте добры, застегните сумку потуже.

Я поклонился ему, взял флакон и последовал за ним за угол дома. Я заметил, что голоса внутри затихли.

Он подвел меня к двери в задней части дома, затем открыл ее и подождал меня. Он остался снаружи, когда я вошел в длинную и низкую, элегантную комнату, освещенную мей-фруктовыми деревьями в бронзовых горшках, стоявшими тут и там. В центре комнаты стоял маленький столик, уставленный едой; с одной стороны его сидела Файязи Хаза, которая ужинала и потягивала вино из серебряного кубка. Она переоделась: если раньше ее фигура была в основном скрыта одеждой, то теперь на ней было платье, завязанное вокруг шеи и открывавшее ее бледные руки и плечи. Свет вокруг нее, казалось, искривлялся, делая ее призрачной и нереальной.

Она посмотрела на меня снизу вверх, слегка грустно улыбнулась и спросила:

– Как вам стены, сигнум?

Я заколебался, мне это совсем не понравилось. Я огляделся. Комната казалась пустой, если не считать ее охранников. Я спросил себя, с кем она разговаривала.

Охранник позади меня приблизился, пропуская меня вперед. Я сдался и подошел ближе. Файязи, казалось, становилась все красивее с каждым шагом, пока не стало казаться, что сам воздух вокруг нее переливается.

– Ну? – спросила она. – Что вы нашли у стен?

Я вынул трубку изо рта, посмотрел себе под ноги и попытался собраться с мыслями.

– Ничего особенного, мэм, – сказал я. – Вынужден это сказать, к сожалению.

– И все же, – сказала она, – мне сказали, что вы задержались у наших речных ворот. Вы что-то там нашли?

– Я нашел воду, мэм, – сказал я, – и камни. Больше ничего.

Ее глаза затрепетали. И все же сейчас она казалось странно взволнованной, как актер, играющий плохо отрепетированную роль. Что-то было не так.

– И вы обнаружили какую-то яму, – сказала она. – Скрытую. Должно быть, какой-то незваный гость вырыл ее в земле. Верно?

– Кажется, это что-то вроде тайника. Но я не знаю, кто это сделал. Пока не вижу в этом смысла. Сначала я должен отчитаться.

Я выдержал ее взгляд, потому что то, что я сказал, было правдой, хотя и не всей правдой. Наконец она изящно подцепила зубцами вилки кусочек мяса.

– Садитесь. И ешьте.

– Прошу прощения, мэм, но я должен вернуться в Талагр...

– Не говорите глупостей. Садитесь. И ешьте.

Я еще раз огляделся и увидел, что запечатлитель и аксиом теперь сидят в креслах вдоль стены. Оба ревниво наблюдали за мной, словно были оскорблены тем, что их хозяйка соизволила уделить мне хоть какое-то внимание. Я спросил себя, откуда они взялись – неужели мои чувства были настолько затуманены дополнениями Файязи, что я не заметил, как они вошли?

Я сел за стол, но решил, что есть не буду. Я даже не мог определить, что передо мной на столе, то ли фрукты, то ли мясо, хотя у меня сводило живот от голода и пахло все это восхитительно. Я снова сунул трубку в рот, пожевал ее и вкус табака притупил мой голод.

Файязи взял крылышко какой-то жареной птицы и аккуратно отрезал полоску темного мяса.

– Знаете, – сказала она, – я думаю, вы найдете этого убийцу, сигнум Кол. Я правда так думаю.

Я ничего не сказал.

– Никто из моих людей не смог бы так быстро сориентироваться, – сказала она. – Никто из них не догадался проверить коридоры для прислуги. – Она бросила сердитый взгляд на своих сублимов. – У вас острый ум. Жаль, я думаю, тратить его на такие ужасные вещи, как расследования убийств. И жаль, что вы можете увидеть наши залы только здесь, в Талагрее.

Я ничего не сказал.

Она сделала большой глоток вина. Теперь ее губы были малиновыми, а зубы – тускло-фиолетовыми.

– Знаете, в наших залах в первом кольце, – сказала она, – есть целый скелет титана. Он висит у нас в прихожей, нависая над нашими посетителями, когда они переступают порог. Вы когда-нибудь видели такой, сигнум Кол?

– Я видел обломки на расстоянии, мэм. Но не более того.

– Знаете ли, нет двух одинаковых животных. У них разная структура костей, разное количество ног. Разные цвета. Я много говорила о них с апотами. – Она наклонилась ближе. Я отодвинулся. – Вы знаете, что у некоторых из них лица мужчин? Не на плечах – у большинства левиафанов плеч нет, – но спрятаны глубоко в животе. Гигантские лица смотрят на мир широко раскрытыми незрячими глазами, их рты беззвучно и безумно шевелятся. Словно какой-то случайный нарост. Апоты не могут этого объяснить. Никто не может. Никто также не знает, откуда на самом деле берутся левиафаны и почему они выходят на берег. До основания Империи они обычно бродили по суше, бесчинствуя то тут, то там в сезон дождей, прежде чем оставить свои тела гнить в Долине Ханум, деформируя все, что росло вокруг них... – Она отставила свой кубок, затем переплела пальцы цвета слоновой кости, словно мостик, и оперлась острым подбородком об их костяшки. Отработанный жест, подумал я, и все же он сработал, потому что я нашел его прекрасным. – И, возможно, это все, чего они хотят в наши дни. Возможно, нам следует позволить им. Разрушить стены и позволить им бродяжничать...

Она пристально наблюдала за мной. Я ничего не сказал.

– Это может случиться, – тихо сказала она. – С каждым годом они становятся все больше и больше. Каждый сезон дождей Империя должна восстанавливать стены, проектировать новые бомбарды и придумывать новые прививки и суффозии, чтобы их сдержать. И каждый год мы едва справляемся. И хотя никто об этом не говорит, инженеры тихо-тихо восстанавливают стены третьего кольца Империи, на западе. Потому что, если морские стены падут, а Талагрей и восток потерпят неудачу, что ж… Тогда стены третьего кольца станут новыми морскими стенами, так? – Она подняла голову от ладоней и сделала еще глоток вина. – И когда это произойдет… Что ж, было бы неплохо иметь убежище во внутренних кольцах Империи. Иметь друзей в более плодородных землях. Ибо тогда все иялеты будут как пылинки на ветру, и не будет никакого порядка.