Текст книги "Запятнанный Кубок (ЛП)"

Автор книги: Роберт Беннетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

Мы вошли в руины с западной стороны. Ощущение было такое, будто едешь по гигантским сломанным игрушкам или по какому-то участку побережья, где на берег выбросило обломки кораблей. Ничто из увиденного не казалось целым, за исключением высокой, покосившейся башни, возвышавшейся в центре обломков.

Мильджин поймал мой взгляд и кивнул. Мы провели Китлан и трех других апотов через лабиринт полуразрушенных строений, пока, наконец, не подошли к башне. Она была высокой и целой, дверь, в отличие от всего остального в этом месте, была в хорошем состоянии. Дерево прочное и темное, веревочная ручка белая и новая. Железные петли без ржавчины.

Я уставился на дверь, гадая, что – или кто – находится за ней.

– Китлан, – тихо позвала Мильджин. – Ты хочешь, чтобы я открыл эту дверь или ты?

Она не ответила. Она просто спешилась, бросила поводья своей лошади одному из апотов и подошла ближе. Она взялась за веревку, глубоко вздохнула и открыла дверь.

Я не мог видеть, что внутри, но Китлан смотрела сквозь дверной проем. Затем она с отвращением отвернулась.

Дверь распахнулась, и я заглянул внутрь.

Пучок побегов почти полностью закрывал внутреннюю часть высокой башни. Тонкие темно-зеленые листья были усеяны белыми и фиолетовыми соцветиями. А там, среди пучка побегов, виднелась фигура: женщина, мертвая и разлагающаяся, с темными глазами и желтыми волосами, блестевшими на полуденном солнце.

МЫ С МИЛЬДЖИНОМ стояли в стороне и наблюдали, как апоты входили и выходили из кривой башни. По их словам, они брали пробы, каталогизируя все найденные внутри реагенты и образцы, а также все инструменты апота.

– У нее было довольно богатое оборудование, – сказала Китлан, подводя итоги. – Камера ферментации. Купол очистки. Бочки с жидкостью для суспензии. Сырье для суффозии. Пальмовое масло для любых непригодных реагентов. И резервуар за резервуаром с растениями… Все они одного вида.

– Яблонетрава – сказал я.

Она кивнула головой в шлеме:

– Вот где это случилось. Вот где она варила инфекцию. Спрятала все это снаряжение и принялась готовить свои яды.

– И мы уверены, что это она? – спросил Мильджин. – Это тело – Джолгалган?

Китлан подошла к стопке каталогизированных материалов, просмотрела их и вернулась с пачкой бумаги. Это был пропуск на стену, такой же, как у Аристан, позволяющий владельцу пройти с Внешней границы Империи в третье кольцо. Хотя моим проклятым глазам было трудно читать сквозь стеклянные пузыри шлема, я все же разобрал имя ДЖОЛГАЛГАН, написанное в углу.

– Это еще не все, – сказала Китлан. – Много документов. Некоторые на ее имя, некоторые поддельные. Кажется, она копила деньги, чтобы сбежать. Но это она.

Мильджин уставился на труп, висящий в темноте.

– И она просто...

– Судя по всему, произошел несчастный случай, – сказала Китлан. – Я думаю, что-то было неправильно запечатано. В задней части башни есть бутылка, которая потемнела от огня и все еще теплая. Вероятно, причиной было кипячение небольшого количества воды, которая теперь испарилась, но пар просочился наружу, унося споры. Она мертва уже день или два. Я подозреваю, что креклер пришел проведать ее и тоже заразился. Если бы на нас сейчас не было шлемов, мы тоже были бы мертвы.

Я почувствовал, как дрогнуло мое сердце, когда я осознал, насколько близок я был к тому, чтобы встретить ту же ужасную судьбу, что и Дителус. «Насколько... насколько вероятно, что такая ошибка действительно случилась?» – спросил я.

– Очень вероятно, – сказала Китлан. – Это импровизированная лаборатория. Все это не соответствует кодексу апотов. И они имели дело с очень, очень опасной инфекцией. В конце концов, есть причина, по которой мы построили стены вокруг Ойпата.

Я посмотрел на башню:

– Сколько яблонетравы она могла там сварить?

Китлан пожала плечами:

– Много.

– Есть ли какой-нибудь способ узнать, есть ли еще? Посажено в кантоне и ждет цветения?

– Боюсь, здесь этого не скажешь.

Она вернулась в башню. Мы молча наблюдали за ней.

– Итак... в ту секунду, как мы приблизились к Джолгалган, – тихо сказал Мильджин, – она облажалась и погубила себя и своего единственного сообщника.

Ветер пронесся по бесплодным руинам. Труп внутри башни танцевал и дрожал на деревьях.

– Тебе это кажется правильным? – спросил меня Мильджин.

Я ничего не ответил.

Часть V: ТЕНЬ ЛЕВИАФАНА

ГЛАВА 34

| | |

Я ЗАКОНЧИЛ ГОВОРИТЬ, мой голос был хриплым, веки болели от трепета. Мои последние слова эхом отдавались в судебной палате, пока, наконец, не затихли.

Коммандер-префекто Вашта посмотрела на нас с высокой скамьи.

– Итак, – медленно произнесла она. – Все... закончено?

Ана поерзала на стуле, как будто села на что-то мокрое.

– Частично, – согласилась она. – Возможно.

Вашта нахмурилась. Хотя ее кираса была блестящей и отполированной, а плащ – темным и чистым, лицо коммандера-префекто выглядело более измученным, чем когда-либо, настолько, что я начал беспокоиться о состоянии морских стен.

– Иммунис, – сказала Вашта, – не могли бы вы, пожалуйста, пояснить, что, черт возьми, вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что, возможно, дело раскрыто, – сказала Ана. – Или что оно раскрыто частично. Или, возможно, дело раскрыто лишь частично, мэм.

Последовало долгое молчание. Я уставился на свои новые ботинки, которые уже не были узнаваемо новыми, так как они были покрыты коркой грязи и пятнами от походов по равнинам. Мильджин, сидевший рядом со мной, подавил зевок. Я посочувствовал: хотя этот момент был напряженным, мы оба были измотаны обратной дорогой и многочисленными разговорами с Аной и Ваштой.

– Подведем итоги, Долабра, – сказала Вашта, – Джолгалган была той, кого вы всегда считали главным отравителем.

– Да, мэм, – сказала Ана.

– И теперь она мертва.

– Верно, мэм.

– И лаборатория, где она варила эту ужасную инфекцию, теперь разрушена.

– Ее сожгли с пальмовым маслом, мэм, такой жар убивает даже споры яблонетравы.

– И ее соучастник тоже мертв – погиб в результате того же несчастного случая?

– Да, – сказала Ана. – Но на самом деле мы все еще мало знаем о ней. Действительно ли Джолгалган хотела убить те десять инженеров? Если так, то мы не знаем ни как она этого добилась, ни почему. У нас есть веские основания полагать, что она убила Кайги Хазу, но мы также не имеем ни малейшего представления, почему. Если это действительно часть ее желания отомстить за Ойпат, зачем преследовать этого древнего джентри?

– Хаза – один из величайших кланов Империи, – сказала Вашта. – Они поставляют неисчислимые количества реагентов, которые поддерживают саму нашу цивилизацию. Несомненно, убийство одного из первых сыновей клана имело бы много негативных последствий.

– Возможно, это так просто. Но если это так, мэм, зачем Хаза скрывать его убийство? Зачем отрицать присутствие десяти инженеров в их залах? Зачем отрицать все, что известно о коммандере Бласе? Мы не знаем. А еще есть Рона Аристан и Суберек, секретарша и мельник. Они оба мертвы – и не от руки Джолгалган.

– Что вы имеете в виду?

– Их убил кто-то другой. И, судя по характеру их смерти – у обоих были крошечные проколы в черепе, – это сделал кто-то очень измененный, мэм.

Вашта на мгновение растерялась:

– У вас есть подозреваемый?

– Ничего определенного, мэм.

– У вас есть мотив для их убийств?

– Не совсем ясный, мэм, пока нет. Но все, что мы узнали, по-прежнему указывает на Хаза.

– И все же, вы наверняка слышали все, что я уже сказала о Хаза. Хоть я и сенешаль, но, если вы хотите, чтобы я заперла в башне владельцев самой ценной земли в Империи, как стаю шакалов, я не могу этого сделать в сезон дождей, когда левиафан так близко – и особенно после прорыва.

Воцарилось напряженное молчание. Ана сжала кулаки, костяшки ее пальцев побелели и дрожали – совсем как в тот день, когда она опрашивала Файязи Хаза в этом самом зале.

– Я здесь для того, чтобы защищать Империю, иммунис, – тихо сказала Вашта. – Не для того, чтобы вершить правосудие. Это не сфера моего иялета, и правосудие – не то, чего легко добиться в такие времена.

– Я понимаю, мэм, – сказала Ана. – И все же есть последний вопрос, который беспокоит меня больше всего.

– И что же это может быть?

– Черно-желтые грибы, – сказала Ана.

Вашта моргнула:

– Ч-что?

– Ну, предположительно, Джолгалган использовала черно-желтые грибы в качестве отвлекающего маневра в залах Хаза – устроила сильный пожар, привлекший внимание, когда она проскользнула в дверь для прислуги.

– И? – спросила Вашта.

– Нусис засвидетельствовала, что черно-желтые грибы немедленно вспыхивают при контакте с пламенем. Это означает, что Джолгалган должна была присутствовать при возникновении вспышки.

– И?

– И такая вещь не годится для отвлечения внимания. Она привлекла бы внимание к ней, а не отвела бы его в сторону.

– Не могли бы вы, иммунис, перейти к делу, пожалуйста?

– Наиболее вероятное объяснение, мэм, – сказала Ана, – заключается в том, что был кто-то третий. Третье лицо, третий сообщник. Кто-то внутри подбросил для нее грибы в огонь, чтобы отвлечь внимание, в то время как Джолгалган проскользнула в проходы для слуг.

Вашта нахмурилась, обеспокоенная:

– У вас есть какие-нибудь доказательства или свидетельские показания на этот счет?

– И снова ничего определенного, мэм. Но поскольку я также спрашиваю себя, откуда Джолгалган так много знала о передвижениях коммандера Бласа – информация, в которую ни она, ни Дителус не должны были быть посвящены, – я обнаруживаю, что мои неудовлетворенные мысли склоняются в этом направлении. Я думаю, что существует и третий отравитель.

– И что, – спросила Вашта, – могло бы развеять ваши неудовлетворенные мысли, иммунис?

– Я хотела бы попросить неделю на изучение всех улик и проведение дополнительных опросов, мэм. Джолгалган наверняка встречалась со многими людьми перед своим очевидным исчезновением. То же самое делали Дителус и Блас. Я хочу поговорить с ними со всеми, и тогда мы найдем нашего третьего, если он существует.

Вашта молча обдумывала все это:

– Вы ожидаете еще каких-нибудь смертей среди инженеров?

– Из-за яблонетравы? Сомневаюсь в этом.

– И больше не обрушится ни одна часть морской стены?

– Да, не обрушится, я в это верю.

– И ваше расследование никак не повлияет на нашу подготовку к приближающемуся титану?

– Да, мэм.

– Тогда я могу дать вам неделю, – сказала она. – Но я не могу обещать, что вы действительно ее получите.

– Из-за левиафана? – спросила Ана.

Вашта улыбнулась – холодная, измученная.

– Это Талагрей, иммунис. Здесь никогда ни в чем нельзя быть уверенным. И все же я должна сказать… вы выполнили свой долг. Даже если мы не до конца понимаем суть этого преступления, вы установили личности убийц и нашли их в течение нескольких дней, когда мы больше всего в этом нуждались. Вы хорошо поработали.

Ана поклонилась:

– Спасибо, мэм.

– И, хотя я согласна, что это не самый удовлетворительный исход, я хочу поздравить вас. Сегодня ночью многие офицеры будут спать гораздо крепче...

Земля содрогнулась под нами. Этот толчок был намного сильнее, чем некоторые другие, которые я ощущал в последние дни. Я выглянул в окно, опасаясь, что могу заметить зеленые вспышки, поднимающиеся на горизонте, предупреждающие нас о приближении левиафана.

– Ну что ж, – сказала Вашта. – Я полагаю, настолько крепко, насколько они могут. – Она потерла усталые глаза и хмыкнула. – Вы и ваш сигнум будете сегодня вечером на банкете?

– Э... возможно, мэм, – сказала Ана.

– Я бы рекомендовала пойти. Завершение вашего расследования, без сомнения, будет воспринято как доброе предзнаменование, а ваше присутствие поднимет боевой дух. В чем мы, конечно, сейчас нуждаемся. Очень нуждаемся.

– Понятно.

Вашта снова вздохнула.

– Капитан Строви вызвался добровольцем в огневую команду массивной бомбарды. Я пыталась отговорить его от этого, но он, конечно, и слушать не стал… Я нахожу, что он необычайно храбр. Возможно, вы все сможете лично благословить его на банкете.

– Я, конечно, пойду, – сказал Мильджин. Он снова зевнул. – Хотя сначала я бы хотел найти постель.

– И Дин будет там, – сказала Ана. Она низко склонила голову с завязанными глазами. Я благодарю вас за одобрение, мэм. Мы оставляем вас, чтобы не мешать более важным делам.

– БАНКЕТ? – СПРОСИЛ Я Ану, когда мы пересекали центральный атриум башни Юдекса.

– Банкет Благословений, – сказала Ана, сжимая мою руку. – Это старый религиозный обряд, который совершается перед встречей с титаном. Они не проводили его уже много лет – обычно достаточно стены и нашей артиллерии, – но на этот раз все по-другому. Легион должен дождаться, когда титан подойдет к бреши, выстрелить из гигантской бомбарды и убить его одним выстрелом, закрыв брешь. Все руки, которые прикоснутся к бомбарде, должны быть благословлены. Это должно быть очень интересное мероприятие. Ритуальное празднование. Много дыма. Много крови животных, вина и песнопений. Ты пойдешь вместо меня.

– Боюсь, мне не очень хочется присутствовать на банкете после всего этого, мэм, – сказал я.

– А-а-а... ты тоже не чувствуешь удовлетворения, Дин?

– Да, – сказал я.

Мы начали подниматься по лестнице. Вид покачивающегося в яблонетраве трупа Джолгалган не выходил у меня из головы.

– Суберек и Аристан, мэм, – сказал я, – не получили справедливого возмездия.

– Да, – ответила она. – Не получили.

– Десять инженеров не получили справедливого возмездия.

– Это так.

– И кантону, похоже, не до этого. Только не с приближающимся левиафаном. Кажется, это неправильно.

– Это кажется неправильным, потому что это неправильно, Дин, – сказала она. – Цивилизация – это задача, которая часто решается с трудом. Но ожесточи свое сердце и замедли кровь. Башни правосудия возводятся по кирпичику за раз. Нам еще многое предстоит построить.

Я помог ей преодолеть последние ступеньки.

– Вы же не думаете, что все действительно закончилось?

– Черт возьми, конечно, нет, – сказала Ана. – Я не думаю, что Джолгалган хотела навредить Империи. Я думаю, что убийство Бласа и Кайги Хаза было личной местью. Я просто пока не понимаю, за что. И вот слова Дителуса: «Он сделал это с ней, так?»

Я открыл перед ней дверь.

– Насколько я понимаю, вы не думаете, что твич отравил Джолгалган, мэм.

– Конечно, нет. Твич не убивает яблонетравой. Таким образом, смерть Джолгалган либо действительно была несчастным случаем, что я считаю маловероятным, либо это был кто-то другой. Возможно, это третий отравитель, о котором я беспокоюсь. Опасаясь, что их поймают, третий устроил диверсию в лаборатории Джолгалган, и когда та зажгла огонь для приготовления инфекции, она отравилась, а затем и Дителус, когда он пришел проведать ее. И они оставили нам чистую маленькую историю. – Ана сидела у открытого окна с завязанными глазами и, запрокинув голову, слушала шум города внизу. Это был единственный раз, когда я видел, чтобы она подвергала себя такому воздействию. – Город просыпается и пустеет... Некоторые отправляются на восток, чтобы сражаться, но многие другие отправляются на запад, чтобы бежать. И все же мы с тобой останемся здесь, Дин. Мы останемся, пока работа не будет закончена. А она почти закончена. Но сейчас я должна подумать. – Она на ощупь закрыла окно, и комната погрузилась в темноту. – Третий... – прошептала она.

– Простите?

– Третий – это тот, кто упоминался в подслушанном тобой разговоре Файязи Хаза. Кто-то из ее клана искал третий… Долгое время я думала, что они имели в виду третьего отравителя, о существовании которого я подозреваю. Но теперь я не уверена.

– Тогда… что нам делать, мэм?

– Я... я сделаю то, что у меня получается лучше всего. – Она села на кровать. – Я буду думать. Но тебе... тебе следует пойти на банкет, Дин.

– Прошу прощения, мэм. Но я не...

– Да, да, тебе не хочется идти на банкет. Но Банкет Благословений – это очень редкое событие. Более того, Вашта специально попросила нас присутствовать на нем. Поскольку она, по сути, диктатор кантона, было бы разумно сохранить ее на нашей стороне. Скоро она мне пригодится. И, кроме того, у тебя было несколько ужасных дней, и я думаю, тебе нужно напомнить, для чего вообще существует Империя.

Я приподнял бровь, озадаченно глядя на нее.

– Дело не только в этом! – сказала она. Она махнула рукой на закрытое ставнями окно. – Дело не только в стенах, смерти и заговорах! И не только в унылых предписаниях и бюрократии! Мы делаем эти уродливые, скучные вещи не просто так: мы делаем их, чтобы создать пространство, где люди могли бы жить, праздновать, познавать радость и любовь. Так что иди на банкет, Диниос. В противном случае я найду для тебя какое-нибудь по-настоящему дерьмовое занятие.

ГЛАВА 35

| | |

СОЛНЦЕ ВИСЕЛО НИЗКО в небе, когда я приблизился к башне Легиона. Улицы вокруг нее уже заполнялись офицерами иялетов, большинство в черной форме Легиона, но многие в пурпурной Инженеров и красной Апотов, а иногда и в синей форме Юдекса. Когда мы выстроились, чтобы войти во двор Легиона, изнутри донеслось пение – высокая, завывающая, торжественная песня на незнакомом мне языке.

Я понял, что церемония началась. Очередь двинулась быстрее, и вскоре я прошел под арками с черными знаменами, занял свое место среди толпы, собравшейся вдоль круглых стен внутреннего двора, и стал смотреть.

В центре двора выстроились две шеренги людей, освещенных голубоватым светом фонарей: одна примерно из двух десятков легионеров, все на коленях, головы склонены; а над ними шеренга из людей, которых я никогда раньше не видел. Все они были представителями самых разных рас – тала, сази, курмини, ратрас, пифиан – и все были одеты в поразительно разные одеяния: развевающиеся темные мантии и изящные золотые цепи, или серебряные вуали и высокие остроконечные шляпы.

Я понял, что это были святые люди: священники, клирики, ректоры и кураторы всех имперских культов. Какое-то время я боролся с этим, пытаясь представить себе Империю настолько обширную, что она может вместить в себя такие дико разные культуры. И все же, казалось, все они намеревались явить здесь свои благословения, призывая свои пантеоны остановить титанов глубин.

Я оглядел внутренний двор. Передняя часть, по-видимому, была отведена для старших офицеров: я заметил Вашту, сидевшую среди них, и грудь ее была покрыта таким количеством геральдов и наград, что она вся спереди мерцала, как ночное небо. Когда она не наблюдала за ритуалом, она изучала толпу, отмечая, кто пришел, а кто нет. Когда ее проницательный взгляд упал на меня, она натянуто улыбнулась и кивнула. Я поклонился в ответ.

Святые люди громко пели отрывки из своих текстов и размахивали кадилами перед коленопреклоненными легионерами, окуривая их благовониями и священным дымом. Затем они завернули солдат в священные одежды и намазали их лбы красками и кровью фазанов и телят, медленно наслаивая на них молитвы, надежды и призывы к божественному.

Среди этого моря странностей я увидел кое-что знакомое: круглое золотое изваяние, установленное высоко за спинами святых людей, на котором было изображено длинное изможденное лицо, одновременно сочувственное и суровое, а ниже были написаны слова на древнем, полузабытом языке – Sen sez imperiya.

Я снова уставился в лицо императору. Я пытался придать его словам какой-то смысл, зная, что твич и Хаза убили по меньшей мере двух человек, а также, возможно, десять инженеров и бесчисленное множество других людей; они могли остаться безнаказанными за это, и мы с Аной, возможно, никогда не поймем, что здесь произошло на самом деле. Блас, скандал, прием – все это может быть смыто, как следы во время ливня.

Чем больше я думал об этом, тем больше мне хотелось уйти с этого священного обряда. Казалось, император даровал Легиону много благословений, но очень мало Юдексу. Какими простыми казались титаны и какой невозможной казалась справедливость.

Церемония, казалось, подходила к концу: три святых человека коснулись лба коленопреклоненного легионера, стоявшего в самом начале. Затем они произнесли что-то на древнем ханумском, поцеловали его в голову, поклонились и отошли. Все легионеры встали и поклонились в ответ; и на этом, казалось, все закончилось, потому что внутренний двор наполнился бормотанием и тихими разговорами.

Аромат благовоний был вытеснен запахами жиров, специй и вина. Принесли еду, и столы внезапно наполнились ломтиками мяса, маринованными овощами и множеством бочонков алковина. Я понятия не имел, что еще я должен был делать на такой церемонии, поэтому неторопливо подошел, чтобы наполнить свою чашу.

Голос позади меня:

– Приятно видеть ваше торжество, сигнум.

Я обернулся. Иммунис Ухад вышел из толпы своей скованной, как у аиста, походкой, его синий плащ развевался за спиной, а лицо оставалось таким же изможденным и мрачным, как и всегда.

– Добрый вечер, сэр, – сказал я, кланяясь.

– Я слышал новости, – сказал он мне, – и все подробности ваших побед. Вы с Аной прекрасно справились со всем этим. Нет, нет, не кланяйтесь больше. Будьте веселы. В конце концов, сейчас самое подходящее время для таких вещей.

Я наполнил свою чашу и поднял ее в его честь. «Я никогда раньше не был на такой церемонии, сэр. Я желаю им удачи». И все же я заметил, что Ухад не принес ни вина, ни чаши.

– В последнее время я не могу себе этого позволить, сигнум, – признался он. – Слишком много вина приводит к слишком многим, э-э, болям. А светские рауты вызывают бесконечную головную боль. – Усталая улыбка. – Наслаждайся этим сейчас, пока вы молоды.

– Вы не возражаете, если я спрошу, сэр… Когда у вас начались боли? – спросил я.

– О, когда я был лет на пятнадцать-двадцать старше вас. Значит, у вас еще есть время. Хотя именно в такие моменты, как этот, все того стоит. Запечатлейте эту победу в памяти, мальчик. Она станет для вас сокровищем.

Я ничего не сказал.

– Но… я подозреваю, что вам, вероятно, больно от того, как все закончилось. – Его усталый взгляд задержался на мне. – В конце концов, не все, кто творил несправедливость, встретились с правосудием.

– Да, сэр, – сказал я. – Не все.

– Да. – Ухад вздохнул. – Но правосудие редко находит таких могущественных. Они играют важную роль в Империи и используют свою значимость, чтобы получить больше власти и стать еще более неприступным. Это раздражает меня. Так было всегда. Но я больше не позволю этому раздражать меня. – Он устало улыбнулся. – Мое время в качестве сублима наконец подошло к концу.

– Вы уходите от службы, сэр? – спросил я.

– О, да. Это было мое последнее расследование. Я удалюсь на небольшой участок земли в первом кольце Империи и проведу свои последние несколько дней, наслаждаясь тем покоем, который смогу там обрести.

Я был удивлен, что он мог позволить себе такое жилье. Первое кольцо Империи было самым защищенным анклавом во всем Хануме. Услышать, что Ухад может купить себе доступ в такой рай, было совершенно поразительно.

– Хотя, честно говоря, я бы хотел продолжать служить, – признался он. – В любом случае… Ана сказала мне, что вы замечательно умеете заваривать чай. Это так?

– О. Отчасти, сэр.

– У вас хоть была возможность выпить чашечку во время всего этого безумия?

– Давненько не было. Хотя мы, конечно, принесли чайник.

– Какая жалость. И вам, и Ане полагается небольшая передышка. Хотя, прежде чем я уйду, вы должны были бы налить мне чашечку, – он поклонился. – Я больше не буду докучать вам и оставлю вас наедине с более приятными воспоминаниями, чем сегодня вечером, сигнум. Я подозреваю, что многие захотят поздравить вас. – Он заглянул мне через плечо. – И некоторые придут совсем скоро.

Затем коммандер-префекто Вашта пробралась сквозь толпу в сопровождении полудюжины офицеров, настолько элитных, что я почувствовал, как все мое тело напряглось.

– Вот и он, – сказала она, улыбаясь улыбкой, которая не совсем соответствовала ее взгляду. – Вот наш победоносный сигнум Юдекса, который помог нам покончить с чередой ужасных отравлений… Сигнум Кол, многие из нас хотели бы узнать, как вам удалось сотворить такое чудо!

Многие офицеры выжидательно смотрели на меня. Я оглянулся на Ухада и обнаружил, что он уже ушел.

НОЧЬ ПРОДОЛЖАЛАСЬ, ПРОХОДЯ через влажный, пропитанный специями воздух. Вашта носилась со мной, как с талисманом, представляя инженерам и офицерам Легиона, рассказывая о моих достижениях, стремясь развеять всеобщее беспокойство после прорыва. Все офицеры низко кланялись и предлагали мне благодарность, благословения и вино, пожимали мне руку и утверждали, что моя победа является хорошим предзнаменованием. Их похвалы давались мне нелегко, и в конце концов я начал низко кланяться, чтобы они не могли видеть натянутую улыбку на моем лице.

Наконец к Ваште подошел легионер и шепотом сообщил новости со стен. Она поблагодарила меня за то, что я пришел, и отпустила. Было уже поздно. Толпа вокруг меня поредела, и фонари стали темнеть. Я был измотан и чувствовал себя лжецом после такого веселья и поздравлений. Я собрался уходить, но остановился.

Один легионер стоял в одиночестве под ликом императора: тот, лба которого коснулись и поцеловали три святых мужа. Он стоял с мрачным выражением на лице, глядя на редеющую толпу, его лицо было перепачкано святой кровью, маслами и красками, с плеч свисали разноцветные ленты и одежда.

Затем он посмотрел на меня, и я понял, что это капитан Строви.

Он замер при виде меня. Я оглянулся. Только в этот момент я понял, как Строви, лишенный всех знаков отличия и статуса, смотрит на меня и, возможно, смотрел все это время.

Я улыбнулся ему. Он улыбнулся в ответ, испытывая легкое облегчение. Он указал на себя и пожал плечами, как бы говоря: Ты можешь поверить, во что меня обрядили?

Я рассмеялся. Я оглянулся на медлящую толпу. Затем я поставил на стол мое алковино и подошел к нему.

Строви смущенно улыбнулся, когда я подошел.

– Знаете, они рассказывают нам все о священных способах надевания этого снаряжения, – сказал он. – Но никогда о том, как его снимать.

Я изучал его. Кровь на его лице уже подсохла и потрескивала. Но он по-прежнему был красив, даже несмотря на все это.

– У вас потрясающий вид, сэр, – сказал я.

– У меня потрясающий вид, – сказал он, кивая.

– Вы знаете, для чего все это? – спросил я и указал на свое лицо. – В смысле, что означает все, что они с вами сделали?

– Кое-что, – сказал он. – Но большинство, э-э... абсолютно нет. Я даже не знаком со всеми культами, которые только что благословили меня. Все это немного безумно.

– Они сказали, что вы стреляете из пушки. Это правда?

– Это все равно что возложить ответственность за гибель титана на одного легионера. Я вхожу в команду, которая будет стрелять из пушки. Это чудовищно сложно сделать. Но да.

– Тогда я желаю вам благословения императора и удачи от всех богов.

– И я благодарю вас, – сказал он, кланяясь, – но, признаюсь, я устал слышать это примерно так же, как вы, вероятно, устали от поздравлений с вашим успехом.

Я ничего не сказал.

– Вы наслаждались банкетом? – спросил он.

Я подумал об этом. «Нет», – ответил я.

– Нет? – сказал он. – Мне показалось, я видел, как около двух десятков офицеров подошли, чтобы пожать вам руку. И, на мой взгляд, трое из них были коммандерами.

– Тогда вы, должно быть, внимательно наблюдали за мной, сэр.

Он ухмыльнулся и оставил комментарий без ответа. Затем он спросил:

– Почему вы не наслаждались?

И снова я задумался, что сказать.

– Они все пожали мне руку, – наконец сказал я. – Как будто мы победили. Но мы не победили. Все пошло прахом, когда мы подошли ближе. И многие грязные люди, которые принесли столько смертей, все еще на свободе. И... и, кажется, все это знают. Старина Ухад подошел и поболтал со мной об этом. Как будто это была беседа за ужином. И я должен продолжать выполнять свой долг. Как будто это не так, как будто это не то, что я делаю.

Он внимательно наблюдал за мной с сочувствием на лице:

– В Легионе нас учат спрашивать – стоят ли еще стены? Жива ли Империя? И если я могу ответить да на эти вопросы, то я должен быть доволен сегодняшним днем и назвать его победой. Я думаю, мы должны. Иначе это сломает вас, Диниос.

– Все, что я чувствую, – сказал я, – это одиночество.

Последние несколько офицеров задержались у ворот внутреннего двора, разговаривая громким пьяным голосом.

– Вы не должны чувствовать себя одиноким, – сказал Строви.

Я посмотрел на него. Момент затянулся. Он снова попытался улыбнуться, но в его улыбке было отчаяние. Тогда я вспомнил, что, какие бы испытания ни выпали на мою долю, испытания Строви были гораздо серьезнее. Мне вдруг стало стыдно, и я возненавидел выражение беспокойства на его лице и пожалел, что не могу стереть его, как мог бы стереть масло и краски с его лба и щек.

– В моей комнате есть ванна, – сказал я.

Он озадаченно моргнул, глядя на меня.

– Я мог бы снять с вас все это, – сказал я. – Я мог бы просто оказать вам услугу. Я имею в виду, вы сделали это для меня однажды, на мельнице. Сэр.

Он снова моргнул, на этот раз от удивления. – «О», – сказал он.

И снова момент затянулся. Я почувствовал себя униженным, внезапно осознав, что перешел все границы. Если бы земля разверзлась передо мной, я бы с радостью прыгнул в пропасть, чтобы спрятаться от позора.

Затем, через мгновение, Строви спросил:

– Ты... ты уверен?

Я с облегчением кивнул, слабо рассмеявшись.

– Ну... – Он оглядел двор и ухмыльнулся. – Тогда веди меня. И поторопись, пока кто-нибудь еще не остановил тебя, чтобы потрясти твою ру...

Затем пьяные голоса у входа во двор смолкли, сменившись топотом множества сапог.

Мы вместе обернулись и увидели, как внутрь вливается полдюжины офицеров Легиона, их стальные шлемы поблескивали, когда они осматривались по сторонам. Я взглянул на Строви, думая, что они, несомненно, пришли сюда из-за него.

– О, что это? – спросил Строви. – Что случилось на этот раз?

Один легионер сложил руки чашечкой, поднес ко рту и крикнул:

– Сигнум Диниос Кол! Сигнум Кол здесь?

Я глубоко вздохнул. «Дерьмо», – сказал я.

Строви закрыл глаза и тоже вздохнул.

– Ах... да. Дерьмо. Действительно, дерьмо.

– Как-нибудь в другой раз? – сказал я.

Он указал на темное небо:

– Если будет угодно судьбе, конечно.

Я тихо проклял этот день и этот вечер, затем поднял руку и позвал:

– Я Кол.

Легионеры направились к нам.

– Вас ждут в башне Апотов, сэр, – сказала, задыхаясь, старшая из них. – Немедленно. Ваш иммунис уже там и ждет вас.

– Ана вышла из своих комнат? – сказал я. – Что случилось?

– Я не совсем понимаю, сэр, – сказала она. – Но... иммунис Нусис ранена. Не отвечает. Может... может быть мертва. – Она дотронулась до своего затылка. – Что-то с ее головой.

Я встревоженно посмотрел на Строви. Он кивнул в ответ, его лицо было печальным. Затем я последовал за ними в ночь.