Текст книги "Запятнанный Кубок (ЛП)"

Автор книги: Роберт Беннетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Я был краток: перечислил даты, места, имена всех причастных и суть дела. Затем я подробно рассказал о расследовании и выводах Аны, а также о наших последних усилиях узнать больше о Бласе и о том, почему он мог стать мишенью для убийства. Я отдавал себе отчет в том, что не мог не подражать акценту и интонациям Аны, но такова была природа восприятия чужой речи. Ты ничего не мог поделать с тем, что подцепил.

Я говорил почти три четверти часа, и когда закончил, два офицера Легиона просто сидели с мрачными, непроницаемыми лицами.

– Я полагаю, иммунис, – наконец сказала Вашта, – что вы знаете о проломе.

– Я знаю, что левиафан прорвался сквозь стены, – сказала Ана, – но это все, что мне известно.

Вашта помолчала, словно обдумывая, как лучше сформулировать вопрос.

– Я предположила, что убийство коммандера Бласа могло ослабить нашу оборону, – сказала Ана. – Или что кто-то еще мог стать мишенью таким же образом. Может ли это быть так?

Вашта долго смотрела вдаль.

– То, что я собираюсь сказать вам, иммунис, – медленно произнесла она, – это очень большая тайна. Которую мы все еще пытаемся разгадать сами.

– Хорошо, мэм.

– Вы и ваш запечатлитель не должны никому об этом рассказывать, – сказала она. – Потому что, если бы вы это сделаете, это может очень легко вызвать панику. А паника – это не то, что нам сейчас нужно.

– Понятно, мэм, – сказала Ана.

Вашта взглянула на Строви, затем сказала:

– Левиафан не мог в одиночку сделать пролом. Скорее, стены были разрушены изнутри. Это сильно ослабило их фундамент, что привело к небольшому, сдерживаемому обрушению. Все это произошло задолго до приближения левиафана. Однако левиафан воспользовался именно этим обрушением и ослаблением.

– Мы думаем, что он почувствовал обрушение еще в воде, мэм, – сказал Строви. – Услышал его, когда он поднимался со дна моря, так что знал, куда целиться.

– Нам пришлось убрать наши бомбарды с этого участка стен, опасаясь дальнейшего обрушения, – сказала Вашта. – Таким образом, стена была не только слабой, когда появился левиафан, но и значительно менее защищенной. Это были идеальные условия для пролома.

Ана ринулась вперед, как нападающая грязь-змея.

– Дестабилизация изнутри, – сказала она. – Я поняла!

Вашта озадаченно замолчала:

– Поняла... что именно?

– Что, скорее всего, был отравлен не один человек, – сказала Ана, – а несколько, если не много.

Я не понял, что она сказала, но Вашта и Строви обменялись еще одним взглядом, на этот раз ужасно встревоженным.

– Что вы имеете в виду? – требовательно спросила Вашта.

Пальцы Аны заплясали на краю стола:

– Позвольте мне высказать предположение, коммандер-префекто, – сказала она.

– Вперед.

– Произошла ли дестабилизация внутри стен из-за того, что у многих людей внутри укреплений – как бы это поделикатнее выразиться – самопроизвольно выросли деревья из их тел, повредив стены?

Вашта удивленно уставилась на Ану.

– Это так, – тихо сказала она. – Да, это так.

– Понятно, – сказала Ана. Она удовлетворенно кивнула. Затем откинулась на спинку стула, шмыгнула носом и сказала: Хорошо. Блядь.

ГЛАВА 9

| | |

– ВЫ ОЖИДАЛИ ЭТОГО, иммунис? – спросила Вашта. – Или предсказывали?

– Вовсе нет, – ответила Ана. – Если бы я ожидала, то немедленно уведомила бы вас всех.

– Тогда как вы пришли к такому выводу?

– Ну, я предположила, что, если вы пришли ко мне, мэм, значит, вы здесь по поводу Бласа. И, поскольку я подозревала, что убийца Бласа находится в Талагрее, это означало, что они могли снова убивать с помощью яблонетравы; таким образом я предположила, что вы здесь потому, что они это сделали. Однако затем вы сказали, что речь идет о бреши, и упомянули о чем-то, что разрушает стены изнутри. Если это так, то я предположила – и, похоже, правильно, – что такому заражению подвергся не один человек, а многие. Достаточно, чтобы разрушить стены. – Она наклонилась вперед. Я видел, что ей стоило больших усилий не расплыться в идиотской улыбке. – Расскажите мне все о том, что произошло.

– М-мы все еще пытаемся собрать отчеты, – сказала потрясенная Вашта. – У нас не так много свидетелей. Но нам сказали, что непосредственной причиной обрушения стали два старших инженера, работавших над важной частью укреплений.

– Над опорой, – сказал Строви. – Стойкой, на которую приходится огромная нагрузка, поскольку несколько других были ослаблены из-за подземных толчков.

– И когда два инженера, скажем так, проросли, – сказала Ана, – деревья повредили опору, что привело к обрушению.

Вашта кивнула.

– Они были единственными, кто умер таким образом? – спросила Ана.

И снова два легионера обменялись взглядами.

– Нет, – сказала Вашта.

– Еще восемь человек по всему кантону подверглись подобной трансформации почти в одно и то же время, – сказал Строви.

Я был так потрясен, что забылся.

– Десять! – сказал я вслух. – Святилище... десять инженеров были отравлены?

Оба легионера посмотрели на меня. Строви одарил меня едва заметной сочувственной улыбкой.

– Да, – сказала Вашта. – Это, возможно, самый страшный случай массового отравления за всю историю Империи.

– Четверо погибли на морских стенах, включая двоих, которые вызвали обрушение, – сказал Строви. – Остальные были в городе Талагрей. Один парень даже был на лошади, когда это произошло.

– О! – заинтересованно сказала Ана. – Что случилось с лошадью?

Строви кашлянул. «Она, э-э, умерла, мэм», – сказал он.

– О. – Ана кивнула, немного разочарованная, как будто ожидала чего-то более интересного. – Были ли какие-либо общие черты в этих десяти смертях? Все они пользовались одинаковыми ваннами? Или посещали какие-либо места, где было много пара?

– Нет, – сказала Вашта. – До сих пор мы рассматривали это как инфекцию, анализируя их передвижения, чтобы понять, какое событие могло распространить это на них всех. Но пока мы не можем найти ни одного момента, когда они хотя бы находились в одной комнате за последний месяц, не говоря уже о том, чтобы вдыхать один и тот же пар.

– Их объединяет только одно, мэм, – сказал Строви, – все они были частью Инженерного иялета.

– Инженерного... – тихо произнесла Ана.

– Да, – ответила Вашта. – Беспокойство вызывает то, что кто-то готовит покушения на инженеров. Возможно, это саботаж. Мы пока не знаем.

– Но делать это в сезон дождей... – Строви покачал головой.

– Вы думаете, – сказала Ана, – что кто-то хочет выпустить титанов на волю по всему Хануму.

– Было бы безумием даже представить такое, – сказала Вашта. – Но эти дни были просто безумными.

Ана замолчала, задумчиво опустив голову.

– Нам нужно знать, как это произошло, Долабра, – сказала Вашта. – Чтобы выяснить, кто это сделал, и схватить их до того, как произойдут какие-либо другие бедствия. Сотни, если не тысячи людей получили увечья или погибли. Под угрозой находится весь кантон, если не Империя. Мы не можем заделать брешь или уверенно сражаться с титанами, пока не будем уверены, что угроза устранена. И вы, иммунис, единственный известный мне человек, который ранее сталкивался с этим явлением, и, насколько я понимаю, точно определил его и отреагировал в течение одного дня. Нам нужна любая помощь, которую мы можем получить прямо сейчас, но, полагаю, нам особенно нужна ваша помощь.

Пальцы Аны бешено барабанили по столешнице, неистовое таттер-тат.

– Я не могу помочь вам отсюда, мэм. Я во многом полагаюсь в этих расследованиях на Дина, но дорога отсюда до Талагрея была бы слишком долгой.

– Мы это предвидели, – сказала Вашта. – Я распорядилась немедленно прислать сюда карету в надежде, что вы согласитесь. Она должна прибыть к утру.

– Вероятно, есть какие-то проблемы с процедурой и юрисдикцией? – спросила Ана. – Я не являюсь расследователем Юдекса в кантоне Тала. Дин – ученик, и, я полагаю, ему не разрешается покидать Даретану до его официального назначения.

– По всему Внешнему кольцу объявлено чрезвычайное положение, – сказала Вашта. – Действие любых ограничений приостанавливается направо и налево. Мы также можем приостановить действие любого закона, который вам мешает, и расследователь Юдекса в Талагрее будет очень рад нашей помощи. Сейчас у нас у всех единственная забота – пережить сезон дождей.

– И... каковы перспективы? – спросила Ана.

Безрадостная улыбка.

– Перспективы, – сказала Вашта, – меняются. И, вероятно, в немалой степени будут зависеть от вашей работы в Талагрее.

– В таком случае, – сказала Ана, – как я могу отказать? Верно, Дин?

Я промолчал. Потому что нет ничего, что стоило бы сказать, когда тебя загоняют в яму ужасов.

ГЛАВА 10

| | |

КОГДА-ТО Я СЧИТАЛ, что поездка в экипаже – удел принцев и джентри. Но сейчас, уже шестой час сидя, вцепившись в сиденье, в этой сырой маленькой коробке, причем стены и пол вокруг меня раскачивались и тряслись, я почувствовал, что это самое ужасное проклятое наказание, какое я только могу себе представить.

Воздух был горячим и застоявшимся. Из окон почти ничего не было видно, кроме близких, темных, пропитанных паром джунглей; среди ветвей изредка мелькали мика-жаворонки. Хотя мы ехали по имперским дорогам, вымощенным кирпичом и ухоженным, экипаж все равно подпрыгивал каждые несколько секунд, что делало невозможным сон или размышления. И, конечно, Ана была ужасной компанией: она сидела с завязанными глазами и без умолку болтала.

– Кочка! – взволнованно говорила она мне. – Прямо здесь! Эта кочка возникает каждые семнадцать секунд, когда мы едем по южной стороне дороги, и каждые девятнадцать секунд, когда мы едем по северной стороне дороги! Это указывает мне на то, что это не дефект в колесе нашего экипажа, а скорее какая-то причуда в процессе, который инженеры использовали при строительстве этой дороги, сегмент за сегментом! Или, возможно... возможно, проблема с землей или воздействием влажности на камень...

Больше всего она возбудилась, когда мы проехали мимо одной из инженерных бригад, ответственных за поддержание дороги, и потребовала, чтобы я высунул голову и осмотрел тележку с кирпичами и то, как пыльные, грязные рабочие убирали с дороги растрескавшиеся кирпичи и ставили на их место другие.

– Вот это и есть настоящая Империя, Дин, – сказала она, ухмыляясь. – Парни и девушки, которые чинят дороги.

– Поскольку мы направляемся к морским стенам, мэм, – сказал я, – я могу с вами не согласиться.

– О, люди любят Легион, с его мечами, стенами и бомбардами. Но, хотя им никто не поклоняется, именно обслуживающий персонал поддерживает Империю на плаву. В конце концов, кто-то же должен выполнять недостойную работу, чтобы уберечь великие творения нашей эпохи от разрушения.

Я покачал головой и сосредоточился на картах, которые Ана дала мне, чтобы я запечатлел их в своей памяти: карты города Талагрей, кантона Тала, морских стен и так далее, и тому подобное. Она также раздобыла списки всех старших инженеров в Талагрее и попросила меня запомнить их, сотни и тысячи имен – что я и сделал, запинаясь и шепча каждое имя по мере прочтения.

Наконец мы резко свернули. Я высунулся из окна и попробовал воздух на вкус. Ветер, возможно, был солоноватым, резким и пряным. Я мельком увидел холм на западе, его южный склон был плоским и отвесным. Мои глаза затрепетали, и я вызвал в памяти карту кантона, отыскивая в памяти эти ориентиры – изгиб дороги и холм со срезанным склоном, – и подсчитал, где мы находимся.

– Думаю, мы недалеко от морских стен, мэм, – сказал я.

– Уже?

– Да, мэм. Скоро я смогу увидеть их из окна, выходящего на восточную сторону.

– Опиши их мне, как только увидишь. Мне бы очень хотелось сохранить их в памяти, чтобы поразмыслить над ними.

Экипаж, гремя, покатил дальше. Джунгли расступились, как занавес, открывая широкую зеленую равнину, подернутую туманом; далеко-далеко виднелся берег.

Я достал подзорную трубу, которую захватил с собой, приложил ее к глазу и посмотрел на восток.

Высокий, сланцево-серый утес, уходящий под окрашенное красными пятнами небо, словно рама под картиной, его камень влажный и блестящий, по нему ползут лианы и наросты; и там, в одном длинном вертикальном шве скалы, виден намек на движение: какое-то насекомое, как мне показалось, ползет от основания до вершины – медленное, напряженное движение.

Мой глаз задрожал, когда я сфокусировался на нем. Я понял, что это не насекомое, а крошечная деревянная коробочка, которую поднимали на веревках. Когда она достигла очередной выемки в серых скалах, коробочка остановилась, и из нее появились еще более крошечные фигурки.

Лошади. Четверо из них вытаскивали из ящика сверкающую стальную бомбарду.

Я моргнул, глядя в подзорную трубу. Крошечный ящик вовсе не был крошечным: это был лифт, предназначенный для перевозки войск и вооружения по обширному пространству морских стен.

Я опустил подзорную трубу и ошеломленно уставилась на стены вдали.

– Ну? – спросила Ана. – Ты их видишь? На что они похожи?

– Стены, – медленно произнесла я, – очень, очень большие, мэм.

Я описал ей это, как мог. Я не был пространственником, поэтому у меня очень быстро закончились синонимы слова большой, пока я пытался описать этот огромный хребет из камня и земляных валов, протянувшийся вдоль моря. Я осмотрел их верхушки и увидел, по меньшей мере, две дюжины огромных бомбард, установленных там, большинство из которых были обращены к морю, но некоторые были обращены внутрь. Я полагаю, на случай, если кто-то прорвется.

– Некоторые из бомбард можно перевозить лошадями, – объяснила Ана. – Для действительно гигантских некоторые сегменты стен имеют рельсы, идущие вдоль гребня, чтобы лошадям было легче их тащить.

– Насколько они велики, мэм?

– Дин, они в пять-шесть раз выше тебя, если ты будешь стоять рядом с ними. Изготовить такие бомбарды чрезвычайно трудно. Как и многое из того, что делает Империя, это очень сложно – представь себе, какие системы, управление и координация требуются не только для того, чтобы распределить ресурсы, знания и оборудование для создания этих замечательных вещей, но и для того, чтобы производить их сотнями и отправлять к стенам в каждый сезон дождей!

– И... еще раз, какого роста левиафаны?

– Некоторые из них высотой со стены. Большинство немного выше.

Я попытался представить себе это, спроецировать образ чего-то подобного на окружающий ландшафт. От этой мысли мне стало немного дурно.

– Ты когда-нибудь видел левиафана, Дин? – спросила Ана. – Или его часть, кость или сегмент хитина?

Я покачал головой.

– Дин, – коротко сказала она, – у меня завязаны глаза, так что, если ты кивнул, я ни хрена не видела.

– Нет, мэм, не видел.

– Мм. Это поразительное зрелище... зуб длиной с двух человек, положенных друг за другом. Коготь размером с три повозки. В городе Ашрадель действительно есть череп левиафана, сохранившийся с древних времен, как часть его цитадели. Как мне сказали, он размером с небольшой форт. Потрясающее зрелище. Как удивительно знать, что левиафаны становятся все больше с каждым сезоном дождей.

– Я думал, это слухи.

– Они не любят приводить цифры, – сказала она. – Цифры заставили бы всех заволноваться.

Я потрясенно уставился в окно. «Вы когда-нибудь видели живого, мэм?» – спросил я.

– О, нет, к сожалению. Только куски мертвых. Когда легионеры убивают их и они тонут в море, апоты отправляют корабли, чтобы попытаться доставить туши в порты для изучения. Разделать их и очистить, как луковицу. Опасная работа, учитывая их ядовитую кровь, но так много суффозий и прививок основано на их уникальных способностях. У меня была возможность осмотреть лишь несколько таких экземпляров. – Она усмехнулась. – Однажды я спросила апотов, можно ли мне съесть немного мяса, но они сказали нет. Я так до конца и не простила им этого...

Когда мы приблизились к Талагрею, мир вокруг нас наполнился людьми, на полях внезапно появились лошади, перевозящие материалы, легионеры и инженеры, которые поспешно возводили земляные укрепления на мокрых равнинах. Я даже увидел леников – измененных гигантских ленивцев, используемых для перевозки огромных грузов, – которых я никогда не видел в Даретане. Многие солдаты были усилены так, как я никогда не видел: люди с большими черными глазами, или с огромными, странно заостренными ушами, или огромные, неповоротливые мужчины ростом в восемь или девять спанов, которые несли каменные блоки так, словно это были тюки сена. Я описал Ане последний сорт, когда мы проезжали мимо.

– Креклеры, – сказала она. – Или крекмены. Парни, которых изменили так, что у них выросло настолько много мышц, что им нужны новые кости, чтобы поддерживать все это. При ходьбе они издают странные щелкающие звуки – отсюда и название.

– Звучит довольно чудовищно, – сказал я.

– Сказал мальчик, чей мозг кишит крошечными зверьками, благодаря чему он ничего не может забыть. Тяжело быть крекменом – большинство из них не доживают до пятидесяти, – но Империя нуждается в них, уважает их и хорошо им платит. – Еще одна ухмылка. – Такова природа Империи Ханум, так? Безопасность и защита для странностей. Многие готовы пойти на сделку.

ЭКИПАЖ С ГРОХОТОМ покатил дальше, и впереди из тумана появился Талагрей. Сначала город выглядел как длинный ряд невысоких пирамид из камней, каждая цилиндрической и конусообразной формы, разделенных широкими пропастями; но затем мы обогнули холм, и я увидел, что это были не пирамиды, а фретвайновые башни с широкими основаниями и узкими верхушками, похожие на дюжины глиняных печей, только что вылепленных и выставленных на просушку. Сделанные из фретвайна, они цвели то тут, то там крошечными пучками искрящегося оранжевого или нежно-зеленого цвета. Все они были украшены мей-фонарями, кольцами и кольцами мерцающих голубых огней, так что весь город был похож на призрачное ночное небо.

Затем я обратил внимание на укрепления: хотя с западной стороны у города не было стен, восточная сторона щеголяла массивными крепостными валами и земляными валами, на которых стояли бомбарды, направленные на восток. Я понял, что именно сюда направлялись все солдаты, находившиеся рядом с нами, в дополнение к мощной артиллерии, размещенной между восточными равнинами и городом.

Я описал это Ане.

– Да... это обслуживающий город, Дин, – сказала она. – Управляемый Легионом и построенный для обслуживания морских стен, он, в свою очередь, построен вдоль собственных стен, город, укрытый в тени крепостных валов и бомбард. Имей в виду, что бомбарды, которые ты видишь, мало что сделают с титаном. Они в основном для того, чтобы замедлить его, дать всем в городе время скрыться за третьим кольцом стен.

– Почему все это так странно расположено, мэм? – спросил я.

– Землетрясения. Насколько я понимаю, они строят не так уж много зданий выше пяти-шести этажей, и почти все из фретвайна и папоротниковой бумаги. Когда левиафаны поднимаются из морских глубин, весь город дрожит, словно он построен на коже барабана. – Она высунула голову из окна, улыбаясь, когда ветер заиграл ее белоснежными волосами. – Один поэт как-то написал о том, как он занимался любовью, когда в Талагрее сотрясалась земля… Похоже, это потрясающее зрелище.

Мы грохотали все ближе и ближе, слева от нас возвышалась огромная городская стена, над головой маячили бомбарды. Куда бы я ни посмотрел, везде были ветераны в доспехах, гораздо более опытные, чем я мог когда-либо надеяться быть, – и все они, и весь город существовали с одной целью: нанести как можно больше урона левиафану, прежде чем он доберется до третьего кольца стен.

– Мы уже близко, мэм, – хрипло сказал я.

– У тебя такой голос, – сказала она, – будто ты слегка дрожишь, Дин.

– Я думаю, было бы безумием, если бы я не дрожал, мэм. Меня утешает только то, что вы привыкли к подобным вещам.

Она нахмурилась.

– Привыкла? Блядь, Дин, я понятия не имею, что я, черт возьми, делаю.

– Я... я думал, мэм, – сказал я, – что ваша карьера в Юдексе позволила вам объехать всю Империю?

– Да, конечно, но проломы в морских стенах? Мертвые левиафаны? Как говорят старые девы, для меня это все совершенно новые ботинки. – Она прижала руку к стене экипажа и улыбнулась, почувствовав вибрацию. – Мы должны проанализировать это, чтобы понять, что это такое – новое явление, со своими особенностями и отклонениями, и все это отражает более масштабный замысел. И это твоя работа, Дин. Пойти и посмотреть. Захватывающе, так?

Гигантские ворота Талагрея открылись, и мы въехали внутрь.

ГЛАВА 11

| | |

ИЗ КАРТ Я знал, что в центре города располагалась так называемая Трифекта: офисы иялетов Легиона, Юдекса и Инженеров, вокруг которых, подобно небольшому созвездию, собирались другие офисы. Наш кучер-легионер вез нас к ней, лавируя в бурлящем потоке повозок, курсирующих вокруг фретвайновых башен. Из экипажа было трудно уловить природу города, но чувствовалось, что это импровизированное место: наспех построенные домики из папоротниковой бумаги порхали вокруг нас, как стайки хрупких мотыльков, с вывесками на наклонившихся столбах, обозначающих кузницы, пансионаты и сот-бары. Единственной неизменной вещью, казалось, были дороги и фундаменты, возведенные из камня и кирпича. Все остальное было непостоянным и случайным. Набросок или зарисовка цивилизации, наспех сделанная на холсте из мокрого камня.

Наконец, в поле зрения появилась Трифекта: три высокие конусообразные башни из фретвайна, каждая из которых была покрыта мохглиной и выкрашена в черный, синий или красный цвета своего иялета.

– Смотри в оба, – сказала мне Ана. Она больше не улыбалась.

– Пытаюсь запечатлеть все это как можно лучше, мэм.

– Меньше обращай внимания на виды, – сказала она, – и больше на людей. Скоро ты будешь общаться со многими элитными офицерами, Дин. Они не будут просить тебя много говорить, но тебе нужно понаблюдать за ними. Следи за тем, на что они смотрят, что их беспокоит, и рассказывай все это мне. Я хочу знать, с кем мы работаем.

– Это заслуживает флакона, мэм? – спросил я, хватая свою сумку запечатлителя.

– Конечно! Возьми стекло и быстро засунь его в свой чертов нос!

Мы въехали во внутренний двор Трифекты. Перед зданием Юдекса собралась небольшая группа людей, ожидавших нас, – не более полудюжины инженеров, апотекалей и офицеров Юдекса в темно-синей форме.

Пока мы подъезжали, я внимательно изучал сотрудников Юдекса. Их было двое: один высокий, худой, с серым лицом, на груди две полоски, означающие, что он расследователь; рядом с этой геральдикой висел глаз в рамке, указывающий на то, что он запечатлитель, как и я. Рядом с ним стоял седой мужчина с огромными плечами, шесть спанов в высоту и шесть спанов в ширину, и щурился на нас, когда мы подъезжали. Этот мужчина, очевидно, был наделен такой силой, что вполне мог разрубить человека надвое. На его груди я заметил что-то блестящее: перекладина и цветок, указывающие на то, что он был помощником расследователя.

Я уставился на него. Этот покрытый шрамами, широкий и грубый человеческий инструмент был моим эквивалентом в Талагрее. Несмотря на то, что я был почти на пядь выше его, я никогда в жизни не чувствовал себя таким юным и маленьким.

Когда экипаж остановился, я открыл дверцу, выбрался наружу и помог Ане спуститься. Хотя толпа была небольшой, я чувствовал на себе взгляды всех присутствующих, словно они были сделаны из свинца.

Расследователь Талагрея – высокий, худощавый мужчина – подошел и поклонился.

– Ана, – сказал он. – Для меня большая честь видеть вас снова.

– Туви Ухад! – весело сказала Ана, улыбаясь, как рыба-акула. – Клянусь Святилищем, прошли годы. Или, может быть, десятилетия?

– Всего лишь годы, – сказал Ухад. – Давайте не будем забегать вперед. – Его лицо было изможденным, и он выглядел усталым – вероятно, он не спал несколько дней, – но он позволил себе слегка улыбнуться. Это был худощавый, мрачный человек, который больше походил на адвоката, который ведет дела в судах Юдекса, чем на солдата. Но потом я понял, что, вероятно, именно так и выглядело большинство расследователей.

Глаза Ухада слегка затрепетали, когда он посмотрел на Ану: зрачки дрогнули, щека дернулась. Значит, он действительно запечатлитель.

– Коммандер-префекто Вашта приносит свои извинения, – сказал он. – Она хотела быть здесь, но ее назначили сенешалем кантона. Тяжелая должность, но необходимая.

Я кивнул, поскольку слышал об этой процедуре. В случае пролома Талагрей назначал одного офицера Легиона сенешалем – по сути, диктатором во всех внутренних делах – до тех пор, пока пролом не будет устранен. Это означало, что высокая, измученного вида женщина, которую я встретил в хижине Аны в Даретане, теперь была судьей, присяжными и палачом кантона, и мы будем действовать полностью под ее юрисдикцией. Я полагал, что если мы снова ее увидим, то только потому, что все пошло либо очень хорошо, либо очень плохо.

– Пусть размер группы не обескураживает вас, Ана, – продолжил Ухад. – Гораздо проще держать в секрете маленький отряд.

– Я понятия не имею, насколько он большой или маленький, – сказала Ана, улыбаясь из-под повязки на глазах. – Но я ценю ваше уведомление.

Он указал на широкоплечего седеющего мужчину рядом с собой и сказал:

– Первый – мой помощник расследователя, капитан Тази Мильджин.

Широкий мужчина низко поклонился нам, но, когда он выпрямился, его взгляд задержался на мне. Он выглядел солдатом с головы до пят: широкие плечи, серая кожа, потемневшая от солнца, кое-где испещренная белыми шрамами. Его густые седые волосы беспорядочной копной ниспадали до ушей. Нос широкий, изогнутый и сломанный. Борода подстрижена таким образом, что трудно было сказать, хмурился он постоянно или нет. Судя по выражению его глаз, я подозревал, что хмурился.

Самым интересным оказался меч, висевший у него на боку: простая поперечная гарда, но рукоять и ножны были уникального дизайна, скрепленные каким-то сложным латунным механизмом, почти как часы в здании иялета Легиона в Даретане. Его черные кожаные ножны были потертыми, но тщательно ухоженными и вычищенными. Каким бы странным ни выглядело оружие, оно казалось любимой вещью Мильджина.

Я поднял глаза и увидел, что он все еще наблюдает за мной. Взгляд был холодным, как изнанка речного камня. В его зрачках не плясали огоньки. Я спросил себя, какие изменения он претерпел.

– Нам, естественно, помогают представители апотов и инженеров, – сказал Ухад. – Иммунис Василики Калиста...

Вперед выступила невысокая женщина в фиолетовой инженерной форме и поклонилась. Она была тала, как и я, плотная и очаровательная, с умными темными глазами и блестящими черными волосами, искусно собранными в элегантный пучок. В уголках ее глаз блестела устричная пудра, а из пучка на голове поблескивали бронзовые и керамические заколки для волос. Человек, который жил для того, чтобы на него смотрели в первую очередь, а на других – во вторую. «Для меня большая честь служить с вами», – сказала она.

– И иммунис Итония Нусис, – добавил Ухад, указывая на другую женщину. – От апотов...

Невысокая, опрятная, красивая женщина-курмини с короткими вьющимися черными волосами подошла к нам, изящно откинув назад полы своего красного пальто апота, и отвесила аккуратный поклон. «Для меня большая честь служить с вами, мэм». – Она выпрямилась, весело улыбаясь. Каждая клеточка ее тела казалась вычищенной и выглаженной, все углы были настолько выверенными и острыми, что она ощущалась как стеганое одеяло, аккуратно сшитое, кусок за кусочком. Ее кожа была темно-серой, а веки слегка фиолетовыми – признак значительных прививок. Для апотов это не было чем-то необычным: будучи мастерами в придании формы плоти, многие из них дополняли свою собственную. Вероятно, эта женщина видела в темноте лучше, чем камышовая кошка.

Я изучил трех иммунис, каждый из которых гордился собой, любовался собой и был облачен в цвета и геральдику своего иялета. Я вдруг подумал о них как о птицах: Ухад был голубым аистом, высоким, колеблющимся, настороженным и неподвижным; Калиста – пурпурной голубкой-куртизанкой, воплощением очарования и сверкающего оперения; Нусис – маленьким красным дроздом-искоркой, весело щебечущим и перелетающим с ветки на ветку. Какими нарядными они казались рядом с Аной, согнутой, с завязанными глазами, но в то же время напружиненной как хищник, готовый нанести удар.

Ана постучала костяшками пальцев по моей груди:

– Это Дин. Мой помощник расследователя.

Все взгляды обратились на меня, затем забегали вверх-вниз, оценивая мой рост.

– Он новичок, – сказала Ана, – и очень серьезный; я думаю, он потерял чувство юмора в результате какого-то трагического несчастного случая. Но он помог мне решить проблему с Бласом достаточно быстро. – Затем просто добавила: – Он хороший.

Я поклонился; каким бы коротким он ни был, это был самый лучший комплимент, который Ана когда-либо мне делала.

– Обычно я бы дал вам обоим время отдохнуть и освежиться, Ана, – сказал Ухад, – но, учитывая сложившуюся ситуацию, я подумал, что будет лучше сразу приступить к работе.

– Безусловно, – сказала Ана. Она крепко сжала мою руку. – Показывайте дорогу.

МЫ НАПРАВИЛИСЬ В старую комнату магистрата Юдекса, которая обычно использовалась для арбитража, но была захвачена расследователем Ухадом. Больше всего поражала царившая в комнате грязь: груды пергаментов на большом круглом столе, пепельницы, до краев наполненные трубочным пеплом. От каждого стежка ткани несло дымом, потом и несвежим клар-чаем. Без сомнения, это была комната, в которой люди сидели нескольку дней, страдая от бессонницы и беспокойства.

Ухад подошел к круглому столу, его зрачки затрепетали, и взял руками в перчатках горсть пергаментов – дар запечатлителя, помогающий запоминать, где что лежит. Он сложил их в стопку и поставил перед Аной, когда я помог ей занять единственное свободное место за столом; она вцепилась в них, как изголодавшаяся горная кошка в мышь.

– Само собой разумеется, что все, что мы вам показываем, и все, что мы обсуждаем, должно держаться в строжайшей тайне, – сказал Ухад. – Любой, кто поделится тем, что мы говорим, или сделает обзор за пределами этой комнаты, будет наказан Имперским Легионом как злонамеренный нарушитель. – Он жестом показал, чтобы остальные рассаживались по местам. – Остальные члены команды, конечно, тоже это слышали...

На столе перед Ухадом, естественно, не было никаких заметок или бумаг, так как все это было у него в голове. Нусис села слева от него, Калиста – справа, и трудно было представить себе двух более разных людей: Нусис оживленно кивала, склонившись над кипами бумаг, в то время как Калиста, развалившись, курила трубку, роясь в разбросанных пергаментах, словно сонная женщина-джентри, ищущая затерявшееся в ее простынях украшение. Я сел позади Аны, согласно своему статусу ученика. Мильджин, однако, занял место рядом с Ухадом, ссутулившись на стуле, и кончик его длинных ножен заскреб по полу. Он больше походил на телохранителя джентри, чем на расследователя, на человека, который мог вложить в расследование силу оружия, а не интеллект. Он скрестил руки на груди и бросил кислый взгляд на всю команду.