Текст книги "Запятнанный Кубок (ЛП)"

Автор книги: Роберт Беннетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 15

| | |

МЫ ЕХАЛИ ОБРАТНО в Талагрей в молчании. Грубоватая бравада Мильджина исчезла. Теперь он сидел, ссутулившись, на коне, сердито глядя вперед, ножны болтались у него на боку. Только когда мы увидели впереди укрепления и бомбарды – все, направленные на нас, – он, наконец, заговорил.

– Раньше меня так не использовали, – сказал он.

– Прошу прощения, сэр? – спросил я. – Например, как?

– Все эти тайные дела и обман, – сказал он. – Поддержание порядка здесь раньше означало использование этого... – Он снова похлопал по своему мечу. – Пока все не приходило в порядок. Я имею в виду, это чертов военный город. Но потом Империя научилась делать деньги, а потом они пошли и добились этого во всем, даже здесь. Стали большими, усложнились. Теперь нам нужны такие парни, как ты, с мозгами, наполненными... черт, я понятия не имею, что у тебя в черепушке, сынок.

Я взглянул на него.

– Так вы, сэр… Вы не...

– Я не сублим, – сказал он. – Мне делали прививки, суффозии и тому подобное для укрепления силы, скорости реакции и восстановления. Некоторые говорят, что то же самое делают с лошадьми. Но ничего для изменения сознания. Иногда мне кажется, что они держат меня при себе из-за какого-то ложного чувства долга.

– Ана говорила, что вы герой войны, сэр, – сказал я.

Он грубо рассмеялся.

– Особенность войны, парень, в том, что, пока она идет, ты понятия не имеешь, что происходит, а когда она заканчивается, они всю оставшуюся жизнь рассказывают тебе, что ты натворил. – Он указал на башни Талагрея впереди. – Нам здесь все равно не нужны герои войны. Нам нужны те, кто выявляет заговорщиков. Такие, как твоя Ана. Даже если она вывела из себя многих влиятельных людей.

– Правда?

– О, да. Проблема в том, что, когда ты разбираешься в этом дерьме, то сталкиваешься с кем-то, кто предпочел бы, чтобы все его дерьмо оставалось совершенно нераскрытым. Ты хорошо владеешь клинком, парень?

– Я был первым на занятиях по фехтованию, сэр, – сказал я. – Пожалуй, это было единственное занятие, в котором я был хорош.

– Это не похоже на правду. Ты был остер, как спинка ножа медиккера. И примерно такой же жизнерадостный и представительный. Но Ухад упомянул, что ты был создан для Юдекса.

– Он так сказал? – удивленно спросил я.

– Да. Сказал, что ты не сдал ни один чертов экзамен во все остальные иялеты, кроме Юдекса. Зато на них ты был великолепен.

Я искоса взглянул на него. Комментарий казался искренним, и я не заметил на лице Мильджина никакого подозрения. Я попытался расслабиться.

– Тем не менее, экзамены отличаются от службы, – сказал он. – Точно так же, как политика и кодексы поведения не могут руководить каждым чертовым расследованием. Ты когда-нибудь сражался, парень? По-настоящему?

– Нет, сэр.

– Хм. Ты, наверное, захочешь это исправить.

Я снова посмотрел на него. Он казался серьезным.

– Почему, сэр?

– Ты никогда не задумывался, почему Долабру перевели в ваш маленький кантон, – спросил он, – но без помощника?

Я моргнул. Эта идея не приходила мне в голову. Я всегда предполагал, что ее прежние сотрудники остались на старом месте.

– Ходят слухи, – сказал он, – что предыдущая помощница Долабры напоролась не на тот конец меча. Будь я в твоих штанах, парень, я бы узнал все, что мог, о сражениях, и у меня начали бы расти глаза по обе стороны головы. – Затем он сплюнул и взглянул на небо. – Если ты хочешь это увидеть, у тебя есть шанс.

У меня все еще кружилась голова от того, что он сказал. «Ч-что, сэр?» Я вздрогнул.

– Ты смотрел на восток этим утром, да? – спросил он. – Но туман был слишком густым. Ну, теперь он рассеялся. Будь добр, парень, посмотри назад.

Я оглянулся через плечо. Затем я натянул поводья своей лошади и остановился.

Позади меня простирались равнины Талы, сверкающие и зеленые, но ландшафт не был плоским, не везде: тут и там виднелись огромные пучки бугров и холмы, некоторые высокие, некоторые пологие, и – самое странное – каждый был покрыт огромными древними пнями, как рыба чешуей. Самый большой холм был практически небольшой горой, испещренной изогнутыми скальными образованиями бледно-зеленого цвета. Деревья, покрывавшие его поверхность, были не пнями, а недавно выросшими молодыми деревьями, узкими и тянущимися к небу, и их стволы были разных странных цветов: фиолетовые, синие и тускло-желтые.

Я посмотрел на холм и увидел, что в его склоне что-то зарыто. Возможно, это был отросток, похожий на ногу жука – огромный, в четверть лиги длиной, покрытый бледно-серым хитином и заканчивающийся необычным когтем. Я спросил себя, что же спрятано в этом холме.

И тут я понял. Зеленые скальные образования на холме были вовсе не скалами.

Это были кости. Ребра.

Труп левиафана не был похоронен на холме. Сам холм был трупом левиафана.

Я почувствовал, как дрожат мои руки, когда я сжимал поводья своей лошади, а мой взгляд был прикован к огромному горному массиву, покрытому этими странными мерцающими деревьями.

– Их кровь меняет все, что вокруг них, – тихо сказал Мильджин.

Я встревоженно обернулся и поняла, что он незаметно подъехал ко мне. «П-простите?» – спросил я.

– Их кровь, – ответил он. – Когда она попадает на почву, трава растет как сумасшедшая. Деревья и другие растения прорастают повсюду. Некоторые из них начинают приносить плоды, которые... делают с тобой разные вещи, если ты их съешь. Обычно апоты сжигают туши. Но не сейчас. Только не в этом месте. Слишком много людей и слишком много дыма.

Я перевел взгляд за огромное, покрытое травой тело мертвого левиафана и увидел вдалеке широкую, беспорядочную черную полосу морских стен – и там, прямо на востоке, крошечный просвет, едва заметный разрыв в каменной ленте. Только тогда я осознал, как далеко зашел левиафан, какую территорию он пересек и как близок он был к уничтожению Талагрея, который внезапно показался мне едва ли больше лежащего передо мной трупа.

Как странно было встретить своего создателя таким образом, ведь все чудеса Империи – от таких сублимов, как я, до креклеров, фретвайна и мускулов Мильджина – произошли от крови этих существ.

Мильджин повернул коня обратно на запад.

– Давай. Солнце садится. Нужно успеть добраться до комендантского часа.

Мой взгляд задержался на хитиновой конечности, торчащей из холма. Я обратил внимание на цвет его брони – серый и бледный – и подумал, что он похожа на цвет моей собственной кожи. Затем я повернулся и уехал.

МЫ С МИЛЬДЖИНОМ расстались у Трифекты в Талагрее, хотя он и удержал меня на мгновение.

– Держи, – сказал он. – Ты заслуживаешь этого после сегодняшнего. Он вытащил из кармана трубку Вартаса, разломил ее пополам и протянул одну половинку мне. – Найди где-нибудь горячее железо и наслаждайся дымом.

Я взял ее у него и понюхал кончик. Он был пряным и ароматным.

– Я так и сделаю, сэр.

– Я доложу Ухаду. Купи немного еды и отправляйся к своей хозяйке. Не сомневаюсь, что она захочет покопаться у тебя в голове. – Он посмотрел на темнеющее небо. – Скоро наступит ночь, а с ней и комендантский час. Так что оставайся дома и будешь в безопасности.

– Понял, сэр.

Он вышел во двор, но остановился на полпути, так как начал накрапывать мелкий дождик. Он бросил на меня взгляд через плечо. «Дерьмовый конец дерьмового дня!» – рявкнул он, полуулыбаясь, и зашагал прочь.

Я улыбнулся ему вслед. Затем я подождал, считая секунды и наблюдая, как его фигура исчезает за пеленой дождя.

Я отсчитал целых две минуты. Затем повернулся, пересек вестибюль башни Юдекса и выскользнул на боковую улицу.

Город вокруг меня закрывался. Продавцы еды и постоялые дворы выкрикивали свои последние призывы, влажный воздух был насыщен ароматами жира и специй. Патрули Легиона бродили по улицам, высоко подняв фонари и позвякивая колокольчиками, оповещающими о наступлении комендантского часа. Если я задержусь на улице, то получу серьезное наказание, но мне нужно было закончить кое-какие дела.

Я вызвал в памяти карту Талагрея и углубился в город. Рона Аристан из инженерного иялета, секретарь-принцепс коммандера Бласа на протяжении двенадцати лет. Ее адрес был вырезан у меня в голове, как будто отлит из расплавленного свинца. Она жила в западной части города, недалеко от Трифекты. И, если я потороплюсь, смогу успеть туда и обратно до наступления комендантского часа.

ГЛАВА 16

| | |

Я НАШЕЛ РАЙОН, где жила Аристан, как раз когда дождь прекратился, каменные улицы были яркими и влажно блестели в последних лучах заходящего солнца. Это было не так красиво, как в кварталах знати, которые я видел этим утром, но все же достаточно мило: фретвайновые рамы и белые стены из папоротниковой бумаги. Дом Аристан располагался в глубине двора. Я постучал в дверь и стал ждать.

Тишина. Я постучал еще раз, но ничего не получил. Затем в третий раз. По-прежнему ничего.

Я отошел от дома и еще раз осмотрел его. Все было тихо и темно, внутри совсем не было света, даже ни одного мей-фонаря. Я осмотрел грязь во дворе ее дома, но не увидел никаких следов. В этот дождливый день здесь вообще никто не ступал, кроме меня.

Я услышал, как по городу эхом разнесся первый звон колоколов комендантского часа, а затем оглядел окрестности. Я выбрал полускрытое место, откуда открывался самый широкий обзор улицы, и занял там позицию, подняв воротник пальто, чтобы защититься от дождя. Я решил, что, когда Аристан вернется домой на комендантский час, я наброшусь на нее.

Я ждал второго предупредительного звона, затем третьего. Вглядывался в толпу, проходившую мимо, и запоминал их лица, манеры держаться, одежду. Я не узнавал их, и никто не подошел к двери Аристан.

Наконец колокола прозвонили в четвертый раз. Нахмурившись, я снова оглядел дом Аристан. Где бы ни была сейчас секретарша командора Бласа, ее вот-вот посадят за нарушение комендантского часа. Вероятно, как и меня.

Если она собиралась вернуться домой, то только сейчас. Или, может быть, она была дома, но не захотела или не смогла открыть дверь.

Мой взгляд задержался на ее входной двери. Мне в голову пришла идея – но запретная. Недостаток профессии запечатлителя в том, что ты помнишь все правила, которые когда-либо слышал, а также все наказания за каждое нарушение. Но сейчас я был обеспокоен и должен был увидеть.

Я прокрался к задней части дома, опустился на колени у задней двери и запустил руку в рукав своего пальто. В подкладку были вшиты три маленьких тонких кусочка железа, которые я согнул в разные формы. Я не пользовался ими уже несколько месяцев, но сейчас вытащил их и осмотрел на замок на задней двери.

На самом деле я не знал, как вскрывать замки. Скорее, я запомнил движения, необходимые для вскрытия трех конкретных замков, с которыми экспериментировал несколько месяцев назад, во время обучения на сублима. Это было совсем не то, что знать, как на самом деле работают замки и как их вскрывать, но я надеялся, что риск того стоил. Возможно, замок на этой двери был похож на те, с которыми я работал раньше.

Я осторожно вставил в замок отмычку, а затем и булавку. Затем я почувствовал, как у меня защипало в глазах, когда я позволил воспоминаниям вернуться ко мне, и движения ожили в моих пальцах.

Я повернул булавку, затем поводил отмычкой вверх-вниз и слегка пошевелил. Замок со щелчком повернулся.

Я огляделся, чтобы убедиться, что за мной никто не наблюдает, и открыл дверь.

Вонь гнили ударила в меня густой, ошеломляющей волной. Я отступил назад, кашляя, прикрыв нос рукой, затем глубоко вдохнул чистый воздух, вернулся к открытой двери и заглянул внутрь.

В доме царил полный разгром. Все шкафы распахнуты, их содержимое высыпано на пол. Стулья и столы перевернуты. Подушки разорваны в клочья, из них вырвана набивка из мха. Повсюду валялись стопки страниц, вырванных из множества книг. Единственной вещью, которая не была разбита вдребезги, была маленькая подзорная труба, стоявшая на подставке в углу, – необычная вещь для такого скромного жилища.

Похоже, кто-то приходил сюда в поисках чего-то. Интересно, нашли ли они это?

Я оглянулся на улицу, чтобы убедиться, что за мной никто не наблюдает. Затем я вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

Я ОСТОРОЖНО ОБОШЕЛ весь вонючий дом, изучая мусор на полу, разбитые флаконы с реагентами, миски с настойками и разорванные книги. Наконец я добрался до спальни, где вонь гнили была такой сильной, что меня чуть не стошнило. Одежда была вытащена из шкафов и разорвана в клочья. Вся комната напоминала вонючее крысиное гнездо.

Я посмотрел на мохпостель в углу. На ней, выглядывая из-под простыни, виднелись кончики двух босых ног, пальцы которых были скрючены и обесцвечены.

Я заколебался. Затем я подошел и посмотрел на нее.

Тело принадлежало женщине, скорее пожилой, и пролежало здесь несколько дней, ее кожа местами потемнела от скопившейся в ней крови. Ее настолько затронуло разложение, что было трудно определить ее расу, но, все же, она показалась мне тощей до хрупкости женщиной с густой копной седых волос. На полу рядом с ее головой растекалась лужица черной, застарелой крови, хотя я не мог разглядеть рану.

Я приоткрыл ставни в спальне, позволив лучам вечернего света пробиться сквозь мрак. Затем я успокоил свой взбунтовавшийся желудок и наклонился вперед, чтобы посмотреть на ее голову. В основании ее черепа, скрытая седыми прядями волос, виднелась темная, идеально круглая дырочка, примерно в половину ширины моего мизинца. Потрескивающая струйка старой засохшей крови стекала из нее по коже головы. Я никогда в жизни не видел такой раны и не мог себе представить, что ее нанесло.

Я отступил назад, изучая тело. Рона Аристан, решил я. Кто-то приходил, что-то искал, но она либо не дала этого, либо не смогла.

Я оглядел спальню, прислушиваясь к звону колоколов комендантского часа. Мой взгляд упал на картину, неповрежденную, но перекошенную. На ее поверхности густыми масляными красками было изображено знакомое лицо мужчины, но только отчасти, потому что, когда я видел это лицо в последний раз, оно было покрыто побегами яблонетравы.

Я подошел к портрету коммандера Тактасы Бласа. Я впервые увидел изображение этого человека целиком. У него были суровые, но теплые глаза, гордый нос с небольшим изгибом от какого-то перелома в детстве. Смуглое лицо курмини, покрытое знакомой сединой. Он показался мне красивым и надменным созданием.

Я склонил голову набок, наклоняясь ближе. На дереве, в углу рамы, была вмятина. Потом я увидел, что есть еще вмятины: еще одна над этой и еще одна внизу. Как будто в свое время картину много раз передвигали, она натыкалась на что-то и терлась обо что-то.

Я на мгновение задумался. Затем снял картину с гвоздя и перевернул ее.

К обратной стороне холста был приклеен кусок плотного пергамента, но в правом верхнем углу он был аккуратно оторван.

Я встряхнул картину. Внутри что-то загремело. Я перевернул ее, повернув открытым уголком к ладони.

Что-то маленькое и мерцающее выскользнуло из-за холста и упало мне в руку: ключ.

Я поднес ключ к угасающему свету в окне. Это была простая вещь, сделанная из яркой розоватой бронзы. Ключ от обычного замка или обычной двери. Я повертел его в руках, размышляя.

Зачем прятать этот ключ таким образом? Было ли это тем, что искал незваный гость?

Нахмурившись, я оглянулся на труп Аристан. Затем мой взгляд вернулся к закрытому ставнями окну спальни.

В моей голове медленно начала формироваться идея.

Я вернулся в главную комнату, где на подставке стояла подзорная труба, направленная в сторону закрытого ставнями окна. Я распахнул ставни, задержавшись, чтобы выглянуть наружу на случай, если за мной наблюдают, а затем приложил глаз к подзорной трубе.

Подзорная труба была направлена на несколько домиков примерно в полулиге вверх по склону – каждый гораздо меньше этого. Невзрачные домишки из папоротниковой бумаги, все ставни на окнах были плотно закрыты.

Но одна пара ставен – та, что находилась точно в центре поля зрения подзорной трубы, – отличалась от других: в щель между ставнями была просунута ярко-синяя ткань, свисавшая со стены. Ни в одном другом доме не было такого украшения.

Я оторвался от подзорной трубы и посмотрел на маленький домик и голубое пятно, свисающее из окна.

Возможно, это был какой-то сигнал? Тот самый, который Рона Аристан когда-то наблюдала из этого самого окна?

Я посмотрел на маленький бронзовый ключ в своей руке. Затем я снова посмотрел в подзорную трубу, слегка передвинув ее, чтобы рассмотреть дверь дома.

Я заметил на двери розоватый отблеск бронзы – вроде, такой же, из которой был сделан ключ, что сейчас у меня в руке.

Я ВЫСКОЛЬЗНУЛ через заднюю дверь и вернулся под моросящий дождь, сжимая в пальцах ключ, а вдали все еще звенели колокола, возвещающие о начале комендантского часа. Я медленно приблизился к скромному маленькому домику, осматривая переулки и окна.

Никакого движения. Все было тихо.

Я подошел к входной двери – ручка и замок действительно были из той же бронзы, что и ключ, – и приложил к ней ухо, чтобы прислушаться. Изнутри не доносилось ни звука, поэтому я вставил маленький бронзовый ключ в замок и повернул его. Дверь со щелчком распахнулась.

Внутри была пустая, убогая комната, в которой был пол, потолок, шкаф, стол и пара стульев. Я закрыл за собой дверь и тихо вошел, оглядываясь по сторонам, опасаясь незваных гостей.

Но смотреть было не на что, разве что на несколько цветных тряпок, свисавших с крючка рядом с закрытым ставнями окном, – красных, синих, зеленых. Я решил, что предчувствие меня не обмануло: много цветов для многих сигналов на случай, если кто-нибудь наблюдает. Наверное, такие же, как и вспышки на морских стенах.

Я оглядел пустой дом. В нем не было кровати, а значит, как я предположил, в нем никто не жил. Я понятия не имел, что здесь могло произойти такого, о чем стоило кому-то сообщить.

Я прошелся по половицам, постукивая по ним носком ботинка и ожидая скрипа или глухого удара. Ничего. Я заглянул в платяной шкаф.

Внизу стоял небольшой сундучок, искусно сделанный из светлого дерева, с бронзовой крышкой. Я попытался открыть ее и обнаружил, что она заперта. Я снова полез в рукав за отмычками, надеясь, что сегодня мне повезет во второй раз.

Моя первая попытка не удалась, как и вторая. Но, попробовав третий прием, который я запомнил, я услышал еще один приятный щелчок и медленно приподнял крышку сундучка.

Я заглянул внутрь.

Я уставился на нее. Затем я закрыл сундучок.

Я снова оглядел крошечный домик, убеждаясь, что я один. Затем я сглотнул, снова открыл сундучок и заглянул внутрь, изо всех сил стараясь поверить, что вижу все правильно.

На дне лежал маленький кожаный мешочек, плотно завязанный; а рядом лежала стопка продолговатых толстых серебряных пластин, каждая из которых была яркой и блестящей и размером примерно с мою ладонь, и на каждой был вырезан геральд Казначейства.

Я взял одну из них в руки и рассмотрел при слабом освещении. На ней мелкими буквами было написано ТЫСЯЧА ТАЛИНТОВ ВЕЛИКОЙ И НЕБЕСНОЙ ИМПЕРИИ ХАНУМ.

Я поставил серебряную монету на стол, чувствуя слабость. Я только слышал о монетах достоинством в тысячу талинтов, но никогда их не видел. И, конечно, никогда не думал, что прикоснусь к такой.

Я перевернул монету, размышляя. Затем достал свой маленький нож и провел острием по ее поверхности, делая надрезы. Внутри она тоже была серебряной. Значит, это был настоящий императорский талинт.

Я вынул оставшиеся монеты и разложил их на полу перед собой. Если я правильно рассмотрел, здесь было семь тысяч имперских талинтов, что, несомненно, было больше, чем я когда-либо видел за всю свою жизнь.

Я сидел на полу, чувствуя слабость в коленях, а сердце трепетало в груди. Что это за странный маленький дом? И что, черт возьми, происходит?

Я вернулся к сундучку и достал маленький кожаный мешочек. Я осторожно развязал его, опасаясь, что в нем может быть что-то невероятное. Возможно, это был кусок кости титана, подумал я, или ключи от Святилища императора.

Но первый предмет, который выпал наружу, был далеко не таким интересным: это был пропуск на имперскую стену, маленькая кожаная книжечка, содержащая металлический символ, указывающий на то, что предъявитель имеет право проходить через третью стену Империи и путешествовать от Внешнего кольца до третьего. На обложке официальными синими чернилами было написано имя: Рона Аристан. Я пролистал страницы, читая печати кантонов третьего кольца, которые она посетила; в третьем кольце были гораздо более строгие меры по борьбе с инфекцией, чем во Внешнем кольце, и тщательно отслеживались все посетители.

Рона Аристан, судя по всему, неоднократно посещала четыре кантона в пределах третьего кольца: Габирга, Джулдиз, Бекинис и Митраль. За последние девять лет она, должно быть, посещала каждый из них по крайней мере раз в год.

Я удивленно хмыкнул и вызвал в памяти карту Империи. Эти четыре кантона были в основном равнинами, где за надежными стенами выращивали зерно и реагенты. Я не мог понять, зачем секретарю инженера в Талагрее понадобилось путешествовать по таким местам. Но я вообще не мог понять, как она умерла и почему спрятала семь монет достоинством в тысячу талинтов каждая в пустом доме всего в нескольких кварталах от того места, где жила.

Я положил пропуск на стол, затем снова полез в маленький кожаный мешочек и вытащил последний предмет, который был внутри. Я остановился, увидев его, потому что этот был мне знаком больше, чем остальные.

Я поднес его к тусклому свету: маленький бронзовый диск с крошечным стеклянным пузырьком в центре, наполненным черной жидкостью.

Реагент-ключ. Еще один, третий, после тех двух, что мы с Мильджином нашли. Но этот ключ был гораздо менее богато украшен, чем тот, что был у десяти погибших инженеров, и содержал всего один флакон, что наводило на мысль, что он предназначался для гораздо менее защищенного портала.

Я изучил три совершенно разные ценности, разложенные передо мной на полу: реагент-ключ, пропуск на стену и семь тысяч талинтов.

– Хм, – произнес я вслух.

Не зная, что еще можно сделать, я открыл свою сумку запечатлителя и аккуратно сложил все это внутрь, накрыв серебряные монеты платком, чтобы они не звенели. Затем я потуже застегнул свою сумку, вышел, запер за собой дверь, выскользнул под моросящий дождь и помчался обратно в Трифекту, когда зазвонили последние колокола, объявляющие комендантский час.