Текст книги "Запятнанный Кубок (ЛП)"

Автор книги: Роберт Беннетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Роберт Джексон Беннетт Запятнанный Кубок

Роберт Джексон Беннетт

Запятнанный Кубок

Тень Левиафана – 1

Перевод Александра Вироховского

Карты

Легенда к карте

BEKINIS – БЕКИНИС

EASNERN SEAS – ВОСТОЧНЫЕ МОРЯ

Daretana – Даретана

FIRST RING WALLS – ПЕРВОЕ КОЛЬЦО СТЕН

Great River Asigis – Великая река Асигис

Imperial Sanctum – Императорское Святилище

JULDIS – ДЖУЛДИС

KAMIS – КАМИС

Lake of Khanum – Озеро Ханум

MITRAL – МИТРАЛЬ

PITHIAN HILLS – ПИФИАНСКИЕ ХОЛМЫ

PLAINS OF KURMIN – РАВНИНЫ КУРМИНА

PLAINS OF TALA – РАВНИНЫ ТАЛЫ

PLAINS OF THE PATH – РАВНИНЫ ПУТИ

QABIRGA – ГАБИРГА

QANJAR MTS. – ГОРНЫЙ МАССИВ КАНДЖАР

RATHRAS – РАТРАС

RATHRAS DESERTS – ПУСТЫНИ РАТРАСА

River Agin – Река Агин

River Muz – Река Муз

Ruins of Oypat – Руины Ойпата

SEAS OF SABIRLI – МОРЯ САБИРЛИ

SEAS OF SARISAV – МОРЯ САРИСАВА

SEA WALLS – МОРСКИЕ СТЕНЫ

SECOND RING WALLS – ВТОРОЕ КОЛЬЦО СТЕН

TALA – ТАЛА

Talagray – Талагрей

The Great Canals – Великие Каналы

The Titan's Path – Путь Титанов

THIRD RING WALLS – ТРЕТЬЕ КОЛЬЦО СТЕН

VALLEY OF KHANUM – ДОЛИНА ХАНУМ

YARROW SEAS – МОРЯ ЯРРОУ

Military Ranks OF THE Great and Holy Empire of Khanum (from highest to lowest)

Воинские звания Великой и Священной Империи Ханум (от высших к нижним)

CONZULATE – КОНСУЛАТ

PRIFICTO – ПРЕФЕКТО

COMMANDER-PRIFICTO – КОММАНДЕР-ПРЕФЕКТО

COMMANDER – КОММАНДЕР

IMMUNIS – ИММУНИС

CAPTAIN – КАПИТАН

SIGNUM – СИГНУМ

PRINCEPS – ПРИНЦЕПС

MILITIS – МИЛИТИС

Часть I: Человек В Дереве

ГЛАВА 1

| | |

СТЕНЫ УСАДЬБЫ ПРОСТУПИЛИ передо мной из утреннего тумана, длинные, темные и округлые, как кожа какого-то морского существа, выброшенного на берег. Я шел вдоль них, стараясь не обращать внимания на учащенное сердцебиение и струйки пота, стекающие по шее. Впереди в тумане замерцал слабый голубой огонек. С каждым шагом он концентрировался, превращаясь в мей-фонарь, висящий над воротами для прислуги; и там, прислонившись к стене рядом с воротами, меня ждала фигура человека в форме и сверкающем стальном шлеме.

Принцепс наблюдал за моим приближением. Он приподнял бровь, и чем ближе я подходил к нему, тем выше она поднималась у него на лбу. К тому времени, когда я, наконец, остановился перед ним, она почти коснулась его волос на макушке.

Я прочистил горло – как я надеялся, в авторитетной манере – и сказал:

– Сигнум Диниос Кол, помощник расследователя. Я здесь по поводу тела.

Принцепс моргнул, затем оглядел меня с ног до головы. Поскольку я был почти на голову выше его, это заняло у него некоторое время. «Я вижу, сэр», – сказал он. Он отвесил мне короткий поклон – четверть полного поклона, может быть, треть, – но не двинулся с места.

– У вас же есть тело, да? – спросил я.

– Что ж, есть, сэр, – медленно произнес он. Он посмотрел через мое плечо на затянутую туманом дорогу позади меня.

– Тогда в чем дело?

– Ну, а... – Снова взгляд на дорогу позади меня. – Простите, сэр, но... где та, другая?

– Прошу прощения? – спросил я. – Другая?

– Расследователь? Когда она приедет?

Я подавил вспышку беспокойства. Я уже сталкивался с этим вопросом, когда работал над другими делами для своей хозяйки, но делать это, когда речь шла о мертвом теле, было совсем другим делом.

– Расследователь не может присутствовать, – сказал я. – Я здесь, чтобы осмотреть место происшествия, опросить персонал и свидетелей и доложить ей о результатах.

– Расследователь решила расследовать... не присутствуя? – спросил он. – Могу я спросить почему, сэр?

Я внимательно оглядел его. Короткая кольчужная рубашка поблескивала в тусклом свете, на каждом колечке блестели крошечные жемчужинки сгущенной влаги. Очень нарядно. На талии у него был богато украшенный пояс, над пряжкой нависал небольшой живот – следствие раннего среднего возраста. То же самое можно было сказать и о седине в его бороде. Черные ботинки, начищенные до блеска, отделаны кожей, имитирующей водоросли. Единственными стандартными предметами на его теле были длинный меч в ножнах и темно-красный плащ, указывающие на то, что он был апотекалем: имперским офицером, ответственным за многочисленные органические изменения в Империи. Все остальное он, должно быть, купил сам, вероятно, за кругленькую сумму.

Все это говорило мне о том, что, как сигнум, я технически превосходил его по рангу; однако этот человек был не только старше и богаче меня, но и, вероятно, повидал за свою карьеру больше, чем я мог себе представить. Я не мог винить его за то, что он недоумевал, почему расследователь отправила этого двадцатилетнего парня в потрепанных ботинках на место смерти в одиночку.

– Обычно расследователь не присутствует при расследованиях, принцепс, – сказал я. – Она посылает меня оценить ситуацию и использует мой отчет, чтобы сделать соответствующие выводы.

– Соответствующие выводы, – эхом отозвался принцепс.

– Верно, – сказал я.

Я ждал, пока он впустит меня внутрь. Он просто стоял там. Я подумал, не придется ли мне приказать ему впустить меня в усадьбу. Я никогда раньше не отдавал прямых приказов офицеру другой имперской администрации и не совсем понимал, как это делается.

К моему облегчению, он, наконец, сказал: «Хорошо, сэр...» и полез в карман. Он достал маленький бронзовый диск с крошечным стеклянным флаконом в центре, в котором плескалась черная жидкость. «Вам нужно быть внимательным, сэр. Эти ворота немного устарели. Иногда они могут быть капризными».

Он повернулся лицом к воротам для прислуги: округлому отверстию в гладкой черной поверхности стен поместья. С другой стороны отверстия свисала завеса из вьющихся, мохнатых виноградных лоз зеленовато-желтого цвета. Они задрожали при приближении принцепса – тревожный, судорожный тремор – и расступились, позволяя нам войти.

Когда мы проходили через ворота, я держался поближе к принцепсу, наклонившись, чтобы не поцарапать макушку. Виноградные лозы пахли сладко и приторно, щекоча мне затылок. Вероятно, измененные, чтобы искали плоть, и, если бы принцепс не держал в руке свой «ключ» – флакон с реагентами, – то мы оба были бы парализованы или того хуже.

Мы оказались во внутренних дворах усадьбы. Впереди в утреннем сумраке мерцали дюжины мей-фонарей, свисавших с остроконечной крыши огромного дома, стоящего высоко на холме. Дом был окружен верандой, и веревочные сетки, заросшие ярким декоративным мхом, защищали окна от утреннего солнца. Доски пола широкие и гладкие, дерево отполировано до блеска. В восточном конце располагалась секция с мягкими подушками – что-то вроде миниатюрного чайного павильона, но вместо чайного столика там стоял выравненный череп какого-то массивного животного. Довольно омерзительное украшение для такого прекрасного места – а это было прекрасное место, пожалуй, самый красивый дом, который я когда-либо видел.

Я посмотрел на принцепса. Он заметил мое удивление и ухмыльнулся.

Я поправил на плечах пальто Юдекса[1]1
  Iudex – судья, в более широком смысле юстиция (лат.).


[Закрыть]. Они не смогли найти одежду моего размера, и я вдруг почувствовал, что выгляжу ужасно глупо в этой обтягивающей синей ткани. «Как вас зовут, принцепс»? – спросил я.

– Прошу прощения, сэр. Я должен был упомянуть – Отириос.

– Мы установили личность погибшего, Отириос? – спросил я. – Насколько я понимаю, с этим были какие-то проблемы.

– Мы так считаем, сэр. Мы полагаем, что это коммандер Тактаса Блас, инженер.

– Вы верите, что это так? Почему верите?

Это вызвало косой взгляд:

– Вам сообщили, что характер его смерти – изменение, да, сэр?

– И?

– Ну... это затрудняет опознание тела, сэр. – Он провел меня по небольшому деревянному мостику, перекинутому через журчащий ручей. – Или даже, – добавил он, – идентифицировать его как единственное, сэр. Вот почему мы, апоты, здесь.

Он указал на туман за окном. Я всмотрелся в туман и заметил фигуры, бродящие по садам, тоже одетые в темно-красные плащи, и все они несли что-то, что можно было по ошибке принять за птичьи клетки, но в каждой клетке была не птица, а изящный папоротник.

– Проверяем на заражение, – сказал Отириос. – Но пока мы ничего не обнаружили. Ни одно контрольное растение еще не побурело и не погибло, сэр. На территории поместья нет признаков заражения.

Он подвел меня к обитой тонкой папоротниковой бумагой двери в поместье. Когда мы приблизились, мне показалось, что я услышал какой-то долгий, продолжительный звук внутри особняка. Я понял, что это плач.

– Что это? – спросил я.

– Служанки, вероятно, – предположил Отириос. – Они, э-э, были первыми, кто добрался туда. Все еще очень взволнованы, как вы можете себе представить.

– Разве они не нашли тело несколько часов назад?

– Да. Но вспышки еще продолжаются. Когда вы увидите тело, вы поймете почему, сэр.

Я слышал крики, дикие и истеричные. Я постарался, чтобы на моем лице не отразились эмоции.

Я приказал себе сохранять самообладание. Я был сотрудником Юдекса, имперской администрации, ответственной за управление высшими судами и отправление правосудия по всей Империи. Я должен находиться в этом прекрасном доме, даже если он будет наполнен криками.

Отириос открыл дверь. Плач стал намного громче.

Я подумал, что моча должна была оставаться в моем теле, но, если эти крики будут продолжаться еще долго, она может закончиться.

Отириос провел меня внутрь.

ПЕРВОЕ, ЧТО МЕНЯ поразило, – чистота этого места. Не просто отсутствие грязи – хотя ни грязи, ни пятнышка не было и в помине, – но и стерильность всего, что находилось передо мной, какой бы элегантной ни была вещь: обеденные диваны были слишком гладкими и безупречными, тканые шелковые коврики, разложенные квадратами на полу, – слишком нетронутыми; возможно, они никогда не знали топота ног. Во всем доме было так же уютно и комфортабельно, как под ножом хирурга.

Что не означало, что здесь не было роскоши. Миниатюрные мей-деревья были переделаны таким образом, чтобы они росли под потолком и служили люстрами – чего я никогда раньше не видел; их плоды были полны маленьких светящихся мей-червей, которые отбрасывали на нас мерцающий голубой свет. Я спросил себя, дорогой ли здесь даже воздух, но потом понял, что так оно и есть: в угол каждой большой комнаты был встроен массивный кирпис – высокий, черный гриб, предназначенный всасывать воздух, очищать и выдыхать прохладным.

Крики доносились откуда-то из особняка все громче и громче. Я слегка вздрогнул, но знал, что это никак не связано с температурой воздуха.

– Мы оставили весь персонал и свидетелей здесь, в доме, как велела расследователь, – сказал Отириос. – Я полагаю, вы захотите побеседовать с ними, сэр.

– Спасибо, принцепс. Сколько их всего?

– Семь. Четыре служанки, кухарка, садовник и экономка.

– Кому принадлежит эта усадьба? Я так понимаю, не коммандеру Бласу?

– Да, сэр. Этот дом принадлежит клану Хаза. Разве вы не видели эмблему? – Он указал на небольшой символ, висевший над входной дверью: одинокое перо, торчащее между двумя деревьями.

Это заставило меня задуматься. Хаза были одной из богатейших семей Империи и владели огромным количеством земель во внутренних кольцах. Ошеломляющая роскошь этого места начинала обретать смысл, но все остальное становилось только более запутанным.

– Зачем Хаза дом в Даретане? – спросил я, искренне недоумевая.

Он пожал плечами:

– Не знаю, сэр. Может быть, в остальных местах не осталось домов на продажу.

– Кто-нибудь из клана Хаза сейчас здесь?

– Если это так, сэр, то они чертовски хорошо прячутся. Экономка должна знать больше.

Мы продолжили путь по длинному коридору, который закончился черной дверью из каменного дерева.

Когда мы приблизились к двери, воздух наполнился слабым запахом: чем-то затхлым и сладким, но с оттенком прогорклости.

Мой желудок сжался. Я напомнил себе, что нужно высоко держать голову, сохранять хмурое выражение лица и выдержку, как и подобает настоящему помощнику расследователя. Затем мне пришлось напомнить себе, что я и есть настоящий помощник расследователя, черт бы все это побрал.

– Вам приходилось раньше расследовать много смертельных случаев, сэр? – спросил Отириос.

– Почему вы спрашиваете? – спросил я.

– Просто любопытно, учитывая характер этого дела.

– Нет. В основном мы со расследователем занимались мошенничеством с платежами среди офицеров здесь, в Даретане.

– Значит не вы расследовали то убийством в прошлом году? Когда пьяный охранник напал на парня на контрольно-пропускном пункте?

Я почувствовал, как что-то напряглось у меня на щеке.

– Должность расследователя Юдекса была создана здесь всего четыре месяца назад.

– О, я понимаю, сэр. Но вы не занимались расследованиями смертей со своим расследователем на предыдущем месте работы?

Мускул на моей щеке напрягся еще сильнее.

– Когда расследователь прибыла сюда, – сказал я, – я был выбран из числа других местных сублимов в качестве ее помощника. Так что... нет.

Отириос слегка сбился с шага:

– Итак... вы проработали у расследователя Юдекса всего четыре месяца, сэр?

– В чем смысл ваших вопросов, принцепс? – раздраженно спросил я.

Я снова заметил ухмылку, заигравшую в уголках рта Отириоса.

– Что ж, сэр, – сказал он. – Мне не очень нравится, что из всех смертельных случаев, которые могли бы стать для вас первым, им стал именно этот.

Он открыл дверь.

КОМНАТА ЗА НЕЙ оказалась спальней, такой же величественной, как и весь остальной дом, с широкой мягкой моховой кроватью в одном углу, оклеенной папоротниковой бумагой стеной и дверью, отделявшей, как я догадался, ванную комнату – хотя я никогда не видел ванную комнату в доме, я знал, что такие вещи существуют. В одном углу висел мей-фонарь, а в углу по диагонали от него – еще один кирпис. Рядом с ним стояли два сундука и кожаная сумка. Я догадался, что это вещи коммандера Бласа.

Но самой примечательной особенностью комнаты были деревья с густой листвой, растущие в центре, – потому что они росли изнутри человека.

Или, скорее, через человека.

Труп висел в центре спальни, пронзенный множеством тонких деревьев, но, как и сказал Отириос, поначалу было трудно опознать в нем тело. В зарослях виднелась часть туловища и часть левой ноги. Судя по тому, что я мог разглядеть, это был мужчина средних лет, одетый в фиолетовые цвета Императорского инженерного иялета. Правая рука была полностью потеряна, а правую ногу поглотил рой корней, торчащих из стволов маленьких деревьев и вгрызающихся в каменный пол комнаты.

Я уставился на корни. Мне показалось, что я различаю розоватый бугорок бедренной кости среди всех этих завитков.

Я посмотрел вниз. По полу растеклась огромная лужа крови, гладкая и отражающая, как черное стеклянное зеркало.

В животе у меня что-то сжалось, как будто угорь пытался выпрыгнуть наружу.

Я приказал себе сосредоточиться, дышать. Сохранять контроль и сдержанность. Теперь это было то, чем я зарабатывал на жизнь.

– Приближаться безопасно, сэр, – сказал Отириос чересчур бодро. – Мы осмотрели всю комнату. Не о чем волноваться.

Я подошел поближе, чтобы рассмотреть зелень. На самом деле это были не деревья, а какая-то длинная гибкая трава, немного похожая на побег-солому, полую древесную траву, из которой делали трубы и строительные леса. Заросли побегов, казалось, росли между плечом и шеей Бласа – я заметил намек на застрявшие в них позвонки и подавил очередной приступ тошноты.

Самым примечательным было лицо Бласа. Казалось, что побеги отрастили множество ветвей, когда они выходили из его туловища, и одна из них пробила череп Бласа насквозь, согнув его голову под ужасным углом; тем не менее, ветка каким-то образом охватила череп над верхней линией челюсти, поглотив его лицо, нос и уши. От черепа Бласа осталась только нижняя челюсть, отвисшая в безмолвном крике; а там, над ней, в лесу, виднелось полукольцо зубов и нёбо, погруженное в волнистую кору.

Я уставился на его подбородок. Легкая щетина стального цвета; едва заметный шрам на подбородке, оставшийся после какого-то несчастного случая или конфликта. Я прошел дальше и осмотрел остальное тело. Левая рука покрыта светло-каштановыми волосами, пальцы мозолистые и потрескавшиеся от многолетнего труда. Штанина на левой ноге была в темных пятнах от крови, ее было так много, что она скопилась в ботинке, наполнив его, как кувшин с алковином.

Я почувствовал, как капля упала мне на голову, и поднял глаза. Побеги пробились сквозь крышу дома, и утренний туман струйками проникал внутрь.

– Торчит примерно на десять спанов выше крыши дома, если вам интересно, сэр, – сказал Отириос. – Побег пробил четыре спана крыши, как будто это был рыбий жир. В общем, довольно большой нарост. Никогда не видел ничего подобного.

– Сколько времени это заняло? – хрипло спросил я.

– Меньше пяти минут, сэр, согласно показаниям слуг. Они подумали, что это землетрясение, так сильно трясся дом.

– У апотов есть что-нибудь, что может это сделать?

– Нет, сэр. В Апотекальном иялете есть все виды прививок и суффозий для контроля роста растений – например, тряская пшеница, которая созревает в течение четверти сезона, или плоды, которые вырастают в три-четыре раза больше их обычного размера. Но мы никогда не создавали ничего, из чего могли бы вырасти деревья за считанные минуты... или что могло бы вырасти изнутри человека, конечно.

– Есть ли у нас основания полагать, что это предназначалось для него?

– Недостаточные, сэр, – ответил Отириос. – Он инженер, много путешествует. Возможно, он случайно что-то проглотил во время своих путешествий или заразился. Пока точно сказать невозможно.

– Он навещал кого-нибудь еще в городе? Или встретиться с каким-либо другим зараженным чиновником или имперским сотрудником?

– Не похоже, сэр, – сказал Отириос. – Насколько мы знаем, он уехал из соседнего кантона и прибыл прямо сюда, ни с кем не встретившись.

– Были ли когда-нибудь зафиксированы случаи подобного заражения?

Презрительная складка на его губах.

– По всей империи распространяются инфекции, сэр. Суффозии, прививки и изменения становятся все более распространенными… Все они разные. Я должен проверить.

– Если это инфекция, то она должна распространяться, верно?

– Такова... природа инфекций, сэр? – спросил Отириос.

– Тогда как это случилось с этим человеком, и больше ни с кем и ни с чем?

– На данный момент трудно сказать, сэр. Сейчас мы проверяем передвижения Бласа. Он совершал поездку по внешним кантонам, включая морские стены, осматривая все строительные работы. Э-э... – Он заколебался. – ...В конце концов, скоро наступит сезон дождей.

Я кивнул с каменным лицом. Наступление сезона дождей нависало над отдаленными кантонами Империи так сильно, что игнорировать его было все равно что пытаться забыть о существовании солнца.

– Никто не заходил в комнату до прихода Бласа? – спросил я. – Или прикасался к чему-нибудь?

– Только слуги. У нас есть их показания, на которые мы можем положиться.

– И никаких признаков попытки проникновения?

– Никаких, сэр. Это место защищено лучше Императорского святилища. У вас должны быть реагент-ключи, чтобы просто приблизиться.

Я молча обдумал это, вспоминая количество окон и дверей в этом доме.

– Было бы замечательно, если бы вы смогли это объяснить, сэр, – сказал Отириос.

– Что? – спросил я.

– Отличное дело для карьеры. – Еще одна улыбка, на этот раз несколько жестокая. – Это то, чего вы хотите, верно, сэр? Продвижение по службе? Полагаю, этого хочет любой офицер.

– Чего я хочу, – сказал я, – так это выполнять свой долг.

– Ну, конечно, сэр.

Я на мгновение задержал на нем взгляд.

– Пожалуйста, дай мне минутку, принцепс, – сказал я. – Мне нужно запечатлеть в памяти комнату.

ОТИРИОС ОСТАВИЛ МЕНЯ стоять в одиночестве перед трупом, изуродованным деревом, и закрыл дверь. Я потянулся к своей сумке запечатлителя, висевшей на боку, и открыл ее. Внутри ряд за рядом стояли крошечные стеклянные флаконы, закрытые пробками, в каждом из которых было по несколько капель жидкости: в одних – бледно-оранжевой, в других – бледно-зеленой. Я достал один из них, вытащил пробку, поднес к носу и вдохнул.

Резкий запах щелока наполнил мои ноздри, и у меня заслезились глаза. Я понюхал его еще раз, чтобы убедиться, что аромат еще долго будет отдаваться в моей голове. Затем я закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

Я почувствовал щекотку или трепетание в уголках глаз, как будто мой череп был чашей с водой, полной стремительно носящихся рыбок. Затем я вызвал воспоминание.

Голос моей хозяйки, расследователя, прошептал мне на ухо: Когда прибудешь на место происшествия, Дин, внимательно осмотри комнату. Проверь все пути входа и выхода. Посмотри на все, к чему мог прикасаться покойник. Подумай о пропущенных местах, о забытых тайниках. Местах, которые слуги, возможно, и не подумают убирать.

Я открыл глаза, оглядел комнату и сосредоточился, хотя аромат щелока все еще витал у меня в голове. Я изучал стены, пол, то, как был расставлен каждый предмет мебели, линию каждой тени, изгиб каждого одеяла – и по мере того, как я сосредоточивал свое внимание, вид их всех запечатлевался в моей памяти.

Великая небесная Империя Ханум давным-давно довела до совершенства искусство формирования жизни, корней и ветвей, плоти и костей. И точно так же, как гриб кирпис в углу был переделан, чтобы производить прохладный и чистый воздух, так и я, императорский запечатлитель, был переделан, чтобы помнить все, что пережил, всегда и навечно.

Я смотрел и смотрел, время от времени нюхая флакон, который держал в руке. Запечатлители помнили все, но потом быстро вспомнить эти воспоминания – совсем другое дело. Аромат использовался в качестве подсказки: как и у обычных людей, у запечатлителей с ароматом ассоциировались воспоминания; поэтому позже, когда я отчитывался перед хозяйкой, я откупоривал этот же флакон, наполнял свой мозг теми же парами и использовал их аромат как способ вспомнить все, что я испытал. Вот почему некоторые называли запечатлителей «нюхачами стекла».

Закончив с комнатой, я шагнул вперед и, прищурившись, оглядел скопление побегов, обходя их по кругу. Затем я заметил, что один побег зацвел: одинокий, хрупкий белый цветок, но тем не менее это был цветок.

Я подошел ближе, не забывая о крови на полу, и изучил цветок. У него был тошнотворный аромат, как от худшего алковина. Внутренние лепестки ярко-фиолетовые с желтыми крапинками, тычинки темные и скрученные. На самом деле, это был уродливый маленький цветок.

Затем я достал все вещи Бласа, одну за другой, и разложил их перед собой. Мешочек с талинтовыми монетами; небольшой нож; комплект рубашек, безрукавок, леггинсов и пояс; длинный меч имперского образца и ножны в комплекте с богато украшенной гардой для офицеров; легкая кольчужная рубашка, вероятно, для экстренных случаев, поскольку настоящие боевые доспехи было бы трудно так небрежно возить с собой; и, наконец, небольшая баночка с маслом.

Я понюхал его. Оно прекрасно пахло, даже в этом зловонном месте. Специи, апельсиновый лист, вино с пряностями, может быть, ладан. У меня затрепетали глаза, когда я искал в памяти подходящий запах – и вот я нашел что-то похожее.

Чуть больше года назад Леони, мой друг, помахал у меня перед носом маленькой баночкой и сказал: Лечебные масла. Для массажа и прочего. Недешево!

И все же эта баночка пахла гораздо лучше. Я повертел ее в руках. Затем я положил ее рядом с кольчужной рубашкой – и тут заметил кое-что, что упустил из виду: маленькую книжку.

У меня упало сердце. Я вытащил тонкий томик и пролистал страницы. Страницы были исписаны мелким почерком, который большинство людей едва разобрало бы, но, для моих глаз, буквы плясали и дрожали, и я знал, что мне будет очень трудно их прочитать.

Я оглянулся через плечо на закрытую дверь. Я услышал, как Отириос что-то говорит в коридоре. Поморщившись, я сунул книгу в карман. Удаление улики с места преступления было серьезным нарушением правил поведения, но у меня был собственный подход к чтению. Я просто не смог бы сделать это здесь.

Позже, сказал я себе. И потом мы вернем это на место.

Затем я заглянул в ванную. Это была крошечная комнатка с окном, расположенным над ванной из каменного дерева. Окно показалось мне слишком маленьким, чтобы в него можно было пролезть, но я решил, что позже осмотрю траву внизу на предмет каких-либо отпечатков.

Я посмотрел на зеркало из полированной бронзы, висевшее на стене в ванной, постучал по нему и убедился, что оно прочно прикреплено к стене. Я осмотрел трубы из побег-соломы, затем отступил назад и уставился на стену и потолок, спрашивая себя, как они доставляют горячую воду из дальнего бойлера, чтобы наполнить ванну из каменного дерева. Чудеса нашего времени, предположил я.

Затем я оглянулся и еще раз убедился в этом. На стенах из папоротниковой бумаги цвела плесень, в основном сверху – маленькие черные пятна тут и там.

Я никогда раньше не видел, чтобы на стенах из папоротниковой бумаги появлялась плесень. Особенно я не ожидал увидеть их на этих стенах, таких чистых, белых и обработанных. Люди использовали папоротниковую бумагу по всему Внешнему периметру Империи, отчасти из-за ее устойчивости к плесени и грибку, а также потому, что, когда земля сотрясается и стены рушатся, лучше было делать их из папоротниковой бумаги, чем из камня.

Я изучил плесень и еще раз понюхал флакон со щелоком, чтобы убедиться, что это зрелище легко запомнить. Затем я снова посмотрел на тело, на этого получеловека, застывшего в мучительном крике. Капля воды упала из отверстия в потолке и попала на край его ботинка, из-за чего по коже ботинка потекла крошечная струйка крови. Озеро запекшейся крови на деревянном полу расширилось на толику малого спана.

У меня скрутило живот. Я встал и посмотрел в зеркало из полированной бронзы. Затем я застыл, глядя на лицо, смотревшее на меня из зеркала.

Лицо очень молодого человека с густой копной черных волос, темными, встревоженными глазами и слегка серой кожей, человека, перенесшего значительные изменения и суффозии. Я изучил изящный подбородок и длинный нос. Симпатичные черты лица – не мужественные, не грубоватые, не красивые, но симпатичные, которые так неловко смотрелись на таком крупном человеке.

Это не лицо помощника расследователя Юдекса. Совсем не того, кто должен был бы здесь находиться. В лучшем случае, лицо мальчика, играющего в переодевания, подражающего офицерам, которыми он никогда не надеялся командовать.

И что бы случилось с этим молодым человеком, если бы кто-нибудь узнал, как он на самом деле получил эту должность?

Мой желудок скрутился, завертелся, пустился в пляс. Я бросился к окну ванной, открыл его и почти вывалился наружу; на траву внизу брызнула струя рвоты.

– Гребаный ад! – произнес чей-то голос.

Задыхаясь, я посмотрел вниз. Из сада на меня уставились два офицера-апота с потрясенными лицами.

– Ааа... – сказал один.

– Дерьмо, – сплюнул я, отшатнулся обратно и закрыл за собой окно.

НОСОВОГО ПЛАТКА У меня не было, и я вытер рот подкладкой пальто. Я понюхал и сглотнул три, четыре, пять раз, пытаясь втянуть прогорклый вкус и аромат обратно в себя, запихнуть его назад. Затем я осторожно обошел лужу крови, подошел к двери спальни и открыл ее, чтобы уйти, но затем остановился.

Из коридора донесся голос Отириоса, который разговаривал с другим охранником-апотом.

– ...чопорный маленький зануда, едва достигший половой зрелости, – говорил он. – Кажется, я слышал о нем от других сублимов. Считается самым тупым из всех, сто раз чуть не провалился. Я удивлен, что он работает для расследов...

Я быстро шагнул вперед. «Принцепс», – сказал я.

Отириос вытянулся по стойке смирно, когда я завернул за угол:

– Д... да, сэр?

– Я собираюсь осмотреть дом и территорию, прежде чем буду разговаривать со свидетелями, – сказал я. – Пока я буду это делать, пожалуйста, разместите свидетелей в разных комнатах и понаблюдайте за ними, чтобы убедиться, что они не разговаривают между собой. Я бы также хотел, чтобы другие ваши охранники проследили за тем, чтобы все выходы были перекрыты – на случай, если где-то окажется неучтенный реагент-ключ и кто-то попытается проскользнуть внутрь или выйти.

Отириос побледнел, явно недовольный тем, что ему придется так долго руководить таким количеством людей. Он открыл рот, чтобы возразить, но затем неохотно закрыл его.

– И принцепс... – Я посмотрел на него и улыбнулся. – Я действительно ценю всю вашу поддержку.

Я все еще улыбался, когда уходил. Я никогда раньше не отдавал такого приказа, но сейчас я наслаждался. И хотя я не мог по-настоящему сделать выговор Отириосу – он был частью другого иялета, другой имперской администрации, – я мог поручить ему дерьмовую работу и оставить его там надолго.

Я обошел весь особняк, время от времени нюхая свой флакон, изучая каждый коридор, каждую комнату, каждую эмблему клана Хаза, которая висела на каждой двери – перо между деревьями.

Казалось, Хаза могли позволить себе гриб кирпис для каждой большой комнаты, но тот, что висел в западном конце, рядом с кухней, был сморщенным и умирал. Любопытно. Я взял это на заметку, затем продолжил движение, проверяя все окна и двери – в основном, как я заметил, они были из папоротниковой бумаги. Все они были белого цвета, и каждая из них, вероятно, стоила больше, чем моя месячная зарплата.

Я прошел через кухню и заметил что-то под плитой: крошечное пятнышко крови. Я дотронулся до него пальцем. Все еще влажное, все еще темное. Конечно, могло быть много причин, по которым кровь оказалась на кухне, но я запечатлел это в своей памяти. Затем я вышел на улицу.

Сады были очень красивыми и тщательно продуманными: ухоженные ручьи пересекали территорию, а в живописных местах над ними были перекинуты маленькие мостики. Зрелище из детской сказки о духах, возможно; но я не нашел ничего интересного, пока бродил по тропинкам, время от времени кивая апотам, которые все еще искали заразу.

Я подошел к тому месту, где меня вырвало из окна, и осмотрел траву в поисках каких-либо вмятин или следов лестницы или чего-то подобного. Там тоже ничего не было.

Последним, на что стоило обратить внимание, была хижина садовника. Это было необычное место, стены из тонкой папоротниковой бумаги, полки, уставленные крошечными растениями, за которыми, очевидно, ухаживал садовник. Ряды веселеньких цветочков, одни свежие, другие увядшие. Там также была глиняная печь, довольно большая. Я заглянул внутрь и заметил золу на дне, затем потрогал кирпич и обнаружил, что он все еще слегка теплый, как будто угли тлели всю ночь.

Я еще раз обошел территорию, чтобы убедиться, что увидел все, что можно было увидеть. Затем я огляделся, убедился, что я один, и достал из кармана книгу коммандера.

Я открыл ее, прищурился, вглядываясь в дрожащие, танцующие слова на странице, и начал читать вслух.