Текст книги "Запятнанный Кубок (ЛП)"

Автор книги: Роберт Беннетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

– Что вы имеете в виду, мэм?

– Я имею в виду... Империя тратит бесконечное количество крови и сокровищ, защищая целый континент от морских чудовищ размером с небольшие горы. Но не может спасти кантон от одного проклятого растения? – Она склонила голову набок, когда позади нее раздался слабый перезвон: ее сейсмоприемник снова зазвонил. – Но пока нас защищала только Империя. Всегда наступает новый сезон дождей, Дин.

Она со стуком закрыла дверь.

ГЛАВА 6

| | |

Я ВЕРНУЛСЯ В поместье Хаза в последний раз, чтобы забрать материалы у Геннадиос. Она поманила меня в свою комнату, чтобы передать их – тайком, с чувством вины, – и я взял это у нее и внимательно рассмотрел.

Это был маленький тонкий томик в красном кожаном переплете. Я открыл его и, прищурившись, вгляделся в буквы. Как и в любом другом тексте, который я видел, буквы, как правило, колебались, тряслись и танцевали, но я был уверен, что все это было написано сокращенно, например, CV.-4.1127 и тому подобное.

– Это код? – спросил я у Геннадиос.

– Это даты! – рявкнула она на меня. – Если ты настолько глуп, что не можешь это прочитать, то твой расследователь должна уметь! Она попросила у меня книгу, и теперь книга у нее.

Она захлопнула дверь, и я решил побродить по имению. Там целая толпа апотов осушала котел и обыскивала сточные канавы, все они носили кожаные защитные шлемы и костюмы – оберегающее снаряжение, разработанное их иялетом для предотвращения заражения.

Один апот увидел меня издалека и помахал рукой. Он неуклюже подошел и снял защитный шлем, открыв раскрасневшееся, потное лицо принцепса Отириоса.

– Нашли, сэр! – сказал он. Он мотнул головой в сторону водостоков. – Тонкий стебелек травы. Его смыло в канализацию, как и предполагала ваша расследователь.

– Насколько большим он был? – спросил я.

Он развел руки в стороны примерно на восемь малых спанов.

– Совсем небольшой. Странно думать, что такая мелочь может так ужасно убить человека. Но это, должно быть, другая порода, возможно, измененная или привитая. Обычно яблонетрава распространяется повсюду, и, если она все-таки попадает в людей, то растет только небольшими скоплениями.

– Что вы предполагаете?

– Пока не могу делать выводов, сэр. Но если бы я рискнул высказать предположение, я бы сказал, что это растение было изменено таким образом, чтобы выделять плодородные споры только при контакте с горячей водой, а затем эти споры могли расти только при попадании в живую ткань, человеческую или иную. Более того, растение, которое произрастает из этой ткани, не способно к образованию спор. В противном случае весь дом был бы мертв, а папоротниковая бумага почернела бы до последнего кусочка. Все это выглядит очень целенаправленно.

– Вы хотите сказать, что кто-то превратил инфекцию в оружие?

– Это кажется весьма вероятным. Созданное для того, чтобы убивать одним быстрым ударом. В Империи такое случается не в первый раз. Я смогу рассказать вам больше, как только мы на это посмотрим. – Он снова надел шлем на голову. – А пока, сэр... возможно, вы захотите посоветовать всем, кого вы знаете, тщательно осматривать их ванну, прежде чем запрыгивать в нее. Если, конечно, они вам нравятся.

Я вышел через боковой вход. Проходя мимо хижины садовника, я задержался, чтобы взглянуть на ее стены, оклеенные папоротниковой бумагой. Все они были почерневшими и облепленными плесенью, на стенах виднелись густые темные пятна. Они, казалось, увеличивались у меня на глазах. Я тщательно запечатлел это зрелище в своей памяти – одну из многих неприятных вещей, которые теперь хранились в моей голове, – и ушел.

Часть II: Пролом

ГЛАВА 7

| | |

Я ДУМАЛ, ЧТО дело коммандера Бласа изменит мою жизнь в Даретане, но вскоре выяснилось, что я ошибался. Следующие тринадцать дней прошли в отупляющем оцепенении.

Начался сезон дождей, принесший с собой невыносимую влажность. От этого не было спасения, если только вы не были достаточно богаты, чтобы купить гриб кирпис и найти какое-нибудь изолированное место, где он останется сухим. Единственным интересным моментом было то, что я наконец получил ответ от секретаря коммандера Бласа.

– Ее зовут Рона Аристан, – сказал я, стоя в комнате для встреч у Аны. Я притворился, что читаю письмо вслух, но на самом деле я потратил двадцать минут, вглядываясь в него и запоминая каждое слово, когда впервые получил его от Стефиноса на почтовой станции. – Она говорит, что была шокирована известием об убийстве коммандера. Она знала, что он нашел личное время, чтобы посетить Даретану, но утверждает, что ничего не знала о характере этого визита, мэм.

Насмешливое фырканье.

– Действительно, – сказала Ана. – Продолжай.

– Она пишет, что очень хотела бы прийти и засвидетельствовать перед вами его передвижения, но с приближением сезона дождей...

– Всем членам Инженерного иялета приказано оставаться на местах, – глухо сказала Ана. – Это и есть мера ограничения?

– Правильно, мэм.

– Типично, – сказала она. – Дороги в кантоне Тала настолько забиты телегами и фургонами, когда приближаются левиафаны, что, я уверена, у них нет ни одной лишней пары рук.

– Она прислала расшифрованную копию расписания коммандера, – сказал я, вытаскивая его. – Это касается его перемещений за последние четыре месяца.

Ана выхватила его у меня из рук и, прищурившись, прочла. Затем она прикусила губу и выплюнула:

– Дерьмо!

– Я думал, это поможет, ма...

– Это поможет чертовски все усложнить! – Она подняла маленькую книжку в красной обложке, которую мы получили от Геннадиос. – Потому что, если эта книга точна, то я почти уверена, что ассасин находится в Талагрее или около него.

– Почему?

Она опустила книгу Геннадиос, затем взяла в руки письмо секретарши, как будто в нем содержалось какое-то ужасное обвинение.

– Так я и думала. Блас жил в Талагрее последние три месяца перед своей смертью. Что, конечно, имеет смысл. Командир инженерного подразделения должен проводить чертовски много времени в городе, который поддерживает в рабочем состоянии морские стены до наступления сезона дождей. – Она ткнула пальцем в раскрытую книгу Геннадиос. – Но визиты Бласа в поместье Хаза были очень беспорядочными. Последний раз он приезжал сюда с тринадцатого по пятнадцатое число месяца эгин. Я предполагаю, что он просто ускользал, чтобы порезвиться с очаровательными девушками. Это означает, что вы определенно не могли знать, когда он появится, если только не находились очень близко к нему. Так что убийцей должен быть кто-то, кто наблюдал за коммандером в гораздо более крупном городе, расположенном примерно в шестидесяти милях к югу отсюда, вдоль дорог, по которым нам, вероятно, запрещено передвигаться, даже если нас пригласят для расследования! Чего может и не быть! Этот ублюдок умен, вот что я тебе скажу. Он позаботился о том, чтобы сделать это до того, как начнется сезон дождей, чтобы он мог свободно передвигаться по дорогам.

– И что мы будем делать, мэм?

Она на мгновение нахмурилась.

– Ну... Думаю, мне лучше написать несколько проклятых писем. – Она схватила пергамент и перо.

– Кому?

– В офис Юдекса в кантоне Тала, – ответила она. – Я сообщу им о том, что мы здесь обнаружили, и попрошу разрешения прийти и опросить всех свидетелей. Хотя я, вероятно, не буду упоминать, что Блас развлекался с проститутками. Это было бы крайне бестактно. Я даже заплачу целое состояние, чтобы их послать письмо-ястребом. Тогда им придется обратить на это внимание!

– Вы хотите отправить меня в Талагрей, мэм? – Я вздрогнул.

– Черт возьми, нет. Ради чего-то подобного я бы поехала с тобой. В любом случае, я не уверена, что мы получим какой-либо ответ в течение нескольких месяцев. Сезон дождей просто слишком хаотичен. Никому не будет дела до одного убийства, даже если это был чертов инженер, умерший от инфекции. Только не в то время, когда левиафаны шныряют по морским стенам. – Она заметила мое разочарование. – Что с тобой, ребенок?

– Я думал, мэм, что, поскольку мы раскрыли убийство, по крайней мере, что-то должно произойти.

– А чего ты ожидал? Увеличения жалованья или повышения по службе? Или того, что сам император пришлет тебе любезную записку вместе с труппой шансонеток, которые будут плясать, пока ты будешь наслаждаться изысканными блюдами?

– Труппу... кого, мэм?

– Шансонеток, – сказала она. – Придворных танцовщиц. Дам, чье воздействие феромонами настолько усилено, что одно их присутствие сводит мужчин с ума от возбуждения. Клянусь Святилищем, этот кантон действительно такой нецивилизованный? В любом случае, Дин, мы не раскрыли убийство. Скорее, мы все еще расследуем убийство. И мы вообще не раскроем его, пока вы не отправите это проклятое письмо!

Она отдала мне письмо, и я отправил его по почте. После чего, я думал, несколько дней не будет ничего происходить.

ГЛАВА 8

| | |

Я ЛЕЖАЛ НА своей койке и дремал, слушая, как полдюжины других сублимов храпят на своих простынях. Я никого из них не знал: я был слишком стар, чтобы быть учеником, и, следовательно, слишком стар для общежития сублимов, поэтому мало общался с ними; но я привык спать в окружении незнакомцев. Я почти находил этот звук успокаивающим.

Я слушал, как дождь барабанит по нашей фретвайновой крыше, а затем услышал отдаленные раскаты грома.

Гром продолжался, все громче и громче. Он трещал, а затем странно щелкнул. Потом еще и еще.

Я сел на своей койке, осознав, что слышу вовсе не гром.

Я вскочил и крикнул:

– Вылезайте из постели! Сейчас же!

– Какого черта? – пробормотал один из парней. – Что с тобой такое?

– Это огонь бомбард, черт возьми! – закричал я и побежал к двери. – Наружу, сейчас же, сейчас же!

Я выбрался под проливной дождь и обнаружил, что я не один: сырая ночь наполнялась людьми, выбегавшими из своих квартир, и все мы направлялись к земляным укреплениям на восточной стороне города. Мы взбегали по склонам холмов, хватаясь за траву, чтобы подтянуться повыше на скользких склонах, пока, наконец, не добрались до восточной стороны и не посмотрели на юг.

Я прищурился. В сверкающей дождливой темноте было трудно что-либо разглядеть, но мне показалось, что я различил на южном горизонте какие-то отблески, вспышки желто-белого света. Огонь бомбард, яркий и сверкающий.

– Не может быть, – произнес голос рядом со мной. – Мы слишком далеко, чтобы услышать или увидеть бомбарды...

– Если только это не тяжелые орудия, – сказал кто-то еще. – Тогда, кто знает?

– Или они могли стрелять внутрь с морских стен, – тихо сказал другой мальчик. – Но это означает...

Дождь хлестал по нам все сильнее и сильнее, заливая наши головы и увеличивая лужи у наших ног.

– Если это пролом, – сказал я, – мы бы увидели маяк. – Я почувствовал, как у меня затрепетали глаза, и вызвал карту региона, которую однажды видел. Я указал на темную полосу. – Это должно быть там.

Больше вспышек света, еще больше треска бомбард. Мы стояли на земляном валу, прислушиваясь к тому, как просыпается вся Даретана, к отдаленным приказам и визгу, ржанию лошадей, хлопанью множества дверей.

И вот он появился, мерцая в темноте: одинокий, узкий язычок трепещущего желтого пламени.

– Маяк зажжен, – хрипло сказал я. – Титан прорвался сквозь стены...

Затем кто-то закричал:

– Это пролом! Пролом, пролом, это пролом!

И тут весь мир погрузился в хаос. Зазвонили набатные колокола – рвущее череп кланг-кланг. Люди пытались зажечь факелы или зажечь свои мей-фонари. Запечатлители среди нас оказались полезными: мы помнили правила, куда идти и что делать, и вскоре все остальные сублимы, войска и все, кто был в наличии, собрались в полях к северу от Даретаны, ожидая под проливным дождем.

Ожидание, казалось, длилось бесконечно. Я услышал шепот под дождем, возможно, всхлипывания. Я взглянул на высокую, безупречную осанку одного сублима и увидел, что его глаза плотно закрыты, а губу он прикусил так сильно, что пошла кровь.

Затем, наконец, прибыл коммандер Легиона – в свете фонаря было видно, как блестит его шлем с гребнем, – и старшие офицеры отдали приказы: всем инженерам и офицерам Легиона было приказано немедленно собраться и двинуться на юг, в Талагрей. Все остальные солдаты должны были помочь им собрать вещи, насколько это возможно, а затем остаться и подготовить Даретану к немедленной эвакуации, если потребуется.

За этим последовал безумный, грязный хаос. В город с грохотом въехал багажный поезд, и мы все заполонили дороги, помогая загружать мешки и сундуки на высокие тележки, хватая снаряжение у инженеров или легионеров, когда они спешили уложить свои личные вещи. Было странно видеть нас всех такими преображенными, такими торопливыми и мрачными, спешащими подготовить этих людей – знакомых, друзей, возлюбленных, врагов, незнакомцев – к выходу во тьму и встрече лицом к лицу с неизвестностью. Я искал своих друзей, которых завел во время обучения на сублима, но из-за дождя, полумрака и потока выкрикиваемых слов было невозможно кого-либо опознать.

А потом все закончилось. Мы так и не почувствовали, что закончили, но кто-то сказал нам остановиться. Мы отошли на обочину и стали смотреть. Затем в мерцающем свете факелов показались инженеры и легионеры – огромная вереница лошадей, багажа и промокших людей, их шлемы, фуражки и доспехи поблескивали при случайных вспышках молний.

Мы молча смотрели им вслед. Кто-то что-то крикнул, отдавая какой-то приказ, но я просто стоял на месте. Каким потрясающим было осознание того, что порядок всей нашей жизни может быть разрушен в считанные мгновения из-за грохота на востоке.

Затем я почувствовал на своем плече чью-то руку, чьи-то пальцы впились в мою плоть, и, развернувшись, увидел рычащее, мокрое лицо капитана Таламиса.

– Ты меня слышишь, полоумный идиот? – проревел он. – Немедленно приступай к выполнению задания на случай, если нам понадобится эвакуироваться! – Он сильно толкнул меня, и я упал назад, в грязь. – В твоем случае, это означает подготовить к эвакуации твою пустоголовую сучку-расследователя! Иди!

Я почувствовал, как моя кровь закипела, и встал. Он увидел выражение моего лица и похлопал по рукояти своего меча, висевшего у него на боку.

– Попробуй, дурак. По крайней мере, это будет быстрее, чем если бы ты провалился.

Я некоторое время наблюдал за ним. Затем повернулся и побрел прочь под дождем.

– Я так и думал! – крикнул он мне вслед.

К ТОМУ ВРЕМЕНИ, как я добрался до дома Аны, дождь стих и превратился в тихую дробь. Я не стал стучать; не обращая внимания на то, в каком состоянии она была, я просто ворвался, кипя от злости, мокрый насквозь.

– Привет, Дин, – позвала она из комнаты для встреч.

Я медленно прошел по дому и увидел, что она стоит на коленях перед своим сейсмоприемником, который звенел и лязгал как сумасшедший. Внутри было темно, и я нашел ее мей-фонарь и потряс им. Маленькие светящиеся червячки внутри проснулись, и их слабый голубой свет медленно распространился по комнате.

– Мэм, – глухо произнес я. – Пролом в стене. Нам нужно подготовить вас на случай, если нам потребуется эвакуация.

– Спасибо, Дин, – тихо сказала она. – Я уже собралась. Но необходимости в эвакуации быть не должно.

– Что вы имеете в виду, мэм?

– Я слежу за толчками с тех пор, как они начались, – сказала она, кивнув в сторону своего устройства. – За последний час они постепенно стихали. Это указывает на то, что левиафан отступил, вероятно, дальше на юг, обратно к морским стенам. – Она посмотрела на меня, все еще с завязанными глазами. – Это то, чему их учили.

– Кого?

– Легион, – сказала она. – У них есть оружие, способное отвлечь левиафанов, увести их подальше от городов и поселений обратно к стенам, где их ждут бомбарды. Я полагаю, они планируют расстрелять его там. – Она сняла повязку с глаз и посмотрела на меня. Должно быть, она увидела ужас и ярость на моем лице, потому что попыталась улыбнуться и спросила: – Почему бы тебе не приготовить мне чаю, Дин?

– Простите, мэм? – слабым голосом спросил я. – Чаю?

– Да. Ты так вкусно завариваешь чай, Дин. Думаю, сейчас это было бы кстати.

Я бездумно проделал все действия: разжег маленький огонь в ее плите, поставил на нее кипятиться чайник, достал щепотки сухих листьев из хлопчатобумажных мешочков, висевших наверху, смочил их несколькими каплями воды, а затем тщательно растер в ступке медленными, перекручивающими движениями. Когда чайник завизжал, я взял несколько листочков мяты, разломил их и добавил в смесь, прежде чем поместить все это в ситечко, которое я вставил в носик чайника. Затем я налил две чашки, и воздух наполнился мощным, сложным ароматом.

– Пахнет чудесно, – сказала Ана. Она отхлебнула из своей чашки. – Вкус чудесный.

Я поклонился в знак благодарности, все еще не в силах вымолвить ни слова.

– И я заметила, – сказала Ана, – что ты всегда готовишь его одним и тем же способом. Одинаково крутишь пестик. Те же самые щепотки листьев. Каждый раз одно и то же.

– Друг показал мне, как это делается, – ошеломленно произнес я.

Мы сидели в голубоватом полумраке, сжимая в руках чашки и слушая шум дождя и звук набатных колоколов вдалеке.

– У тебя были друзья, которые собирались куда-нибудь пойти сегодня вечером? – спросила она.

– Несколько. В Инженерном. В последнее время я редко их видел, так как они получили свои назначения некоторое время назад, а я нет, но... – Я замолчал, не зная, что сказать. – Я их не видел. Не успел попрощаться.

– Если они в Инженерном, то должны быть в бо́льшей безопасности, – сказала Ана. – Конечно, это небезопасно, но безопаснее. Они не посылают инженеров, пока не разберутся с самим левиафаном. Затем инженеры оценивают ситуацию и восстанавливают укрепления так быстро, как только могут. Потому что именно тогда все становится сложнее. Они передислоцируют бомбарды, чтобы защитить место пролома, но... естественно, это усложняет защиту любой другой части стен.

– Значит, сейчас моим друзьям ничего не грозит, – сказал я, – но позже?

– Верно и неверно, – сказала Ана. – Пролом – это ужасная вещь, Дин. Теперь мы все в опасности до конца сезона дождей.

– И что нам с этим делать, мэм?

Она пожала плечами:

– Ждать. И наблюдать.

Я не спал всю ночь, как и Ана, слушая перезвон ее хитроумного устройства и ее постоянный лепет, когда она носилась по комнате, открывая книги и поглаживая страницы, наклонив голову набок, иногда читая вслух или излагая какой-нибудь свой странный факт или теорию.

– В третьем кольце используют морекипсы, чтобы протаскивать баржи по каналам, – сказала она однажды, – маленькие раздутые дельфинообразные создания с собачьими мордами, но, очевидно, возникла какая-то проблема с суффозией. Апотекали вывели новый вид устриц, которые могут вырасти до огромных размеров, но в устрице содержится возбудитель, который попадает в воду, и этот возбудитель вызывает у морекипсов сильное возбуждение, все время. По-видимому, они погибают от гона.

– Это так, мэм, – сказал я, измученный.

– Да. Многие шкиперы барж прибегают к кастрации своих морекипсов, но это довольно сложно, Дин, поскольку доступ к соответствующей анатомии не так прост. Или ее невозможно идентифицировать. Тут нужен наметанный глаз и твердая рука – на случай, если ты когда-нибудь будешь искать новую работу.

Я слегка улыбнулся такой ужасной идее. Я знал, что она пыталась отвлечь меня от всего этого ужаса и беспокойства, и я был ей за это благодарен.

Время тянулось. Я уже собирался задремать прямо там, где сидел, но потом резко сел, широко раскрыв глаза.

– Звон... прекратился, – сказал я. – Ваши колокольчики. Все тихо.

– Да, – сказала Ана. Она опустилась на колени перед своим изобретением, которое теперь молчало. Треск разрывов вдалеке тоже стих. – Кажется, это так.

– Вы думаете, они действительно уничтожили его, мэм?

– Возможно. Надеюсь. Сейчас раннее утро. Через день или около того мы узнаем, действительно ли он мертв.

Я побежал обратно в Даретану и обнаружил толпу солдат и сублимов, ожидавших у почтовой станции Стефиноса. Стефинос демонстративно сидел впереди на земле, а когда его спрашивали, он отвечал только:

– Я бы, черт возьми, рассказал вам все, если бы что-то знал.

Мы прождали несколько часов в душном воздухе, бесцельно слоняясь без дела. Мы наблюдали, как над головой проплывали письмо-ястребы – почтовые птицы, которых апоты создали для передачи сообщений на большие расстояния, – но ни одна из них не прилетела к нам, вероятно потому, что мы были слишком близко от Талагрея. Никто не давал нам никаких поручений и не кричал на нас за то, что мы бесцельно слонялись без дела. Все знали, что, когда придет известие, все изменится.

Затем, ближе к вечеру, это произошло: два всадника, оба в черной форме Легиона, прискакали на лига-скакунах – гигантских жеребцах, переделанных так, чтобы преодолевать огромные расстояния всего за несколько часов. Первый всадник, женщина, остановился на станции Стефиноса; другой, мужчина, продолжил свой путь, вероятно, чтобы разнести весть по соседним городам.

Все поспешили напоить жеребца посыльной и принести ей все, что ей было нужно, но она попросила только ящик, на который можно было бы встать. Она взобралась на него и обратилась к толпе, прокричав:

– Левиафан повержен.

Однако ее лицо было таким суровым, что никто это не приветствовал.

– Он был повержен на юге, – продолжила она. – К востоку от города Сапфир. В стенах образовалась брешь шириной чуть больше лиги.

У нас перехватило дыхание. Начнем с того, что Сапфир находился недалеко от Талагрея, а это означало, что левиафан был близок к уничтожению крупнейшего города Внешнего Кольца. Но гораздо хуже был пролом: брешь шириной более лиги была намного больше, чем когда-либо за последнее время.

– Таким образом, – сказала гонец, – все легионеры и инженеры из десяти соседних кантонов будут перенаправлены в Талагрей. Даретане необходимо будет максимально ускорить их перемещение. Вам следует подготовиться к большому притоку имперских войск.

По толпе пронесся ропот.

Затем гонец вытащила из кармана листок пергамента и взглянула на него:

– И, последнее, кто-нибудь из присутствующих знаком с расследователем Юдекса... э-э, иммунис Анагосой Долабра?

Ропот резко затих. Все взгляды медленно обратились на меня.

Я поднял руку:

– Э-э… Я, мэм.

– Пожалуйста, передайте ей, что ей приказано оставаться на месте и готовиться к прибытию Коммандер-Префекто Десми Вашты, – сказала она, – из Имперского Легиона. Она будет здесь завтра вечером, чтобы проинструктировать расследователя. Это все!

Затем она села на лига-скакуна и уехала в соседний кантон.

– ЧТО Ж, – СКАЗАЛА Ана, когда я сообщил ей новость. – Это чертовски большой сюрприз, так? – Она усмехнулась.

– Прошу прощения, мэм, но в данный момент я не нахожу повода для улыбки, – сказал я.

– О, Дин, ты всегда должен чуть-чуть улыбаться, – сказала Ана. – Даже, знаешь ли, в самые ужасные времена. – Она склонила голову набок. – Коммандер-префекто! Это действительно высокий чин... и она приедет сюда лично ради меня, во время кризиса. Что-то не так.

– Я предполагаю то же самое, мэм. Но что именно, я не могу себе представить.

– Хм. – Она откинулась на спинку маленького мягкого стула, ее глаза были завязаны. – У тебя есть только одно пальто Юдекса, так?

– Э-э... да, мэм.

– И твои ботинки. Они немного дерьмовые, верно? Не хочу тебя обидеть, но...

– Они не так хороши, как у некоторых других, мэм, – коротко ответил я. – Но это все, что я могу себе позволить.

– Верно… Я думаю, тебе нужно купить новую одежду, Дин. Несколько пальто и новые ботинки, конечно. – Она встала, подошла к одному из столов и открыла ящик. – Вот. – Она достала небольшой мешочек с талинтовыми монетами. – Это подарок для тебя, учитывая твое поведение во время убийства Бласа. Постарайся сделать это до наступления темноты. Затем прими душ, собери вещи и будь наготове.

– Спасибо, но... наготове к чему, мэм?

– К очень серьезному разговору, – сказала она. – О чем-то очень плохом. А потом, я думаю, мы уедем. Но куда, я пока не уверена.

Я ЖДАЛ НА почтовой станции, одетый в новое пальто, красивое и синее, и блестящие черные ботинки. Я надел всю одежду в первый раз – пальто натирало подмышки, ботинки сдавили пальцы ног, – поэтому я продолжал расхаживать взад-вперед, заложив руки за спину.

Затем я услышал стук лошадиных копыт и вгляделся в темноту. Из сырой ночи вынырнули два всадника, оба в черных плащах, их шлемы тоже были выкрашены в черный цвет. Они остановились у почтовой станции и спешились. Стефинос взял их лошадей, быстро перекинулся с ними парой слов, затем указал на меня.

Я выпрямился, заложив руки за спину, очистив лицо от эмоций. Я никогда раньше не разговаривал ни с кем рангом выше капитана – за исключением Аны, которая, казалось, не шла в счет. Тем более я никогда не разговаривал с элитным офицером Легиона, самым требовательным и уважаемым из всех иялетов. Я выставил перед ними грудь, чтобы они увидели все мои геральды: цветок и перекладину, обозначающие ранг помощника расследователя, и глаз в рамке, указывающий на то, что я еще и запечатлитель.

Первой ко мне подошла коммандер-префекто. Мне не нужно было видеть геральдов на черном плаще женщины, чтобы опознать ее: один взгляд на ее серое лицо свидетельствовал о многих изменениях, а темные, серьезные глаза говорили о том, что она повидала немало ужасов на своем веку. Это была высокая женщина с широкими плечами и решительным подбородком. Легкое подергивание при ходьбе свидетельствовало о хронических болях в спине. На ее шлеме были выгравированы буквы на древнем ханумском языке: декларация императора, основавшего Легион много веков назад. Прекрасное произведение искусства. Я спросил себя, не надевала ли она его в такие критические моменты, чтобы внушить наибольшее уважение.

За ней следовал капитан Легиона, высокий молодой человек с красивым светлым лицом и светлыми глазами. Хотя его шлем был изящным и черным, на нем не было гравировки, как на шлеме коммандера-префекто. Его глаза потемнели от усталости, на подбородке пробивалась щетина; но, несмотря на очевидную усталость, он двигался уверенно, и, с его-то крупной, атлетической фигурой, весело подпрыгивал. Я предположил, что физические изменения Легиона могли поддерживать в парне бодрость духа даже после пролома.

Я низко поклонился, когда они приблизились.

– Добро пожаловать в Даретану, – сказал я. – Я сигнум Диниос Кол, помощник расследователя иммуниса Аны Долабра.

Они оба отвесили мне в ответ едва заметные поклоны.

– Спасибо, что согласились встретиться с нами, – сказала коммандер-префекто. Ее голос звучал очень хрипло и устало. – Пожалуйста, немедленно отведите меня к расследователю.

Я провел их через Даретану, затем на окраину города и в темные джунгли. Они не разговаривали. Я ожидал, что они будут удивлены жилищем Аны, но никто из них ничего не сказал; либо они знали о ее положении, либо слишком устали, чтобы обращать на это внимание.

Я планировал подойти, постучать и представить Ане коммандера-префекто, но, похоже, здесь была какая-то негласная процедура Легиона, потому что капитан остановил меня, чтобы поговорить, в то время как коммандер-префекто продолжила идти.

– Прошу прощения, сигнум, – сказал он. – Но кто-нибудь здесь наводил справки о нашей сегодняшней встрече?

– Наводил справки? – сказал я. – Нет, сэр.

– Никто не спрашивал о цели нашего визита?

– Нет, сэр.

– И вы не видели, чтобы кто-нибудь в последнее время слонялся поблизости от вашего иммуниса? Наблюдал, уделял излишнее внимание?

Он, прищурившись, посмотрел куда-то в тень.

Я посмотрел вниз. Его рука лежала рядом с мечом.

Я перевел дыхание, и мои глаза затрепетали, когда я попытался вспомнить.

– Я видел, как двадцать семь человек приближались к тропинке, ведущей к дому моей иммунис, сэр, – сказал я. – Некоторые приходили по нескольку раз – я бы сказал, всего девятнадцать уникальных посетителей, – но ни один из них не показался мне необычным или злонамеренным.

Капитан выглядел удивленным. Затем он рассмеялся – глубоким, веселым смехом. «А! Запечатлитель, конечно. Я совсем забыл. Очень хорошо. Спасибо». Мы продолжили идти, и когда подошли к крыльцу, он снял шлем и встряхнул удивительно блестящей гривой вьющихся каштановых волос. Когда свет упал на его светлое лицо, я увидел, что он ненамного старше меня.

Он одарил меня беспечной улыбкой:

– Приношу извинения за все это надувательство, сигнум. У меня нет к нему таланта. Но, возможно, вы, занимаясь своей работой, больше привычны.

Я понятия не имел, что сказать на такое, поэтому поклонился.

– Тогда пойдем, – сказал он. Его улыбка погасла, но он казался человеком, который никогда не сможет согнать веселье со своего лица. – Давайте догоним ее.

Я ОТКРЫЛ ДВЕРЬ и обнаружил, что Ана обставила свою комнату так же, как и во время допроса Геннадиос, но перед ее столом стояли два стула, а не три. Сама Ана стояла за столом, как всегда с завязанными глазами, и говорила: – ...надеюсь, путешествие прошло хорошо.

– Настолько хорошо, насколько это возможно, иммунис. – Коммандер-префекто, казалось, не удивилась повязке на глазах. – Спасибо, что согласились встретиться со мной. К сожалению, нам приходится делать это при таких обстоятельствах. Пожалуйста, садитесь.

Ана так и сделала, и я занял свое место позади нее. Ана склонила голову набок, прислушиваясь к моим шагам, затем сказала:

– Это сигнум Диниос Кол, мэм, мой запечатлитель. Дин, это коммандер-префекто Десми Вашта из армии Имперского Легиона, размещенной в Тале.

Я снова поклонился ей. Вашта кивнула, села и сняла свой черный шлем, обнажив густые, темные и короткие волосы. Она указала на капитана, стоявшего рядом с ней:

– Это капитан Кефей Строви, мой помощник.

Улыбающийся молодой капитан склонил голову перед Аной.

– Обычно я бы поинтересовалась, чем вы здесь занимаетесь, иммунис, – сказала Вашта. – Но этикет часто является одной из первых жертв во время чрезвычайных ситуаций, поэтому я перейду к делу.

– Я все понимаю, – сказала Ана.

– Недавно вы написали письмо в офис Юдекса в кантоне Тала. О произошедшем здесь убийстве.

– Да. Коммандера Тактасы Бласа.

– Вы упомянули о характере инцидента. Но… я надеюсь, что вы сможете изложить это более подробно, прежде чем мы продолжим разговор.

– Конечно, – сказала Ана. Она жестом указала на меня. – Дин, естественно, может позаботиться об этом.

Я удивленно моргнул и посмотрел на нее.

Она одарила меня легкой кривой улыбкой. «В конце концов, ты мой запечатлитель», – сказала она.

– Ой. Да, мэм. – Затем я шагнул вперед и достал флакон с запахом щелочи, которым пользовался в день расследования. Я понюхал его, сосредоточился и позволила странному щекочущему ощущению затопить мои глаза. Потом я начал говорить.