Текст книги "Запятнанный Кубок (ЛП)"

Автор книги: Роберт Беннетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Мои глаза затрепетали. Воспоминания о тренировках нахлынули на меня, и я почувствовал, как напряглись мышцы.

Я тут же вспомнил, как моя старая тренер по дуэлям, принцепс Троф, кричала – Остановите замах в нужном положении, дети, и вы раскроете все их тело. И помните – в сражении на мечах нельзя драться только гребаным мечом!

И потом старая Троф показала нам, что нужно делать.

И я вспомнил.

И меня снова задвигали.

Я шагнул вперед и изо всех сил ударил правым локтем в то место, где, по моим расчетам, в темноте находилось горло нападавшего. Вместо этого мой локоть встретил хруст хрящей и брызги горячей крови – его нос.

В темноте раздался вой, но я не обратил на него внимания: мои мышцы двигали мной, бездумно выполняя бесчисленные дуэльные движения, которым я научился много месяцев назад. Я протянул вперед левую руку, схватил нападавшего за запястье, дернул вниз и, используя свой собственный меч, повернул его клинок влево.

Его хватка ослабла, и его рука отпустила меч. Я схватил рукоять, когда нападавший упал на спину, выдернул имперский длинный меч из моего старого деревянного и принял двуручную стойку.

Теперь у меня был меч, настоящий, впервые за всю мою имперскую карьеру.

Я оглядел темный двор передо мной.

Строви все еще был на ногах, сражаясь с двумя нападавшими. Тот, кого я обезоружил, лежал справа от меня. Четвертый шел ко мне слева, рыча и размахивая своим длинным мечом слева направо, намереваясь ударить меня по плечу или шее.

Мои глаза затрепетали. Прочитали движение, прочитали позицию.

Я понял, что он сделал неправильный выбор.

Голос старой Троф у меня в ушах – В бою на клинках главное – раскрытие и использование! Какие взмахи, рубящие движения и рассечения открывают противнику больше всего возможностей? Где и когда можно остановить движение? Где начинается и где заканчивается путь меча? Это язык стали, дети мои!

Мои мышцы снова задвигали мной, заставляя ступить вперед с поднятым мечом, чтобы перехватить клинок нападающего прежде, чем он успеет прикрыть его тело.

Сталь ударилась о сталь, и по моему запястью побежали мурашки. Но из-за того, что я так рано остановил качели, все его тело было открыто для меня.

Три малых спана, крикнул голос Троф в моей памяти. Три малых спана, дети мои! Острие меча должно вонзиться в туловище или шею человека всего на три малых спана, чтобы вывести его из строя или убить. Не делайте больше гребаной работы, чем необходимо!

Я повернул клинок влево, прижав острие его меча к своей гарде, а затем ткнул своим клинком влево и вверх, прямо в горло.

Кашель, бульканье и брызги горячей крови в темноте. Во рту появился солоноватый привкус, в глазах защипало. Я моргнул, и фигура провалилась в темноту.

Я продолжал двигаться.

Другой мужчина приближался справа от меня, крича и выставляя вперед свой меч. Если бы я был хоть немного медленнее, он нанес бы сокрушительный удар; но я дрожал от клар-чая, мои глаза распознали движение, а мышцы вспомнили о том, как Троф заставляла меня тренироваться против такой атаки.

Я оттанцевал вправо, уходя с пути его клинка, и изо всех сил рубанул по узкой части его клинка, максимально усилив хватку (Хватка, дети, кричала мне в уши старая Троф, всегда, всегда является самым слабым местом во всех боях!), а затем продолжил движение вперед и снова рубанул, на этот раз ближе к его гарде, полагая, что мой дестабилизирующий удар сделает ответный удар слишком трудным.

Я почувствовал хруст костей в его руках, мой клинок, возможно, отсек ему большой палец. Он вскрикнул, развернулся и попытался поднять меч здоровой рукой, но было слишком поздно. Мои мускулы толкнули меня вперед, и я вонзил клинок ему в плечо, а затем, когда он повернулся, в колено. Он с криком рухнул в грязь.

Справа от меня послышалось ворчание. Мужчина, которому я сломал нос, с воем бросился на меня. В его руке не было меча. Я отреагировал мгновенно, бездумно: просто ударил в живот, в область шеи, а затем отскочил. Он пошатнулся, попытался повернуться, чтобы увидеть меня, и при этом пнул мей-фонарь Строви. Синий свет осветил двор, когда фонарь упал, и я отчетливо увидел его: мужчина лет тридцати-сорока, со сломанным носом, из которого сочилась кровь, и кровь хлестала из глубокой раны чуть ниже левой ключицы.

Он встретился со мной взглядом, шевеля губами. У него был жалобный, потерянный вид, как будто он очнулся от дурного сна. Затем он повалился на бок.

Я снова двигался, меня двигали, тащили, я танцевал по грязному двору. Строви был там, в углу, и все еще сражался с двумя мужчинами одновременно, оба стояли спиной ко мне.

Голос Троф в моей голове, кричит, завывает – кавалерия Ратраса знала, что, преследуя убегающие души, ударяй их копьем под колени! Сначала повали их, а потом убей!

Я почти беспомощно наблюдал, как мой меч скользнул вперед, его острие нырнуло вниз, рассекая ткань на задней поверхности колена мужчины. Но затем…

Моя левая пятка наткнулась на скользкую грязь. Моя нога скользнула вперед. В тот же миг я растянулся в грязи и врезался в ногу одного из нападавших.

Мужчина с рычанием повернулся. Я увидел, как он поднял свой клинок, нацелив его острие мне в грудь.

Затем из его горла хлынула кровь. Я почувствовал, как мое лицо обдало теплом и влагой. Затем он упал, тупо хватаясь за шею, и я увидел капитана Строви позади него, его клинок почернел от крови.

Я не видел, как Строви свалил последнего нападавшего. Мои глаза были залиты кровью, а голова кружилась от удара о грязь. Тем не менее, когда я сел, я осознал, что во дворе стоит только Строви, его грудь вздымалась, когда он втягивал в себя воздух, и откуда-то доносились стоны.

Я с трудом поднялся на ноги, затем ошеломленно огляделся. Воспоминания о тренировках слетели с моего тела, как пелена.

– Кто... кто эти люди? – пробормотал я.

– Кто они? – спросил Строви. – Кто ты?

– Что?

– Где, черт возьми, ты научился так драться? – спросил он. – Ты убил двух человек, верно? И вывел из строя еще одного?

– Я... я только вспомнил о своей подготовке, – сказал я, застигнутый врасплох.

– Ты просто... просто вспомнил о ней? О твоей базисной подготовке?

– Да. Почему?

Он покачал головой, на мгновение задумавшись.

– Это дезертиры из Легиона. Это видно по их форме. Должно быть, они прятались в доме. Никогда бы не подумал, что настанет день, когда юдекси сможет одолеть легионера, не говоря уже о троих, но... – Он снова покачал головой. – Дьявол. Я схожу за патрулем. Ты оставайся здесь. Понял?

Я кивнул. Затем он бросился бежать по улицам.

ГЛАВА 21

| | |

ПАТРУЛЬ ЛЕГИОНА ПРИБЫЛ, чтобы разобраться с дезертирами, я покинул место происшествия в конюшне и забрел на мельницу, чувствуя, как вокруг меня пахнет гнилью. Это было темное помещение, похожее на пещеру, с большими связками папоротниковой бумаги, свисавшими со столбов. Слабый свет звезд проникал сквозь высокое окно, и по углам виднелись скелеты механизмов. Мне казалось, что я в могиле, но я был так ошеломлен, что мне было все равно. Я плюхнулся на стул в темноте и просто сидел, прислушиваясь к бормотанию и крикам солдат снаружи.

Мои веки трепетали от шока. Я вспомнил брызги крови на своем лице, соленый привкус во рту. То, как глупо двигались губы одного человека в свете лампы, его глаза были такими растерянными и обиженными. Каждая клеточка моего тела была липкой и потрескивала от засыхающей крови. Лучше всего было вообще не двигаться.

Строви вернулся, высоко подняв мей-фонарь. Он оглядел комнату и поставил фонарь на стол, его блестящее от пота лицо казалось в темноте пятном света.

– Ты видел путь вниз, Кол? – спросил он.

– Путь вниз? – слабым голосом произнес я.

– Вниз, в подвал. Ты еще не осматривался?

Я покачал головой.

Он уставился в темноту.

– Я поговорил с ними. Они сказали, что там что-то было, когда они вломились, – сказал он. – Дезертиры подумали, что это заброшенное место, и вломились через окно. Но потом они спустились в подвал и... – Он сглотнул. – Я отправил сообщение в Юдекс. Скоро здесь должна быть вся следственная группа – Ухад и все. А пока... – Он вытер лицо дрожащей рукой. – Я думаю, тебе следует запечатлеть эту комнату. Запомнить все детали, как этого хотела бы твоя иммунис. Да?

Я уставился перед собой. Я слышал его слова, но не мог их понять.

– Дин? – спросил он. – Дин!

– Что? – тихо спросил я.

– Тебе нужно встать и посмотреть! – рявкнул он. – Это сцена смерти! Вставай и… О, черт побери все это...

Он схватил меня за рубашку и рывком поставил на ноги. Затем он посмотрел мне в лицо, в его взгляде было сострадание, но в то же время отчаяние, и вытащил из кармана носовой платок.

– Это был твой первый бой, так? – спросил он.

Я ничего не сказал. Отвечать на такие вопросы казалось бессмысленным.

– Клянусь всеми чертями, ты в ужасном состоянии. – Он осторожно вытер кровь с моего лица, используя ткань, чтобы промокнуть глаза, нос, рот. Затем он вздохнул и сказал: – Твой меч.

– Мой что?

– Меч. Тебе нужно его почистить. Не годится вкладывать его окровавленным в ножны. Это бесчестно.

Я посмотрел вниз и увидел, что меч все еще зажат в моей окровавленной руке. Я понятия не имел, что все еще держу эту штуку в руках. Я наблюдал, как он осторожно взял меня за запястье, вытащил меч из моей руки и вытер лезвие своим окровавленным носовым платком.

– Вот, – сказал он. – Не идеально, но… сойдет.

Я вложил его в ножны, но он мне не подошел: ножны были слишком короткими, оставляя открытыми по меньшей мере четыре малых спана клинка.

– Это... это не твой меч, Дин? – спросил он.

– У меня был деревянный меч, – сказал я. – Потерял его в драке.

– Что?

– Видите ли, сэр, я все еще ученик.

Мы оба уставились на меч, торчащий из ножен. Затем он расхохотался.

– Клянусь Святилищем! – воскликнул он. – Вот это да, вот это да!

Несмотря ни на что, я улыбнулся.

СТРОВИ СНОВА ОСТАВИЛ меня, чтобы заняться телами, и, как только я взял себя в руки, я принялся изучать мельницу. Это было странное, сложное место, с чанами, прессами, лентами и всевозможными механизмами, предназначенными для варки, крахмаления и прессования связок папоротниковой бумаги, пока из них не получались панели, которые использовались в этом регионе Империи. Хотя я все это знал, я понятия не имел, как на самом деле может функционировать такое место.

Но я знал, зачем мы сюда пришли: мы хотели выяснить, кто сделал такой большой заказ папоротниковой бумаги сразу после той ночи, когда все инженеры, вероятно, были отравлены, а также что случилось с этим Субереком, который предположительно жил здесь.

Я бросил взгляд на темный коридор в конце комнаты. Там очень сильно пахло гнилью, а по потолку и стенам ползали черные мухи.

– Я запечатлею тебя последним, – прошептал я в темноту.

Я перерыл все прилавки и шкафы в поисках документов, в любом месте, где этот Суберек мог записать заказ, название или адрес какого-нибудь заведения. Я не нашел ничего, кроме инструментов и материалов для столярного дела. Кроме этого, машин и огромного, покрытого царапинами старого рабочего стола в центре комнаты, там не было ничего.

Я обыскал боковые комнаты. Старая раскладушка и одеяло. Шаткая плита, полная золы. Принадлежности для бритья и починки одежды. Суберек, похоже, жил один.

Я оглянулся на темный коридор.

Жужжание мух. Резкий запах гнили.

Я взял фонарь Строви, сделал глубокий вдох и пошел по коридору.

Коридор быстро сужался, приводя к небольшому люку, с лестницей, ведущей вниз. Но когда я приблизился к лестнице, то увидел, что воздух движется.

Нет, не движется: мерцает и дрожит. Он кишел черными мухами, которые вились над люком.

Я напрягся, перекинул фонарь через руку и спустился в темноту.

Зловоние разложения стало таким ужасным, что у меня на глазах выступили слезы. Мир кишел насекомыми, разъяренными моим появлением. И все же, когда я добрался до конца подвала, я поднял фонарь и огляделся.

Это было небольшое помещение для хранения инструментов и материалов. Обрезки папоротниковой бумаги, подлежащие переработке. Деревянные рамы и детали прессов. А там, в дальнем конце подвала, сидела человеческая фигура, лицом от меня.

Я уставился на фигуру, скрытую густой пеленой мух. Затем я собрался с духом, шагнул вперед, и черная завеса неохотно расступилась.

Это было тело мужчины, широкоплечего, плотного и грубо одетого. Его плечи и спина были черны от запекшейся крови, хотя я не видел никаких ран – пока. Все это показалось мне очень знакомым.

Я опустился на колени и поднес фонарь к голове трупа.

Там, у основания черепа, было крошечное темное отверстие. Точно такое же, как то, что я нашел на трупе Аристан.

Я вгляделся в лицо мужчины, запечатлевая то, что увидел: крупный нос, неоднократно сломанный в прошлом; редкая бородка; густые брови; один вставной зуб цвета олова. Йонас Суберек, как я догадался, наш пропавший мельник. Я больше ничего не смог узнать от его тела.

Я осмотрел остальную часть подвала, роясь в хламе и отбросах в поисках чего-нибудь еще интересного. Я ничего не нашел.

Сверху раздался хриплый, резковатый голос – Мильджин.

– Кол! – проревел он. – Ты там, внизу, парень?

– Да, сэр! – сказал я, выпрямляясь.

Его лицо с седой гривой показалось в люке.

– Черт возьми. Я бы ни за что не смог здесь пролезть... – Он моргнул, смахнул с лица мух, затем прищурился. – И, судя по вони, ты там, внизу, с мертвым парнем.

– Да, сэр, – сказал я. – Кажется, это Суберек. Человек, которому принадлежала мельница. Он мертв.

– Как?

– Дыра у него в голове, сэр. Как будто кто-то просверлил череп.

Его глаза сузились.

– Дыра у него в голове… Клянусь Святилищем. Это точно так же, как и в предыдущем случае.

Я кивнул, пытаясь выглядеть серьезнее.

– Да, Аристан. Ана рассказала мне о ней.

Он прищурился, глядя на меня.

– Строви сказал мне, что вы бросили тела в грязь. Это так?

– Два, должно быть, принадлежат капитану, сэр. Остальные... мои, я полагаю, да.

Его лицо стало странно непроницаемым.

– Интересно… И он сказал, что ты просто вспомнил. Это так?

– Вспомнил о моем обучении. Да, сэр.

– Интересно, – повторил он. – Хм. Тогда давай вытащим тебя оттуда. Сейчас прибудет вся команда. Без сомнения, скоро они будут требовать ответов.

ГЛАВА 22

| | |

– ВСЕ ЭТО НАЧИНАЕТ становиться, – устало сказал Ухад, – довольно отвратительным.

Пока мы слушали, я оглядывал комнату. Вся основная команда была там, стоя среди темных механизмов маленькой мельницы: Ухад мрачно склонился над рабочим столом, словно изголодавшийся голубой аист, смотрящий в безрыбный ручей; справа от него сидела Ана, с повязкой на глазах и согнутая, руками она ощупывала вмятины и шрамы на поверхности рабочего стола; напротив Аны сидела Нусис, все такая же дерзкая и веселая, кивающая даже в этот поздний час, в безукоризненно выглаженном красном пальто; и в глубине мастерской, наполовину затерявшись среди охапок сохнущих панелей, стояла Калиста, каким-то образом очаровательная и сверкающая, несмотря на царивший вокруг мрак, с глиняной трубкой во рту. Казалось, она была очень недовольна тем, что ее привели сюда: возможно, голубка-куртизанка дулась в своей клетке.

– Теперь, я думаю, мы можем с уверенностью заключить, что преследуем двух убийц, – сказал Ухад. – Один из них убивает с помощью яблонетравы, другой – с помощью шипа в черепе. Убийца с яблонетравой, по-видимому, исчез, но этот новый, похоже, все еще здесь... и убивает с большим энтузиазмом. – Он сделал паузу, его лицо помрачнело. – Однако, прежде чем мы продолжим размышлять, я бы предпочел, чтобы более опытный глаз осмотрел это последнее тело. – Он повернулся к Нусис. – Я полагаю, иммунис, что вы, как апот, в какой-то степени привыкли исследовать трупы...

Веселая улыбка исчезла с лица Нусис. Она вздохнула, сняла свое красное апотекальное пальто, аккуратно сложила его и положила на стул. «Я пойду посмотрю», – сказала она и скрылась в вонючем коридоре.

– Вам не нужен фонарь? – крикнул Мильджин ей вслед.

– Нет, – послышался в ответ ее голос. – Я прекрасно вижу в темноте.

Наступила удивленная тишина. Затем Мильджин усмехнулся и покачал головой:

– Проклятые апоты...

– Мы уверены, что у нас двое убийц? – спросила Калиста. – Да, первым человеком, которого ударили этим шипом по черепу, была секретарша Бласа. И это, вероятно, связано с чудовищной коррупцией Бласа – устраняют всех, кто мог знать то, что ему знать не следовало. Но почему Суберек? Зачем убивать простого мельника, производившего папоротниковую бумагу?

– Не могу себе представить, – признался Ухад. – Если только Блас не говорил с этим мельником… Это... бросает вызов воображению.

Ана склонила голову набок, ухмыляясь:

– Или мы слишком консервативны в своих оценках, что такое «зачистить»!

Все взгляды медленно обратились к ней.

– Что вы хотите сказать? – спросил Ухад.

Она пожала плечами:

– Возможно, есть кто-то, кто не хочет, чтобы мы узнали, как, когда и где произошло любое из этих отравлений, поскольку это привело бы к еще большему раскрытию фактов коррупции. Если мы предположим это, а также предположим, что Суберек предоставил папоротниковую бумагу, чтобы помочь скрыть убийства… что ж, тогда было бы очень разумно его убить!

Воцарилось неловкое молчание.

– Если это так, – сказал Ухад, – мы должны найти адресата последней посылки Суберека.

– Согласна, – сказала Ана. – Дин, прежде чем ты присоединишься к поискам... – Она подняла палец. – На пару слов, пожалуйста.

Я подошел к ней, когда остальные начали рыться в мельнице. «Да, мэм?» – спросил я.

– Я бы хотела, чтобы ты отвел меня в конюшню, хотя бы на минутку.

Я протянул ей руку. Она схватила ее, и я вывел ее наружу.

ТЕЛА УЖЕ ИСЧЕЗЛИ. Остались только грязь, кровь и горстка офицеров Легиона, стоящих у стены.

Ана остановилась посреди двора, по-прежнему повернув ко мне лицо, бледное, как у мертвеца, в лунном свете.

– Как у тебя дела? Как ты себя чувствуешь?

– Я в порядке, мэм, – сказал я.

– Что? Абсурд. Люди пытались убить тебя, а ты, по-видимому, убил их вместо этого. Как ты можешь быть в порядке?

– Все произошло очень быстро, – тихо сказал я. – Я совсем не думал, пока это... пока это происходило.

Последовало короткое молчание, нарушаемое только бормотанием легионеров, стоявших у ворот.

– Ну, ты не хромаешь, – коротко сказала она. – Пульс на руке сильный и ровный. И ты не задыхаешься. Значит, ты не ранен.

– Я бы сказал вам, мэм, если бы был ранен.

– Да, но ты из тех послушных долгу глупых молодых людей, которые скрывают рану из соображений чести, – отрезала она. – И я хотела быть уверенной.

Я посмотрел на нее, удивленный гневом в ее голосе. Ее жилистые пальцы впились в мою руку, словно она пыталась удержать меня на месте.

– Я сделал что-то не так, мэм? – спросил я.

– Мильджин сказал, что ты убил двоих и вывел из строя одного, – сказала она. – Это правда?

– Возможно. Я... я не остался, чтобы проверить, – натянуто произнес я.

– По его словам Строви утверждает, что ты сражался на удивление хорошо. Ты сказал, что помнишь, как сражаться. Это правда?

– Да, мэм.

– Опиши это, – резко сказала она. – Опиши, что ты чувствовал.

Я так и сделал, пытаясь описать странное ощущение, когда мои мышцы вспоминают движения, а затем перемещают меня в пространстве, как будто я мебель, которую передвигают в комнате.

Она кивнула, когда я закончил.

– Как и в Даретане. То, как ты заваривал чай для меня – ты делал это каждый раз совершенно одинаково. Вплоть до поворота пестика.

– Простите, мэм?

– А потом, позже, когда Уксос пытался меня убить. Ты действовал быстро и мгновенно напал на него. Практически не задумываясь.

Я ничего не сказал.

– А еще твое умение вскрывать замки, – сказала она. – Ты не помнишь, как это делается в точности. Ты просто помнишь движения.

– Я что-то сделал не так, мэм? – снова спросил я.

– Нет. Но ты сделал кое-что интересное. И, честно говоря, из всего, что я ожидала здесь найти интересного, Дин... я не думала, что ты окажешься среди них. Да я и не хотела, чтобы ты был среди них. Спасибо Святилищу, это были всего лишь дезертиры! Когда я впервые услышала, что на тебя напали у Суберека, я... я подумала...

– Подумали что?

Она покачала головой. Несмотря на то, что у нее были завязаны глаза, я увидел страх на ее лице – впервые в жизни я увидел на нем хоть какой-то страх.

– Ничего, – сказала она.

– Не похоже, что ничего, мэм.

– Так оно и есть, черт возьми! И теперь, когда я думаю об этом, ты действительно сделал что-то не так, Дин! Тебе следовало полностью осмотреть здание, прежде чем спускаться в подвал!

– Почему? – спросил я.

– Потому что ты не знал, действительно ли ты был один в доме! – сказала она. – Там мог быть кто-то еще, и ты мог об этом не знать! Еще один дезертир или... или что-то похуже. Тебе нужно быть умнее, дитя. Я плохо справляюсь без помощника, и я чертовски не хочу потерять тебя сейчас! – Она ткнула меня в грудь. – В этом городе убивали людей за то, что они знали то, чего не должны были знать – таких, как Суберек! И Аристан! Тем не менее, это наша работа – знать все. Действуй соответственно, чтобы тебя тоже не зачистили!

– Вы думаете, этот новый убийца настолько глуп, чтобы напасть на офицера Юдекса, мэм?

– Конечно. Конечно!

На ее лице снова промелькнул страх. Я вспомнил, что говорил мне Мильджин: Ходят слухи, что предыдущая помощница Долабры напоролась не на тот конец меча…

– А теперь сосредоточься, мальчик, – сказала Ана. – Давай тщательно обыщем мельницу. И постарайся, чтобы мне было не слишком трудно сохранить тебе жизнь!

МЫ ОБЫСКИВАЛИ МЕЛЬНИЦУ в течение часа, все вместе. Мы не смогли найти почти ничего, о чем можно было бы написать: ни документов, ни бухгалтерских книг, ни купчих, ничего. Единственное, что заслуживает внимания, – отчет Нусис, когда она вышла из подвала мельницы.

– Рана в основании черепа, и, судя по кровотечению из левого глаза мужчины, оружие прошло почти насквозь. Я думаю, это был какой-то шип. Края раны довольно гладкие.

– Это говорит о том, что убийца физическими изменен, да? – сказал Ухад. Он кивнул в сторону Мильджина. – Возможно, как и этот капитан.

Я взглянул на Мильджина, но увидел, что он с беспокойством смотрит на Ану.

– Я бы сказала, да, – ответила Нусис. – Очень сильный человек, но не крупный. Нет, если он смог поместиться в этом подвале. Я думаю, ни один креклер или увеличенный легионер не смог бы с этим справиться. Это очень странно.

– Тревожно... – Ухад вздохнул и потер глаза. – И все же мы до сих пор не знаем, куда Суберек отправил свою последнюю партию папоротниковой бумаги.

– Я ни черта не могу найти, – сказала Калиста, покуривая трубку. Ее дыхание дрожало от дыма, когда она говорила. – Это, несомненно, профессионал. Он удалил все, что заслуживало внимания. Судя по всему, я почти сомневаюсь, что Суберек умел писать.

Ана наклонилась вперед, ее руки все еще ощупывали стол в мастерской.

– Нет, – тихо сказала она. – Он умел писать. И он много писал прямо здесь.

Воцарилось долгое молчание, когда все повернулись, чтобы посмотреть на нее, ее руки лежали на деревянной доске, как у тростниковой ведьмы, предсказывающей судьбу на ярмарке кантона.

– Вы... – недоверчиво рассмеялась Калиста. – Вы же не хотите сказать, что можете… можете чувствовать, что там было написано?

– Я многое чувствую, – тихо сказала Ана. – Видите ли, он был очень трудолюбивым писателем. С огромной силой давил на свое зола-перо… Самое сложное – определить, что было недавно. – Ее указательный палец замер на покрытом царапинами столе. – Вот, например… Оформил заказ на две панели… Датировано где-то месяцем хайнал. Я думаю. Сложно это прочитать...

Ухад посмотрел на Нусис:

– Это действительно возможно?

– Конечно, – сказала Нусис. – Я знаю, что некоторые чувствительные прививки помогают скульпторам и хирургам находить слабые места во многих материалах.

– Если у нас будет зола-перо, – сказала Ана, – и лист тонкой папоротниковой бумаги, я смогу узнать больше.

Мы с Мильджин принесли это для нее. Затем мы наблюдали, как Ана осторожно провела зола-пером по покрытому царапинами столу, покрывая его поверхность слоем мелкого черного порошка.

– А теперь бумага... – сказала она.

Словно слуги джентри, накрывающие на стол, мы взяли тонкий лист папоротниковой бумаги и медленно разложили его на столе. Затем Ана взяла кусок побег-соломы и принялась водить им взад-вперед, прижимая каждый дюйм бумаги к столу.

– Вот, – сказала она. – Теперь, если мы его уберем...

Мы с Мильджином подняли лист и перевернули его. Все тихо ахнули, потому что там, на другой стороне, все было черно-серым, но в то же время оно было покрыто корявыми белыми надписями, похожими на обратную сторону отпечатка.

– Наверное, выглядит беспорядочно, – сказала Ана. – Хитрость в том, чтобы определить, какая часть текста наиболее четкая. Это будет самое свежее письмо. Вероятно, это последнее, что Суберек написал в своей жизни… И, я надеюсь, оно подскажет нам, куда он доставил свой заказ.

Я был здесь совершенно бесполезен – обычный почерк ужасно резал мне глаза, а этот был еще менее понятен, – но Мильджин, Ухад, Нусис и Калиста склонились над бумагой, изучая ее, как какой-нибудь священный текст, пока Нусис, у которой зрение было лучше всех, не указала на один угол.

– Вот... – тихо сказала она. – Это выглядит многообещающе. Хороший отрывок, написанный над всеми остальными… Очень тщательно и очень четко. Как будто то, что он писал, имело большое значение.

Мильджин прищурился:

– Да... не адрес. Это больше похоже на инструкции.

– Да. – Нусис поднесла фонарь поближе. – К северу от Экипти... – прочитала она вслух. – Следующую часть я вообще не смогу прочитать… Но потом здесь. На запад по Петросу. Потом направо, и еще раз направо… А потом, кажется, все прекратилось.

Я мысленно вызвал карту Талагрея и быстро нашел нужную улицу.

– Эти указания ведут нас к длинной улице, идущей с севера на юг по западной окраине города, – сказал я. – Ни на одной из карт, которые я видел, у нее не было названий. Но, должно быть, именно туда Суберек доставил свой последний заказ.

Ухад отвернулся, выражение его лица было глубоко обеспокоенным.

– Я знаю эту улицу, – тихо сказал он. – Это место, где живут джентри.

– А у Дина, – сказала Ана, – есть очень дорогой реагент-ключ. – Она посмотрела на меня – не с усмешкой, а с легкой, хитрой ухмылкой. – Может быть, им с Мильджином стоит пойти на эту улицу и посмотреть, какую дверь открывает этот ключ?

КОГДА МЫ С Мильджином вышли на улицу, к нам присоединился Строви, потому что было еще темно, и нам нужны были его привилегии, чтобы пройти. Мы зашагали дальше, следуя указаниям, которые я запечатлел в своей памяти, оставляя позади укрепления на востоке и фретвайновые башни и приближаясь к пологим холмам на западе, где раскинулся город.

– Джентри... – Мильджин покачал головой. – Из-за всех этих джентри, втянутых в это дело, в моем желудке появилась плохая вода.

– Почему, сэр? – спросил я.

– В Даретане, вероятно, не так уж много таких, как они, – сказал он. – Но джентри обладают огромной властью в Империи. Если у тебя много сельскохозяйственных угодий, ты можешь многое сказать важным людям. – Он взглянул на Строви. – Хотя, конечно, капитан знает это лучше, чем я.

Строви ничего не сказал. Я вопросительно посмотрел на Мильджина.

– Строви происходит из семьи джентри, – поведал мне Мильджин. – Очень важной семьи на западе кантона Тала.

Я удивленно повернулся к Строви. Он искоса взглянул на меня – я заметил, что он не улыбался, как это часто бывало.

– Я прежде всего Легион, Мильджин, – сухо сказал он. – Как и вы. И горжусь этим.

– Верно. – Мильджин театрально поклонился ему. – Ваш послужной список и храбрость безупречны. Но именно поэтому у вас нет серьезных дополнений, да, капитан?

Лицо Строви слегка покраснело.

– Мильджин...

– Из-за слишком большого количества дополнений чертовски трудно заводить детей, – небрежно сказал мне Мильджин. – И, конечно, клан Строви намерен продолжить свой род.

– Черт возьми, Мильджин, – огрызнулся Строви. – Не лезьте не в свое дело!

Я прочистил горло.

– Возможно, – сказал я, – было бы лучше, если бы мы сосредоточились на текущем деле...

Мильджин фыркнул и посмотрел на холмы перед нами.

– На деле, да… Хотя я становлюсь все более пессимистичным. Если джентри замешаны в этом, Кол, все быстро усложнится.

На востоке забрезжил рассвет, и я начал понимать, что он имел в виду: на вершинах холмов перед нами виднелось множество огромных красивых домов с остроконечными крышами, украшенных мей-фонарями и окруженных высокими фретвайновыми стенами. Перед домами многих из них были высокие ворота с насестами для птиц – церемониальные конструкции с двойными балками, сделанные из дерева и выкрашенные в ярко-красный цвет. Я слышал о них раньше и знал, что они указывают на принадлежность к джентри и благосклонность императора. Они были так тесно вплетены в жизнь джентри, что их символ часто изображался на контрактах с джентри: две перпендикулярные линии с двумя наклонными дугообразными линиями, проходящими между ними. Честно говоря, я был в восторге от их вида и величественных домов за ними.

Мильджин сплюнул на землю.

– В воздухе витает запах денег. Высморкайся, и из твоего носа посыплются талинты.

Мы продолжили путь по безымянной улице джентри. По обе стороны от нас тянулись высокие стены, отгораживающие земли джентри. Каждая стена имела главные ворота – обычная конструкция из дерева и железа – а также ворота для реагентов, позволяющие слугам приходить и уходить в любое время. Я осторожно подходил к ним, держа в руке реагент-ключ. Они сами по себе были удивительными сооружениями, часто сделанными из переплетенных корней, цветущих грибов или переплетений виноградных лоз, и все это ждало подходящего ключа и соответствующего сигнала.

Но не того, который я нес. Хотя мы шли по улице джентри до тех пор, пока солнце не показалось из-за горизонта, мой ключ не открыл ни одни ворота.

– Странно, но эта неудача подняла мне настроение, – пробормотал Мильджин. – Надеюсь, что мы пройдем по этой улице и вообще ничего не найдем.

Затем Строви произнес сдавленным голосом:

– Остались одни ворота.

Мильджин озадаченно посмотрел на него. Затем выражение его лица сменилось ужасом.

– Порча титана. Я молюсь, чтобы это не было...

Впереди я увидел ворота. Они были большими и величественными; огромный, странный, извивающийся корень, который закрывал отверстие в стене, был покрыт усиками ярко-желтых лоз и усеян зелеными наростами.

Я медленно приблизился к нему, держа перед собой реагент-ключ погибших инженеров. Виноградные лозы задрожали, изогнулись. Массивный корень затрясся. А потом, словно живой узел, все это медленно разошлось, распалось, оставив вход свободным, и сквозь округлый просвет я увидел темно-зеленые холмы и вдалеке дом со множеством остроконечных башенок, напоминавший дворец; он стоял среди высоких белых стволов деревьев, сиявших в лучах восходящего солнца.