Текст книги "Питер Пэн и Похитители теней"

Автор книги: Ридли Пирсон

Соавторы: Дэйв Барри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

«Летите ко мне! – позвала Динька. – Ко мне! Клюйте этого человека! Клюйте его!»

«Клевать! Клевать! Его! Его!» – отозвался дружный хор канареек.

И Пондла внезапно окружил золотистый рой хлопающих крылышек.

– Ай! – вскрикнул лорд, как только первый острый клювик вонзился в жирную складку кожи у него на загривке. – Ай! Ай! Ай-яй-яй! – завопил он.

Эдгар с криком спрыгнул с плеча Пондла, чтобы спастись от канареек. Вес обезьянки заставил Пондла уронить левую руку, правой же он принялся отбиваться от атакующих птиц.

Динька была свободна. Ей потребовалось всего несколько мгновений, чтобы сориентироваться. Динька увидела раскрытую дверь и устремилась туда. Бац!

Дверь захлопнулась прежде, чем Динька успела до нее добраться. Чиж увидел, как Динька вырвалась из рук Пондла, и догадался, что она попытается сбежать. Поэтому он опередил ее. Мало того, он едва не схватил саму Диньку! Его проворная рука не дотянулась до нее на какой-то дюйм – Динька еле успела увернуться.

Теперь в кабинете царил хаос. Пондл, голова которого по-прежнему была окружена облаком атакующих канареек, вслепую носился по комнате кругами, завывая и размахивая руками. Злосчастный Эдгар болтался на своей цепочке, точно тряпичная кукла.

Ну а Чиж тем временем не сводил глаз с Диньки. Он выслеживал ее и временами пытался поймать. Но, как ни был он проворен, она каждый раз оказывалась шустрее и успевала увернуться. Торговец гонялся за ней по кабинету, а она носилась под потолком, отчаянно ища выход. Однако дверь была закрыта, а окон в комнате не было. Описав несколько кругов, Динька опустилась на лосиную голову, прибитую так высоко, что Чижу до нее было никак не дотянуться. Динька присела на массивных рогах лося, отдуваясь и следя за Чижом, как умная птичка следит за кошкой. А торговец стоял внизу, тоже отдуваясь и следя за Динькой, как кошка за птичкой.

Несколько секунд оба отдыхали, наблюдая друг за другом и не обращая внимания на вопли Пондла, у которого уже шла кровь из многочисленных мелких, но болезненных уколов клювиками. Потом Чижу пришла в голову идея. Он обогнул Пондла, подбежал к стенке с бабочками и сорвал с нее сачок. Держа сачок обеими руками, торговец принялся подкрадываться к Диньке, не сводившей с него глаз. Все ближе, и ближе, и ближе, и…

Хлоп! Динька сорвалась с рогов ровно за полсекунды до того, как на них опустился сачок. Чиж выругался, рванул сачок за ручку, и лосиная голова с грохотом обрушилась на пол. Торговец развернулся и устремился следом за Динькой.

Хлоп! Хлоп!

Еще дважды он пытался ее поймать. Во второй раз ему это даже почти удалось: проволочный ободок зацепил ее ногу так, что Динька закувыркалась в воздухе. Чиж мрачно усмехнулся: скоро она устанет, и тогда он ее сцапает!

Сама Динька думала о том же. Она отчаянно озиралась в поисках выхода или хотя бы укромного места, где можно передохнуть.

И тут она услышала голос.

«Жарко! – крикнул он. – Выход! Где жарко!»

Динька метнулась на другой конец комнаты, чтобы увернуться от очередного взмаха сачка, и заодно огляделась, чтобы понять, кто это с ней говорит. И тут она сообразила. Это был Эдгар!

Обезьянка, болтающаяся на ошейнике, издавала отчаянные вопли, пытаясь привлечь ее внимание. Динька плохо ее понимала: обезьянка говорила на диалекте, отличающемся от того, на котором говорили капуцины с острова Моллюска. Однако два слова – «жарко» и «выход» – повторялись то и дело, и их Динька разобрала отчетливо. Кроме того, Эдгар отчаянно размахивал руками, указывая на камин. На острове Моллюск Динька не раз видела костры, но каминов там не было. Она не знала, как устроен камин, и не подозревала, что внутри непременно бывает труба, ведущая прямиком на крышу. Однако она твердо знала, что, если немедленно не найдет выхода, человек с сачком ее вот-вот поймает.

Динька стрелой пронеслась через комнату, прямиком к раскаленным углям. Сачок свистнул снова, прямо за спиной. Динька влетела в камин, ахнув от горячего воздуха, ударившего в лицо. Она инстинктивно свернула наверх, в дымную тьму каминной трубы. Вверх, вверх, задержав дыхание, чтобы не надышаться ядовитого дыма, почти теряя сознание. И вот наконец Динька ощутила благословенную сырость лондонского воздуха и свободно выпорхнула наружу.

Из оставшейся позади трубы до Диньки доносились слабые звуки: стенания лорда Пондла, знаменитого коллекционера, беспомощно отбивавшегося от разъяренных золотистых пташек, радостные вопли ее спасителя Эдгара, но громче всего – проклятия Айзека Чижа, торговца птицами, чье грядущее богатство только что вылетело в трубу.

Глава 45
Холодное железное кольцо

У Питера болело все тело. Болели скула и живот, куда ударил торговец, болели ноги от непрерывного стояния в боевой готовности. Руки и плечи тоже отчаянно болели оттого, что он все это время держал наперевес мерзкое, вонючее ведро. Несколько раз Питера чуть не стошнило от этой вони. Один раз Питер осмелился было поставить ведро на пол, но Рейф тут же вскочил на ноги, чтобы накинуться на него, и Питеру пришлось снова подхватить ведро, причем часть его гадкого содержимого выплеснулась ему на босые ноги.

Питер понимал, что долго он так не выдержит. Понимал это и Рейф. Крепкий мордоворот удобно восседал у дальней стенки камеры, наблюдая за Питером с пренебрежительной усмешкой.

– Че, приятно пахнет, а? – спрашивал он. – Ничего, детка, скоро я надену это ведро тебе на голову!

Эту шуточку Рейф отпускал уже в четвертый раз, однако прочие мальчишки снова разразились хохотом так, будто никогда раньше ее не слышали.

Но тут хохот оборвался: в дверях камеры появились двое людей в форме. Один был тюремщик, дядька с бакенбардами по имени Хамдрейк, другой – его нервный молодой помощник, парнишка лет пятнадцати по имени Кремп, с длинными, неуклюжими руками и ногами и торчащим кадыком. Хамдрейк в одной руке нес свернутую кольцами тяжелую цепь, а в другой – металлическое кольцо с несколькими ключами. Одним из ключей тюремщик отпер камеру, вошел внутрь вместе с Кремпом и запер за собой дверь. Потом повернулся лицом к узникам.

– А ну, бездельники и плуты!!! – рявкнул он. На службе Хамдрейк иначе не разговаривал. – Живо выстроились по росту у стенки!

И для пущей доходчивости отвесил пинка тому мальчишке, что сидел ближе всех. Мальчишки стали строиться.

– Кремп!!! – рявкнул Хамдрейк, обращаясь к помощнику. – Буди тех бездельников!

Он указал на храпящих в углу пьяниц. Кремп подошел к ним и принялся тыкать их в бока, а взгляд Хамдрейка тем временем упал на Питера, который по-прежнему стоял у стены, держа в руках вонючее ведро.

– Эй, ты!!! – гаркнул Хамдрейк. – Что это ты там задумал, а?!

– Я… я… – выдавил Питер, – я…

– Да ты никак задумал спереть это ведро?! – заорал Хамдрейк.

Он бы ни за что не потерпел, чтобы у него в тюрьме что-то пропало, пусть даже и загаженное ведро.

– Нет, сэр, – ответил Питер. – Я только…

– Тогда поставь его!!!

– Хорошо, сэр, – ответил Питер и охотно поставил ведро на пол, радуясь тому, что может избавиться от этой тяжелой, вонючей, гадкой штуковины.

– Встать в строй!!! – рявкнул Хамдрейк, схватив Питера за плечо и пихнув его к остальным.

Питер увернулся от тычка Рейфа и встал в строй по росту, четвертым по счету. Кремп с грехом пополам заставил пьяниц тоже стать в строй. Один из них, пошатываясь, поинтересовался:

– Ш-што с-случилось? К-куда нас ведут?

– Вы предстанете перед судом!!! – сообщил Хамдрейк все тем же громовым голосом. Эту речь он повторял ежедневно и знал ее наизусть. – Суд рассмотрит ваше дело и определит, виновны вы или нет!!! А потом всех вас отправят в Ньюгейт, где вы и сгниете!!!

Услышав это, стоявший перед Питером мальчонка лет восьми-девяти на вид разревелся.

– А что такое Ньюгейт? – шепотом спросил у него Питер.

– Тюрьма такая, – всхлипнул мальчонка. – Страшная-престрашная! Мой папка там сгинул.

Питер обернулся к Хамдрейку, сглотнул и выпалил:

– Сэр!

– В чем дело?!!

– А что, если… – Питер собрал всю свою отвагу. – А что, если мы не сделали ничего плохого?

Мальчишки постарше у него за спиной только фыркнули. Хамдрейк сделался лиловато-багровым.

– Кремп!!! – взревел он. – Дай этому парню в ухо!!!

Кремп подошел и дал Питеру в ухо. На счастье, Кремп был не большой мастак в этом деле, так что вышло не очень больно.

– Если бы ты ничего не сделал, ты бы тут не сидел, понятно?! – объяснил Хамдрейк неведомую до тех пор Питеру тонкость английского законодательства.

Питер понял, что единственный способ вырваться на свободу – это улететь. Конечно, это означает выдать себя, но другого выхода не было. Улетать надо сразу, как только их выведут на улицу. Тогда он…

О нет!

Хамдрейк сковывал всех узников одной цепью. Он по очереди присаживался на корточки возле каждого из них и надевал ему на правую лодыжку железное кольцо, намертво прикованное к общей цепи. И каждое кольцо он запирал маленьким блестящим ключиком, который болтался на его кольце для ключей. Пока тюремщик приближался, Питер отчаянно озирался по сторонам, но тщетно: дверь камеры была заперта на засов. Вырваться надежды не было. Вот и на его грязной ноге защелкнулось холодное железное кольцо. Сердце у Питера упало.

Теперь даже способность летать ему не поможет. Он в ловушке.

Глава 46
Безнадежность

Динь-Динь была непривычна к городской жизни. Она родилась на маленьком тропическом острове, который сверху можно было окинуть единым взглядом. Дома для того, чтобы попасть в нужное место, Диньке достаточно было взлететь повыше и отыскать знакомую бухту, скалу, холм или полянку.

А теперь, вырвавшись от человека с клеткой и того ужасного коллекционера с потными ручищами, Динька оказалась совсем в других, куда более запутанных джунглях. Под ней простиралось беспорядочное море почерневших от сажи крыш: сотни, тысячи крыш простирались во все стороны, насколько хватал глаз, и тонули в серой, бесформенной мгле. Где-то там, внизу, был Питер, но где именно – Динька понятия не имела.

Она решила, что лучше всего будет вернуться на корабль, откуда они с Питером начали свои похождения – авось где-нибудь по дороге они с Питером и встретятся. Но беда в том, что Динька понятия не имела, где этот корабль находится. И где находится она сама: ведь в дом коллекционера ее притащили в клетке, закутанной в мешковину!

Некоторое время она летела куда глаза глядят, но внизу тянулись все те же крыши, крыши и крыши. Наконец она устала и присела на острый конек, рядом с дымящей трубой. Несколько секунд спустя рядом с ней опустился голубь.

«Жр-рать?» – осведомился он.

«Нет, – ответила Динька. – Жрать у меня нечего. Ты не знаешь, где тут корабли?»

«Жр-рать? – повторил голубь. – Жр-рать?»

«Да нет, – сказала Динька. – Корабли где?»

«Жр-рать? Жр-рать? Жр-рать? Жр-рать? Жррать?» – талдычил голубь.

«Нет!!!» – рявкнула Динька, и всполошившийся голубь сорвался с крыши и улетел прочь.

«Вот же глупая птица!» – подумала Динька, устало поднявшись в сырой лондонский воздух в безнадежных поисках одного маленького мальчика в огромном, четырехмиллионном городе.

Глава 47
Пьяная сороконожка

Убедившись, что все одиннадцать узников надежно прикованы к цепи, Хамдрейк отворил дверь камеры.

– Пошли, пошли!!! – заорал он, толкая вперед мальчика, стоявшего первым, отчего вся колонна пришла в движение и неловко поплелась вперед. – У суда и кроме вас работы хватает, вы там не единственные!

Питер, спотыкаясь, брел вперед, пытаясь шагать в ногу с мальчишками, которые шли впереди и сзади. Узники плелись следом за Хамдрейком по темному коридору, потом оказались в шумном и многолюдном помещении полицейского участка. Там кишмя кишели всяческие представители лондонского преступного мира: воришки, карманники, взломщики, грабители, шулера, жулики, мошенники, бродяги и бездомные. Все громко твердили, что ни в чем не виноваты, но крепкие полисмены, которые их сюда приволокли, пропускали это мимо ушей.

Печальное шествие узников не привлекло особого внимания. Они, подгоняемые нетерпеливым Хамдрейком, протащились, звеня цепями, через помещение участка к большой входной двери и очутились на грязной улице. До вечера было еще далеко, однако вокруг царила все та же серая мгла. Мимо проехал запряженный лошадьми экипаж. Питер и остальные пригнулись, пытаясь увернуться от летевших из-под копыт комьев грязи.

– Живей, живей!!! – орал Хамдрейк.

Живей не получалось, однако узники все же потихоньку брели вперед. И с каждым шагом Питер впадал в еще большее отчаяние. Он озирался по сторонам, пытаясь придумать план побега, но в голову ничего не приходило.

Они пересекли несколько поперечных улиц и наконец добрались до здания суда, серого и величественного. Хамдрейк скомандовал им остановиться. К массивным дубовым дверям здания вела крутая лестница. На самом верху лестницы обезумевшая молодая женщина в лохмотьях, с кричащим младенцем на руках цеплялась за рукав человека в форме.

– Не забирайте его! – рыдала женщина. – Не забирайте! Я же без него пропаду! Чем я буду малыша кормить? Мой малыш болен! Пожалуйста…

– Пшлавон! – сказал человек в форме и толкнул женщину так, что она слетела с лестницы, чудом не упав.

Внизу она, всхлипывая, опустилась на ступеньки, прижав к себе заходящегося криком ребенка.

– А ну пошли наверх!!! – рявкнул Хамдрейк и пнул ближайшего из узников – мальчишку, шедшего следом за Питером, – чтобы привести колонну в движение. – Живей, живей!!!

Узники неуклюже, спотыкаясь о цепь, стали подниматься по ступенькам мимо плачущей женщины. Она подняла голову, и Питер на миг встретился с ней глазами. Он постиг всю глубину ее отчаяния и всем сердцем посочувствовал ей. Но колонна поднималась все выше. Вот они уже остановились на верхней площадке, и охранник толкнул массивные двери. Двери распахнулись.

– Заходи, не стой!!! – заорал Хамдрейк.

Питер почувствовал, что это конец. Его разум лихорадочно искал выход.

– Пошли!!!

И тут, словно движимая невидимой силой, рука Питера потянулась к груди и нащупала заветный кругляшок медальона. Этот медальон Леонард Астер, отец Молли, дал ему в тот день, когда Питер решил остаться на острове Моллюск вместо того, чтобы вернуться в Англию вместе с Астерами. Питер вспомнил слова лорда Астера: «Может настать такой день, когда тебе понадобится звездное вещество, – сказал он тогда, застегивая цепочку на шее Питера. – Всегда держи его при себе и используй разумно».

Может быть, пришло время пустить в ход звездное вещество? Оно обладает поистине волшебными свойствами, но никогда не знаешь, как оно подействует. А вдруг оно освободит его от этих цепей?

– Поживей!!! – рявкнул Хамдрейк.

И первый мальчишка из колонны переступил порог.

Питер решился. Он проворно сбросил цепочку и, держа медальон одной рукой, отстегнул крошечную застежку. Медальон открылся, и рука Питера исчезла в облаке золотого сияния. На миг все мучения Питера – и холод, и голод, и боль – исчезли и забылись. Ему сделалось хорошо-хорошо! Воздух наполнился тонким ароматом полевых цветов, будто Питер вдруг очутился на лугу, и над крыльцом суда поплыли странные звуки – не то музыка, не то пение.

Питеру уже доводилось переживать эти удивительные ощущения, однако поначалу они вновь ошеломили его. Он перестал шевелить ногами и остановился, а вместе с ним остановилась и вся колонна: мальчик, шедший впереди, не смог переставить правую ногу, споткнулся и упал на того, кто шел перед ним, а тот – на того, кто был перед ним, и все трое свалились на пол. А мальчишка, шедший следом за Питером, налетел на Питера. Все узники столкнулись и неуклюже остановились. Некоторые с размаху сели на ступеньки.

– Эт-то что такое?!! – взревел Хамдрейк, видя, что его подопечные шатаются и падают, точно пьяная сороконожка. – Пошли!!! Пошли!!!

Питер заставил себя не обращать внимания на восхитительные ощущения, наполнившие его тело, наклонился и осторожно потряс раскрытым медальоном над железным кольцом, что было у него на ноге. В ослепительном сиянии было не разобрать, что произошло с кандалами и произошло ли с ними что-нибудь вообще. Питер отвел руку с медальоном.

Сердце у него упало: кольцо на ноге оставалось запертым. Однако теперь оно уже не было ржавым и железным. Кольцо лучилось теплым желтым блеском. Оно сделалось золотым!

– Здорово! – оглянувшись назад, сказал шедший перед ним мальчишка.

Питер понял, что он говорит не столько о кандалах, ставших золотыми, сколько о своем настроении: мальчишка ощутил на себе действие звездного вещества.

То же самое случилось и с мальчишкой, который шел следом за Питером. Тот принялся мурлыкать песенку, которой Питер никогда раньше не слышал: о цыгане-бродяге, пришедшем из-за холма. Прежде этот мальчишка никогда особо не увлекался пением, теперь же у него вдруг прорезался чудный голос, и маленький бродяжка распевал во все горло, так, что прохожие останавливались, дивясь его красоте.

 
Он шел и пел
И звонко свистел,
И лес отзывался ему,
И в девичьем сердце
Открылася дверца,
Открылась ему одному!
 

Однако Хамдрейку, который и без того уже был вне себя от злости, песня пришлась не по вкусу. Старый тюремщик терпеть не мог пения, как и прочих проявлений радости.

– Эй, там!!! – рявкнул он и кинулся к поющему мальчишке, твердо намереваясь как следует его отдубасить.

Однако когда он подбежал, его внимание привлекло светящееся облако в руках Питера. Хамдрейку никогда прежде не доводилось видеть, чтобы у заключенного было при себе светящееся облако, но все же он смутно сознавал, что этого тоже допускать не следует.

– Эт-то что такое?!! – взревел он и протянул руку к облаку. – А ну давай сюда!!!

Когда Хамдрейк ухватил Питера за руку, мальчик попытался ее отдернуть. Из медальона вырвался фонтан мерцающего света, который медленно поднялся вверх, а затем золотистым дождем осыпался на Хамдрейка, колонну узников и женщину, которая сидела на ступеньках, прижимая к себе плачущего младенца.

Как только звездная пыль опустилась на людей, произошло сразу три вещи.

Во-первых, младенец прекратил реветь и заулыбался. Мать с облегчением улыбнулась ему в ответ. Она еще не знала, что ее малыш выздоровел и больше никогда не будет болеть.

Во-вторых, у Хамдрейка коренным образом изменилось настроение. Его гнев растаял без следа, а вместо него Хамдрейк вдруг проникся теплыми чувствами к мальчишкам – этим ребятишкам, этим несчастным пацанятам. Ведь единственная их вина – теперь Хамдрейк понимал это совершенно отчетливо – состояла в том, что им недоставало твердой отцовской руки. Разве сам он в детстве не страдал от того же? «Нет, – думал Хамдрейк, – эти дети вовсе не преступники, заслуживающие наказания. Они нуждаются в заботе, наставлениях – и любви, да-да, именно любви!» И ведь именно он, Хамдрейк, мог бы дать им все это. Взять, к примеру, хотя бы этого мальчишку – вот этого, тощенького, который пытался спереть помойное ведро. Что должен был пережить этот мальчик, какие страдания должны были толкнуть его на подобный шаг! Его нужно обнять, пожалеть…

Хамдрейк потянулся обнять Питера, но вместо этого совершил в воздухе медленное сальто, не стоившее ему совершенно никаких усилий. А все потому, что – и это было в-третьих – Хамдрейк незаметно для себя поднялся в воздух. Как и Питер. Как и остальные узники. Все они медленно поднимались над крыльцом суда, точно гигантский хвост необычного воздушного змея. Некоторые из них опрокинулись набок, некоторые вообще перевернулись вверх тормашками, но никого из них это совершенно не волновало. Все от души радовались необычным ощущениям и открывавшемуся перед ними виду. Мальчишка за спиной Питера по-прежнему распевал звонким, как колокольчик, голосом, который было слышно на всю улицу:

 
И буду я жить,
Да, жить – не тужить
С веселым бродягой-цыганом!
 

Разумеется, дюжина людей, парящих в воздухе, привлекла внимание всех прохожих. Снизу доносились крики, удивленные и испуганные. Кто-то завизжал. Перед зданием суда быстро росла толпа: со всех сторон сбегались все новые зеваки. Из самого здания тоже выскочили наружу служащие. Кремп, юный помощник тюремщика, растерянно метался по крыльцу: Хамдрейк не давал ему инструкций насчет того, что положено делать, когда заключенные улетают.

Теперь Питер и все остальные висели примерно в сотне футов над бурлящей уличной толпой. Питер закрыл медальон и повесил его обратно на шею. Он не знал, сколько драгоценного порошка у него осталось и осталось ли вообще хоть что-нибудь. Одно Питер знал твердо: действие звездного вещества, благодаря которому узники и Хамдрейк держатся в воздухе, скоро закончится и все опустятся обратно на землю. К тому времени необходимо снять с ноги эти золотые кандалы. А для этого нужно добыть ключ у Хамдрейка, парившего в паре десятков футов, чуть повыше остальных, и блаженно улыбавшегося.

Питер попытался подлететь к нему, но управлять группой людей, к которым он был прикован, оказалось невозможно.

– Сэр! – крикнул он, пытаясь привлечь внимание Хамдрейка. – Сэр! Сэр!

– Да, мальчик?!! – откликнулся Хамдрейк. Он по-прежнему орал, но теперь его рев звучал дружелюбно. – Что тебе?!!

– Сэр, не могли бы вы подлететь к нам? – попросил Питер.

– Да, конечно!!! – рявкнул Хамдрейк и захлопал руками, как будто крыльями.

С места он от этого не сдвинулся, только стал похож на огромного пингвина с бакенбардами.

– Нет, сэр, не так! Наклониться надо! Наклониться! – завопил Питер.

Но Хамдрейк уже не слышал его из-за рева толпы внизу. На улице собрались сотни людей, и с каждой секундой сбегались все новые и новые. Мальчишки вокруг Питера хихикали, от души наслаждаясь этим чудом, паря над морем задранных голов.

Один только Питер не разделял их эйфории. Мальчик с ужасом понял, что драгоценное звездное вещество подарило ему всего-навсего несколько лишних минут свободы. Но скоро парящая в небе цепочка спустится на землю и он снова окажется в плену, на этот раз – без всякой надежды на спасение.