Текст книги "Питер Пэн и Похитители теней"

Автор книги: Ридли Пирсон

Соавторы: Дэйв Барри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

Глава 16
Один взгляд назад

Надвигался рассвет. Питер был близок к отчаянию.

Он уже несколько часов летел следом за кораблем – куда дольше, чем ему до сих пор доводилось оставаться в воздухе. И полет этот был трудный, совсем не такой, как беззаботное кувыркание в воздухе, которым Питер привык забавляться на острове. Сейчас ему было надо не отстать от корабля, чтобы не потерять его из виду и не заблудиться, и в то же время не подлететь к кораблю слишком близко и не подняться слишком высоко, чтобы его не заметили в лунном свете.

Мальчик летел за кораблем, держась поближе к воде, всего в нескольких ярдах над кильватерным следом, стараясь, чтобы парус загораживал его от впередсмотрящего в «вороньем гнезде». Это требовало сосредоточенности и внимания, и за несколько часов такого полета Питер ужасно устал.

Внезапно в ушах у него раздался пронзительный трезвон Динь-Динь. Питер вздрогнул. Его босые ноги коснулись гребня волны. Мальчик вскинул руки и поднялся выше – как раз вовремя, чтобы увернуться от следующей волны. Видимо, он задремал и завис всего в нескольких дюймах над волнами.

«Еще бы чуть-чуть, и…»

– Спасибо, Динька! – шепнул он, снова поднявшись на разумную высоту.

Динь-Динь не ответила, отлетела на несколько ярдов и сделала вид, что не замечает его.

«Хорошо все-таки, что она со мной!» – подумал Питер.

Однако дело было не только в усталости. Еще Питеру хотелось есть и очень-очень хотелось пить! Улетая с острова, он даже и не подумал прихватить с собой пищи или воды, а ведь и то и другое наверняка ему понадобится! И теперь раздобыть их было негде, кроме как на корабле. Да, но как их там раздобыть? Вот вопрос. Мальчик облизал потрескавшиеся от соли губы. Проблему воды решать надо было срочно.

Питер оглянулся назад, на утешительный силуэт острова Моллюск. Каждый раз, как он оглядывался, остров становился все меньше. Теперь он выглядел крошечным бугорком на горизонте. Скоро он совсем исчезнет, и тогда они с Динькой останутся наедине с кораблем и его опасными обитателями. Когда Питер объяснял мальчишкам, как он полетит за кораблем, это казалось отличной идеей. Теперь же он начал понимать, что, возможно, совершил ужасную ошибку. Питер уже не в первый раз подумывал о том, что стоило бы повернуть обратно. Но если уж возвращаться, это надо сделать прямо сейчас. Когда остров скроется из виду, корабль останется его единственной надеждой.

Посмотрев вперед, Питер с тревогой обнаружил, что небо светлеет, становясь из черного темно-голубым. Скоро море затопит солнечный свет, и тогда Питер окажется на виду. Все. Надо либо поворачивать назад, либо прятаться, а если прятаться, то надо найти себе убежище как можно скорее.

Питер подобрался поближе к кораблю и медленно поплыл вверх вдоль ближайшей к корме мачте корабля. К мачте крепились пять прочных горизонтальных жердей. Благодаря своему путешествию на корабле Питер знал, что эти жерди называются реями. С рей свисали паруса. В зависимости от силы ветра и направления движения корабля матросы забирались на мачты и развертывали – это называлось «поднимали» – или свертывали столько парусов, сколько было надо.

Питер обнаружил, что парус на верхней рее свернут не так уж плотно. Мальчик медленно подплыл к нему. Теперь он висел прямо над кормой корабля и не сводил глаз с тех немногих членов экипажа, кто был на палубе в этот ранний час: с рулевого у штурвала, стоящего рядом офицера и нескольких матросов, которые находились ближе к носу. Однако все они смотрели на горизонт, откуда должно было взойти солнце. Убедившись, что его никто не видит, Питер подлетел к рее и уселся на ее гладкую поверхность. Было очень-очень приятно посидеть на чем-то твердом и надежном, даже если эта штука находилась в сотне футов над палубой идущего корабля.

Питер улегся на живот и принялся разглядывать свернутый парус, свисавший с реи толстыми складками. Да, пожалуй, вот тут можно было бы заползти внутрь и устроиться, как в гамаке… Здесь, в грубой парусине, его никто не найдет – разве что матросы заберутся наверх, чтобы поднять парус.

Однако сейчас Питер слишком устал, чтобы беспокоиться об этом. Он готов был забыть даже о голоде и жажде. Сейчас ему хотелось только одного: спать! Уже закрывая глаза, мальчик услышал нежный перезвон и увидел, как Динь-Динь села на рею у него над головой.

– Спок… ночи, Динька… – пробормотал Питер, такой усталый, что сон сморил его прежде, чем он успел договорить.

Динька ничего не ответила. Она просто плюхнулась в парус рядом с ним и забралась в его взлохмаченные рыжие волосы, свое любимое место для отдыха. И тоже уснула, почти мгновенно.

Так что вниз никто из них так больше и не взглянул.

И ни Питер, ни Динька не заметили, что в последние секунды рассеивающейся тьмы на ют с трапа, ведущего в офицерские каюты, выскользнула черная фигура лорда Омбры. Они не видели, как голова в капюшоне поворочалась туда-сюда, точно почуяла что-то. Не видели они и того, как капюшон остановился, обернувшись к ближайшей к корме мачте. И как он принялся подниматься, ведя взглядом вдоль мачты, все выше и выше… пока вдруг не замер: корабль озарился первыми радостными лучами солнца.

Темная фигура отшатнулась от этого сияния и стремительно исчезла в люке. Однако, скрываясь в темном нутре корабля, она все же остановилась, чтобы бросить еще один взгляд назад, вверх…

Прямо на свернутый парус.

Глава 17
Чувство лорда Омбры

Лорд Омбра беззвучно проскользнул над деревянной палубой капитанской каюты, где иллюминаторы, выходящие на корму, были плотно занавешены толстыми шерстяными одеялами, не пропускавшими внутрь ни единого лучика солнца. Одинокий фонарь, подвешенный к балке, горел тусклым желтым светом. Фонарь болтался и раскачивался в такт движению корабля, и по палубе и стенам метались тени.

Капитан Нерецца, сидевший за столом под фонарем, изучал карту Южной Атлантики. На карте стояла поставленная от руки точка, изображавшая остров Моллюск. Капитан не заметил, как вошел Омбра. Ему никогда не удавалось этого заметить. Обнаружив незваного гостя, он продолжал сидеть, не отрывая глаз от карты, надеясь, что тот уйдет.

Однако Омбра подошел ближе, скользя меж движущихся теней. Сам он тени не отбрасывал.

Встав прямо над Нереццей, он заговорил, и голос его звучал, как глухой стон.

– Прошу прощения, капитан, нельзя ли отправить одного из ваших людей осмотреть паруса на последней мачте?

– Осмотреть? Для чего их осматривать, сэр?

Произнося «сэр», Нерецца присвистнул своим деревянным носом, как бывало всегда, когда капитан был возмущен. Нерецца никому, даже Омбре, не позволил бы указывать себе, пусть и вежливо, что ему делать со своими матросами.

– Подозреваю, что у нас на корабле «заяц», – сказал Омбра. – А может быть, мне только кажется.

– Лорд Омбра, – начал Нерецца, сдерживая свой гнев. – Будь на корабле «заяц», мои люди давно бы…

Омбра вскинул руку, заставив его замолчать. Нерецца ощутил, как зашевелились волосы у него на затылке.

– Будьте снисходительны к моей причуде, капитан, – простенал Омбра. – У меня просто такое чувство…

«А я и не знал, что у тебя имеются чувства!» – подумал Нерецца.

– Имеются, капитан, имеются, – ответил Омбра так, будто Нерецца произнес это вслух. – И я привык доверять им.

– К-конечно-конечно! – выдавил ошеломленный капитан. – Как вам будет угодно. Сейчас отправлю матроса осмотреть паруса.

– Вот и хорошо, – сказал Омбра. – А я отправлюсь к себе в каюту.

Дни лорд Омбра проводил в тесной каюте без иллюминаторов, сильно смахивающей на гроб. Команде было строго-настрого приказано туда не заглядывать – да никто особо и не стремился.

– Да, лорд Омбра! – сказал Нерецца. – Если мы что-нибудь обнаружим, я…

Тут он осекся, обнаружив, что Омбра уже исчез.

Нерецца встал из-за стола и подошел к двери. Он взялся за ручку, ахнул и отдернул руку. Дверная ручка была обжигающе ледяной.

Капитан взял себя в руки, отворил дверь и взбежал наверх по трапу.

Очутившись на палубе, он окинул взглядом паруса и такелаж бизань-мачты. Ничего подозрительного. Капитан вздохнул и подозвал офицера.

– Отправьте человека проверить паруса на бизань-мачте! – распорядился он.

Озадаченный офицер рискнул задать вопрос:

– Нельзя ли узнать, сэр, что именно следует проверить?

– Просто проверить! – рявкнул Нерецца и скатился вниз по трапу, выведенный из равновесия тем, что вынужден отдавать бессмысленные приказы.

«Чувство у него, видите ли!» – думая он.

Глава 18
Пчел на море не бывает

Юнга Конрад Диллинджер ловко, точно обезьяна на пальму, карабкался по вантам, ведущим на бизань-мачту. Несмотря на то что волны непрестанно раскачивали корабль вверх-вниз, вперед-назад, вправо-влево, Конрад без труда удерживал равновесие. Он ничего не имел против того, чтобы лишний раз проверить паруса. Отсюда, с мачты, открывался роскошный вид. Океан простирался во все стороны, точно огромная голубая скатерть с редкими белыми стежками барашков на волнах.

Конрад глянул себе под ноги, на палубу, которая теперь осталась далеко внизу. Несколько матросов, опустив голову, драили палубу. Большинство сейчас были в кубрике, завтракали. Конрад даже отсюда чуял запах сухарей и солонины. Он запрокинул голову, взглянул на паруса. Вроде бы все с ними было в порядке, но его дело маленькое: велено проверить, значит, проверим.

Питер проснулся от отчаянного трезвона в ушах. Мальчик широко зевнул и только было собрался спросить Диньку, из-за чего столько шума, как крошечная ручка зажала ему рот.

«В чем дело?» – одними глазами спросил Питер.

«Сюда лезет человек!» – вполголоса прозвенела Динька.

Питер мгновенно пробудился и выглянул из-за складки парусины. Да, точно: молодой моряк, немногим старше его самого, стремительно карабкался по вантам к свернутому топселю, где прятался Питер.

«Куда же мне деваться?» – задумался Питер.

Динька ткнула пальчиком вперед. Верхний из парусов на соседней мачте был свернут точно так же, как тот, где прятался Питер.

«Туда!» – прозвенела она.

Питер окинул взглядом палубу. Те немногие матросы, кого он видел, были всецело поглощены своим делом и не отрывали глаз от палубы. На самой передней мачте, в «вороньем гнезде», стоял впередсмотрящий, но он и смотрел вперед. Да, но как быть с тем моряком, что лезет сюда, на мачту? А вдруг он увидит, как Питер пролетает у него над головой?

«С тем парнем я разберусь, – прозвенела Динька. – Будь наготове!»

– А что ты задумала? – шепнул Питер.

Однако Динька уже исчезла.

Конрад уже почти добрался до второй реи, когда вдруг услышал…

«Колокольчики!»

Это не был звон корабельной рынды, знакомый Конраду не хуже, чем стук собственного сердца. Это был перезвон маленьких колокольчиков. Совсем крошечных… чудесных колокольчиков! Перезвон слышался сверху, из свернутого паруса у него над головой.

Парнишка задрал голову, и…

Вжжих!

…что-то пронеслось мимо его левого уха. Птица? Размером оно и впрямь было с птицу, но оно… оно светилось! И двигалось оно слишком стремительно для птицы – Конрад даже не мог его как следует разглядеть. Он посмотрел вниз, и…

Вжжих!

…и оно снова просвистело мимо его головы, на этот раз вверх, и принялось кружить рядом. Пытаясь уследить за этой штукой, юнга отчаянно вертел головой и раскачивался на канате, держась за него одной рукой…

Вжжих!

…оно снова промчалось мимо, и…

Вжжих!

…и снова, но на этот раз Конрад, отчаянно пытаясь хотя бы одним глазком разглядеть существо, которое его изводит, сделал то, чего нипочем не полагалось бы делать моряку, тем более такому опытному морскому волку, как он.

Он отпустил канат.

И, подчиняясь закону всемирного тяготения, полетел вниз.

Питер видел, как юнга рухнул вниз. Он следил, как Динька кружит вокруг парня, и, убедившись, что тот всецело поглощен ее маневрами, стремительно преодолел расстояние между двумя мачтами и юркнул в новое убежище. Однако Питер продолжал наблюдать за тем, что происходило внизу. Увидев, что парнишка упал, Питер тут же устремился следом, пытаясь его подхватить.

Однако Динька его опередила. Она ринулась вниз столь стремительно, что превратилась в размытую золотую полоску, и футов через двадцать догнала падающего юнгу. Парнишка уже открыл рот, готовясь завопить, но тут Динька коснулась его. Всего на миг, всего на один краткий миг его падение замедлилось. Этого мгновения ему как раз хватило, чтобы ухватиться за канат. Парень пролетел еще немного, потом его подбросило вверх, он наступил ногой на ванты – и остался цел.

Питер развернулся на лету и метнулся обратно к парусу, успев юркнуть внутрь как раз вовремя: сдавленный вопль юнги привлек внимание впередсмотрящего на мачте и моряков на палубе. Все обернулись в его сторону. Парнишка висел на вантах, побледнев и весь дрожа. Никто не заметил размытой золотой полоски, устремившейся в сторону паруса, где теперь прятался Питер.

– Спасибо, Динька! – шепнул он, когда та угнездилась рядом с ним. – И за того парня тоже спасибо.

Динька скромно, с достоинством кивнула.

– Я очень-очень рад, что ты со мной! – сказал Питер.

«Ну еще бы!» – откликнулись колокольчики.

Конрад Диллинджер благополучно вернулся на палубу. Коленки у него тряслись. Он озадаченно окинул взглядом ванты. За ним с усмешкой наблюдал продубленный всеми ветрами пожилой моряк, драивший палубу, на которую чуть было не свалился Конрад.

– Чего, неплохая встряска, а? – сказал он. – Я и сам один раз чуть было вот этак не навернулся. Да-а, встряска мощная! Хорошо, что ты успел ухватиться за ванты, а не то задал бы ты мне работы втрое больше, ха-ха!

Конрад посмотрел на него.

– Сейчас тебе лучше всего снова забраться обратно, – посоветовал старый морской волк.

– Ты видел? – спросил Конрад.

– Чего? – осведомился моряк. За борт полетел бурый плевок.

– Это… желтенькое… Как птица, только для птицы оно слишком быстрое. Скорее как… пчела. Ты видел там, наверху, пчелу? Желтую такую?

– Э-э, парень, да ты, похоже, головой стукнулся! – протянул матрос. – Пчел на море не бывает!

Ему явно понравилось, как это звучит, и он ухмыльнулся, обнажив пеньки гнилых зубов.

– Не бывает, – повторил он и тут же запел:

 
Пчел на море не бывает.
В море пчелы не летают.
Если что-то вас кусает —
Это ветер налетает!
 

И старик снова принялся драить палубу, не переставая напевать. Песенка оказалась прилипчивая, и вскоре все матросы на палубе мурлыкали ее себе под нос. И даже Конрад обнаружил, что помимо своей воли напевает. Он снова взглянул наверх, на ванты. Парень мог поклясться, что там, наверху, вокруг него действительно что-то кружило. В этом он был уверен; он только не был уверен, стоит ли докладывать об этом офицеру. Юный моряк опасался, что его засмеют – особенно если он упомянет о странном чувстве, которое испытал перед тем, как ему удалось зацепиться за канаты. Ему показалось, будто он… парит в воздухе! И как же быть с колокольчиками? Колокольчики-то он точно слышал! Доложить и об этом? Но кто же ему поверит?

Конрад решил, что об этом подумает потом. А сейчас пора было завтракать. Он уверенно направился на запах сухарей и солонины.

Питер, который прятался наверху, в парусе, тоже почуял запах солонины и сухарей.

– Ох, Динька, как же есть хочется! – сказал он. – Да и пить тоже.

Динь-Динь отозвалась суровым перезвоном.

– Нет-нет, днем я туда, конечно, не полечу, – поспешно ответил Питер. – Но ночью все равно придется спуститься, чтобы найти воды и какой-нибудь еды, иначе я до Англии не доплыву.

Снова раздался звон, на этот раз куда более мягкий.

– Да, ты права, – согласился Питер. – Сейчас главное – выспаться. Разбуди меня, как стемнеет, ладно?

Динька кивнула, и через минуту Питер снова крепко уснул.

Глава 19
Ничего особенного

– И что же он нашел? – спросил Омбра.

Они с капитаном Нереццей обедали, сидя друг напротив друга за массивным столом в капитанской каюте с наглухо закрытыми иллюминаторами. Нерецца терпеть не мог этих трапез, потому что вкусы у Омбры были самые странные.

Он питался только одним – осьминогами. Ел их Омбра сырыми и предпочтительно – живыми. Трепещущий помощник кока почтительно ставил на стол деревянное ведерко с осьминогами и поспешно удирал из каюты. Омбра усаживался за стол, наклонялся над ведерком и принимался питаться, издавая жуткое хлюпанье и чавканье. Иногда по столу и по полу разбрызгивались черные чернила. Нерецце это зрелище отравляло весь аппетит, и его собственная еда не лезла ему в глотку.

– Кто он? – спросил Нерецца.

Омбра оглушительно хлюпнул, и Нерецца увидел, как извивающееся щупальце исчезло во мраке под капюшоном.

– Тот юнец, которого вы отправили проверить паруса на корме, – сказал Омбра. – Что он нашел?

– Ах, он! – воскликнул Нерецца, весьма довольный тем, что может уесть Омбру. – Ничего. Как я и предполагал.

– Ничего? Вообще ничего?

– В парусах – ничего.

Голова в капюшоне поднялась от ведерка, и, хотя Нерецца не видел глаз Омбры, он почувствовал ледяную тяжесть его взгляда.

– Но хоть что-нибудь он видел?

– Ему показалось, что он что-то видел, – уточнил капитан. – Мальчишка потерял равновесие и винил в этом пчелу.

– Пчелу…

– Чушь, конечно, – сказал Нерецца. – Нет тут никаких пчел и быть не может. Небось, чайку увидел, если он вообще что-то видел. Я лишил парня полагавшейся ему порции грога. Рано ему грог пить, если ему потом пчелы мерещатся.

Омбра с хлюпом втянул еще одного осьминога. Потом капюшон поднялся снова.

– Удвойте ночную вахту, – распорядился он, отодвинул свой стул и встал.

Нерецце хотелось возразить. Ему совсем не хотелось удваивать вахту – это перепутает весь график. Но он сказал только:

– Как вам будет угодно, лорд Омбра!

– И если кто-то из матросов увидит хоть что-то необычное, – простенал Омбра, – пусть немедленно доложат мне!

И заскользил к двери мимо Нереццы, с трудом подавившего желание отшатнуться.

– Слушаюсь, милорд, – ответил Нерецца, хотя про себя подумал: «Ну, и что они должны увидеть? Пчел, что ли?»

Омбра остановился, и капитан ощутил на себе его взгляд.

– И пчел в том числе, – сказал он. И исчез.

Глава 20
Сигнал

Молли дождалась, пока горничная поставила чайный поднос и вышла из гостиной их роскошного лондонского особняка. Когда девушка удалилась, Молли подвинулась ближе к матери и шепотом спросила:

– От папы никаких известий нет?

Луиза Астер налила чашечку чаю, протянула ее дочке и только потом ответила:

– Нет, милая, пока нет.

– Как ты думаешь, это плохо? – прошептала Молли. – С ним все в порядке?

– Я уверена, что у него все отлично, – ответила мать, наливая чаю себе. – Он предупреждал, что ему, возможно, далеко не сразу удастся передать нам весточку.

Молли поставила чашку на стол, встала и подошла к окну. Окна гостиной выходили на Кенгсингтон-палас-гарденз, одну из самых красивых улиц Лондона – широкий бульвар, по обе стороны которого красовались фешенебельные особняки. Стоял типичный лондонский день, унылый и сумрачный, хотя дождя, для разнообразия, не было. Мимо прокатила карета, из-под колес летели комья грязи, из конских ноздрей вырывались клубы пара. Кучер в цилиндре ежился в своем пальто, пытаясь согреться.

На дорожке перед домом Астера, продрогший, но бдительный, возвышался могучий мистер Ходж. Молли знала, что мистер Джарвис вместе с собакой, Трубачом, охраняет зады особняка. Третий страж, мистер Кадиган, отдыхал наверху. В любую непогоду двое из троих охранников неизменно находились на улице. Молли иногда носила им чай и печенье, за что они неизменно бывали благодарны, а уж Трубач-то больше всех. Несколько раз девочка пыталась втянуть их в разговор, надеясь выведать, от кого они их стерегут. Однако все усилия оказались тщетны: эти люди держались любезно, но ничего не выдавали.

– Знаешь, мама… Неохота признаваться, но в такие дни мне не хватает миссис Бамбрейк. При ней все-таки было как-то спокойнее, несмотря ни на что.

– Не тревожься, дорогая. Как только ее сестре станет лучше, она вернется. Потерпи еще пару недель, не больше.

– Как же я все это ненавижу! – воскликнула Молли.

– Мне не хотелось бы, чтобы ты употребляла это слово, дорогая, – сказала мать. – Это совершенно недопустимо. Так что же именно тебе так не нравится? – с нажимом переспросила она.

– Это… это ожидание: – раздраженно ответила Молли.

– Ожидание чего?

– Ну… когда случится что-нибудь плохое!

– Ничего плохого не случится, я уверена.

– Тогда зачем же эти люди стерегут наш дом? – спросила Молли.

Луиза ответила не сразу, и Молли заметила, как на лице матери, обычно безмятежном, промелькнула тень. Однако она сказала только:

– Мы в полной безопасности, дорогая. Эти люди здесь потому, что твой папа счел нужным подстраховаться.

Молли разозлилась еще сильнее и позволила себе повысить голос:

– Мама! Я уже не ребенок! Я прекрасно понимаю, что за народ эти Другие. Я ведь была с ними на одном корабле, не забывай. Меня захватил в плен этот жуткий человек, Сланк. Я видела, на что они готовы пойти ради того, чтобы заполучить звезд…

Девочка осеклась на полуслове, заметив необычно суровый взгляд матери. Луиза чуть заметно кивнула в сторону дверей. Молли взглянула туда и увидела, что у двери, за порогом комнаты, стоит горничная. Это была новая служанка, черноволосая, тощая, как вешалка, с узким лицом.

– Что, Дженна? – спросила Луиза.

– Вам что-нибудь еще нужно, мэм? – спросила горничная.

– Нет, Дженна, благодарю вас, – ответила Луиза. – У нас все есть.

Служанка поклонилась и ушла. Луиза встала с кресла и подошла к Молли. Лицо у нее было все таким же спокойным, но щеки слегка зарделись, и Молли поняла, что мать в гневе.

– Молли, – сказала Луиза тихо, но твердо, – если не хочешь, чтобы с тобой обращались как с ребенком, не веди себя как ребенок. Да, Другие опасны. Думаешь, я этого не знаю? Но твой отец сделал – и делает – все, что может, чтобы решить эту проблему и защитить нас. А мы… мы должны быть отважными и делать все, чтобы сохранить лицо. И главное, нам не следует обсуждать такие вещи при слугах. Никогда.

Присмиревшая Молли кивнула:

– Прости, мамочка. Просто иногда мне…

Но тут ее перебил гулкий удар колокола у парадной двери. Они с матерью переглянулись. «Кто бы это мог быть?» Ответ прибыл почти тут же: в дверях снова появилась Дженна и возвестила:

– Юный Джордж, мэм. С визитом к мисс Молли.

Молли покраснела. Ее мать чуть заметно улыбнулась.

– Пожалуйста, Дженна, проводите его сюда, – ответила Луиза.

И еще секунду спустя в гостиную ввалилась долговязая фигура Джорджа Дарлинга: одни руки, ноги и уши, четырнадцатилетний подросток с песочного цвета волосами, который обещал со временем вырасти в высокого и красивого молодого человека, однако пока что еще не научился как следует управлять своим неожиданно вымахавшим телом.

– 3-здрасьте, миссис Астер, – выдавил он, обращаясь к Луизе.

– Здравствуйте, Джордж, – ответила хозяйка.

– 3-здрасьте, Молли, – сказал Джордж, и его физиономия, а особенно оттопыренные уши, приобрела цвет спелого помидора.

– Привет, Джордж! – произнесла Молли.

– Молли, может быть, ты пока займешь гостя? – предложила Луиза. – Мне надо поговорить с кухаркой насчет обеда.

И она, лукаво сверкнув глазами, удалилась.

– Ну вот, – сказал Джордж, глядя в сторону от Молли. – Здрасьте.

– Ты это уже говорил, – заметила Молли.

– Ах, ну да! – спохватился Джордж.

Он был чуть постарше Молли, но они знали друг друга с тех пор, как были совсем маленькими, – их семьи вращались в одном и том же кругу. Дом Джорджа стоял на Кенсингтон-роуд, меньше чем в миле от дома Молли. В детстве они часто играли вместе. Однако теперь они оба вступали в самый неуклюжий возраст: уже не дети, еще не взрослые. И хотя им по-прежнему приятно было общаться, они не знали, как выразить хорошее отношение друг к другу и стоит ли вообще его выражать.

Особенно трудно им стало общаться после того, как Молли вернулась из своего богатого событиями путешествия. Джордж чувствовал, что девочка переменилась. Он не раз пытался расспрашивать Молли о том, что с ней было на корабле, но девочка каждый раз поспешно меняла тему. Так что в конце концов Джордж сдался. Однако продолжал регулярно заходить в гости к Астерам.

После неловкой паузы он наконец спросил:

– А что это за костолом такой бродит у вас перед домом? Когда я входил, он так на меня зыркнул…

– Это не костолом, – возразила Молли. – Это мистер Ходж.

– Ну не костолом, так не костолом, – согласился Джордж. – А кто такой мистер Ходж?

– Друг моего папы.

Джордж пристально посмотрел на нее.

– А твой папа дома? – спросил он.

– Нет, – ответила Молли. – Он… он уехал.

– Понятно… – протянул Джордж. – А что, этот твой папин… друг так и стоит целый день перед домом?

– Да, так и стоит.

– Понятно, – повторил Джордж.

После новой неловкой паузы Джордж наконец спросил:

– Слушай, Молли. Ты… вы… в смысле, у вас… То есть… что-то случилось?

– Случилось? Нет, конечно, – сказала Молли. – А что могло случиться? Ничего не случилось.

– Потому что, – продолжал Джордж, – если что, то я мог бы…

– Да ничего не случилось! – перебила Молли.

И снова молчание.

– Ладно, – сказал Джордж. – Я просто думал, что… В смысле… Ладно, забудем об этом.

Молли как будто хотела что-то сказать, но потом просто кивнула. Снова воцарилось молчание, все более неловкое для обоих.

– Ну ладно, – произнес наконец Джордж. – Тогда я, пожалуй, пойду…

И снова Молли как будто хотела что-то сказать – и вновь прикусила язык.

– Ну ладно, – повторил Джордж. – До свидания, Молли.

– До свидания, – ответила она.

И ребята расстались. Оба чувствовали себя ужасно несчастными и не понимали почему.

Дженна проводила Джорджа до выхода, а Молли поднялась наверх, в свою комнату, которая находилась на третьем этаже особняка. Большое мансардное окно выходило на бульвар. Молли села на кушетку в оконном проеме и смотрела, как Джордж уходит, не оглядываясь назад. Он миновал более крупного человека, шедшего ему навстречу по тротуару по направлению к особняку Астеров. Это был бобби – лондонский полицейский в синей форме и характерном выпуклом шлеме. Девочка обнаружила, что это не констебль Кальвин – плотный, краснолицый мужчина с густыми усами, который дежурил на их улице с тех пор, как Молли себя помнила. Нет, этот полицейский был незнакомый – с крючковатым носом, чисто выбритый, и казалось, будто форменная одежда ему маловата: рукава сюртука еле-еле прикрывали запястья.

Молли видела, как бобби миновал угол дома Астеров и разминулся с мистером Ходжем, как раз совершавшим свой ежечасный обход. Мистер Ходж вежливо кивнул. Бобби никак не отреагировал. Более того, он еле взглянул на мистера Ходжа. Молли видела, что такая реакция – точнее, ее отсутствие – озадачила мистера Ходжа. Он обернулся и некоторое время смотрел вслед полисмену. Потом пожал плечами и повернул направо, за дом.

И, поскольку мистер Ходж свернул за угол, он не видел того, что бобби сделал потом, а Молли, сидевшая у окна, видела. Полисмен остановился перед домом и огляделся, как бы желая удостовериться, что его никто не видит. Потом обернулся к дому Астеров и принялся вглядываться в окна. Молли показалось, что он смотрит в сторону гостиной.

«Что он там высматривает?» – подумала девочка.

Этого Молли уже видеть не могла. А высматривал он руку, прижатую к стеклу в окне гостиной. Рука принадлежала Дженне, горничной. Дженна показала ему три пальца.

Три пальца обозначали трех охранников.

Молли, смотревшей из окна своей комнаты, показалось, будто бобби чуть заметно кивнул, но девочка не была уверена, точно ли она это видела. А потом полисмен развернулся и зашагал туда, откуда пришел.

«Хотелось бы знать, что все это означает!» – подумала Молли.