Текст книги "Возможны варианты (СИ)"

Автор книги: Рената Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Когда дар речи, наконец, вернулся ко мне, я объяснил Стасу:

– Бестолочь, вампиры не болеют!

Он почему-то усмехнулся и терпеливо сказал:

– Я знаю, но всем встречным мы этого объяснять не будем. Люди сейчас в куртках ходят, вот и ты надень, чтобы никто не лез с вопросами.

Эта мысль мне показалась очень глубокой.

– Ты умный, – убеждённо сообщил я ему.

Куртка оказывала упорное сопротивление, путая руки, но Стас помог разобраться с рукавами, запахнул полы и скомандовал:

– Держись за меня, домой пойдём.

У подъезда мы столкнулись с соседкой. Она прошла вперёд, но, поднимаясь, всё время оглядывалась, а когда Стас прислонил меня к стенке около двери, остановилась и с сомнением сказала:

– Он же не пьёт, вроде?

– Не пьёт, не пьёт, – отмахнулся Стас, – потому и развезло.

Она смерила нас пристальным взглядом, и стала подниматься по лестнице, а я, проверив карманы, пожаловался:

– Стасик, а ключей нет.

– Они у меня, – кратко ответил он и стал открывать.

Я послушно подождал в коридоре, пока он снимет с меня куртку, шагнул в спальню и тяжело осел на кровать.

– Ложись-ка ты спать, – сказал Стас. – Помочь раздеться?

Я болезненно поморщился и попросил:

– Не ори. Голова болит.

Стас встал в дверях, упираясь ладонями в косяки и, очевидно, не представляя, что делать дальше. Я сжал виски ладонями и тихо сказал:

– Проходи. Сядь и молчи. Я скоро буду в порядке.

Он подчинился. Несколько минут мы сидели в благословенной тишине. Наконец, боль ослабла. Я осторожно покрутил головой, удостоверяясь в этом, и спросил у Стаса:

– Чаю будешь?

Он подозрительно посмотрел на меня:

– Ты что, трезвый?

– Конечно! – удивился я.

– Ты меня разыгрывал?– спросил он, разглядывая меня, – Не мог ты разыгрывать. От тебя вон как разит!

Конечно. Я и сам это чувствовал. Я достал платок из шкафа и вытер пот с лица.

– Потому что выделение через кожу идёт, умник, – мрачно объяснил я ему, – Иди себе сам чайку сделай, я пока душ приму.

Кожа была липкой, да и волосы, казалось, слиплись сосульками. Я долго с наслаждением стоял под холодными струями, потом сделал воду теплее и несколько раз вымыл голову.

Завернувшись в халат, я пошёл к своему гостю. Стас сидел в спальне за компьютером и раскладывал пасьянс. Рядом с ним стояла пустая чашка.

Мне не понравилось, что он залез в компьютер без спросу, но цепляться я не стал, просто предложил перейти в другую комнату.

Я опять чувствовал голод, но теперь это было терпимо. Чтобы немного отвлечься, я достал из бара бутылку вина, и спросил у Стаса:

– Налить?

– Я за рулём, – отказался он. – Мне кажется, что и тебе на сегодня хватит.

– Спасибо, папочка, – раздражённо сказал я и плеснул себе в бокал. – Мог бы уже и заметить, что от вина в чистом виде мы практически не пьянеем. Что тебе вообще здесь надо?

– Да так, – пожал плечами он, – Говорят, тебя три недели никто не видел, вот и зашёл проведать. Чем занимался?

– Три недели? Не может быть!

Мне казалось, что прошла неделя, не больше. Ну, похандрил немного... Мне и есть то не хотелось! И вдруг пришло осознание. Я поднял взгляд на Стаса и потрясённо пробормотал:

– Умирал, наверное.

Он не понял – решил, что я говорю фигурально – и небрежно поинтересовался:

– Что случилось-то?

Рассказывать не хотелось, но ведь всё равно узнает, не от меня, так от других.

– Девушка ушла, – мрачно доложил я.

– И что? – удивился он. – Меня знаешь сколько девушек бросало? Так что теперь, из-за каждой в петлю лезть?

Я подумал, что Кристи – не каждая, но промолчал. Дискутировать не хотелось.

– Я домой ездил, – начал рассказывать он, – только вчера вернулся. Данил сказал, что ты не появляешься. Он за тебя беспокоится, а зайти не может, говорит, что у вас не принято вмешиваться, – он помолчал, ожидая моей реакции, и добавил: – Странная этика.

– У всех свои странности, – вяло согласился я. – Ты хоть понимаешь, что я мог тебя убить?

– Так уж сразу и убить, – отмахнулся он, – ну, кровь бы пустил, на худой конец.

Раздражение захлестнуло мутной волной. Я подождал, пока оно уляжется и тихо спросил:

– Забыл, кто я такой? У меня бывают моменты, когда хочется убивать.

Я надеялся, что мой голос звучит зловеще: хотел, чтобы Стас понял, но не знал, как объяснить труднопреодолимое желание рвать и терзать живую плоть.

– Часто? – спросил он без особого интереса.

– По-разному. Сейчас редко, – сознался я. – Иногда просто так, но обычно после кормёжки. После такой голодовки я элементарно мог потерять самоконтроль.

– Ой, да ладно тебе! – легкомысленно отозвался он. – Не потерял же!

У меня болезненно сжалось сердце – слова были Кристинины, и интонации тоже её. Снова нахлынуло раздражение. Я подозрительно спросил:

– Ты что, видишься с Кристи?

– Было разок, – согласился он. – Она к Таньке моей заходила. Знаешь, Ник, ты не обижайся, но бросила она тебя – и правильно сделала. Что ты к ней привязался? Только жизнь портишь.

– Она любит меня, – возразил я.

– Так это ещё хуже, – рассудительно сказал он. – Когда она теперь на парней сможет смотреть? Сам подумай, какая ты ей пара? Нормальная девчонка: ей замуж надо, детей рожать. Что тебе, развлечься не с кем? Другую найдёшь!

– Мне не нужна другая, – хмуро возразил я.

Взгляд Стаса неожиданно стал цепким и острым. Неловко мне стало под его взглядом.

– Так ты любишь её, что ли?

Я замер и неуверенно ответил:

– Нет. Я когда-то любил, это было совсем не так. Просто Кристи мне нужна.

– Психиатр тебе нужен, – веско сказал Стас. – Что за беспомощный лепет? Уши в трубочку сворачиваются. Тебе сколько лет? Можно было бы уже мозгов поднабрать.

Я не ответил. Стас немного подождал и примирительно добавил:

– Мне кажется, это нормально, что любят каждый раз по-разному. К разным людям и чувства одинаковыми быть не могут, тем более, ты и сам со временем меняешься. Определился бы ты как-нибудь. А то и сам мучаешься, и Кристину мучаешь.

Он ещё немного помолчал, разглядывая меня, и спросил:

– Что у тебя с волосами?

– А что у меня с волосами? – удивился я.

– О, голос прорезался! – съехидничал Стас, – Поседел, что ли?

Я подошёл к зеркалу и осмотрел свою шевелюру.

– Краска смывается. У меня оттенок держится хуже, чем у людей, – объяснил я Стасу, и внезапно решил, что надо попробовать смыть её полностью. – Ты что, тему меняешь?

– А не надо? – обрадовался он. – А то я спросить хотел, да, вроде, неудобно.

– Что спросить?

– Расскажешь, что у тебя раньше была за любовь? Знаешь, Ник, я ведь до Тани никого не любил. Это я только сейчас понял. Так-то я влюбчивый, но это другое, – легко поделился он.

Мне стало неловко от его откровенности. Я пожал плечами. Не люблю говорить о себе. Но почему бы и нет?

– Я увидел её на балу в частном доме, – начал я, выдавливая из себя каждую фразу. – Она была прекрасна, как ангел. Бриллиант чистейшей воды. Я пригласил её на танец. Мы познакомились. Мисс Амелия Марлинг. У неё были золотые волосы, голубые глаза и чудная улыбка. Она была идеальна.

Я замолк. Долгие годы я не позволял этим воспоминаниям меня тревожить. Сейчас я с удивлением понял, что они вовсе не так болезненны, как раньше. Но что ещё сказать Стасу, я не знал. Я помнил, что был восхищён её пением на домашнем вечере, хотя сейчас уже не мог сказать, что же она пела. С какой готовностью поднимал оброненную перчатку, бегал за лимонадом и забытым веером! А с каким нетерпением я ждал наших прогулок в парке! Нас сопровождала, как правило, не мать Амелии, а её тётушка с неизменной собачкой на руках. Я помнил время, когда лицо с милой улыбкой постоянно стояло перед моим внутренним взором, а саму улыбку представить не мог. Человеческие воспоминания вообще были расплывчатыми, но я с удивлением понял, что даже мерзкую тётушкину собачку мог представить куда лучше, чем девушку, которую собирался назвать своей невестой. Чёткие воспоминания у меня остались только о нашей последней встрече, когда я уже стал вампиром: глаза, округлившиеся от ужаса и искажённый криком рот. Вспоминая это лицо, я вдруг осознал, что она была вовсе не так красива, как мне представлялось раньше.

Стас сказал:

– Ник, если не хочешь говорить, так и не надо. Я же тебя за горло не держу.

– Нет, – сказал я, – не в этом дело. Оказывается, мне нечего рассказывать. Как будто рядом была фарфоровая кукла. Блестящие глаза и очаровательная улыбка. Больше я ничего не помню. Амелия говорила, что любит меня и принимала ухаживания, её семья не возражала. Я пригласил их в наш дом, чтобы познакомить с родителями. Они приняли приглашение. Она увидела моего старшего брата и вскоре вышла за него замуж.

Стас поморщился и сказал:

– Вот стерва! Повезло тебе, легко отделался.

– Тогда я так не думал, – возразил я. – После этого я ушёл из дома, отказавшись от содержания, и начал самостоятельную жизнь.

– Вот это правильно. Мужчина должен сам содержать себя, а не зависеть от какого-то там содержания или наследства. Я только не понял, про эту... твою Амелию. Что там было любить?

Я озадаченно перебирал все свои воспоминания и под конец признал:

– Понятия не имею. Но я сильно любил её, это точно. Совсем голову потерял.

– Это не одно и то же, – заметил Стас.

– Да, – неуверенно согласился я. – Знаешь, Стас, я не мог упрекнуть её в том, что она предпочла выйти за брата, а не за меня. Джон должен был унаследовать и состояние, и титул. Как сейчас говорят, он мог обеспечить ей несравненно более высокий уровень жизни. И не только ей. Семья Мелли была почти разорена.

Я встал и прошёлся по комнате. Удивительно, но рассказывать о себе оказалось намного проще, чем я предполагал.

– Её потеря была сильным ударом. Было так больно, что я решил избегать впредь подобных потрясений. Любовь приносит только боль.

– Нет, – не согласился Стас, – все чувства становятся сильнее, а там, как повезёт: если боль – то большая, если радость – так вообще без границ. Поведение твоей Мелли не слишком порядочно, но не мне её судить. Мало ли какие там у вас были нюансы. Оставим прошлое прошлому. Сейчас-то ты что собираешься делать?

– Вообще – не знаю ещё, – сознался я, – а конкретно сейчас – на охоту пойду. Я голоден.

– Прорва, – беззлобно заметил Стас и встал. – Тогда я – домой.

* * *

Я позвонил Дэну. Он сказал, что у нас всё в порядке и предложил заниматься своими проблемами. Я утолил голод, выловив одинокого путника недалеко от дома (чего обычно не допускал) и до утра рассматривал возможные варианты поведения Кристи, разрабатывая стратегию для каждого из них. На следующий вечер я поехал к Кристине, полный решимости вернуть её во что бы то ни стало. Я отдавал себе отчёт, что она может и не захотеть встретиться со мной и просто не открыть, и решил, что буду звонить только во входную дверь. В подъезд надо будет пройти самостоятельно.

К моей радости ни ждать, ни применять контроль, мне не пришлось. Из дома как раз выходила полная женщина с собачонкой на руках. Я проскочил мимо них и, поднимаясь по лестнице, слушал, как недоумевающая хозяйка пытается успокоить свою любимицу, гадая о причинах её внезапного испуга.

Навстречу мне спускалась Настя. Она смерила меня взглядом – ненавижу эту её манеру – и холодно сказала:

– Явился. Тебя здесь только не хватало!

Я, конечно, не рассчитывал увидеть на её глазах слёзы умиления и восторга, но и такой агрессивности тоже не ожидал.

– Вот она, людская благодарность! – заметил я кротко, воздев глаза к верхнему пролёту и обозревая пятна копоти и приклеенный жвачкой окурок. – И спасай после этого потерявшихся девиц!

Я попытался обойти Настю, но она шагнула в сторону, заступив мне дорогу, и враждебно сказала:

– Что тебе надо? Не ходи туда, ей и так плохо.

Я даже растерялся:

– Стаси, в чём дело?

– Не знаешь? У Тины дедушка умер, сегодня хоронили.

– Так он совсем старый и больной был, – с облегчением сказал я. – Что здесь такого?

Она задохнулась от возмущения и выпалила:

– Да что ты понимаешь, мертвяк! Не смей беспокоить Тинку!

– И как ты думаешь мне помешать? – ласково спросил я.

Она побелела и шарахнулась к стене. Я улыбнулся одними губами и прошёл мимо. Эта мегера злобно прошипела мне в спину:

– Обидишь или расстроишь её – сама тебя убью. Меня Андрюшка проконсультирует.

Сумасшедшая девица! Она ещё мне угрожает! Я сделал вид, что не обратил внимания на её слова. Только у дверей Кристи я сообразил, что раньше Настя не была знакома с охотниками. Где она могла с ними пересечься? Я замер в нерешительности. Похоже, я многое пропустил. Впрочем, если что пойдёт не так, как рассчитывал, сориентируюсь по обстоятельствам. Я уверенно нажал на кнопку звонка и услышал лёгкие шаги.

Кристи. Я предпочёл бы, чтобы дверь открыла её бабушка. Уж она точно пригласила бы в квартиру, а Кристи вполне может попытаться захлопнуть дверь перед моим носом.

Дверь распахнулась – оказывается, она и не была закрыта на замок. Кристи стояла на пороге. Я испугался, как плохо она выглядела: осунувшаяся, с тёмными кругами под глазами. Она молчала, а выражения её лица я понять не мог.

– Не гони меня, – попросил я.

– Пойдём, – сказала она безразлично, повернулась и прошла в комнату. Я поспешил за ней. Здесь никого не было, и горел только ночник. Из другой комнаты раздавались негромкие голоса, но я не стал прислушиваться. Кристи кивнула на диван, села и сцепила руки на коленях. С отрешённым и сосредоточенным лицом она мерно раскачивалась взад-вперёд.

Я не представлял, как себя вести. Я видел, что Кристина сильно переживает, но не мог этого понять и чувствовал себя неуверенно.

Сейчас мне казалось, что всё, что я могу сказать, будет не к месту, а молчать было неловко. Кристи никогда много не говорила о своей семье, да и тогда она упоминала, в основном, бабушку. Я не удивлялся: видел её деда – совершенно никчемное существо. Он ничего не делал, да и не мог делать. Жуткая аритмия, да и с головой у него бывали проблемы.

Однажды я стал свидетелем того, как он ходил по коридору, осматривая стены, потом начал раздвигать плащи, висевшие на вешалке. На вопрос Кристи, он пожаловался, что не может найти дверь в поликлинику, которая была здесь только вчера. Кристи замялась лишь на секунду:

– Дедуль, сегодня выходной, поликлиника закрыта. Может на дом врача вызвать?

– Часто так? – спросил я, когда мы остались вдвоём.

– Не очень, – она помолчала, поджав губы, что было не характерно для неё, и зло сказала: – Бесит, когда расспрашивать о нём начинают. Если надо, сама расскажу. Зачем приставать?

Я тогда ещё подумал, что возможно Кристина не донимает меня расспросами из деликатности, а не только из-за неприязни к "вампирским штучкам".

Хлопот с дедом было, хоть отбавляй. То проводить куда-то, то лекарство купить, то "скорую" вызвать. Мне казалось естественным, что большую часть этих забот Кристи брала на себя. Всё правильно: о своих надо заботиться. Сейчас, когда груз этих забот был снят с её плеч, она должна была испытывать облегчение, а Кристи горевала.

Наконец, я решился открыть рот и неуверенно произнёс, беря её за руку:

– Я Стаську сейчас встретил. Она мне сказала...

Кристи кивнула головой и, раскачиваясь сильнее, чем раньше, начала говорить очень спокойно и размеренно:

– Дедуля себя накануне хорошо чувствовал. Собирался с утра в парке прогуляться, если дождя не будет. А когда мы с бабушкой проснулись – он уже мёртвый был.

Её подбородок задрожал, рот скривился, и она, уткнувшись лицом в моё плечо, разрыдалась. Я обнял её плечи, опять обратив внимание на то, какие они хрупкие. Меня тревожила её неожиданная худоба. Её дед болел? За три-четыре дня так не похудеешь.

Чувствовать Кристи в кольце моих рук было очень правильно. Но я в первый раз подумал о том, что, возможно, действительно не подхожу ей. Для неё важно понимание, а я её совершенно не понимал. Эта мысль повергла меня в панику.

Рыдания Кристины становились глуше и реже. Потом она замолкла, лишь изредка всхлипывая, но её пальцы продолжали судорожно сжимать мои плечи. И я решился.

– Кристи, – сознался я, – мне очень жаль, что ты так расстроена, но я совсем не представляю почему.

Она отстранилась, с напряжённым вниманием глядя мне в глаза. Я запнулся, снова взял её за руку и пояснил:

– Мы по-другому относимся к смерти. Мне трудно разобраться в человеческих чувствах.

Кристина освободила руку из моих пальцев. Я почувствовал вспышку отчаяния. На её глаза снова навернулись слёзы и покатились по щекам непрерывной дорожкой, но губы дрогнули в улыбке.

– Это так просто,– сказала она и поднесла запястье к моим губам.

Я не мог поверить. Несколько мгновений мы глядели в глаза друг другу, а затем я склонил голову к её руке. Клыки прорвали кожу и я сделал глоток...

Это действительно было просто. Но сколько боли!

Я снова обнял Кристину и привлёк к себе.

– Мне очень жаль, – снова сказал я и замолк. Все слова казались такими мелкими!

Мы долго сидели молча. Я слушал тихий голос Кристининой бабушки, доносящийся из глубины квартиры. Она рассказывала о том, как они с мужем на плоте спускались по порожистой реке во время отпуска. Это было забавно. Как я понял, события происходили во времена их молодости. Мне трудно было увязать образ весёлого деятельного мужчины из этого рассказа с тем беспомощным стариком, которого я знал, но для неё-то это был один человек. Я хотел спросить у Кристи, каким помнит она своего деда, но она в этот момент завозилась, удобнее устраиваясь у меня на коленях, и пробормотала:

– Хорошо, что ты пришёл. Со светлыми волосами ты похож на ангела.

Я удивлённо вскинул брови – и промолчал. Её голос был совсем сонный. Пусть отдохнёт, похоже, ей это необходимо.

Кристи заснула у меня на руках. Я так и не понял, почему она приняла мой приход, как должное, после того, как так решительно порвала со мной. Но сейчас это было неважно. Лишь бы не передумала, когда пройдёт потрясение от потери. Потом разберёмся, если будет желание. Сейчас я раздумывал, как можно уложить её, чтобы не потревожить.

Голоса стали громче, люди столпились у выхода и одевались. Щёлкнул замок. Гости ушли.

Дверь приоткрылась. Кристинина бабушка щурилась, вглядываясь в сумрак комнаты. Её сердцебиение ускорилось.

– Здравствуйте, – тихо сказал я. – Соболезную вашей потере.

– Коля? – неуверенно спросила она. – Я тебя сначала не узнала.

– Кристи заснула. Не могли бы вы постелить ей?

Она вошла в комнату, и я встал, аккуратно подхватив Кристину. Кристи что-то неразборчиво пробормотала, обхватила меня руками за шею, но не проснулась.

– Тина совсем умоталась, – сказала бабушка, покосившись на нас. – Она всё организовывала, я-то совсем никакая.

– Мне очень жаль, – снова сказал я.

– Да что там! – спокойно сказала она, раскладывая диван. – Старик мой хорошо пожил, мы и не думали, что он так долго протянет с такими-то болячками. И умер хорошо, спокойно. Мне бы так! Я ведь тоже уже стара, вот помру – и останется Тинка одна.

– Она не останется одна, – возразил я, крепче прижимая Кристину к себе.

– Коля, Тина ведь знает, что ты не человек? – спросила бабушка.

Она расправила простыню, положила подушку и взбила её уверенным движением. Я стоял в центре комнаты, прижимая к себе Кристи, и чувствовал себя дурак дураком.

– Она всё обо мне знает, – наконец ответил я.

Старушка выпрямилась и посмотрела на меня.

– Тогда ладно.

Я положил Кристи и подумал, что надо хотя бы расстегнуть ей одежду, но при бабушке неудобно.

– Я потом её раздену, – сказала старушка, заметив мои колебания, и накрыла Кристину одеялом.

Мы вышли из комнаты. Я подумал, что она слишком уж много замечает и осведомился:

– А вас не смущает моя сущность?

– Ну, если Тину не смущает... – бабушка пожала плечами. – Она разумная девочка.

Я тихо рассмеялся:

– Не слышу особой уверенности в вашем голосе.

Она тоже улыбнулась и поправилась:

– В основном, разумная. А у кого заскоков не бывает? Чай? Кофе?

Я замялся и попросил:

– Вина, если можно.

Она кивнула и прошла в свою комнату. Я поплёлся за ней. На столе, накрытом скатертью поблёскивала капельками воды стопки вымытой посуды.

Когда старушка достала бутылку, я удивлённо вскинул бровь;

– Это вино не появляется в открытой продаже.

– Тина говорила. Ей достал какой-то приятель, бармен.

Я удивился. Когда это Кристи с Борисом успели стать приятелями? Она и знакомиться-то с ним не хотела! Но сейчас меня больше беспокоило другое. Я крутил в пальцах бокал, и раздумывал, чем мог себя выдать. Старушка пристроилась напротив. Себе она тоже налила, но совсем немного, поставила бокал на край стола и с любопытством глядела на меня. Я не выдержал:

– Как вы догадались? И когда?

– Странности я и раньше замечала, – задумчиво ответила она. – Тина говорила, что ты не такой, как все. Вы с приятелем холодильник несли, как воздушный шарик, а он же просто неподъёмный. Приятель тоже? – она вопросительно посмотрела на меня.

– Тоже, – согласился я.

Она покачала головой, как китайский болванчик и продолжила:

– Потом зайца я разделывала, всё тревожилась, как бы с тушкой дробь не сварить, так вообще никаких следов выстрела не нашла. Но это так...

Она помолчала и закончила:

– А сейчас в комнату заглянула: ты Тинку держишь, а глазищи горят, как у кошки – жуть. Явно не по-людски. Тут уж я и сообразила, всё на свои места встало.

– Вы очень наблюдательны, – вздохнул я.

А что тут ещё скажешь? Что я беззаботный растяпа, забывающий в Кристинином присутствии об элементарных правилах безопасности?

Впрочем, была тема, которую я мог бы с ней обсудить.

– Я как-то предлагал Кристине съехаться, – сказал я, – но она отказалась оставлять вас, а вводить других людей в курс дела мне не хотелось. Я сейчас строиться надумал. Как вы отнесётесь к идее перебраться в отдельный дом? Это недалеко от вашей дачи, может километров пять.

Она задумчиво пожевала губами и сказала:

– Нехорошо. Получится Тина вроде, как на содержании, а я так и вовсе приживала.

– Это вы так намекаете, что надо жениться? У нас не принято.

– У вас, может, и не принято, – возразила старушка, – да вы среди людей живёте. Что они скажут?

Моим первым побуждением было ответить, что мне совершенно всё равно, что обо мне будут говорить какие-то люди, но я вдруг с удивлением понял, что это не так. Оказалось, что существует достаточно людей, мнение которых имеет для меня значение. Я в замешательстве подумал, что, если так и дальше пойдёт, то их количество может увеличиться. А ведь для Кристи это важней, чем для меня.

– Да и какая девушка не ждёт своей свадьбы? – добавила упорная бабуля, но вдруг обеспокоилась и спросила: – Или какие неприятности могут быть?

– Точно нет, – категорически ответил я, – у нас не принято вмешиваться в чужую жизнь, да и такие отношения, как в человеческих семьях нечасто встречаются...

Старушка молча смотрела на меня. Подумав, я добавил:

– Кристи вас любит и очень боится потерять. Вы уж берегите себя.

Она махнула рукой:

– Годы вспять не повернёшь. Но я пока на хвори не жалуюсь. Суставы, конечно, побаливают, давление скачет, но это уж, как у всех.

Я кивнул и рассеянно посоветовал:

– Кровь на сахар проверьте.

Я уже прикидывал, как всё можно организовать. Общее представление у меня было – недаром я столько Лёшу с Наташей слушал. Я хорошо помнил, что свадьбу Дэна в нашей среде обсуждали, как забавный казус, и не хотел, чтобы о моей говорили так же. Были кое-какие идеи, как можно этого избежать, но их следовало обсудить с Дэном, а потом и с Кристи.

Пора было прощаться. Я не очень хорошо представлял, как это можно сделать. Старушка опять смотрела на меня с острым интересом:

– Как ты определяешь?

– Запах немного не такой, – сказал я и встал. – Я долго... отсутствовал. Накопились кое-какие дела. Я зайду завтра?

– Вечером? – уточнила старушка.

Замечательная у Кристи бабуся: и приятная, и понятливая. Я широко улыбнулся, убрав клыки, и радостно ответил:

– Естественно!