Текст книги "Тайной владеет пеон"

Автор книги: Рафаэль Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

5. МИГЭЛЯ ПОДВЕРГАЮТ ЭКЗАМЕНУ

Мигэль все еще валяется на кровати в номере полковника Леона, а офицеры все еще совещаются у Фоджера.

Как все это случилось? Виноват ли он или не было другого выхода?

...Он сидел у костра с Хосе Паса, когда его вызвали к команданте. Карлос очень четко дал двум связным и ему маршрут и задание. Они знали: от того, что сказано, нельзя отступать ни на шаг. Связным предстояло остаться в Пуэрто, Мигэлю – передать конденсаторы для рации и вернуться. Ни одного действия, ни одного визита к друзьям, – подчеркнул команданте, отпуская Мигэля. – А главное – избегать явок.

Вначале все шло хорошо. В порту связные и Мигель попрощались. Анхель, пожимая руку Мигэля, напоминает:

– Передашь – и сразу обратно.

– Ладно, Анхель, – отводит от себя опеку Мигэль, – мы все посланы как равные.

– А ты все же слушай...

Мигэль идет по знакомым улицам Пуэрто. Сколько раз на этом перекрестке он выкликал название своей любимой газеты «Октубре»! А вот здесь была знатная потасовка: шпионы компании попытались отнять у продавцов рабочей газеты весь тираж – номер пришел с земельной реформой, ну и дрались же за него мальчишки Пуэрто! Дом с покосившейся крышей... Ну, конечно, помещение рабочего комитета. Сюда дядя Карлос привел Мигэля после того ,как тело отца выловили в заливе... Привел и сказал:

– Будешь нам помогать. Маленький Каверра когда-нибудь заменит большого Каверру.

Может быть, пришло уже это время. Мигэль идет с серьезным поручением. Не каждого команданте посылает из отряда в «большую Гватемалу». Так они зовут между собой земли за партизанским лагерем. А его, Мигэля, послали. Значит, команданте ему доверяет.

Вот угол, где должен сидеть чистильщик. Ящик его стоит, а самого чистильщика нет. «Куда же он делся? Это против уговора, сеньор. Мы договорились в полдень. Я не могу задерживаться. Придется обойти квартал».

Какой-то шум за поворотом. В былое время Мигэль кинулся бы в самую гущу толпы, растолкал всех, первым узнал новость. Сейчас он обходит толпу. Он не ввяжется в потасовку, он идет по заданию команданте.

Но краешком глаза он подмечает, как солдаты Армаса тащат отбивающуюся от них рослую мулатку. Кажется, Мигэль знал ее, это прачка Роха. Она обслуживала конторских служащих. За что ее арестовали?

– Помогите, сеньоры! – кричит Роха. – Я ничего не сделала. Я сказала только, что при старом президенте цены не так прыгали. Отпустите меня!..

Солдаты, красные, злые, не решаясь поднять глаза, пробивают себе дорогу. Роха не перестает кричать.

Мигэль возвращается к чистильщику – тот на месте.

Заметил Мигэля, подбросил вверх щетку: можно подходить.

– Сеньор просил передать вам свой долг... С пятьдесят четвертого года... Шесть кецалей и двадцать сентаво...

Они знают друг друга, но такой порядок.

– А я думал, за ним осталось всего три кецаля, – отвечает чистильщик, упирая на слово «три».

Но вместо монет переходят из рук в руки конденсаторы – крошечные детальки для рации.

– Привет им, – тихо шепчет чистильщик, обметая пыль с новых туфель Мигэля. – Трудно стало?

– Трудно.

– Передай. В отель съезжаются офицеры. Наши и чужие.

– Зачем?

– Кто их знает. За спиной у тебя тихо. Прощай.

Мигэль переходит дорогу. Пожалуй, пора возвращаться. Катер скоро отходит – моторист обещал довезти в Ливингстон. Мигэль только пройдет мимо отеля и вернется.

Лучше бы он вернулся сразу. За два дома у отеля Мигэль увидел бледного Анхеля, которого крепко держали за руки жандармы. Попался! Но как? Как он мог попасться, если он только что вошел в Пуэрто и еще ничего не успел сделать?

Анхель видит Мигэля, с силой вырывает руку и размашистым движением взбивает черную копну волос.

Мигэля точно ужалили. Анхель подозревает предательство. Нужно срочно передать в отряд. Но как? Через кого? Разыскать второго связного? Заодно и его уберечь! Но Мигэль даже не знает, куда он послан. Он бесцельно кружит по улицам. Вспоминает, что виделся с чистильщиком. Может быть, ему передать? Ему сообщить? Нет, второй раз за день подходить к чистильщику нельзя, – полиция может насторожиться. Да и кто разрешил Мигелю болтать с чистильщиком об отряде?

Кого он знает в Пуэрто? Портовиков. Но многие ушли в отряд, компания наняла новых людей. Есть здесь Росита, но она в отеле; в отель ему закрыта дорога, а к Росите особенно.

Смеркается. Не прозевать бы катер. Мигэль идет в порт, смотрит по сторонам. Кажется, в этом свайном домике жил врач. Старый добряк, он, бывало, завидит Мигэля и громко кричит: «Опять разодрал ногу, драчливый индеец? Приходи – йодом залью». А что, если постучаться к нему, попросить ночлега, а утром поискать овязного?

Тихий стук в ставни. В домике тишина. Но вот скрипит дверь – нет, не этого домика. Соседнего. Женщина со свечой всматривается в Мигэля:

– Что тебе, мальчик?

– Я ищу врача, сеньора.

– Не найдешь. Его увела полиция. Поскорее уходи от этого дома.

Она закрыла дверь, оставив Мигэля в темноте. Мальчик бежит в порт. Но у причала уже нет катера: поздно.

И снова Мигэль кружит по улицам. Его охватывает озноб, ему кажется, что за ним следят. Он слышит тяжелые шаги за спиной. Спокойствие! Мигэль знает все закоулки Пуэрто. Навстречу идет чистильщик. Заночевать бы у него, но сзади шаги. Сейчас будет барак на сваях, за ним – двор с бочками, потом – пустырь. Мигэль скользнул под сваи и услышал почти над головой резкий свист. Через минуту он уже пересекал пустырь, вышел к отелю и смешался с прохожими.

А что делать дальше? Тот, кто за ним следил, узнает его и в толпе. Пуэрто не такой уж большой. Отсидеться? Но где?

А ноги уже понесли к подъезду отеля.

Часовой с насмешкой взглянул на мальчика, но вход не преградил. Мигэль не знал, что в подъезде часовой. Отступать поздно. Нужно что-то придумать, спасти второго связного.

Он проскользнул бар, где шумели офицеры, и поднялся на второй этаж. Ему показалось, что мимо прошла с подносом Росита, но он побоялся ее окликнуть. Заметил дверь, в которую она вошла, и решил подождать. Послышались шаги – Мигэль прыгнул к оконной нише и прикрылся портьерой. Шаги приблизились и удалились.

Но так стоять тоже глупо. Он сделал шаг в сторону и опять услышал шаги. Так десятки раз пытался он выбраться из ниши, но по коридору все время ходили люди. Наконец, решившись, Мигэль быстрыми шагами пересек коридор и прислонился к двери, за которой скрылась Росита. Поскорее отсюда! Роситу окликать нельзя.

Да и вообще – поскорее из отеля! Мигэль напустил на себя беспечный вид и, как ему показалось, громко ступая – на самом деле он шел на носках, – спустился в подъезд.

Впереди тучный, высокий мужчина – очень удобно идти, прячась за его спиной. Часовой преградил путь:

– Мы никого не выпускаем, сеньор!

– Я сотрудник Юнайтед фрут компани.

– Будь вы даже главный владелец... Приказ касается всех.

– Но я же не в тюрьме, дьявол вас побери!

– Обратитесь к майору Фоджеру.

Мигэль где-то слышал это имя: Фоджер, Фоджер... Надо будет запомнить.

Толстяк поднялся наверх, и Мигэль за ним. Последняя надежда вылезти в окно. Он закрылся уже знакомой портьерой и стал пробовать шпингалеты. Тугие, и поддаются со скрипом. Минутой спустя оконная рама дрогнула и начала отходить. Мигэль выглянул из-за портьеры, и ему показалось, что в конце коридора неподвижно стоит и всматривается в него офицер. Чтобы не выдавать себя, Мигэль опять пересек коридор и, на этот раз случайно, прислонился к той самой двери, у которой уже однажды стоял. Секундой позже он понял, какую глупость сделал.

– Кто там? – раздался окрик.

Бежать было некуда.

– Что ты здесь делаешь? Оружие есть? – атаковал его вопросами офицер.

Потом – допрос у Фоджера, неожиданное «узнавание» полковником Леоном, и он уже не Мигэль, а Хусто. Он не спал, он притворялся и все слышал. Они готовятся окружить партизан, и у них есть свой человек в отряде. Они зовут его – «лесной радист».

Фоджер – тот не говорит при Мигэле о делах. Да и полковник Леон стал суше и иногда смотрит на Мигэля очень странно.

А в первый день все обернулось хорошо. Дон Леон «узнал» в нем Хусто. И Мигэль вспомнил, как в «Октубре» прохватили отца Хусто – помещика Орральде. Он подзабыл, что там говорилось, но одну деталь запомнил: часы с ягуаром.

– Ягуар ревет на дона Орральде, – выкрикивал Мигэль, продавая газету, – а дон Орральде ревет на всю округу.

Как это пригодилось. Подвыпивший полковник вспомнил ягуара. Но сейчас Мигэля ни на минуту не выпускают из комнаты. Выходя, полковник запирает дверь снаружи. Под окном часовой. Еду приносит солдат. Как в тюрьме. Мигэль выбрался бы, да Росита передала, что его просят задержаться. Как хочется помочь своим и хоть что-нибудь выведать!

А что выведаешь в четырех стенах? Росита больше не появлялась. Он один. О нем забыли. Не хнычь, Мигэль Мариа Каверра! Ты же знаешь, что дядя Карлос не может тебя оставить.

Щелкает ключ. Полковник и Фоджер. Держись, Мигэль! Это к тебе.

Нет, не смотрят. Проходят мимо. Усаживаются за стол. Вскрывают колоду карт. Мигэль слышит звук рвущейся бумаги.

– Вам сдавать, – говорит Леон. – Ты не голоден, Хусто?

– Благодарю, дон Леон. Мне приносили.

Офицеры заводят разговор об Орральде. Мигэль настораживается. Это неспроста. Полковник с восхищением вспоминает гостеприимство дона Орральде. Мигэль уже знает о кутежах этого кровопийцы – Росита опередила полковника.

– Начинался пир, и детей отсылали в другую половину дома, – смеется полковник. – Так, Хусто?

Мигэль лихорадочно вспоминает.

– Как всегда, дон Леон. Но мне отец разрешал оставаться с гостями. Ведь я старший...

Они молчат – кажется, сошло.

– Не могу забыть вашу милую детскую, – умиляется полковник. – Резные кроватки, мягкие тюфячки...

– Что вы, дон Леон, – удивляется Мигэль. – Отец нарочно заставлял нас спать на жестком. Он всегда повторял, – присочиняет на ходу Мигэль: – «Жестко спится – мягко живется».

Опять молчат. И картами шелестеть перестали. Значит, вы не между собой играете, а со мною, сеньоры! Ну, выкладывайте же ваши вопросы.

– Значит, ты прямо из поместья отца? – наконец подает голос Фоджер.

Опоздали, сеньор. Вчера я сказал бы «да» и попался бы на крючок. А сегодня...

– Нет, сеньор. Вот уже полтора года, как отец  держит меня на своих лесных выработках. Приучает к делу.

Кто-то из них двоих ударил по столу; что, не вышло, сеньоры?

– Ты говоришь, что пробыл там?..

– Полтора года.

– Превосходно, – Фоджер точно стрелял словами. – Ты жил с лесорубами, видел их жизнь, многому научился. Рассказывай.

Вот он – самый трудный экзамен.

– О чем, сеньор?

– Что сплавляют по Усумасинте?

– Много чего, сеньор. Наши рабочие гонят по реке...

Только бы не перепутать название!

– ...огромные стволы маогони. Лучшей породы красного дерева не сыскать.

– Метка Орральде?

Попался! Росита не говорила о метках. Что ему сказать? А что, если он сам не знает! Молнией сверкнуло воспоминание: табакерка, которую ему показывал полковник, – подарок Орральде, – с вензелем «О-О»: Ор-ральде-отец, Орральде-сын.

– В пути у тебя отшибло память, Хусто?

Издевается!

– Что вы, сеньор, наши стволы знает вся Гватемала... Выжженное клеймо с двумя буквами «О». Отец звал меня: «младший компаньон».

«Сейчас скажет медовым голосом: «Вспомни лучше». И тогда – крышка. И тогда выручайте меня, дядя Карлос, Роб, Хосе...»

Молчат! Неужели угадал? Два «о», два «о»! Как это замечательно, что «о» есть в испанском алфавите!

– Отец, верно, держит там большую охрану? – невинно спрашивает полковник.

Не смешите меня, полковник. Это я знаю из газет.

– Господи, да ведь оттуда можно сбежать только на самолете, дон Леон. Я сам нанимал с управляющим рабочих за десятки миль от выработок – в Чиапас, и мы сажали их в самолеты. Сбежать в болото или непроходимый лес – кому это охота?

Фоджер идет в атаку:

– Как же ты ушел оттуда?

Кажется, Мигэль немножко увяз в болоте.

– За мной прилетел управляющий.

– Где управляющий?

– Самолет попал в аварию. Дон Ильдефонсо разбился. Я чудом уцелел.

– Где это было?

– Под Кобаном.

Шепот. Полковник выходит. Ясно, – Фоджер послал его навести справку.

– Ну, а теперь Хусто, – грубо говорит Фоджер и стаскивает Мигэля с кровати, – когда мы с тобой одни, выкладывай свое настоящее имя.

– Хусто Мариа Орральде-и-Лопес, – быстро отвечает мальчик.

Это был блестящий контрудар. Мигэль сделал вид, что Фоджер интересуется его полным именем. Фоджер растерялся. От мальчишки такого притворства ожидать трудно.

– У тебя звучное имя, – сказал он, чтобы скрыть замешательство.

– Наш род идет от первых испанских переселенцев, сеньор, – гордо говорит Мигэль. – А дед матери...

Но Фоджер его останавливает:

– Черта мне до твоего деда. Слушай, Хусто, ты хотел бы расправиться с теми, кто захватил сеньора Орральде?

Что он еще говорит? Неужели допрос никогда не кончится!

– Это мое самое большое желание, сеньор.

– Сейчас мы тебе это устроим, – с усмешкой говорит Фоджер.

Стремительно входит полковник.

– Мальчик мой... Мы заставили тебя пережить неприятные минуты. Это подлинный Хусто, Генри. Я только что звонил в аэропорт. Авария под Кобаном зарегистрирована. Среди жертв есть и дон Ильдефонсо.

«Спасибо, дядя Карлос. Вы угадали, они и об этом спросили. Но что от меня хочет Фоджер?»

Полковник подходит к Мигэлю с распростертыми объятиями.

– Одну минуту, полковник, – останавливает его Фоджер. – Хусто желает отомстить за отца. Удобный случай. Девка, что вчера пела, связана с партизанами. Держи пистолет, Хусто. Он заряжен. Сейчас мы пригласим ее... У тебя не дрогнет рука?

У Мигэля дрожит рука, дрожит шея, дрожит голос.

– Н... нет, сеньор, не дрогнет.

Фоджер дергает за шнурок звонка и впивается своим скользящим взглядом в лицо Мигэля.

Выдержи взгляд этого удава, Мигэль. Вспомни, что твои товарищи сидят у костра и доедают последние крохи. Вспомни, что их хотят поймать в ловушку. Вспомни Руфино. И что ты самый храбрый мальчишка в Пуэрто, – тоже вспомни. И тогда маленький пистолет не покажется тебе пудовой гирей. И тогда взгляд удава не пригвоздит тебя к месту.

«Но ты, Росита? Как ты попала в их лапы? Или это я виноват в провале?.. Что бы вы сделали на моем месте, команданте? Сослались на усталость? Отбросили пистолет? Выстрелили в удава? Все плохо. Но ведь можно выстрелить в Роситу и не попасть... С пяти шагов? Не поверят. Но я вас заставлю поверить, пусть вас сожрут москиты!»

И, когда распахнулась дверь и Фоджер громко закричал: «Пали!» – Мигель выстрелил в закрытую половину двери и, не слыша щелкающего звука курка, не слыша хохота Фоджера, отшвырнул пистолет, яростно набросился на стоящую в дверях напуганную горничную, заменившую Роситу, втащил ее в комнату и принялся нещадно колотить руками и ногами. Как ему хотелось петь и кричать, и смеяться! И умолять девушку о прощении! И сказать ей, как это хорошо, что она не Росита!

И, когда его оттащили, он продолжал выкрикивать... не ласковые слова, нет – ругательства, оскорбления, размахивать руками, топать...

– Красная зараза! – кричал он. – Вы вернете мне отца, или я подожгу все ваши ранчо .Скотская порода!

Горничную вытолкнули.

– Успокойте мальчика, – сказал Фоджер, подбирая пистолет с пола. – Я ошибся.

Он ударил Мигеля по плечу:

– Чудак! Пистолет был не заряжен. Но я тебе дам возможность отомстить за отца. Ты поедешь с нами, Хусто!

И, насвистывая, он вышел из номера.

Мигэль бросился на кровать и уткнулся в подушку.

– Дон Леон, – простонал он, – мы вырвем отца из их рук. Вы поможете это сделать?

Полковник погладил мальчика. – Успокойся, Хусто. Что бы ни случилось, я заменю тебе отца. Отныне мой дом в столице – твой дом.

«Очень мне это нужно, вешатель!» – хотелось сказать Мигэлю, но вместо этого он сказал очень вежливо, как и подобает потомку старинного испанского рода:

– Благодарю вас, полковник Леон. Вы настоящий рыцарь.

А когда Мигэль остался один, в первый раз за многие годы он по-настоящему разревелся.

Не будем судить его строго. Не каждого мальчишку Пуэрто подвергают такому суровому экзамену.

6. СТАНЬ СВОИМ В ДОМЕ ПОЛКОВНИКА

Мигэлю разрешили свободно разгуливать по отелю, но к Фоджеру больше не приглашали. Полковник приходил от Фоджера хмурым и к бутылке прикладывался реже.

– Они пощипали нас в Ливингстоне, – сказал он как-то со злостью. – Тем хуже для них. Значит, они где-то близко...

Больше он не возвращался к этому, но Мигэль понял, что партизаны нанесли по карателям удар.

Полковник носил планшет, в который Мигэлю очень хотелось сунуть нос, но случай не подходил. Однажды они ужинали вместе; полковник торопился на очередное совещание и, прихлебывая кофе, водил толстым пальцем по плану, который достал из планшета. Мигэль вытянул шею и чуть не вскрикнул от удивления – по характерным изломам черной жирной линии он узнал Рио Дульсе: в ее правый берег упирались стрелки, плавной дугой они прорезали лесной массив и смыкались.

Срисовать этот план? Кто же позволит? Мигэль подогревал кофейник – полковник предпочитал кофе, обжигающий рот – и как бы невзначай рассыпал несколько спичек. Подбирая их, Мигэль придал им направление стрелок и постарался расположить на таком же расстоянии. Как только полковник вышел, Мигэль взялся за карандаш и на обрывке газеты скопировал свой спичечный план. Скопировал,  и вдруг вскрикнул – мальчику показалось, что на его рисунке стрелки поставлены выше по течению, чем у полковника. Зато сходились они, как на плане: у овала, усеянного кавычками. Что это за овал, – Мигэль не знал, но на всякий случай тоже нанес кавычки.

Клочок газеты он засунул под блузу.

Кому передать свой чертеж? Всюду чужаки. Пользуясь завоеванным положением, он исследовал планировку отеля, знал все входы и выходы, но в разговоры ни с кем не вступал. Его должны были найти, и он терпеливо дожидался.

Роситы в отеле не было – он понял сразу. Чутье подсказывало, что она не в руках армасовцев. Иначе бы полковник брякнул об этом. Новая горничная сторонилась и боялась мальчика. Больше она не заходила. Заказываемые с вечера закуски приносил кельнер бара. Кельнер был вежлив, но Мигэля как будто не замечал. «Они меня принимают за армасовца», – решил мальчик. Больше всего он боялся встретить знакомых, которые могли окликнуть. Но после того как полковник показал Мигэлю фотографию, на которой он был заснят со всеми домочадцами Орральде, и Мигэль с удивлением узнал в худощавом большеглазом мальчике, стоящем рядом с помещиком, самого себя, – тревога рассеялась: бывает же такое сходство!

Он присматривался к постояльцам гостиницы, которая носила звучное имя Дель-Норте, но не находил в них ничего такого, ради чего стоило бы заводить знакомство.

«Почему наши со мной не связываются?» в десятый раз спрашивал себя мальчик и не находил ответа.

Так прошло двое суток. К вечеру третьих кельнер, придя за посудой – Мигэль был в номере один, – словно невзначай сказал:

– Будь у меня столько свободного времени, как у сеньора Орральде, непременно брал бы уроки английского.

Мигэль высокомерно посмотрел на кельнера, как бы удивляясь его фамильярности, и тот легкой, почти сконфуженной улыбкой попросил извинения. Уходя, он заметил:

– Знаете, сеньор, редко оказываешься соседом такого знатока английского, как мистер Кенон. Говорят, он очень добр – строгости его не следует опасаться.

Мигэль собирался пожаловаться полковнику на панибратский тон кельнера, но внезапно услышал:

– Пока мы здесь, не продолжить ли твои занятия английским, Хусто?

Мигэля бросило в жар: первый же разговор с учителем – и его разоблачат. Но кельнер говорил, что Кенон добряк. И словно просил согласиться. Зачем?

Мигэль промолчал, но в этот же день полковник познакомил мальчика с мистером Кеноном.

– Сын моего большого друга дона Орральде, – представил его полковник, – мечтает взять несколько уроков у такого великолепного лингвиста, как вы, мистер Кенон.

Гибкий худощавый человек острым и не очень доброжелательным взглядом осмотрел Мигэля.

– Не знаю, не знаю, – сказал он мягко, почти бархатисто. – Я не собираюсь засиживаться в Пуэрто.

– Мы вскоре предоставим вам возможность продолжить свое путешествие, – засмеялся полковник. – А пока я просил бы вас взять под опеку моего протеже.

И он оставил их вдвоем.

Узнав, что Мигэль знает только несколько обиходных английских фраз и портовых терминов, мистер Кенон протер свое пенсне и задумчиво сказал:

– Странно, странно. В такой богатой семье, как ваша, мистер Орральде, детей обычно обучают языкам с детства.

Мигэль побледнел. Он сделал просчет. И зачем только он послушался кельнера?

– Лучше нам не позорить вашего отца, – заметил лингвист. – Если меня спросят, я мог бы сказать... гм... что вы подаете надежды. Только не вздумайте щегольнуть своим произношением – оно у вас не поставлено, мистер... э... Орральде.

Мигэль решил, что с него хватит. Никаких уроков. Но на другой день сеньора дежурная по этажу пригласила дона Хусто в гостиную: его ждет приезжий ученый.

– Вы опаздываете, – строго сказал мистер Кенон. – Я привык к более аккуратным ученикам.

Он склонил голову набок, словно к чему-то прислушиваясь, и вполголоса сказал:

– Пока я кое-что буду рассказывать, мистер Орральде, вам придется повторять дифтонги, которые мы изучали вчера.

И, отбивая ногой в такт монотонным интонациям Мигэля, мистер Кенон тихо заговорил:

– Вы вошли в свою роль, мистер Орральде, и в вас трудно узнать мальчика, которого я видел вместе с одним моим другом в Пуэрто с полгода назад. Повторяйте дифтонги – прошу вас, повторяйте их тщательнее... Так, так. Еще раз. Примите добрый совет, – продолжал он с улыбкой, – не настраивайте себя на то, что вы скоро окажетесь со своим старшим другом. Вы увидите его, но не очень скоро, мистер Орральде. Разве вам не хотелось бы помочь своему другу и многим своим друзьям, если удобный случай сделал вас компаньоном таких высокопоставленных лиц, как полковник Леон?

Мигэль резко сказал:

– О чем вы толкуете, сеньор? Вы путаете меня с кем-нибудь. И потом... Мы вам платим за дифтонги, а не за советы. Вот!

– Отлично, отлично, – засмеялся мистер Кенон. – Я еще раз убедился в том, что вы сумеете помочь своим друзьям. Что ж, если дифтонги вам так понравились, займемся ими.

Ночь была бессонная. Мигэль видел кошмары. То мерещилось, что мистер Кенон подослан Фоджером и сейчас докладывает американцу о своих наблюдениях. То он испытывал странное доверие к этому человеку, и тогда его бросало в жар: неужели его решили здесь оставить?

К утру у него созрел план действий, и он прохаживался по коридору, поджидая кельнера. Увидев его издали, сделал вид, что встретил случайно, и грубовато сказал:

– Эй, сеньор. Кого вы мне подсунули в учителя? Я вынужден буду сегодня пожаловаться майору Фоджеру на вашу бесцеремонность.

Кельнер взглянул на мальчика и прошел мимо. Лицо его побелело. Через несколько минут сеньора дежурная пригласила Мигэля в гостиную, где знатный приезжий ожидал своего ученика.

Кенон был взволнован, но голос его звучал еще бархатистее.

– Мистер Орральде, – укоризненно сказал он, – вы мною недовольны?

– Кельнер успел сообщить вам? – дерзко бросил мальчик. – Значит, вы и впрямь сговорились?

– Ты умница, – засмеялся Кенон, склонив голову набок. – Карлос зря боялся за тебя.

– Что вы говорите, мистер... мистер...

– Кенон, – подтвердил ученый. – Ты заставляешь меня разговориться... Меня, – подчеркнуто сказал он, – знатока пятидесяти четырех диалектов, шести языков  двадцати стран земли...

– А в доме Орральде, – радостно вздохнул мальчик и улыбнулся первый раз за несколько суток, – обучали всего трем языкам.

Цифры сходились!

– Значит, мы можем продолжать наши занятия? – предложил Кенон.

– Ого, еще как можем!

Понизив голос, Кенон шепнул:

– Скажи, а если бы они вздумали устроить тебе еще одну проверку?

– Я буду стоять на своем.

– Тогда запомни. Тебе собираются дать очную ставку с приходским священником из фамильной церкви Орральде.

Вспоминая то, что услышал от Роситы, мальчик ответил:

– Хусто с трудом загоняли на молитву.

Кенон улыбнулся:

– Смотри, не отступи.

Группа Фоджера заканчивала последние приготовления к отъезду: прекратились бесконечные совещания, перестал прибывать поток связных. Наконец офицеры начали сверять часы и чистить пистолеты.

И вдруг Мигэля пригласили к Фоджеру. Полковник Леон сказал, что пойдет вместе с мальчиком.

– Мы сейчас решим, что с тобой делать дальше, – хмуро пояснил полковник.

У Фоджера находился человек в черной сутане. Мигэль почувствовал себя, как на раскаленной сковородке: вспомнился разговор с Кеноном. Лихорадочно забилась мысль: падре оттуда. Но как мог узнать Кенон, что он здесь появится? Офицеры молчали, священник загадочно улыбался. И Мигэль решился:

– Здравствуйте, реверендо [21]21
  Уважаемый (исп).


[Закрыть]  падре, – негромко начал он, – как приятно встретить хоть одного человека из родных мест!

И произошло чудо:

– Ты узнал меня, Хусто Мариа Орральде-и-Лопес? – мягко пропел падре. – Я не поверил бы в это, зная, что ты...

– Редко исповедывался? – засмеялся мнимый Хусто Мариа Орральде-и-Лопес. – Вы правы, падре. Тетка Франсиска меня часто драла за уши за то, что я вместо молитвы объезжал диких скакунов. Но зато я обещаю вам, как только вернусь в свой дом...

– Не обещай всевышнему то, в чем сам не уверен. – покачал головой падре. – А ты все такой же, только подрос немного. Мы не виделись полтора года...

Падре повернулся к Фоджеру:

– Да, это Хусто, майор. Я возвращаюсь в свой приход и могу захватить мальчика.

– Благодарю вас, падре, – ответил Фоджер. – Хусто решит этот вопрос с полковником. Он может поехать с вами или с нами, если пожелает.

Полковник Леон вышел с мальчиком и вздохнул:

– Фоджер никому не верит. Он помешался на проверках. Но я рад, что он разрешил тебя взять в экспедицию. Поедешь или дождешься меня в столице?

– Не знаю, – сказал Мигэль. – Я хотел бы разыскать отца...

Он оставлял себе лазейку для решения.

– Что ж, обдумай. Сегодня ты берешь последний урок, – мимоходом закончил полковник. – Передай это маленькое вознаграждение мистеру Кенону вместе с моей признательностью.

Кенон небрежно засунул пачку долларов в карман и выслушал сбивчивый рассказ Мигэля. Мигэль требовал, чтобы его забрали из этого логова. Еще одна рожа святоши – и он может сболтнуть лишнее. А что, если бы падре оказался не таким подслеповатым?

– Падре отлично видит, – строго сказал Кенон. – Только он вовсе не падре, он наш человек. Мы хотим, чтобы тебе доверяли. Больше не задавай вопросов. Не отвечу.

Помолчали.

– Но я хочу быть с дядей Карлосом! – воскликнул Мигэль. – Со своими!

– А разве ты не со своими? Разве ты не делаешь с нами общее дело?

Кенон и Мигэль прогуливались по коридору, как бы дружески беседуя. Кенон не терпел бесед в номерах, где, по его словам, больше звукозаписывающих аппаратов, чем воздуха.

– А если завтра появится в столице Орральде, – с вызовом бросил Мигэль, – он тоже узнает во мне Хусто?

– Орральде не появится в столице, – сухо сказал Кенон. – Он вообше не скоро где-нибудь появится. Ради тебя ему обещали сохранить жизнь, но полгода его продержат у себя верные люди... Даже если отряд будет разбит.

– Разбит? Что вы говорите, мистер Кенон! Как это может быть? В лесу столько дорог...

– Сколько и стрелок на твоем плане.

Мигэль промолчал. Пришло отчаяние. «Не может быть, чтобы они не спаслись. Команданте, я же тебе как сын. Хосе, мы клялись на верность. А меня нет с вами».

– Подожди горевать, – тихо сказал Кенон. – Они еще живы и сильны. И, если они спасутся, они вспомнят и план, добытый Хусто, и все, что он узнал в этом отеле...

– Хусто, Хусто, – прошептал мальчик и неожиданно увидел перед собой другую опасность. – Но есть же настоящий Хусто. Он появится, и тогда...

– Настоящего Хусто нет в живых, мальчик. Это был сущий дьявол и, как две капли воды, походил на отца. Его последняя выходка разъярила лесорубов. Не вышел в свою смену сплавщик – младший Орральде поджег его хижину и спалил всю семью сплавщика... Ты можешь не бояться встречи с Хусто.

– А родня?

– Она ненавидела обоих Орральде. Их не очень-то будут искать. Притом, все они далеки от столицы. Наконец, у тебя отличный покровитель, друг самого президента.

– Значит, вы советуете мне поехать в столицу?

– Менее подозрительно поехать с полковником. Но боюсь, что это будет не по твоим силам, мальчик.

– У меня хватит сил.

– Увидеть останки отряда? И изобразить при этом радость на лице?

– Я многому научился за эти дни, – тихо сказал Мигэль. – Я вытерплю.

– Тогда лучше поезжай с ними... Последнее предостережение: избегай встречи с пленными, которых захватят каратели. Тебя могут назвать по имени.

– Мои друзья? Никогда!

Кенон шепнул:

– Но ведь ты помнишь, что Анхеля предали.

Навстречу шел полковник, и Кенон громко заговорил:

– При произношении этого дифтонга губы складываются в щель... Добрый день, мистер полковник. Я доволен вашим протеже, – как важно, когда с детства заложены прочные основы...

– Да, да, – одобрительно откликнулся полковник.– А пеоны хотели лишить наших детей блестящего воспитания.

– О, вы, вероятно, имеете в виду режим Арбенса, полковник? – любезно осведомился Кенон.

– Именно так. Режим заигрыванья с босяками. Мы действуем прямее: кнут – пеону и петля – бунтарю.

И, весело расхохотавшись, он откозырял Кенону. Глядя ему вслед, Кенон с яростью сказал:

– Диктатор Убико в свое время заявлял, что, если и уйдет с президентского кресла, то уйдет по колено в крови. Эти уйдут по шею в крови. Но они уйдут, Мигэль, – первый раз он назвал мальчика по имени, – разрази меня гром, если они не уйдут.

– Пусть я захлебнусь на самой высокой волне, если будет не так! – подхватил Мигэль.

– Мы будем следить за тобой и мы разыщем тебя. Если к тебе обратятся от имени сеньора Молина, знай, что это друзья. А теперь пора и мне, мальчик.

– Мы еще увидимся?

– Здесь – нет. В столице – быть может.

– С кем мне поддерживать связь?

– Никаких связей. Стань своим в доме полковника. И последнее: Карлос Вельесер просил тебе передать, что ты хорошо держался, Каверра.

Так они расстались.

Мы еще успеем проследить за судьбой Мигэля. А теперь, хотя это и трудно, попробуем выбраться из отеля вместе с мистером Кеноном. Полковник Леон любезно предоставил в его распоряжение легковую машину, и, как только офицеры снялись с места, сел в машину и Кенон.

Он знал, что прислуга отеля будет говорить о нем как о щедром постояльце, – Кенон не скупился на чаевые. Но он дорого бы дал, чтобы узнать, – говорят ли о нем офицеры? Они не обошли его молчанием. Еще накануне отъезда Фоджер спросил полковника:

– Если не ошибаюсь, Кенон – гватемалец. Вы справлялись о нем?

– Его отчим родом из Филадельфии. Кенон до нашего прихода служил переводчиком и вел английский для детей служащих компании. Агентство Юнайтед фрут дало о нем лучшие рекомендации.