Текст книги "Тайной владеет пеон"

Автор книги: Рафаэль Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

Врачи из соседней комнаты слышат страшный крик и стоны. В оцепенении они смотрят друг на друга. Молодой американец не выдерживает и врывается в соседнюю комнату. Его выпроваживают жандармы.

Через полчаса Чако выходит из врачебного кабинета и, проходя мимо врачей, салютует. Ему не отвечают. Кто-то из женщин говорит по-английски:

– До чего омерзительный тип!

– Я говорю на четырех языках, мисс, – отзывается Чако. – Если вам угодно чертыхаться, изберите язык папуасов.

В аллее к нему подбегает лейтенант и показывает на сидящего на скамье бородатого мужчину.

– Болтался у руин, мой полковник. Выдает себя за антиквара Молину.

Чако подходит к задержанному.

– Что вы здесь делаете?

Взгляд свысока, пожатие плеч.

– Странный вопрос вы задаете антиквару, сеньор. Киригуа – наша житница.

– Скажите, это не у вас была маленькая неприятность с сыном?

– Не будем касаться больных мест, – твердо говорит Молина. – Я порвал с сыном задолго до его конца.

– Да. Я знаю. – Чако вдруг осеняет догадка. – Сеньор Молила, вы перенесли приступ лихорадки?

– Да.

– И вы останавливались?..

– У своей родственницы. У сеньориты Тересы.

– Мне очень неприятно, – говорит Чако. – Если бы сеньорита Тереса назвала сразу ваше имя, она избавила бы себя от вспыльчивости нашего лейтенанта.

– Мой полковник! – возражает лейтенант.

– Покайтесь, покайтесь, лейтенант! – вздыхает Чако, пронизывая молодого офицера острым взглядом. – Ваш удар стеком может иметь опасные последствия для зрения сеньориты Тересы. Если так, вам придется подать в отставку. Мы не любим, когда под офицерским мундиром бьется сердце мясника.

Лейтенант остолбенел.

– Что с моей племянницей? – возвышает голос Молима.

Он все понимает. Он готов убить стоящего перед ним с застывшей улыбкой Чако. Если бы у него был сын, – он послал бы его на этих с оружием. Но сына уже убили. Он сделал все, что мог. Он отдал свое имя человеку, который лучше им воспользуется, чем сам Молина. Андрес попросил его выручить девушку. Он сделал, что мог, но, кажется, опоздал.

– Лейтенант, – приказывает Чако, – выдайте сеньору Молина сеньориту... И позаботьтесь, – говорит он громче, – чтобы сеньора Молина без задержки и проверок пропустили в столицу. Телефонируйте на все посты. Я сделал для вас все, что мог, сеньор антиквар, – любезно откланивается Чако.

И сеньор антиквар не откажет себе в удовольствии сделать все, что сможет для личного советника президента. Он поднимает на руки рыдающую, ослепленную Тересу и выносит ее к подъезду больницы.

У подъезда – врачи, больные, жандармы. Слышатся крики. Это Санчео привел с собой пеонов. Он тоже опоздал, неугомонный Санчео.

– Тереса, это я! – кричит он и подбегает к девушке. – Это я – Санчео. Посмотри, как я шевелю ушами.

– Я не смогу уже больше увидеть, Санчео, – плачет Тереса. – Я никогда не смогу увидеть. Нагнись ко мне.

Он скорее догадываетоя о ее вопросе, чем слышит его, и шепчет:

– Сейчас он садится в поезд... Машинист задержался за станцией. Слышишь гудок? Значит, все в порядке.

– В операционную сеньориту Тересу! – приказывает старший хирург.

– Санчео, – шепчет Тереса. – Он сказал, что я тоже не маленький человек.

И когда двери операционной захлопнулись, Санчео обратился к жандармам:

– Сеньоры, давайте расплачиваться.

Пеоны взяли их в круг и начали оттеснять к проволочным сеткам. Завязалась стрельба.

Ее услышал другой Феликс Луис Молина, сидящий в поезде со своими юными спутниками. Одетый в легкий черный костюм, какой носил антиквар, с аккуратно подстриженной бородой, бледный, но спокойный, он подошел к окну и попытался рассмотреть, что происходит там, где стреляют. Но солнце било в глаза и вагон уже вынесся за холмы, в песчаную долину. У высохшей реки на камнях стояли прачки с корзинами: зной опередил их и забрал всю воду, какая предназначалась для белья.

Хосе и Наранхо сидели печальные и неразговорчивые.

– В жизни не всегда делаешь то, что хочешь, – тихо сказал Карлос.

Он словно просил прощения у ребят за то, что не оставил их выручать сеньориту Тересу.

За спиной Карлоса раздался голос:

– Приготовьте документы, сеньоры пассажиры. Полиция.

17. ЗАЧУМЛЕННЫЙ ДОМ

Проводник оповестил пассажиров и прошел дальше. Наранхо с беспокойством зашевелился. Хосе тихо сказал:

– Мой команданте, ты слышал?

Карлос укоризненно покачал головой.

– Не столкни со скамьи вазу, ховен. [54]54
  Юноша (иcn.).


[Закрыть]Мой клиент щедро платит за эти вещи.

С обеих площадок вошли люди в штатском в сопровождении жандармов. Началась проверка.

– Кто такой? – грубо спросил один из штатских у Карлоса. – А мальчишки чьи?

Карлос приоткрыл глаза:

– Потише, сеньор полисонте... После лихорадки в голове как в горах отдается... Я антиквар Молина из столицы, а мальчики у меня служат.

– Откуда возвращаетесь?

– Из Киригуа.

– Лейтенант, – крикнул штатский. – Этот человек утверждает, что он сел в Киригуа. Вы были при посадке?

Лейтенант был занят в другом конце вагона и пробурчал что-то невнятное.

– Сейчас мы это выясним, – сказал штатский и прошел к офицеру.

Карлос понял, что допустил промах. Но кто мог знать, что они будут руководить посадкой на каждой станции? Он нащупал пистолет. Пожалуй, можно будет успеть спрыгнуть на ходу. Но сумеют ли мальчики?

Высокий, жилистый пассажир не торопясь пересел с соседней скамьи, оказался напротив Карлоса и довольно бесцеремонно подвинул вазу.

– Прошу поосторожней, сеньор, – начал Карлос и осекся: он узнал в пассажире Вирхилио Аррьоса.

– Ладно, ладно, дон Феликс, – протянул Вирхилио. – Ничего худого не сделается с вашей вазой. Я сам ее вносил в вагон, так что уж знаю, как обращаться с этой штучкой.

Карлос пытался вникнуть в тайный смысл его слов. Вносил... Значит, помогал сесть в поезд. Кажется, он  понял Вирхилио. Но как он оказался на свободе? Если ему удалось бежать, он не должен подвергать себя вторичному риску. Карлоса могут сейчас взять. Отмежеваться от Вирхилио. Немедленно. Тем более, что сосед слева с лицом хорька довольно подозрительно рассматривает его и мальчишек.

– Мальчики, если я задремлю, – недовольно заметил Карлос, – приглядывайте за вазой. В вагонах разные люди.

Хорек не сводит глаз с Вирхилио.

– Не беспокойтесь, дон Феликс, – откликается Аррьос. – Я-то уж не засну в дороге.

«Зачем? Зачем, Вирхилио, ты связываешь себя со мной?»

Штатский стремительно возвращается. Сосед с лицом хорька показывает ему взглядом в сторону Вирхилио. Штатский с досадой отмахивается от него и озабоченно говорит Карлосу:

– Прошу прощения, сеньор Молина. Насчет вас есть специальное указание сеньора советника. Лейтенант интересуется, почему он вас не видел при посадке.

Вирхилио Аррьос лениво похлопывает штатского по плечу.

– Все в порядке, парень. Я посадил сеньора в служебное купе.

Ого, как видно, Аррьос – важная птица. Агент кивает и отходит. Хорек бледнеет и собирается улизнуть. Но Аррьос заметил его гримасы и холодно замечает:

– Вы очень долго меня разглядывали, сеньор. Нашли беспорядок в костюме?

– Порядок, порядок, – растерянно отвечает не в меру любопытный сосед. – Просто мне показалось... я вас где-то видел.

– Давайте вспоминать, – настойчиво замечает Вирхилио. – Откуда вы родом?

– Из Сан-Маркоса, из Сан-Маркоса, – верещит сосед. – Ошибка... Явная ошибка.

– Где вы жили потом? – упорствует Вирхилио.

Мальчишек от души забавляет эта сцена, но Карлос мучительно раздумывает, почему Аррьос не отвяжется от хорька. Впрочем, Аррьос ничего не делает зря.

Мимо проносятся шеренги огромных колончатых кактусов. Их верхушки покрыты белым пухом. Кажется странным, что в этой песчаной долине, прожженной зноем, иссушенной, рассохшейся, еще существует зелень. Но она поднимается даже на этой раскаленной сковороде; она пробивается упорно, широко, с размахом; и вот целые квадраты пятнадцатиметровых кактусов-органос приветствуют своими яркими цветами пассажиров,   а   дальше стеной   поднимаются   винтообразные зеленые столбы, на которых, словно стекающие капли крови, свешиваются алые мясистые плоды. Карлос припоминает статью Молина-младшего: «Народ наш, как зелень: он пробьется к свободе и свету».

А Вирхилио продолжает пытать хорька:

– Значит, вы служили у Ла Фрутера в Бананера? И хорошая служба у вас была?

Сосед взмок. Но Вирхилио словно не замечает его желания пересесть; не убирая длинных ног, которыми он загораживает проход между скамьями, лезет в карман за трубкой и обращается к Карлосу:

– Дон Феликс, огонька не отыщете?

Карлос бросает ему коробок. Вирхилио подносят спичку к трубке, с наслаждением затягивается и успевает вместе с обугленной спичкой вложить в коробок записку. «Когда машинист замедлит ход, – читает Карлос, – прыгай. Вокзал в Сакапа не для тебя».

– Значит, служба была хорошая? – тянет Вирхилио. – Есть у вас семья, сеньор?

– Жена и две тещи, – изнемогает хорек. – Очень милые женщины... Так позвольте откланяться.

– Позвольте, почему две? – Вирхилио радуется предлогу продолжить столь приятную беседу.

Наранхо заразительно хохочет, – хорек отвечает ему злобным взглядом.

– У тещи есть сестра, – выдавливает сосед. – Тоже премилая женщина. Сеньор, позвольте мне выйти...

Вирхилио Аррьосу ясно, что хорек привык подрабатывать на мелких услугах полиции. Но у Вирхилио своя цель, и он не отпускает фискала.

Поезд поднимается в горы. Причудливая фантазия природы выбила на камне изображения, похожие на морды диких зверей, пляшущих человечков. Гроты здесь так и зовутся: «Лошадь», «Верблюд», «Крылья ангела». Наранхо и Хосе впервые в горах, и все им здесь чудно.

Родники выбиваются из щелей в каменной стене, камень медленно, нехотя выпускает прозрачные струи, которые стекают, как слезы, по отвесу.

– Гора плачет, – поясняет Наранхо.

Карлос говорит мальчикам:

– Можете подышать свежим воздухом на площадке. Но дверь не открывать.

– Да. Ваше лицо мне знакомо, – продолжает Вирхилио.– Слушайте, сеньор, это не вы приехали с солдатами дона Кастильо из Гондураса и подожгли склады компании в Пуэрто?

– Да я их знать не знаю, – чуть не плачет пассажир. – И дела с ними иметь не хочу.

– А мне кажется, – это были вы, – усмехается Вирхилио.

– Пусть Армаса и его бандитов гром поразит! – забеспокоился хорек. – Я никаких складов не поджигал.

Вирхилио только это и нужно. Поезд замедляет ход. Вирхилио неожиданно схватывает хорька за руку и тащит к солдатам.

– Держите его, сеньоры. Он только что обругал президента Армаса.

Хорек нещадно отбивается. Кое-кто из пассажиров пытается вступиться. Свалка. Солдаты бегут по проходу. Вирхилио успевает заметить, что мальчики и Карлос вышли на площадку. Протянуть бы еще минуту! Он наваливается на хорька, заслоняя проход.

– Что я сказал? – визжит тот. – Я не поджигал никаких складов.

– Ты призывал проклятья на голову нашего президента! – кричит Вирхилио. – Ты назвал наших освободителей бандой.

– Где купец и мальчишка? – спрашивает лейтенант, заметив пустые скамьи.

– Убрались от потасовки в мое купе, – замечает Вирхилио. – Задержанного сдайте в первую же командансию.

Вирхилио раздумывает: успели или нет.

Но, прежде чем последовать за сеньором Молина, восполним некоторые пробелы. Мы расстались с Вирхилио Аррьосом в Пуэрто, где Генри Фоджер дал ясно понять, что президент дарует ему жизнь в обмен на старую агентурную сеть. За ним не будут следить; ему предоставляется полная свобода передвижений по стране и широкие полномочия. Но через три месяца он должен передать правительству всех резидентов внешней разведки. Если он нарушит договор, Армас не остановится перед тем, чтобы казнить двух детей дона Вирхилио.

– Нам известно, что ваша семья, – захохотал Фоджер – живет под чужим именем в Антигуа. [55]55
  Старая столица Гватемалы, разрушенная землетрясением.


[Закрыть]Пусть судьба племянниц Арбенса не выходит у вас из памяти.

Вирхилио подмывало броситься на Фоджера и задушить его. Бешено заколотилось сердце. Они выследили его семью. Он знал, как обошлись армасовцы с племянницами законного президента: они ослепили их, повырывали у беззащитных подростков уши, повыламывали руки и зарыли по грудь в землю.

Такая же угроза нависла над детьми Аррьоса.

– Я служу тем, кто лучше платит, – ответил Аррьос. – Не жалейте звонкой монеты, и мы столкуемся.

Аррьосу удалось нащупать старые связи. Разъезжая по центральным департаментам, он убедился, что на время его оставили в покое. Слежки не велось. Однажды на развилке двух дорог он увидел мчащуюся машину, которая возле него затормозила. Товарищ, которого Вирхилио знал по совместной работе в столице, скупо передал:

– Между шестым и десятым в Киригуа появится Кондор. Ривера просил его посторожить до столицы. Особенно на перегоне Киригуа – Сакапа. Сделаешь?

– Непременно.

Товарищ захлопнул дверцу:

– Работай спокойно. Семью выручим.

«Где ты сейчас, Карлос Вельесер?» – раздумывает Вирхилио.

Карлос и мальчики торопятся в Сакапа. Первым с поезда прыгнул Наранхо. Отличный пловец, он не раз стремглав летел с высоких утесов в зеленую чащу моря и сейчас повторил один из таких трюков, хотя при этом ушиб ногу. Хосе приземлился вторым. Карлос секунду помедлил. Он еще не оправился после болезни. Машинист начал набирать скорость.

– Команданте! – с отчаянием шепнул Хосе. Забросив свое гибкое тело далеко вперед, Карлос оторвался от поручней и прыгнул на песок. Затем он скатился по насыпи вслед за Хосе и Наранхо. Прижавшись к горячей земле, все трое следили за мелькающими вагонами. Проводник в хвосте поезда махнул им флажком.

– Кажется, выкарабкались, – сказал Карлос.

У Наранхо и на этот случай нашлась сказка:

– Черепаха заплыла в пасть к Киту. «Я хорошо здесь высплюсь», – сказала она. Но Кит выплюнул Черепаху, и, ударившись о камень, она потеряла панцирь. «Зато выкарабкалась», – утешила себя Черепаха.

...Впереди запестрели дома маленького городка, лежащего на цветущей равнине у высокого барьера гор. Отгороженный от мира каменными стенами и напоенный прозрачными водами горной реки, Сакапа красотой своих уходящих в горы улочек и золотом заката издавна манил путешественников. Любители народных танцев и шуток специально приезжали сюда на традиционные карнавалы, а разорившиеся дельцы и уголовники из пограничных городов Гондураса за высокими горами Сакапа укрывались от полиции.

– Пожить бы в таком городке месяц, – мечтательно сказал Карлос. – Надышаться горным воздухом, побалагурить с крестьянами. А что, сорванцы, не остаться ли вам здесь?

Хосе даже остолбенел от такого предложения.

– Сеньор Молина когда-нибудь станет снова сеньором Вельесером, – лукаво ответил Наранхо. – И тогда мы втроем приедем сюда дышать горным воздухом.

– Я думаю сейчас о Тересе, – объяснил Карлос. – Хочу, чтобы все настоящие люди надышались горным воздухом.

Солнце стояло высоко, золотая пыль носилась в воздухе, горячий пассат постукивал черепицами крыш. Хотелось прислониться к косяку двери – вот так же, как эти люди в широких белых брюках и свободно облегающих рубахах – и не думать о том, что за тобой охотятся ищейки Армаса, что за твою голову объявлена награда, что тебе нужно отыскать дом, в котором ты получишь на ночь койку и миску вареных бобов...

Навстречу двигалась толпа людей в черных одеждах. Впереди – могильщики с лопатами. За ними, с большим крестом в руках, шел юноша и громко насвистывал веселую мелодию.

– Почему он свистит? – спросил Хосе.

Его вопрос услышал мужчина в круглой шапке и белом переднике. Маленький, пахнущий дрожжами и пивом, он стоял в дверях и провожал взглядом процессию. Услышал и вполголоса отозвался:

– В Сакапа люди живут весело, пусть и в свой последний путь они уходят, как жили.

– Веселый город, – отозвался Карлос. – Страна плачет, а Сакапа смеется.

Человек в переднике глянул на Карлоса и произнес:

– Смех бывает разный. Говорят, в одном городе у витрины ЮФКО стоял манекен разносчика плодов. А однажды утром манекен оказался с головой одного президента.

– Не слышал, – сказал Карлос.

– То-то, – назидательно заметил собеседник.

– Где это было, приятель? – живо спросил Карлос.

– Говорят, в Сакапа... Веселый город, – верно?

Карлос засмеялся.

– Далеко путь держите? – полюбопытствовал сакапанец.

– Нам нужен дом сеньора Барильяса, – ответил Карлос.

Человек в переднике переменился в лице.

– Вы не подумайте, что я новый режим ругал, – поспешил он оправдаться. – Рассказал, что слышал. Всякое болтают.

– Не торопитесь, приятель, – строго сказал Карлос. – Уйти в кусты проще всего. Дом, что я назвал, с дурной славой, – а?

– Не знаю, – уклончиво ответил маленький сакапанец. – Кому как. Мы, пивовары, с Барильясами не дружим.. А другие дружат. Если контрабандой из Гондураса промышляете, – примут славно.

Он поклонился и ушел в дом.

– Плохо наше дело, – сказал Карлос. – Но больше нам деться некуда. Как, мальчишки?

– Андрес знает лучше, – решил Хосе.

– К Барильясам могут ходить такие, как мы, – подал мысль Наранхо, – а они их за контрабандистов выдают.

Карлос задумался.

– Сделаем так, – наконец решил он. – Одному из нас придется отправиться к этим Барильясам и разведать, что они за люди и ждут ли нас. Лучше, если пойдет Наранхо. Он быстрее присочинит, если увидит, что нужно отступить. Мы с Хосе будем ждать тебя, скажем, в кабачке напротив. Видишь пивную кружку в витрине?

– Вижу, – ответил Наранхо. – Ждите через час.

Солнце заходило за край гор, и его вечернее золото разлилось сначала по каменным громадам, а потом по улочкам Сакапа. И чем быстрее пурпур вершин сменялся фиолетовой окраской, тем жарче становился золотой свет в городке. Мукомолы, кондитеры, резчики по камню, брадобреи, пастухи высыпали на улицу. Из кабачка доносились громкие голоса, смех, шутки. Карлос и Хосе заняли угловой столик. К ним подсел знакомый пивовар.

– Не пошли? – подмигнул он Карлосу. – Жалеть не о чем. Есть в Сакапа много хороших людей, кроме Барильясов, Эй, Новено, – окликнул он юношу, разносящего кружки, – угости гостя пивом похолоднее. Вся столица, – похвастался он, – пьет пиво из Сакапа. Но нет пива лучше того, что придумал Чокано. Эй, Новено, бутылочку с моей маркой!

Пиво Чокано на вкус было легким и освежающим. Карлос отпил и откинулся на высокую спинку резного стула.

– Вы молодец, Чокано. Я знаю пивоваров от Пуэрто до Сан-Хосе. [56]56
  Южный порт Гватемалы на Тихоокеанском побережье.


[Закрыть]Они бы с удовольствием пригубили такое пиво.

Чокано расцвел от похвалы.

– Эй, сеньор, не будь сейчас армасовцев, наше пиво на весь мир прославилось бы!

– А чем вам помешали армасовцы, Чокано?

Чокано хлопнул кулаком по столу.

– Каждый день они вводят новые налоги. Американцы построили шоссе через Сакапа в Гондурас, – а мы гони монету. Армасу нужны жандармы, – а мы поставляй парней или гони монету. Да что там! На днях сообщили о новом налоге – за освобождение от коммунизма. Как тут жить, сеньор?

Он отхлебнул из кружки и горестно сказал:

– Освобождение... Вы спросите у Новено про освобождение.

– Это его имя?

– Нет, прозвище. [57]57
  Новено —девятый (исп.).


[Закрыть]Армасовцы ворвались в Гватемалу через наш город. Под вечер они напились и решили перестрелять мужчин в каждом восьмом доме по главной улице. Убили шестерых наших парней. Новено выскочил и доказал им, что его дом не восьмой, а девятый. Чудом спасся. А наутро армасовские солдаты заявили, что расстреляли коммунистов.

– И вы смолчали?

– Мы поставили чучело президента у фруктовой витрины. Выставили охрану у домов. Что мы еще можем сделать? Пятнадцать тысяч жителей. По вечерам ругаемся втихомолку в кабачке.

– Я вам скажу, что вы можете сделать, – с загоревшимися глазами предложил Карлос. – Вы можете устроить внеочередной карнавал и выставить их из Сакапа.

Чокано нахмурился.

– Они пришлют солдат.

– Черта с два! Им понадобятся солдаты в кофейной и банановой зонах.

Пивовар посмотрел на Карлоса странным взглядом.

– Слушай, приятель, этим не шутят. Если ты играешь с Чокано, чтоб потом донести...

– Сеньор Чокано чудак, – мягко сказал Карлос. – Мне прятаться надо, а он меня в полицию посылает.

Чокано встал.

– Подождите здесь. Я вернусь.

Время шло, а Наранхо не было. Хосе заволновался:

– Друг Кар... Сеньор Молина, теперь пойду я.

– Нет.

– Сеньор Молина, с Наранхо беда.

– Если  живой, – он  выберется;   если беда, – попадешься и ты.

Молчат. Карлос тоже нервничает. Стрелка часов бежит к шести. За окнами темнеет. Силуэты прохожих становятся фиолетовыми.

– Еще четверть часа – и будем выбираться, – говорит Карлос.

Карлос не подозревал, что как раз эти четверть часа были для Наранхо самыми трудными в его юной жизни. Он не сразу пошел в дом сеньора Барильяса. Встретил мальчишку – продавца  газет. Вежливо поздоровался, спросил дорогу.

– Три квартала вперед плюс два влево, – крикнул продавец газет. – Там будет зачумленный дом. С железной крышей.

– Почему зачумленный? – Наранхо побежал с ним рядом.

– Темные люди там живут, – неохотно отозвался мальчик. – Калитка всегда на запоре, без звонка не впустят. Армасовцы однажды выволокли из их сада молодого парня и бросили в машину – сам видел, не совру.

– Что из этого? Сейчас во многих домах аресты.

– Да парень-то чужой. С письмом к ним приехал. Я ему сам дорогу объяснял. Темные люди.

– Чем они занимаются?

– Про них не узнать!

Наранхо отстал и неохотно поплелся к дому с железной крышей. Предчувствие подсказывало ему, что лучше не ходить. Но друзья его засмеют, скажут: струсил Наранхо, получил первое поручение – и струсил. Он обязан узнать все как можно лучше, чтобы не подвести команданте. Хосе ему успел шепнуть: «Нашего команданте ждет столица. Все дочиста раскопай. На два квартала вокруг».

Дом с железной кровлей стоит особняком. Хорошо, что у калитки маэстро де постас. Вдвоем с почтальоном веселее войти.

– Сеньор, обождите, я с вами.

– Сюда не впускают.

– А как же почта?

– Насмешка, а не почта. Позавчера лепесток и сегодня лепесток. На свету видно. Будь от сеньоры, – пожалуйста. А ведь это студентик посылает.

– Куда же вы их?

– Оставляю в щели калитки.

Но калитка распахнулась.

Седоватый полнеющий человек в легком красном халате молча взял из рук почтальона стопку газет и сказал:

– До свидания, маэстро. А вы ко мне, молодой человек? Я – Барильяс.

– Не знаю, к вам или нет. Я ищу...

– Заходите, заходите.

Барильяс потянул мальчика за руку и захлопнул калитку, провел Наранхо по аллее манговых деревьев к дому, поднялся с ним, отомкнул дверь ключом и втолкнул в темный коридор, оттуда – в комнату. Молодой человек, развалясь на низеньком диванчике, читал книгу. Наранхо угадал в нем сына хозяина. Комната была обставлена богато, на стенах висели старинные картины и серебряное оружие.

– Вот, – объяснил Барильяс. – Привел. Славный мальчуган. К нам прислали.

– Кто? – бегло опросил сын.

– Они, – загадочно ответил Барильяс. – Сам должен понимать. Где твой шеф, малый?

– Там, – Наранхо махнул рукой. – Через два дня приедет, а меня послал узнать насчет картин...

– А, он покупает картины? – глубокомысленно заметил хозяин.

– Нет, он художник, – придумал Наранхо. – А вы ждете художника?

– Да, конечно, художника, – отозвался хозяин. – Как зовут твоего художника?

– Сеньор Федерико...

Про себя Наранхо решил: «Крутит старик. Не знает, кто должен приехать».

– Где же он работает?

– Там, – Наранхо опять показал рукой, как говорят в Сакапа, – «в сторону гор», а горы здесь со всех четырех сторон.

– Там? – переспросил старик в красном халате. – А ты пришел или приехал?

К этому времени Наранхо окончательно решил, что Барильясы ему не нравятся, и вел дело к тому, чтобы уйти.

– Я пришел, – весело сказал он. – Иду мимо, а почтальон говорит: «Постучись сюда, – может, сеньоры и знают, есть тут художники или нет. Дом большой, богатый».

Сын хозяина вскочил с пуфа и быстро спросил Наранхо:

– Долго идет поезд от Пуэрто к столице?

И здесь Наранхо сделал непростительный промах – он ответил паролем:

– От столицы до Пуэрто столько же.

Он сразу понял, что влип. Хозяин тихо рассмеялся; сын ответил усмешкой.

– С этого бы и начинал, – оживился Барильяс.

Он подошел к шкафу, открыл дверцу, что-то поискал, и вдруг в руке его появилась плетка с свинцовым шариком на конце.

– Так где твой хозяин? – нежно спросил он. – Там?

Наранхо сделал шаг к двери.

– Она закрыта, – пропел Барильяс. – На ключ. Он подступил к Наранхо.

– Он художник, да?

Наранхо прижался к стене и со страхом следил за прыгающим шариком.

– Что же ты замолчал, кариб?

Удар отозвался в голове набатом. Перед глазами поплыло. Красный халат запрыгал языками пламени. Словно издалека послышалось:

– Где он, кариб?

Наранхо попытался открыть глаза, но правый глаз затек. Между ружейными стволами маячила голова Барильяса.

– Папа мио! Не торопитесь, – лениво предложил молодой Барильяс.

Он подошел к телефону и набрал несколько цифр.

– Алло. Это я, мой капитан. От Адальберто люди приехали. Вышлите наряд.

Каждое слово врезалось в память, как вбитый гвоздь. Наранхо зорко глянул вправо. До окна четыре шага. До забора бежать долго. Но стрелять не посмеют. Если бы старик отвернулся! Наранхо сполз на пол, пружиня тело и готовясь к прыжку.

– Что, что? – кричал в трубку молодой. – Выпустить не могу. Папа поторопился.

Старик с беспокойством прислушался к разговору и подошел к аппарату.

Наранхо бесшумными прыжками достиг окна, схватил первое, что попалось под руку – настольную лампу, ударил по стеклу и тотчас прыгнул вслед звенящим осколкам в сад. Он не слышал, что ему кричали. Добежал до забора, подтянулся на руках, обжегся о колючую проволоку и, раздирая руки и ноги, перевалился на улицу. Завернул за угол и помчался куда-то вниз, не чувствуя боли, не замечая, что оставляет кровавый след, не зная, гонятся за ним или нет.

Улицы были темные. Где-то вдали маячил свет. «Пивная кружка», – пронеслась мысль. Люди стояли у дверей и провожали взглядами бегущего окровавленного мальчика. За спиной его завыла сирена полицейской машины.

Вдруг Наранхо почувствовал сильное, ласковое прикосновение женской руки.

– Беги сюда! – услышал он.

Перед ним открылась дверь, и он упал на мягкую  подстилку, впервые  почувствовав острую, дергающую боль в ноге.

Он  не знал,  что женщины  соседних домов,  по молчаливому уговору, затерли следы крови; что, когда подъехала полицейская машина, в домах было темно, что в квартале, где жили мукомолы и пивовары, не нашлось предателя.

Он был без сознания. Колючая проволока помогла Барильясам.

А Карлос и Хосе продолжали поджидать в кабачке своего маленького приятеля.

– Больше ждать нечего, – хмуро сказал Чокано. – Мальчишка в западне. Если не побрезгуете лежанкой пивовара, – прошу.

Дворами он провел их к себе. Ощупью открыл одну дверь, вторую. Не зажигая света, подтолкнул к скамейке и предложил:

– Садитесь, сеньоры. Кроме нас, в комнате десять человек. Люди надежные, рабочие люди. Если желаете, поговорите в темноте, – и вам и нам спокойнее будет.

Карлос засмеялся: уловка пивовара ему понравилась.

– Что ж, поговорим. Давайте представимся друг другу хотя бы по профессии. Два десятка лет я высаживал бананы для Ла Фрутера. Мой товарищ тоже пеон, бежал из зеленого ада.

– Пивовар, – раздалось в ответ.

– Дорожный рабочий.

– Пастух.

– Учитель.

– Гончар.

Карлос подвел итог:

– Хорошая компания, сеньоры. Сливки общества.

Люди рассмеялись. Разговор наладился сердечный и серьезный. Карлос рассказывал то, что знал сам, – о положении в стране. Сакапанцы рассказали о делах в своей провинции. Больше всего хотелось им узнать о том, почему американцы подобрали в президенты Кастильо Армаса.

– Удобный для них человек, – пояснил Карлос. – Самодовольный и тщеславный. Обучался у них же – на военных курсах в Канзасе. В пятидесятом году участвовал в мятеже против республики. Бежал от тюрьмы в Гондурас; жил за счет субсидий компании, получал на формирование армии интервентов полтораста тысяч долларов  ежемесячно;  обещал американскому послу прекратить действие аграрной реформы и начать поход против коммунизма. Ну, начало похода вы помните – наверно, в каждом городе есть свой Новено.

И опять засмеялись люди. Печальный это был смех.

– Многие мои друзья, – глухо оказал Карлос, – в тюрьмах, в концлагерях. А иных уже нет. Только что я потерял маленького товарища – он дорог мне, как сын. Если рабочие люди Сакапа помогут его отыскать, – они сделают доброе дело.

– Он  сунулся к Барильясам, – пояснил Чокано.

– До сих пор за ними не водилось дурного, – сказали из дальнего угла. – Разве контрабанда...

– Сын у него гуляка.

– Зато второй парень серьезный. В университете учится.

Какое-то неясное ощущение тревоги возникло у Карлоса.

– Кто-нибудь знает его имя?

– Будто Адальберто.

Впитывающий в себя сотни имен, адресов, явок, Карлос сразу вспомнил, что Андрес называл ему имя Адальберто. Но пока решил промолчать.

Друзья Чокано обещали разыскать Наранхо, если он жив.

– А теперь поговорим о главном, – начал Карлос. – Сакапа славится своими карнавалами. Надо им такой карнавал закатить, чтобы они и нос сюда боялись сунуть.

Разговор затянулся далеко за полночь. На рассвете Карлоса разбудило легкое прикосновение руки пивовара.

– Дорогой сеньор, – сказал он жалобно. – Не хочу тебя отпускать, да в квартале начался обыск. Перейдешь к учителю.

– Не горюй, Чокано. Я еще не раз отведаю твое пиво.

– А парня нашли, – спохватился пивовар. – К хорошим людям попал. Только отлежаться придется. Рваные раны.

Хосе вскрикнул.

– Вылечим, – твердо сказал пивовар. – И Барильясов вылечим. Навеки зарекутся.

В квартире учителя Карлоса встретил Андрес.

– Сеньор Молина, – сказал он. – Я все уже знаю. Много наделал ошибок. Виноват перед партией. Что делать дальше?

– Работать, Андрес. С меньшим числом ошибок, но работать.

Три человека покидают Сакапа.

Наранхо мечется на подстилке в забытьи. «Команданте! – кричит он. – Не ходи туда!»

Туда не пойдешь, – дом Барильясов охвачен пламенем.

Сакапанцы готовятся к карнавалу. Три человека едут в столицу. Карнавал пройдет по всей стране.