Текст книги "Костры на башнях"

Автор книги: Поль Сидиропуло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

Глава четвертая

– Напрямик, товарищ командующий? – спросил летчик бодрым голосом, казалось, пытался подбодрить уставшего Тюленева.

Удивительный народ эти летчики, что мужчины, что женщины, даже молоденькие девчонки. Они поражали Тюленева лихим, а порой беспечным бесстрашием. Очевидно, профессия формирует их характер, а может быть, наоборот – летчиками становятся только те, у кого такой героический характер.

Вспомнился такой эпизод. Как-то Иван Владимирович выехал в ночной легкобомбардировочный полк, который базировался под Владикавказом, в станице Архонская. Вместе с ним отправился командующий авиацией фронта генерал Вершинин. Прибыли в станицу, смотрят: под деревьями стоят палатки, пыхтит походная кухня, разносится далеко вокруг ароматный запах, развешаны под занавесов стираные комбинезоны, доносятся женские голоса, звонкий непосредственный смех… Все это напоминало скорее туристический лагерь, чем военный аэродром. Тем более что замаскированные ветками «кукурузники» производили вполне мирное впечатление.

Летчицы, не ожидавшие начальства, не успели одеться по форме и, спешно построившись, выглядели сугубо гражданскими девчатами.

Тюленев поздравил их с наступающим праздником и невольно засмотрелся на них. Молодые, стройные, с беззаботной смешинкой в глазах… Иван Владимирович на каждой из них задержал отеческий взгляд. «Эх, милые вы мои! До чего же не женским делом заняты! – говорил он себе. – Каждую ночь вылетаете на опасные задания, каждую минуту рискуете быть сбитыми. А нос не вешаете, фрицев бьете не хуже мужиков. И немцы вас боятся как огня». Хотелось ему каждой в отдельности сказать спасибо за то, что нагоняют страх на гитлеровских солдат. Однако разговор принял иной оборот.

Командир полка, доложив об успешном ночном полете, вдруг заявила с решительной прямотой:

– Товарищ командующий! В полку – ЧП!

Тюленев и Вершинин настороженно переглянулись.

– Докладывайте. – У Ивана Владимировича разгладился высокий лоб.

– В полку сегодня изрезан на носовые платки и… – командир полка чуть замешкалась, но затем невозмутимо продолжила: – И принадлежности женского туалета боевой парашют. Случай конечно же разобран, главная виновница, подавшая такую «крамольную» идею, предана товарищескому суду. – Последние слова она произнесла с едва уловимой игривостью.

Тюленев и Вершинин снова переглянулись – в глазах обоих было удивление.

– Ну а как на такой поступок отреагировали летчицы? – Ивану Владимировичу трудно было сдержать улыбку – по лицам девчат, стоящих в строю, можно было определить, что единого мнения на этот счет у них нет.

– Считают, что решение правильное, – нарочито строго заявила командир, лукаво прищурив глаза. – Но и сожалеют, конечно, товарищ командующий. Снабженцы, скажу я вам откровенно, плохо заботятся о снабжении нас принадлежностями армейского женского туалета. Без крайней нужды летчицы ни за что бы не стали резать парашют.

– Стало быть, товарищеский суд нужно отменить? – Иван Владимирович повернулся к Вершинину: – Виноваты в этом ЧП не девушки, а наши снабженцы.

…Было время, когда Тюленев не придавал большого значения полку, сформированному из девушек-добровольцев, летающих на самолетах У-2. Но лотом ему пришлось изменить свое мнение. «Уточки», как ласково называли девчат бойцы, ночами совершали по нескольку боевых вылетов, нагоняя страх на немцев, нанося но вражеским переправам сильные удары.

Тюленев летел из Туапсе во Владикавказ.

Самолет поднялся над зубчатыми горными гривами; белоснежным изваянием, как бы упирающимся в синеву неба, возвышался над всеми вершинами двуглавый Эльбрус. «Эх черт, не удалось помешать фашистам водрузить свой флаг на самой высокой точке Кавказа, – подумал Тюленев с сожалением. – Но погодите, скоро выбросим его в ущелье. К тому же главную задачу мы выполнили – не дали егерям пройти к Черному морю».

Иван Владимирович все больше и больше убеждался в том, что гитлеровцы при наступлении на Туапсе не оценили в должной мере и такую грозную силу, как Черноморский флот, обеспечивающий бесперебойные действия тыла и Черноморской группы войск. За три недели фашистских налетов, не прекращающихся ни днем ни ночью, Туапсе был почти полностью разрушен и покинут жителями, которые ушли в горы, в порту бушевали пожары, однако сломить оборону города противнику так и не удалось. В Туапсе оставались моряки. Боеприпасы и продовольствие им доставляли морем, держались они крепко. Но вот тревожное положение сложилось в Северной группе войск.

По Владикавказу ехали осторожно – многие жилые дома были разрушены во время бомбардировок, приходилось то и дело объезжать груды развалин. Фронт зловеще подступал к городу.

Знакомство с обстановкой началось с осмотра командного пункта Комитета обороны города. Он располагался в старинном особняке, обнесенном мощным каменным забором. Из особняка вели ходы сообщения в различные концы города.

Тюленев поднялся на наблюдательный пункт, посмотрел в полевой бинокль. Здесь, на западной окраине Владикавказа не затухали пожарища, небо затянулось дымом, сквозь белесую пелену проклевывались яркие вспышки артиллерийского обстрела.

Разговор с командующим Северной группой войск генералом Масленниковым был трудным. Тюленева насторожили неоправданные действия руководства: оказалось, что штаб группы переведен в Грозный. Нужно было срочно выправлять положение.

– Сейчас линия фронта здесь, под Владикавказом, – сдержанно говорил Тюленев генералу Масленникову. – До Грозного отсюда свыше ста километров, штаб оторван от войск. Нужно ли доказывать, что допущена грубейшая ошибка командованием группы?! Владикавказ – это ключ от Кавказа, ворота на Восток. Мне ли вам говорить об этом, Иван Иванович! – жарко и убежденно продолжал Тюленев. – Сдать город мы не имеем права. Приказ – оборонять его до последнего вздоха.

– Приказ будет выполнен! – решительно ответил генерал Масленников.

– Сейчас же объявить осадное положение в городе. Трусов, провокаторов, паникеров немедленно предавать суду военного трибунала. Ввести комендантский час. Срочно созвать Военный совет для обсуждения чрезвычайного положения, создавшегося во Владикавказе и решения конкретных практических задач обороны города.

Заседание Военного совета состоялось в тот же день, 2 ноября 1942 года, на командном пункте. Тюленев предоставил слово председателю Владикавказского комитета обороны, первому секретарю обкома КПСС Н. П. Мазину.

– Бойцы народного ополчения, – сказал Николай Петрович, – заняли отведенный им рубеж. На предприятиях города продолжается производство боеприпасов и горючей смеси для истребления танков и мотомехчастей, работают все предприятия пищевой промышленности, действуют электростанция, водопровод, выходят газеты. Население Северной Осетии готово героически сражаться во имя свободы.

Тут же было зачитано обращение обкома и правительства республики, которое начиналось словами осетинского поэта Коста Хетагурова: «Лучше умереть народом свободным, чем рабами деспоту служить». Обращение призывало всех тружеников городов, селений и горных аулов, партизан помочь воинам разгромить врага у стен Владикавказа.

Еще в пути генерал армии Тюленев распорядился о переброске в Северную группу войск некоторых соединений; что же касается существенных корректив, то их командующий фронтом внес уже здесь, когда ознакомился с положением дел на местах. Размышляя над планом обороны города, Иван Владимирович приходил к выводу, что противнику необходимо противопоставить свои тщательно продуманные, выверенные действия.

– Я приказал срочно перебросить на владикавказское направление дополнительные силы, – сказал Тюленев. – Необходимо, однако, чтобы части успели вовремя изготовиться к решительному сражению. А оно наверняка будет невероятно тяжелым. В сорока пяти километрах от города, на узком участке, в коридоре между гор, у так называемых Эльхотовских ворот, Клейст сосредоточил мощные силы и первым рванулся в долину и нанес удар. Помимо авиация и артиллерии, танков у противника насчитывается около трехсот.

– Разумеется, силы у Клейста уже не те, прежних резервов не осталось, – продолжал далее Тюленев, – тем не менее враг предпримет все, чтобы прорваться к стратегически важной Военно-Грузинской дороге.

Генерал-майору Тимофееву, назначенному в эти дня командиром корпуса, приказывалось занять оборону по внешнему обводу оборонительного района.

Познакомив собравшихся с планом командования, Иван Владимирович, невольно задержав взгляд на загорелом мужественном лице Тимофеева, закончил:

– Достоверно известно, что Гитлер собирается в самый святой наш день, Седьмого ноября, оповестить мир о том, что ключ от Кавказа в его руках, а фашистские колонны маршируют по Военно-Грузинской дороге. Гитлеровцы стоят у стен города, но судьба его в наших руках. Вот вам мое слово солдата: шестого вечером мы снова соберемся здесь, и наш голос донесется до самой Москвы.

…Ночью позвонил Сталин.

– Все подготовлено для обороны Владикавказа? – сухо спросил Верховный Главнокомандующий. Затем, выслушав короткий отчет Тюленева, заговорил теплее: – К вам я отправил американского генерала. Личного представителя президента США. Проявляет большой интерес к обороне Владикавказа. Пожелал побывать на одном из важных участков фронта… (Речь шла о генерале Патрика Дж. Хэрли, бывшем военном министре США.) – Надеюсь, вы не против, – продолжал Сталин каким-то бесстрастным голосом, – оказать нашему гостю такую возможность.

Иван Владимирович повесил трубку и усмехнулся: гонец из Америки, похоже, тоже намеревается проверить настроение советских бойцов в пору суровых испытаний, как Уинстон Черчилль в августе, когда посетил Советский Союз.

…Утром генерал Хэрли осмотрел укрепленный район. Николай Иванович Ващенко показывал ему образцы советского оружия, трофейную немецкую технику.

– Мне хорошо известно, – обратился генерал Хэрли к сержанту, – что воины Красной Армии сражаются до последнего патрона, до последнего вздоха.

– А зачем подставлять себя под пулю? – усмехнулся Асхат Аргуданов. – Воевать тоже нужно умело. Биться нужно не до последнего вздоха или до последней капли крови, а до последнего фашиста.

Глава пятая

Утром 2 ноября Клейст подписал приказ:

«С богом на штурм! Судьба Владикавказа решена!»

Начался обстрел северо-западных окраин города дальнобойной артиллерией. С небольшими промежутками в сумрачном, потревоженном небе двигались грозными рядами бомбардировщики. Дрожала от нескончаемых взрывов земля, потемнело от дыма, вспыхивали пожары.

Первые донесения, поступающие командующему группой армий «А», вполне удовлетворяли Клейста:

«Силы противника на западном берегу Терека можно считать уничтоженными. Остатки, отброшенные в горы, идут навстречу своей гибели. Преследование в направлении Владикавказа продолжается».

Клейст снова поверил в свои силы: он прорвется в Баку и, как обещал фюреру, выпьет там за его здоровье бокал шампанского.

…Канонада доносилась в ущелье, по которому двигался полк Конрада Эбнера. Ему все еще не удавалось выйти к берегу реки Терек, он должен был то сделать до штурма Владикавказа, но все еще петлял на подступах к Дарьяльскому ущелью. И естественно, не мог, как командиры других частей, похвастаться своими успехами.

Конрад полагал, что к этому времени сможет отправить Эвальду фон Клейсту важное донесение. Что же сдерживает и препятствует продвижению? Как же развернуться боевой технике в теснине?

Тонко и протяжно засвистели в лабиринте скал пули. Начался бой. И хотя Конрад ждал его, готовился к нему – тем не менее дрогнул, как будто это был первый в его жизни бой. Горы вдруг напугали Эбнера.

Командир первого батальона капитан Лац предложил выйти вперед и занять у той реки позицию, а затем дать возможность пройти полковой технике к магистральной дороге. Конрад одобрил, а в душе похвалил молодого офицера. Неожиданное появление противника в горах сковывало действия полка, нельзя было развернуть подразделения во всю силу. Конрад, кажется, лишь теперь оценил в должной мере, как ему повезло, что в полку имеются опытные, отважные офицеры: все они относились к нему с подчеркнутым уважением, проявляли усердие, зная о том, как расположен к нему Клейст. Он же, капитан Лац, предложил оставить на выходе из ущелья одну из рот, которая займет прочную оборону, чтобы остальные могли пройти к назначенному месту.

– Отлично! – Конрад охотно претворял в дело толковые советы подчиненного и нисколько не переживал о том, что это задевает его самолюбие, либо принижает командирское достоинство – сейчас это неважно, потом Конрад отблагодарит Лаца и представит к награде.

Виктора Соколова вызвал Ващенко. Командир полка не дал комбату и рта раскрыть, чтобы доложить о своем прибытии, торопливо шагнул навстречу:

– Вот что, Соколов. Бойцы тридцать четвертой бригады никак не могут сдержать натиск фашистов. Потрепали их гитлеровцы еще на подступах к Орджоникидзе. Знаешь, каково было! Нужна срочная помощь, голубчик. Отыщешь, может, лазейку…

– Через Балтинский зигзаг?

– Молодец, мигом сориентировался. Хорошо, что горы знаешь. Твоему батальону нужно будет перехватить гитлеровцев. Всыпь им. Как, бывало, били мы оккупантов под руководством твоего отца. – Ващенко не приказывал, скорее советовался, но лицо его оставалось строгим. – Зажмем-ка мы гадов общими усилиями в каменном мешке. Свяжем, как говорится, по рукам и ногам. Перекроем им пути. И пусть тыкаются и мыкаются, дух из них вон!

Балтинский зигзаг – самый короткий, но труднопроходимый путь, поскольку завален крупными камнями, а еще выше на подъеме – крутые пороги.

Метров за восемьсот до Военно-Грузинской дороги батальон Соколова настиг немцев. Заняли за скалой надежную позицию и начали обстрел фашистов. Но вскоре выяснилось, что одна рота противника пробралась к Дарьяльской излучине, где и заняла оборону – держит под контролем последние метры ущелья.

– Тариэл, я дал маху, следопыт, – себя стал обвинять Виктор. – Теперь немцы могут опередить нас. Попытаюсь исправить положение. Ты останешься здесь.

– Возьми отделение Аргуданова, – предложил Хачури и, не дожидаясь согласия, скомандовал: – Сержант Аргуданов, с отделением – к капитану!

В это время вернулся запыхавшийся от быстрой ходьбы Махар Зангиев – с двумя бойцами ему было приказано спуститься вниз в ущелье, чтобы выяснить, куда свернула передовая группа немцев. Теперь он доложил:

– Фрицы свернули в сторону «ермоловского камня».

– Что же, мы их перехватим перед Дарьяльским мостом, – заметил Соколов.

– Товарищ капитан, – взволнованно добавил Махар, – я видел того альпиниста, Конрада. А с ним мужчина, очень похожий на Азамата. Только седой. Это, должно быть, и есть его дядька.

– Смотри-ка, Магомет пришел к горе! – зло пошутил Хачури. – Ну что ж, как говорят горцы, волк за долги шкурой будет расплачиваться.

– Живьем бы их взять, – сказал Соколов. – Разговор к ним есть очень важный. Ну, не будем терять время.

Соколов устремился в узкое ущелье с отвесными скалами, с которых стекали ручьи. Один за другим вслед за комбатом потянулись бойцы.

– Быстрее! – то и дело поторапливал Аргуданов бойцов. – Не отставать!

Вскоре в глубоком и тесном распадке начался крутой подъем. Соколов поднимался вверх с завидной легкостью, слегка сутулившись и вытягивая вперед руки, быстро находил для ног упоры. С трудом осиливал подъем грузный, неповоротливый Никола Николаев. Что-то бурчал под нос, ругал себя за то, что так и не приноровился к горной местности.

– Лучше бы остался там, в батальоне! – вымолвил Асхат. – Нам теперь ни секунды терять нельзя.

– Эх, братцы! Сколько неудобств из-за меня, – сознавался виновато Никола. – Но в бою я не подкачаю.

Конрад Эбнер ждал сообщений от капитана Лаца с нетерпением – как там дела? Удалось ли капитану овладеть Дарьяльским ущельем, либо она продолжает оставаться в руках русских? Конрад только теперь по-настоящему оценил боевые способности комбата: стоило ему остаться без Лаца, тотчас почувствовал, как его не хватает, как нужен совет капитана. В горных условиях Эбнеру еще не приходилось воевать, а тут много особенностей.

Наконец прибыл посыльный с донесением: Лац сообщил, что оборону русских в районе Дарьяльского ущелья прорвал и вышел к Тереку. К этому времени выглянуло солнце, стало пригревать. Немецкие солдаты с потемневшими от пыли лицами потянулись к бурной, пенящейся реке. Разделись по пояс, шумно плескались в воде.

– Господин капитан! Отметить надо такое событие, – предложил офицер, чья рота первой прорвалась к дороге.

– Отметим. Непременно отметим. Но подождем командира полка. – Лац, высокий и плечистый, смотрел в сторону распадка.

– Что-то запаздывают наши тыловики, – стали шутить солдаты.

– Мешковатого посыльного, видать, отправили.

– Нужно было Ганса. Пулей пролетел бы туда и обратно.

– Он тут нужен.

– Снайпер. И скольких ты уложил?

– Смотрите, показались машины.

– Наши ползут.

– Наконец-то…

Конрад был доволен действиями роты, пообещал:

– До самого командующего дойду, капитан Лац. Вот увидите, наградят вас крестом.

– Благодарю вас, господин полковник.

– Несите вино! – распорядился Конрад. – Отметим такое событие! И выдать солдатам усиленный паек, они этого заслужили! – добавил он, чувствуя настроение ожидающих чуть поодаль солдат.

Расположились неподалеку от реки, на траве, открыли бутылки с вином, приготовили закуску. Эбнер поднял металлическую кружку с вином и произнес тост. Как никогда прежде, говорил он пламенно и красноречиво, от души поздравил всех с завершившейся операцией.

– Мы вышли к берегу знаменитой кавказской реки! Это большой успех!

– Ура! – вскрикнули все дружно и стали тянуться друг к другу металлическими кружками, расплескивая вино.

Конраду верилось и не верилось в такой успех, он не пил, благодарно смотрел на однополчан, словно намеревался сказать им еще что-то очень важное, сокровенное. Справившись с волнением, поднес к губам кружку. Но успел сделать не более двух глотков.

Раздались выстрелы из-за скал. Первым, улыбаясь, рухнул на траву капитан Лац. Разорвалась неподалеку от машины граната, попятился, пытаясь схватиться за кузов, шофер, но не удержался и распластался у ската. Радист, сообщивший о том, что Военно-Грузинская дорога в районе Дарьяльского ущелья взята под контроль горнострелкового полка, руки расправил, как птица крылья, и упал на спину.

Эбнер, преодолев столбняк, отбежал за выступ высокой скалы, прижался к холодной каменной стене.

– Как такое могло случиться? Как сюда попали русские? Где наша оборона?

Но кого он о том спрашивает? Он замолчал, обескураженный: ждать ему совета уже не от кого, некому и иск предъявить. Тот, кто гарантировал Конраду безопасность и успех, лежал мертвым. Исчез и проводник, старый лис Татарханов. Завел полк в каменный мешок и исчез.

– Кто мне ответит, как это случилось? – вопрошал он пустоту.

На тесной площадке возле реки никак не удавалось развернуть орудия. Застывшие вокруг скалы, еще минуту назад мирные, сонливые, будто ожили: из-за каждого выступа, из-за каждого камня раздавались выстрелы.

«Попались в ловушку! – Конрад осмотрелся. – И отступать, кажется, некуда».

– Господин полковник! Нужно уходить. Занимать позицию ниже по течению реки. Мы в западне.

«К черту советы! Хватит! Наслушался!»

До «ермоловского камня» рукой подать, а пройти туда так и не смогли.

Солнце провалилось за вершины, внезапно потемнело в ущелье, повеяло тревожной сыростью. Показались зловещими каменные выступы.

– Господин полковник! Нас здесь всех уничтожат. Надо уходить!

Но Эбнера, кажется, ничто не могло оторвать от холодной стены, к словам говорившего он остался безучастным. Разве он сам не понимал, что нужно уходить от места засады вниз по дороге. Но была ли гарантия, что за следующим поворотом не поджидают их другие советские части? Да-да, они оказались в самой ужасной ловушке, в которую ловко и продуманно заманили их горцы.

«А где же проводник?» – Еще раз он стал искать Амира Тарана глазами. И тут вспомнил, что не было его и тогда, когда дружно поднимали кружки за успех. Не позвал его Конрад, чтобы отметить важное событие, радость, видать, затуманила голову.

Обер-лейтенант, не отходивший от полковника ни на шаг, отстреливался наугад, норовя при этом прикрыть собой Эбнера.

– Господин полковник, нужно уходить, – потянул он Конрада за рукав.

Что же его держит? Или страх приковал к скале, или он еще на что-то надеется?

Наконец одно из орудий удалось развернуть и направить в сторону скал, за которыми прятались горцы. «Сейчас что-то решится!» – подумал Конрад. Артиллеристы выстрелили прямой наводкой – от высокой неприступной стены откололись пласты надтреснутой породы и с грохотом скатились к реке; каменный поток возник и после второго выстрела. Но на большее рассчитывать не приходилось. Бессмысленному обстрелу поставили вскоре точку сами атакующие – метким броском гранаты угодили в орудийный расчет. Над ним заклубился черный дым.

«Это конец! Нужно уводить из этого ада полк… Вернее, то, что осталось от него…»

Конрад не стал более раздумывать, схватил обер-лейтенанта за острый локоть и потянул за собой – нужно было уходить немедленно, что бы там, за неведомым поворотом, их ни ожидало.

– Отходить!

– Всем вниз по дороге!