Текст книги "Том 4. М-р Маллинер и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 37 страниц)

ГЛАВА IX

Смидли Корк, первым из группы поддержки Фиппса явившийся к месту встречи, стоял у растворенной двери Садовой комнаты, глядя невидящими глазами в ночную тьму. Откуда-то из глубин дома до него донесся удар часов, и он с удивлением отметил про себя, что пробило всего только час. Неужели только час? Трудно поверить. Хотя прошло не более пяти минут с тех пор, как он осторожно сошел по лестнице в условленное место, ему казалось, что протекла вечность.

Нервное напряжение с каждым может сыграть злую шутку, а нервы Смидли были напряжены до предела. Разум подсказывал ему, что Адела, столь дорожащая часами отдохновения, вряд ли вздумает бродить по дому в такое время, и все же угроза внезапной катастрофы висела над ним, потихоньку стирая с бледного лица выражение решимости. По мере ожидания его все сильнее пробирала дрожь, и он начинал напоминать индийскую танцовщицу, разогревающуюся перед выходом на сцену.

Бесшумно открылась дверь из холла, и в комнату вошла Билл. Она, как всегда, пребывала в отличном настроении. Пусть другие со страхом ждут, что готовит им судьба, но Билл Шэннон не такова. Она с присущим ей оптимизмом предвкушала самый благоприятный исход предприятия.

– Привет, Смидли! – по обыкновению зычно бросила она, и тот от неожиданности подпрыгнул на месте.

– Ну и напугала! Что ты орешь, как оглашенная! – огрызнулся он, приземлившись и тяжело дыша. – Нормальный человек, а тем более старинная приятельница, не станет подкрадываться, как змея, и орать в самое ухо. Надо же соображать.

– Прости, дружище.

– Что толку извиняться! – проворчал Смидли. – Я из-за тебя чуть язык не откусил. А Фиппс где?

– Сейчас явится.

– Уже второй час пошел.

– Только-только.

Билл стала рядом со Смидли и тоже стала смотреть в темноту.

– А ты чем тут занимался? Любовался звездами? Отличный вид. Славные краски. Смотри, как черный бархат небес подсвечивается золотом с земной тверди. В такие ночи, как эта, когда нежное дуновение ветерка целует листву…

– Ради бога, Билл!

– Отложим до лучших времен, да? Мы не в настроении? Ну, как скажешь. А звезды и впрямь заслуживают внимания. Яркие, мерцающие и поразительно аккуратно собранные в созвездия. Одна из достопримечательностей Южной Калифорнии. Кстати, могу просветить тебя насчет звезд, Смидли. Даже незаметное нашему глазу светило вплетает свою мелодию в музыку небесных сфер. Имей это в виду. И перестань трепыхаться, как мотылек на ветру. Ты что – нервничаешь, что ли?

– Еще бы!

– Напрасно. А вот и Джо! – сказала Билл, когда дверь снова открылась. – Входи скорей и давай вместе держать Смидли за руки. У него пляска Святого Витта.

Джо сочувственно посмотрел на страдальца. Он и сам чувствовал себя не наилучшим образом. Ему казалось, что он попал в ситуацию дешевого триллера с изрядной долей насилия, и у него перехватывало дыхание. Он привык к спокойной и безопасной жизни, а человеку, привыкшему к размеренности и спокойствию, неприятно внезапно ощутить себя в шкуре возможной жертвы. Джо, как и Смидли, не оставляла мысль о том, что в любой момент их компанию может накрыть властительная хозяйка, и от этого ему делалось не по себе. Предвосхищая возможную реакцию миссис Корк, обнаружившей, что самые близкие и дорогие ей люди собираются вскрыть ее сейф, он просто отказывался домысливать ее действия. Его воображение, как сказал бы Фиппс, пасовало. Он только в самых общих чертах представлял себе стихийное бедствие, которое вызвал бы разбуженный Владычицей Вулканов Страстей. Оживляя в памяти галерею известных ему дам, которых можно было бы отнести к классу смертельно опасных, он склонялся к тому, чтобы поместить Аделу Шэннон-Корк на самый верх списка. Она обладала этим свойством в степени, недоступной никому из них.

– Где же Фиппс? – спросил он, с трудом сглотнув подступивший к горлу комок.

– Идет, – ответила Билл. – Время нуждается в герое, и герой явится на сцену. #

Смидли встрепенулся, как испуганное животное.

– Герой что-то не торопится, черт бы его побрал. Уже половина второго, а от него ни слуху, ни духу. Ты все повторяешь, что он идет, а его нет как нет. Пойду погляжу в его комнате, может, он там. Скорее всего дрыхнет без задних ног. Проклятие. Надо же так нас подвести! Если Англия поставляет теперь таких дворецких, то бедная Англия.

Кипя негодованием, он засеменил к двери, и Билл неодобрительно зацокала языком, как мать-спартанка, разочарованная малодушием своего отпрыска.

– Смидли-то как разнервничался!

– Я его не осуждаю, – сказал Джо. – Мне тоже неспокойно.

Билл презрительно фыркнула.

– Тоже мне – мужчины! Ни капли выдержки.

– Ладно, пускай никакой выдержки у меня нет. Но, повторяю, мне неспокойно. Мы же все в одной лодке. У меня ноги холодеют, а по спине ползает что-то липкое и мохнатое. А вдруг этот гадкий дворецкий и вправду не придет?

– Придет.

– А если он не сумеет открыть сейф?

Билл, которая вместе с одиннадцатью добропорядочными мужчинами и женщинами несколько дней кряду восседала в ложе жюри присяжных, когда способности отсутствующего на данный момент субъекта красноречиво описывал окружной прокурор, это предположение показалось смешным.

– Не сомневайся. Он в этих делах собаку съел. Почитал бы ты, что писали о нем газеты во время процесса. Это был гвоздь сезона.

Джо немного успокоился.

– Правда?

– Чистая правда.

– Ты ему доверяешь?

– Безусловно.

Джо перевел дыхание.

– Билл, ты возвратила меня к жизни.

– Вот и хорошо.

– Я, наверное, засомневался просто из-за того, что профессия дворецкого у меня плохо ассоциируется с искусством медвежатника. Обычно я представляю себе дворецкого как почтенного господина, роль которого сводится к произнесению примерно такого текста: «Да, милорд», «Нет, милорд», «Извините, миледи, ее милость герцогиня в данный момент разговаривает по телефону. Она пожелала, чтобы я предложил вам чашечку чаю», а не к вскрытию сейфов. Но если ты выступаешь его гарантом, дело другое. Я чую, что наше процветание где-то в пределах достижимого.

– Можешь объявить об этом родным и знакомым.

– Не замедлю. Билл, если я правильно понимаю, ты знаешь о женщинах все.

– Мне случалось иметь с ними дело.

– Женщины ведь, что деньги, правда?

– Правда.

– Им нравятся мужчины, которые твердо стоят на земле. То есть таких, которых французы называют «Ом серьё». Правильно?

– Абсолютно.

– Следовательно, если Фиппс извлечет этот дневник и Смидли отстегнет нам двадцать тысяч, я превращусь в состоятельного партнера преуспевающего литературно-посреднического агентства и стану другим человеком. Тогда и Кей ко мне переменится.

– Она бросится к тебе на шею с криком «Мой герой!»

– Точно. Примерно на такой текст я и рассчитываю. Но для этого необходимо участие Фиппса.

– Тоже верно.

– Без Фиппса нам ничего не удастся конструктивно решить.

– Ничего.

– Итак, все сводится к одному и тому же: где Фиппс? А! – с неожиданным облегчением закончил Джо, обрывая себя на полуслове. Дверь снова отворилась.

Но вопреки ожиданиям вошел не Фиппс, а Кей. Она очаровательно выглядела в пижаме, тапочках и пеньюаре, и в любой другой момент сердце Джо запрыгало бы, как у поэта Вордсворта, когда он, поэт Вордсворд, увидел тучку в небе. Теперь же он безучастно смотрел на нее, как будто, оказавшись не дворецким, умеющим бомбить сейфы, она обманула его в лучших чувствах.

– Ты! – вяло произнес Джо.

– Так точно, сэр, – ответила она. – А где Фиппс? Реакция Билл тоже была весьма прохладной.

– И ты туда же, – сказала она. – Мне казалось, я велела тебе идти спать.

– Извините, сержант, я уже проснулась.

– Непослушная девочка! Если будешь продолжать в том же духе, плохо кончишь. Но раз уж ты здесь, воспользуемся твоим присутствием. Ты можешь приготовить бутерброды.

– Какие бутерброды после такого обеда!

– Бутерброды никогда не помешают, – ответила Билл. Ее раздражение улетучилось. Она критически осмотрела Кей.

– А прехорошенькая она у нас, да, Джо? Смотри, какие глазки.

– Я видел.

– Спасибо, Билл. Мне приятно, что ты находишь мои глаза красивыми.

Джо не мог равнодушно реагировать на этот диалог. Недовольство тем, что вместо страстно ожидаемого Фиппса пришел кто-то другой, рассеялось, и он смог отдать должное пижаме, пеньюару и тапочкам. Ему подумалось, что, если у них с Кей будет общий дом, она именно в таком виде станет выходить к нему по вечерам.

– Красивыми! Господи, что за бессмысленное слово!

– Джо хочет сказать, – пояснила Билл, – что ты не смогла выбрать в своем скудном словаре mot juste. Он считает, что, анализируя твою внешность, мы не должны удовлетворяться первым пришедшим на ум словом. Нам следует не ленясь взять с полки «Тезаурус» Роджета и не торопясь порыться в нем. Ты, верно, думаешь, Джо, что ее глаза скорее напоминают двойную звезду?

– Это ближе к истине.

– А лоб у нее какой? Алебастровый?

– Пожалуй, можно остановиться на алебастровом.

Кей села, сбросила с ноги тапку и безуспешно попыталась поймать ее носком. Как и тетя Вилыельмина, она пребывала в прекрасном расположении духа. Дрожь, сотрясавшая представителей мужского пола, женщин обошла.

– Если вы оба закончили посвященную мне дискуссию… – сказала она.

– Закончили? – переспросила Билл. – Да мы еще и не начинали! Так только, прошлись по поверхности. Мне нравится ее костяк, Джо. У нее такие меленькие, тоненькие косточки.

Джо согласно кивнул.

– Это первое, что я заметил, когда мы познакомились – меленькие, тонкие косточки. «Черт! – сказал я себе. – У этой девушки такие меленькие косточки!»

– А что было потом? – спросила Кей.

– У него замерло сердце, – ответила Билл. – Я, кстати, припомнила, что, ребенком, Джо обещал маменьке, что нипочем не женится на девушке, если у нее не будет меленьких, тонких косточек. Ну что, Смидли? Он вправду дрыхнет?

Вошел запыхавшийся и на вид еще больше встревоженный Смидли. Становилось ясно, что тайна исчезнувшего дворецкого глубоко засела в том, что не вполне корректно можно было назвать его сознанием.

– Никаких следов. В его комнате пусто. Что могло с ним случиться? – единым духом выпалил он. – Ой, что это?

– Ты о чем?

– Звуки слышу. За дверью. Шаги.

– Успокойся, Смидли, – сказала Билл. – Это наверняка Фиппс. Голову отдам на отсечение – Фиппс. Думаю, что Фиппс. Да, конечно, Фиппс! – заключила она, когда в темноте за стеклянной дверью на террасу вырисовалась неясная фигура. – Добрый вечер, Фиппс.

– Добрый вечер, – сказал дворецкий.

ГЛАВА Х

С прибытием солиста, лидера движения или, если угодно, штурмана, который должен в сложных условиях вывести команду к месту безопасной дислокации, экспедиционный корпус испытал всеобщее облегчение. Смидли что-то проворчал. Джо тоже. Кей приветливо улыбнулась. Билл от избытка чувств погладила вошедшего по плечу. Одетый, по-видимому, в выходной костюм, излучая спокойствие и уверенность, он казался таким знающим, таким надежным, что ни у кого не осталось сомнения в том, что он выполнит любое возложенное на него задание. В руке он держал котелок, без которого ни один английский дворецкий не выезжает за границу.

– Приветствуем тебя, достойный Фиппс, – сказала Билл. – Мы уж думали, ты не придешь.

– Я слегка припозднился, мадам. Меня задержали. Приношу свои извинения.

– Ничего страшного. Но признаюсь, мы немножко понервничали. Особенно мистер Смидли, который даже предпринял розыски. А что же тебя задержало?

– Я имел беседу с мистером Глутцем, мадам. У Смидли глаза полезли на лоб от удивления.

– С кем-кем?

– Глутцем, сэр. «Медула-Облонгата-Глутц». Тем самым джентльменом, который нынче у нас обедал. Он позвал меня, чтобы обсудить детали моего контракта.

– Чего – чего?

Дворецкий возложил котелок на письменный стол, сделав это с той старательностью и изящностью, с какими особы королевской крови укладывают закладной камень.

– Моего контракта, сэр. Если позволите, я объясню. Я после обеда находился в буфетной, и мистер Глутц пожаловал туда собственной персоной. После обмена любезностями он приступил к делу и предложил мне играть роли дворецких в его учреждении.

– Боже милостивый!

– Да, сэр, должен признать, что я тоже испытал некоторое удивление, услышав это из его уст. Я даже поначалу воспринял это как признание моих скромных заслуг или же как то, что у меня на родине называют розыгрышем, а в Североамериканских Штатах – надувательством. Но вскоре я понял, что джентльмен не шутит. Видимо, он действительно высоко оценил то, как я исправлял свои обязанности за обедом.

– Ничего удивительного, – сказала Билл. – Ты был в замечательной форме. Работал по классу люкс.

– Благодарю, мадам. Приятно слышать. Мистер Глутц оказался того же мнения. По его словам, мои таланты – или, как он выразился, мой артистизм – произвели бы очень сильный эффект на экране. А затем он сделал мне предложение, о котором я упомянул выше, и я его принял.

Фиппс умолк, приблизился к своему котелку, любовно сдул с него невидимую пылинку и принял ту скульптурную позу, которую принимал во время парадных обедов, словно готовый позировать художнику, специализирующемуся на изображении дворецких. В аудитории воцарилось благоговейное молчание. Нечасто приходится присутствовать при рождении звезды.

– Так-так, – проговорил Смидли.

– Фантастика! – сказала Кей.

– Значит, и вы попали на фабрику грез, – сказал Джо.

– Да, сэр.

– Поразительно, до чего же в Голливуде все помешаны на этой фабрике, – сказала Билл.

– Да, мадам. Этот недуг охватил буквально всех и каждого.

Билл сказала, что сам здешний воздух пропитан этой отравой, Фиппс сказал, что да, мадам, видно, так оно и есть, и некстати добавил, что время от времени лелеял мечту о карьере киноактера, да все было недосуг. Разговор чуть было окончательно не сместился в профессиональное русло, если бы не Смидли, который, опомнившись, снова занервничал и попытался вернуть Фиппса на почву реальности.

– А почему вы ведете такие беседы глубокой ночью? – задал он вполне обоснованный вопрос. – Во втором часу!

Вышколенный дворецкий никогда не позволит своим бровям недоуменно подскакивать, и брови Фиппса только самую капельку дернулись и тут же легли на место, но, когда он заговорил, в голосе его слышалась чуть заметная укоризна.

– Мои служебные обязанности не позволили мне освободиться до половины двенадцатого, сэр, но мистер Глутц настаивал, чтобы переговоры были завершены без промедления. Для моей малости его желание – закон.

– Правильно, – поддержала его Билл. – Надо всегда слушаться начальство, даже если оно походит на омара. А мистер Глутц – вылитый омар, правда?

– Определенное сходство с созданием, которое вы упомянули, мадам, безусловно имеется.

– Но это неважно, был бы человек хороший, так?

– Точно так, мадам.

– Про меня говорят, что я похожа на немецкого боксера.

– Весьма привлекательного боксера, мадам.

– Спасибо за комплимент, Фиппс. Ты получил выгодный контракт?

– В высшей степени удовлетворительный, благодарю вас, мадам.

– Смотри, не продешеви.

– Нет, мадам.

– Я буду с особым интересом следить за твоей карьерой.

– Спасибо, мадам. Я приложу все усилия, чтобы оправдать ваше участие в моей судьбе.

Смидли, у которого одно было на уме, вновь взял практическую ноту.

– Ну, а пока вы здесь, вернемся к делу. И так уж полночи зря прошло.

– Это у нас много времени не займет, – уверила его Билл. – Если наш Фиппс остался прежним Фиппсом. А, Фиппс?

Дворецкий замялся. Похоже было, что он собирается объявить плохие новости.

– Очень сожалею, мадам, – извиняющимся тоном начал он, – но, боюсь, мне придется вас огорчить.

– То есть?

– Я, к сожалению, пришел известить вас, что не смогу выполнить ваше задание.

Если он намеревался вызвать сенсацию, то не просчитался. Его слова произвели эффект взорвавшейся бомбы.

– Что? – вскричал Джо.

– Ой, Фиппс! – вскричала Кей.

– Как это – не смогу? – пролепетал Смидли. – Что вы имеете в виду?

Лидер движения явно пришел в замешательство. Привычная бесстрастность уступила место нервному переступанию с ноги на ногу и заламыванью рук. Потом глаза Фиппса уперлись в котелок, который, казалось, придал ему решимости.

– Это непредвиденное обстоятельство естественным образом способствовало изменению моих планов, сэр. В качестве артиста студии «Медула-Облонгата-Глутц» я не могу подвергать себя риску быть уличенным во взламывании сейфов. В моем контракте имеется пункт касательно нравственности.

– Чего?

– Нравственности, сэр. Параграф шестой.

Смидли взорвался. Кровяное давление подпрыгнуло у него до беспрецедентной высоты. Случись сейчас увидеть его побагровевшее лицо какому-нибудь доктору, тот бы озабоченно зацокал языком либо потер руки в предвкушении гарантированных десяти долларов за визит в течение достаточно продолжительного времени.

– В жизни не слыхал такой идиотской чепухи!

– Прошу прощения, сэр. Боюсь, я не смогу отступить от своих правил.

– А как же пять тысяч долларов?

– Ничтожная сумма, сэр. Для нас, киноактеров, пять тысяч долларов – не более чем карманные деньги.

– Не смейте так говорить! – закричал Смидли. – Это… это кощунство!

Фиппс обернулся к Билл, в которой, кажется, видел себе ровню и надеялся найти поддержку.

– Уверен, что хоть вы войдете в мое положение, мадам, – нельзя ведь манкировать контракт.

– Разумеется, нет. Искусство требует жертв.

– Вот именно, мадам.

– Раз уж ты подписал документ, надо придерживаться всех пунктов.

– Правильно, мадам.

– Но, черт подери…

– Умолкни, Смидли. Сохраняй спокойствие.

– Какое тут может быть спокойствие!

– Тебе надо хлебнуть чего-нибудь, – сказала Билл. – Будь добр, Фиппс, принеси нам чего-нибудь животворного.

– Слушаюсь, мадам. Что желаете? Смидли упал в кресло.

– Тащи все, что под руку подвернется!

– Хорошо, мадам, – сказал Фиппс.

Он взял со стола котелок, секунду поколебался – не надеть ли его на голову, и прямой походкой направился к двери.

После его ухода некоторое время царило молчание. Сидящий в кресле Смидли выглядел совершенно потерянным. Джо подошел к стеклянной двери и воззрился на звезды. Кей приблизилась к креслу, в котором утонул Смидли, и стала несколько лихорадочно гладить его по голове. И только Билл не стронулась с места.

– Да, – едва находя силы говорить, вымолвил Смидли. – Ничего себе новость.

– Чистый Голливуд, – сказала Билл.

– С каких это пор дворецкие принялись направо-налево подписывать контракты со студиями? И еще эта ерундистика с пунктами о нравственности!

– Не унывай, Смидли. Не все потеряно. Ситуация под контролем, – успокоила его Билл. Обаяние ее личности было столь велико, что в груди его затеплилась слабая надежда. Ему почудилось, что даже из этого тупика та, на ком он не собирался жениться, но за которой признавал выдающиеся способности, обязательно найдет выход, подтвердив титул Старой, Верной. Он поднял измученное лицо.

– Что ты думаешь делать?

– Думаю выпить.

Джо, стоя у окна, выразительно фыркнул, как морж, с которым Кей когда-то его сравнила.

– Отлично, – сказал он. – Великолепно. Значит, выпить хочешь? У меня просто камень с души свалился. Я было решил, что чокнулся.

– А после этого, – ровным тоном продолжила Билл, – я нажму на Фиппса. Когда он вернется, я угощу его чем-нибудь покрепче, и когда он малость расслабится, я его возьму за жабры.

– За жабры?

– В каком смысле – за жабры? – спросил озадаченный, но обнадеженный Смидли.

– Я уязвлю его в самое сердце точно рассчитанной насмешкой. Поиздеваюсь над тем, что он потерял былую хватку. Это должно сработать. Фиппс, как вы, наверное, помните, был в свое время выдающимся медвежатником, а следовательно, артистом, впечатлительной натурой, гордящейся своим мастерством и не терпящей ни малейшей критики в свой адрес. Представьте себе, как реагировал бы Шекспир, если бы, после того как он удалился на покой в Стратфорд, кто-нибудь походя поздравил бы его с тем, что он вовремя отошел от дел, потому что время его кончилось.

Дверь отворилась, и вошел Фиппс, слегка пригибаясь под тяжестью огромного подноса, уставленного бутылками и посудой. Он поставил поднос на письменный стол.

– Здесь богатый выбор, мадам, – сказал он.

– Вижу – постарался, – одобрила Билл. – Разливай, Джо.

– С удовольствием, – оживился Джо, приняв деловой вид. – Шампанского, Билл?

– Пожалуй, капельку. В самый раз подкрепиться в такой поздний час. Спасибо, Джо. Фиппс, а ты что же?

– Я не буду, мадам, спасибо.

– Да брось ты! Надо выпить за успех твоей будущей карьеры. Ты ступаешь на стезю, на которой обретешь всеобщую любовь. Тебя будут любить, обожать, тебе будет поклоняться принц в своем дворце, крестьянин в халупе, охотник в джунглях и эскимос в промерзшем чуме. А посему начало твоего пути следует отметить с подобающими почестями. По-настоящему надо бы разбить бутылку шампанского о твою голову.

– Разве что чего-нибудь слабенького, мадам. Я всегда был излишне чувствителен к алкоголю. Именно это и привело меня на скамью подсудимых в тот самый раз, когда вы были членом жюри присяжных, мадам.

– Неужели?

– Да, мадам. Констебли нипочем меня не подловили бы, если бы я не был под парами.

– Да-да, припоминаю. Кто-то из свидетелей об этом говорил, верно? Хозяин дома услыхал ночью какой-то шум, определил, что он исходит из библиотеки, где у него стоял сейф, и там тебя нашел. Ты лежал в кресле, положив ноги на стол, с бутылкой в руке и пел «Милую Аделину».

– Точно, мадам. Так я себя и выдал.

Обмениваясь репликами с Фиппсом, Билл, загородив своей внушительной фигурой поднос с бутылками от дворецкого, любовно смешивала коктейль, сливая напитки в самый вместительный стакан. Приготовив адскую смесь, она протянула ему стакан и сказала сладчайшим голосом:

– Попробуй вот это. Надеюсь, тебе понравится. Называется «коктейль Вильгельмины Шэннон». Мягкий тонизирующий напиток.

– Благодарю вас, мадам, – ответил Фиппс, принимая стакан и, поднеся его к губам, уважительно добавил: – За счастливое будущее, мадам.

Сначала осторожно, а потом все более уверенно он с явным удовольствием осушил посудину.

– Ну как? – осведомилась Билл.

– Отменно, мадам.

– Налить еще?

– Пожалуй, мадам.

Билл взяла у него стакан и принялась смешивать еще один коктейль Вильгельмины Шэннон.

– Расскажи нам о себе, Фиппс, – попросила она, не прекращая трудов. – После процесса наши с тобой пути разошлись. Я, так сказать, пошла вверх, а ты покатился вниз. Давай свяжем нити жизни. Что с тобой было после того, как ты окончил университет Синг-Синга?

– Я опять стал дворецким. Спасибо, мадам, – добавил он, беря стакан.

– Без особых трудностей?

– Да, мадам. У меня были отличные рекомендации от хозяев в Англии, и я приехал в Калифорнию как новоприбывший иммигрант. Леди и джентльмены в Калифорнии редко читают нью-йоркские газеты. К тому же с тех приснопамятных пор прошло три года. Мне не пришлось испытать никаких неудобств, мадам.

– А старая профессия?

– Не понял вас, мадам.

– Ты что же – одной рукой подавал картофель, а другой взламывал сейфы?

– О нет, мадам.

– Только прислуживал?

– Точно так, мадам.

– Значит, ты уже четыре года как завязал?

– Да, мадам.

– Тогда неудивительно, что ты струхнул, – заключила Билл.

Дворецкий дернулся. Густая краска залила его лицо, и без того раскрасневшееся под воздействием коктейля Вильгельмины Шэннон.

– Что вы хотите этим сказать, мадам? Билл была дружелюбной, но прямой.

– Да полно дурака валять, Фиппс. Ты ловко придумал с этим шестым параграфом, но мы-то понимаем, где собака зарыта. – Она обернулась к Джо. – Правильно я говорю?

– Правильно, – подтвердил Джо.

– Проще простого: из-за отсутствия практики ты растерял свою сноровку. Утратил хватку. И прекрасно это понимаешь. – Она обернулась к Кей. – Правильно я рассуждаю?

– Правильно, – согласилась Кей.

– Послушайте!

Фиппс заговорил горячо и совсем не в той манере, которая была ему свойственна как дворецкому. Голос звучал резко, даже грубо. Как он и сказал, головка у него была слабовата, а напиток, приготовленный его приятельницей, свалил бы и самого стойкого пьяницу. Маска дворецкого отвалилась, обнаружив подлинное лицо. Заговорила его уязвленная душа.

– Да мы тебя не осуждаем, – сказала Билл. – Пусть кто-то и назовет тебя бесхребетным слизняком…

– Кем?

– Но это пустяки. Ты никакой не слизняк, просто трусоват немного. Ежели дело тебе не по плечу, ты за него не берешься. Мы тебя за это уважаем. Аплодируем твоему здравомыслию. Восхищаемся твоей осмотрительностью. Правильно я все понимаю?

– Правильно, – эхом отозвался Джо.

Фиппс насупился. Глаза недобро смотрели из-под бровей.

– Вы думаете, я боюсь опростать эту железяку?

– Вполне вероятно. Ничего тут нет удивительного. Работа слишком сложная.

– Сложная? С этой вшивой жестянкой? Да я банки брал!

– Стеклянные, что ли?

– Никакие не стеклянные. Ну я вам покажу! – заявил Фиппс и двинулся к двери. – Я вам покажу, – повторил он, берясь за ручку.

– Куда же вы без инструментов? – напомнил Смидли.

– Они ему не нужны, – ответила за Фиппса Билл. – Он действует кончиками пальцев, как Джимми Валентайн. Перед вами великий артист, вернее – бывший артист.

– Бывший? – вскричал Фиппс и рывком распахнул дверь. – Пошли. Сейчас увидите.

– Я пойду с вами, – сказал, осмелев, Смидли.

– И я, – сказал Джо. – Вдруг вам станет худо…

Он взял со стола поднос с бутылками и присоединился к смельчакам. Билл закрыла за ними дверь и подошла к Кей, которая с восхищением взирала на тетку. Глаза Кей горели тем светом, который часто зажигался у избранных, кому посчастливилось бывать свидетелями подвигов Старой Верной.

– Вот так вот, – сказала Билл. – Немного хитрости и никакого мошенничества. А теперь, когда мы остались одни, крошка, давай присядем и поболтаем. Мне нетерпится кое-что выяснить. В последнее время я немало наслушалась про вас с Джо.