Текст книги "Том 4. М-р Маллинер и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)

ГЛАВА V

Как уже приходилось отмечать автору этих строк, дворецкие, судя по его наблюдениям за этой породой людей, великолепно умеют скрывать свои чувства. Какие бы бури ни бушевали в их сердцах, внешне они остаются невозмутимыми, как индейцы за карточным столом, так что редко кому удается застать их врасплох. Но в этот момент Фиппс явно утратил над собой контроль. Челюсть у него отвалилась, глаза округлились от ужаса.

Он устремил свой затравленный взор на Билл. «Неужто ты нарушила свое обещание?» – безмолвно вопрошал этот взгляд. «Бог свидетель – нет, – так же безмолвно ответили глаза Билл. – Ни словечка не обронила. Тут какая-то тайна, и я просто теряюсь в догадках».

Взорвав эту бомбу, Адела еще не исчерпала свою ярость до дна.

– Уволен, мадам? – пролепетал Фиппс.

– Вот именно.

– Но, мадам…

Билл, недолго думая, бесцеременно вмешалась в их диалог. Согласно словарю синонимов, Билл была изумлена, поражена, огорошена, растерянна и поставлена в тупик, но она была не из тех, кто кротко смиряется с обстоятельствами. Фиппс вызывал у нее симпатию, она желала ему добра и не забыла, что он доверился ей, сказав, что желал бы остаться на службе у Аделы. Понять это желание Билл не могла, но раз уж ему этого хотелось, то вердикт хозяйки прогремел для него как гром среди ясного неба. Это примерно то же самое, думала Билл, что вчера довелось испытать ей самой, когда Джо Дэвенпорт сообщил, что весь его капитал состоит из кучки долларов и восьми тысяч жестянок с супом.

– Ты что, сдурела? Не можешь же ты вправду уволить Фиппса!

Еще секунду назад очевидец поклялся бы, что выглядеть суровее и грознее Владычицы Вулкана Страстей просто немыслимо. Но при этих словах от Аделы Корк повеяло прямо-таки арктическим холодом.

– Это я-то не могу? – переспросила она. – Будь свидетелем.

Пришел черед Билл выйти из себя. В иные моменты – вроде этого – на нее находило ностальгическое желание вернуться во дни детства, в то золотое время, когда она легко могла утихомирить Аделу, дав ей подзатыльник или запустив в нее тем, что попадется под руку.

– Ну, что это! Ты похожа на индейца, меняющего драгоценную жемчужину на стекляшку. Я в ваших краях недавно, но успела понять, что такими дворецкими, как Фиппс, не бросаются.

– Спасибо на добром слове, мадам.

– Он просто бесподобен. Сокровище из казны короля Артура. Он придает твоему имению блеск. Слышишь скрип зубовный, вырывающийся у сонма завистников, не сумевших заполучить его к себе в дом? Уволить! Что за дикая мысль! Какой идиот вбил тебе ее в голову?

Ни один мускул не дрогнул на каменном лице Аделы.

– Ты все сказала?

– Нет. Но я тебя с интересом выслушаю.

– Я увольняю Фиппса по очень простой причине. Разве ты не выгнала бы дворецкого, который обшаривает твою спальню?

– Что-что?"

– Что слышала. Пару дней назад я застала его у себя в комнате, он рылся в шкафу. Сказал, паука приметил.

– Мадам…

Адела величественным жестом заставила его умолкнуть. Она продолжила свою речь, и голос ее становился похожим на громовые раскаты.

– А вчера он опять мне попался. Сказал, что увидел мышь. Как будто в моей спальне могут оказаться пауки или мыши! И вообще, даже если бы она кишела пауками и мышами, разве его дело их ловить? Я сказала, что если еще хоть раз застану его у себя в спальне, уволю. И вот нынче утром, когда я собиралась в Пасадену, мне пришлось вернуться за носовым платком – а он уже тут как тут, пожалте вам, под туалетным столиком, высматривает что-то. Вы покинете этот дом в конце недели, Фиппс. Надеюсь, – закончила она, взявшись за ручку двери, – я достаточно демократически мыслящая женщина, но не до такой степени, чтобы делить свою спальню с дворецким.

Грохот захлопнувшейся двери стих, и воцарилась тишина. Билл напряженно пыталась осмыслить случившееся. Фиппс будто прирос к месту, на котором его застали первые обращенные к нему слова хозяйки, всем своим видом демонстрируя состояние человека, внезапно получившего удар в солнечное сплетение.

– Бога ради, Фиппс, объясни мне, что происходит? – выговорила наконец Билл.

Дворецкий, словно мужская ипостась Галатеи, начал подавать первые признаки жизни. Лицо его было залито бледностью, челюсть отвалилась.

– Позвольте, мадам, глоток вашего виски с содовой, – тихо сказал он. – Я редко себе позволяю, но сейчас случай исключительный.

– На здоровье.

– Благодарю, мадам.

– А теперь, – сказала Билл, пронзая дворецкого посуровевшим взором, – сделай милость, внеси ясность. Ты что же, взялся за старое? Помнится, ты меня уверял, будто завязал с прошлым.

– Ни в коем случае, мадам.

– А какого же черта ты выискивал в хозяйском шкафу и чего ради тебе понадобилось ползать под туалетным столиком?

– Я кое-что искал, мадам.

– Это я уже поняла. Что именно?

Дворецкий снова взглянул на собеседницу испытующим взглядом, будто оценивая, стоит ли ей довериться. Как и в предыдущий раз, результаты инспекции оказались удовлетворительными. После короткой паузы он ответил ей свистящим шепотом бывалого человека, знающего, что стены имеют уши.

– Дневник покойной мисс Флорес, мадам.

– Боже милосердный! – простонала Билл. – Уж не тот ли, за которым я сюда явилась?

Фиппса, окончательно решившегося на крайнюю доверительность, понесло.

– Эту мысль подало мне одно замечание мистера Смидли. Как-то вечером за ужином мистер Смидли обмолвился насчет того, что, покойная мисс Флорес скорее всего вела дневник, а коли так, он должен храниться где-нибудь в доме. Я в тот момент подавал картофель, и у меня блюдо чуть не выпало из рук, мадам. Меня осенило, что дневнику, который могла вести покойная мисс Флорес, просто цены нет, и ежели его найти…

Билл в упор смотрела на Фиппса.

– Тебе знакомо такое чувство, Фиппс, когда тебе что-нибудь говорят, а ты будто это уже однажды слышал? Словно вновь зазвучали звуки старинной песни, которую тебе пели в детстве?

– Нет, мадам.

– Но это бывает. Однако продолжай.

– Благодарю, мадам. Я говорил, что такой дневник должен быть чрезвычайно ценным. Покойная мисс Флорес, мадам, была дама темпераментная, если можно так выразиться. За этот дневник многие заплатили бы очень дорого.

– С этим не поспоришь. Итак, ты его искал.

– Да, мадам.

– Но не нашел?

– Нет, мадам.

– Плохо дело.

– Да, мадам. Обдумывая ситуацию, я пришел к выводу, что, если покойная мисс Флорес вела дневник, она бы прятала его где-нибудь в спальне, которую теперь занимает миссис Корк.

– И ты сказал себе: фас!

– Не совсем так, мадам, но я продолжил упорные поиски в полной уверенности, что рано или поздно нападу на след искомого дневника.

– Вот почему ты так боялся за свое место?

– Точно, мадам. А теперь вот мне придется покинуть его в конце недели. Как же это горько, мадам, – произнес Фиппс со вздохом, исходившим из самой глубины души.

Билл прониклась сочувствием.

– У тебя в запасе пара дней.

– Но миссис Корк настороже, мадам. Она прямо как тигрица, оберегающая своих детенышей от нападения врага.

Билл передернула плечами.

– Мне больно на тебя смотреть, но я теряюсь, что тут можно посоветовать…

– Ничего, мадам.

– Проблема.

– Да, мадам.

– Ты мог бы…

Билл осеклась. Она чуть было не предложила дворецкому проникнуть в спальню Аделы, подлив ей патентованного снотворного, которое, по слухам, могло свалить с ног кого угодно. У нее как раз было немного в запасе – презент одного бармена с Третьей авеню, с которым она была в теплых отношениях, – и Билл с удовольствием одолжила бы нужную порцию Фиппсу ради такого случая, но как раз в этот момент в комнату с террасы зашла Кей. На плече у нее висела сумка с клюшками для гольфа. Доверительную беседу пришлось прервать.

– Привет, Билл! – бросила Кей.

– Доброе утро, крошка.

– Доброе утро, Фиппс!

– Доброе утро, мисс.

Раскрасневшаяся от игры, побронзовевшая от калифорнийского солнышка, Кей была на загляденье хороша. Глядя на нее, Билл могла понять ход мыслей Джо Дэвенпорта и его привычку делать ей предложение каждый божий час.

– Что это вы такие серьезные? – спросила Кей. – Случилось что-нибудь?

– Мы с Фиппсом обсуждали обстановку в Китае, – ответила Билл. – Он, оказывается, дока в политике.

– Продолжайте, не. обращайте на меня внимания.

– Ничего, мы в другой раз побеседуем. Правда, Фиппс?

– В любое удобное для вас время, мадам. Кей швырнула сумку с клюшками в угол.

– Ну что, Билл, заработалась?

– Как проклятая.

– Все над мемуарами?

– Все над мемуарами.

– И что, интересно?

– Ни капельки. Кто бы мог подумать, что звезды немого кино влачили такое тоскливое существование! Просто грех тратить отпущенный мне Богом талант на это занудство.

– Жаль, что тебе позволили уйти со студии.

– Их проблемы. У меня как раз зародилась гениальная идея лучшего фильма категории «Б» всех времен и народов, и «Суперба-Лльюэлин» готова была это напечатать. А тут они по дурости отказались от моих услуг. Им же хуже. Я пошлю текст в «Ужасные истории». Сюжет таков: безумный ученый держит взаперти девушку, которую пытается превратить в омара.

– Омара?

– Ну да. Это такие чудовища, похожие на кинопродюсеров. Так вот, злодей собрал кучу омаров, перемесил их, вытянул из них все соки и уже собирался впрыснуть это дело в спинной мозг малютки, но тут в лабораторию ворвался ее нареченный и вызволил бедняжку.

– А почему он это сделал?

– Не хотел, чтобы девушка, которую он любил, превращалась в существо, похожее на кинопродюсера. По-моему, нормальная психология, не находишь?

– Я имела в виду ученого, ему-то это зачем?

– Причуда гения. Знаешь, что творится в головах у этих умников!

– Забавная история. Очень аппетитная.

– И достаточно калорийная. А тебя, Фиппс, никогда в омара не превращали?

– Нет, мадам.

– Ты уверен? Подумай хорошенько.

– Нет, мадам, не имею такого опыта.

– Ну пойди спроси кухарку, не превращали ли ее.

– Слушаюсь, мадам, – почтительно ответил дворецкий и покинул комнату. На его лице вновь была маска профессиональной невозмутимости, и даже Шерлок Холмс, глядя на это бесстрастное лицо, не догадался бы, какие страсти раздирали грудь под униформой.

– А к чему эти расследования? – осведомилась Кей.

– Я взыскательный художник. Мне нужно хорошо разбираться в материале. Если я пишу гангстерскую историю, апробирую ее в гангстерской среде. Если пишу про водородную бомбу, консультируюсь в фирме, которая выпускает водородные бомбы. И так далее.

– У вас очень увлекательная профессия, мисс Шэннон.

– Благодаря ей я познакомилась с массой интересных людей. Ни у кого в Соединенных Штатах нет таких связей среди жуликов и мошенников, как у меня. Все они присылают мне поздравительные открытки на Рождество.

– Ты, стало быть, опасная птичка, Билл. Как только тебя тетя Адела терпит у себя в доме?

– Ей приходится меня терпеть, потому что я ваяю ей мемуары практически задарма. А она не может устоять перед халявой. Кстати, что это за выражение – опасная птичка? Никакого уважения к старшим. Между прочим, я послала Фиппса поболтать с кухаркой, чтобы он малость отвлекся от тягостных дум. Адела его только что выперла.

– Выперла Фиппса? За что?

– Длинная история, расскажу как-нибудь в другой раз. Напомни мне потом. Скажи лучше, как тебе игралось?

– Продулась с позором. Лорд Тофем меня сделал.

– Да, он уж тут распускал хвост.

– Значит, ты его видела? Где он?

– Думаю, все еще треплется по телефону. Пошел позвонить через океан своему дружку за Аделин счет, какому-то не то Бинго, не то Стинго в Лондон. Кстати, о телефонах: Адела сказала, что вчера сюда звонил твой приятель. Она желает обсудить с тобой этот вопрос.

– Какой приятель?

– У тебя что их – дюжина? Джо Дэвенпорт. Адела выслушала от него адресованное тебе предложение выйти замуж, и можешь себе представить, что теперь у нее в голове. Она надеется выдать тебя за этого обаятельного недоумка, обломка английской аристократии.

– В самом деле? Вот зачем она меня сюда пригласила!

– Так она мне и сказала.

– Конечно, это большая честь – стать женой чемпиона по гольфу. Но, с другой стороны…

– Вот именно. С другой стороны. Имей в виду, что, если ты выйдешь за Тофема, народишь полдюжины таких же недоумков с оксфордским произношением.

– Мисс Шэннон, как можно!

– Это так, к слову. Вошел Фиппс.

– Кухарка просила передать, что ее никогда не превращали в омара, мадам.

– Отнесемся к этому факту как истинные мужчины, Фиппс. Стиснем зубы, ладно?

– Да, мадам. Не могли бы вы мне сказать, где сейчас находится миссис Корк, мадам?

– Полагаю, у себя в комнате. Ты знаешь, где это. Она ведь собиралась на сеанс массажа, помнишь?

– Ах, правильно, мадам.

– Хочешь пойти к ней?

– Да, мадам.

– Я бы на твоем месте воздержалась.

– Что делать, мадам!

– А зачем она тебе понадобилась?

– Я хотел сообщить миссис Корк, что прибыл мистер Дэвенпорт.

Кей издала крик:

– Что?

– Да, мисс. Он в гараже, ставит машину. Его чемоданы уже в холле.

– Чемоданы?

– Да, мисс. Насколько я понял, этот джентльмен провел вечер с мистером Смидли, и он пригласил его погостить у нас несколько недель. Благодарю вас, мисс.

Фиппс отвесил полупоклон и удалился.

ГЛАВА VI

Билл первой нарушила молчание, воцарившееся после его ухода.

– Ну и дела, – сказала она.

Кей не реагировала. У нее перехватило дыхание. Известие, которое принес Фиппс, заставило ее почувствовать себя героиней одного из немых фильмов, в которых блистала ее тетушка Адела, повествовавших о преследовании добродетельных девушек коварными соблазнителями. Она знала, что Джо – упорный молодой человек, но никак не подозревала, что его упорство достигает таких немыслимых масштабов. Никто из самых развязных завсегдатаев злачных мест или самых бородатых и отчаянных латиноамериканцев не решился бы явиться с чемоданами в дом миссис Альберт Корк по приглашению ее нищего родственника.

– Ну и дела, – повторила Билл. – Какая бездна гостеприимства открылась в этом Смидли! Как у южанина какого-нибудь.

– Он, должно быть, чокнулся, – сказала Кей. – С какой стати он приглашает сюда гостей! Это же не его дом.

– Адела не замедлит ему на это указать.

Внимание Кей переключилось на другой аспект проблемы.

– А что имел в виду Фиппс, говоря, что дядя Смидли провел вечер с Джо? Он же никогда никуда не выезжает. Он сам мне говорил.

– Вчера как раз выехал.

– Вот почему он не присутствовал на обеде. А я думала, у него голова болит.

– Очень вероятно, что болит.

Кей разволновалась. Она очень нежно относилась к дяде Смидли, и теперь ее чувствительное сердце трепетало от мысли о последствиях его скоропалительного знакомства.

– Думаете, тетя Адела задаст ему перцу?

– Если хочешь поспорить, ставь пять против десяти. Но оставим пока Смидли в покое, – сказала Билл. – Давай лучше обратимся к торжественной встрече, которая будет иметь место через минуту-другую. Значит, твой молодой человек прогостит у нас несколько недель? Ничего себе!..

Кей зарделась. Возможно, оттого, что Билл, чья киношная выучка приучила ее к тому, что романтические эпизоды требуют музыкального сопровождения, замурлыкала «Свадебный вальс» Мендельсона, вкладывая в мелодию изрядную долю чувства.

– Не называй его моим молодым человеком. Что же касается продолжительности визита, то он, скорее всего, ограничится несколькими минутами.

– Думаешь, Адела его выгонит?

– А ты сомневаешься?

– Ну, если я употреблю все свое красноречие… Мы, ветераны «Суперба-Лльюэлин», должны проявлять солидарность.

На пороге возник Фиппс.

– Мистер Дэвенпорт! – провозгласил он, и вошел Джо, осветив комнату – как показалось Билл – солнечным светом. Несмотря на легкую головную боль, неизбежную наутро после вечера, проведенного в обществе Смидли Корка, заядлого кутилы, вырвавшегося на свободу после пятилетнего воздержания, Джо пребывал в самом радужном настроении. Он поклонился Билл и Кей, в особенности последней, с изяществом, не уступающим манерам лорда Тофема.

– Общий привет, – сказал он и несомненно добавил бы, что это самый безумный и самый веселый день радостного нового года, если бы дал себе труд подумать. – Привет, Билл.

– Привет, Джо.

– Будь я проклят, если передо мною не моя подружка Кей. Привет, Кей.

– Доброе утро.

– Ну, вот и я. А где хозяйка?

– У нее сеанс массажа. Если бы я знала, что ты заявишься в гости, Джо, я бы пирог испекла. Мы чуть в обморок не попадали, когда Фиппс нам объявил, что ты решил сделать сюрприз моей сестре Аделе.

– Неприятный сюрприз, – добавила Кей.

Джо сник. Так-то вы меня встречаете, говорил его печально-укоризненный взгляд. В это счастливейшее из утр он надеялся увидеть радостно улыбающиеся ему лица. А вместо этого его окатили ушатом холодной воды – кому понравится, когда вот так открыто заявляют, что ты гость нежеланный.

– У меня разыгралось воображение, – смиренно сказал он, – или я на самом деле встречаю прохладный прием? Я, к вашему сведению, не прокаженный.

– Да все равно что прокаженный, – отрезала Кей.

– Не хочешь же ты сказать, что миссис Корк мне не обрадуется?

– Если отделаешься легкими телесными повреждениями – считай, что тебе повезло. Я, между прочим, тебя предупреждала. Помнишь, за обедом?

Билл решила вмешаться. На ее взгляд, беседа принимала излишне резкий тон.

– Что за чушь, – сказала она. – Ты сможешь найти настоящее южнокалифорнийское гостеприимство. Погоди только, пока я сделаю Аделе соответствующее внушение.

– Неужели тетя Адела поддается внушению?

– С моей стороны – да. Я сыграю на ее чувствах как по нотам. Не волнуйся, Джо. Гарантирую тебе любовь и ласку. Так ты, говорят, вчера подружился с нашим Смидли?

– Да.

– Какое странное стечение обстоятельств.

– Ничего странного. Я как раз проезжал мимо ваших ворот в такси, а он выходил на улицу, и мы побратались.

– А что ты делал в такси возле наших ворот?

– Да так, осматривал окрестности. Я подвез его в центр. Когда выяснилось, что и он на мели, и я, было вполне естественным объединить силы. Для грунтовки мы закусили в ресторане Майка Романоффа.

– А потом?

– Потом заглянули в «Могамбо». Там он начал потихоньку отвязываться.

– Могу себе представить.

– Потом мы отправились к Чиро.

– Где он продолжил отвязываться, надо полагать.

– И успешно продолжил.

– Тогда-то он и пригласил тебя сюда погостить?

– Да.

Билл понимающе кивнула.

– Картина вырисовывается со всей ясностью. Сперва он взгромоздился на стол, стянул пиджак и пригласил желающих сразиться с ним подходить по двое.

– По трое.

– Потом он помягчел сердцем. Слез со стола, надел пиджак, всплакнул и стал всех подряд приглашать в его дом на холме. «А уж ты, друг, обязательно должен приехать», – сказал он тебе.

– Ты прямо будто вместе с нами сидела.

– Увы, нет. Что же было дальше?

– Я вдруг его потерял. Только что он был тут, и глядь – нет его. Прямо как в цирке. Знаешь, есть такой трюк – «индийская веревка»?

– Нет, но мне понятно, что ты имеешь в виду.

– Словом, сгинул, как не было. Куда делся – ума не приложу.

– Скорее всего в одно из многочисленных заведений на бульваре Вентура. Я знаю его маршруты в таких ситуациях. Очевидцы информировали. Он любит пошататься и поглазеть на свеженькие личики. А на бульваре Вентура личики всегда свеженькие и приятные. Причем в такие моменты ему для полноты самовыражения хочется быть одному. И тут уж, Кей, нам его с целой сворой ищеек не отыскать и домой не завлечь.

– Но стоило бы попробовать.

– Постель его не смята.

– Он что, не ложился?

– Адела говорит – нет. Она зашла к нему в спальню после завтрака. Его не было всю ночь.

– Что же он себя так не жалеет! И на это у Билл был ответ.

– Он болван. Я наблюдаю за Смидли Корком всю его жизнь, с детских лет до взрослого состояния. В детстве он был маленьким болванчиком. Теперь он большой болванище. А вот скажи. – обратилась Билл к Джо, после того как Кей выбежала из комнаты, – показывал ли Смидли свой коронный номер, Беатрис Лилли?

– Нет, не припоминаю.

– Как правило, он всегда с ним выступает в таких случаях. Как говорят очевидцы. Сначала он изображает Беатрис Лилли, потом – на бис – «Гунгу Дин»[10]10
  «Гунга Дин» – хрестоматийное стихотворение Редьярда Киплинга (1865–1936) о благородном слуге – индусе.


[Закрыть] покойного Редьярда Киплинга. Потрясающее, должно быть, зрелище. А как ты скоротал томительные часы ожидания встречи?

Лицо Джо, помрачневшее после той характеристики миссис Корк, которую ему пришлось выслушать, снова прояснилось. Он встрепенулся.

– Билл, – сказал Джо, – меня распирает радость. Помнишь тех молодцов, которые принесли благие вести из Ахена в Гент?[11]11
  принесли благие вести из Ахена в Гент – Вудхауз имеет в виду стихи Роберта Браунинга (1812–1886).


[Закрыть] Так вот, они не нюхали такого счастья, которое я сейчас испытываю. Потому что мои вести – истинно благие. Они даже тебя, моя дорогая Вильгельмина, выведут из спячки. Ты спрашиваешь, как я провел томительные часы ожидания? Так вот, когда я понял, что партнер созрел, я приступил к делу.

У Билл поднялись брови.

– Какие могут быть дела со Смидли?

– Я торговал ему наш проект агентства по представлению авторских интересов. Переговоры шли непросто, потому что он никак не мог сосредоточиться. Я объясняю суть дела с кристальной ясностью, а он откидывается на спинку стула и смотрит на меня стеклянными глазами, как рыба на сковородке. Я спрашиваю: «Ну, что вы на это скажете?» – а он вскакивает и орет какие-то допотопные университетские кричалки. Приходится начинать все снова-здорово. Так что процесс доводки клиента до кондиции был крайне затруднен. Но я не сдавался, гнул свое и теперь, дорогой партнер, с чувством удовлетворения могу доложить тебе, что дело сделано. Улучив момент, когда на него нашло временное просветление, я взял быка за рога, и вот результат: он ссужает нам двадцать тысяч долларов, необходимых, чтобы вскарабкаться на первую ступеньку лестницы, ведущей к процветанию. Господи, Билл, – озадаченно воскликнул Джо: – где же аплодисменты? Ты что – не слышала, что я сказал? Папаша Корк определенно обещал нам двадцать тысяч баксов, необходимых для приобретения агентства.

Лицо Билл приняло печальный и жалостливый вид, гримасу матери, вынужденной уведомить обожаемое дитя, что его шансы на получение конфетки близки к нулю.

– Одна загвоздка, – сказала она.

– Какая еще загвоздка?

– Проблема в том, что у Смидли нет ни цента.

– Как?

– Ни цента.

Джо остолбенел. Он не мог уразуметь этих слов.

– Ты сама говорила, что он миллионер.

– Никогда я этого не говорила.

– Как же! Вчера в отеле. Ты сказала, что твоя сестра вышла замуж за миллионера.

Печаль на лице Билл стала еще безысходней.

– Смидли – не муж Аделы, мой дорогой заблудший друг. Мужа Аделы больше нет с нами. Он там, – Алела воздела палец к небесам. – Смидли– всего-навсего брат покойного, не имеющий, как я уже сказала, ни гроша за душой. Это не преувеличение, ибо я не сомневаюсь, что после вчерашнего загула у него ни цента не осталось от той сотни, которую я ему одолжила.

Джо был уязвлен в самую душу.

– Иначе говоря, он вчера дурил мне башку?

– Он не нарочно.

– По чистой случайности, да?

Билл вздохнула. Она чувствовала себя словно мать, которая, вдобавок к необходимости уведомить дитя о том, что оно не получит конфетки, еще и принуждена заехать ему кистенем по макушке.

– Дело обстоит так, Джо. После возлияний Смидли посещают приступы мании величия. Ему чудится, будто вернулись прежние деньки, когда у него и впрямь водились немалые деньжата. Пока он не просадил все на мюзиклы, которые не выдерживали более одного представления, на театральные ангажементы, на спектакли, которые никто не посещал, на чехословацкий балет и сезоны «Гранд-Опера» по английски. Было время, когда Смидли считался одной из самых примечательных фигур на Бродвее. Ни у кого не было столько неудачных проектов, сколько у него. Как только возникала очередная бредовая идея, безусловно обреченная на провал, незамедлительно обращались к Смидли. Это не могло длиться долго. Пять лет назад последние его несколько тысяч ухнули в дурацкую французскую комедию, которая шла с пятницы по воскресенье, и с тех пор у него не осталось ни пенни. Он живет на три четвертака в день, которые ему из милости выдает моя сестра Адела.

Она сделала паузу, и Джо, вцепившийся пальцами в подлокотники, ослабил хватку.

– Понятно, – проговорил он.

– Боюсь, я нанесла тебе удар.

– Да, пожалуй. Пойду выйду в сад, проветрю мозги.

– Мне следовало бы тебя подготовить.

– Какая разница, – тупо ответил Джо.

Он с поникшей головой вышел на террасу, и Адела, как раз в этот момент появившаяся на пороге из холла, проводила его удивленным взглядом.

– Это кто такой? – спросила она.

– А? – рассеянно отозвалась Билл. Ее мысли были заняты Джо, пережившим крушение своих надежд.

– Что это за странный молодой человек, который только что вышел?

Билл собрала силы для битвы.

– Молодой человек, о котором ты спрашиваешь, – ответила она, – нисколько не странный. Он абсолютно нормальный, уравновешенный молодой человек из породы тех, кто превратил Америку в процветающую страну. Это Джо Дэвенпорт. Если помнишь, мы как раз о нем недавно говорили.

Адела взвилась.

– Дэвенпорт! Тот самый! Что он тут делает? Кто его пригласил?

– Не я во всяком случае. Смидли.

Прекрасные глаза Аделы чуть не вылезли из орбит. Сейчас она была похожа на Луизу де Керуай в ее самые грозные минуты. Если бы кому-нибудь из бывших коллег эпохи немого кино случилось проходить мимо и увидеть ее лицо, бедняга вскарабкался бы на ближайшую пальму, и сманить его оттуда нельзя было бы ни за какие коврижки. Именно так она выглядела в те давние дни, когда входила в комнату режиссера со словами: «Мне надо сказать вам несколько слов, мистер такой-то».

– Я не ослышалась? Смидли? Смидли! Приглашает гостей в мой дом?

– Нет, не ослышалась. Получилось так, что они вчера познакомились и погуляли вместе, после чего Смидли зазвал его сюда на недельку-другую. Джо тебе понравится. Чудный парень.

– Ха-ха!

Билл посуровела.

– Теперь послушай меня, Адела, – сказала она. – Я предвидела, что ты, может, будешь не вполне довольна, и разработала свой план.

– А я разработала свой. Я прикажу Фиппсу вышвырнуть этого субъекта вон.

– Нет, не прикажешь. Ты окажешь ему гостеприимство по всем правилам. Примешь как родного. Именно как родного. Адела, мы с тобой вместе росли!

– Я постаралась с тех пор выстроить жизнь по-своему.

– Когда мы были детьми, – непреклонно продолжила Билл холодным тоном, – я время от времени запускала тебе за воротник червей, чтобы ты не зарывалась. Если ты будешь упрямиться и не примешь Джо как следует, я возобновлю эту практику.

– Сейчас не время шутить.

– Это правда, и тебе будет совсем не смешно, когда ты, показывая после обеда мистеру Глутцу твой сад, почувствуешь, как я запускаю тебе за ворот горсть червяков.

Адела задохнулась от ярости. Сорок лет знакомства с сестрой Вильгельминой давали ей неприятное основание считать, что эти слова – не шутка. Кое перед чем Вильгельмина могла остановиться, но диапазон таких шагов был крайне ограничен.

– Ты на это способна?

– Разумеется, способна. И заметь, я имею в виду не одного жалкого червячка, а целую горсть. Крупных, жирных, скользких червей, Адела. Липких, склизлых, ползающих. Холодных, грязных…

Адела капитулировала.

– Можешь не утруждать себя подробностями, – сдавленно выговорила она.

– Значит, ты все поняла?

– Я готова проявить лояльность по отношению к твоему дружку.

– Хорошо. Эй, Джо! – позвала Билл, подходя к стеклянной двери. – Зайди на минутку! Начинай репетировать свою лучезарную улыбку, Адела. Мне не терпится посмотреть, как она раскроит твою физиономию от уха до уха. И когда ты обратишься к гостю, пусть твой голос зазвучит как у горлицы, кликающей своего любезного. Джо, позволь мне представить тебе хозяйку дома. Моя сестра, миссис Корк.

Джо все еще стоял с понурой головой. Общение с природой, представленной апельсиновыми и лимонными деревьями, пальмами и ящерицами, мало помогло ему превозмочь отчаяние, мертвой хваткой державшее его за горло. Он как в тумане увидел перед собой нечто женского рода, крупных размеров и рассеянно поклонился в этом направлении.

– Здравствуйте, – произнес он.

– Здравствуйте, – с видимым усилием ответствовала Адела:

– Я только что сообщила сестре, что ты собираешься у нее погостить, – сказала Билл. – Она без ума от радости. Правда, Адела?

Повисла недолгая пауза.

– Да, – сказала Адела.

– Она говорит – да. Так что пользуйся гостеприимством без всякого стеснения. Насколько я могу судить, тебя будут принимать как родного.

– Прекрасно.

– Да, я надеюсь, тебе понравится. Родным тут живется замечательно. А, лорд Тофем! – воскликнула Билл, увидев входящего джентльмена. – Идите сюда, пожмите руку Джо Дэвенпорту.

– Привет, – сказал лорд Тофем, выполняя пожелание Билл.

– Привет, – ответил Джо.

– Приветик.

– Да, – кивнул Джо.

Опять воцарилось недолгое молчание.

– Может, вы покажете мистеру Дэвенпорту его комнату, лорд Тофем? – сказала Адела, с трудом выговаривая слова. – Ту, что рядом с вашей.

– С удовольствием, – ответил лорд Тофем, потому что задание было ему вполне по силам. Он жестом предложил Джо следовать за ним. Через открытую дверь было слышно, как он начал описывать Джо свои утренние успехи на поле для гольфа.

Билл вздохнула с чувством выполненного долга.

– Ну, Адела, – сказала она, – тебя можно поздравить. Ты была великолепна. Нотка теплоты плюс аристократическая сдержанность. Просто царица Савская, приветствующая царя Соломона. Но что это с тобой? Тебя осенила какая-то идея?

На лицо Аделы набежало облачко задумчивости.

– Понять не могу, – ответила она, – что мне каждый раз мешало, когда у меня за время твоего визита возникало желание скинуть тебе с лестницы на голову что-нибудь потяжелее?

– Это самые грустные речи, которые мне когда-либо приходилось слышать или читать. А, Кей! Как успехи?

В комнату вошла озабоченная Кей.

– Нигде не могу его найти. Добрый день, тетя Адела. Я искала дядю Смидли.

Из ноздрей Аделы вырвался шумный свист, напоминающий паровозный гудок.

– Я сама его ищу, – мрачно сказала она. – Хочу спросить, что это ему вздумалось приглашать своих мерзких дружков в мой дом.

Билл изобразила удивление.

– Ну вот, а мне показалось, что Джо тебе понравился. Ты была с ним так ласкова. Может, нам Фиппс поможет, – добавила она, увидев дворецкого, вносящего в комнату поднос с коктейлями. – Фиппс, ты не видел мистера Смидли?

– Со вчерашнего вечера – нет, мадам.

– И вы не знаете, где он? – спросила Кей.

– Знаю, мисс, – живо ответил дворецкий. – Он в тюрьме.