Текст книги "Том 4. М-р Маллинер и другие"

Автор книги: Пэлем Вудхаус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 37 страниц)

Она закусила губу. Если этот идиотский журнал выжил из ума, найдутся в конце концов и другие. Надо будет…

Именно в этот миг она заметила из окна, что юный Уилфрид крадется куда-то с духовым ружьем, и удивилась, что ни разу не попросила одолжить ей такую полезную вещь.

Небеса синели. Солнце сияло. Природа просто взывала к ней.

Шарлотта вышла из комнаты и побежала по лестнице.

А как же Обри? Ослабев от горя, он посидел какое-то время при сандвичах с огурцами, а потом стал ходить по террасе. Там он и увидел Уилфрида, а заодно – и Шарлотту, которая, выскочив из дома, поспешила к юному злодею.

Сделав вид, что ее он не замечает, Обри спросил брата:

– Куда идешь?

– Да пострелять… – растерянно ответил тот.

– Пострелять! – Обри возвысил голос, косясь уголком глаза на Шарлотту. – Пострелять, видите ли! А тебе никогда не говорили, что животным больно? Тебе не сообщили, часом, что не слышит Бог молитвы той, в которой нет любви живой ко всем, кто жизнью наделен? Стыдно! Да, стыдно!

Шарлотта подошла к ним и на них смотрела.

– В чем дело? – спросила она.

– Ах, и вы здесь? – удивился Обри. – Да вот, хочу забрать у него ружье. Собрался, – нет, вы подумайте! – стрелять воробьев. Тихо! – обратился он к брату. – А что, воробей не страдает? Нет, ты скажи, он. не страдает?

– Какие воробьи! – отвечал Уилфрид. – Я хотел подстрелить дядю.

– Нехорошо, – слегка подрастерявшись, заметил Обри. – Дядей подстреливать нельзя.

Шарлотта странно вскрикнула, глаза ее сверкнули. Окажись тут медик, он бы померил ей давление.

– Почему? – спросила она. – Почему нельзя подстреливать дядей?

Обри помолчал, сраженный неопровержимым женским разумом. Шарлотта тем временем развила свою мысль:

– Вашего дядю тридцать лет, как пора подстрелить. Только я его увидела, сразу подумала: «Духовое ружье!»

Обри вдумчиво кивнул.

– В этом что-то есть, – признал он.

– Где он? – властно спросила Шарлотта у юного Уилфрида.

– На крыше. Ну, там сарай для лодок, а он на крыше. Загорает.

– Г-м-м… Как же к нему подобраться?

– Дядя говорил, – вмешался Обри, – что на тигров охотятся с дерева. У лодочного сарая много деревьев.

– Замечательно!

Обри на мгновение заколебался.

– Может быть, не надо?.. Может быть…

– Чепуха! – отрезала Шарлотта, презрительно сверкнув глазами. – Надо. Дай мне ружье.

– Я думал… – вмешался Обри,

– Да?

– Понимаете, он не одет… Шарлотта легко рассмеялась.

– Ну и что! Пошли.

Живительные ультрафиолетовые лучи послеполуденного солнца падали на круглое тело. Сэр Франсис пребывал в приятной полудреме. Мысли его перелетали от канадских лосей к греческим муфлонам, а там – к нигерийским жирафам. Только он собрался подумать о египетском бегемоте, как услышал характерный звук и, нежно улыбнувшись, понял, что неподалеку – юный Уилфрид.

Тихая гордость обуяла его. Кто-кто, а этот ученик делал ему честь. Какой мальчик не соблазнился бы яствами, отложив охоту? А этот… плямц! Он где-то близко. Жаль, нельзя ему дать хороший совет. Все-таки, опытная рука…

Плямц! Сэр Франсис Пешли-Дрейк присел. Рядом с ним отлетела щепка. Ну, что же это!

– Уилфрид! – крикнул он, но ответа не дождался. – Ты поосторожней, а то…

В следующую секунду он скакал по крыше, бранясь на малоизвестном наречии, распространенном в бассейне Конго. Племянником он не гордился. Мало что так меняет чувства, как пуля, попавшая в мясистую часть ноги. Нет, он не гордился; а то, что он ощущал, он выражал на языке урду с примесью голландских слов, употребляемых в Южной Африке, когда увидел среди ветвей женское личико.

Полковник Пешли-Дрейк покачнулся. Как многие охотники, он был исключительно скромен. Однажды, поджав губы, он покинул ритуальные танцы, заметив, что третья жена местного суверена, скажем так, не совсем одета. Словом, он был в истинном ужасе.

– А… э… моя дорогая, – начал он, как вдруг увидел, что молодая дама держит что-то очень похожее на духовое ружье. Один глаз она прикрыла, кончик языка высунула.

Полковник ждать не стал. Вероятно, во всей Англии не было человека, настолько склонного к стрельбе; но многое, если не все, зависит от того, с какой ты стороны ружья. Посрамив своей прытью самого легконогого гну, он спрыгнул с крыши и помчался к камышам. Шарлотта слезла с дерева.

– Какой проворный, однако! – заметила она,

– Да, – согласился Обри, – дядя у нас шустрый. Видимо, часто бегал от носорогов.

Сидя в камышах, полковник, при всей своей ярости, не без удовольствия думал о тех же свойствах. Что ни говори, немногим хватило бы сноровки и ума, чтобы так быстро сориентироваться.

– Что ж нам делать? – услышал он голос Шарлотты.

– Сейчас, сейчас… – вторил ей Обри. – Что-нибудь придумаем.

– Нет, какая добыча ушла! Следующие стихи посвящу этим духовым ружьям. Почему у них один ствол?!

– Да, да, – согласился племянник. – Надо об этом поразмышлять в очередной пастели.

Они помолчали. Неопознанные созданья ползали по сэру Франсису, а иногда – и кусали его в затылок.

– Вот что, – заговорил Обри. – Дядя рассказывал, как в Замбези выкуривают из зарослей раненых зебу. Велишь туземцу поджечь траву…

Полковник глухо взвыл. Шарлотта радостно вскрикнула.

– Ну, конечно! Какой вы умный!

– Ах, что вы, что вы!

– Спички есть?

– Вот зажигалка.

– Вам нетрудно поджечь эти камыши? А я постерегу с ружьем.

– Рад служить, рад служить.

– Мне так жаль вас беспокоить!

– Ну, что вы, какое беспокойство!

Через три минуты местная знать увидела то, что редко видят на балах в парке. Перед нею пронесся круглый розовый джентльмен. Пробегая мимо стола, он схватил скатерть, обернулся ею и скрылся за широкой спиной епископа Сторфордского, который беседовал с обер-егермейстером о том, как трудно удержать викариев от увлечения ладаном.

Шарлотта и Обри смотрели на все это из лавровых кустов.

– Оттуда его не выгонишь, – сокрушался Обри. – Все-таки епископ.

Не услышав отклика, он испугался.

– Шарлотта! – воскликнул он. – Что с вами? Прекрасное лицо побледнело, глаза угасли. Кончик носа дрожал.

– Где я? – выговорила моя племянница.

– В Бладли Мэнор, Лессер Бладли, Бедфордшир, – быстро отвечал Обри. – Телефон: Горсби, 28.

– Я спала? Это мне снилось? – Шарлотта страшно вздрогнула. – Нет! Это правда! Я целилась в вашего дядю!

– Конечно, – подтвердил Обри, с трудом удерживаясь от похвал. – Кто поступил бы иначе на вашем месте?

Шарлотта не дала ему продолжать.

– О, как вы правы! – вскричала она. – Эта усадьба зачарована. И я, я еще сердилась на вас из-за ондатры! Вы меня простите?

– Шарлотта!

– Обри!

– Шарлотта!

– Т-с-с! Что это?

Полковник рассказывал свою историю. Знать явно возмущалась.

– Ну, что же это такое?!

– Как можно?!

– Mauvais ton!

Но все перекрыл голос сэра Александра:

– Они за это ответят! Шарлотта обернулась к Обри.

– Что нам делать? Обри подумал.

– Вероятно, – сказал он, – к гостям выходить не стоит. Бежим полями к станции, садимся на экспресс 5.50, приезжаем в Лондон, обедаем, женимся…

– Да, да! – вскричала Шарлотта. – Увези меня из этого жуткого места!

– Хоть на край света, – заверил Обри. – Минутку. Посмотри отсюда. Голова – прямо перед нами, четко, на фоне неба… Может, напоследок?..

– Нет-нет!

– Я так, предложил. Вероятно, ты права. Что же, ноги в руки!

СТРАДАНИЯ МОЛОДОГО ОСБЕРТА

Когда мистер Маллинер вошел в «Привал рыболова», нас поразила его скорбная серьезность, а то угрюмое молчание, в каком он выпил виски, окончательно убедило нас, что дело плохо. Мы поспешили выразить сочувствие. Оно его тронуло.

– Что ж, господа, – сказал он, – не хотел обременять вас своими бедами, но мой троюродный брат разводится с женой.

Мисс Постлвейт, наша добрая хозяйка, протирающая бокалы, внесла в разговор мягкую женскую нотку.

– Змеюка в дом вползла?

– Нет, – покачал головой мистер Маллинер, – нет, змеюка не вползла. Жена моего троюродного брата, как только он к ней обратится, склоняла голову набок и говорила: «Что, дорогой?» Он терпел одиннадцать месяцев и три дня. Видимо, это – европейский рекорд. Мистер Маллинер вздохнул.

– В наши дни, – продолжал он, – брак дается даром. Жениться так легко, что молодой муж не ценит своей жены. Чтобы вернуть семье былую крепость, нужны испытания, нужны препоны. Скажем, мой племянник Осберт очень счастлив в браке, ибо многое перенес.

– Он долго добивался ее любви? – спросил Пинта Пива.

– Он проверял свои чувства? – спросила мисс Постлвейт.

– Нет, – отвечал мистер Маллинер, – влюбился он сразу и сразу понял, что любим. Жениться на Мейбл Петерик-Сомс мешали не его и не ее чувства, а поведение Бешфорда Бреддока. Вам знакомо это имя?

– Нет.

– Но оно хотя бы впечатляет?

– Скорее, да.

– Так вот, в Центральной Африке страусы при самых этих звуках прятали голову в песок, а злые носороги скромно скрывались за деревом. Познакомившись с ним, Осберт их понял.

Раньше (продолжал мистер Маллинер) племянник мой жил хорошо. Он был красив, как все Маллинеры, здоров, жизнерадостен и так богат, что сборщики налогов выли от счастья, посылая ему форму Д. К тому же он влюбился в прекрасную Мейбл и понял, что она отвечает ему взаимностью.

Несколько недель все шло как нельзя лучше. Он миновал без помех все стадии, а именно – визиты, цветы, расспросы о здоровье папаши, игры с мамашиным шпицем; и, наконец, пригласил Мейбл в ресторан и в театр.

Ничто не предвещало беды. Обед был бесподобен, как и пьеса, а главное – за второй акт он дважды пожал прелестную ручку, и та вроде бы отозвалась. Словом, мы не удивимся, что у самого дома Осберт прижал свою даму к груди и пылко поцеловал.

Когда утихло эхо, он заметил высокого человека в цилиндре.

Сперва все молчали. Потом Мейбл смущенно проговорила:

– Бэши! Откуда ты взялся? Я думала, ты в Африке. Незнакомец снял цилиндр, ударил по нему кулаком, выпрямил и снова надел.

– Сегодня вернулся, – объяснил он, – обедал тут, у вас. Мне сказали, ты в театре.

– Да, – признала Мейбл. – Познакомьтесь, пожалуйста. Мистер Маллинер. Мой кузен, мистер Бреддок.

– Очень приятно, – сказал Осберт.

Все опять помолчали. Бреддок снова проделал свои манипуляции со шляпой. Осберт на него смотрел, и взгляд его ему не нравился.

– Ну, я пошла, – сказала Мейбл.

– Спокойной ночи, – сказал Осберт.

– Спокойной ночи, – сказал Бреддок.

И прибавил, когда хлопнула дверь:

– Надо поговорить.

– Да?

– Да. Я все видел.

– Все?

– Все. Вы любите Мейбл? Осберт этого не отрицал.

– Я тоже, – сообщил Бреддок.

Осберт немного растерялся. Не скажешь же: «Как мило!»

– Я любил ее, – продолжал Бреддок, – когда она была вот такая.

– Какая? – уточнил мой племянник, поскольку уже стемнело.

– Такая. И если всякие гады… лопоухие мерзавцы… пучеглазые кретины на нее покусятся, я…

– В-вы?

Бешфорд Бреддок неприятно засмеялся.

– Не слыхали, часом, что я сделал с царем Мгумбо-Мгумбо?

– Я не знал, что есть такой царь.

– Теперь – нету.

Осберт ощутил что-то неприятное в области позвоночника.

– Что же вы с ним сделали?

– Не спрашивайте.

– А все-таки?

– Не надо. Вы и так узнаете, если не отступитесь от Мейбл. – Бреддок взглянул на звезды. – Какая погода! Точно такая тишь стояла в пустыне Нгоби, когда я задушил ягуара.

– К-какого?

– Ах, не все ли равно? Вы его не знаете. Сперва было трудно, правая рука в лубке, но минут через пять, одной левой… Спокойной ночи, мистер Маллинер.

И, проделав с цилиндром все, что нужно, Бреддок исчез во тьме.

Постояв несколько минут, племянник мой пошел домой и, с третьего раза отперев дверь, укрылся в своей библиотеке. Там, налив себе бренди с содовой, он погрузился в раздумья. После второй порции мысли его обрели какую-то связность, но были таковы, что я не решусь их вам поведать.

Конечно, мы можем его понять. Баловни судьбы обретают особую тонкость, которая затрудняет контакты с существами низшего порядка. Он не мог, просто не мог сразиться с пещерным человеком. Умел он одно – собирать старинную яшму, а поможет ли это в поединке с тем, кто убивает ягуаров, да еще одной левой?

Разлука с Мейбл, думал он, разобьет ему сердце, встреча с ее кузеном – голову. Мелко дрожа, он направился к столу и написал письмо, где сообщил, что его срочно вызывают в Австралию. Потом запечатал конверт, надписал, вышел, опустил в ящик и лег.

Разбудил его телефон. Трубку он не взял, прикинув, что уже принесли утреннюю почту и Мейбл хочет кое-что уточнить. Он встал, умылся, побрился, оделся и мрачно сел за стол, когда Паркер, его лакей, сообщил о приходе генерал-майора сэра Мастермена Петерик-Сомса.

Поднявшись не без труда (кости куда-то делись), Осберт вежливо сказал:

– Здравствуйте. Яичко не хотите?

– Не хочу, – отвечал сэр Мастермен. – Яичко! Нет, это бесподобно! Яичко! Ха-ха-ха!

Сторонний наблюдатель решил бы, что он принадлежит к Обществу защиты яиц, но Осберт, знакомый с фактами, истолковал эти возгласы правильно, тем более что гость смотрел на него тем стальным взглядом, за который его не любили в военных кругах.

– Мистер Маллинер, – сказал он, – моя племянница получила странное письмо.

– Да? – откликнулся Осберт.

– Да. Вы забыли наклеить марку. Пришлось заплатить три пенса.

– Сейчас, сейчас…

Генерал-майор отмел рукою его жалкие уловки.

– Дело не в деньгах. Мейбл считает, что вчера вы с ней обручились.

Осберт покашлял.

– Э, – сказал он, – м-м-м… в определенном смысле…

– Ясно, – сказал гость. – Вы играете ее чувствами. Часом, не слыхали об Уилкинсоне?

– Нет.

– Дж. Дж. Уилкинсон. Такой брюнет с моноклем.

– Нет, не слыхал.

– Он играл чувствами моей племянницы Эстер. Я его высек у входа в клуб «Трутни». А Бленкинсоп-Бастард вам знаком?

– Нет.

– Играл чувствами Гертруды. Я его высек у входа в клуб, где бывают любители голубей. Кстати, чем вы увлекаетесь?

– Яшму собираю…

– Клуб есть?

– Есть.

– А вход?

– Конечно.

– Так-так. – Светлый взор генерала стал мечтательным. – Объявление о помолвке появится завтра в «Морнинг пост». Всего хорошего, мистер Маллинер.

И, положив на блюдо кусок ветчины, которым он балансировал на ложке, генерал-майор вышел.

Вчерашние размышления намного уступали сегодняшним. Целый час племянник мой сидел, обхватив голову руками и глядя в полном отчаянии на остатки джема. Как все Маллинеры, он мыслил ясно и четко, но сейчас зашел в тупик. Ситуация была так сложна, что он попытался выразить ее математически, однако и это не помогло. Наконец явился Паркер, оповещая о втором завтраке.

– Уже?

– Да, сэр. Разрешите принести поздравления?

– Э?

– Генерал обмолвился, уходя, что вскоре вы сочетаетесь браком с мисс Петерик-Сомс. Тем самым я смог дать вашему другу необходимую информацию.

– Другу?

– Мистеру Бешфорду Бреддоку. Заходил после генерала проверить, верны ли сведения. Обещал к вечеру вернуться.

Осберт встал, словно кресло немного раскалилось.

– Паркер?

– Сэр?

– Меня вызывают в Замбези, то есть в Гренландию. Приеду не скоро. Дом закроем, вы пока что отдохните. Через три месяца свяжитесь с конторой «Пибоди, Трап, Трап, Трап, Трап и Пибоди».

– Хорошо, сэр.

– Да, кстати…

– Сэр?

– Я собираюсь попробовать силы на сцене. Купите мне парик, нос, бакенбарды и синие очки.

Когда, воровато оглядевшись, Осберт кликнул такси и дал адрес незаметной гостиницы на Кромвел-роуд, планы его ясными не были. Только достигнув гавани и загримировавшись, он немного справился с мыслями. День, равно как и ночь, он провел в номере, а утром отправился к братьям Коэн, чтобы купить полное облачение путешественника. Отплыть он думал в Индию, заглянув по дороге в Японию, Мексику, Перу, Венесуэлу и на острова Фиджи.

Братья Коэн радостно захлопотали вокруг него, и через несколько минут он с удивлением обнаружил, что обладает каскеткой, фишками, клюшками, укулеле, концертино и шаром с золотыми рыбками.

Он огорчился. Расторопные братья, видимо, его не поняли. Скупо, но весомо, он объяснил им, что те годы, которые он протянет здесь, на земле, не будут отданы картам или поло, музыке или рыбкам. «Вы бы еще треуголку предложили, – закончил он. – Или швейную машинку».

– Сейчас, сейчас, – возрадовался Ирвинг. – Треуголочку? Сию минуту.

– Тащи машину, Лу, – приказал Изадор. – Да, загляни в обувной отдел, пригласи сюда мистера Бреддока. Ну, вам повезло! – сообщил он Осберту. – Та-акой человек, где он только не бывал!

Бакенбарды с усами скрывали все лицо; что оставалось на виду, то побелело.

– Б-бр-р-р?..

– Да, да. Тот самый. Путешественник.

– Мне душно! – сказал Осберт и кинулся к дверям, где столкнулся с человеком, поражавшим как величавостью, так и военной выправкой.

– Эй, кто тут есть? – крикнул генерал ясным голосом патриция, а племянник мой сел на стопку брюк.

Братья, сколько их было, кинулись к посетителю, кто – с пожарным шлемом, кто – с микроскопом, кто – с головоломкой.

– Кнуты имеются? – спросил он.

– Конечно, конечно!

– Хорошо. Дайте мне кнут покрепче, а главное – упругий.

Тут вернулся Лу с Бэшфордом Бреддоком.

– Бэши! – воскликнул генерал. – А я смотрю – кто такой? Тут темновато.

– Включи все лампы, Ирвинг, – сказал Изадор.

– Не надо, – взмолился Осберт. – У меня болят глаза.

– Тогда вам нельзя ехать в тропики, – сказал Бреддок.

– Это что, твой приятель? – спросил генерал.

– Нет, первый раз видимся.

– Мистер… э-э… купил каскетку, – сообщил Ирвинг, – фишки для покера, клюшки для поло, удочку, укулеле, концертино, рыбок, треуголку и швейную машину.

– Да? – сказал Бреддок. – Тогда остаются шлем, краги и мазь от укусов аллигатора.

– А ты тут зачем, Бэш? – поинтересовался сэр Мастермен.

– Я? Да вот, хочу купить ботинки с шипами. Надо раздавить одну гадюку.

– Смотри, какое совпадение! А я покупаю кнут, тоже для гадюки.

– Не везет им, я вижу, – заметил Бреддок. – Ха-ха! Генерал важно кивнул.

– Правда, – признался он, – с моей гадюкой не все ясно. Может, кнут и не понадобится, хотя… вообще-то с ним спокойнее.

– Хорошая вещь, – согласился Бреддок. – Не зайти ли нам в ресторан?

– С удовольствием, с удовольствием.

– До свиданья, – кивнул Осберту Бреддок. – Когда отплываете?

– Завтра, на «Раджпутане»! – услужливо сообщил Изадор.

– Что?! – вскричал сэр Мастермен. – Вы едете в Индию? Да я там полжизни пробыл. И на старой, доброй «Раджпутане»… Старший стюард ест у меня из рук, да, ест из рук. Скажу ему пару слов… Нет-нет, непременно приду! Мне надо сделать доброе дело, а то совсем озвереешь.

Когда Осберт полз в гостиницу, он думал о том, что судьба немного перестаралась. На палубе, под ярким солнцем, генерал его узнает. Значит, плыть нельзя. Заказав две порции кофе, он обвязался мокрым полотенцем и стал размышлять.

Часто слышишь, что Маллинера можно смутить, но нельзя сломить. Вскоре план был готов. Бежать надо не за границу, а в лондонский пригород. Генерал-майор с легкостью отбудет в Индию, но ни за что не сядет в трамвай, направляющийся в Далидж, Криклвуд, Уиннмор Хилл, Брикстон, Балем или Сарбитон. Там и надо укрыться.

Осберт решил подождать до темноты, зайти домой, взять яшму и исчезнуть в неизвестном направлении.

Примерно в полночь он сунул ключ в свою замочную скважину.

Честно говоря, он боялся, что Бреддок караулит у дома, но его не было.

Скользнув в переднюю, Осберт с облегчением вздохнул – и тут же заметил, что из-под двери в столовую сочится свет.

Сперва он удивился, потом понял, что Паркер без него решил немного развлечься. Действительно, в столовой стояли два прибора. Питья и еды еще не было; видимо, лакей и его подруга пошли за ними в кладовую.

Дрожа от гнева, мой племянник спрятался за гардиной, чтобы, подождав немного, предстать перед наглым слугой в виде Немезиды. Да, генерал-майор и Бреддок его пугали, но то – они, а то – эта креветка. После всех испытаний даже приятно поставить ее на место, как-то бодрит.

Раздались шаги. Осберт снял парик, очки, нос, бакенбарды и приготовился к эффектному выходу.

Но выйти ему не довелось. Напротив, он вжался в гардину, как очень робкая черепаха, и постарался дышать ушами, ибо вошли не Паркер с подругой, а два огромных мордоворота.

Осберт никогда не видел воров. С близкого расстояния они внушили ему то чувство, какое испытывал Даниил, пока не наладил отношения со львами. К счастью, звук, который он издал, не в силах задерживать дыхание, удачно слился со звуком вылетевшей пробки.

Видимо, воры не придерживались диеты. В наши дни, когда все трясутся над калориями, редко встретишь человека, который ест и пьет сколько влезет. Нежданные гости принадлежали к этому небольшому меньшинству.

Однако, утолив первый голод колбасой, ветчиной и бараниной, тот, что поближе к окну, расслабился и огляделся.

– Ничего квартирка, – признал он.

– Ну! – согласился его сообщник, видимо, немногословный, быть может, потому, что ел картошку с хлебом.

– Ба-альшие шишки живут!

– Ну!

– Лорды или там баронеты.

– Ну! – согласился второй вор, подливая в шампанское портвейна, хереса, вермута, бренди и шартреза.

Друг его задумался.

– Вот, эти лорды, – начал он. – Идут, понимаешь, обедать.

– Ну?

– У сэра, скажем, сестра, а у пэра – младший сын. Кто раньше за стол сядет?

– Раньше? – уточнил второй, выпив еще гремучей смеси. – Я так полагаю, кто шустрей. Коту ясно.

Первый вор поднял брови.

– Эрнст, – сказал он, – ты прям какой-то темный. Прям как будто в обществе не бывал.

Второй вор вспыхнул. Нависло молчание. Первый вор ел, второй смотрел на него, дожидаясь удобного случая. Он его дождался.

– Гарольд! – сказал он.

– Не чавкай.

– Чего-чего?

– Не чавкай.

– Кто это чавкает?

– Ты.

– Я?

– Ну!

– Чавкаю?

– Одно слово – свинья, – подытожил Эрнст. – Пэры! Сэры! Сестры, понимаешь, всякие. А я зато не чавкаю.

И наглядности ради впился в баранью ногу.

Этого Гарольд не вынес. Ловко схватив бутылку, он ударил Эрнста по голове.

Осберт прикрылся гардиной. Он понимал, что за такое зрелище многие заплатили бы, но вполне удовольствовался звуками. Судя по ним, борцы лупили друг друга всем, что было в комнате, кроме обоев и буфета.

Потом, после страшного треска, наступила тишина.

Осберт выглянул не сразу. Первый взгляд явил ему что-то вроде оргий из исторического фильма. Не хватало только приятных с виду, но не совсем одетых девиц.

Он вылез из укрытия. Вор по имени Гарольд лежал частично в камине, вор по имени Эрнст лежал под столом. Они очень изменились. Если, что вполне вероятно, полиция знала их с виду, ей предстоял нелегкий труд.

Мысль эта разбудила в Осберте гражданские чувства. Он позвонил в ближайший участок и узнал, что служители закона прибудут, чтобы забрать останки. Почувствовав, что надо бы вдохнуть свежего воздуха, он вышел – и тут же ощутил на плече чью-то тяжелую руку.

– Добрый вечер, – сказал голос Бреддока. – Есть разговор.

Осберт с удивлением заметил, что ничуть не боится. Все относительно в нашем мире. После встречи с Эрнстом и Гарольдом всякие Бреддоки – вроде кроликов.

– А, Бэши! – сказал мой племянник.

В эту минуту перед домом остановился фургон и из него полезли полисмены.

– Мистер Маллинер? – спросил сержант. Осберт радушно его приветствовал.

– Просим, просим! – сказал он. – Они в столовой. Кажется, я немного увлекся. Не вызвать ли врача?

– Сами напросились, – сказал сержант.

– И то правда, – согласился Осберт.

Бреддок слушал эту беседу с некоторым удивлением.

– А что тут у вас?

– Ах, вы еще не ушли?

– Нет, не ушел.

– Хотите со мной поговорить?

– Да, хотелось бы.

– Сейчас, сейчас, сию минуту. Вот управимся – и я ваш. Ко мне, знаете ли, забрались воры.

– Кто-кто? – спросил Бреддок, но сразу же увидел, как два полисмена несут Гарольда, а еще два – Эрнста. Сержант, замыкавший шествие, покачал головой.

– Да, сэр, – сказал он, – так и прикончить недолго. Вы уж поосторожней… Сами виноваты, нет спора, но тоже люди.

– Вероятно, я вышел из себя, – признался Осберт. – Бывает со мной, бывает… До свиданья, сержант, спасибо. Ну Бэш, я к вашим услугам.

Бреддок замялся. Лицо его, бледное в свете фонаря, стало в передней зеленоватым.

– Так о чем вы хотели поговорить? – осведомился Осберт.

Гость что-то проглотил два раза подряд.

– Увидел, знаете, в газете про вашу помолвку, – объяснил он. – Решил спросить, какой вам сделать подарок.

– Спасибо, мой дорогой.

– А то все дарят одно и то же.

– Верно, верно. Ну, что ж, обсудим.

– Нет, я спешу. Лучше вы мне напишите до востребования: Африка, Конго, Бонго. Я как раз туда еду.

– Ладно, – согласился Осберт. – Какие у вас странные ботинки!

– Мозоли замучили.

– А шипы зачем?

– Уменьшают давление стопы.

– А, ясно! Спокойной ночи, Бэш.

– Спокойной ночи.

– Всего вам хорошего.

– И вам! И вам! – воскликнул Бреддок.