Текст книги "Подтяжка"
Автор книги: Патрик Санчес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)
Патрик Санчес
Подтяжка
В память о Берте Герберт
Бог и не подозревал, с кем связался, когда решил забрать тебя от нас. Небеса сейчас, должно быть, полностью деморализованы, так как ангелы, я полагаю, все до единого осведомлены о том, что набрали лишний вес. Мы вечно будем помнить о тебе, и любить тебя.
и
Уитни Кларк
Твой муж сказал правду: «Уитни не была святой, но всегда будет ангелом».
От автора
Что ж, я закончил очередную книгу. И так же, как и по окончании первых двух романов, удивился, как это я, совершенно невнимательный парень, смог добраться от пустой страницы на мониторе моего компьютера до четырехсотстраничного манускрипта. Возможно, мне удалось это благодаря тому, что я ночи напролет выстукивал по клавишам клавиатуры, силой воли заставлял себя выключить «Молодых и дерзких» [1]1
* «Молодые и дерзкие» («The Young and the Restless») – популярный американский телесериал, стартовал в марте 1973 года. – Здесь и далее примеч. перев.
[Закрыть](кроме серий, в которых Кэтрин и Джил развлекались вовсю) и сосредоточиться на книге, что отказывался подняться из-за стола до тех пор, пока не напишу хотя бы немного «достойного сохранения» материала. Но и эта, и обе предыдущие книги были созданы не только моим упорным трудом. Благодарить стоит множество людей, которые поддерживали меня в написании «Подтяжки» («Tight»), помогали рекламировать «Подружек» и «Привет, красотка!».
В первую очередь следует благодарить всех вас – тех, кто решил приобрести мои романы, кто рассказал своим друзьям и семье о них, кто писал о них в Интернете, и тех, кто по электронной почте присылал положительные отзывы (и конструктивную критику тоже). Я благодарен вам за поддержку. Я буду рад получить ваши отзывы, мой адрес [email protected], и видеть вас на моей странице в Интернете www.patrick.sanchez.com.
Я также благодарю сотрудников книжных магазинов за то, что пустили меня к себе для раздачи автографов и проведения презентаций, за то, что рекомендовали мои книги покупателям.
Тысяча благодарностей моему партнеру Брайену Риду. Он вытерпел мой писательский темперамент, редактировал рукопись книги «Подтяжка» и подкидывал свежие идеи. Благодарю мою семью – Гуллермо и Патрицию Санчес, семьи Фиалковских (Донну, Пола, Тома, Джерри, Аллисон, Хелен и Томми) и Вейрихов (Марию, Кэла, Фриду, Каролину, Си Джея, Анну Марию и Уильяма) и, наконец, но не в последнюю очередь, мою младшую сестру Лори Санчес (и Эвана) за поддержку и энтузиазм по отношению к моему творчеству.
Сказать спасибо следует еще многим, а именно:
Моему редактору Джону Сконамильо за то, что неизменно терпел меня, не медлил отвечать на вопросы и вызвался сопровождать, когда я решил посетить Нью-Йорк.
Многим пуэрториканкам, откликнувшимся на мое объявление в Интернете и способствовавшим превращению Норы Перес в истинную нувориканку. Отдельно благодарю Дженнифер Сантьяго, Люси Апонте, Присциллу Колон и Ваннессу (ее имя пишется так, именно с двумя «н»).
Стюарту Нейлу и Камилле Эрикссон за создание удивительных рисунков для рекламной кампании в Интернете. Пожалуйста, посетите их странички и полюбуйтесь сами: www.thecartoonist.com и www.millan.net.
Джейкобу Риду за разработку великолепнейшей флэш-презентации для «Привет, красотка!» и за терпение к моим придиркам.
Моему агенту Деборе Шнайдер за то, что всегда защищала меня и поведала мне историю о спасении гончих собак; Кристин Миллс Ноубл за окончательную доработку книги и удивительную обложку; Либбе Брей за написание рецензии; и Кларе Мюллер за классную редактуру.
Наконец, хочу выразить свою благодарность всем моим друзьям, которые помогали во всем (например, участвовали в организации мероприятий по продвижению книги или просто приходили на презентации; ухаживали за моей мстительной таксой, пока я разъезжал по конференциям, рассказывали о моих книгах своим знакомым – и прочее, и прочее). Отдельное «мерси» всем тем, кто, пока я писал эту книгу, рассказал мне, каково это, пережить пластическую операцию. Моя благодарность и вам:
Дженнифер Амато, Дороти Барри, Дженнифер Кэрролл, Сюзи Чалмерс, Иветт и Ричард Чишолм, Тони Кертис и Дэн Дайкус, Дейв Эллиотт и Марк Подразик, Люсия Фергюсон, Дженнифер Гантт и Джанет Глазье, Тереза Глейз (и Келли), Майк и Керри Грей (и Джоуи, и Кэти), Джеймс и Минди Херрингтон, Барри Хирш и Рик Лихтвейс, Мишель Калп, Лин Лапаран, Джимми и Пэт Лонг, Карла Махоуни, Мэри Макдональд, Тим Макдональд и Сэнди Уэллс, Линетт Митчелл, Вандел Морган, Андреа Ньюсом, Хоуп Нортон, Синди Островски, Майкл Пфайфер, Джим Палюмбо, Анжела Пери и Кристин Лейтч, Роб Пило и Джефф Йэйк, Пэм Додсон (и Джим), Джо Рассел, Скотт Секстон и Майкл Коннелл, Тони Смит и Руди Бонавентура, Стив Старк, Марта Стивенс, Шейн Томпсон и Дэмьен Элфорд, Таша Тильман, Холи Трейси, Дженни Во-Мейер, Алев Вейдман и Стейси Уильямс.
1. Бренда
Я везучая. Есть что-то особенное в утренних часах суровых зимних деньков, что заставляет меня чувствовать себя везучей. За окном шумит ветер, и от воспоминаний о вчерашней прогулке с Хельгой меня так и пробирает озноб. Но сейчас, лежа в тепле рядом с мужем (и Хельгой) под набитым гусиным пухом одеялом, я слышу, как щелкает термостат, включается обогрев, и думаю о том, как мне повезло – ведь в такой мороз я нежусь в уютной постели в собственном благоустроенном доме. Но это ощущение умиротворения не продержится долго – дело известное. Трудно чувствовать себя счастливой, когда подозреваешь, что муж тебе изменяет… когда тебя преследует мысль, что твоя шестнадцатилетняя дочь – лесбиянка… когда упрямая собака по кличке Хельга своими тридцатью пятью килограммами живого веса заняла столько места на кровати, что твоя собственная задница свисает с матраса.
Я смотрю на часы: 5:27. Еще три минуты – и заголосит таймер-радио, и я его отключаю. Ненавижу просыпаться под отупляющую болтовню радиоведущих. Кому интересны разглагольствования диджеев о том, как они провели выходные, или пустая болтовня о проделках их глупых детей? С чего вдруг продюсеры решили, что по утрам мы хотим слышать что-то о личной жизни ведущих эфир зануд? Почему бы просто не транслировать музыку?
Выбираюсь из постели. Страшно хочется курить, но, так как несколько лет назад Джим бросил, я согласилась курить исключительно на первом этаже дома, в чулане у открытого окна. Можете себе представить? В собственном доме мне, словно какой-нибудь приживалке, отвели место для курения любимых «Мальборо лайтс» – в тесной каморке, заваленной старым хламом. Когда я вылезаю из-под одеяла, Хельга поворачивается ко мне и, мазнув по руке мокрым носом, скалит зубы, словно говоря: «Нельзя ли двигаться потише? Я тут пытаюсь досмотреть сон». Ненавижу эту псину. Не поймите меня неправильно, я не то чтобы ненавижу всех собак. В детстве у меня была такса, в ней я души не чаяла, да и у соседей жило нечто пуделеобразное, очень милое. Я люблю большинство собак. Ненавижу только Хельгу. Только эту суку.
Сую ноги в тапочки, накидываю на плечи халат. По пути вниз останавливаюсь у термостата и поворачиваю регулятор температуры еще на пару делений. Включив на кухне кофейник, я завожу свой обычный утренний внутренний диалог: «Ну почему, скажи, ты согласилась переехать в Стерлинг?» – спрашиваю себя. – «Потому что хотела просторный дом с задним двором по приемлемой цене… и чтобы Джоди училась в хорошей школе», – сама же и отвечаю. Мне здесь действительно нравится, все эти новостройки – дома, торговые центры… относительное отсутствие бродяг. Но когда приходится просыпаться в пять тридцать утра и готовиться к полуторачасовому путешествию в город, то волей-неволей начинаешь сомневаться в правильности принятого решения. Город Стерлинг в штате Виргиния расположен всего в тридцати, или около того, милях к западу от Вашингтона, но пробки часа-пик и толчея на парковке «Лизберг Пайк» превращают их во все сто.
Кофе готов. Наливаю себе чашку, но кофейник не выключаю – оставляю Джиму, сама же иду пить кофе в чулан и устраиваюсь там в кресле у окна. Это одно из тех уродливых кресел «ленивцев» с откидной спинкой, модных в 80-е. Даже рычаг сбоку есть и все такое. Сегодня я не поставила бы его в своем доме, но эта старая махина довольно удобна, и я смирилась с ее существованием ради ритуала курения. Совсем чуточку приоткрываю окно, стучу пачкой «Мальборо лайтс» по ладони и вытягиваю сигарету. Прикуриваю от позолоченной зажигалки, которую Нора, моя лучшая подруга и коллега, подарила мне на прошлое Рождество. Сама Нора не курит, но она – одна из немногих, кто не достает меня увещеваниями на тему «брось это вредное занятие». Я делаю первую затяжку – на рассвете нет ничего лучше чашки кофе и сигареты. Только если мне удастся избавиться от рассветов, я, может, и смогу бросить курить. Откинувшись в кресле, я чувствую, как из приоткрытого окна течет струя холодного воздуха. Терпеть не могу подниматься рано, но уж если я выбралась из постели, приготовила кофе, а в пепельнице на подоконнике дымится сигарета – то значит, мой мир в порядке. По крайней мере, в нем наступает спокойствие. Джим и Джоди будут спать еще час. Это мое время: не надо идти и помогать Джиму, растерявшемуся в попытке подобрать к брюкам рубашку, Джоди не ворчит, требуя от меня бросить курить, не болтает об ущемлении прав женщин, а чертова собака не заливается лаем в гостиной перед окном.
Я затягиваюсь во второй раз, и тут слышится, что наверху затопал Джим. Странно – обычно он крепко спит до тех пор, пока в шесть тридцать не включится его будильник. Представляю, как он в трусах с дыркой (а то и двумя) бредет в ванную. Это напоминает мне о том, что пришло время перебрать ящик комода, где Джим хранит свое исподнее, и отыскать все порванное или запятнанное. Господь свидетель – мой муж будет носить белье, в каком бы оно ни было состоянии, пока не вмешаюсь я. Не раз он продевал ногу в прореху, будучи уверен, что это отверстие для ноги, ничего не заметив, надевал брюки поверх изношенных трусов.
Должно быть, этим утром Джим проснулся разбитым, так как вчера пришел домой далеко за полночь. В последнее время ему приходится задерживаться на работе куда чаще, чем раньше, по крайней мере он так говорит. Сначала я ему верила и вроде бы не видела причин сомневаться в его словах. Вот уже десять лет Джим служит в одной и той же фирме и, бывает, засиживается за работой допоздна даже на выходных – ничего необычного в этом нет. Но впервые аврал затянулся так надолго. Сейчас январь, а задерживаться на службе он начал, насколько я помню, еще до дня Благодарения. Когда на ум внезапно приходит мысль о том, что у Джима, быть может, роман на стороне, меня разбирает смех. Даже подозрения сами по себе кажутся забавными – не могу представить, что где-то есть женщины, горящие желанием лечь с ним в постель. Он не урод, но со дня нашей свадьбы, а поженились мы больше пятнадцати лет назад, изрядно потолстел (впрочем, как и я), завел на макушке небольшую плешь и, боже, молюсь, чтобы он проредил эти брови. Нам обоим – по тридцать шесть. Да, мы с ним ровесники, более того – одноклассники; знакомы с детства, но до старших классов в Робинсоне особо не общались. Мы начали встречаться сразу перед выпускным вечером, а по окончании школы то сходились, то расходились. Мне кажется, в те времена мы были по-настоящему влюблены друг в друга, хотя свадьбы вовсе не планировали. Однако, когда на втором курсе университета Джорджа Мейсона я узнала, что беременна… другого пути не было. Мы были так молоды и так беспечны. Помню, кто-то из нас во время очередного свидания произнес: «Ой, ну давай без презерватива, ну, только разочек! Какая разница?» Не помню, кто именно это сказал – я или он, но, как оказалось, разница была огромная. Мне бы следовало тогда пить противозачаточные, но так как я жила на средства родителей и пользовалась их медицинской страховкой, то не могла купить таблетки, ведь предки бы точно об этом узнали. Я и о беременности-то им рассказала только после свадьбы, хотя, бьюсь об заклад, они обо всем и сами догадались, ведь я настаивала на том, чтобы свадьба состоялась как можно скорее. По сей день ни отец, ни мать ни словом не обмолвились по поводу того, что Джоди родилась всего через шесть месяцев после свадьбы, как будто три с половиной кило для недоношенного ребенка – дело нормальное. Ни словом! Ну не смешно ли? Добро пожаловать в мой мир.
Затянувшись еще несколько раз, я тушу сигарету в пепельнице, закрываю окно, делаю последний глоток кофе и поднимаюсь наверх, чтобы принять душ. Мой утренний ритуал я проделываю с элегантной сдержанностью – принимаю душ, одеваюсь и совсем немного прихорашиваюсь, чтобы к шести тридцати выйти из дома в относительно приличном виде.
– Подъем! Подъем! Подъем! – выкрикиваю я бодрым голосом, направляясь к лестнице, ведущей на первый этаж, и мимоходом заглянув в комнату Джоди. – Уже шесть тридцать, милая. Поднимайся.
Ранним утром дочь выглядит такой милашкой. Спросонья у нее нет сил на болтовню о вегетарианстве или на разъяснения, что мы (то есть я, ее отец и все граждане Америки) несем личную ответственность за все беды мира. Когда ранним утром я наблюдаю за пробуждением Джоди, за ее попытками выбраться из постели, я вижу все ту же маленькую девочку, которую когда-то носила на руках. Я скучаю по ней.
– О'кей, – отвечает мне дочь сонным голосом. – Встаю.
– Хорошего тебе дня, милая, – произношу я уже из коридора, рассчитывая на то, что Джим уж точно поднимет и соберет дочь в школу, прежде чем сам уйдет на работу. Конечно, этого мало для хорошей матери, но я стремлюсь хотя бы к какому-то общению с дочерью утром, пока мне не приходит пора торопиться. Не желаю, чтобы, просыпаясь каждый день, дочь видела, что мамы дома нет. Если бы это меня не беспокоило, то я позволила бы Джиму будить дочь самостоятельно. Ему везет, он работает неподалеку от дома в Рестоне, в Вирджинии, ему не надо подниматься ни свет ни заря, чтобы добраться до офиса.
– Люблю тебя, – добавляю я прежде, чем спуститься на первый этаж за бутылкой воды и бананом (этот диетический завтрак я употреблю по пути на работу) и выйти в январский холод, начав тем самым свой трудовой день.
2. Бренда
– Ну, пожалуйста, пойдем со мной, Бренда. Не хочу одна сидеть в компании заплесневелых старух с их вечными думками о том, как бы подтянуть подбородок и приподнять обвисшие груди, – бурчит через стол Нора.
– Нора, ну что, скажи на милость, я буду делать на семинаре по пластической хирургии? Я – жена и мать. Времена, когда я стремилась к тому, чтобы мужики оглядывались мне вслед, давно прошли… да никто, честно говоря, и раньше этого не делал.
– Хотя бы из чувства дружеского долга. Поможешь мне решить, стоит ложиться на пластику или нет.
– Я уже говорила, что думаю по этому поводу. Тебе не нужно ничего менять. Ты прекрасна, – говорю я абсолютно искренне. Нора действительно великолепна. Может, не так сногсшибательна, как была в двадцать пять, но она все еще одна из самых красивых женщин, которых я знаю.
– Я совсем запуталась. Вот сегодня утром смотрела в зеркало и думала: «Может, в сорок и рано делать полную подтяжку». Может, армирование – хорошая идея.
– Нора…
Только я собралась разразиться хорошо аргументированным опровержением, как в дверях появилась Джил Хэнкок, наша начальница.
– Да, полагаю, нам следует заняться этим немедленно, – говорю я Норе, стараясь, чтобы голос звучал по-деловому, словно мы обсуждали рабочие проблемы, а не армирование лица и подтяжку груди.
– Нора, – строго вопрошает Джил, делая пару шагов внутрь моего кабинета, – как продвигаются дела с презентацией для «Веризон»?
Я быстро закрываю веб-браузер, чтобы Джил не увидела, если подойдет достаточно близко, чем я занималась. До того, как ко мне заглянула Нора, я просматривала свой банковский счет, а Джил не одобряет, когда корпоративный Интернет используется сотрудниками фирмы для личных нужд.
– Хорошо… даже прекрасно, – отвечает Нора, но по ее лицу, несколько напряженному, я догадываюсь, что ничего «хорошего», а уж тем более «прекрасного» нет.
– О'кей. Предоставь мне свои наработки к концу дня.
– Обязательно, – чеканит Нора. Джил кивает, и, пока она удаляется восвояси, Нора не отрывает от начальницы глаз. Она ждет несколько секунд, пока Джил не отойдет по коридору подальше. – Черт подери, вот зараза, – бормочет она. – Какая такая презентация для «Веризон»?
– Та самая, которую Джил поручила тебе сделать во время собрания персонала на прошлой неделе.
– Что? Почему ты не напомнила об этом? Ты же знаешь, что я не обращаю внимания на то, что происходит на этих сборищах. А когда она начинает рассказывать о своем дурацком ребенке, то я вообще засыпаю.
– Нора, Джил родила первенца всего три месяца назад. Конечно, она еще долго будет говорить о своем малыше.
– Почему? Когда в прошлом году я завела кота, я не трепала об этом всем и каждому… Ох уж эти люди и их хреновы дети.
– О, да. Кот. Ребенок. Вижу взаимосвязь, – отвечаю я, изображая руками весы.
– Еще меня утомляет, что все делают ей комплименты по поводу внешности. Ты тоже считаешь, что она хорошо выглядит? – по-прежнему ворчит Нора. Не любит подруга, когда хвалят кого-либо, кроме нее.
– Да, Джил действительно в хорошей форме. После родов прошло всего три месяца, а она уже такая стройная. Ну кто догадается, что у нее недавно родился ребенок?
– Стоит взглянуть на ее растянутую вагину, и сразу поймешь, что тетенька недавно родила.
– Спасибо, как-нибудь обойдусь, – скривившись, фыркаю я.
– Что же, я по уши в дерьме, – поднимаясь, констатирует Нора. – Джил хочет видеть «Веризон» сегодня, а я даже не начинала работать.
– Да не волнуйся ты. Хочешь, перешлю тебе по почте презентацию, которую делала для «Сити-груп» в прошлом месяце? Поменяешь название на «Веризон», выкинешь весь хлам про финансовый рынок, добавишь какой-нибудь муры о телекоммуникациях, и презентация готова. Это не займет у тебя больше часа.
– Прекрасно! Спасибо огромное! – восклицает Нора. – Пойду-ка я тогда к себе и займусь делом. Можешь прямо сейчас все выслать?
– Конечно.
– И поедем со мной на семинар, чика, – добавляет она. – Потом пообедаем, устроим девичник.
– Уговорила. Только скажу Джиму, чтобы не задерживался на работе. Не хочу, чтобы Джоди ужинала в одиночестве. В котором часу выдвигаемся?
– Лекция начнется в семь тридцать, так что выходить надо в семь.
– Ммм… а что обычно надевают на семинар по пластической хирургии?
– Не думаю, что есть дресс-код для лекций об изменении носа или о вагинальной пластике.
– Вагинальная пластика? Ффууу!
– А ты нос не вороти. Кто знает, вдруг и тебе придется лечь на стол, чтобы подтянуть свою киску.
– Нора! – сурово замечаю я. – В этих стенах следует говорить исключительно о бизнесе.
Ну вот, чувствую, как краснею.
…Мы с Норой стали друзьями сразу после того, как она пришла в нашу компанию два года назад, но я так и не смогла привыкнуть к тому, что подчас она выражается, как сапожник. Я типичная WASP [2]2
Расхожий термин WASP (White Anglo-Saxon Protestant) – Белый Англо-Саксонский Протестант. Термин родился среди белого населения США и определял «своих» – верующих консерваторов белой кожи, потомков первых «благородных» поселенцев, «основоположников страны».
[Закрыть], родилась и выросла в округе Ферфакс – месте поселения состоятельной социальной прослойки, по большей части состоящей из людей с белой кожей (по крайней мере, в детстве я росла среди белокожих), – близ Вашингтона, округ Колумбия. Нора Перес – моя противоположность, нью-йоркская пуэрториканка (я слышала, как пару раз она назвала себя «нувориканкой»), выросшая в Бронксе. Долгое время мне казалось, что она говорит с испанским акцентом. Только несколько месяцев спустя до меня дошло, что это не испанский, а нью-йоркско-бронкский говорок. Мне ее интонации кажутся грубоватыми: вместо «Нью-Йорк» она говорит «Ну-Йок», вместо «говорить» – «го-орить», вместо «тяжело» – «тяжеэо». Ее голос и слова не вяжутся с ее же внешностью. Нора – миниатюрная красавица с мягкими чертами лица, Она так изящно выглядит в своих бледно-лиловых брючных костюмах и шелковых блузках. Прическа Норы всегда строга и безупречна – ждешь, что и манеры у нее будут, как у высокородной леди, что она вот-вот заговорит с южным акцентом. А вместо этого подруга заводит беседу на тему «не пора ли подтянуть твою киску».
Мы с Норой – выходцы из разных миров, но в свое время каким-то непостижимым образом подружились в один миг. Мы художники-дизайнеры в «Сондерс энд Крафф» – крупной консалтинговой компании, штаб-квартира которой располагается в Вашингтоне. В основном занимаемся тем, что оформляем маркетинговые презентации и рекламные буклеты для менеджеров по продажам, которые разъезжают по всей стране и продают консультационные услуги, никому на самом деле не нужные, самым разным корпорациям и правительственным агентствам. Да, мы частенько работаем над презентационными материалами, тем самым продвигая услуги «Сондерс энд Крафф» по «модернизации компаний-клиентов», «реструктуризации их руководящего состава» или по «решению тотального управления качеством». Какие бы громкие слова мы не использовали, все это означает лишь одно: дайте «Сондерс энд Крафф» войти в вашу организацию, залезть в ваши кошельки поглубже, и после серии совещаний в каждом из отделов мы укажем вам на толпу работников, которых следует уволить.
Прежде чем Нора заменила одного из моих коллег, который вышел как-то на обед, да так и не вернулся, я трудилась в компании уже несколько лет. Нас представили друг другу в первый ее рабочий день, но по-настоящему общаться мы начали только после того, как совместно провели показ наших разработок Джеку Тернеру, одному из ведущих менеджеров по продажам. Я представила две презентации, которые составила с помощью программ «Майкрософт» и ЗМ. Несколько раз мне приходилось делать для Джека нечто подобное, и поскольку я уже знала его предпочтения, претензий к моей работе у него не возникало, разве что несколько мелких замечаний для проформы. Нора также показала Джеку свою разработку: презентацию для новой компании, работающей в сети Интернет, – «Лайф-Бай-дизайн»; в общем, это была веб-страница, предлагавшая пользователю некий бессмысленный онлайновый сервис. Пауэрпойнтовские слайды презентации сменяли друг друга, и я видела, что Нора раздражается все больше: Джек критиковал каждый слайд, делал множество замечаний. Он придирался даже к таким мелочам, как шрифт (Джек признает только «Таймс Нью Роман»), цвета (он любит красный), досталось и общей структуре презентации. С каждым новым выпадом Джека я чувствовала, как растет напряжение Норы. Она отвечала «о'кей, нет проблем», «конечно» или «да, обязательно», но в голосе слышалась злость, а выражение глаз не оставляло сомнения в том, что начальник достал ее изрядно. От души порывшись в деталях разработки, Джек перешел к напыщенной речи о том, что «Лайф-Бай-дизайн» – амбициозная компания, и ему хотелось бы получить презентацию инновационную и «сексуальную».
– Хорошо. Я добавлю из каталога фотографии красивых молодых людей с бокалами мартини в руках, – сказала Нора.
– Ага, – ответил Джек. – И придумайте для презентации сексуальное название.
В глазах Норы я прочла немой вопрос: сексуальное название? Че-го?
– Что скажете о таком: «"Сондерс энд Крафф": возводим "Лайф-Бай-дизайн" на новый уровень»? – предложила она.
– Нет, недостаточно сексуально. Хочу, чтобы было запоминающееся и стильное название.
– Как насчет «"Сондерс энд Крафф": у нас есть волшебная палочка!»?
Кто угодно подумал бы, что Нора пошутила, но Джек принял ее слова за чистую монету.
– Нет, сексуальности все равно не хватает. Надо, чтобы название выбило у них почву из-под ног.
– М-м-м, – промычала Нора и выдержала эффектную паузу, во время которой не потрудилась скрыть свое раздражение. – Мы всегда можем назвать ее просто «Член». Это достаточно сексуально?
Фигурально выражаясь, как только прозвучало это слово, моя челюсть выпала и стукнулась об пол. Впервые слышу, как кто-либо, а тем более женщина, произносит это слово вслух в таком контексте. Я подумала, что надо бы отвернуться от Джека и Норы. Хотя очень хотелось увидеть, что произойдет дальше – так бывает в детстве, когда наказывают твоего товарища. Я была уверена, что Джек уволит ее прямо здесь и сейчас. Он не являлся прямым ее начальником, но, казалось, ему ничего не стоит выставить ее с работы немедленно. Однако Джек этого не сделал. Он лишь округлил глаза в попытке побороть изумление и рассмеялся.
– Не настолько сексуально, – произнес он, приходя в себя.
Кстати, вскоре после инцидента со словом на «ч» они с Норой стали любовниками. Роман не затянулся – ни одна из нориных интрижек не была хоть сколько-нибудь продолжительной. Как это происходило у нее с большинством мужчин, Нора устала и через несколько недель дала Джеку от-ворот-поворот.
…По-моему, я все еще находилась в шоке, когда Джек и Нора окончательно обговорили все детали и он покинул конференц-зал.
– Напыщенный индюк, – сказала она после его ухода, ища у меня поддержки. Я не считала Джека напыщенным индюком и лишь улыбнулась Норе, начав собирать свои вещи.
– Знаешь, судя по всему, у него член размером с мой мизинец, – добавила она, сжав кулак и выставив наманикюренный пальчик. Я снова только улыбнулась. А что тут можно сказать? Я выросла в чопорной епископальной семье. Меня научили, что не следует обсуждать размеры мужского… ну, вы понимаете, и уж точно нельзя произносить слово на «ч» при мужчинах. Изредка я позволяю себе выругаться: «сука», «дрянь» говорю очень часто. Даже «дерьмо» слетает с моих губ, но грубее – ни-ни.
Я выдавила из себя смешок и, кажется, залилась румянцем. Нора вогнала меня в краску в первый, но далеко не в последний раз (совсем не в последний). Ей чем-то понравилось мое смущение, когда я покраснела по ее вине впервые, ей нравится доводить меня и по сей день.
– Придется срочно заняться исправлениями, – сказала она.
– Ага, надо бы, но сначала, пожалуй, схожу на перекур.
– Ты куришь? – спросила Нора с недоумением, которое, впрочем, я замечала у моих собеседников и раньше.
Люди всегда удивляются, когда узнают о том, что я курю. Неведомым образом я произвожу впечатление скромной «умницы-разумницы» и распространяю вокруг себя флюиды благоразумной матроны. От меня попросту не ожидают ничего такого порочного, вроде курения. Судя по всему, я и закурила по причине необходимости бросить хоть какой-то вызов обществу – интересно было пойти на провокацию и попробовать придать себе пикантности. Даже в школе одноклассники считали меня рассудительной и сдержанной. Не то чтобы мне не доставало популярности, нет, я пользовалась успехом. У меня было много друзей, но для них, как и для малознакомых сверстников, я была этакой квочкой. Все на меня равнялись, советовались со мной, обсуждали свои проблемы. И никто не считал меня сексуальной или стильной. Половину студенческих лет я носила модные в 80-х свитера с высоким воротником и водолазки с маленькими зелеными китами на груди, но и это сексуальности не добавляло. Помню, еще на первом курсе «Робинсона» меня достал собственный имидж «умной девчонки из соседнего двора», я стрельнула сигарету у подруги Стаси и… курю по сей день. По большому счету, ничего во мне не изменилось.
Меня продолжают считать рассудительной и сдержанной, разве что подсевшей на никотин к тому же.
– Да, вредная привычка, – ответила я.
– У всех они есть. Если не курение, так что-то другое.
– И какая у тебя? – спросила я.
– Мужчины, – самокритично вздохнула Нора. И черт возьми, она докажет правоту своих слов.
