Текст книги "Гевара по прозвищу Че"
Автор книги: Пако Тайбо II
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 57 (всего у книги 61 страниц)
Комментарии
1
1. Маленький Гевара: детство – это судьба
Философский Словарь
Сохранилось семь тетрадей; четвертая по порядку оказалась утеряна. Мария дель Кармен Арьет, помогавшая вдове Че Алейде Марч, имела доступ к этим все еще не опубликованным документам, которые остаются закрытыми для большинства историков, и прокомментировала их в своей книге. Несколько страниц воспроизведены в виде факсимиле в книге "Ernestito vivo у presente". Судя по всему, Че делал эти записи в возрасте двадцати семи лет, в частности во время пребывания в Мексике.
2
2. Воспоминания о прошлом главного героя
Разрыв в семье
Если этот эпизод действительно имел место, то в книге Эрнесто Гевары Линча, в которой, как считается, история семьи изложена достоверно, он опущен. Дэниел Джеймс, со ссылкой на Элмара Мая, утверждает, что родители разошлись из-за разногласий в экономических вопросах и неверности Эрнесто-старшего, после чего отец Че открыл контору на улице Парагвай и в основном там и жил, хотя и навещал семью дома. Никакого иного подтверждения этой истории, датируемой 1949 годом, я не нашел.
Письма Эрнесто, написанные в течение трех последующих лет, были адресованы то отцу, то матери, то обоим сразу, что дает основания полагать, что они жили вместе. Однако достоверно известно, что отношения Эрнесто с отцом всегда были несколько отдаленными, тогда как к матери он испытывал безграничную привязанность. Но можно ли это различие в отношении сына к родителям объяснять конфликтом между родителями?
3
3. Открытие Латинской Америки
Дневники
Писатель Хорхе Кастанеда в беседе обратил мое внимание на несоответствия между той версией дневника, которую Эрнес-то-старший опубликовал в "Mi hijo el Че" ("Мой сын Че") и той, что увидела свет в "Notas de viaje" ("Путевые заметки"). Там, где он усмотрел преступные признаки цензуры, я увидел только то, что Эрнесто частенько делал, – то есть переработку текста; он всегда относился к своим дневникам как к черновым материалам, нуждающимся в капитальном редактировании. Именно так он поступал с дневниковыми записями военных времен, которые затем увидят свет уже как книги, получившие названия "Воспоминания о революционной вой не" и "Воспоминания о революционной войне (Конго)". Я воспринимаю текст "Notas de viaje" как переработанную версию дневника (по словам самого Че "более чем через год после того, как записи были сделаны"), в которой он по каким-то собственным соображениям отходит от хронологической последовательности, несомненно имевшейся в оригинале. Это еще раз подтверждает тот факт, что опубликование рукописей Че не в полном объеме порой служит причиной недоразумений.
4
6. Гватемала: момент истины
Поезд на юг
До сих пор не ясно, была ли у Эрнесто, в дополнение к его горячему стремлению, реальная возможность принять участие в боевых действиях в последние дни существования правительства Хакобо Арбенса. В мемуарах Ромеро есть такая фраза: "Однажды, когда мы ехали поездом на фронт, армейский сержант в Сакапе сказал нам, что лучше вернуться в столицу, так как предательство уже свершилось". Но Ромеро не пишет, участвовал лив этой поездке Эрнесто.
Раздумья о Гватемале
В мемуарах Ильды Гадеа есть несколько упоминаний о состоявшихся в последующие годы беседах о событиях в Гватемале в более поздних годах, и в ходе каждой из них всплывал один и должны были сражаться?"
1 мая 1955 года в Мексике Эрнесто, воспользовавшись случаем, задал этот вопрос Фортуни, секретарю Гватемальской коммунистической партии, и не был удовлетворен полученным уклончивым ответом.
Поворотный пункт
Долорес Мойано полагает, что в результате пребывания в Гватемале Эрнесто превратился из скептика в активиста. Это мнение разделяют многие авторы, которые воспринимают Гватемалу как точку политического поворота в сознании Гевары, его радикального переопределения. Необходимо заметить те колебания в политическом мировоззрении Гевары мексиканского периода, для того чтобы понять, что это мнение не является исчерпывающим, хотя государственный переворот, свидетелем которого он оказался, несомненно, произвел на него глубокое впечатление.
Статья
Различные источники расходятся во мнениях по поводу точного времени ее создания. Далмау считал, что Эрнесто написал ее "среди разрывов бомб"; говорили также, что он работал над ней, скрываясь в аргентинском посольстве. Ильда Гадеа утверждает, что записала ее под диктовку Эрнесто. Если это так, значит, она была написана еще до полной победы контрреволюционеров. Зато большинство авторов сходятся на том, что онабыла озаглавлена "Yo vi la caida de Jacobo Arbenz" ("Мой взгляд на падение Хакобо Арбенса"), и насчитывала более дюжины страниц. Статья была скопирована во множестве экземпляров, один из них был послан в Аргентину, а остальные, судя по всему, оказались безвозвратно утрачены. Статья заканчивалась словами: "Битва начинается теперь".
5
7. Порты захода
Знакомство с Фиделем
Кубинские историки и журналисты были очень неточны в своих описаниях первой встречи Че и Фиделя.
Фидель прибыл в Мериду 7 июля 1955 года. Там он пересел на другой самолет, принадлежавший мексиканской авиакомпании, и рейсом № 566 прилетел в Веракрус. Саладо датирует встречу сентябрем, многие другие относят ее на август, Массари – на ноябрь, а Ильда Гадеа говорит о начале июля. Фидель говорит неуверенно – "июль или август". Я твердо уверен, что встреча состоялась на второй неделе июля, потому что на третьей неделе они уже встречались и приняли участие в церемонии у памятника Мальчику-герою.
Предатель
Кубинская история не указывает с достаточной определенностью на личность предателя, внедрившегося в состав группы Движения 26 июля в Мексике. Антонио дель Конде утверждал спустя много лет, что это был Рафаэль дель Пино. И. Лаврецкий приводит больше подробностей, утверждая, что кубинское посольство в Мексике подкупило предателя в среде мятежников – телохранителя Фиделя-за 15 000 долларов. Байо позднее обвинял Рикардо Бона-чеа, расставшегося с Движением за несколько недель до неприятностей, обрушившихся на кубинцев. В книге Минервы Сала-дос приводятся доказательства того, что Мигель А. Санчес, Кореец, принимавший участие в обучении, но не принявший участия в плавании "Гранмы", имел связи с кубинским посольством.
Судьба Патохо в Мексике
Че: "Эль-Патохо проводил время, работая журналистом, изучая физику в университете Мехико, то бросая занятия, то вновь возобновляя их, не добиваясь в них особых успехов, зарабатывая на жизнь самыми разными работами в нескольких местах; но он никогда не просил ни о чем. Я до сих пор не могу сказать, был ли этот чувствительный и самоуглубленный мальчишка невероятно застенчивым или чересчур гордым для-того, чтобы признаться в некоторых своих слабостях и глубоко личных проблемах и обратиться к друзьям с просьбой о помощи, в которой он мог нуждаться".
Стихотворение
Че так и не отдал Фиделю свое стихотворение "Пойдем, сияющий пророк рассвета..." Согласно одному из источников, он передал его Ильде в тюрьме "Мигеле Шульц"; согласно дру гому, оно находилось в чемодане, который он оставил Ильде, покидая Мексику: "Он оставил мне свой чемодан, в котором была книжка стихов". Во всяком случае, ясно, что сам автор не видел в стихотворении достоинств и воспринимал его лишь как один из эпизодов своей биографии.
Спустя несколько лет это стихотворение опубликовал Ле-онель Сото, редактор "Верде оли-во", на что Че послал ему сердитое письмо с требованием не печатать больше ничего без его личного согласия, особенно эти ужасные стихи. Че считал свою поэзию глубоко личным делом. В другом случае, когда Пардо вознамерился опубликовать или прочесть по радио другое стихотворение, Че в шутку пригрозил ему расстрелом.
6
8. "Гранма" черпает воду
Продовольственные запасы на борту "Гранмы"
Две тысячи апельсинов, сорок восемь банок сгущенного молока, четыре окорока, коробка яиц, 100 плиток шоколада и 100 фунтов хлеба. Всего этого должно было хватить для восьмидесяти двух человек на время рейса.
Восстание в Сантьяго
Франк Пайс планировал нанести ряд ударов и совершить диверсионные акции, но приказал при этом избегать всякой активности на участке между Ман-санильей и Пилоном, чтобы не привлечь случайно войска к месту предполагаемой высадки.
Был намечен следующий план действий: захват полицейского участка, нападение на управление морской полиции, окружение казарм Монкада, захват форта Кинтеро, освобождение политических заключенных и захват оружия. Далее городские партизаны планировали захватить аэропорт и присоединиться к высадившимся повстанцам. От идеи всеобщей забастовки отказались, так как в то время Движение 26 июля еще практически не имело связей с рабочим движением.
В октябре 1956 года Франк Пайс и Фидель Кастро пришли к соглашению о том, что восстание должно начаться спустя пять дней после того, как "Гранма" выйдет в плавание. Телеграмма с этим известием была получена в одиннадцать утра 27 октября, так что восстание не только не было отложено, но даже началось на день раньше, поскольку организаторы опасались, что известие о высадке революционного десанта может быть подвергнуто цензуре. В Сантьяго в выступлении участвовали 200 человек; тогда впервые на улицах появилась оливково-серая униформа Движения 26 июля. Армейское командование получило неопределенную информацию о готовившемся восстании в ночь накануне его начала, но ему не удалось узнать, где и когда оно начнется.
Ударные группы Д26 контролировали город в течение двух часов, но затем армия и полиция объединили свои силы и в сумерках предприняли контратаку. Захватить тюрьму и освободить заключенных удалось, нападение на полицейский участок тоже можно было считать успешным, зато попытка окружить Монкаду потерпела неудачу. 1 декабря на крышах еще скрывались отдельные снайперы повстанцев, но Движение в целом перешло к подпольной работе.
Судьба "Гранмы"
Яхта находилась все эти годы на попечении сержанта Пан-тохи, под присмотром бдительных глаз друзей и родственников рулевого Кольядо. Камило Сьенфуэгос поручил ему спасти яхту, после того как Кольядо после победы революции был освобожден из тюрьмы на острове Пинос. Когда Фидель 8 января 1959 года вступил в Гавану, Кольядо доложил ему, что яхта готова к плаванию.
После того как небольшое суденышко дало свое название газете и кубинской провинции и стало одним из объектов национального достояния (на Кубе есть только одно судно, чья популярность может сравниться с популярностью "Гранмы", это яхта Эрнеста Хемингуэя на его ранчо в Сан-Франциско-де-Па-ула), оно стало музейным экспонатом, и посетители вновь и вновь задают один и тот же вопрос: как могли восемьдесят два человека провести семь дней на этой скорлупке?
Эфихенио Амейхейрас: "Некоторое время тому назад восемьдесят два пионера забрались на яхту "Гранма", подражая вось мидесяти двум участникам первой экспедиции. Удивительно, но, как они ни толкались, им не удалось разместиться на судне. Некоторым мальчишкам пришлось забраться на крышу. А теперь представьте себе, что значило плыть на этой яхте, настолько перегруженной, что ватерлиния у нее находилась глубоко под водой".
7
9. Катастрофа
Потери
Как ни странно, но засада в Алегриа-де-Пио не повлекла за собой многочисленные потери среди повстанцев – сразу погибло лишь два человека, а еще один скорее всего был ранен, захвачен в плен и убит военными. Но в течение ближайших дней попало в плен и было убито на месте восемнадцать человек из числа рассеявшихся повстанцев, а еще семнадцать, также попавших в плен, были заключены в тюрьму.
Реплика
Вошедшую в мифологию кубинской революции реплику "Здесь никто не сдается, черт возьми!" ("Не успев познакомиться с Камило, я уже знал по символическому восклицанию"), которую Че приписал Камило Сенфуэго-су, как выяснилось позже, произнес Хуан Альмейда, который никогда не решался поправить Че и потому молчал об этом.
Дневники
Фидель: "У Че как партизанского бойца была привычка тщательно записывать в дневнике все свои наблюдения за день. Во время длительных переходов через труднопроходимую местность, в глубине влажных лесов, когда люди, сгибавшиеся пополам под тяжестью огромных рюкзаков, устраивали небольшой привал или после изматывающего марша получали приказ остановиться и разбить лагерь, можно было видеть, как Че берет книжечку и делает в ней пометки своим мелким, подчас неразборчивым докторским почерком". Че вел дневники в продолжение всей Кубинской революции. Однако опубликованы лишь дневниковые записи первых месяцев.
8
10. Идти некуда
Селия и крестьянская сеть
Кубинские историки вообще склонны недооценивать значение сети сельских активистов, основанной в предгорьях Сьер-ра-Маэстры Селией Санчес. Если исходить только из их утверждений, то получается, что скитавшиеся по горам повстанцы исключительно в силу случая натыкались на пользовавшихся влиянием в округе кампесинос, которые предлагали продовольствие, укрытие и прежде всего показывали дорогу. Сам Че не придавал большого значения этой сети, хотя на самом деле она сыграла в революции важнейшую роль.
Начиная с января 1956 года Селия Санчес, дочь обеспеченного врача, начала под руководством Франка Пайса готовить организацию политических активистов на востоке Кубы, ожидая возвращения Фиделя Кастро во главе освободительной армии. Она досконально знала сельские районы в муниципалитете Ни-кера, поскольку выросла в Пилоне, маленькой деревушке, расположенной между Сантьяго и Мансанильей.
При помощи Кресенсио Переса Селия смогла организовать сеть, в состав которой входило нарождавшееся крестьянское вооруженное ополчение, а также ряд складов продовольствия, горючего и боеприпасов.
Перес оказывал вооруженное сопротивление выселениям, которые производили жандармы по указанию землевладельцев.
Камило и еда
Че: "Камило был всегда голоден и хотел есть – не важно, как или где, он просто хотел есть. У нас случались из-за него настоящие неприятности, потому что он всегда стремился войти в крестьянскую хижину и попросить чего-нибудь съестного, и дважды, послушавшись советов этого великого обжоры, мы чуть не попадали в руки армии. Тогда погибла дюжина наших товарищей. На девятый день перехода его ненасытность победила. Мы пришли в хижину кампесино, объелись и все заболели. Среди больных, конечно, был Камило, который в одиночку съел целого козленка. В то время я был скорее медиком, чем солдатом, и поэтому назначил ему диету и приказал весь день не выходить из хижины".
Эфихенио Амейхейрас сказал, что в то время было совсем не трудно съеств козленка, а вот как насчет того, чтобы повторить подвиг Камило, который съел целый котел риса и цыпленка?
9
11. Воскресение из мертвых на реке Ла-Плата
Репрессии против крестьян
Крестьянина, которого тащил на веревке капрал Басол – повстанцы не освободили его, чтобы не выдать себя, – ожидал трагический конец. Че: "Мы считали, что этот кампесино находится вне опасности, поскольку в момент нашего нападения его не оказалось ни в казарме, ни на передовой. Но на следующий день, когда стало известно о нашем нападении и его результате, он был безжалостно убит в Эль-Масио".
Раненые
Че: "Наше отношение к раненым составляло противоположность тому, что было обычным в армии. Они не только убивали наших, но и бросали своих. Эта разница показала себя спустя некоторое время и явилась одной из причин нашей победы. Несмотря на мое нежелание – как врач я считал необходимым сохранить запас медикаментов для наших людей, – Фидель приказал выдать все возможные лекарства пленным, чтобы те могли оказать помощь своим раненым. Именно так мы и поступали".
Хулио Сенон Акоста
Че: "Хулио Сенон Акоста тоже оказал большую поддержку в это время. Он был неутомим, он знал страну, он всегда помогал товарищу, которому в чем-то не повезло, или же городскому товарищу, которому не хватало сил, чтобы выбраться из болота. Именно он носил воду из дальнего колодца, мог быстро развести костер, именно он разыскал в лесу ямайское розовое дерево, благодаря которому мы смогли в дождливый день разжечь огонь".
Хуан Альмейда: "Он был тогда, если можно так выразиться, отрядом, состоявшим из одного человека. Сильный, жесткий чернокожий человек сорока или сорока пяти лет".
Мэтьюз
Герберт Мэтьюз поплатился за свой интерес к повстанцам. После того как кубинские революционеры пришли к власти и особенно после того как Фидель Кастро в 1960 году принял левую ориентацию в политике, Мэтью-зу изрядно досаждали сенатскими расследованиями, любопытством ФБР и преследованиями со стороны крайне правых групп.
Опять Камило
Че: "Мы постоянно сталкивались из-за вопросов дисциплины, из-за проблем, порожденных различными точками зрения и различным восприятием со стороны партизан. Камило в те дни был очень непослушным и очень темпераментным партизаном".
10
12. Казнь
Налет на Национальный дворец
В апреле 1957 года Франки написал Пайсу письмо (оно было сразу же после налета изъято вместе со всем имуществом типографии, где печаталась газета "Революсьон"), в котором характеризует политический климат, существовавший в то время в среде революционных сил. Указал на общие положения Д26 и Директората: "Они такие же, как и мы, не считая некоторых различий, а именно: роль Гаваны, которую они оценивают слишком высоко, а мы недооцениваем; они одобряют дальнейшее развертывание вооруженного сопротивления и боевые действия в Сьерре и разделяют наше беспокойство насчет доминирующего положения Фиделя". Различия с Народно-социалистической партией: "Они критикуют диверсии и партизанскую войну. Они говорят, что мы играем на руку террористам, находящимся у власти. Они говорят, что Д26 – это заговорщицкая мелкобуржуазная партия, которая ведет безрассудную политику. Они не понимают природы тирании и не считают революцию возможной".
Дебрэ: испытанные и честные
"Характер Че не противоречит его мифу, но сам он был кем-то другим и более сложным. Неподкупный поборник справедливости, идеалистический герой, романтический авантюрист? Конечно, но нужна ли человеку розовая вода для того, чтобы быть романтичным, или вера в то, что идеалисты в действии подобны сестрам милосердия? Революционер, как я уже говорил раньше, движим прежде всего чувством любви, но он Че имел обыкновение скрывать свою собственную нежность, словно это была слабость. Находясь в самом сердце кубинского руководства, он не был склонен к снисходительности, а в жестоких дилеммах "революционного правосудия" (аресты или казни подозреваемых или, возможно, причастных), он больше склонялся к линии поведения Робеспьера, нежели Дантона, и, уж конечно, никак не Фабра д'Эглантина. Как противоположность Фиделю. Миф отвел им противоположные роли, а с мифами нельзя ничего поделать".
Ковбой Кид
Че: "Ковбой Кид и еще один товарищ наткнулись на нас в один и тот же день. Они сказали, что искали нас больше месяца. Он сказал, что жил в Мороие, провинции Камагуэй, а мы, как всегда в таких случаях, подробно расспросили его и провели с ним начальное обучение политграмоте. Обычно этим занимался я. Ковбой Кид не имел никаких политических идей и казался просто-напросто здоровым, веселым мальчишкой, рассматривавшим все происходившее как большое приключение. Он был бос, и Селия Санчес дала ему свои запасные ботинки. Они были то ли фабричного производства, то ли ручной работы в мексиканском стиле и оказались единственной обувью, которая по дошла малорослому Ковбою Ки-ду. В своих новых ботинках и большой соломенной шляпе он походил на мексиканского ковбоя и именно из-за этого получил свое прозвище...
Ковбой Кид был ужасным лгуном – он, вероятно, никогда не говорил ничего без того, чтобы приукрасить правду до такой степени, что она становилась совершенно неузнаваемой, но в своих действиях... Ковбой Кид показывал, что различия между фактами и фантазией не были совершенно четкими, и на поле битвы он демонстрировал то же самое опрометчивое поведение, которое он приписывал себе, когда не участвовал в бою.
Я однажды через некоторое время после его присоединения к нам, по окончании ночных чтений, принялся расспрашивать Ковбоя Кида. Он начал рассказывать мне о своей жизни и между делом, чтобы занять руки, рисовал цифры карандашом. Когда он закончил, рассказав множество захватывающих анекдотов, мы спросили его, сколько ему лет. По его словам, ему было чуть больше двадцати, но судя по тем подвигам, о которых он рассказал, он приступил к их совершению еще лет за пять до своего рождения".
Эндрю Сент-Джордж
Че: "В то время он продемонстрировал, только одно из своих обличий, наименее уродливое из всех, – журналиста-янки. Кроме того, он работал на ФБР. Поскольку я единственный из всего отряда говорил по-французски (по-английски тогда не говорил вообще никто), я должен был заботиться о нем, и, честно говоря, он не казался мне похожим на ту опасную персону, которая появится в более позднем интервью, где он больше не был обязан скрывать свою тайную работу" .Джим Ноэль, бывший тогда резидентом ЦРУ в Гаване, говорил Дорчестеру и Фабрицио, что Сент-Джордж сотрудничал с одним из его людей.
