355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Пако Тайбо II » Гевара по прозвищу Че » Текст книги (страница 47)
Гевара по прозвищу Че
  • Текст добавлен: 19 сентября 2016, 13:07

Текст книги "Гевара по прозвищу Че"


Автор книги: Пако Тайбо II



сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 61 страниц)

Че, хотя и предполагал недоброе, не мог знать, что вследствие ошибки Пинареса капитан Сильва, армейский офицер, охотившийся в тех местах, узнал от рабочих-нефтяников о том, что те видели поблизости вооруженных людей. Решив, что это торговцы наркотиками, он доложил об этом по команде. Патино, майор боливийской армии, подробно расспросил нефтяников, после чего приказал капитану взять подразделение и найти этих людей. Трехдневный рейд Сильвы не увенчался успехом, но тем не менее присутствие партизан было раскрыто. Почти в то же самое время (естественно, Че не знал и об этом) двое из числа добровольцев, прибывших с Мойсесом Геварой – Висенте Рока-бадо и Пастор Баррера, – дезертировали из базового лагеря.

Следующие три дня партизаны Че проходили лишь по две с половиной-три мили. 13 марта Че записал: "Люди очень устали и снова находятся в крайне дурном состоянии духа. Пищи осталось на один раз. Мы прошли около шести километров, но никуда толком не продвинулись".

К незримому и пока что очень непрочному окружению, смыкавшемуся вокруг партизан, добавилось новое звено – полицейские добрались до Каламины. Пытаясь выяснить, кто же все-аки шляется по окрестным местам, они избили Серапио -Акино Туделу, – а на крыше поставили флаг в качестве ориентира для вертолетов. Полиция пока что не знала, что искать.

И марта, "почти не сознавая этого, мы достигли Ньянкауасу. (Я был – и есть – утомлен и клонился, будто придавленный горем.) Река просто дикая, и ни у кого нет настроения переправляться через нее, но Сан-Луис вызвался и спокойно справился с задачей, после чего, ровно в 15.20, направился на базу. Я рассчитываю, что он окажется там через два дня. Мы доели последнюю провизию – тушеное зерно с мясом – и теперь будем зависеть от охоты. Пока я писал, нам попалась маленькая птичка, и я слышал еще три выстрела. Врач и Инти – охотники. Мы слышали часть речи, в которой Фидель обрушился на венесуэльских коммунистов и про отношение СССР к своим латиноамериканским марионеткам".

В тот же день полиция арестовала Висенте Рокабадо и Пастора Барреру, когда те пытались продать винтовку в Лагунильясе. Рокабадо, бывший сотрудник криминальной полиции, уволенный оттуда за взятки, постарался снискать расположение своих бывших коллег: он рассказал им даже больше, чем знал, и попытался припомнить все, что смог услышать за время пребывания среди партизан. Он рассказал о своем командире (Оло Пантохе) как об "Антонио-кубинце", сообщил, что "большой начальник", которого он никогда не видел, был Че, рассказал о находившихся в лагере аргентинцах, перуанцах, французе (Режи Дебрэ), дал подробное описание джипа, на котором ездила Таня, перечислил имена членов группы, завербованных шахтерским лидером Мой-сесом Геварой, а в довершение всего предложил провести солдат к Каламине и базовому партизанскому лагерю. Он даже утверждал, что присоединился к партизанам для того, чтобы собрать сведения, а потом посмотреть, не удастся ли ему потом выгодно распорядиться ими.

Коко Передо позже с гневом заявил, что "боливийские партизаны, завербованные Мойсесом Геварой, набирались в борделях и барах и примкнули к партизанам ради денег". Это было несправедливо, хотя несомненной истиной было то, что Гевара отбирал людей крайне поверхностно. Из дюжины его людей, попавших в лагерь, часть была признанными профсоюзными активистами, но вместе с ними оказались и люмпен-пролетарии из добывающих регионов.

15 марта малочисленная часть отряда во главе с Че предприняла еще одну попытку переправиться через Ньянкауасу и частично преуспела в этом. Плот снова развалился, успев перед этим отнести пассажиров на полмили вниз по течению, а двое партизан из группы Че и тыловое охранение остались на берегу. Часть отряда страдала от различных заболеваний ног, все поголовно партизаны ослабели из-за нехватки в рационе белков и жиров – а точнее, из-за длительного недоедания.

С самого начала экспедиции с партизанами шла найденная по дороге лошадь. Когда голод начал особенно сильно терзать людей, двое обратились к Че с просьбой позволить съесть животное. В первый раз он пригрозил лишить их рациона, если они еще раз поднимут этот вопрос. Но 16 марта Че, который с детства очень любил лошадей и намеревался в будущем использовать эту лошадь на ранчо, принял решение: "Мы решили съесть лошадь, поскольку от голода у людей начали пухнуть животы, и это вызывало тревогу. Мануэль Эрнандес, Инти, Леонардо Тамайо, и Густаво Мачин имели различные признаки недоедания. Я был чрезвычайно слаб. В пять часов вечера у нас начался пир из конины. Вероятно, завтра нам придется расплатиться за него".

По крайней мере радио работало безотказно. Сообщение из Гаваны подтвердило, что Режи Дебрэ прибыл в Боливию. Че считал, что тот уже должен оказаться в базовом лагере. Так и было на самом деле – Таня встретила его в Ла-Пасе в конце февраля и доставила в лагерь вместе с Аргентинцем, Сиро Роберто Бусто-сом и Коко Передо 5 марта. Фидель Кастро направил Дебрэ в эту повторную поездку в Боливию, чтобы тот встретился с Че, хотя основная цель этой поездки была не до конца ясной. Дебрэ считал, что Фидель хотел, чтобы он помог Че добиться более широкой поддержки среди боливийских левых, прежде всего маоистских и троцкистских групп, с которыми он уже имел контакты после начала трений с коммунистами.

17 марта произошло еще одно несчастье – во время переправы тылового охранения через Ньянкауасу плот опрокинулся. Лорхио Вака – "до тех пор, пожалуй, лучший из боливийцев в составе тылового охранения по его серьезности, дисциплинированности и энтузиазму" – утонул. К тому времени Че, судя по всему, начал сомневаться в достоинствах выбранного региона. Но, как позднее сказал Дебрэ, было уже слишком поздно для того, чтобы "отказаться от него и направиться на поиски чего-то лучшего".

Тем временем капитан Сильва со своим патрулем добрались до ранчо Сиро Арганьяраса. После сурового допроса, в ходе которого Сильва засовывал пистолет в рот Арганьярасу, ему удалось получить ту же самую информацию, которую давно уже имела полиция: поблизости, на расстоянии нескольких миль, разместилась группа странных людей, вероятно, торговцев наркотиками. Было поднято подразделение численностью почти естьдесят человек. Сильва с девятью солдатами дошел до Каламины, ни ничего не обнаружил. Двое боливийцев, Рейнага и До-нгес, следили за солдатами из укрытия. Первые выстрелы разились в сумерках, когда Васкес Вианья, возвращавшийся в лагерь, столкнулся с другим патрулем и ранил солдата. После этого армия арестовала Салюстио Чоке, одного из боливийских "поденщиков", работавших на ранчо.

В базовый лагерь поступили противоречивые сведения о начавшейся активности армии. Авангард отряда Че во главе с Пачо и Аларконом прибыл за несколько дней до прихода основной части отряда. Затем внезапно появился Сан-Луис, которого Че отправил вперед с известием об их задержке при переправе через реку. Дебрэ так описал свои впечатления: "Сан-Луис прибыл внезапно, без предупреждения, днем раньше, с винтовкой, но без рюкзака. Ребенок-дикарь, сплошная кожа да кости; никто не услышал его появления. Другие ходят, спотыкаясь, но он, вроде бы совсем еще зеленый, скользит сквозь листья джунглей, как кошка".

В то время как Че медленно двигался к главному лагерю, вокруг второго лагеря, получившего теперь название "Медвежий лагерь", были размещены засады. Пачо с группой бойцов вышел на патрулирование'искать командира, но безрезультатно. Дебрэ позже отметил, что на базе, которой в то время командовал Оло Пантоха, создался своего рода вакуум власти, проявившийся в хаотичности действий и слабой дисциплине. Главный вопрос заключался в том, что им следовало делать – сражаться против армии или дожидаться Че?

19 марта Че вел свой отряд как мог быстро, крепко держа в руках своих людей, которые из-за смертельной усталости часто ссорились по пустякам. В полшестого вечера они встретились с партизанским дозором.

"Нас встретил перуанский доктор Реституто Хосе Кабрера, вместе с которым были Чанг и телеграфист Лусио Гальван. Они сообщили новости о том, что Дариэль Аларкон дожидался нас с продовольствием, что двое из людей Мойсеса Гевары дезертировали и что на ранчо побывала полиция... Ни Оло Пантохи, ни Коко там не было. Последний отправился в Камири на поиски еще одной группы людей Гевары, а Оло ушел сразу же после того, как узнал о дезертирстве".

Че приказал Мануэлю Эрнандесу подробно описать их путь, чтобы можно было скорее отыскать тыловое охранение. К рассвету все участники экспедиции собрались вместе.

Когда на следующий день партизаны вышли на базу, Че узнал и остальные новости – об аресте Салюстио Чеке, о том, что армия заняла Каламину, о том, что Васкес Вианья исчез после того, как застрелил солдата, о потере мула с ранчо и джипа (Че, верный своим обычаям, записал все именно в таком порядке). Отряд тем временем шел дальше. Дебрэ наблюдал за их приближением: "В ночном полумраке постепенно начала вырисовываться процессия горбатых нищих, двигавшихся со скованной медлительностью слепцов. Наконец-то основная группа... И вот в серой мгле рассвета, на краю джунглей, в этой пустынной саванне, раскинувшей свои холмы и пустоши насколько хватает глаз, из густой желто-зеленой поросли показались силуэты цвета хаки, пробиравшиеся между высоких колючих и режущих трав, среди которых тут и там рассеяны ротанговые пальмы. Они напоминали цепочку лунатиков, обряженных в доспехи, или, вернее, нагруженных конскими вьюками, шатающиеся и согнутые под тяжестью своих рюкзаков (каждый из которых весил, по меньшей мере, тридцать килограммов). Их винтовки направлены вперед, приклады на руке под нужным углом. Утренний свет становится ярче. Их фляжки, висящие на поясах, как пистолеты, бойко побрякивают, невыразимого вида звонкие черные от сажи котелки, кружки и мачете привязаны к рюкзакам. Группа, молчаливая, как и подобает партизанам, звучала как один человек-оркестр всем своим висящим добром и движимым имуществом. Че находился в середине; он держал корпус почти ~прямо, верх рюкзака возвышался над головой, свою винтовку "М-1" он держал вертикально, на голове – коричневый фетровый берет, на лице – пробивающаяся борода".

"Простите за задержку", – с кривой улыбкой сказал он, снимая рюкзак. Он остался на ногах, вытирая лицо и пытаясь перевести дух, тогда как все остальные, оказавшись на месте, попадали без сил. "Пора готовить", – сказал Че, увидев подвешенную вверх ногами тушу. Последовавшие двадцать четыре часа он кричал каждому, кто попадался ему на глаза: "Давай, иди готовить, шевелись!"

"– Майор, можно нам разжечь огонь средь бела дня? – Да, при исключительных обстоятельствах. Но никто не откусит ни кусочка, пока сюда не доберется тыловое охранение".

В лагере Че встретился с Таней и Хуаном Пабло Чангом, лидером Перуанской народно-освободительной армии.

"Преобладало пораженческое настроение. Вскоре появился недавно завербованный боливийский врач с сообщением для Сан-Луиса; он сказал, что Пинарес и Оло Пантоха находятся у водопоя и что ему нужно пойти туда поговорить с ними. Я отослал его назад, сказав, что войны выигрываются пулями и что они должны немедленно вернуться в лагерь и ждать меня там. Все это производит впечатление ужасного хаоса. Они не знают, что делать".

Че говорил с Чангом, одновременно пытаясь восстановить порядок среди своих людей:

"Он хочет 5000 долларов ежемесячно в течение десяти месяцев, и Гавана велела ему обговорить это со мною... Я согласился в принципе, при том условии, что он в течение шести месяцев организует восстание. Он считает, что сможет это сделать с пятнадцатью людьми в области Аякучо. Мы также договорились, что он получит пять человек сразу же и еще пятнадцать через некоторое время; они придут с оружием, получив боевую закалку... Он казался полным энтузиазма". {32}


48. Бои.

Хотя Че наверняка чувствовал, что время боев приближается, все же почти весь день 21 марта 1967 года он потратил на формулировку своего многонационального проекта в той детальной и кропотливой манере, которая всегда так очаровывала людей. Он объяснил Дебрэ (который привез ему из дому краткую записку от Алейды: «Со мной все хорошо. Беспокоюсь за детей. Они получают хорошие отметки»), что предпочитает видеть его за границей, где он выступал бы в качестве связующего звена между партизанами и международной общественностью, а не бойцом в отряде или же связником с левым крылом боливийского рабочего движения в Ла-Пасе. Че предложил Дебрэ перед возвращением в Гавану и Европу отправиться в Бразилию и встретиться там с Карлосом Маригельей, который занимался подготовкой группы, выделившейся из Бразильской коммунистической партии. Но главной задачей Дебрэ должна была стать организация поддержки боливийского и, шире, латиноамериканского партизанского движения в Европе. Че предполагал передать с Дебрэ письма Жан-Полю Сартру и Бертрану Расселлу. Аргентинцу Сиро Роберто Бустосу Че поручил важнейшую миссию в его стране. Он хотел, чтобы тот установил контакт с «группами Хосами, Гельмана и Стампони», в которые входили активисты самых различных взглядов, от революционно настроенных сторонников Перона до бывших членов Коммунистической партии, одобрявшие вооруженную борьбу как путь к социальному реформированию. Здесь не предвиделось никаких осложнений. «Если эти люди примут участие в формирующемся движении, то им следует начать разведывательные операции на севере и посылать мне доклады о работе».

Вечером 21 марта Че получил рапорт от Оло Пантохи, в котором сообщались сведения о дезертирстве из партизанского отряда и о присутствии в районе армейских подразделений. Дебрэ описал реакцию Че:

"Лицо Че вытянулось. Он был вне себя. Он вскочил и заорал:

– Что здесь все-таки происходит? Что это за дерьмо? Кто меня окружает – предатели или трусы? Ньято, я не желаю видеть здесь ни одной из твоих боливийских жоп, ни одной. Согласен? Всех вон, пока положение не изменится. Усек?

– Да, майор.

– Вило, отправляйся к тыловому охранению, бегите в лагерь. Мы останемся здесь. Пинарес и Оло Пантоха не должны ничего предпринимать, черт возьми, я поговорю с ними. Иди немедленно, сейчас же. Я со своими людьми присоединюсь к тебе завтра. Завтра увидимся.

Вспышка холодного гнева разом уничтожила ту атмосферу всеобщего братства, которая обычно окружала Че. Было похоже, что он хотел разрушить единение, существовавшее между ним и его товарищами, и укрепиться в своем одиночестве. Молчание людей, сражавшихся под его командой на Кубе и в других местах, было окрашено благоговейным страхом".

На следующий день Че со своей группой вышел из лагеря. Около полудня он собрал вместе всех партизан. Их было сорок семь человек, считая посетителей. Пять человек находились в засаде около реки, а еще трое отправились в разведку, чтобы предупредить любые неожиданности.

Инти Передо рассказал Че о множестве проблем, вызванных поведением Пинареса. Че взорвался:

"– Я сказал Пинаресу, что если это правда, то его следует вышвырнуть из отряда. Он ответил, что лучше пусть его расстреляют.

Че сказал:

– Ты оскорбил нас, всех нас, особенно меня. Ты больше не командир авангарда. Твое место займет Мануэль Эрнандес. Выйди отсюда. Еще одно нарушение дисциплины, и ты будешь изгнан.

– Лучше пусть расстреляют.

– Если ты так этого хочешь...

Собрание было очень бурным и взрывчатым. Окончилось оно нехорошо".

Но Че воспользовался возможностью для того, чтобы определить свою стратегию. Если они сейчас отступят без боя, то армия, располагавшая всей той информацией, которую им, конечно же, дали дезертиры, отправится за ними в погоню – со свежими силами и высоким моральным духом. Лучше дождаться их и нанести удар первыми.

Че был прав. В семь часов утра 23 марта Сан-Луис и Дариэль Аларкон, возглавлявшие группу засады, в составе которой было шестеро боливийцев, разбили армейскую колонну, отправившуюся вдоль реки после ареста Серапио возле Каламины. Стрельба продолжалась всего семь минут, но за это время семеро солдат были убиты, а четверо ранены, в том числе майор и капитан.

"Мы захватили план их операции, согласно которому они Должны были наступать с двух сторон вдоль Ньянкауасу, чтобы встретиться посредине. Мы сразу же направили людей в противоположном направлении, Пинаресу и почти всему авангарду поручили отправиться в конечный пункт их маршрута, а основную группу и часть тылового охранения оставили держать оборону. Исраэль Рейес устроил засаду в другом конце маршрута их маневра. Так мы проведем ночь и посмотрим, объявятся ли завтра пресловутые рейнджеры.

На следующий день, "я послал Инти поговорить напоследок с пленниками, отобрать у них всю пригодную для нас одежду и освободить всех, кроме двоих офицеров; с ними говорили отдельно и оставили им всю одежду. Мы дали майору время до полудня 27-го, чтобы забрать мертвых, и предложили перемирие по всей области Лагунильяс, если он останется в этих местах, но он сказал, что уйдет в отставку из армии. Капитан сказал, что вступил в армию год назад по поручению коммунистической партии, а его брат учится на Кубе. Кроме того, он назвал нам имена двоих других офицеров, готовых сотрудничать с нами".

О симпатии, которую капитан Сильва питал к партизанам, позднее узнало его начальство. Он перенес суровые допросы и был переведен с понижением в Камири.

В течение следующих нескольких дней авиация осуществляла нерегулярные налеты, пугавшие боливийских новобранцев. Но вскоре боливийские летчики начали сбрасывать напалмовые бомбы. Пинарес продолжал разведывательные вылазки, но так и не обнаружил в округе ничего и никого. Инти вспоминал о том, как Пинарес отреагировал на выволочку, полученную от Че: "Он стремился быть во всем лучшим. Он даже считал обязательным для себя носить самый тяжелый рюкзак по мере того, как обстановка становилась все хуже и хуже, ну и, конечно, свой "гаранд".

После этого Че передвинул засады подальше, а 25 марта, воспользовавшись относительно спокойной обстановкой, проанализировал ситуацию. "Мы выложили яйца на стол, а теперь посмотрим, кто дольше выдержит", – по словам Дебрэ, Че сказал это со своим "обычным непринужденным и откровенным сарказмом". Он собрал большую часть партизан в глубине джунглей и, держа по обыкновению руки за спиной, провел краткий разбор похода и произошедших смертельных несчастных случаев. "Я провел анализ похода, сообщил об ошибках Пинареса, сказал, что я понизил его в должности, и объявил, что Мануэль Эрнандес теперь является командиром авангарда".

Далее Че принялся ругать своих бойцов, особенно четверых боливийцев (Хулио Веласко, Хосе Кастильо, Эусебио Тапиа и Уго Чоке; всех их привел с собой Моисее Гевара). За недисциплинированность и нежелание сражаться он обозвал их мальчишками-переростками, приказал им сдать оружие и "пригрозил, что если они не станут трудиться, то будут лишены пищи и права курить. Их личные вещи в таком случае будут разделены среди самых нуждающихся товарищей". Вот что слышал Дебрэ:"Вновь и вновь в баритоне прорезались саркастические интонации. Почему Таня приехала с посетителями? Еще один пример недисциплинированности. Ей было приказано оставаться на юге и действовать в качестве связной... "А ты, Рене, явился сюда как техник, а не можешь даже наладить работу передатчика"... Таня, единственная женщина в группе, отвернулась со слезами на глазах. Рене промолчал. Не было топлива для движка, питавшего передатчики. Че был чрезвычайно требовательным, до непреклонности, прежде всего по отношению к себе – намного больше, чем к своим людям, к своим людям больше, чем к врагам. Если он хотел добиться большего, то ради этого подвергал лишениям себя... он имел всего две персональных привилегии: был освобожден от ночной караульной службы, а вне лагеря имел право носить в рюкзаке термос с кофе".

Было Че говорил и о двуличии руководства боливийских коммунистов, о том, как в то самое время, когда они в Гаване вели с Фиделем переговоры, на которых изъявляли готовность оказать поддержку партизанам, они исключали из партии молодых активистов, присоединившихся к повстанцам. "Факты есть то, что они означают, а слова, не соответствующие фактам, не значат ничего. Я объявил, что учебные занятия будут возобновлены". Но Че не ограничился собранием. Он побеседовал с каждым партизаном с глазу на Несколько больше времени, чем другим, он уделил Хуану Чангу, объяснив, что Чанг находится здесь для того, чтобы >йти подготовку в боевых условиях, после чего отправится в 2РУ– При сложившемся положении вещей он хотел также при партизанской группе интернациональный характер. "На сети было решено назвать отряд Боливийской национально освободительной армией. Оставалось написать протокол собрания".

Также решено распространить сводку боевых действий партизан. Пачо в своем дневнике кратко отметил: "Я устал до смерти".

В то время как Че укреплял дисциплину, местные силы боливийской армии готовили ответ на засаду. Майора Плату и капитана Сильву допросили в Камири; оттуда Сильву переправили в Ла-Пас, где продержали четырнадцать дней в тюрьме, подвергая интенсивным допросам. Там побывала и пара агентов ЦРУ, желавших узнать, не видел ли Сильва в партизанском лагере Че. Но капитан не смог опознать ни одной из предъявленных фотографий.

Участие в событиях представителей ЦРУ не было случайностью. Они включились в них еще на начальном этапе по просьбам сразу и боливийских военных, и Министерства внутренних дел и приняли участие в допросе дезертиров Рокабадо и Баррары в Камири. Некий доктор Гонсалес, сразу же включившийся в следствие, был через некоторое время опознан сотрудниками кубинских спецслужб как Густаво Вильольдо Сампера, кубинский эмигрант. Другие агенты ЦРУ, такие как Эдвард Фоглер и резидент ЦРУ в Боливии Тилтон, приняли участие в проходивших позднее допросах Салюстио, "работника", арестованного на ранчо Каламина.

Подключение ЦРУ к боливийским событиям оказалось лишь первым из шагов, предпринятых правительством Соединенных Штатов. В считанные часы после первого вооруженного столкновения в Боливии оно дало ответ на запрос, поданный боливийским правительством послу США Дугласу Хендерсону, предложив южноамериканским "партнерам" помощь силами своего экспедиционного корпуса, размещавшегося в зоне Панамского канала. Имелась в виду организация обучения боливийских солдат, поставка оружия и сухих пайков.

26 марта партизаны играли с армией в прятки. Две разведывательные группы внимательно следили за перемещениями наступающих, но не ввязывались в бой. На следующий день, как из: мешка, "посыпались различные новости; радиоволны оказались заполнены сообщениями, среди которых была и пресс-конференция | президента Баррьентоса". В военных сводках говорилось о вымышленных многочисленных потерях в составе партизан, но проскальзывали и более серьезные и неприятные известия. Выяснилось, что была опознана Таня. "Таким образом пошли прахом два года хорошей и терпеливой работы". Дезертиры указали приметы ее джипа, машину нашли в Камири, полиция провела обыск дома ее хозяйки, сеньоры Лауры Гутьеррес Бауер, и с огромным удивлением обнаружила фотографии, на которых она находилась в обществе президента Рене Баррьентоса и генерала Альфредо Овандо. Понадобилось всего два-три дня, чтобы определить связь, существовавшую между Лаурой и Таней, о которой рассказывали дезертиры.

Разоблачение Тани нанесло сильный удар организации подпольщиков в Ла-Пасе. Родольфо Салданья вспоминал спустя много лет: "Я страшно переволновался, когда увидел, что Таня не возвращается в лагерь... Ее присутствие было очень важно для вооруженного движения".

После партизанской засады армия арестовала Сиро Арганья-раса и его помощника, Росарио, "человека из Валье-Гранде". Солдаты перерыли весь дом и так избили человека из Валье-Гранде, что он, как потом кто-то вспоминал, даже всерьез подумывал о самоубийстве. Они даже украли двери дома. В довершение всего Арганьяраса, который выдал партизан полиции, когда принимал их за торговцев наркотиками, на целых девять месяцев бросили в тюрьму.

Армия, которая, согласно сведениям из радиопередач, перебросила в районе действий партизан две тысячи человек, приступила к окружению противника, держась при этом в изрядном отдалении от него. Радио продолжило распространять дезинформацию, все время повторяя о пятнадцати убитых мятежниках. Зато радио ничего не сообщало о том, что тем временем в Санта-Крус прибыл майор армии США Ральф В. Шелтон, эксперт по борьбе с партизанами, имевший за плечами опыт вьетнамской войны.

В последних числах марта Че предпринял ряд шагов по снаб-кению отряда продовольствием и поиску путей выхода из зоны; его люди тем временем приходили в себя после труднейшего повода. Партизанский дозор встретился с группой Красного Креста. Не открывая огня, партизаны предложили его водителю поворачивать восвояси.

Следующие три дня Че выжидал. Дебрэ так рассказывал об этом периоде:

был очень сердит и в течение нескольких следующих не сказал ни с кем ни слова. Он сидел в стороне ото всех в гамаке под пластиковым тентом, курил трубку, Тал, размышлял, потягивал матэ, чистил свою винтовку, а по ночам слушал "Радио Гавана" по транзисторному радиоприемнику. Отдавал лаконичные приказы. Отсутствующий, погруженный в раздумья. В остальной части лагеря – напряженная атмосфера. Споры, повышенное национальное самолюбие, пререкания по поводу наилучшей тактики – все это еще обострялось из-за переутомления, голода, недосыпания и непреходящей угрозы со стороны джунглей. В иной обстановке он был бы среди бойцов, говорил бы и пошучивал с каждым. А сейчас Че утвердил дисциплину, абсолютно явную, неприукрашенную, безо всяких персональных различий. Может ли харизма существовать в отрыве от людей? "Ни в коем случае", – добродушно сказал он мне, когда в одну из последовавших ночей, во время доверительного разговора наедине, я задал ему вопрос по поводу его почтения к Фиделю и тиранического отношения ко всем остальным. "Нужно делать то, на что ты способен, учитывая при этом свои недостатки. Я аргентинец и теряюсь среди этих жителей тропиков. Мне трудно раскрываться, я лишен того дара общительности, которым обладает Фидель. Мне остается молчание. Каждый командир должен быть мифической личностью для своих людей. Когда Фидель хочет играть в бейсбол, он убеждает окружающих в том, что они сами мечтают об этой игре, и они отправляются вместе с ним на стадион. Когда я был на Кубе и другие предлагали мне поиграть в бейсбол, я говорил: "Потом" – и отправлялся в уголок, чтобы почитать. Если люди не любят меня, пусть даже на первых порах, то, по крайней мере, они будут уважать меня за то, что я не такой, как они".

Ну а президент Баррьентос тем временем проводил встречи с командованием вооруженных сил, чтобы объяснить свое решение обратиться к правительству США за советами в военном вопросе. Это решение вызвало недовольство у некоторых из националистически настроенных офицеров. Баррьентос также просил советов и у немецкого военного преступника Клауса Барбье, скрывавшегося тогда в Боливии. Вице-президент и главнокомандующий вооруженными силами генерал Альфредо Овандо, который только что возвратился из поездки по Европе, взял на себя поиски поддержки оружием и боеприпасами у военных режимов Аргентины и Бразилии. Армейские части, находившиеся в Ками-ри, пребывали в плачевном состоянии. Майор Рубен Санчес провел инспекцию в области и обнаружил "состояние деморализации и страха среди командиров и всех находящихся в зоне действий". Однако 30 марта армия раз и навсегда заняла Каламину, так что в эти дни партизаны были, скорее, чем-то наподобие наводящего ужас призрака, которого никто толком не видит.

В сводке за март 1967 года Че сосредоточился на трех пунктах. Он предполагал прекратить обучение боливийских новобранцев, особенно из группы Мойсеса Гевары, "моральный уровень которых очень низок (2 дезертира, один сдавшийся в плен и выболтавший все, что знал, трое трусов, двое симулянтов)". Далее он отметил необходимость "сниматься с места раньше, нежели я рассчитывал, и уйти отсюда, оставив в резерве группу, над которой будет постоянно нависать угроза, при том, что еще четыре человека, возможно, являются осведомителями. Положение не слишком хорошее, но теперь мы переходим к другому этапу проверки на пригодность в партизаны, который пойдет людям на пользу, если они смогут преодолеть его".

1 апреля в Санта-Крус прибыл первый американский самолет, на борту которого находилась часть обещанной материальной помощи и, вероятно, напалмовые бомбы. Че в это время устраивал новые пещеры-тайники и держал отряд в состоянии боевой готовности (Пачо записал в дневнике: "Мы не спали уже несколько дней"), направляя бойцов на патрулирование и устраивая засады на путях вероятного подхода противника. В ночь на 3 апреля партизаны покинули лагерь.

"Мы двигались медленно до тех пор, пока в 6.30 не добрались до поворота на кратчайший путь, и в 8.30 оказались на краю территории ранчо. Когда мы пришли на место, где устроили засаду для армии, то увидели, что от семерых погибших там остались одни лишь скелеты, дочиста обглоданные хищными птицами, которые чрезвычайно ответственно отнеслись к своим обязанностям. Я послал двух человек (Леонардо Тамайо и Ньято) установить контакт с Сан-Луисом, o а вечером мы подошли к ущелью Пииробой, где и уснули, нажравшись говядины с кашей. Я поговорил с Дебрэ и Бус-тосом и предложил им три варианта: идти с нами, выходить самостоятельно или пойти в Гутьеррес и попытаться выбраться оттуда. Они выбрали третий вариант. Завтра попытаем счастья".

Игра в прятки между партизанами и армейскими подразделениями продолжалась и 4 апреля. Партизаны прошли через участок, где совсем недавно находился кордон численностью до ста пятидесяти человек. "Мы нашли военное снаряжение, такое, как миски, фляги, даже патроны и еще кое-какое имущество. Все это мы конфисковали".

В тот же день отряд, возглавляемый майором Санчесом, прошел в том направлении, куда указал Салюстио, и добрался до лагеря. Санчес вспоминал об этом поиске:

"Я шел как мот быстро и, согласно описанию, которое дал Салюстио, находился метрах в двухстах от центрального лагеря. В это время налетела авиация и, приняв нас за партизан, принялась бомбить. Как только бомбежка закончилась, я вошел в лагерь. По пути мы заметили только крупные строения на несколько человек каждое, будочки на одного человека, вероятно, для часовых. В глубине ущелья, в первом лагере, я нашел своего рода кухню; пепел в ней был все еще теплым. В каждом из трех или четырех лагерей, которые мы обнаружили, были земляные укрепления для круговой обороны, причем не один ряд, а несколько; так что, когда мы поднялись на гору, я подумал: не похоже на то, чтобы партизаны воевали в традиционной манере. Я нашел документы, списки партизан, донесения, расписание постов, кучу других бумаг и, что важнее всего, фотографии, на которых был снят Че".


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю