Текст книги "Гевара по прозвищу Че"

Автор книги: Пако Тайбо II

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 61 страниц)

Че вел труднейшую работу по управлению промышленностью, в которой пытался внести улучшения в советскую модель, продолжая одновременно подавать пример добровольной работы (он много трудился на строительстве школы в Гаване) и учиться. Он поддержал семинар по "Капиталу" Карла Маркса, организованный политическим экономистом, советским испанцем по имени Анастасио Мансилья. Занятия проходили каждую среду по вечерам. Мансилья начинал говорить, и где-то через полчаса Че начинал высказывать сомнения в каждом произнесенном лектором слове. Споры затягивались до полуночи, а то и дольше.

Кароль не ошибался, когда утверждал, что недостаток политического содержания в революции возмещался социалистическими декларациями, что давало возможность выдвинуться второстепенной бюрократии, опиравшейся на ортодоксальные марксистские учебники, и что в этом процессе наиболее косные Догматики из Народно-социалистической партии Кубы должны будут взять верх. Дебаты об искусстве и литературе, проведенные в Национальной библиотеке в июне, как раз и показали напряженность, возникшую среди ведущих бюрократов в области культуры, принадлежавших к НСП.

Это была наиболее эклектичная из всех революционных программ, которую облюбовали для себя как заскорузлые ортодоксы, так и новообращенные перебежчики из других партий. По словам Кароля, чересчур строгий стиль работы и неуправляемость Че беспокоили некоторых представителей старой бюрократии из руководства НСП, таких как Анибаль Эскаланте и Блас Рока. Кароль также вспоминал, что тогда же развернулась тайная кампания против Че, в ходе которой его обвиняли в "чрезмерной левизне". Как ни странно, именно Че и Рауль Кастро со ставили первый учебник марксизма для широких кругов революционеров. Годом позже Че должен был признать: "Мы слепо доверяли авторитету НСП в области организации и не критиковали НСП... Наступали суровые времена". В эти дни Че прежде всего был занят тем, чтобы сохранить еще столь неустойчивое поступательное движение в развитии промышленности страны. Был достигнут один важный успех: заработал завод по производству никеля в Моа. Кубинский инженер Деметрио Пресилья сделал расчеты по пуску завода, использовав при этом новейшую технологию, не понятную советским специалистам. К моменту национализации в числе руководителей на заводе Моа "не было ни одного кубинца – знатока в области горного дела, все специалисты были североамериканцами".

Пресилья пообещал, что найдет способ запустить завод, если Че изыщет коммерческий выход для никеля. Че, подписавший необходимые контракты во время своей поездки в СССР, еженедельно посещал Моа, чтобы наблюдать за ходом осуществления проекта и оперативно разбираться с жалобами рабочих по поводу недостатка воды, электричества и жилья.

В июне 1961 года завод в Моа начал выпуск сульфата никеля, и Че поехал туда, чтобы поздравить рабочих. В местном союзе он обнаружил свою фотографию, о которой сказал: "Этот парень похож на Кантинфласа".

В начале августа Че отправился в Уругвай, чтобы принять там участие в конференции Межамериканского экономического и социального совета (МЭСС) – отделения Организации американских государств, занимавшегося экономическими отношениями между государствами – членами ОАГ. Когда самолет из-за тумана был вынужден приземлиться в Рио-де-Жанейро и делегация поехала в кубинское посольство, люди на улице узнавали Че и приветствовали его. "Кажется, что они увидели призрак", – сказал он послу. 5 августа он прилетел в Монтевидео, где встретил незабываемый всенародный прием. В аэропорту его встретила большая толпа. Люди кричали: "Гевара здесь, маскарад окончен". Вдоль дороги от аэропорта Карраско до центра города стояло не менее десяти тысяч человек со знаменами и скандировало: "Куба – да, янки – нет!"

В Пунта-дель-Эсте, роскошном курорте, на котором обычно проживали представители уругвайской, аргентинской и чилийской олигархии, кубинская делегация сняла этаж в гостинице

Плая". Там, согласно воспоминаниям Рикардо Рохо, "они вос-оздали атмосферу, царившую в то время в служебных помещениях Че в Гаване, – некую смесь бивака и конторы. Там были и машинистки, и охранники, вооруженные автоматами. Одни готовили пищу, другие разговаривали по телефонам, и все они перемещались с удивительной скоростью".

7 августа Че был приглашен на ленч в резиденцию президента Уругвая Эдуарде Аэдоса, где они с хозяином спорили насчет качества кубинских сигар. Днем позже Че выступил на пленарной сессии МЭСС. "Нас привела сюда длинная цепь событий", -начал он свое выступление, а далее перечислил: пиратские самолеты, вылетающие из аэропортов США, разбомбленные плантации сахарного тростника, взрыв судна "Ла Кубр", отказ нефтяных компаний перерабатывать сырую нефть, поставленную из СССР в 1960 году, полный отказ США от своей квоты в закупке сахара, последовавший в том же 1960 году, вторжение в Плая-Хирон, покушение на жизнь Рауля Кастро, подготовленное на военно-морской базе США в Гуантанамо... "Вследствие всех только что перечисленных причин я не вижу возможности для кубинской революции на этом собрании прославленных специалистов обсуждать технические вопросы". Че определил кубинскую революцию как аграрную, антифеодальную и антиимпериалистическую, которая стала социалистической из-за того пути, по которому развивалась. Он рассказал о ее успехах: аграрной реформе, равенстве женщин с мужчинами, полном отсутствии дискриминации чернокожих, ликвидации неграмотности. Затем он обратил оружие против "Союза ради прогресса" – великого плана президента Кеннеди, связанного с развитием Латинской Америки. Гевара расценил его как направленный против Кубы и революционного движения: "У вас нет ощущения, что ваши ноги немного связаны? Доллары даются на строительство шоссе, доллары даются на строительство дорог, строительство коллекторов.... Почему доллары не даются на то, чтобы наши слаборазвитые страны смогли всего-навсего превратиться в индустриально-аграрные страны? Это и впрямь очень грустно". А затем он шутливо сформулировал суть "Союза ради прогресса": "Куба – гусыня, которая несет золотые яйца; пока Куба Делает это, они нам дают помощь". 8 лучшей, по-видимому, части своей речи Че сказал:

"Эксперты советуют заменить большие и малые землевладения на хорошо оборудованные фермы. Мы говорим: вы хотите аграрную реформу? Берите землю у тех, у кого ее много, и давайте тем, у кого ее совсем нет... Мы не возражаем против того, что нас не учитывают при раздаче кредитов, но мы возражаем, когда нас пытаются отстранить от культурной и духовной жизни наших латиноамериканских народов... Чего мы никогда не позволим – это ущемления нашей свободы торговать и поддерживать отношения со всеми народами мира".

Выступление вызвало большой шум. Едва ли оно затронуло специалистов, представлявших диктатуры, квазидемократические государства и креольскую олигархию, но ведь Че обращался не к присутствующим в зале. Он хотел, чтобы его услышали те, кого там не было: новые латиноамериканские левые, воспринимавшие кубинскую революцию как начало эры широкомасштабных изменений во всех сферах жизни этого континента, на котором царило вопиющее неравенство.

9 августа в Монтевидео Гевара давал пресс-конференцию. Он предложил журналистам "все, что угодно" и провел два часа, с переменным успехом отражая массу острых вопросов, шутками и улыбками отвечая на вспышки аплодисментов.

Относительно пленных, взятых в Плая-Хирон: "Мы предлагаем обменять их на лагерь в Альбису или же на тракторы".

Об инцидентах с самолетами Соединенных Штатов, летавшими над Кубой: "Самолет, который отогнали от Кубы, находится в США".

Его добровольная работа по рубке сахарного тростника и упаковке бананов в порту: "Не смотрите на меня с таким недоверием: я говорю правду".

О выборах: "Всякий раз, когда на народном собрании решат, что они нужны".

О нормировании продуктов питания – перуанский журналист сказал, что в последнее время сообщалось, будто введение еженедельных рационов, составлявших 700 граммов (25 унций) продовольствия, явилось одним из самых грязных трюков, которые когда-либо сыграли с кубинцами. Че ответил:

"Я ничего не знаю о таком рационе. Нам пришлось предпринять некоторые меры по нормированию мяса – нормы которого бесконечно выше, чем в Перу, – чтобы справедливо разделить то, что мы имеем. В таких странах, как Перу, нормы очень разные: люди с деньгами покупают, а бедные индейцы голодают. Разве вы так не считаете?"

Перуанский журналист попытался ответить: "Я полагаю, что это так, но ведь..."

Че: "Не слушайте его!"

О национализации католических школ: "Теперь это просто школы".

О троцкистах: "Мы пришли к выводу, что со стороны троцкистов было бы неблагоразумно продолжать делать подрывные заявления".

О церкви: "На Кубе нецерковное управление, которое допускает свободу религии".

О книге "Послушай, янки" С. Райта Миллса: "С нашей точки зрения, в ней есть некоторые ошибки, но в целом это честная книга".

О возможности других социалистических революций в Латинской Америке: "Они произойдут просто потому, что они – порождение противоречий между социальным режимом, время которого подошло к концу, и людьми, у которых закончилось терпение".

О том, что он ест и пьет, курит ли он и любит ли он женщин:

"Я не был бы мужчиной, если бы не любил женщин, и не был бы революционером, если бы не сумел выполнять обязанности, налагаемые на меня браком, раз я люблю женщин... Я работаю по шестнадцать, может быть, по восемнадцать часов в день и сплю шесть часов, если удается... Я не пью, но курю. Не хожу ни на какие представления. Я убежден, что у меня в этом мире есть миссия, и ради этой миссии я должен жертвовать своим домом... и всеми удовольствиями повседневной жизни".

О его аргентинском происхождении: "Я происхожу от аргентинских культурных корней, но ощущаю себя рядовым кубинцем".

Че вышел из себя лишь однажды, когда аргентинский журналист Луис Педро Бонависта заговорил о его "бывшей родине". Он раздраженно ответил: "Синьор, я имею большую – намного большую – и намного более достойную родину, чем вы, потому что это – вся Латинская Америка, синьор, та родина, которой вы не знаете".

16 августа Че еще раз выступил на пленарном заседании МЭСС; в этот раз ему нужно было объяснить отказ кубинской Делегации от участия в голосовании. Он мотивировал его тем, что если руководствоваться предложениями "Союза ради прогресса", то слаборазвитым странам потребуется пятьсот лет, чтобы Достигнуть такого же дохода на душу населения, как в развитых странах. Кроме того, он не получил ответа на вопрос о том, могла и Куба просить "Союз ради прогресса" о материальной под-сржке или же не имела на это права: "Вряд ли мы сможем поддерживать альянс, в котором один из участников не имеет никаких прав". Его речи, предсказывавшие бесславное завершение существования "Союза ради прогресса", получили позднее мировую известность под названием "Пророчество Че".

Че имел частную встречу с представителем президента Кеннеди Ричардом Гудвином. Ее организовали руководители бразильской делегации как случайную беседу двух гостей третьего лица. Ни тот ни другой не были уполномочены на осуществление такой встречи публично. Че не говорил по-английски, Гудвин – по-испански, и бразильцу пришлось выступить в качестве переводчика. Хотя Гудвин впоследствии очень высоко отзывался об этой встрече, Че, похоже, не считал ее слишком важной.

Двумя днями позже Че выступил в университете Монтевидео с лекцией об экономическом развитии Кубы, опирающемся на радикальную аграрную реформу. Перед этим он провел несколько часов с матерью и другими родственниками, специально приехавшими из Аргентины, чтобы повидаться с ним. Незадолго до выступления группа ультраправых взорвала в университете несколько бомб со слезоточивым газом из тех, что были на вооружении полиции для разгона демонстрантов, и в зале, битком набитом студентами, сильно пахло хлором. Начав с главной истины для Латинской Америки – каждый имеет право есть, – Че объяснил необходимость введения нормирования всех видов пищевых жиров, мяса и обуви в условиях блокады. Он доказывал, что путь к экономической независимости должен пролегать через индустриализацию, для чего нужно было запустить в работу 205 запланированных фабрик.

"И эта борьба не только даст стране возможность быстро и естественно развиваться, двигаться в быстром темпе, но также приведет к ряду результатов, которые будет трудно преодолеть. Это нехорошо, не доставляет удовольствия, но мы должны были сделать это и ни о чем не жалеем".

После окончания лекции полиция открыла стрельбу по аудитории; был убит профессор университета. На следующий день Че обвинили в том, что он принимал участие в "политическом собрании".

18 августа Гевара по приглашению президента Аргентины Артуро Фрондиси предпринял негласную поездку в Буэнос-Айрес. Самолет, специально зафрахтованный аргентинским правительством, доставил его в столичный аэропорт Дон Торквато, где Че уже дожидались президентские телохранители, чтобы доставить в официальную президентскую резиденцию Лос-Оливос.

Во время встречи обсуждались три проблемы. Начали с разговора о возможных путях развития. Че упорно доказывал, что инвестиции Соединенных Штатов Америки не стоит принимать внимание, так как за них приходится отдавать гораздо больше, чем было получено. Говорили и о беспокойстве Фрондиси насчет того, что Куба может войти в Варшавский договор. Че сказал на это: "Мы этого не планируем". Затем Фрондиси поинтересовался возможностью выборов на Кубе и получил ответ, что "дверь временно закрыта". В конце встречи жена Фрондиси предложила Че бифштекс. "С седлом", уточнил он, вспомнив аргентинский обычай подавать жареный бифштекс с яичницей.

Новость о тайной встрече тем временем просочилась в правительственную администрацию и агентства новостей. Министр иностранных дел Адольфо Мухика, заявивший, что никакой встречи не было, оказался осмеян и на следующий день ушел в отставку. Че навестил свою тетю Луису и вечером того же дня вернулся в Монтевидео. "Дружеская встреча", – скажет он журналистам о своей беседе с Фрондиси, и больше они ничего не узнают.

На следующий день, 19 августа, Че посетил президента Бразилии Хосе Куадроса в столице страны.

Непродолжительная встреча завершилась публичным заявлением Куадроса о поддержке Кубы и о праве наций на самоопределение.

В считанные месяцы после конференции в Бразилии и Боливии – двух странах, занимавших в "Союзе ради прогресса" относительно самостоятельные позиции по отношению к Соединенным Штатам, – а также в Аргентине произошли военные перевороты. Оба президента, имевшие с Че частные встречи, Куадрос и Фрондиси, оказались свергнуты. В то время Че был самым опасным человеком в Латинской Америке; любой контакт с ним приводил к резкой поляризации мнений. Несмотря на задуманный образ "Союза ради прогресса" как демократической и прогрессивной организации, Латинская Америка, казалось, стояла перед выбором между относительно небольшой радикальной группой кубинских революционеров или сапогами военных, которых поддерживали Соединенные Штаты.

В ходе поездки положение Че как лидера новой латиноамериканской революции получило неоспоримое подтверждение, зато по возвращении на Кубу он обнаружил, что нормирование продуктов и предметов потребления заметно ужесточилось. Налицо был постоянный дефицит куриного и прочих видов мяса, сала (являющегося у кубинцев одним из популярнейших продуктов питания), овощей и корнеплодов. Это было первым признаком серьезных экономических трудностей. Еще весной наблюдались лишь спорадические нехватки зубной пасты и безалкогольных напитков. Фидель считал, что проблема порождена огромным повышением потребительского спроса у населения и ошибками в планировании, но теперь стало очевидно, что причины дефицита намного серьезнее.

Усложнившаяся обстановка потребовала от правительства безотлагательного проведения первой встречи Изготовителей национальной продукции. Она состоялась в Гаване 27 августа, и на ней присутствовали три с половиной тысячи работников правительства, организаторов производства и новой политической партии под названием Объединенные революционные организации (ОРО), образовавшейся после слияния Движения 26 июля, Революционного Директората и НСП.

Че было поручено произнести одну из программных речей. Его выступление было, как всегда, предельно откровенным и исполненным нелицеприятной критики. "Мы должны сосредоточиться на наших ошибках, – сказал он, докладывая о работе свое– * го министерства. – И важно не оправдать эти ошибки, а избежать их повторения". Далее он пояснил, что, несмотря на сильную зависимость Кубы от экспорта ее продукции, в промышленности было не так уж много серьезных сбоев и они становились все менее обычным явлением. Из сорока объединенных предприятий только два не смогли выполнить производственные планы; в целом выпуск продукции увеличился. "Существуют два критических момента", – сказал он. Во-первых, предприятия работали без резервов, так что любая случайность могла парализовать фабрики. Во-вторых, имелась "постоянная проблема запасных частей". Че гордо подчеркнул тот большой успех, которого рабочие комитеты добились в производстве запасных частей и организации импровизированных ремонтов с применением вместо деталей клочков бумаги и булавок.

Че также предсказал нехватку мыла (были сделаны его запасы), сырьевых материалов и обуви. Производство обуви должно было значительно увеличиться, так как было необходимо обеспечить ее запасы для народного ополчения и снабдить в первую очередь людей, проводивших кампанию по борьбе с неграмотностью. Мог возникнуть серьезный кризис с автомобильными шинами, но его удалось предотвратить. Он сообщил, что имеется нехватка зубной пасты, так как ее запасы закончились, а сырье доставлено не было. Была разработана хорошая замена, но она затвердевала через месяц (у запасливых возникли бы неприятности, пошутил он). Также должен был возникнуть дефицит пива и безалкогольных напитков – из-за нехватки бутылок, неэффективного управления и того же недостатка сырья, причем, как ни абсурдно, кубинское сырье здесь не использовалось. "Один из самых больших провалов случился в производстве безалкогольных напитков. Та кока-кола, которую мы в основном пьем, имеет теперь вкус микстуры от кашля". Это утверждение всерьез задело рабочих, выпускавших кока-колу.

"Существуют предприятия, на которых качество приравнивается к контрреволюции, где считают, что это пережиток капитализма и что в социалистические времена волноваться о нем совершенно не нужно... Качеством постоянно жертвуют, чтобы сократить расходы и гарантировать объем производства... Мы доказывали – хотя и недостаточно твердо, – но все же настояли на том, что... социалистическое развитие и социальное развитие в справедливо управляемой стране должны проводиться для людей, а не ради каких-то умозрительных построений... Не существует никакого конфликта между красотой и революцией. Действительно, ошибка – изготавливать уродливое изделие для повседневного использования, когда оно может быть приятным на вид (и здесь-то и заложен динамит), потому что товарищи иногда думают, что когда при плохой организации снабжения людям подсовывают дрянь и старье, а люди начинают протестовать, то, значит, они контрреволюционеры. Это беспардонное вранье. Людям не нравятся кое-какие штуки, которые, к сожалению, случаются – именно поэтому мы собрались здесь... Не будет ничего хорошего в том, что в Гаване окажется мыло, которого не будет в сельской местности; если в сельской местности не окажется хоть чего-нибудь, имеющегося в Гаване".

Все знали, что Че выступает совсем не из-за того, что ему нравится звучание собственного голоса; он говорил правду, так как не верил в то, что проблемы можно разрешить, закрывая на них глаза. Рассказывая о нехватке в стране различных товаров, он одновременно настаивал на справедливом равноправном распределении того, что имелось в наличии. Че сообщил и другие новости о проблемах, имевшихся в стране. Он критиковал Министерство внешней торговли, но признал при этом, что во многих случаях директора предприятий не дали тому достаточно четких спецификаций на свои заказы. Он критиковал директоров предприятий, использовавших причалы гаванского порта в качестве складов, и резко высказался в адрес Министерства внутренней торговли: "Там случаются такие вещи, для которых нет оправдания". Затронул он и армию: "Любой последний лейтенант или капитан считает, что имеет полное право присвоить все, на что сможет наложить лапу".

Объем промышленного производства увеличился в среднем на 120-130 процентов; общее падение наблюдалось в выпуске текстильной продукции, а в цементной промышленности – небольшое увеличение. Производство обуви в течение 1961 года за шесть с небольшим месяцев удвоилось. Че продолжал выступление, сочетая похвалу с критикой – порой весьма серьезной, как в случае со спичками: "Спички – едва ли не самый большой позор для Министерства промышленности; нет никого, кто по нескольку раз в день не вспомнил бы об этом министерстве, пытаясь зажечь спичку".

По словам Бернстейна, "когда Че перечислял успехи в производстве лекарственных средств, где, несмотря на трудности и необходимость усовершенствовать производство и не дублировать усилия, в 1961 году не было никакого дефицита, его голос был исполнен эмоций".

В конце выступления Че сказал, что народ должен знать обо всем и что правительству следует обсудить эти проблемы (при этом он заметил, что было бы хорошо провести открытые публичные дебаты). Помимо этого он высказался в защиту женского равенства в трудовых отношениях и сказал, что женщины будут вскоре привлечены к производственной работе.

Несмотря на то что конференция прошла успешно и доказала эффективность свободного обсуждения с народом важнейших из сегодняшних экономических проблем, оптимистический настрой, с которым она закончилась, был не слишком оправдан. Показатели экономического роста были недовыполнены на 10– 15 процентов, да и дефицит должен был сохраниться, хотя жизненный уровень населения в 1961 году стал на 60 процентов выше, чем в 1959-м. Кроме того, как заметил майор Альберто Мора, немногие страны так сильно зависели от внешнего рынка, как Куба, весь внутренний продукт которой, особенно сахар, в большей или меньшей степени экспортировался.

Речи Че были почти сразу же опубликованы издательством "Обра революсьонариа" в виде отдельной брошюры. Сам автор считал, что она поощряла народ контролировать правительство, хотя позднее сказал:

"В конце 1961 года мы провели совещание ради критики и самокритики, и я думаю, что потребуется полтора года, чтобы выполнить его решения. Однако они так и не были проанализированы. Это было ошибкой бюрократии, ведь в действительности... существовал ряд проблем, на которые указывали существующие недостатки и трудности экономики, но о них не состоялось конструктивного разговора". Не удовлетворясь непосредственным эффектом от этих дебатов Че продолжил свою кампанию за открытость и 6 октября выступил с лекцией, в которой дал ядовитое самокритичное описание того, как партизанский стиль жизни возобладал в работе его министерства.

"Немедленные действия, безусловное выполнение обязанностей. Если тогда приходилось выполнять чудовищное количество работы... то сейчас имеется иной груз обязанностей, которые отнимают практически целый день и даже затрагивают время сна. Не остается ничего другого, как только думать о работе. Все это постепенно ведет к абстрагированию от реального мира и человека как индивидуума; людей больше не воспринимаешь как людей с их человеческими проблемами, но как солдат, как незначащие мелочи в упорной непрерывной войне, которую необходимо выиграть. Состояние напряжения также является постоянным. Наши умы заняты великими проблемами, рядом с которыми повседневная действительность постепенно забывается. Это незаметно и неосознанно произошло со мною, точно так же, как случается со многими из нас... Я могу честно сказать, что не знаю ни единого кабаре, кинотеатра, пляжа или дома в Гаване, не знаю, как на Кубе живут люди... Нам нужно что-то делать, чтобы дать этому организму возможность стать немного больше живым, не оставаться настолько де-гуманизированным".

На этом самокритика прекратилась, и Че перешел в наступление: "На днях я впервые в жизни совершил поход по конторам, начав с восьмого этажа". Люди пришли в панику – они собрались послушать радио.

"Оказалось, что здесь существуют все разновидности безделья – прямое безделье людей, не испытывающих желания работать и не работающих, безделье людей, приходящих на работу поздно и уходящих вовремя, безделье людей, остающихся допоздна и использующих эти задержки как оправдание позднего прихода назавтра, но на деле не выполняющих свои обязанности, безделье тех, кто выходит утром поесть, а заодно повидаться с друзьями в городе... На одном этаже я обнаружил товарища, читающего газету. Не волнуйтесь, я не запомнил его в лицо".

Но и самому Че потребовалось время, чтобы включиться в соревнование с шахматным гроссмейстером Хосе Луисом Барре-расом. Че написал в газету "Революсьон" письмо, где жаловался на то, что шахматные задачи, которые Баррерас публиковал в этой газете, слишком уж легки. Гроссмейстер принял вызов и в следующем же номере поместил трудную композицию, где требовалось найти мат в три хода. Через три дня он получил анонимное письмо, в котором приводился целый ряд решений задачи, а вскоре после этого ему позвонил по телефону Че. Шахматы были единственным излишеством, которое он позволял себе в те дни. Несколькими месяцами раньше он принял участие в турнире, и сам Баррерас сказал о его игре: "Че действует активно и смело ради достижения быстрого преимущества, а не вследствие тщательного планирования на много ходов вперед". Как-то раз Че выиграл у Рохелио Ортеги, применив собственную разновидность ферзевого гамбита; друзьям он сказал, что дал дебюту название "геваровский".

Но шахматист Гевара посвятил конец 1961 года работе в Министерстве промышленности, а также приложил много сил для усиления кампании по обучению грамоте – одной из важнейших задач революционного правительства. 16 декабря он поднял красно-белый флаг "Неграмотных нет" на военной базе Сан-Хуан в Гуане, а 23 декабря принял участие в заключительной церемонии кампании. Результаты были поразительными: семьсот семь тысяч человек научились читать и писать, и только 3,9 процента населения оставались неграмотными после всего лишь двух лет революции и одной массовой кампании.

1 января 1962 года на площади Революции в Гаване состоялось празднование второй годовщины революции. Днем позже Че, не сообщая никому, принял участие как второй пилот ведущего самолета в выполнении групповой фигуры высшего пилотажа "V" для Победы" (Victory). Когда групповое пилотирование закончилось, пилот передал ему управление. Личный пилот Гева-ры Элисео де ла Кампа давал ему уроки вождения самолета начиная с конца 1959 года, а теперь Че получил право носить пилотские крылышки. Он так высоко ценил эти знаки различия, что только их носил рядом со своей звездой майора.

3 января он вернулся к своим обязанностям министра. Упорными усилиями, собрав воедино разрозненное оборудование, ему удалось открыть кондитерскую фабрику. Он был особенно рад тому, что новое предприятие выпускает потребительские товары, так как без производства все большего количества товаров для народа не могло быть никакого социализма.

Известно, что Че практически не знал развлечений, не считая того, что в обществе Алейды и своих телохранителей крайне редко посещал кинофильмы. Каждый раз у него возникала небольшая проблема: кинотеатр не желал брать с него денег за билеты.

"Это же не твое, парнишка, это народное, так почему бы не взять с меня деньги?" – возражал он.

6 января Че выступил с речью перед портовыми рабочими. Он объяснил потребность страны в импорте, рассказал о возможностях по замене импортных товаров, о потребности в техническом образовании. Страна, зависимая от импорта, "не развивается, а только выживает". Он также призвал к увеличению производительности труда, обосновав это не национальными соображениями, а солидарностью с другими рабочими, безработными и кампесинос: "Создать задел для других". Казалось, что он отказался от своей манеры отеческой беседы, которая так запомнилась в первое время революции, и теперь говорил напрямик с людьми, имевшими определенные обязательства. Портовым рабочим нужно было объяснить, что товары, которые они разгружали, ввозились с определенной целью, имели ясное предназначение и четкий смысл, что рабочим нужно было каждый день прикладывать хотя бы небольшое усилие для того, чтобы положение дел изменялось к лучшему. Че завершил выступление прямым обращением к духу коллективизма рабочих: "Задача очень трудна, настолько трудна, что никто в одиночку не сможет справиться с ней. Мы или выполним ее совместно, или она так и не будет выполнена". Тогда же Че написал статью "Индустриальные задачи революции на ближайшие годы". Ему прежде всего было необходимо привести в порядок собственные мысли, которые претерпели значительные изменения за последние месяцы. После описания проблем, которые были обнаружены в ходе планирования, он заговорил об этом виде деятельности как о новой игрушке, нуждавшейся в переделке: процесс планирования следовало рационализировать и скоординировать, чтобы его можно было применить к "возможности производства сырьевых материалов и нашей истинной потребности в импортной продукции".

В статье был провозглашен отказ от принципов, положенных в основу начальных действий министерства (быстрая индустриализация, основанная на использовании фабрик, поставленных из Восточной Европы для производства замены импорта), и предсказывалось, что индустриальное развитие замедлится вследствие необходимости признать приоритет других направлений социальной революции: транспорта, здравоохранения, образования, сельского хозяйства (потребление подскочило) и, естественно, хотя Че не упоминал об этом, производства оружия и оборудования для армии. В список первоочередных потребностей индустриального развития он поставил на первые места морской судовой транспорт, металлургию, электронику, а также химические вещества, необходимые для производства сахара.

Он также сформулировал важнейшую проблему, разрешение которой следовало отложить на будущее: плачевное несоответствие заработной платы. Вследствие старой практики, при которой в каждом секторе экономики существовали собственные масштабы заработной платы, величина оплаты работ, требовавших одинакового уровня квалификации, могла очень сильно различаться. Выравнивание уровня заработной платы путем ее снижения означало бы отрицание достижений в развитии того или иного сектора, а выравнивание путем повышения неизбежно затопило бы рынок деньгами, которые также неминуемо оказались бы съедены инфляцией.