Текст книги "Гевара по прозвищу Че"

Автор книги: Пако Тайбо II

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 61 страниц)

К половине пятого утра 23 декабря на юге провинции Лас-Вильяс сложилось следующее положение: Повстанческая армия овладела всеми казармами к северу и востоку от Эскамбрея, за исключением Маникарагуа – именно в это время город атаковала колонна Директората. Горные базы повстанцев преобразовывались в учебные лагеря для новобранцев; благодаря постоянному притоку трофейного оружия стала возможной стабильная подготовка резервов. Санкти-Спиритус был взят капитанами Акостой и Кастильо, и после победы в Кабайгуане Че отправил на восток подразделения уже начавших поправляться Оло Пан-тохи и Сан-Луиса. Им предстояло усилить натиск на Хатибони-ко. Разоружение гарнизонов все дальше и дальше к востоку было лучшим способом лишить диктатуру возможности отправить против Освобожденной территории относительно свежие силы из Сьего-де-Авилы.

Партизаны двинулись к Пласетасу на рассвете; выстрелы боев в Кабайгуане все еще звенели у них в ушах. Полностью деморализованный гарнизон просил предоставить ему возможность эвакуироваться из города. В Пласетасе находилось более сотни солдат, но они уже были «глубоко подавлены и заранее запуганы предстоящей борьбой с силами мятежников, чье превосходство в численности, несомненно, составляет пятьдесят к одному» – говорилось в одном из армейских донесений. Эти цифры были чрезвычайно преувеличены: в распоряжении Че не было и двухсот человек для нападения на Пласетас. В ответ на донесение был отдан приказ об эвакуации в Санта-Клару, но он пришел слишком поздно: Пласетас уже был окружен.

Обстрел начался уже в полпятого утра. Отряды Виктора Бор-дона вступили в один конец города, а колонна Директората во главе с Роландо Кубелой – в другой. «Команда самоубийц» атаковала врагов, засевших в кинотеатре, Абрантес осадил ратушу, а Альфонсо Сайас – полицейское управление. Уго дель Рио рассказывал: «Нужно было видеть, как население тех отдаленных мест, где нам приходилось сражаться, помогало нам. Порой на улицы выбегало так много народу, что это было просто опасно: они могли погибнуть от вражеского огня».

Че прибыл в Пласетас к 6.30 утра в джипе, которым управлял его ординарец Альберто Кастельянос. К тому времени капитан Хулио Мартинес Паэс успел захватить кинотеатр, а Ковбой Кид, без единого выстрела овладевший радиостанцией, вел бой на железнодорожном вокзале.

Из магазина в Пласетасе Че переговорил по телефону с Фауре Чомоном. Отряд Чомона расположился заставой в Баэсе, к юго-востоку от города, чтобы не дать армии возможности воспользоваться проселочной дорогой. «– Каково положение?

– Установил здесь, в Альконе, заставу с пулеметом 0,30-го калибра на тот случай, если подойдет какое-нибудь подкрепление.

– Есть какие-нибудь признаки того, что они послали подкрепление из Санта-Клары?

– Нет никаких; они не должны добраться до Алькона. Че рассмеялся:

– Они уже спеклись».

Тем временем отряд Сайаса в Пласетасе продолжал атаковать полицейское управление, используя пулеметы 0,30-го калибра, минометы и гранаты. В пять часов дня полицейские попросили перемирия для переговоров, а еще через полчаса сдались.

Теперь весь огонь повстанцев сосредоточился на казарме, где были размещены сто четыре солдата. Команда Ковбоя Клда атаковала с тыла, а Бордона – с фронта. Че находился на передовой линии. Каликсто Моралес вспоминал позднее: «Я видел его в Пласетасе сразу же после его прибытия туда; непрерывно стреляли снайперы, а Че вел себя так, словно это ничего не значило».

В Пласетасе революционеры получили удивительного новобранца. Лейтенант Перес Валенсия, командовавший обороной Фоменто и пробывший несколько дней в лагере Манакас, решил примкнуть к Движению 26 июля. «Я попросил Че, – рассказывал он, – дать мне браслет Д26. Он согласился, но прошептал мне,-«Я ничего тебе не обещаю». Я ответил, что прошу только, чтобы мне позволили участвовать в бою».

Тогда Перес Валенсия через громкоговоритель обратился к защитникам казарм, призывая их сдаться: «Прекратите кровопролитие; это говорит Валенсия, я здесь, с оружием, под командованием Че. Повстанческая армия – это совсем не то, что вы думаете». Вслед за ним в переговоры с командирами осажденных вступил Че. Он говорил очень вежливо и спокойно, ссылаясь на свидетелей предыдущих операций. Однако лейтенант Эриандес Риверо, командир защитников, высокомерно заявил, что он закончил офицерскую академию и будет защищать Батисту до самой смерти. Че не мог сдержать смеха. После этого солдаты отказались подчиняться своим командирам и начали сдаваться.

Узнав о победе повстанцев, горожане высыпали на улицы. Люди кричали, а в церкви звонили в колокола. Партизанам сдалось более ста пятидесяти человек, было захвачено сто пятьдесят девять винтовок, семь автоматов, один пулемет 0, 30-го калибра, миномет, гранаты и много боеприпасов.

22 декабря, за несколько дней до падения Пласетаса, Фидель послал Че письмо, в котором говорилось, что сразу же отпускать взятых в плен врагов – это ошибка; что повстанцы, если даже не могут пустить пленных в бой на своей стороне, могли бы, по крайней мере, поручить им какие-нибудь гарнизонные обязанности. Че тогда задержал пленных солдат из Фоменто, хотя позднее освободил их. Он также отпустил на свободу пленных из Ка-байгуана и Гуайоса – именно такую тактику снова и снова использовал в Сьерра-Маэстре сам Фидель: освобождая пленных, деморализовать врага. Не сохранилось никаких сведений о том, какой ответ Че послал Фиделю, но, несомненно, он нашел достойные аргументы для оправдания избранной им линии поведения. Но в Пласетасе он вместо того, чтобы сразу же отпустить пленных на свободу, передал их Красному Кресту, который должен был на несколько дней задержать возвращение этих людей из армии.

Спустя несколько часов после падения Пласетаса Че уже прибыл в Ягуахай, где Камило со своей колонной вел осаду армейских казарм. На сахарном заводе в местечке Нарсика они встретились с толпой кампесинос, собравшихся для того, чтобы увидеть сразу двух партизанских командующих. Камило сказал Че: «Я знаю, что буду делать после нашей победы: я посажу тебя в клетку, отправлюсь в поездку по стране, и люди будут платить по никелю за вход, чтобы посмотреть на тебя. Я стану богачом!»

На этой встрече командиры обсуждали свои будущие действия. Должен ли Камило завершить осаду в Ягуахае и присоединиться к Че в наступлении на Сайта-Клару? И вообще, пришло ли время нанести удар по центру провинции? Че детально обрисовал свои планы, и было решено, что Камило усилит давление на Ягуахай, одновременно отправив часть своих сил для поддержки предстоящих действий Че.

В то самое время, когда двое командующих революционными силами в Лас-Вильясе составляли планы ближайших сражений, из цехов гаванского завода Сьенада вышел бронепоезд, самое мощное оружие диктатуры, и направился в сторону Санта-Клары. Его подготовка наделе явилась сплошным саботажем, и он вышел в путь неукомплектованным. По пути с него все время непрерывно дезертировали члены команды, даже командир в конце концов удрал в Соединенные Штаты, прихватив миллион песо солдатского жалованья. Но все же бронепоезд со своими пулеметами на Рождество прибыл в Санта-Клару и.встал в ожидании подхода отрядов Че.

Силы Директората напали на казармы в Маникарагуа; в тот же день объединенные отряды Армандо Акосты и Орландо Пан-тохи вступили в Хатибонико. Колонне Виктора Бордона Че приказал действовать на юге, на шоссе, соединявшем Сьенфуэгос со Сьеррой. Бордон должен был продвинуться вперед и перерезать коммуникации между Санта-Кларой и Гаваной. Силы, возглавляемые Че, непрерывно атаковали армейские части и несмотря на это были в состоянии остановить любое потенциальное подкрепление. Че подготовил и еще один сюрприз для диктатуры. Он отметил Рождество продвижением на Ремедиос и Кайбарьен, города, находящиеся в пяти милях один от другого на северном побережье провинции Лас-Вильяс, к северо-востоку от Санта-Клары.

Операция началась в полдень 25 декабря. Гарнизоны двух армейских казарм вместе с полицией и моряками насчитывали около двухсот пятидесяти человек и по численности вдвое превосходили силы, оборонявшиеся в Фоменто, откуда началось наступление в Лас-Вильясе, но Че на сей раз собирался развернуть только часть своей колонны, даже не прибегая к поддержке бойцов Директората. С другой стороны, боевой дух в этих четырех взводах («команда самоубийц» Ковбоя Кида и подразделения Сайаса, Альвареса и Асеведо), насчитывавших в общей сложности сто двадцать человек, был чрезвычайно высок. Они прошли школу уличных боев, а их враги были деморализованы и готовы лишь к оборонительным действиям.

Повстанцы вступили в Ремедиос средь бела дня и открыли огонь по ратуше и казармам. Первым оказалось захвачено здание муниципального совета, где находилась группа офицеров, не оказавших сильного сопротивления «команде самоубийц». Зато вокруг полицейского участка и казарм, где укрепилось в общей сложности двести человек, разгорелось ожесточенное сражение. В самый разгар боя к партизанам подошло подкрепление: сорок пять новобранцев из лагеря Кабальете-де-Каса с трофейным оружием, которых возглавлял лейтенант Альберто Фернандес Мон-тес де Ока (Пачо).

Не успела закончиться операция в Ремедиосе, как силы колонны № 8 обрушились на Кайбарьен. Горожане высыпали на улицы, смешались с повстанцами и сообщили им, что люди Батисты укрепились в помещении жандармерии и военно-морском штабе. Флотский капитан Луис Арагон сдал свой штаб без боя. Бывший армейский лейтенант Перес Валенсия выступал в качестве посредника со стороны повстанцев. Че удалось также выиграть эпизод в психологической войне, передав командиру нахо-. лившегося неподалеку в море фрегата предложение сдаться. Тот отклонил предложение, но согласился соблюдать нейтралитет во время боя. Так что победа оказалась частичной, и Че был разочарован: он сказал своим людям, что можно было демонтировать вооружение фрегата, чтобы использовать его позже в Санта-Кларе.

Тем временем вокруг полицейского участка Ремедиоса разгорелось жестокое сражение. Когда повстанцы подошли к зданию, Ковбой Кид приказал всем оставаться на местах, пока он не подаст команду, а сам бросился бежать вокруг здания в поисках водопроводного вентиля.

Двое бойцов, не услышавших приказа, последовали за ним. Кид, посчитав, что они не повиновались его команде, остановился прямо под градом пуль и принялся ругать ослушников.

Немного позже, когда подача воды в осажденное здание была прекращена, повстанцы забросали дом бутылками с горючей смесью, и вскоре здание охватил огонь. Сразу послышались крики о том, что защитники сдаются. Нападение было запечатлено на незабываемой фотографии: Ковбой Кид, окруженный измученными в непрерывных напряженных боях бойцами, остекленевшим взглядом уставился на старый дом сельского вида, из окон которого на заднем плане вырывается пламя.

Операция закончилась той же ночью взятием армейских казарм. «Команда самоубийц» завершила дело, успешно начатое их товарищами по оружию. Лейтенант Уго дель Рио вспоминал:

«Мы уже сменили с боем столько позиций, что находились совсем рядом с конюшнями при казармах. Мигель чья колонна должна была, по приказу Че, сменить атакующих к концу операции прибыл, и мы уже подумали, что сможем наконец отдохнуть, так как не спали в течение нескольких дней, но не тут-то было. Мексиканец Ковбой Кид собрал нас вместе и сказал, что мы должны отправляться в Кайбарьен. Мигель спросил его: «А где же казармы, которые мы должны взять?» Мексиканец, хлопнув рукой по стене, сказал: «Вот они, эти казармы».

«Команда самоубийц» прибыла в Кайбарьен на рассвете 26 декабря. В осаде уже принимали участие толпы горожан, оказывавших всевозможную поддержку взводу Гиле в его борьбе против превосходящих сил противника. Два партизанских подразделения все утро наращивали давление на осажденных. Стрельба не прерывалась ни на миг, и у солдат почти не было возможности поднять головы; водоснабжение казарм уже было отключено, но, к большой досаде осаждающих, сопротивление продолжалось. Они попытались поджечь казармы горящими автомобильными покрышками, но не добились успеха. Тогда Ковбой Кид распорядился найти пожарную машину, заполнить ее бак бензином, подогнать к казарме и облить здание, невзирая на опасность взрыва. Он предупредил оборонявшихся солдат о своем намерении при помощи громкоговорителя, и вскоре в одном из окон появился белый флаг. Лейтенант, возглавлявший гарнизон, не желал сдаваться; очевидно, за ним числились какие-то преступления против населения и он боялся мести. Ковбой Кид был возмущен и предложил офицеру стреляться лицом к лицу, но не подвергать опасности солдат, которые больше не хотели сражаться. Некоторые из повстанцев тем временем уже разоружали солдат всего в нескольких ярдах от того места, где проходила беседа командиров. Лейтенант принялся оскорблять Ковбоя Кида, но тот ответил, что очень устал и собирается хоть немного вздремнуть, пока солдаты будут обдумывать положение. Не обращая больше ни на что внимания, он рухнул на раскладушку и сразу же крепко заснул. Эта демонстрация оказалось последней соломин кой: упорство солдат было сломлено окончательно, и они сразу же сдались.

Это произошло утром 26 декабря. Казармы в Ремедиосе сдались революционерам на несколько часов раньше. В обоих городах было захвачено больше 200 единиц оружия и 250 пленных. Зато в официальном армейском донесении сто двадцать мятежников превратились в тысячу двести.

В то время как отряды Че вели бои в Ремедиосе и Кайбарье-не, в правительстве Батисты происходили важные перестановки: кампанию в Лас-Вильясе возглавил полковник Хоакин Касильяс Лумпи, сменивший нерешительного Риоса Чавиано. За Касилья-сом числилось не только множество преступлений, совершенных во время войны в провинции Орьенте, но и, скажем, убийство Хесуса Менендеса, лидера рабочих-коммунистов сахарозавода, совершенное в Мансанилье в 1948 году, еще на заре карьеры Ка-сильяса. Батиста предпринял эту замену, так как подозревал полковника Риоса Чавиано и генерала Табернилью в том, что те затеяли двойную игру, чтобы в ходе восстания вовремя покинуть сторону диктатора.

27 декабря кубинская военная разведка подала вполне объективный рапорт о моральном состоянии, в котором пребывали войска Батисты и которое намеревался исправить полковник Касильяс: «Войска в провинции кажутся вообще очень пессимистически настроенными и жалуются на то, что вовсе не получают ни подкреплений в борьбе против превосходящих сил противника, ни снабжения, когда о нем запрашивают». В этом рапорте был только один неточный пункт: отрядам Батисты всегда противостояли меньшие или равные, но никогда не превосходящие силы партизан. Кроме того, повстанцы были куда хуже вооружены. Но они шли в наступление и восполняли свое численное меньшинство и плохое вооружение высочайшим боевым духом и прекрасным взаимодействием.

В течение десяти дней отряды Че отобрали у диктатуры три тысячи квадратных миль территории с населением почти в четверть миллиона человек. Ими было захвачено двенадцать армейских, жандармских, полицейских и флотских казарм в восьми городах; они вынудили гарнизоны покинуть еще полдюжины городов. В плен было захвачено почти восемьсот человек, а трофеи насчитывали почти шестьсот единиц огнестрельного оружия и множество боеприпасов. Партизаны использовали очень гибкую тактику и резко усиливали темп наступления, как только выясняли слабости врага. При этом они несли очень небольшие потери – за всю кампанию погибло только одиннадцать человек. Но, возможно, наиболее блестящей особенностью партизанской военной кампании под командованием Че была стремительная реакция на появление малейшей возможности атакующих действий и потрясающие темпы. Шестьдесят один час разделял начало боев в Фоменто и Гуайосе, но зато между падением этих городов и штурмом Пласетаса прошло всего-навсего два часа, и лишь двенадцать часов – между взятием Пласетаса и началом атаки на Ремедиос и Кайбарьен. Че всецело использовал любые слабости врага, что добавляло мощи силам Вторжения, состоявшим из молодых и неутомимых с виду кампесинос, храбрых до безумия, веселых, улыбчивых, настроенных на борьбу, обладавших высоко развитым чувством солидарности, окруженных аурой народного восхищения и возглавляемых капитанами и лейтенантами, которые ценили своих бойцов по их заслугам, а в наступлении первыми рисковали жизнью. Ни один из капитанов не прошел Вторжение без ранений, да и многие из лейтенантов-повстанцев заслужили следующее звание кровью.

Подходило время Санта-Клары. 27 декабря в Пласетасе командиры объединенных сил Директората и Д26 охарактеризовали ситуацию следующим образом: на востоке отряды Орландо Пантохи и Сан-Луиса вынуждены были отойти от Хатибонико из-за прибытия армейского подкрепления, включавшего танки и бронеавтомобили, и обстрелов авиации с воздуха. Но даже в таком положении взвод, превратившийся к тому времени в небольшую колонну из почти сотни бойцов, держался до последней возможности.

В трудном положении оказался и отряд Виктора Бордона, контролировавший местность к северо-западу и юго-западу от Санта-Клары и закрывавший подступы к центру провинции. Подразделение из семидесяти пяти человек с непрерывными боями перемещалось по кругу с юга на север, захватывая по пути множество маленьких фортов и стремясь надежно блокировать Центральное шоссе Гавана – Сайта-Клара. Его атаковала с тыла колонна бронеавтомобилей, появившихся со стороны Санта-Клары, которую возглавлял сам Касильяс Лумпи. Полковник знал, что если шоссе на Гавану будет перерезано, то его части окажутся полностью окруженными мятежниками. Бордон вел Упорные арьергардные бои, а на следующий день заблокировал Шоссе сваренными между собой железнодорожными вагонами. На северо-востоке колонна № 2 под командованием Камило контролировала обширную территорию и вела активную осаду Укрепленного пункта в Ягуахае. На юге часть сил Директората окружила город Тринидад.

Мозговой центр революционного движения Лас-Вильяса ненадолго разместился в Пласетасе, в низкопробной гостинице, построенной в 1912 году и носившей громкое название «Гранд-отель Тульериас». Его владелец распорядился провести уборку, так что комната, в которой собрались вожди повстанцев, находилась в приличном состоянии. Гевара встретился со своим заместителем Рамиро Вальдесом и командующим силами Директората Кубелой при свете керосиновой лампы – электроснабжение было отключено. Командующий колонной № 8 оказался перед самой опасной проблемой за всю свою военную карьеру: организацией и проведением нападения на Санта-Клару. Че необходимо было сделать выбор: или дать Камило и Фауре время для овладения Ягуахаем и Тринидадом, или же присоединить их отряды к своему, чтобы не предпринимать рискованного похода на Санта-Клару силами измотанной 8-й колонны и Директората.

Подполье (и даже агентство ЮПИ: телеграф принес сообщение о том, что Батиста планирует послать двухтысячное подкрепление в Санта-Клару) предоставило обширную информацию о группировке, противостоявшей отрядам Че: триста восемьдесят солдат с минометами, орудиями и базуками в бронепоезде, гарнизон из тысячи трехсот человек в казармах Леонсио Видаль (главной военной базы провинции), гарнизон в аэропорту; в казармах 31-го эскадрона жандармерии еще двести пятьдесят – триста человек, имевших на вооружении танки и бронетранспортеры; четыреста полицейских, тайных агентов и солдат с двумя танками «Комета» и двумя бронетранспортерами в полицейском управлении и еще человек двести солдат на различных других объектах.

Таким образом, наземные силы Батисты насчитывали почти три тысячи двести человек; кроме того, им должна была оказываться постоянная авиационная поддержка. Особым предметом беспокойства Че «было отсутствие боеприпасов для базуки при том, что предстояло иметь дело с дюжиной танков, в то время как мы знали, что для эффективной борьбы с танками нужно проникнуть в жилые кварталы города, где танки теряют большую часть своей силы».

Для нападения на город у Че имелось семь взводов общей численностью в двести четырнадцать человек: его собственные отряды, сотня бойцов Директората, приблизительно пятьдесят новичков из лагеря Кабальете-де-Каса во главе с Пабло Риваль-той, только что получивших вооружение (некоторые из них прежде воевали на стороне Второго фронта, но решили перейти на другую сторону). Любое руководство по военному делу, вероятно, подтвердило бы, что задуманное майором Че Геварой было просто-напросто безумием. Че собирался атаковать гарнизон, который численно превосходил его силы в соотношении девять к одному и имел подавляющее преимущество в огневой мощи; он исключал из операции существенную часть партизанских сил – отряды Камило и Фауре; он брался за операцию с бойцами, которым в течение десяти дней почти не удавалось поспать или хотя бы просто отдохнуть (некоторые бойцы из «команды самоубийц» и взвода Альфонсо Сайаса вообще не спали в течение трех дней); его войскам не хватало боеприпасов. Однако народная война проводится не по учебникам. Че знал, что быстрая атака не даст диктатуре возможности как следует укрепить Санта-Клару, что ему противостоят деморализованные войска и что на его стороне народная поддержка. Но главным его преимуществом были удивительная сила духа воинов, их опыт и боевая мощь, укрепившиеся в сражениях последних одиннадцати дней, убежденность в справедливости своего дела и уверенность в том, что победа уже близка. Они считали, что армейские силы, запертые в городе, будут вынуждены обороняться, а у партизан окажется возможность захватывать одну армейскую позицию за другой. Че предполагал, что сражение будет длительным.

Че ошибся только в последнем пункте.

Единственным вопросом, который оставалось решить в гостиничном номере в Пласетасе, была организация единого командования наступлением. Че необходимо было удостовериться в том, что его колонна не окажется лицом к лицу с вражескими танками и не подвергнется воздушному нападению на открытой местности до вступления в город.

Эту проблему должен был решить Антонио Нуньес Хименес, картограф, который только что присоединился к партизанам и сразу же получил должность с громким наименованием: «руководитель топографической службы колонны № 8».

«Че попросил меня найти для его отрядов такой путь в Санта-Клару, чтобы их не обнаружили враги. Мы не могли выйти из Пласетаса и двигаться по Центральному шоссе, также мы не могли воспользоваться шоссе Санта-Клара – Камагуэй и другими магистральными дорогами в этих местах... Но был еще один путь. От Ла-Вальиты до предместий Сайта-Клары шла редко используемая проселочная дорога, проходившая через университетский городок».

Сбор взводов колонны № 8 начался на главной улице Пласетаса между одиннадцатью утра и полуднем. Одновременно силы Директората начали концентрироваться в Маникарагуа, в двадцати милях к югу от Сайта-Клары, ожидая приказа выступать.^{17}