Текст книги "Король решает всё (СИ)"
Автор книги: Остин Марс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
– Смотрите под ноги и будете видеть, – буркнул министр, отпуская её рукав и пряча руки в карманы.
Вера подавила желание показать господину министру язык, потом улыбнулась и с дерзким видом взяла его под руку, заявляя:
– Лучше вы за меня смотрите под ноги, вы этот город сто раз видели! А я тут не была, мне интересно.
Он сделал медленный глубокий вдох, повернулся к Вере, но она уже смотрела куда-то вверх и вдаль, продолжая всё же следить за ним боковым зрением. Министр покачал головой и промолчал, Вероника мысленно вздохнула с облегчением и тут же чуть улыбнулась, якобы каменному льву, но на самом деле – своим мыслям.
«Почему все мужчины напрягают руки, когда девушки за них берутся? Некоторые вещи одинаковы в обоих мирах… Интересно, это у них рефлекторное или всё же осознанная реакция?»
Она подумала, что второе ей было бы приятнее.
– Запомните поворот, – он остановился и указал на примыкающую улицу, поуже и с домами попроще. – Это Третья улица, а мы идём по Западному лучу. Лучей всего восемь, улиц – больше десяти, между ними переулки со своими названиями, они сами сформировались и иногда бывают довольно странными.
– Например? – улыбнулась Вера, он повернул на Третью улицу и стал перечислять скучающим тоном:
– Гнутый переулок и Прямой переулок, пересекаются трижды, причём Гнутый в одном месте пересекает сам себя. Тихий переулок, самое криминальное место столицы. Добрый переулок, собрал пять мясницких лавок и три стоматологических кабинета. Лысый переулок, упирается в рынок, выходит на ряд, где продают парики и изделия из конских волос.
Вера хихикнула:
– В моём городе тоже были две улицы, которые пересекались два раза.
– Вы жили в большом городе?
– В маленьком, пятнадцать тысяч населения. Но когда закончила учёбу, я переехала в миллионник, вот там было здорово.
– Пятнадцать тысяч? И это, по-вашему, маленький город? – министр бросил на неё короткий взгляд, Вера кивнула:
– Почти деревня, чихнуть невозможно, чтоб с другого конца города «будь здоров» не сказали. А сплетни там вообще – особый вид социальной активности, сегодня чихнёшь – завтра весь город гудит, что ты в больнице с острым респираторным. – Она иронично повела бровями, признаваясь: – Мне там было тесно, так что я сбежала оттуда, как только смогла.
– Второй оказался лучше?
– О, да. – Вера мечтательно улыбнулась, помолчала. – Там очень красиво, так насыщенно, масштабно, просто идёшь по улицам и чувствуешь, как они пульсируют жизнью непрерывно, днём и ночью, это так бодрит… там очень красиво, – она кивнула сама себе и улыбнулась, – у меня в телефоне много фоток, сделаете мне зарядное устройство – покажу.
– Да, об устройстве. Оно готово, – он чуть улыбнулся просиявшей Вере и опять отвернулся. – Команда технарей настаивает на том, чтобы проверить работу устройства при них. – Он дёрнул щекой, язвительно добавил: – Я считаю, им просто интересно пощупать телефон. Что вы думаете по этому поводу?
– А что я? – усмехнулась Вера, – вы что думаете? Не угробят они его?
– Есть такая вероятность, – не стал скрывать министр.
– Тогда не надо. Эта штука содержит кучу информации, которая вполне может превратить меня из бесполезной Призванной в очень даже полезную, хотя бы потому, что я умею читать.
Она не удержалась от язвительного тона, министр поморщился и раздражённо сказал, специально понижая голос:
– Госпожа Вероника, не хочется лишать вас любимого повода для иронии, но видно придётся. Я не считаю, что вы бесполезны, но в моей работе, к сожалению, иногда приходится врать. Я сказал это доктору, министрам и ещё нескольким посвященным специально, чтобы снизить их интерес к вам, по крайней мере до того момента, когда я смогу вас отпускать куда-либо без драконовских мер по охране. Сейчас мне совершенно не нужны разного рода приглашения на прогулки, званые обеды, экскурсии в чьи-то владения и всё такое прочее. Вас пытались похитить и будут пытаться снова, это не прекратится, пока я не раскручу всю цепочку нанимателей вплоть до императора-солнца и не дам ему понять, что его затея бесперспективна. Надеюсь, это будет скоро. – Он нервно сжал губы и посмотрел на поникшую Веру, чуть тише добавил: – Тогда будете гастролировать хоть по всему континенту, а пока будет лучше, если заинтересованные в сотрудничестве люди не будут видеть в вас источник дохода. Поверьте, ради вашего же блага.
Она приподняла плечи с неуверенной улыбкой, кивнула:
– Ясно.
Дома вокруг стали попроще, Вера рассмотрела знакомый фасад и поняла, наконец, где находится. Министр спросил:
– Город-миллионник – это фигура речи, или там действительно такое население?
– Да, такое, – Вероника пожала плечами. – А что?
– Просто решил уточнить, – он приподнял брови, – вы так легко бросаетесь круглыми цифрами – миллион населения, миллиард цыньянцев.
– Если я говорю, что миллион, значит миллион, – фыркнула Вера. – Ну, если быть совсем точной, то девятьсот пятьдесят тысяч прописанных в черте города, но это официально, а по факту там приезжих из провинции и нелегалов ещё тысяч сто. Это много?
– Очень, – кивнул он, указал глазами в сторону центра города, – здесь четыреста шестьдесят тысяч, а это столица. Больше только столица Ридии, и то ненамного. А цыньянцы?
– Один миллиард триста тысяч, – кивнула Вера, – самая распространённая раса на планете. У них серьёзный демографический кризис из-за перенаселения и баланса мужчин/женщин. Их правительство издало закон «одна семья – один ребёнок», если больше, следуют штрафы и всяческие социальные урезания. Молодые мамаши хотели порадовать молодых папаш мальчиками и делали аборт, если им обещали девочку, в результате у них дефицит женщин, приходится экспортировать из соседних стран.
Он бросил на неё слегка непонимающий взгляд:
– Экспортировать?
– Господи, да шучу я! – закатила глаза Вера, – у нас не торгуют людьми. Просто их мужчины ездят в другие страны на учёбу и заработки, там женятся, а потом привозят жену к себе или остаются за границей насовсем.
– И плодят полукровок? – насторожено поинтересовался министр. – Как потом живут их дети?
Вера пожала плечами:
– Нормально. А чего им будет? Такие семьи обычно крепкие, мужчины там непьющие, работящие, тихие, женским вниманием не избалованные. Дети у них получаются здоровые и симпатичные, болтают на двух языках, могут потом без проблем поступить учиться на специальность, связанную с международными отношениями. – Министр задумчиво молчал, Вера пару секунд посмотрела на него и опять улыбнулась, как будто ничего не заметила. – В моём мире полно людей, сочетающих три-четыре расы, получаются очень интересные комбинации, особенно с чернокожими – их губы любым чертам лица придают особую прелесть, у нас много таких певиц и актёров.
– И это у вас норма? – недоверчиво спросил он, Вера развела руками, он впечатлённо качнул головой, поймал её вопросительный взгляд и дёрнул щекой в намёке на улыбку: – В Карне не любят полукровок.
– Король говорил, что на восточных границах их полно, – осторожно сказала Вера.
– Да. И их всех не любят. Родители с обеих сторон не одобряют браки своих детей с представителями другой расы, – прохладно ответил он.
– Почему? – тихо спросила Вера, министр поморщился, подбирая слова, потом решился:
– Слишком разные культуры и менталитет. Карнцы считают цыньянцев неуравновешенными дикарями, цыньянцы карнцев – изнеженными снобами. Цыньянские аристократы с детства обучаются владеть оружием, там считается позором иметь лишний вес, а в Карне почти все благородные к тридцати годам заплывают жиром, это признак солидности. В Карне можно обозвать соседа какими угодно словами, а на следующий день общаться с ним, как будто ничего не случилось, а в Империи за оскорбление можно лишиться жизни, там не болтают попусту. В Империи молодые девушки никуда не ходят без сопровождения родственницы или служанки, а в Карне довольно свободные нравы, здесь случаются свадьбы, на которых невеста с животом, и это никого не удивляет. – Он замолчал, пожал плечами, посмотрел на внимательно слушающую Веру и отвернулся, она спросила:
– Если между культурами такая пропасть, то как тогда они уживаются?
Он дёрнул плечами и криво улыбнулся:
– Сложно. Но любовь побеждает и предубеждения, и сопротивление родственников, – скосил глаза на Веру и саркастично добавил, – и разницу в возрасте, и неблагоприятные обстоятельства на работе…
Вера посмотрела на него с нехорошей улыбкой:
– Что? – Он отвернулся с выражением лица «я что? Я ничего», она фыркнула, – если вы про Барта, то я ему рассказала, какой бред он нёс в трансе, он был в шоке.
– Да ладно. Не думаю, что для него это было откровением.
– Откровением не было, – ехидно скривилась Вера, – он сказал, что я ему нравилась когда-то, и это всплыло из подсознания таким образом.
– А по-моему, подсознание тут ни при чём, – усмехнулся министр. – Достаточно посмотреть, как он на вас смотрит – там столько обожания, что плотность потока создаёт опасность облучения.
Вера коротко рассмеялась и покачала головой:
– Он меня не любит. И никого не любит, он ещё не умеет.
– Почему вы так решили? – приподнял брови министр, Вера развела руками:
– Очень просто. Он сказал, что чтобы влюбиться, надо себе это позволить. Якобы если не позволишь, то симпатия не перерастёт в любовь.
– Ну, это тоже мнение, – хмыкнул министр. – А что вам не понравилось?
– Это ерунда, – тепло усмехнулась Вера, – если бы хоть раз любил, он бы это знал. Любовь – королевский подарок, от которого нельзя отказаться. Нравится он или нет, его всё равно принимают с поклоном.
Министр резко перестал улыбаться, Вера заметила и вопросительно приподняла брови, он изобразил насмешливую улыбку:
– Даже королевской милости можно избежать, если грамотно уклоняться от монаршего внимания.
– Любовь не подчиняется логике, – качнула головой Вера, – нельзя её заметить издалека и уклониться, предсказав её поведение. Она как выпущенная из неизвестности пуля – если коснулась, то уже точно пробьёт. Это происходит быстрее, чем успеваешь сообразить, если чувствуешь её присутствие, значит она своё дело уже сделала, она уже внутри. Она может чиркнуть краем, может пройти навылет или застрять внутри, можно попытаться бороться с её последствиями – шить, бинтовать, обезболивать, ковырять рану в попытках вытащить. Но это всё – борьба с симптомами, а не с ней самой, с ней невозможно бороться. Если она пришла, то последствия её визита будут ощущаться ещё долго.
Министр приподнял брови и чуть кивнул, не соглашаясь, а как бы просто признавая её право на мнение. Они подошли к знакомому парадному входу, он достал ключи и открыл, они в тишине поднялись на третий этаж. Едва войдя, Вера увидела гору кастрюль на письменном столе, сняла куртку, потом секунду подумала и юбку-шатёр тоже стащила, кое-как сложила и бросила в кресло. Сменила ботинки на босоножки и обернулась к министру, подпирающему стену у двери:
– Чай?
Он чуть улыбнулся, она жадно смотрела на него, пытаясь впитать и запомнить эту улыбку, озарений больше не было, но она не бросала попыток докопаться. Министр прошёл вместе с ней, Вера поставила чайник, перетащила кастрюли в кухню, нырнула в холодильник, выбирая фрукты. Стала их мыть, потом попыталась порезать и в который раз распсиховалась из-за тупого ножа. Ломтики получались кривые, у неё все руки были в соке, чайник уже начинал закипать, а Вера до сих пор пилила яблоки. С нервным выдохом у неё сорвалось:
– Боже, как же меня это задрало…
– Я могу считать это молитвой? – иронично фыркнул за спиной министр, Вера обернулась и язвительно пропела:
– А что, вы можете божественной силой призвать точильный камень?
– Я могу дать вам другой нож, – усмехнулся он, Вера поморщилась, возвращаясь к рубке яблока:
– Мне этот нравится, у него ручка удобная, его просто надо наточить. Я всю кухню перевернула в поисках точилки, даже попыталась о дно кружки точить – ни хрена, тут нужна другая керамика. – Она опять рубанула яблоко, забрызгав соком полстола, махнула рукой и отложила это нервное занятие. Ещё раз вымыла руки и стала наливать чай, поставила на стол тарелку с фруктами и чашки, села, подперев щеки ладонями и всё ещё пребывая в раздражении из-за ножа. Министр молчал, рассматривая дольки яблок и персиков, а Вера в это время рассматривала его.
«Наполовину цыньянец. И сам сказал, что полукровок здесь не любят. Ничего не говорил про семью, но когда заподозрил, что я выспрашивала об этом у короля, пришёл в ярость. Называл себя незаконнорожденным, но при этом цитировал отца.
Кто вы, господин мой чересчур загадочный министр?
А есть ли мне разница?»
Она чуть улыбнулась и встала налить чай, подала ему чашку, взяла свою, задумалась, на какое-то время уйдя в себя, а когда очнулась, встретилась с ним взглядом и смутилась. Глаза они отвели одновременно, Вера поспешила занять руки, потянувшись за персиком, министр наблюдал за ней со странной улыбкой, потом тихо спросил:
– Так у вас ничего нет с Бартом?
Она улыбнулась и медленно качнула головой:
– Всё его «нравится» – не более, чем оптическая иллюзия, – она указала небрежным жестом на своё лицо, он понял, но добавил:
– Всё равно, это выглядит странно – он вас постоянно обнимает, как будто вы родственники. Хотя у нас даже родственники так не ведут себя на людях, это неприлично.
– Я не знаю, – пожала плечами Вера. – В моём мире – прилично, у нас запросто обнимаются даже с незнакомыми людьми. Я как-то участвовала во флеш-мобе с бесплатными обнимашками в аэропорту, это такой заряд позитива, не передать!
– Что это? – заинтересованно улыбнулся министр, – по порядку, пожалуйста.
– Уф-ф, – Вера потёрла шею, готовясь к лекции. – Флеш-моб – что-то вроде уличных выступлений непрофессионального театра, бесплатно, просто ради веселья. Аэропорт – как речной или морской порт, только вместо кораблей самолёты, возят пассажиров по воздуху. Бесплатные обнимашки… это сложно, – она смущенно хохотнула, пытаясь собраться с мыслями. – Короче, в аэропорту есть зал прибытия, куда выходят люди, которые только что прилетели. Самолёт – дорогое удовольствие, поэтому им пользуются редко и на большие расстояния, лететь долго, иногда пять-десять часов, к тому же, некоторые плохо переносят полёты, у них по полдня отходняки. Поэтому их встречают родственники или друзья, которые их отвозят домой, естественно, все рады друг друга видеть, поцелуи-объятия-слёзы, все дела. Но, – она отпила чая и накрыла чашку ладонью, грея руки, – встречают не всех. Кто-то прилетел просто по работе, чьи-то родственники опоздали или не смогли, ситуации бывают разные. И получается, что в этом зале прибытия, в атмосфере всеобщей радости, находится уставший одинокий человек, которого никто не рад видеть. – Министр слушал так внимательно, что Вере вдруг стало стыдно, что она тратит его время на такую ерунду, она смутилась и опустила глаза, пожимая плечами, – и для этого в аэропорт приезжают люди в весёлой одежде и с позитивным настроением, которые держат над головой табличку с надписью «бесплатные обнимашки» на нескольких языках. К ним подходят все, кто хочет и, – она окончательно смутилась и прикусила губу, пытаясь не улыбаться слишком глупо, – и обнимаются. Просто так. Всё.
Министр потёр висок с таким видом, как будто пытается собрать расползающиеся по швам шаблоны, Вера закрыла рот ладонью и хихикала, он качнул головой и выдохнул:
– Да… Ну, в принципе, это многое объясняет, – отпил чая и взял кривой ломтик яблока. – Наверное, Барт как-то чувствует, что для вас это норма, поэтому и ведёт себя так. У магов восприятие мира… – он неопределённо повёл пальцами в воздухе, – другое. Чтобы это понять, надо быть магом. Причём у Барта это проявляется сильнее, чем у других, – он подозрительно прищурился в пространство, медленно добавил, – он, конечно, говорит всем, что у него слабый дар телепатии, но я в этом сомневаюсь. Он слишком много знает такого, чего знать не должен.
Вера почувствовала, что краснеет, опустила глаза и уткнулась в чашку.
«Интересно, а министру Барт тоже постоянно ездит по ушам по поводу того, что он мне нравится? Ха, они знакомы уже много лет, если мелкий гадёныш каждый день говорит это мне, то ему уж точно. Блин.»
– Покажите мне ещё видеозаписи.
Вера подняла глаза и виновато поджала губы:
– Телефон сел. Могу журнал показать, там тоже есть картинки.
– Давайте.
Она ушла за журналом, заранее смущаясь по поводу кучи голых тёток, почему-то показывать их Барту было очень весело, а вот его папику – как-то стрёмно. Вернулась за стол, придвинула журнал министру и сделала приглашающий жест, осторожно предупредив:
– У нас не все журналы такой эротической направленности, я его на работу покупала, там мужской коллектив с установившимися традициями. Когда я туда пришла, то прочитала гору журналов, которые там уже валялись, поэтому посчитала себя обязанной купить новые выпуски в их коллекцию.
Министр неопределённо кивнул, окидывая преувеличенно равнодушным взглядом модель с обложки в трусиках и бусиках, перевернул страницу и посмотрел на блестящий автомобиль куда заинтересованнее. Перевернул ещё одну и Вера ткнула пальцем в угол:
– Это самолёт.
Министр прищурился, рассматривая фото, спросил:
– Какой он по размеру?
– Они разные бывают. Этот где-то метров тридцать.
– Метр – это сколько? – поднял глаза министр, Вера потёрла висок:
– Ой… к чему бы привязаться? Ну, мой рост – один и шестьдесят две сотых метра. В метре сто сантиметров, куб воды с гранью десять сантиметров весит килограмм. Чёрт, у вас же и килограммов нету… Монеты из кошелька взвесить, что ли?
– Ладно, я понял, – он поднял ладонь, останавливая её поток ассоциаций, перевернул страницу. Глаза загорелись интересом и он ткнул пальцем в картинку: – Что это?
Вера улыбнулась с пониманием.
«Бибикалки и бабахалки – что ещё нужно мужчине для счастья?»
– Снайперская винтовка. Это анонс, там внутри статья про них.
– Где? – Он взялся за край, быстро пролистывая страницы, между цветных листов мелькнул белый угол вложенной бумажки поменьше и Вера прикусила губу, вспомнив, что она прятала в журнал… От министра её гримаса не ускользнула, в его глазах мелькнула короткая шкодная улыбка и он, сразу забыв о винтовке, стал открывать тот самый разворот. Вера резко положила ладонь на страницу:
– Нет.
Он потянул журнал на себя с невинной физиономией:
– Почему?
– Это личное! – вспыхнула Вера, чувствуя, как рука соскальзывает, приподнялась с табуретки и попыталась взяться за журнал второй рукой, но министр успел его отодвинуть с хитрой улыбкой:
– Личное или неприличное?
– Какая разница! – она наклонилась, пытаясь всё-таки схватить журнал, но министр оказался быстрее, дернув его в сторону:
– Почему вы так нервно реагируете? Что там такого?
– Ничего! – она опять попыталась дотянуться, но он отодвинулся вместе с табуреткой, её рука опять схватила пустоту.
– Если ничего, то ничего не случится, если я посмотрю.
– Нет! – Вера встала, он тоже, она опять потянулась за журналом и опять промахнулась. – Дайте сюда!
Министр скользнул мимо неё к выходу и пятясь, стал открывать журнал с ехидной улыбочкой:
– Госпожа Вероника, я служу в разведуправлении, не надо пытаться скрыть от меня информацию.
Она пошла за ним, не давая открыть журнал:
– Эта информация вам абсолютно не нужна! – Она невольно хихикнула, представив его физиономию, если он действительно это увидит, он подозрительно прищурился и улыбнулся ещё заинтересованнее:
– Она нужна мне хотя бы потому, что вы её так защищаете.
Вера опять потянулась и он опять успел переложить журнал в другую руку.
– А как же закон про неприкосновенность вещей? – попыталась зайти с другой стороны Вера, он качнул головой:
– Не работает, вы сами дали мне журнал и всё, что в нём. – Она опять дёрнулась, он опять ускользнул и рассмеялся: – Я не пойму, на что вы надеетесь?
– На вашу совесть, как я понимаю, надеяться бесполезно? – Вера опять промазала, её бесила эта игра в собачку, но в то же время было весело и сдаваться первой она не собиралась. Министр изобразил насмешливую скорбь, в очередной раз перекладывая журнал в другую руку:
– О, что вы, совесть – роскошь, мне недоступная. Я считал, вы уже успели в этом убедиться, в ту ночь, когда я водил вас… – он внезапно замолчал и посмотрел куда-то поверх её плеча, она решила, что это уловка, и не обернулась, но через секунду он отдал ей журнал и как-то очень нервно поправил одежду. – Привет.
– Привет, – раздался сухой голос Эйнис. Вера, округлив глаза, обернулась, приветствие застряло у неё в горле под тем взглядом, который бросила на неё блондинка. – Вы заняты, я вижу. – Эйнис поправила рукава пыльной куртки и прокашлялась, голос дрожал. – Придётся прерваться.
– Что случилось? – напряженно спросил министр.
– У меня что случилось? – срывающимся от злости голосом прошептала девушка. – Это у тебя что случилось? Ты неделю дома не был!
– С чего ты взяла? – прохладно поинтересовался министр, Эйнис горько улыбнулась и чуть слышно ответила:
– Перед отъездом я оставила тебе ужин на столе. Он до сих пор там стоит.
«Упс…»
Вера на секунду зажмурилась, не зная, куда деть глаза, услышала ровный голос министра:
– Я был занят.
– Я вижу, – с горькой усмешкой произнесла Эйнис, окинула понимающим взглядом Веру с ног до головы и обратно, посмотрела в проём, ведущий на кухню, где на столе ещё дымились чашки и стояли фрукты, опять перевела взгляд на Веру и глубоко вдохнула, закрыла глаза, а когда выдохнула, уже взяла себя в руки и сделала голос отстранённым и деловым: – Мой отчёт у тебя на столе, если будут вопросы, найдёшь меня. И ещё. Я нашла ту шаманку, которая проводила Ритуал Призыва, она жива и она изъявила желание поговорить с вами.
– Со мной? – переспросил министр, Эйнис поморщилась:
– С вами обоими, она настояла на этом. Пойдёмте, она ждёт.
– Нет, – он бросил короткий взгляд на Веру, – приведи её сюда. Сейчас я выпишу пропуск. – Эйнис озадаченно приподняла брови, но он не обратил на это внимания, подошёл к столу, взял чистый лист и карандаш, стал что-то быстро писать, достал из кармана печать и приложил к листу, молча подал Эйнис. Она взяла, смерила подозрительным взглядом их обоих, качнула головой и ушла в портал.
Вера медленно выдохнула и в первый раз подняла взгляд на министра, он выглядел очень неуютно. Долго прятал печать в карман, потом посмотрел на Веру, быстро опустил взгляд на журнал, который она нервно скручивала в трубку, тихо сказал:
– Простите, я позволил себе лишнее.
– Да ладно, – она пожала плечами и отвела глаза, – мы оба заигрались.
Из портала вышла Эйнис и следом за ней знакомая шаманка, на этот раз в простом платье и с незамысловатой причёской, она производила совсем не такое величественное впечатление, как при первой встрече. Она сразу нашла глазами Веру и улыбнулась, Вера кивнула ей и выдавила:
– Здравствуйте.
Шаманка улыбнулась теплее и медленно поклонилась ей, затем министру, он тоже молча поклонился и нахмурился, как будто не ждал ничего хорошего. Женщина смерила его мудрым, всё понимающим взглядом и повернулась к Вере. Долго смотрела ей в глаза, неотрывно и пристально, как врач, изучающий сетчатку, потом тихо сказала:
– Ты выглядишь лучше, стала очень красивой.
Вера неуверенно улыбнулась и приподняла плечи:
– Э… спасибо.
– Не благодари, – шаманка сочувственно заломила брови, как будто сообщает ей скорбную весь, почти шёпотом добавила, – это очень плохо.
– Почему? – удивилась Вера, шаманка перевела взгляд на министра, посмотрела ему в глаза, так же долго и отстранённо, как будто читает. В комнате стояла такая тишина, что было слышно, как где-то в подъезде кто-то поднимается по ступенькам, Вера почувствовала, что начинает дрожать. Шаманка резко перевела на неё взгляд и твёрдо сказала:
– Ненависть сожжёт тебя.
Вера округлила глаза, нервно хохотнула:
– Я вообще добрая по жизни.
– Не в этот раз, – женщина медленно качнула головой, заглянула ей в глаза и обвиняюще заявила: – Ожоги будут страшные и породят ещё большую ненависть.
– Ну спасибо, – с нервным сарказмом фыркнула Вера.
– Я здесь ни при чём, – обиженно выровнялась шаманка и перевела холодный взгляд на министра, – вы сами виноваты.
Он молчал, Вера посмотрела на него, но по его каменному лицу было сложно что-то понять. Шаманка медленно вздохнула, посмотрела на Веру и почти ласково сказала:
– Знаешь, когда холодно, нужно очень много тепла.
– Знаю, – фыркнула Вера.
– Ты в мире не одна, – поморщилась шаманка, сложила руки на груди, пару секунд посмотрела в пол, потом подняла глаза, опять заглядывая в глаза Вере, – ты не была на севере, но будешь. И тебе там не понравится.
– Обнадёжили, – невесело улыбнулась Вера, шаманка улыбнулась и хитро прищурилась:
– Самую малость. – Бросила короткий взгляд на министра и опять улыбнулась Вере, тоном заговорщицы шепча: – Ложь во спасение.
Вера подняла брови на середину лба, окончательно ничего не понимая, шаманка рассмеялась, потом, всё ещё улыбаясь, заявила, как большую тайну:
– Одно прикосновение способно спасти две жизни. – Спрятала руки за спину и с подвохом попросила: – Дай мне руку.
Веру передёрнуло от этой фразы, она посмотрела на руки шаманки, сцепленные за спиной:
– Как я дам вам руку, если вы свою не протягиваете?
– Тебе придётся протянуть самой, – наставительно сказала женщина, Вера фыркнула:
– Это будет сложно.
– Да, это сложно, – очень серьёзно кивнула шаманка, – но ты должна протянуть руку сама, первой, это единственный способ.
Вера приподняла брови, потом махнула рукой и кивнула:
– Я запомню.
– Ты забудешь, – печально вздохнула шаманка.
– Не забуду, я запишу, – фыркнула Вера, – спасибо за предупреждение.
Шаманка рассмеялась, потом моргнула и Вера вздрогнула от того, как изменились её глаза – из затуманенных они вдруг стали очень ясными, такими чистыми, как будто кто-то протёр запотевшее стекло.
– Ты подошла ко мне, когда я упала, это ценно.
Сказано было очень обычным тоном, прямо не верилось, что эта женщина секунду назад несла бред. Вера иронично кивнула:
– Обращайтесь.
Шаманка опять рассмеялась, сделала шаг к Вере и взяла её ладонями за щеки, пару секунд пристально смотрела в глаза с тёплой улыбкой, потом поднялась на цыпочки и поцеловала её лоб. У Веры глаза лезли из орбит, а шаманка отступила, продолжая улыбаться, как ни в чём не бывало, Вера подавила желание потереть щеки, всё ещё хранящие память о теплом прикосновении. Шаманка перестала улыбаться и посмотрела на министра Шена, её глаза опять заволокло пеленой лёгкого безумия:
– У тебя будет очень красивая смерть, любимый. Очень красивая. Но драконы не умирают во сне.
– Я? – прохладно приподнял брови министр, – любимый? Вы ничего не путаете?
– Уже поздно, – хитро улыбнулась шаманка, качнула головой, – поздно.
Он нахмурился, опустил глаза, но сразу же поднял, пристально посмотрел на шаманку, как будто ожидая подсказки, но она молчала. Прошло секунд десять, он ничего не спросил, она продолжала смотреть на него, казалось, что они общаются телепатически. Потом он резко выдохнул и отвернулся, а шаманка на секунду зажмурилась, прогоняя из глаз пелену. Вежливо улыбнулась и поклонилась им обоим по очереди, повернулась к Эйнис и тихо сказала:
– Нам с тобой пора. Тебе нужно меня проводить.
Эйнис кивнула и сделала приглашающий жест в сторону рамки, они вышли, Вера посмотрела на министра, но он молча смотрел в пол, настолько погружённый в себя, что она не стала с ним заговаривать.
«Если это пророчество, то каждое слово имеет значение. Надо быстрее записать, чтобы потом в памяти не переврать случайно.»
Она села за стол и взяла чистый лист, стала быстро писать, сокращая, но не меняя ни слова, беззвучно проговаривая губами все реплики. Министр очнулся и подошёл к ней, оперся о стол, заглядывая в лист, помолчал, пока она не закончила писать и исправлять, а когда Вера выровнялась, внимательно вчитываясь, тихо сказал:
– Думайте вслух.
– Ладно. – Вероника облизала губы, начиная с начала. – Она хотела видеть обязательно нас обоих, то есть, это всё касается и вас, и меня. Потом она сказала, что я выгляжу лучше, но благодарить за это не надо, потому что это плохо. Что плохо? Что я хорошо выгляжу или что я благодарю? Хрен её поймёшь… Я спросила почему, а она посмотрела на вас. – Вера оторвалась от листа и подняла взгляд на министра, – может, это было вам сказано?
«Что-то насчёт того, что не нужно судить людей по внешности, например. А, господин мой ненавидящий красавиц министр?»
– Мне, – прохладно кивнул он. – Не ломайте голову, я понял, что она хотела сказать. Читайте дальше.
– Ненависть сожжёт меня… Но я правда не злая! Или меня сожжёт кто-то, кто меня ненавидит? Что она предсказала, пожар, взрыв? – Вера в недоумении пожала плечами и взяла лист поудобнее. – Ожоги… породят ненависть. И она здесь ни при чём, мы сами виноваты. То есть, что бы ни значили эти «ожоги», дело не в Ритуале, это будут местные проблемы.
Министр нахмурился и Вера прикусила язык, стала читать дальше.
– Холод, тепло, север – это в каком смысле, эмоционально, что ли? И когда я сказала, что знаю, она сказала, что такого я ещё не нюхала. То есть, мне будет плохо, а потом ещё хуже, потому что это она ещё «обнадёжила». М-да, не весело. Что дальше… ложь во спасение. Я не люблю врать, то есть соврут мне, или мне самой всё же придётся. О чём? Ладно. – Она потёрла шею, уже болящую от напряжения, вздохнула и продолжила: – Одно прикосновение спасёт две жизни. Что? Кнопка, курок? Дать ей руку, хотя она свою не давала… Первый шаг? И мне придётся протянуть первой, вот это самое странное во всей истории.
Министр спросил бесцветным голосом, не отрывая глаз от бумажки:
– Почему это странно?
– Потому что я совершенно не умею делать первый шаг, – нервно усмехнулась Вера, пожала плечами. – Я никогда не подхожу знакомиться, ничего не предлагаю первая, не прихожу извиняться и мириться, даже если точно знаю, что виновата. Просто не могу, характер такой, я много лет с этим борюсь, но прогресс такой мизерный, что проще бросить и забить. Тем более, что все мои друзья уже давно знают, что я такая, и применились с этим уживаться как с неизбежным злом. – Она опять пробежала глазами по строчкам и провела пальцем по нужному месту, – так что это будет сложно. И что я кого-то спасу, первой протянув руку – это нереальное пророчество.
Она замолчала, осторожно посмотрела на министра и вдруг подумала, что одна из этих жизней может быть его, от этой мысли по спине пробежал холод, заставив передёрнуть плечами и опустить глаза. Он молчал, глядя в лист так, как будто мог прочесть то, что там написано, Вера опять вернулась к пророчеству.
