Текст книги "Король решает всё (СИ)"
Автор книги: Остин Марс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)
Он окаменел ещё сильнее, очень тихо спросил:
– И что вы ответили?
– Я не ответила, – Вера поёжилась, – вы же сказали ни с кем не разговаривать.
Министр выдохнул с таким облегчением, что даже чуть улыбнулся:
– Ну хоть здесь вы послушались. – Бросил на неё странный взгляд и тихо добавил: – Возможно, это спасло вам жизнь. – Вера неуютно обхватила себя руками за плечи, министр рассеянно повертел в руках банку с чаем, поставил на стол. – Подождите здесь, мне нужно отдать несколько распоряжений. – Чуть улыбнулся и с извиняющимся видом добавил: – И ни с кем не разговаривайте.
– Хорошо, – попыталась улыбнуться Вера, проводила взглядом его спину и поморщилась от скрежета замка. Тяжко вздохнула и осмотрелась.
«Ну что ж, ты хотела тут порыться – вот ты и здесь! Осторожнее надо мечтать, а то сбудется и не будешь знать, что с этим счастьем делать.»
Она медленно подошла к столу, стала рассматривать канцелярские мелочи, отметила, что всё расставлено так, чтобы писать левой рукой – то ли до сих болит правая, то ли ему так изначально было удобнее. Обошла стол и стала рассматривать карты на стене, самая большая, похоже, карта столицы, вторая – Карн, третья и самая маленькая – весь континент. Здесь она задержалась, пытаясь совместить имеющуюся информацию по местной истории с географией. Карн был в центре, довольно большая гористая местность, ограниченная с юга длинным, чуть изогнутым на юго-восток горным хребтом. Южнее хребта была, судя по всему, Ридия – тоже большая и наполовину покрытая лесом, с длинным побережьем, изрезанным горными бухтами и мягкими линиями песчаных пляжей. Провинцию Маялу Вера вычислила по единственной границе с восточным лоскутным одеялом – Империя, восемнадцать-минус-четыре провинции и два крупных острова, всё как король говорил. Эти «минус четыре» отделялись от остальных толстой пунктирной линией, превращающей кругленькую империю в надкусанный блин, причём укусили его жадно и прожорливо. В море восточнее Империи и южнее Ридии были щедро разбросаны острова, на севере карта превращалась в неразборчивое нагромождение слов, написанных на пустом месте – похоже, лазить по заснеженным лесам картографы не любили.
За спиной заскрежетал замок и Вера обернулась, министр вошёл, забрал чай и кивнул ей:
– Всё, пойдёмте.
Вероника вышла вслед за ним, подождала, пока он закроет, и спросила:
– А почему вы решили, что тот, кто приходил, представляет опасность для моей жизни?
Вопрос министру не понравился, это было видно, но Вера не собиралась отступать. Единственное, о чём она пожалела – что спросила сейчас, а не тогда, когда они усядутся за стол с часиками правды.
– Потому что этот человек искал не меня, – наконец решился министр. – Ему просто нужно было проверить, есть ли кто-то внутри. – Он бросил на Веру короткий взгляд, понял, что не убедил, и неохотно добавил: – В мире не так много людей, которым я позволяю обращаться к себе по имени, большая их часть не вхожа на базу моего отдела, а кто вхож, те точно знали, что меня в кабинете нет. Так что логично было бы предположить, что сказано это было именно для вас, чтобы показать, что этот человек якобы имеет право знать, где я. Если бы вы решили помочь моему «другу» меня найти и ответили, то очень скоро оказались бы в новом плену.
– Короче, предателя не нашли, – тихо вздохнула Вера. Министр хмуро промолчал, она решила не настаивать и не драконить его ещё больше.
Они молча дошли по коридорам до рамки портала, мимо пустых камер и двери кабинета доктора. Возле стола дежурного в тёмном тупике министр остановился, секунду смущённо помялся и не глядя протянул Вере руку. Она еле сдержала удивлённый вздох, вспыхнула и опустила глаза, тихо сказала:
– Вы уверены? Это же правая. У Барта синяки остались.
Он пожал плечами и обошёл её, протянул левую и на этот раз Вера взяла. Его ладонь оказалась твёрдой и горячей, она обхватила её одной рукой, второй вцепившись в запястье, глубоко вдохнула и кивнула, крепко зажмурившись. Министр потянул её вперёд и пришлось сделать шаг вместе с ним.
Темнота нахлынула тяжелой волной, ударившей в грудь и толкнувшей к бесконечному падению, белый капот маршрутки надвигался неотвратимо и страшно, водитель смотрел на неё выпученными глазами и кажется, кричал…
И всё кончилось. Она стояла в светлой библиотеке и тяжело дышала, продолжая стискивать трясущимися руками руку министра. С трудом разжала онемевшие пальцы и подняла глаза:
– Спасибо.
– Обращайтесь, – министр сжал и разжал пальцы, разминая ладонь. – Хватка у вас, конечно…
– Как у массажиста, я в курсе, – попыталась улыбнуться Вера, тоже разминая руки.
– Да… хорошо, что правую не дал. – Он нахмурился, изучая её лицо, потом внезапно неуверенно спросил, таким тоном, как будто знал, что не имеет права задавать этот вопрос: – Что вы чувствуете? – Вера замерла и залилась краской, опуская глаза, он быстро поправился, – когда телепортируетесь? Барт сказал, что это индивидуальная реакция на перемещение, но я никогда такой не видел. Я знал несколько человек, которым казалось, что они падают, ещё одному казалось, что он засыпает и после перемещения ему было необходимо время, чтобы «проснуться». А вы как ощущаете перемещение, что вам… настолько страшно? Чего вы так боитесь?
Она опять вздрогнула, повела плечами и с ненатуральной усмешкой ответила, как будто это было ерундой:
– Смерти. Когда меня призвали, я умирала. И я вижу этот момент каждый раз, когда меня телепортируют. – Он молчал, Вера пожала плечами и, поддаваясь какой-то истерической откровенности, хихикнула: – Меня сбила машина. Только не такая, как я вам показывала, а большая. Железная хрень с полкомнаты размером, несущаяся со скоростью гепарда. Водитель даже затормозить не успел, она налетела на меня на полном ходу, в таких авариях обычно не выживают. – Её голос дрожал, но глаза были сухие, Вера развела руками: – Вот так. Мой папа всегда говорил, что смерть под колёсами – самая идиотская смерть в мире. Интересно, Призыв меня из моего мира вырезал или скопировал? Не валяется ли где-то там на искусственном жизнеобеспечении моя переломанная бренная оболочка, пока заблудившееся сознание видит яркие сны?
– Вы всё ещё считаете, что сами придумали этот мир? – почти серьёзно спросил министр, Вера развела руками:
– Почему нет? Здесь всё похоже на что-то, что я уже видела. Даже вы, – она с полубезумной усмешкой посмотрела в его глаза, – только я всё никак не могу вспомнить, кого вы мне напоминаете. И карта мира мне тоже кажется знакомой, как будто это часть головоломки, которую просто нужно правильно повернуть и всё откроется.
– Ясно, – тяжко вздохнул он, смерил её сочувственным взглядом и тихо сказал: – Поговорите об этом с Бартом, может, он сможет помочь.
– Ладно. – Вера встряхнулась, пытаясь взять себя в руки, потёрла лицо и улыбнулась так беспечно, как только могла: – Чай?
– Чай, – устало кивнул он и опять посмотрел на часы. – Будем пить чай и придумывать наказание для Барта.
– Я знаю! – изобразила радостный прыжок Вера, – я приготовлю ему очень-очень-очень вкусный десерт, даже два. – Министр приподнял бровь в ожидании подвоха и Вера его не разочаровала, показав пальцами расстояние в рисовое зёрнышко, – малюсенькую порцию!
Министр рассмеялся, а Вера почему-то забыла свою миссию и не стала копаться в памяти.
– Жестоко, – покачал головой он, – мой вариант с уборкой коридоров общежития куда гуманнее.
– Фу, уборка, – шутливо поморщилась Вера. – Для гениального мага это должно быть унизительно. Возякать пыльной тряпкой по подоконникам, мыть полы… ужас! Да ещё и не у себя дома, а в общежитии, где все временно и всем плевать на сохранение чистоты.
– Что вам известно о тряпках? – насмешливо приподнял бровь министр, – и о коридорах общежития? Неужели вам случалось испытать этот ужас на себе?
«Да, один раз. Когда у Виталика были отработки в институте, а ему надо было на «самый важный в жизни» концерт. Он поехал играть на гитаре под пафосным псевдонимом, а я поехала убирать общагу под его фамилией. Вот только хрен бы он сделал что-то подобное ради меня.»
Вера попыталась иронично улыбнуться:
– Нет, что вы, какие тряпки? Моя кухня убирается по щучьему велению.
– По чьему велению?
– Щучьему, – Вера скривилась и закатила глаза, – это сказка такая, про ленивого и удачливого парня, который поймал волшебную рыбу и заставил её всё за себя делать. Надо было сказать волшебные слова и щука всё делала, что он захочет. Под конец он так оборзел, что путешествовал по городу, не вставая с печи.
– Сказки народов севера? – он поставил банку с чаем на стол, Вероника стала набирать чайник.
– Наверное.
– На севере спят на печи, – министр сел на своё обычное место и подпёр плечом стенку. – Там очень холодно, так что сначала строят печь, а потом вокруг неё весь дом. А печь у них – это такое здоровенное каменное сооружение в два этажа, с несколькими уровнями с разной температурой, чтобы можно было одновременно готовить несколько блюд, сушить вещи и спать. А иногда на печи даже делают специальные полочки для кошек. Северцы любят кошек.
– Ваши северцы похожи на моих славян. – Вера включила чайник, открыла холодильник, вздохнула и закрыла, тоже уселась за стол. – В моём мире про них ходят глупые шутки, как будто в стране живут только алкоголики, которые играют на балалайках и ездят на медведях.
– И насколько это правда? – заинтересовался министр, Вера медленно подняла плечи, разводя руками:
– Проблема алкоголизма, конечно, есть. На балалайках уже давно играют только этно-группы, и те для прикола. А медведи… они классные. Очень умные, люди их прикармливают и они без боязни заходят в деревни, когда в лесу есть нечего. Но они не нападают на людей, так, мусорки попереворачивают и может, незапертый погреб чей-нибудь проверят на предмет варенья.
– Правда? – министр с улыбкой приподнял брови, – северцы постоянно шутят о том, что медведи любят сладкое, но мне казалось, это такой специфический юмор.
– Ну почему, они же ягоды в основном едят, мёд, если найдут. Так у вас тоже есть медведи? Большие?
– Я никогда не видел, – качнул головой он, – только шкуру. Но шкура, конечно, большая, больше лошади. В Карне нет крупных животных, сюда даже быков и овец в своё время завозили из Ридии и Цыньянской Империи. А на севере водятся разные звери, которых живьём видели только северцы и всякие богачи, которые ездят туда на экзотический отдых. Не знаю, что они в этом находят, я был там всего раз в жизни и больше не поеду.
– Почему? – спросила Вера, он поморщился:
– Их представления о гостеприимстве несколько… ошеломляющие. Такое не каждый гость выдержит.
Вера хихикнула и предположила:
– Много еды, ещё больше водки, баня и песни с танцами до утра?
– Почти, – невесело усмехнулся он, – а на следующий день ещё и охота. У них ездят на санях, запряжённых тремя лошадьми, по сухому снегу эти сани развивают огромную скорость, а северцы управляют ими так, как будто везут дрова. И это на следующий день после такой пьянки, подобных которым нет больше нигде в мире.
Вера ахнула и закрыла рот ладонью, пытаясь не смеяться, министр бросил на неё насмешливо-обвиняющий взгляд:
– Вообще не смешно. Я когда вернулся, ещё несколько дней в себя приходил и сказал королю, что больше я на север ни ногой, там сумасшедшие люди. Заключать с ними договоры о поставках, конечно, важно, но… – он медленно качнул головой, глядя в стол, непроизвольно передернул плечами, – я не способен столько пить.
Вера задавливала смех, как могла, встала выключить чайник и стала доставать посуду. Заварник был на том же месте, где она его оставила, чашки тоже, она взяла банку с чаем и попыталась открыть, но крышка оказалась слишком тугой, а рука ещё побаливала. Обиженно надув губы, Вера не глядя протянула коробку министру, сама второй рукой открывая ящик с ложками. И спустя пару секунд поняла, что брать из её рук банку никто не собирается. Она удивлённо обернулась и посмотрела на министра в ожидании объяснений, он сидел, сложив руки на груди и глядя на неё чуть ироничным взглядом. Голос был сухой и прохладный, он уже давно с ней так не говорил:
– И вы продолжаете утверждать, что вы не из благородной семьи?
Вера опустила руку, озадачено приподняла брови и суховато сказала:
– Не поняла.
Он указал глазами на банку:
– Вы привыкли к беспрекословному подчинению. Можете сколько угодно утверждать обратное, но манеры, приобретённые в течение долгих лет, не исчезают в один миг. Конечно, вы из другого мира и там всё иначе, но даже учитывая возможные различия, нельзя игнорировать очевидное – у вас руки человека, который никогда не работал физически. Вы с трудом поднимаете кастрюлю, я заметил, вы не привыкли носить тяжести. Вы носите дорогие украшения, хорошо шьёте, уверенно ходите в такой обуви, в которой можно ходить только по паркету, но никак не по улице. Так насколько же в вашем мире «равноправие», госпожа Вероника?
Вера опустила глаза, чувствуя как внутри поднимается волна горькой обиды, поставила банку с чаем на стол, просто чтобы что-то делать, а не стоять столбом.
«Это не манеры благородной. Это манеры красивой девушки, которая привыкла, что рядом всегда есть мужчина, готовый помочь. Если и не свой, то даже просто на улице или в транспорте всегда можно улыбнуться ближайшему и попросить открыть бутылку, я всегда так делала, никто никогда в жизни не отказывался. Наоборот, все всегда рады помочь, все мои знакомые парни говорили, что такие просьбы льстят и поднимают настроение, любой нормальный мужчина от семи до семидесяти с удовольствием поможет девушке просто за улыбку.
Может, дело в том, что я не улыбнулась?
Чёрт, какая разница… Это в любом случае будет поведение «умной и красивой», которая хочет облегчить свою жизнь за чужой счёт.»
Вера медленно выдохнула и ещё раз попыталась открыть банку. Крышка не поддавалась, рука болела. Министр за спиной раздражённо сказал:
– Давайте сюда.
– Я справлюсь, – сухо ответила Вера, сжала зубы от боли и налегла сильнее, крышка скрипнула и открылась. Терпкий запах чая с первым вдохом заполнил лёгкие, защекотал горло. Она сглотнула и подумала, что до смерти не забудет этот запах. Насыпала листья в заварник, чувствуя, как дрожат руки, залила водой и аккуратно закрыла крышку, пытаясь тянуть время. Села за стол и уставилась в пространство, всем телом чувствуя, как растёт давление в комнате.
– Ну, – прохладно произнёс министр, – вы собираетесь игнорировать вопрос?
Вера вздохнула и попыталась улыбнуться, получилась кривая нервная гримаса, и она опять расслабила лицо, стараясь сделать его бесстрастным.
– Мы живём в очень, очень разных мирах, – наконец сказала она.
– Мы живём в одном мире, госпожа Вероника, – саркастично ответил он, постучал пальцем по столу и ещё ехиднее добавил, – здесь, нравится вам это или нет.
– Если я ничего не могу изменить, – тихо ответила она, – это ещё не значит, что я обязана радоваться.
– Вы предпочли бы вернуться обратно? – с сарказмом спросил он, она удивилась, вопрос был задан как несомненно риторический. Пожала плечами и сказала:
– Было бы неплохо.
– Хватит врать, – с явным раздражением ответил он. Она молча встала и вышла из комнаты, нервно простучала каблуками до библиотеки, взяла со стола «часы истины» и стремительно пошла обратно. Припечатала их к центру стола и дрожащим от злости голосом заявила:
– Я не из благородных. Мы никогда не держали слуг. Я умею работать физически, в моё время на внешний вид рук это никак не влияет. И я была бы невероятно рада вернуться домой, в мир, где моё образование чего-то стоит, где у меня есть друзья, где меня никто не хочет убить или использовать, и где меня не изучают и не рассматривают, как забавного зверька.
Он молчал и смотрел на неподвижные часы, она сложила руки на груди и села, уставившись в стену, внутри всё тряслось, звенящая тишина отдавалась в голове болью.
– Странно, – наконец сказал министр, как показалось Вере, чуть виноватым тоном. Она подняла глаза и севшим от подкатывающей истерики голосом спросила:
– Что странного?
– Что вы хотите вернуться. – Он взял часы, повертел в руках и поставил обратно. – Скажите неправду.
Вера скривилась и пропела:
– Вы сегодня такой милый.
«Дзынь».
Он с кривой усмешкой полюбовался чёрным шариком, качнул головой, ещё более озадаченный.
– С часами всё в порядке. Тем более странно.
– Что вас не устраивает? – нервно спросила Вера, министр поджал губы и тихо ответил:
– Ритуал Призыва специально создан так, чтобы не нарушать мировое равновесие. Поэтому для Призыва есть два условия, главное из которых – Призванный должен сам, сознательно, очень сильно захотеть кардинально изменить свою жизнь.
Вера криво улыбнулась на секунду, не отрывая взгляда от часов, ничего не сказала, и министр после паузы продолжил:
– Мастер Аскольд в своём мире достиг всего, чего хотел, поэтому для дальнейшего развития собирался переместиться в другие миры и начать новую жизнь, и готов был умереть, если перемещение по какой-то причине не удастся. Толстый Тэдди собирался завязать с разбоем и сбежать на другой континент, чтобы начать новую жизнь как законопослушный человек, в другой стране, где о нём никто ничего не знает. Жена господина Висара была осуждённой на казнь самоубийцей, когда её призвали, у неё на шее была затянута верёвка.
Вера сглотнула, подавляя желание потереть шею, шепотом спросила:
– Она пыталась повеситься? Почему?
– Как она рассказала, её казнь была назначена на утро и она решила не доставлять своим палачам этой радости. К тому же, её приговорили к сожжению на костре, она посчитала, что повеситься будет легче.
Вера закрыла глаза, у неё кружилась голова от этого всего.
– А какое второе условие? – тихо спросила она, министр ответил:
– Второе – Призыв не должен влиять на мир, из которого Призванный исчезает. Нельзя призвать человека, от которого зависит в его мире что-то серьёзное, например, выдернуть из мира политика, который идёт на важную встречу, результаты которой изменят жизнь многих людей.
– То есть, в моём мире от меня ничего не зависело. – Вера вздохнула и криво улыбнулась, потёрла лицо. Министр помолчал и сказал:
– Ну, допустим, зависимость исчезла в момент вашей вероятной смерти – тут в любом случае вы сделать уже ничего не могли, влиять на мир после смерти ещё никто не научился. Но желание кардинально изменить жизнь к этому не относится. – Вера молчала, прокручивая в голове свой последний день в родном мире. Министр повысил голос: – Госпожа Вероника, и всё-таки – вы хотели изменить свою жизнь?
«Чёрт, ну не так же…»
Она глубоко вдохнула и наклонилась, утыкаясь лицом в ладони, хотелось кричать, или разорваться на части, разлетевшись во все стороны одновременно. Не поднимая головы, она услышала как он встал, налил чай и поставил перед ней чашку, пронзительный запах чиркнул болью где-то в глубине черепа, Вера попыталась не дышать.
Раздались шаги и скрип двери, она услышала радостный голос Барта:
– О, вы здесь! А я закончил.
– Ты не слишком торопился, – сухо ответил министр. Вера выровнялась и посмотрела на жизнерадостную физиономию юного мага, он увидел её лицо и перестал улыбаться.
– Что случилось?
– Всё нормально, – быстро ответила Вера, потёрла лицо и, взяв себя в руки, лучезарно улыбнулась: – Где ты лазил, чудо?
– Да там с рамкой проблемы были, – он отмахнулся, – я разобрался. А потом съел всё, что нашёл! – он улыбнулся в сто зубов и Вера почти физически ощутила, как её отпускает напряжение.
«Забери меня отсюда.»
– А я придумала тебе наказание за опоздание, – мягко улыбнулась она, – приготовлю тебе вкуснятину и дам всего одну ложечку, а больше не дам.
– Злая, жестокая женщина, – шутливо возмутился Барт, посмотрел на хмурого министра, потом опять на Веру, чуть тише спросил: – Нет, серьёзно, что случилось?
– Ничего особенного, – с небрежной улыбкой скривилась Вера, – узнала о себе кое-что новое, всего-то.
«Забери меня скорее, пожалуйста.»
– Вы закончили? – Барт повернулся к министру, – я могу её забирать?
«Да!!!»
– Нет.
«Чёрт…»
Вера бросила на министра убийственный взгляд, он не глянул в её сторону.
– У госпожи Вероники, как ты знаешь, проблемы с телепортацией. Я хочу, чтобы ты с этим разобрался.
– Сейчас? – неуверенно спросил Барт, с сомнением посмотрев на Веру, министр кивнул:
– Именно сейчас.
Маг вздохнул и выдвинул себе табуретку, сел, взял Верину чашку и отхлебнул чая, сложил руки перед собой и кивнул ей:
– Рассказывай, я весь внимание.
– Прямо перед перемещением я умирала, – незадумываясь оттарабанила она, – и теперь вижу момент своей смерти каждый раз при телепортации.
– Чётко этот момент, один в один, каждый раз одинаково? – приподнял брови Барт, она мотнула головой, максимально несерьёзно улыбнулась:
– Всегда по-разному, это похоже на страшную галлюцинацию, в которой смешивается та авария и что-то новое, из случившегося только что, что-то, что меня сильно напугало. Это страшно. И больно. – Она поняла, что руки крупно дрожат от нервов, спрятала их под стол, пожала плечами.
Барт сидел молча, медленно постукивая кончиками пальцев по столу, министр спросил его:
– Что скажешь?
– Пока – ничего. – Парень внимательно посмотрел на Веру, качнул головой и опять повернулся к министру. – Мне незнакомы такие случаи. Я видел в библиотеке Академии работы по Призванным, завтра схожу туда и пороюсь в архивах, может, спрошу совета у мастеров. – Он задумчиво вздохнул, помолчал и виновато посмотрел на Веру, – информации мало. Мне было бы гораздо легче работать, если бы ты позволила мне… э… взглянуть изнутри.
– Что это значит? – нахмурилась Вера. Ей нетерпелось поскорее отсюда убраться, она бы согласилась на что угодно, если бы он пообещал, что сразу же её заберёт.
– Это что-то вроде гипноза, – ответил Барт. – Такое редкое заклинание, позволяющее магу, мне в данном случае, просмотреть твои воспоминания со всеми эмоциями и ощущениями за определённый период времени. Только редко кто на такое соглашается, – он развёл руками, – если откажешься, дело твоё, я настаивать не буду.
– А если я соглашусь, ты заберёшь меня домой и уложишь спать? – устало спросила Вера, – пожалуйста.
– Да, конечно, – немного удивлённо кивнул Барт, бросил странный взгляд на министра и опять повернулся к Вере: – Ты уверена? Я увижу всё, абсолютно. Это может быть неловко, ну, как для женщины.
– Это тебя надо спрашивать, уверен ли ты, – невесело усмехнулась Вера. – Это может быть больно, противно и очень страшно.
– Я справлюсь, – успокаивающе улыбнулся Барт. – Ты точно уверена, что хочешь мне всё показать?
Она фыркнула от его несерьёзности, с сарказмом закатила глаза:
– Я не рассматриваю себя, когда моюсь в душе, если ты об этом. А если о другом, то я надеюсь, что ты взрослый мальчик и сам поймёшь, о чем можно болтать, а о чем нет. И не будешь никому докладывать подробности, не относящиеся к делу.
– Слово даю, – он поднял ладонь, чуть засветившуюся голубым, Вера услышала, как злобно втянул воздух сквозь зубы министр, посмотрела на министра, на довольного Барта:
– Что это было?
– Слово мага, – улыбнулся он. – Всё, что говорит маг, пропитано силой, так что маги не врут, им невыгодно.
– Ясно. – Она вытёрла ладони о юбку, нахмурилась: – Что надо делать?
– Для начала, определить время. Сколько ты уже тут? – Вера задумалась, за неё ответил министр:
– Неделю.
– Хорошо, берём неделю. – Он что-то подсчитал на пальцах, кивнул: – Без проблем, сил хватит. Ты… не знаю, может, хочешь лечь? Это может продлиться минут десять.
– Это тебе стоит лечь, – невесело фыркнула Вера, – неделю за десять минут… Пойдём, что ли, в зал и на диван сядем.
– Пошли. – Он допил её чай и встал, министр тоже пошёл за ними, устроился в кресле, наблюдая как они усаживаются рядом на диване. Вера протянула Барту руки, попыталась ободряюще улыбнуться, но вышло плохо:
– Держись, дружище.
– Хорошо, – он улыбнулся и взял её за руки. – Смотри мне в глаза, пока я не скажу «всё», потом можешь расслабиться.
Она кивнула и придвинулась, глядя в его глаза, его взгляд из пронзительного постепенно стал расслабленным, потом отсутствующим, потом почти безжизненным, он слабым голосом прошептал: «Всё» и опустил веки, откидываясь на спинку дивана. Вера ничего не чувствовала, но продолжала держать его за руки, спустя пару минут она тоже откинулась на спинку и расслабилась, закрыла глаза, чтобы не смотреть на министра.
«Гад. Вот трудно было ему несчастную банку открыть, трагедию сделал из неё. Я, видите ли, привыкла к подчинению, ха! И это говорит человек, которому приёмный сын на приказы отвечает «так точно».»
В памяти опять всплыла его отрывистая фраза: «Хватит врать», Вера поёжилась и постаралась об этом не думать. Время шло, она слышала, как неровно дышит рядом Барт, иногда смотрела сквозь ресницы на его напряжённое лицо, но он не двигался. Его веки подрагивали, губы иногда напрягались и кривились то в улыбке, то как будто пытаясь что-то произнести.
А потом он внезапно резко открыл глаза, до боли сжимая её руки, тут же отпустил, шепнул: «Прости» и зажал себе рот ладонью, глядя на Веру дикими глазами. Она ошарашенно наблюдала, как он на глазах бледнеет до зелени, вскакивает и бегом уносится в ванную, с грохотом снося дверь.
Вера с болью зажмурилась и закрыла лицо руками, из ванной доносился шум воды и кашель, потом только шум воды, потом и он стих. Она дождалась звука неуверенных шаркающих шагов и отняла руки от лица, виновато и сочувственно посмотрела на бледного мага, он попытался улыбнуться, но у него плохо получилось.
Барт дошёл до дивана, сел с ней рядом, обхватил себя за плечи и уставился невидящим взглядом в пространство, Вера дотянулась до лежащей на краю дивана скатерти, развернула и накинула ему на плечи, с силой погладила по руке и спросила:
– Ты как?
Парень слабо улыбнулся, медленно качнул головой, потом поднял взгляд на министра и тихо, но очень зло сказал:
– Вас пытался убить заключенный?
Министр холодно ответил:
– Это не важно.
«Это не твоё дело, вы хотели сказать.»
– Нет, это важно, – дрожащим голосом ответил Барт, плотнее завернулся в скатерть тихо добавил: – Если бы не Вера…
– Он бы не дотянулся, – раздражённо прошипел министр, – хватит об этом. Давай по делу.
– По делу… – Барт злобно посопел, сверля взглядом хмурого министра, отвернулся и тоном «а я маленькая мерзость» пробурчал: – Ничего я по делу не скажу, мне нужно в архив. – Уставился в пол и задрожал сильнее, опять схватился за рот и выровнялся, глубоко дыша. Вере было дико стыдно, что она ничем не может помочь, министр смерил его раздражённым взглядом и спросил:
– Что ты там такого увидел?
– Всё увидел! – Барт злобно выпрямился и набрал полные лёгкие воздуха, Вера резко подняла ладони:
– Тихо! Барт, – убедительно заглянула ему в глаза и специально понизила голос, пытаясь успокоить, – ты обещал.
– Я помню, – тихо ответил он, сутулясь и пряча ладони между коленей, как будто жутко замёрз. Покачал головой и слабо улыбнулся, – я ничего не скажу, никому.
– Ты обещал забрать меня домой, – мягко напомнила она, он кивнул и встал, министр тихо, но непреклонно бросил:
– Мы не закончили разговор.
– Я обещал, – с лёгкой издёвкой развёл руками Барт, – к тому же, нам с Верой надо поговорить, – и с нажимом добавил, – наедине. А потом я уложу её спать. Увидитесь завтра.
Он преувеличенно низко поклонился министру, протянул Вере руку, она взяла и встала с дивана, кивнула на прощание министру и быстрее отвела глаза. Барт взял её за обе руки, глубоко вдохнул, зажмурился… постоял пару секунд и выдохнул. Посмотрел на Веру с извиняющейся улыбкой:
– Я теперь тоже боюсь. Сейчас.
Отпустил её руки, потёр лицо, резко выдохнул и опять взял. Потом нервно улыбнулся и отпустил, махнул рукой и шагнул ближе, обнимая её за пояс и утыкаясь лицом в плечо, быстро прошептал:
– Всё, сейчас, один раз и всё, больше не будем, я обещаю, пока не разберусь и не решу, что с этим делать. Один раз. Всё.
И она рухнула в темноту, наполненную резким запахом чая, машина неслась на неё и водитель с глазами министра Шена кричал – она не слышала, но могла прочитать по губам – «Хватит врать!». Стекло треснуло и посыпалось на неё острым крошевом, его было столько, как будто над ней перевернулся грузовик со стеклом, ободранная кожа горела и новые льдинки впивались всё глубже.
* * *
Она очнулась непонятно где, но было очень тепло и удобно. Приоткрыв глаза и осмотревшись, Вера поняла, что сидит в одном кресле с Бартом, удобно устроив голову на его плече и поджав колени к груди. Огромная юбка укрыла босые ноги, Барт обнимал её за плечи и мягко поглаживал по руке.
– Всё, ты здесь? – тихо шепнул он. – Чёрт, я даже не думал, что это… так.
– Я здесь, – тихо ответила Вера, погладила его по груди, – прости.
– Да ладно, я сам захотел, ты предупреждала. – Он потёрся щекой о её макушку и тихо сказал: – Вер, не обижайся на него. Я не могу тебе сказать почему, но у него есть причины так себя вести. Не подумай, что я его оправдываю или пытаюсь выгородить, просто… у него правда есть причины.
Она невесело усмехнулась и промолчала.
– Вера, слышишь меня?
– Что? – она попыталась приподнять голову, но через пару секунд сдалась – голова кружилась, а лежать было очень удобно.
– Тебе Эйнис банки неправильно подписала, – Барт с сарказмом фыркнул и качнул головой, чуть сжал Верину руку, – с косметикой. Вот коза, скажи? Я тебе завтра правильно подпишу, не пользуйся пока ничем, ладно?
– Хорошо, – она вздохнула, помолчала и тихо попросила: – Не говори никому. Ты знаешь, о чём.
– Не скажу. А ты не переживай так, – он насмешливо подёргал её за прядь волос и шёпотом протянул: – Он умеет за себя постоять, честно.
– Молчи, дурак, – смущённо буркнула Вера, забирая свои волосы, Барт тихо рассмеялся и покачал её из стороны в сторону, поддразнивающим шепотом пропел:
– Он крепкий. К тому же, его всегда защищают маги, которые куда лучше меня.
– Барт, – смущённо возмутилась Вера, – всё, закрыли тему.
– Ладно, – он тихо рассмеялся, стал наматывать на палец её волосы и раскладывать по плечам и своей груди. – У тебя красивая подружка.
– Милка? – улыбнулась Вера. – Ага. Ты и глюки мои видел?
– Да, – он помолчал и медленно двинул плечами, озадаченно добавляя: – Знаешь, я никогда в жизни не видел Эйнис такой милой. Обычно она стерва стервой.
– Может, ей было меня жалко? – предположила Вера. – Мне всегда жалко тех, кто болеет, даже если я их терпеть не могу.
– Может быть. – Он медленно глубоко вдохнул, потом внезапно обнял её крепче и прошептал: – Вер, не расстраивайся по мелочам, ладно? Ты обязательно выучишь язык, купишь себе нормальные вещи, через время сможешь свободно выходить из дома. У тебя появятся новые друзья, Призванные всегда притягивали интересных людей. И похищений можешь больше не бояться, господин Шен наизнанку вывернется, но обеспечит твою безопасность, тебя никто не тронет. Завтра пойдём на рынок и купим тебе амулетов разных для защиты, я научу тебя пользоваться ими, навешу на тебя кучу щитов – я их столько знаю! Ты в безопасности.
