Текст книги "Король решает не всё (СИ)"

Автор книги: Остин Марс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

«Ну хоть не в черепа, и на том спасибо.»

Дальше чудовище с загадочной улыбкой насыпало варево в тарелки, которые ей протягивали смиренно склонившиеся забинтованные солдаты, на следующей картинке солдаты ели, на следующей – вскакивали со стульев бодрые и мускулистые, с них слетали бинты, а на лицах были победные улыбки. На финальной картинке чудовище опять гордо стояло на скале, внизу кланялась толпа довольных качков, а стоящий в тенёчке мелкий с хитрым видом точил огромный бутерброд. Вера закрыла лицо ладонью и окончательно перестала сдерживать смех, посмотрела на Двейна, который стоял красный и мялся на грани между смущением и смехом.

– Сколько народа трудилось над этим шедевром? – поинтересовалась Вера.

– Он всё сам, – тихо ответил Двейн, с трудом сдерживая смех.

– Ты вот этого узнал? – она развернула ему лист и ткнула пальцем в узкоглазого человечка, Двейн наклонился ближе и нахмурился, но через секунду прыснул и виновато глянул на Веру:

– Я настолько подробно не присматривался. Но сейчас узнал. – Вера тихо рассмеялась и положила листок на стол, подперла щеку ладонью, Двейн опять опустил глаза и признался: – Артур на ужине отпустил комментарий по поводу еды, что-то вроде «если бы здесь валялся великий Барт, а не какой-то я, к нему пришла бы госпожа Вероника и накормила бы по-королевски». Барт всему лазарету стал рассказывать, как вкусно вы готовите и как вы добры и великодушны, а Артур поспорил с ним, что он не сможет сделать так, чтобы вы их угостили. – Двейн неодобрительно поморщился и сухо добавил: – Артур знал, что Барт наказан и не сможет с вами увидеться. Но Барт принял вызов и заявил, что вы выполните любую его просьбу мгновенно. А так как пропуск в вашу квартиру есть только у Эйнис, у меня и у господина Шена… – он медленно вздохнул, опять виновато опуская глаза и разводя руками с обреченным видом, – миссия курьера досталась мне. Потому что Эйнис занята, а господин зарубил бы эту идею на корню и Барт это знает. – Он опять на секунду поднял глаза и спросил: – Что ему ответить?

– А что тут отвечать, – усмехнулась Вера, – тут готовить надо. Вот только великий Барт не учёл, что у меня может не оказаться нужных продуктов на то, что он заказал.

– Вы согласны ему помочь? – недоверчиво переспросил Двейн. – Господин Шен говорил, что Барт умудрился чуть не убить вас дважды за один день, вечером по собственной безалаберности чуть не оставил вас без руки, а потом вообще устроил свою любимую шутку с падением, из-за которой вы получили рану.

Вера улыбнулась и медленно вздохнула, разводя руками:

– Всё так. Но этот мелкий гадёныш был первым человеком в этом мире, который мне посочувствовал и заступился, когда твой обожаемый господин распорядился закрыть меня в подвале. И что бы он ни вытворял, он мой самый верный, преданный и прожорливый брат, он себя сам им объявил и я не собираюсь с ним спорить. У меня в этом мире нет ни родственников, ни друзей, так что этого самопровозглашенного братца я буду беречь и баловать, пока жива буду. – Двейн молчал, глядя на лежащий на столе комикс со странной полуулыбкой, Вера отряхнула руки и встала, – ты должен прямо сейчас ответить? Борщ долго варится, они там уснуть успеют.

– Я должен ответить сразу, если вы откажетесь, – чуть улыбнулся он, – а если вы согласны, то я прошу позволить мне вам помочь. – Вера в лёгком шоке подняла брови, Двейн склонился в очередном поклоне и заверил: – Я буду полезен, я много лет прислуживал на кухне до того, как меня купил господин Шен.

– Разве у тебя есть на это время? Господин министр говорил, что ты его заместитель.

– Я уже сменился и могу сам распоряжаться своим временем, – Двейн выпрямился и чуть улыбнулся ей, опять начиная краснеть, – и мне стыдно взваливать на вас такой труд. По-хорошему, я должен был бы запретить им это пари, но…

Он замялся ещё сильнее, Вера хитро улыбнулась:

– Но?

– Мне тоже стало интересно, – опустил голову Двейн.

«Дзынь.»

Парень с досадой глянул на часы, потом на Веру, вздохнул:

– Я был почти уверен, что Барт проиграет.

«Дзынь.»

Шарик сменился с серого не белый, Вера ехидно улыбалась, Двейн нервно вдохнул и пробурчал:

– Я подумал, что в любом случае ничего не теряю. Если Барт проиграет, я полюбуюсь его провалом, а если победит – попробую ваш борщ.

Вера рассмеялась и кивнула ему в сторону кухни:

– Пойдём, посмотрим как там дела в холодильнике.

* * *

В холодильнике нашлось море всего, но того, что нужно, почему-то не нашлось, так что Двейн записал под диктовку список и спустя полчаса вышел из портала с двумя сумками продуктов. Вера вытаращилась на него и пораженно хохотнула:

– Воу, здоровяк, полегче! Ты собрался накормить весь отдел?

Двейн смутился и тихо ответил:

– Только лазарет.

– И сколько там человек? – усмехнулась Вера, смеривая взглядом сумки, Двейн смутился ещё сильнее и выдохнул:

– Двенадцать.

– Ого, – Вероника перестала улыбаться и со вздохом подняла ладони: – Всё, претензии снимаются… только, дружище, у меня кастрюль, наверное, не хватит.

– Я взял, – с готовностью кивнул Двейн, указал подбородком на портал и чуть улыбнулся, – я сейчас принесу, у меня рук не хватило просто.

– Хорошо, – Вера натянула обречённую улыбку и кивнула, по-новому глядя на сумки.

«Мой самый верный братишка, как ты мне дорог, гадёныш.»

Двейн отнёс сумки на кухню и опять ушёл в портал, через секунду вышел со здоровенной кастрюлей, смущенно улыбнулся Вере и опустил глаза, тоже отнёс на кухню, она пошла за ним и стала решительно закатывать рукава, как крестьянин у кромки бескрайнего поля. Двейн вымыл руки и почтительно опустил голову:

– Приказывайте.

– Выбирай, – щедро предложила Вероника, – картошка или мясо?

– Картошка, – чуть улыбнулся он, открывая ящик с приборами, взял оттуда нож и поражённо замер, вытаращив глаза. Вера с улыбкой посмотрела на узор из штрихов на кромке лезвия, но ничего не сказала – ей показалось смешным предупреждать Двейна о том, что эта цацка острая. Парень очень осторожно взял нож двумя руками и медленно повернул, пустив по лезвию весёлый блик, восхищенно вздохнул… и с печальной улыбкой положил нож обратно.

– В чем дело? – подняла брови Вероника, – бери, он самый лучший.

– Я возьму другой, – загадочно улыбнулся парень, опуская глаза и выбирая какой-то из оставшихся ножей, стал доставать из сумки бумажные пакеты с мясом и овощами. Вера заинтересованно помялась, но смущение оказалось сильнее любопытства и расспрашивать дальше она не решилась.

– Как хочешь. – Забрав нож себе, она взялась за мясо, обернулась к Двейну, уже занятому картошкой, одобрительно посмотрела на его работу и улыбнулась: – В вашем мире тоже есть борщ, да?

– Да, госпожа, – кивнул парень, не отрываясь от работы, – только, насколько я понял, он отличается от вашего. Потому что Барт всегда говорил, что терпеть его не может, а после вашего Призыва резко изменил мнение.

– Ясно, – довольно заулыбалась она, – а как его у вас готовят?

– Ой… – он медленно вздохнул и бросил на неё виноватый взгляд, – боюсь, я не отвечу на этот вопрос, я не специалист.

– Ты же сказал, что работал на кухне? – подняла брови она, – я думала, ты весь из себя повар, хотела уже проситься в ученики.

– Нет, – качнул головой Двейн, тихо смеясь, – я числился при кухне, но в основном носил воду и чистил котлы. Изредка мне доверяли мыть овощи и накрывать на стол. – Он замолчал, Вера понимающе улыбнулась и продолжила молча резать мясо, наслаждаясь непроходящей остротой любимого ножа, а спустя пару минут тишины Двейн тихо добавил: – Я хотел попроситься в поварята, но всё духу не хватало. У нас был такой суровый шеф, – он ностальгически улыбнулся и полушёпотом протянул: – Зверь просто! Его все боялись. Он везде ходил со скалкой и бил ею тех, кем бывал недоволен. При мне как-то один из рабов, мой ровесник, попросил у него разрешения попробовать другую работу. Просто, мыть котлы – это самый низкий уровень, это даже не на кухне делается, чуть выше стоят те, кто моет и чистит овощи, они уже работают под крышей и имеют право на более свежую и горячую еду, это почётнее, а совсем потолок для рабов – это поварята, которые режут овощи и выкладывают еду на тарелки, там море тонкостей, это всё надо уметь.

Вера заинтригованно молчала, стараясь стучать ножом потише, Двейн помолчал, погруженный в мысли, потом вскинулся:

– А, ну так вот, попросился мой друг в поварята. А ему шеф и говорит: «Неужели ты думаешь, что достоин резать овощи на моей кухне? Если да, то докажи». И даёт ему луковицу и нож. Говорит: «Разрежь её на тридцать шесть одинаковых кусков».

Вероника нахмурила брови, мысленно деля луковицу, Двейн тихо рассмеялся и продолжил:

– Он разрезал, но криво, шеф остался недоволен, отходил его скалкой и заставил съесть испорченное, при этом орал так, что вся челядь знала и ещё два дня обсуждала это всё. Я после этого решил не нарываться с просьбами и просто подождать, пока поварята сменятся естественным путём и до меня дойдёт очередь, но на всякий случай начал тихонько тренироваться всё резать.

Вера улыбнулась, бросая на него понимающий взгляд:

– Пригодилось?

– Нет, – он улыбнулся шире и качнул головой, – господин купил меня раньше, чем это понадобилось, а на службе у него мне ещё не приходилось готовить. Но если он прикажет, – Двейн бросил на Веру хитрый взгляд и понизил голос, – после сегодняшнего дня я смогу приготовить ему как минимум одно блюдо.

Она рассмеялась и шутливо возмутилась:

– Если он прикажет, ты сможешь сказать ему, что готовка не входит в обязанности заместителя начальника отдела.

– Не смогу, – всё ещё улыбаясь, качнул головой Двейн, – я не просто его заместитель, я его собственность.

Верина улыбка стала напряженной, она нахмурилась:

– Он говорил, в Карне нет рабства.

– Рабства – нет, – криво усмехнулся он, – я «вечник».

– Как это? – ещё сильнее нахмурилась Вера, Двейн поднял брови:

– Господин вам не рассказывал? – Она качнула головой и он понимающе ухмыльнулся: – Ясно. Это такое разговорное слово для определения якобы освобождённых рабов. Когда Четыре Провинции стали частью Карна, цыньянцам нужно было что-то срочно предпринять, чтобы не лишиться своих рабов. Они изучили законы и нашли выход – в форме, которую заполняли для перехода границы, указывалось имя раба, его стоимость и его контрактная зарплата, из этих цифр высчитывалось время, необходимое для того, чтобы раб себя выкупил. Хозяева, не желающие лишаться рабов, указывали сильно завышенную стоимость и сильно заниженную зарплату, чтобы в результате расчетов получалось, что они могут себя выкупить лет через тридцать-пятьдесят.

Вера поражённо ахнула, переставая кромсать мясо и таращась на криво ухмыляющегося Двейна, взяла себя в руки и на миг зажмурилась, встряхнула головой:

– Так, подожди. Неужели те, кто писал закон, никак от этого не защитились? Неужели нельзя доказать, что цена завышена и зарплата не соответствует работе?

– Ну, во-первых, эти законы кропали чуть ли не на коленке, в конце войны, когда все были измотаны и истощены так, что хотели просто побыстрее навести порядок, хотя бы минимальный. А защита состояла в том, что раб должен был прочитать и подписать этот документ своей рукой при свидетелях. – Вера заинтересованно подняла брови, Двейн снисходительно рассмеялся, с легкой жалостью объясняя: – Никто не учит рабов грамоте, они не умеют читать. Они просто смотрели в лист и ставили крестик в углу.

Поражённо выдохнув, Вера молча отвернулась и продолжила вяло резать мясо, потом решилась и тихо спросила:

– А ты?

Он загадочно улыбнулся и медленно приподнял плечи:

– Я стою тысячу золотых, а зарабатываю пять серебрушек в месяц. Я никогда себя не выкуплю.

Вера ахнула, возмущенно открывая рот и не находя слов, положила нож, опять взяла, грозно схватилась за мясо и стала его кровожадно кромсать, бурча под нос:

– Так наш обожаемый господин министр – рабовладелец, отлично. Весь такой ненавидящий рабство как явление, да.

Двейн тихо рассмеялся и поспешил её успокоить:

– На самом деле, я могу себя выкупить, у меня есть деньги. Но я не стану этого делать. – Вера опустила нож и обернулась, чтобы посмотреть на Двейна, он улыбнулся ей, на миг оторвавшись от работы, и опять опустил глаза, – мне очень повезло, что господин меня купил, я обязан ему до конца жизни и никогда по своей воле его не оставлю. Он обсудил со мной вопрос моей покупки ещё тогда, к тому же, я знал, что подписываю, потому что умел читать, господин меня научил.

– И ты на это согласился? – неверяще выдохнула Вера, он развёл руками и усмехнулся:

– А почему нет? Это удобно. По закону, господин даёт рабу пищу, кров и одежду, меня не имеют права судить без его ведома, никто не может вызвать меня на дуэль без его разрешения, всё моё имущество официально принадлежит ему, а под защитой аристократа, к тому же министра, оно в куда большей безопасности, чем в руках простого бойца. Это выгодно со всех сторон. – Он опять усмехнулся, глядя на шокированное лицо Вероники и вздохнул, теряя половину веселья: – Единственная проблема – в случае его смерти, я перехожу во владение его семьи, как и всё остальное имущество. Но я думаю, что если это, не приведи боги, случится, я просто выкуплю себя, у меня достаточно денег для этого.

– Но ведь твоё имущество по закону принадлежит ему? – нахмурилась Вера.

– Кроме зарплаты, у меня есть премиальные, которые господин выплачивает мне наличными каждый день после тренировки. Они нигде не записываются и я распоряжаюсь ими как хочу.

Вера на секунду прищурилась, поражённая внезапной догадкой:

– Подожди… ты хочешь сказать, он до сих пор платит тебе за синяки?

– Он вам рассказал? – удивился Двейн, Вера молча кивнула, он улыбнулся: – Да, только мы немного подняли ставки…

– Что здесь происходит?

Они одновременно замерли и втянули головы в плечи, глядя друг на друга как два шкодника, пойманные на горячем. Вера увидела, как Двейн виновато опускает голову, и улыбнулась, оборачиваясь:

– Мы готовим борщик, а что?

Министр перевёл взгляд на парня и грозно потребовал:

– Двейн?

– Господин, – склонился в поклоне парень. Министр смерил его злым взглядом и тихо рыкнул:

– Свободен, я с тобой потом поговорю.

Двейн склонился ещё ниже, выпрямился и положил нож, сделал шаг к выходу. Вера возмущенно упёрла руки в бока и рыкнула:

– Стоять! – Оба мужчины замерли и обернулись к ней с таким видом, как будто заговорила мебель. Вера указала ножом на кастрюлю и заявила министру: – Мы, вообще-то, заняты. А Двейн не на работе и может быть, где ему хочется и делать, что ему хочется.

Двейн зажмурился, опуская голову и сутулясь, министр с долей восхищения смерил Веру взглядом и сложил руки на груди:

– И что же ему хочется делать?

– Он предложил мне помощь, потому что я без него не справлюсь, – она обвела широким жестом горы продуктов и ехидно улыбнулась, – а если вы хотите его прогнать, то становитесь на его место и дочищайте картошку. – Министр замер с таким видом, как будто хочет сказать «что?!», Двейн издал сдавленный смешок и мигом закрыл рот, вытаращился на Веру, потом осторожно перевёл взгляд на министра и стал такого красного цвета, как будто сейчас лопнет. Вера развела руками и невинно улыбнулась министру: – Что? Если картошка недостойна вашего внимания, можете морковку почистить.

Двейн начал сдавленно икать, дрожа плечами и пытаясь не дышать. Господин министр посмотрел на него долгим взглядом, перевел глаза на Веру и смерил её взглядом с ног до головы и обратно, по его лицу расползалась саркастичная ухмылка, Вера улыбалась всё невиннее.

– Ладно, – наконец выдохнул министр, – продолжайте. – С хозяйским видом прошёл к столу и сел на своё любимое место, бросил на стол папку с бумагами и закинул ногу на ногу, повелительно кивая: – Вперёд. А я понаблюдаю, понабираюсь опыта, чтобы в следующий раз достойно заменить того, кого придётся от вас выгонять.

– Отлично, – Вероника преувеличено бодро кивнула и улыбнулась Двейну, парень выглядел таким несчастным, как будто был бы рад убраться отсюда подальше сейчас, и плевать на то, что ему будет за это потом. Он вернулся на своё место и опять взял нож, молча принялся за работу, всё такой же сутулый и красный. Министр понаблюдал за ним немного, потом иронично вопросил пространство:

– И что же сподвигло вас, госпожа Вероника, приготовить такой грандиозный ужин?

– Барт попросил, – невинно улыбнулась она.

– Каким образом? – процедил министр, сверля взглядом спину Двейна, Вера усмехнулась:

– Письмо мне нарисовал, высокохудожественное. Можете посмотреть, вдруг узнаете персонажей, на столе лежит.

Министр усмехнулся и встал, вышел из кухни. Вера посмотрела на Двейна, который таращился на неё круглыми глазами и кусал губы, он беззвучно прошептал:

– Вы с ума сошли?

Она сурово нахмурилась и так же тихо ответила:

– Ты ему слишком много позволяешь.

Двейн пораженно выдохнул и зажмурился, потёр лоб тыльной стороной ладони, качая головой и тихо смеясь. Но когда в коридоре раздались шаги, он мигом стал серьёзным и продолжил чистить свою картошку. Министр вошёл и сел на своё место, развернув на столе письмо, иронично вздохнул:

– Ну что, кто возьмёт на себя смелость сказать Барту о том, что художником ему не быть? Расстроенный маг – это опасно.

– Голодный маг опаснее, – фыркнула Вера. – Узнали кого-нибудь?

– Четверых, – кивнул министр, – только главного персонажа что-то никак не могу идентифицировать. Кто бы это мог быть? Стоит на скале в лучах обожания, раздаёт еду и колдует над котлами… ума не приложу!

– Может, Двейн? – изобразила задумчивость Вера, – или Эйнис?

На Двейна опять напала икота, министр иронично фыркнул и вздохнул:

– К сожалению, нет. – Помолчал и нормальным тоном сказал: – А серьёзно, что случилось?

Вера посмотрела на притихшего Двейна и сделала приглашающий жест, он неохотно ответил:

– Барт поспорил с Артуром, что госпожа Вероника выполнит его просьбу и накормит весь лазарет.

– А ты тут причём? – вздохнул министр.

– Я… – парень виновато покосился на Веру и тихо сказал: – Я доставил письмо.

– И всё? – недоверчиво фыркнул министр.

– И тоже поспорил с Бартом. – Он опустил глаза и неохотно продолжил: – Он поставил условие, что если госпожа согласится приготовить самую большую кастрюлю из столовой отдела, то я плачу за продукты.

Вера заинтересованно выпрямилась, окидывая парня взглядом, он коротко улыбнулся ей и опять опустил глаза.

– Это не объясняет, почему ты здесь картошку чистишь, – фыркнул министр, – это тоже часть спора?

– Нет, – нахмурился Двейн, на секунду обернулся и пробурчал, – я предложил свою помощь, потому что у меня есть совесть и она не позволяет мне взваливать такое на госпожу Веронику.

«Дзынь.»

Министр тихо рассмеялся и взял со стола часы истины, иронично протянул:

– Какая неудобная штука, да?

Двейн надулся, как кот, положил нож и обернулся, неодобрительно глядя на министра:

– Зачем вы держите здесь часы?

– Зачем ты сюда пришёл? – издевательски фыркнул министр, – можешь не врать мне, я знаю ответ.

– Если знаете, зачем спрашивать? – пробурчал Двейн, опять берясь за картошку, бросил короткий взгляд на заинтересованную Веру и вздохнул: – Я хотел с вами познакомиться. – Обернулся к министру и буркнул: – Вы довольны?

– Вполне, – злорадно протянул министр, – продолжайте, не отвлекайтесь.

Вероника смущенно улыбалась, Двейн хмуро и безжалостно чистил картошку, министр шелестел бумагами, изредка довольно посмеиваясь. Вера контролировала работу Двейна и через время скомандовала:

– Хватит картошки. Я порежу, чисти морковку и режь.

Он молча сделал как она сказала, а когда начал резать, с бешеной скоростью и машинной точностью, Вероника восхищенно округлила глаза и наклонилась ближе:

– Ого! Много тренировался?

Двейн польщенно улыбнулся, Вера поворошила идеальные кусочки и округлила глаза, показывая парню большие пальцы:

– А луковицу на тридцать шесть частей сможешь?

– Да, – скромно кивнул Двейн, Вера уважительно вздохнула:

– Капусту режешь ты.

Он довольно просиял, министр не выдержал, отложил бумаги и подошёл, любопытно заглядывая Вере через плечо:

– Что он такого выдающегося сделал?

Вера показала на кусочки, министр взял один:

– Это сложно? – Вера энергично закивала, министр протянул руку Двейну: – Дай нож. – Двейн округлил глаза и отдал, министр оттёр его плечом, забрал морковку и стал медленно и сосредоточенно резать точно так же. Вера переглядывалась с Двейном, ещё более охреневшим, чем она сама, министр дорезал, презрительно смерил взглядом кусочки, фыркнул и не глядя протянул нож Двейну. Вытер руки, развернулся с королевским высокомерием и вернулся на своё место. Вера показала его спине язык.

Двейн, похоже, исчерпал сегодняшний лимит шока, поэтому просто тихо сказал:

– Можно я бойцам расскажу, кто для них готовил?

– Рассказывай, – отмахнулся министр, – пусть проникнутся.

Вера с трудом задавливала смех, глядя как на Двейна опять нападает икота, развела руками и вернулась к готовке. Стало тихо, мысли потекли петлями вокруг присутствующих, она вспомнила разговор с министром и тихо сказала:

– Двейн, а можно личный вопрос? Если не хочешь, не отвечай. – Он поднял брови и кивнул, она улыбнулась с предвкушением: – На что ты тратил деньги, которые получал за синяки господина министра, когда был маленький?

Министр за спиной перестал шелестеть бумагами, Двейн смущенно улыбнулся и тихо сказал:

– Я их не тратил. – Вера пораженно округлила глаза, молча приглашая продолжать, парень смущенно опустил глаза и пожал плечами, – мы договаривались держать всё в тайне, а если у раба внезапно появятся деньги, кто-нибудь может заинтересоваться, откуда они у него взялись. Хозяин рабу их дать не мог, значит они либо украдены, либо получены как плата за противозаконные действия. Если бы я попался с этими деньгами, из меня бы выбили признание и узнали о наших тренировках.

– То есть, ты изначально знал, что не сможешь их потратить? – сказала Вера, он кивнул, она подняла плечи: – То есть, ты рисковал бесплатно? – Он опять кивнул, она улыбнулась: – Почему?

Двейн молчал, опустив глаза с загадочной улыбкой, Вера смотрела на его медленно заливающееся краской лицо и слушала, как за спиной перестал дышать министр Шен.

– Тренироваться у такого мастера – большая честь, – наконец сказал Двейн, не поднимая глаз, Вера ироничным шёпотом фыркнула:

– У девятилетнего мастера?

– Тогда мы были детьми, – качнул головой парень, – я не осознавал всей опасности и воспринимал это как игру.

– А потом? – продолжила допытываться Вероника.

– Когда господин приехал в следующий раз, он уже был трехкратным чемпионом континента, – уважительно понизил голос Двейн, – мне льстило, что он так высоко ценит мой уровень, что готов платить за тренировки со мной больше, чем я стою.

– Так куда ты девал деньги? – шкодно улыбнулась Вера.

– Закапывал в саду, – смущенно улыбнулся Двейн, – там такой мешок, что я его, наверное, от земли не оторву. Они до сих пор там лежат.

Вера улыбнулась, слушая как за спиной медленно вдыхает господин министр, хихикнула:

– То есть, ты рисковал жизнью, просто потому, что это круто?

Двейн улыбнулся шире и тихо сказал:

– Цыньянские боги не считают гордыню пороком. Да.

Вероника улыбнулась шире и прикусила губу, борясь с желанием обернуться и посмотреть на министра Шена, толкнула бедром Двейна и шепнула:

– Ну крут, крут, я прониклась. Давай режь дальше.

– Нет, ничего, – иронично качнула головой она, – как думаете, ваши профдеформации обратимы?

– Вряд ли, – он опёрся о стол, с улыбкой изучая её письмо, – да и зачем? Мне они жить не мешают.

– А то, что они мешают окружающим – не ваша проблема, я поняла, – ненатурально улыбнулась Вероника, опять берясь за кисть. Надпись на запястьях смылась и она принялась наносить её заново. Министр понаблюдал и предложил:

– Вам проще татуировку там сделать, чем каждый раз писать.

– Да ну, – она поморщилась, – я такими вещами не страдаю. Тату – это навсегда, как будто клеймо на себе поставить, а я планирую ещё расти и меняться, я понятия не имею, что буду думать по этому поводу через десять лет. Я знала кучу людей, которые изрисовали себе тело всякой фигнёй, которую потом пришлось стирать, к тому же, я сказала шаманке, что запишу и ей понравились эти слова, так что буду именно писать, может, в этом смысл.

Министр пожал плечами и не стал развивать тему. Из кухни вышел Двейн и чуть поклонился Вере:

– Госпожа. Спасибо за всё, я зайду через полчаса забрать борщ.

– Тебе спасибо, – улыбнулась Вера, – за помощь и за то, что принёс весточку от мелкой заразы. Отнесёшь ему ответ? И бутерброд захвати, а то потом будет неудобно всё сразу нести.

– Хорошо, – парень улыбнулся и кивнул, ушёл на кухню, вернулся с бутербродом и взял протянутое министром письмо, заглянул и смущённо улыбнулся: – Здесь я себе больше нравлюсь.

– Я думал, это я, – поднял брови министр, Двейн прикусил язык и вопросительно посмотрел на Веру, она криво улыбнулась министру Шену:

– Вы понесёте кастрюлю? – Он саркастично фыркнул, она развела руками: – Какие тогда вопросы?

Двейн просиял, но сразу же сделал серьёзное лицо, министр согласно кивнул Вере с таким видом, как будто ему абсолютно всё равно, хотя было понятно, что его это зацепило. Двейн ещё раз поклонился и вышел через портал, министр тоже молча кивнул и ушёл следом.

Вероника задержав дыхание ждала слов «я зайду вечером», но он ничего не сказал, его прямая спина исчезла в портале, Вера криво улыбнулась и медленно выдохнула, откидываясь на спинку кресла.

«Он ничего тебе не должен, не наглей.»

Не помогало, ей было обидно и досадно, ей хотелось наглеть. Хотелось вопить и требовать, топая ногами, как мелкий тиран, жадно заграбастывать себе всё его время, задвигая куда подальше государственные дела и что угодно другое.

«Уймите гордыню, госпожа Призванная, у вас рабочие отношения. И всё. Вы друг другу ни грамма сверх того не обещали.»

Не помогало. Вера наклонилась над столом, крепко сжимая виски и зажмуриваясь, твердя себе, что ничего особенного не случилось. Становилось только хуже. Наконец она выпрямилась и взяла новый лист, обмакнула кисть и зловеще прошептала под нос:

– Вы сами нарвались, господин мой обожаемый министр, получайте.

И неожиданно ловко набросала легкими штрихами дракона Беззубика, по голове которого топтался нахальный енот в браслетах, пробуя драконье ухо на клык. Дракон лежал на пузе, подперев щеку лапой, и косился на енота с такой физиономией, как будто вот-вот смахнёт нахальное существо на землю и расплющит. Вера тихо гнусно захихикала и подписала шедевр «по краю ходишь, мелочь», полюбовалась и засмеялась ещё радостнее. Спрятала листок в нижний ящик стола, накрыла книгами, удовлетворённо выдохнула и опять взялась за танк.

* * *

Её стало клонить в сон только на рассвете, поздний подъём давал о себе знать. Она всю ночь просидела по очереди над танком и иероглифами, периодически тоскливо поглядывая на портал.

Он так и не появился.

Двейн зашёл за борщом, принёс ей гору благодарностей и ещё одно письмо от Барта, в котором енот улыбался в сто зубов и обнимал кастрюлю, молча поклонился и ушёл, а она ничего не спросила.

Спать она ложилась в сумерках, с болящей головой и злой нервной дрожью, снилась ей какая-то настолько мутная ерунда, что даже во сне не удалось отдохнуть.

* * *