Текст книги "Король решает не всё (СИ)"

Автор книги: Остин Марс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

– Ну а что? Я же знала, что вы в любом случае доберетесь до «своей еды», поэтому пыталась дать борщу настояться хоть чуть-чуть. – Он опять рассмеялся, она изобразила негодование и пробурчала, доставая чашку и поварешку: – Вы толкаете меня на совершенно недопустимые вещи. Вам не стыдно?

Он с довольным видом понаблюдал, как она аккуратно наливает в чашку бульон, прошел к столу и сел на свое любимое место, с напускной грустью вздохнул:

– Нет. Стыд – побочный эффект наличия совести.

Вероника усмехнулась и не ответила, подошла к столу, чтобы подать господину министру чашку… и замешкалась. Страшно смутилась, потому что он уже протянул руку, чтобы взять, а когда она замерла, поднял на неё непонимающий взгляд. И все понял.

– Это неправда, – твердо сказал он, решительно забирая чашку. Прикосновение его пальцев, даже на короткий миг, заставило её сжаться и быстрее убрать руки.

– А вдруг? – слабым голосом ответила Вера.

– Нет, – качнул головой он, – поверьте, вы не знаете мой мир, а я знаю, так что просто поверьте. Вы не шаманка – шаманки учатся много лет и до инициирующего ритуала силы не имеют. И не жрица – жрицы проводят много лет в служении, прежде чем получают силу, и то только в пределах силы своего бога, жрица бога охоты и скотоводства не может совершать брачный обряд, а жрица богини любви не может благословлять оружие. Вы посвящены какому-нибудь богу?

«Только вам…»

Она опустила ресницы, пряча смешинки в глазах, сделала серьёзный голос:

– Я крещеная, но вообще религией не заморачиваюсь особо.

– Это какой-то обряд? – заинтересовался министр, отпил бульона и блаженно зажмурился, прошептал, не открывая глаз: – Великие боги… я хочу ещё чашку.

– Вы эту сначала осильте, – улыбнулась Вера, он качнул головой:

– Я себя знаю и точно знаю, сколько в меня влезет. Так что там с крещением?

– Это обряд для посвящения в веру, его проводят над новорожденными. Купают и дают крест, такой специальный кулон на шею, но я свой никогда не носила, я не настолько религиозна.

– А потом? – спросил министр, допил до дна и протянул Вере чашку: – Ещё. – Она пошла наливать, он спросил: – Какие ещё есть обряды, вы в каких-нибудь участвовали?

– Есть Крещение… ну, другое Крещение, общий праздник. На нем в проруби купаются, я купалась. Не из-за веры, а так, на слабо, – она смущенно хихикнула, возвращаясь за стол и осторожно отдавая министру Шену чашку, он недоверчиво переспросил:

– Вы купались в проруби? На слабо? – Она пожала плечами и кивнула, он покачал головой и отпил бульона, спросил: – А ещё?

– Ещё есть Пасха, для неё пекут специальные булки и красят вареные яйца, потом все их друг другу дарят. Я тоже пекла и красила, но в церковь освящать не ходила. И Рождество, но у нас его празднуют просто как маленький Новый Год.

– В вашем мире тоже есть Новый Год?

– И в вашем? – улыбнулась Вера, он кивнул. – И как его у вас празднуют?

– Наряжают елку, развешивают везде бумажные украшения, колокольчики и венки из еловых веток, собираются компаниями, едят-пьют-играют в игры, дарят друг другу подарки. А у вас?

– Почти так же, – удивленно кивнула Вера, – только у нас подарки приносит Дед Мороз.

Министр рассмеялся и в ответ на её недоумевающий взгляд, пояснил:

– У северцев есть такой фольклорный персонаж, Генерал Мороз. Считается, что он помогает им в войнах. Его изображают здоровым седобородым дедом в длинной шубе и с мешком, а в мешке у него, по легенде, всегда есть, что выпить и чем закусить. На Новый Год он приходит в гости и угощает всех, у них есть народная забава – одеваться Генералом Морозом и ходить в гости, его приход считается добрым знаком, поэтому его всегда кормят и поят. – Он отпил бульона, задумался, помрачнел и поднял на Веру мрачный взгляд, тихо, весомо заявляя: – Не дай вам Древние Боги попасть к северцам на празднование Нового Года. Потому что в Карне праздник длится одну ночь, а на севере – от двух дней до недели. И к концу этой недели можно внезапно очнуться с похмелья на другом краю континента, в чужой одежде, с незнакомыми людьми и без малейших воспоминаний.

– Ого, – пораженно округлила глаза Вероника, – с вами так было?

– К счастью, нет. Но агентов стабильно приходится собирать по всему миру, каждый год хоть кто-нибудь, да отличится. – Он хмуро посмотрел в чашку, отпил и вздохнул: – На севере считается некультурным отказываться от выпивки, от еды можно, от спиртного – нет. А они там настолько хлебосольные хозяева, что предлагают выпить всем, абсолютно всем, даже незнакомцам, даже если человек зашел на их праздник по делу и ему нужно бежать дальше. – Вера понимающе улыбнулась, министр допил бульон и опять протянул чашку: – Ещё.

– Вы уверены? – приподняла брови Вероника, он на секунду задумался, потом качнул ладонью:

– Давайте, наверное, неполную. Ну, половину. Чуть больше половины.

– Командуйте. Ещё?

Он приподнялся, заглядывая в чашку:

– Да, ещё столько же.

– Пойдёт?

– Отлично. – Он взял из её рук чашку, помолчал и тихо рассмеялся, качнул головой: – Где я только не командовал в своей жизни, но чтоб на кухне… – Вера грозно сдвинула брови и подняла указательный палец:

– Не надо, это всего лишь фигура речи. На моей кухне командую я.

Он усмехнулся и поднял бровь:

– Кто угощает, тот и задает вопросы?

– Вот именно. И кстати, о вопросах – у меня их очень много.

Господин министр резко опустил глаза и взял чашку, потом на секунду поднял взгляд, осторожный и недоверчивый, веселье из голоса пропало:

– Мне ещё тяжело говорить.

– Рассказывать сказки про Деда Мороза вам это не мешало, – сложила руки на груди Вера, он отпил бульона, помолчал, отпил ещё. Потом медленно вздохнул и обреченно кивнул:

– Ладно, один вопрос. И для честности, я тоже задам вам один и вы на него ответите, даже если это будет неудобно и неприлично. Идет?

Веронике его тон не понравился, она стала лихорадочно думать, строить догадки о том, что же он хочет спросить. Министр поддразнивающе поднял бровь:

– Боитесь, госпожа Вероника? Вам есть, что скрывать?

– Не боюсь, – выровнялась Вера, – идет. Но я спрашиваю первой. – Он напряженно кивнул, она готова была поклясться, что он-то как раз боится.

«Если вопрос только один, то нужно выбрать правильный.»

Она глубоко вдохнула, собираясь с силами, и медленно спросила, внимательно следя за его лицом:

– Почему Тонг держал бонсай в подвале?

Министр впечатленно дёрнул бровями, но сразу же изобразил насмешливую улыбку:

– Вы уверены, что это именно тот вопрос, который вы хотите мне задать? Почему вас это интересует?

Он так старательно изображал веселье, что она не поверила.

– Да, это именно тот вопрос. И я хочу получить ответ.

– Вы решили потратить свой вопрос на дерево? – фыркнул он.

– Хватит вилять, господин министр, – с сарказмом усмехнулась Вера, – бонсай – хоть и маленькое, но растение, ему нужен свет. И ему, бедняге, в подвале было явно неуютно, оно выглядело нездоровым, Тонг не мог этого не заметить. И по логике вещей, заметив, он должен был что-то предпринять, но он не стал. И я спрашиваю вас, почему?

Он перестал изображать веселье, отпил ещё бульона и прохладно спросил:

– С чего вы взяли, что я должен это знать?

– Отвечать вопросом на вопрос невежливо, – издевательски пропела Вера. – Я уверена, вы знаете. И бонсай этот вы видели, и время подумать у вас было. Отвечайте.

Министр нервно сжал губы, тихо, раздраженно сказал:

– В подвале у старого Тонга мне было немного не до того, я смотрел на вас, а не на деревья. – Вера пораженно распахнула глаза, он тут же замер, как будто сам только что понял, что сказал, смущенно опустил голову и стал вертеть в пальцах чашку.

Вероника вдруг подумала, что как-то уж слишком сильно он смутился, хитро улыбнулась и поставив локти на стол, подперла ладонями щеки, дождалась, пока министр на неё посмотрит, чтобы оценить результат своих слов, улыбнулась ещё ехиднее и качнула головой:

– Слабо, господин министр, на троечку, – задумчиво посмотрела в потолок и кивнула, – с плюсом, за артистизм. – Смущение с его лица исчезло в миг, оно дрогнуло раздражением и Вера издевательски улыбнулась: – Что вас больше зацепило – то, что номер не прокатил, или троечка? – Он злобно засопел и отвернулся, допил бульон, отставил чашку, Вероника тихо рассмеялась и промурлыкала: – Судя по тому, что вы перешли к таким недостойным методам увиливания, вопрос таки стоящий. И я всё ещё жду ответа.

– Я не знаю, – угрюмо сказал он.

– Не верю, – заявила Вера. Он поднял бровь и указал глазами на «часы истины», стоящие на столе у стены, рядом с солонкой и сахарницей. Вера посмотрела на них и уверенно качнула головой: – Нет, не верю. Это неточный прибор. К тому же, вы говорили, что ему можно научиться врать, а если это возможно, то, готова спорить, вы умеете.

Он криво усмехнулся, тихо сказал, не поднимая глаз:

– Что ж вы так прицепились к несчастному бонсаю, а?

– Почему же вы так не хотите отвечать, а? – передразнила его Вера. Он поморщился, как от головной боли, обреченно вздохнул:

– Потому что это вопрос… международной политики, а конкретно это дело находится под грифом секретности такого уровня, что о нём нельзя говорить даже с самим собой. Давайте вы выберете другой вопрос?

– Ладно, – недовольно скривилась Вера, потерла ладони, глядя на господина министра как на будущий обед, подумала и спросила: – За что был осужден тот человек, который хотел вас поцарапать?

Министр зло выругался под нос и обвиняюще посмотрел на Веру:

– Следующий вопрос.

– Ладно, – многообещающе улыбнулась Вера, – почему верхний иероглиф вашей печати совпадает с названием южной провинции Цыньянской Империи? – Он поднял на неё удивленный взгляд, который быстро стал раздраженным и упрямым, она усмехнулась: – Тоже не нравится? Дальше? Не проблема. Какая степень родства у вас с Двейном? – Он округлил глаза ещё сильнее, медленно зажмурился и нервно сжал виски, шепотом рыча:

– Как?!

– Вы похожи, – невозмутимо пожала плечами Вера.

– Мы совершенно не похожи, – качнул головой он.

– Вы похожи, – кивнула Вероника, – у вас практически одинаковое телосложение, вас можно было бы спутать со спины, если бы он не сутулился. У вас похожая форма скул и носа, в профиль вы очень похожи. И слишком много совпадений в мелочах – голос, руки, форма ногтей, оттенок волос…

– У всех цыньянцев такие волосы, – раздраженно буркнул он, она подняла ладони, насмешливо развела руками:

– Ну допустим, а с остальным вы что будете делать? – Он бросил на неё недовольный взгляд, она насмешливо подняла брови: – Ну? Что, следующий вопрос?

– Давайте, – с ироничной обреченностью кивнул он, – добейте меня, вперёд.

– Почему вы не любите, когда вас называют господином министром? И почему вы до сих пор не сказали, если вас это так бесит?

– Я уже привык, – отмахнулся он, – называйте как хотите. Раньше меня звал так только король, поэтому меня это бесило. Но с королем я вижусь раз в месяц, а с вами чуть ли не каждый день, так что успел приобрести иммунитет. – Он саркастично усмехнулся на одну сторону, Вера спросила:

– Так почему вам это не нравится?

Министр помолчал, нервно вертя в руках пустую чашку, побарабанил по ней пальцами, наконец решился и тихо сказал:

– Потому что моё назначение на этот пост – фикция, призванная повеселить его величество короля. Я министр без министерства.

– Как это? – подняла брови Вера, он насмешливо развел руками:

– В моём министерстве два человека – я и мой секретарь, он же заместитель. Всё. Министерство финансов занимает трёхэтажное здание длиной в квартал, министерство юстиции – два здания поменьше, моё министерство – это кабинет, который вы видели, и приёмная, в которой сидит секретарь и стоит диван с журнальным столиком и баром. – Он иронично пожал плечами: – Я его не ставил, он там был, мне отдали комнаты, которые раньше занимал какой-то мелкий чинуша, вроде руководителя городских фонарщиков, я не помню. У министра финансов три заместителя, десяток секретарей и под сотню чиновников рангом поменьше, а у министра внешней политики, – он с сарказмом развел руками, поморщился: – И вообще, что это за название – министерство внешней политики? Вообще ни о чем.

Вера попыталась удержаться от улыбки, он был таким забавным, когда цеплялся к названию. Но в остальном вопрос показался ей очень щекотливым, она осторожно сказала:

– Король говорил, что хотел видеть вас во дворце почаще…

– Король врал, как обычно, – зло рыкнул министр, – он был бы рад никогда меня не видеть вообще. Это назначение было ему нужно для того, чтобы выпнуть меня на обозрение столичному высшему свету, куда я совершенно не стремился. До этого я много лет работал тайным следователем короны по особым делам, потом начальником спецотдела, меня всё устраивало, я мог ходить куда угодно и делать что угодно. А теперь меня каждая собака, имеющая хоть мизерную власть, знает в лицо. А ещё теперь я обязан раз в месяц посещать заседания совета министров и присутствовать на официальных мероприятиях, вроде осеннего бала. Но тут мне удалось отмазаться тем, что мой отдел участвует в обеспечении безопасности во дворце, и поэтому я могу просто появиться на открытии и уйти.

Он замолчал, нервно перебрасывая чашку из ладони в ладонь, хотя Вера видела, что ему ещё есть, что сказать по этому поводу. Она молча ждала и он продолжил:

– Но от заседаний совета отмазаться нельзя. И благодаря его величеству королю я обязан тратить целый день на то, чтобы просто присутствовать при обсуждении "общих" законопроектов и планов мероприятий на ближайший месяц. Они однажды составляли план празднования Дня Гильдий, – он с печальной насмешкой потер висок и вздохнул, – это день, когда чествуют простых ремесленников и работяг, он каждый год проходит одинаково – парадное шествие по Северному Лучу, выступление бардов и циркачей на главной площади, куда выставляют палатки с едой и сувенирами, все весело напиваются и ближе к ночи разбредаются по тавернам и отдыхают там, пока не закончатся деньги. Потом их оттуда выгоняют и они пьяные слоняются по городу, создавая проблемы полиции, в эту ночь втрое усиливают патрули. Всё. Таким образом праздник проходит последние лет сто пятьдесят, если не больше. – Он помолчал и шепотом выдохнул: – Совет министров составлял план праздника восемь часов. Восемь! Да я бы в одиночку, силами своего отдела, за восемь часов этот праздник спланировал, организовал, провел и забыл о нем. Но нет, господам министрам нужно обсудить такие важные вещи, как цвет флажков в воротах площади, порядок выступления артистов, сорт подаваемого вина… короче, это день из жизни вон, бездарно и бессмысленно. И всё благодаря его величеству. – Он криво усмехнулся, помолчал и посмотрел на Веру: – Я ответил на ваш вопрос? – Она сочувственно улыбнулась и кивнула, он подобрался: – Тогда, я могу задавать свой?

– Задавайте, – обреченно кивнула Вера, теперь господин министр смотрел на неё как на обед, потирая руки, ей стало неуютно.

– Почему вы ушли из родительского дома, госпожа Вероника? – вкрадчиво спросил он, она от облегчения даже улыбнулась, подняла брови:

– Да время пришло, вот и ушла. Закончила образование и переехала в другой город, чтобы найти хорошую работу и жить самой.

Министр с досадой покосился на «часы истины», перевел подозрительный взгляд на Веру:

– И это всё? – Она улыбнулась шире и кивнула, он сжал губы, с пристальным прищуром всматриваясь в её лицо, она начала тихо хихикать:

– Что? Уже жалеете, что так бесполезно потратили свой вопрос? – Он поморщился и отвернулся, она засмеялась громче, уложила подбородок на ладонь и мурлыкнула: – А что вас заставило задать этот вопрос?

Он секунду подумал, обреченно вздохнул и признался:

– Я просто не понимаю, почему вы ушли от родителей, если не собирались замуж. Я смотрел ваши видео, – он опустил глаза, помялся, пожал плечами, – ваша семья выглядит вполне благополучной, даже, можно сказать, счастливой. Вы говорили, что переехали от них пять лет назад, но там нет таких старых видео, поэтому я засомневался.

– Тогда у меня просто был другой телефон, – улыбнулась Вероника, кивнула в сторону спальни, – старый, он в сумке лежит. И там полно таких же веселых видео, я вам парочку даже показывала, если помните. Там где собака ещё маленькая и брату года три.

– Да, я помню. – Он кивнул, нахмурился, немного помолчал и медленно приподнял плечи: – И всё равно я не понимаю. Что-то должно было случиться, какой-то конфликт, разногласие, из такой хорошей семьи не уходят просто так.

Вера вздохнула и качнула головой:

– Вы меряете мой мир реалиями вашего. У вас, может быть, не уходят. А у нас – сплошь и рядом. Если взрослый человек, имеющий свой доход, живет с родителями, то как раз это воспринимается с удивлением. Потому что взрослому человеку хочется быть самому себе хозяином, ни от кого не зависеть, ни перед кем не отчитываться. Да, у меня очень хорошая семья, – она иронично фыркнула, – очень внимательная и очень заботливая. Вот только лет с двенадцати начинаешь от этой заботы уставать, а к пятнадцати хочется избавиться от заботы и особенно внимания как можно быстрее. Чтобы можно было позвонить раз в неделю и радостно рассказать, что у меня все хорошо. И ни перед кем не отчитываться, сколько я зарабатываю, на что трачу деньги, куда хожу, во сколько прихожу, что ем и с кем сплю. – Министр Шен так явно поморщился на последнем слове, что Вероника невольно запнулась, но тут же упрямо продолжила: – Мой мир такой и он мне нравится. Нравился.

Теперь она сама понурилась на последнем слове. Она старалась поменьше думать об этом, не напоминать себе и не скучать по своему миру, но тут само сорвалось и получилось неожиданно грустно. Министр заметил, нахмурился ещё сильнее, неверяще переспросил:

– И вы действительно оставили такую хорошую семью ради свободы и независимости? И не было никакого конфликта?

Вера поморщилась:

– Вы так говорите «оставили», как будто я их бросила и все связи порвала. Я стабильно с ними созваниваюсь, езжу с ними отдыхать, если время позволяет, не пропускаю ни одного их дня рождения, я их не бросала. – Она замолчала, горьковато усмехнулась и другим тоном добавила: – Хотя, теперь они будут думать, что именно бросила. Если повезет и они не поверят в мою смерть.

Повисла тяжелая тишина, Вероника рассматривала «часы истины», потом почувствовала, что господин министр на неё смотрит, и подняла глаза, он свои сразу же отвел и быстро сказал:

– Ясно. – Усмехнулся и с самоиронией прошептал: – А я себе напридумывал…

– Что напридумывали? – заинтересовалась Вера, он махнул рукой и не ответил, она подперла щеки ладонями, с улыбкой заглянула в его глаза: – Ну расскажите!

Он смущенно улыбнулся, помялся и неохотно признался:

– У вас очень много видео и фотографий с музыкантами. Есть видео, где вы сами играете на гитаре и других инструментах, к тому же, я знаю, что вы хорошо поете… – он замялся ещё сильнее, она подозрительно прищурилась:

– И?

– Я решил, что вы хотели стать бардом, – усмехнулся министр, – а ваши родители не одобрили такую недостойную профессию, и поэтому вы ушли из дома.

Вероника рассмеялась, пораженно качнула головой:

– Фантазия у вас, господин министр… Вы сами, случайно, творческими наклонностями не страдаете?

– Нет, – буркнул он.

«Дзынь.»

Вера ахнула и заулыбалась шире, глянула на белый шарик в часах и заинтересованно посмотрела на министра Шена, он смутился ещё сильнее и отмахнулся:

– Я рисовал в детстве, это было давно, я лет пятнадцать как бросил.

– Что рисовали? – заинтересованно промурлыкала Вера, он смутился окончательно и с улыбкой прошипел:

– Отцепитесь, а?

– А рисунки остались? – Вере так нравилось его смущать, что она чуть не подпрыгивала от удовольствия. – Покажете?

– Не покажу, – поддразнивающе заявил он. Она сурово надулась и медленно сложила руки на груди, обиженно бурча:

– Жмотно, да? А мои рисунки вы смотрите!

Он обреченно потер лицо и устало выдохнул:

– Что вы от меня хотите?

– Рисунки!

– Ладно, я поищу, – убито поднял ладони министр, Вера прижала кулаки к груди и довольно заулыбалась, вертясь на табуретке, он рассмеялся. В гостиной раздались шаги и в кухню заглянул удивлённый Двейн, поклонился:

– Господин. Вас доктор ищет, скоро придет сюда.

– Да? – министр поддернул рукав и посмотрел на часы, поднял брови: – Ого… – Нахмурился и замолчал, глядя в стол. Двейн заинтересованно осмотрел кухню, принюхался и улыбнулся Вере:

– Госпожа Вероника, а не будете ли вы случайно так гостеприимны и щедры… – Вера с министром переглянулись и рассмеялись, министр насмешливо кивнул Двейну:

– Ты тоже ужин пропустил?

– Булат был сильно не в духе после разговора с вами, – обвиняюще нахмурился парень, – и то, что он подал на ужин, иначе как местью не назовешь. А сейчас он носится по кухне как заведенный и никого туда не пускает даже за куском хлеба, потому что мы ему, видите ли, настрой сбиваем и портим кулинарное вдохновение, которое ему остро необходимо. – Под конец Двейн тоже начал сдавлено посмеиваться, покосился на стоящую на плите кастрюлю и Вера улыбнулась ему, вставая:

– Садись, я сейчас накрою.

– Я сам, – быстро поднял ладонь Двейн, – не вставайте, я не хочу вас тревожить.

– Мне не сложно, – улыбнулась Вера, он решительно замотал головой и министр тихо сказал:

– Оставьте, ему так легче. – Вера посмотрела на министра и со вздохом села обратно. Двейн с довольным видом достал себе тарелку с ложкой, подошел к плите и снял крышку кастрюли… поднял брови на середину лба и повернулся к Вере:

– А что с борщом?

Она прыснула и рассмеялась, кусая губы и разводя руками, Двейн перевел недоумевающий взгляд на министра Шена и на того тоже напал смех. Парень посмотрел на стоящую перед министром чашку и на его лице появилось озарение, тут же сменившееся возмущением:

– Что? Вы посмели? – он неверяще запрокинул голову и пораженно выдохнул, опять посмотрел на министра и развел руками: – Вы серьёзно? – Министр сложил руки на груди и с шутливым вызовом выпрямился, молча глядя на возмущенного Двейна. Тот обвиняюще прицелился в министра пальцем и заявил: – Это кощунство! – Обличающе указал на кастрюлю и повторил: – Вот это вот – кощунство. Как вы могли? Так поиздеваться над благородным блюдом! Это недопустимо.

Вера прижимала ладонь ко рту, задавливая смех, министр сидел довольный и важный, как сотня королей, негодование Двейна его забавляло. В гостиной опять раздались шаги, вошел доктор, кивнул Вере и удивленно посмотрел на Двейна:

– А ты тут что делаешь?

Парень мрачно посмотрел в кастрюлю и буркнул:

– Ужинаю, меня пригласили.

– А ты? – повернулся к министру доктор, возмущённо постучал пальцем по часам на руке: – Двенадцать ночи, всё, рабочий день закончился, пора отдыхать.

– Я уже отдыхаю, – иронично развел руками министр, – не видишь?

– Вижу, вижу, – с сарказмом пробурчал доктор, принюхался и спросил: – А что так пахнет, я не пойму? Вроде не борщ.

– Рагу овощное, – пробурчал Двейн, запуская поварешку в кастрюлю и ляпая себе в тарелку густой массы. На министра с Верой опять напал смех, она понимала, что они выглядят глупо, но не могла успокоиться. С трудом выровняла дыхание и улыбнулась доктору:

– Хотите тоже… рагу? – её опять победил смех, на этот раз рассмеялся даже Двейн, доктор всё сильнее не понимал, что происходит. Двейн сжалился и без комментариев показал ему свою тарелку, доктор нахмурил брови, заглянул в кастрюлю и посмотрел на Веру:

– Не понял. А где бульон?

– Догадайтесь, – развела руками она, он пораженно ахнул и перевел взгляд на министра Шена:

– Ты террорист кухонный! Как ты посмел со святым борщиком такое сделать? Ты по шее захотел, давно не получал?

Министр улыбался, Двейн подошел к столу, выдвинул себе табуретку, сел и со вздохом вонзил ложку в борщ. Вера шепотом пожелала ему приятного аппетита, он кивнул и прожевав первую ложку, стал вполне доволен жизнью. Доктор посмотрел на него и заявил:

– Я тоже хочу.

– Присаживайтесь, – улыбнулась Вероника, выдвигая последнюю табуретку и вставая, доктор сел, продолжая буравить обвиняющим взглядом министра Шена, но тому ситуация доставляла только удовольствие.

Вероника подала борщ, вручила доктору ложку и пошла за закусками, выставила на стол кучу блюдец и министр слегка помрачнел, зато остальные оживились. Доктор быстро подчистил тарелку и встал:

– Спасибо, Верочка, очень вкусно, но мне надо бежать, – перевел взгляд на министра и погрозил ему пальцем: – И ты не засиживайся, не воображай себя здоровым! Вера, – доктор взял её за плечо серьёзно сказал, указывая пальцем на господина министра, – проследи за остолопом. Ему нельзя нагружать шею, так что максимум через час или выгони, или уложи на спину.

Двейн подавился и с трудом проглотил кусок, залился краской и опустил голову так низко, что чуть не окунул волосы в тарелку. Вера двусмысленно улыбнулась доктору и кивнула:

– Хорошо, я запомню.

Доктор понимающе ухмыльнулся и посмотрел на министра, теперь указывая ему на Веру:

– Слушайся её. И не шалите тут, ты ещё больной.

– Иди работай, я разберусь, – усмехнулся министр, Двейн тихо пробурчал куда-то в тарелку:

– Я тоже пойду.

– Сиди, – приказал министр, – доешь и пойдешь.

Доктор неодобрительно улыбнулся, покачал головой и ушёл, Двейн быстро выскреб тарелку, не поднимая головы и не переставая краснеть, молниеносно убрал со стола и вымыл посуду, не слушая протестов, низко поклонился и скороговоркой поблагодарив, сбежал. Вероника с шутливым недоумением развела руками:

– Чего это они?

– Сам в шоке, – перекривил её жест министр Шен.

«Дзынь.»

Вера обличающе указала на часы:

– Нет, вы не удивлены. Так в чем же дело?

Он иронично усмехнулся, вздохнул и чуть серьёзнее сказал:

– Половина отдела уверена, что я с вами сплю.

– А другая половина? – поинтересовалась Вера.

– Другая пока сомневается. Но их все меньше.

– И откуда же они, интересно мне знать, сделали такие выводы? – саркастично задумалась Вера, министр косо усмехнулся:

– Они не знают, кто вы на самом деле, но точно знают, сколько времени я с вами провожу. Для меня даже час рабочего времени – это очень много, а я тут сижу иногда по три, пять и больше. – Он с сарказмом пожал плечами: – А чем ещё тут можно ночь напролет заниматься – чай пить и разговаривать? Тем более, с вами. В это никто не поверит.

Вера посмотрела в его ни капли не смущенные глаза и ровным тоном спросила:

– И вас не цепляют эти слухи?

– А почему они должны меня цеплять? – Он иронично смерил Веру взглядом, с намеком приподнял брови: – Я не вижу в этих слухах ничего плохого.

– А я? – невесело улыбнулась Вероника, – вы же слышали, какое мнение обо мне складывается у людей

Он поморщился и раздраженно бросил:

– Слова Эйнис – это личное мнение Эйнис, оно частенько далеко от реальности. Это во-первых. Во-вторых, слухи уже пошли и остановить их на данном этапе невозможно. Потому что голословно утверждать, что ничего не было, глупо, а обратное недоказуемо. Как вы уже успели заметить, даже девственность – не доказательство непогрешимости, а вы ею похвастаться не можете.

– В моём мире ею не хвастаются, а стыдятся и скрывают, – хмуро ответила Вера, министр пораженно выдохнул:

– Чокнутый мир… Далее, в-третьих. Эти слухи полезны и удобны для нас обоих, потому что мне они дают отличный повод ходить к вам в любое время и оставаться здесь сколько угодно. А вам удобны, потому что пока за вашей спиной стою я, весь мир будет с вами очень вежлив. – Вера криво усмехнулась и он раздраженно дернул щекой: – Артур за свою наглость ещё поплатится. Вы зря сказали ему, что вы не из благородных, если бы не это, он бы не посмел. И я вам, кстати, об этом уже говорил, вы меня не послушали.

Вероника недоверчиво нахмурилась:

– Он обнаглел всего лишь из-за того, что решил, что я дочь торговца?

– Да, – кивнул министр.

«Дзынь.»

Он недовольно покосился на белый шарик и поморщился:

– И из-за того, что вы похожи на полукровку, я уже говорил, их здесь не любят. А Артур, к тому же, не простой выпускник школы, он из древнего привилегированного рода, его отец, дед и так далее – знаменитые маги, можно сказать, «звезды» магического мира, их знают везде, они пишут учебники. Поэтому Артур считает себя выше вас, – министр нехорошо усмехнулся, – но я его от этого заблуждения излечу. И если вам что-то понадобится, вы можете обращаться ко мне по любому вопросу, благодаря этим слухам, это ни у кого не вызовет удивления.

Вера вздохнула и пожала плечами, опустила глаза – она не знала, что ему возразить, он вроде бы был во всём прав, но всё равно от этой ситуации было как-то неприятно. Министр помолчал и попытался улыбнуться:

– Кстати, я должен вам желание, вы ещё ничего не придумали? – Она молча качнула головой, он шутливо нахмурился: – Думайте быстрее, я страшно не люблю быть должным. Вы же уже достаточно походили по рынку, неужели ничего не приглянулось?

Она смущенно улыбнулась и пожала плечами.

«Почему некоторые мужчины так уверены, что любую женщину можно осчастливить деньгами или тем, что можно за них купить? Причём, они сами к этому толкают, а потом возмущаются, что все женщины продажны.

Не все, просто они таких выбирают, потому что с такими проще, от них можно откупиться, можно решить любую проблему деньгами и подарками. И не нужно заморачиваться и думать, чего ей хочется, почему она обиделась, как её порадовать, семь бед – один ответ.»

– У меня все есть, – тихо сказала Вера.

– Не может такого быть, чтобы прямо всё, – нахмурился министр, – должны быть вещи, которых много не бывает. Украшения там, или какие-то приборы, одежда, редкие приправы.

– Мне уже привезли, я заказала. А больше пока ничего не придумала.

– Вы странная женщина, – качнул головой министр, – я могу дать вам всё, а вы ничего не хотите. Как это возможно?

«В том, что я хочу, вы мне уже отказали. А я два раза не прошу.»

Она криво улыбнулась и прикусила губу, опуская голову ещё ниже, пожала плечами:

– Вы мне рассказали, что можно отдавать чертежи механикам – я попробовала, все получилось. Я хотела музыку – вы сделали мне зарядку для мобильного, она у меня теперь есть. Всякую мелочь я могу просто купить… Иероглифов для изучения мне недавно Двейн подкинул, там надолго хватит… Куда-то поехать погулять не получится… Пони нельзя держать в квартире…

– Пони? – неверяще выдохнул министр, Вера саркастично закатила глаза и развела руками:

– Да, все девочки хотят пони, вы не знали?

Он зажмурился и хлопнул себя по лбу, покачал головой, опираясь локтями о стол и держась за голову с таким видом, как будто Вера взорвала ему мозг безнадежно и окончательно. Она кусала губы и пыталась не смеяться, минута прошла в тишине, потом в гостиной раздались шаги и в кухню заглянула Эйнис, округлила глаза: