Текст книги "Король решает не всё (СИ)"

Автор книги: Остин Марс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Глава 4

Её разбудил шорох на кухне и тихие шаги. Вероника протерла глаза и потянулась, чувствуя как болит всё тело от непонятного напряжения, как будто она катастрофически неудобно спала, и не в постели, а на кривых камнях. С трудом стащив себя с кровати, она натянула рубашку и выглянула из комнаты, увидела стоящую в дверях кухни Эйнис и вяло помахала ей рукой:

– Привет.

Эйнис кивнула и смерила её взглядом с ног до головы, криво улыбнувшись:

– Ты что, пила вчера?

– Не, – мотнула головой Вера, – дай мне пять минут и я буду бодрой и свежей. – Эйнис фыркнула и отвернулась, Вера махнула на неё рукой и пошлёпала умываться, неся туфли в руках. На утренний туалет ей понадобилось гораздо больше пяти минут, минуты три она только стояла под душем, постепенно меняя воду с тёплой на ледяную, зато когда выбралась из ванны, сна уже не было ни в одном глазу. Пока чистила зубы, она задумалась, чего это вдруг понадобилось Эйнис, но решила, что она пришла по работе, и выбросила этот вопрос из головы. Расчесалась, обулась и вышла из ванной, увидев в коридоре господина министра, который кивнул ей и смерил ироничным взглядом её голые ноги. Вера натянула улыбку и пропела:

– Утречко!

Он прыснул и тихо сказал:

– Вечер уже.

– Кому как, – развела руками Вероника, заходя в спальню и нервно сбрасывая туфли.

«Эйнис, коза, могла бы и предупредить.»

Натянув штаны, Вера как ни в чём не бывало вышла из комнаты и широко улыбнулась им обоим:

– Чаёк будете?

– Мы уже поставили, пока ты полоскалась, – криво улыбнулась Эйнис, Вера зашла на кухню, увидела шипящий чайник и пошла к холодильнику. Министр сел на своё любимое место у стены, Эйнис подошла к плите и заглянула в чайник, с иронией вздохнула: – В холодильнике я тоже уже пыталась что-то найти, но там почему-то куча всего, а есть нечего. Странно, ты разлюбила еду?

– Мне было немного не до того, – натянуто улыбнулась Вера, доставая хлеб, сыр и всякую бутербродную мелочь. – Рассказывайте, как всё прошло вчера?

– Барт поимел на большие деньги весь лазарет и половину дежурных, – криво усмехнулась Эйнис, министр тихо добавил:

– Но они были не в обиде, потому что борща хватило всем, даже тем, кто не спорил.

Вера улыбнулась и промолчала, выключила закипевший чайник, достала большую тарелку и повернулась к Эйнис:

– Ты с чем бутерброды любишь?

– Я сама себе сделаю! – непонятно с чего окрысилась Эйнис, – не всех можно купить за еду.

Вера приподняла брови и обернулась к министру, но он сосредоточенно рассматривал ногти, делая вид, что ничего не слышал. Она пожала плечами и достала разделочную доску и нож, взяла хлеб, но только начала резать, как её схватила за запястье Эйнис, с шокированным выдохом притянула её руку ближе и повернула, вытаращившись на нож. Когда она подняла глаза к лицу Веры, ей показалось, что блондинка её сейчас укусит.

– Откуда он у тебя? – медленно прошипела Эйнис, Вера сделала непонимающие глазки и невинно улыбнулась:

– А что?

– Я спросила, откуда у тебя этот нож, – прорычала Эйнис, сильнее сжимая её руку, Вера резко перестала улыбаться и выдернула руку, нахально заявляя:

– Он был в этой квартире, когда меня сюда поселили. А что?

Эйнис выхватила у неё нож, порезалась, но не обратила внимания, стала жадно рассматривать, чуть ли не обнюхивая лезвие. Вера сложила руки на груди и с кривой улыбкой наблюдала эту картину, специально ни разу не глянув на министра Шена. Ей не нравилось, что он до сих пор молчит, но она не собиралась просить у него помощи.

«Это всего лишь Эйнис, обычная нахальная принцесска. Я справлюсь.»

– Кто его точил? – Эйнис прищурилась, подняла взгляд от лезвия и стала сверлить им Веру, – это очень редкий, древний стиль, сейчас так мало кто умеет.

Вероника загадочно улыбнулась и повела плечами, медленно мурлыкнув:

– Да, мне тоже нравится.

– Кто это делал? – злобно засопела Эйнис, Вера издевательски улыбнулась и опустила ресницы, медленно приподнимая плечи:

– Я не пойму, почему тебя это интересует. Хочешь себе такой же? Так мне говорили, ты не любишь готовить.

– Кто, – медленно зверея, прошипела блондинка, – его точил? Это стопудово кто-то из мастеров, я должна его знать.

– Эйнис, – издевательски мягко попросила Вероника, – уйми любопытство, это неприлично.

– Это Эрик? – рыкнула блондинка, нож в её руке мелко подрагивал, глаза горели нездоровым блеском, в голосе дрожал ядовитый сарказм, – ну ты даёшь! Меня всего неделю не было, а ты за это время успела подлизаться к половине отдела, это талант! И как, интересно мне знать?! Это какой-то дар? Появилась в темном коридоре в маске, полминуты потрясла сиськами и парень двинулся мозгами, как это объяснить?!

– Буйной фантазией, – ухмыльнулась Вера, – твоей.

– Это я тоже нафантазировала? – Эйнис бросила нож на стол и обличающе указала на него пальцем, – купить такой практически нереально, это мало того, что дорого, так ещё и очередь у мастеров такого уровня на месяцы растянута! Ты знаешь, сколько такой стоит?

– Не знаю, как у вас, – скромно опустила глазки Вера, – но в моём мире не принято сообщать даме цену подарка, это дурной тон.

Эйнис вспыхнула и задохнулась от возмущения, опять схватила нож и впилась в него взглядом, как будто ища подсказку. Ухмыльнулась, подняла глаза на Веронику:

– Готова спорить, его не купили. Его точил кто-то из наших, причём из богатеньких, из тех, кто никогда в жизни не был на кухне и не знает, что кухонные ножи так не точатся.

– Да? – с фальшивой заинтересованностью подняла брови Вера.

– Да, – перекривила её блондинка, – кухонные ножи не полируют до зеркала, потому что к ним тогда овощи прилипают, и до такой остроты их не точат, просто потому, что это не нужно и опасно. Твой богатенький хорь не в курсе, что подарил тебе игрушку, которой ты можешь пробить себе руку насквозь.

– Не знаю, не знаю, – иронично протянула Вера, – лично у меня к нему ничего не прилипает, и я ни разу им не резалась, в отличие от тебя. Аптечку дать?

– Нет, – скривилась Эйнис, высокомерно смерила взглядом кровящий порез на ладони и фыркнула, – это царапина, я не неженка, само заживёт.

– Твоё дело, – Вера подняла ладони с выражением лица «с больными не спорят», взяла свой нож, вымыла и стала резать хлеб.

– Так кто это? – не унималась Эйнис, – Эрик? Или Мартин? – Вера молча резала хлеб, напряженно улыбаясь и чувствуя, как терпение подходит к концу, блондинка продолжала допытываться: – Или Двейн? Кто?

– Эйнис, детка, – с лёгким раздражением вздохнула Вера, отрываясь от дела и глядя на блондинку, – не понимаешь намёков – я тебе прямо скажу, это глубоко не твоё дело, не суй туда нос, это неприлично.

– Значит, Эрик, – фыркнула девушка, закатила глаза и нервно прошипела: – Магия сисек, мать её! – Вытерла кровь с ладони полотенцем, комом бросила его на стол и резким шагом обошла Веронику, открыла холодильник и уткнулась в него, злобно сопя.

Вера молча дорезала хлеб, стала резать сыр, впервые обращая внимание, что к ножу действительно ничего не липнет. На её губах появилась мягкая улыбка, мысли нырнули в приятные воспоминания и купались там, смывая раздражение.

«Так значит, господин мой обожаемый министр у нас редкий мастер. Как интересно. И как приятно.»

Рядом злобно сопела Эйнис, доставая себе отдельную тарелку и делая отдельные бутерброды. Вероника забавлялась, видя кривоватые шедевры блондинки и специально делая свои бутерброды филигранно-идеальными, просто так, подразнить.

«Ты мне честно заплатишь за мои потрёпанные нервы своими, принцесска. Месть и справедливость.»

В гостиной раздались шаги, Вера обернулась и улыбнулась Двейну:

– Привет. Как дела?

– Госпожа, – он поклонился, официально, но с такой улыбкой, что она осталась довольна. – Борщ был отличный, Барт чуть не лопнул от счастья.

Вера улыбнулась шире и вернулась к бутербродам, услышала как за спиной Двейн подошёл к министру и сказал:

– Вот химанализ, вот магическая экспертиза. Жрецы пока не ответили, ждать или..?

– Ждём, – ответил министр, – свободен.

– Останешься на чай с бутербродами? – обернулась Вера, Двейн осторожно посмотрел на министра:

– Господин?

– Нет, он не останется, – ехидно вякнула Эйнис, – он на работе.

– Как хочешь, – тихо ответил министр Двейну, парень обернулся к Вере:

– Тогда останусь, у меня есть минут пятнадцать, всё равно ждать. Вам помочь?

– И ты туда же? – возмущенно выдохнула в потолок Эйнис, опять стала злобно кромсать ветчину тупым ножом, – не спецотдел, блин, а работный дом!

– Тебе что, борща не хватило? – без капли юмора смерил её взглядом Двейн, Эйнис задохнулась от возмущения и пару раз хватанув воздух ртом вхолостую, выдала:

– Да я его терпеть не могу!

– Зря, – невозмутимо пожал плечами Двейн, выключил чайник и стал доставать чашки, – какой заваривать?

– Маяльский, – ответила Вера, – в красной коробочке.

– Хорошо, – кивнул он.

– Плохо, – перекривила его Эйнис, – может, наша святая госпожа не будет решать за всех?

– Эйнис, – тихо, на грани шипения выдохнула Вера, переставая прикидываться расслабленной, – у тебя последний шанс заткнуться и спокойно выпить чай, и лучше бы тебе им воспользоваться.

– А то что? – издевательски сложила руки на груди блондинка, свысока смеривая Веру взглядом, – задушишь меня дойками?

– Что ты, это почётная смерть, ты её не заслужила, – с сарказмом протянула Вера. Положила нож, оперлась о тумбу и окончательно теряя добродушие, тихо рыкнула: – Деточка, слушай внимательно, потому что, как я вижу, кроме меня, тебе это рассказать некому. Во-первых, зависть ещё никого никогда не красила, и если ты не можешь с ней справиться, хотя бы скрывай, потому что это выглядит реально жалко. Во-вторых, – Эйнис вспыхнула и возмущенно открыла рот, но сказать ничего не успела, потому что Вера продолжила, – если ты вынуждена работать с человеком, который тебе не нравится, то для вас обоих будет лучше, если он никогда об этом не узнает, это называется воспитанность, такая специальная штука, которая помогает людям сотрудничать и не убивать друг друга. В-третьих, если ты кому-то хамишь, а тебе не отвечают, это не значит, что человек не может за себя постоять, это значит всего лишь, что он культурнее тебя, но если ты будешь долго и упорно пытаться, то можешь выхватить даже от культурного, так что не раскачивай лодку, целее будешь. В-четвёртых, не надо выяснять, кто кому что подарил и у кого с кем какие отношения, смирись, что у людей есть личная жизнь, которая тебя не касается. В-пятых, если люди хорошо друг к другу относятся и просто так делают друг для друга разные вещи, это ещё не значит, что они подлизываются или у них отношения, иногда бывает, что люди просто друг другу приятны и им несложно помочь. Возможно когда-нибудь, если сместятся звёзды и ты научишься не плеваться ядом во всё, до чего можешь доплюнуть, у тебя появятся друзья и ты попробуешь это на практике. И последнее, – Вера удовлетворённо посмотрела на чуть не лопающуюся от возмущения блондинку и максимально зубасто улыбнулась: – Если люди ведут себя приветливо, это нормально. А если взрослая кобылица ведёт себя как трёхлетняя принцесска, то это нихрена не нормально. Когда дети капризничают, это, может, и мило, может, кому-то нравится, я таких не знаю, но допускаю такую возможность. А твоё поведение – это ни с какого бока не мило, это похоже на симптомы умственной отсталости, в моём мире за это дают пособие по инвалидности.

Эйнис стояла красная, как рак, открывая рот и издавая какие-то слабые хрипящие звуки. Повернулась к министру Шену и посмотрела на него растерянным взглядом, чего-то безмолвно требуя, он тихо сказал:

– Жестко, конечно, но в целом… ты действительно ведёшь себя невоспитанно.

– И кто же это её такую воспитал? – с ядовитым сарказмом всплеснула руками Вероника, разворачиваясь к следующей жертве, – давайте подумаем вместе! – Она стала картинно загибать пальцы: – Патологическое любопытство, плюющее на личный комфорт окружающих; баранья упёртость и нежелание понимать намёки; абсолютное игнорирование правил приличия и потрясающее высокомерие! Никого не напоминает?

Министр застыл, чуть приоткрыв рот, как будто готовился возмущаться, но пока не придумал как. Вера развела руками с кривой ухмылкой:

– Что и требовалось доказать.

Рядом сдавленно икнул Двейн, Вера повернулась к нему и услышала ироничный шепот министра Шена:

– Молчи, Двейн, а то сейчас и тебе отсыпят.

Двейн резко сделал серьёзное лицо и уставился на Веру честными глазами, она молча поизучала его лицо, фыркнула и тихо сказала:

– Мандаринку будешь?

Двейн сдавленно прыснул и качнул головой:

– Спасибо, я лучше пойду, – поклонился Вере, взял застывшую Эйнис за плечо и потащил из комнаты в коридор. На пороге обернулся и поклонился министру:

– Господин. Я принесу заключение, как только получу.

– Хорошо, – кивнул министр и устало позвал: – Эйнис, – она обернулась, с ожиданием глядя на него, он вздохнул и сказал: – Это я точил.

Блондинка ахнула, распахивая глаза, у неё задрожал подбородок, как будто она не могла, но всё пыталась что-то сказать. Двейн поморщился, глядя на министра с неодобрением, как будто не мог понять, зачем он это сказал, ещё раз поклонился и пошёл к выходу, утягивая остолбеневшую Эйнис за собой. Министр пару секунд посмотрел им вслед, потом поднял взгляд на Веру, иронично улыбнулся:

– Ну спасибо хоть душить не стали и за ухо кусать.

– Здесь другой случай, – прохладно ответила Вера, с грохотом убирая лишние чашки обратно на полку. У неё дрожали руки от невыплеснутого адреналина, обычно она в таком состоянии дралась, а не принцесс воспитывала. Нервными, дергаными движениями насыпав чай в заварник, она сняла с плиты чайник и залила листья кипятком, поставила на место и оперлась о тумбу, раздраженно посмотрела на министра Шена: – Я не понимаю, зачем вы вообще её сюда притащили. Боитесь оставаться со мной наедине?

Он впечатлённо дёрнул бровями и резко отвёл взгляд, Вера беззвучно ахнула, понимая, что ткнула пальцем в небо и попала – он действительно не хотел оставаться с ней вдвоём. Хитро прищурилась, оценивая открывшиеся перспективы для подколов, улыбнулась, гибко меняя позу, и мурлыкнула с наигранным недоумением:

– Господин министр, что случилось?

Он бросил на неё раздражённый взгляд, заставивший её улыбнуться шире, нервно сжал губы и указал глазами на лежащие на столе листы:

– Вам прислали посылку, упакованную как подарок. Адрес отправителя – дворец императора-солнца, адрес получателя – королевский дворец в Оденсе, ваше имя написано карнскими буквами и ещё раз на вашем родном языке.

– Заинтриговали, – не меняя позы, хохотнула Вероника. – Вы её, естественно, открыли. И что внутри?

– Семена тропических растений, – иронично фыркнул министр. – Мы пытаемся выяснить, в чём подвох, пока экспертиза ничего не обнаружила. Но вам я их всё равно не принесу, это опасно.

– Хм, – Вера пожала плечами и взяла чашки, поставила на стол и села, задумчиво подперев подбородок ладонями, – а вы не думали, что там нет подвоха? Может, мой друг просто хотел подарить мне семена?

Министр рассмеялся так издевательски, что она скорчила рожицу и встала за чаем. Принесла заварник и бутерброды, налила две чашки, опять задумалась.

– А можно мне на них хоть посмотреть? Это всё-таки мой подарок, вдруг я пойму что-то?

– Нет, – качнул головой он, – в магической науке есть возможность настраивать ловушки на конкретного человека, если их ставил тот самый маг невероятной силы, то наши маги могут их не засечь. Это опасно.

– Ну тогда… не знаю, сфоткайте их на телефон и покажите мне фото. Так можно?

Министр уважительно приподнял брови:

– Думаю, да. Только покажите, как это делается.

– Сейчас. – Вера убежала за телефоном, принесла и стала объяснять, в который раз молча восхищаясь тем, как быстро он схватывает. Министр спрятал телефон в карман и взялся за полупустую чашку, Вероника почувствовала, как он опять напрягается, и ехидно улыбнулась, вспомнив вопрос, на который он не ответил.

«Господин министр притащил ко мне Эйнис, зная о наших с ней непростых отношениях. Зачем? Или вернее будет спросить – почему?»

Он смотрел в чашку так внимательно, как будто там на дне была важная шифровка, Вера улыбалась всё ехиднее.

«Уже жалеете, что запретили Барту здесь появляться, а, господин министр? С Бартом было бы куда проще, он тонко чувствует эмоциональную атмосферу и мастерски её разряжает, сглаживая углы. А душечка-Эйнис эти углы создаёт на пустом месте, и для вас это не секрет, но тем не менее, вы её взяли. Зачем?»

Министр осторожно поднял глаза, увидел вредную улыбочку Вероники и с досадой поджал губы, его взгляд стал максимально деловым и Вера отчётливо прочитала в нём: «не забивайте голову ерундой, это не важно».

«А мне так не кажется…»

Она улыбнулась шире, с шутливым вызовом приподнимая брови.

«Сейчас возьму и спрошу. И что вы будете делать?»

По его лицу пробежала череда эмоций от раздражения до обречённости загнанного в тупик, но не сдавшегося, он уперто прищурился: «выкручиваться».

«И вы выкрутитесь. Черт.»

​

Вероника перестала улыбаться и опустила взгляд, качнула в руках чашку. Она прекрасно понимала, что он выкрутится, соврёт что-нибудь на грани правды или использует какой-нибудь бронебойный аргумент, как в тот раз, когда пытался отговорить её от свидания с королём. И этот пикантный момент растеряет всю загадочность, выцветет и забудется.

«Нет, не хочу. Пусть этот вопрос останется без ответа и пусть всегда висит между нами полупрозрачной дымкой, как общий секрет.»

Она отпила чая, молча подняла глаза.

«Ладно, я не буду настаивать, забыли.»

Он криво улыбнулся с ироничной признательностью: «и на том спасибо».

Вера изобразила ехидный намёк на поклон:

– Обращайтесь.

Он резко опустил глаза и схватил чашку, как будто не зная, куда себя деть. Допил чай и встал, сухим деловым тоном бросая:

– Спасибо за чай, мне пора.

Вера сделала преувеличено-понимающее лицо и встала проводить. Он официально поклонился у портала и сбежал, она тихо рассмеялась и пошла убирать на кухне, взяла себе бутерброд, устроилась за столом, перебирая вчерашние чертежи и раздумывая над дальнейшими планами.

Иероглифы надоели, танк уже в печёнках сидел, к тому же, она начинала подходить к той грани, где её скудных знаний уже не хватало, а чертить наугад не хотелось. Наконец она наткнулась на чертежи швейной машины и азартно закатала рукава – здесь она помнила всё, до последнего винтика, так что чертить было одно удовольствие.

Время полетело, в какой-то момент она поняла, что проголодалась, и посмотрела на часы – поздно уже, а господин министр до сих пор не сфоткал несчастные семена.

«Или не нашёл себе компанию для визита, ха.»

Вероника выпрямилась, разминая спину и шею, посмотрела на свои чистые запястья и подумала, стоит ли писать на них или сначала пойти поесть, когда из портала вышел господин министр и официально поклонился:

– Госпожа Вероника.

Она улыбнулась, стараясь чтобы это выглядело вежливо, а не издевательски, он подошёл и сел напротив, протянул ей телефон:

– Смотрите.

Вера взяла телефон, отметив, что уровень зарядки ощутимо упал, как будто там штук сто фоток сделали, открыла галерею и клацнула по новым снимкам. И увидев первый же, пораженно приоткрыла рот, узнав «семена». Министр заинтересованно спросил:

– В чём дело?

Вероника улыбнулась абсолютно счастливой улыбкой и подняла глаза, тихо отвечая:

– Можете не париться с анализами, мне прислали не семена, а информацию.

– В смысле? – нахмурился министр.

– Человек, который это прислал, очень меня любит, – довольно усмехнулась Вера, откидываясь на спинку кресла, – но он умнее меня, потому что когда я спрашивала на рынке об этих растениях, то думала о продуктах, которые из них делают в моём мире, поэтому меня никто не понял. А этот человек догадался спрашивать о самих растениях, а потом предположил, что я не догадаюсь, и решил мне помочь. – Она с обожанием посмотрела на телефон в руках, потом на министра, – это отлично, это сокращает мой бесконечный список буквально до пяти человек, ну максимум, до восьми.

Министр выглядел таким недовольным, как будто это не было хорошей новостью.

– Это плоды какао и кофе. Чем они для вас так ценны?

Вера посмотрела на мыслеслов и с сарказмом прошептала:

– Ну ещё бы, теперь он перевёл как миленький! – Нервно улыбнулась фотографии и посмотрела на министра: – Из семян кофе готовят напиток, который я очень люблю, а из какао-бобов – шоколад. А его я люблю настолько, насколько вообще можно любить еду, но ем крайне редко, потому что он очень калорийный. Знает о моей дикой страсти всего несколько человек, которые мне достаточно близки, чтобы я им призналась, всем остальным я говорю, что вообще не ем сладкое, это проще, чем всем подряд объяснять, что я слежу за питанием и на этой неделе уже ела запретные продукты.

– Не понял, – ещё сильнее нахмурился министр, – в чем сложность объяснить?

– Ой… – она тяжко вздохнула, пытаясь подобрать слова помягче. – В моём мире, людей, которые следят за здоровьем и внешностью, довольно мало. Остальные тянут в рот всё подряд и не парятся о том, как это на них скажется. Они даже… как будто бы гордятся тем, что им на себя плевать. И когда появляется человек, который говорит «я не буду это есть, это вредно» или «я не буду с вами пить» или «я не курю», то все удивляются и первым делом спрашивают, почему. Им будет проще жить, если человек скажет, что ему здоровье не позволяет, но даже в этом случае ему будут пытаться предложить хотя бы чуть-чуть, а если он откажется, то будут жалеть и сочувствовать. Но если сказать, что не пить спиртное или не есть вредное и жирное – это просто твоё осознанное решение… – Вера медленно приподняла плечи, опять пытаясь подобрать слова, – люди не поймут. А потом начнут думать, что ты выделываешься, считая себя лучше их. А потом приложат все усилия, чтобы стянуть такого правильного сноба до своего уровня, а это такое социальное давление, просто жесть – там и попытки взять на слабо, и шантаж «ты нас не уважаешь», и косвенные унижения и обвинения в том, что ты слабак, который боится родителей, и уговоры, просьбы выпить совсем чуть-чуть за компанию, – она махнула рукой, – короче, это предел. Одно неосторожное слово – и к тебе приковано неприятное внимание всей компании, вся толпа пытается выяснить, почему ты себе так мало насыпаешь. – Она иронично закатила глаза и шёпотом фыркнула: – Особенно круто, когда разожравшаяся складчатая туша, которая в кресло не помещается, силой пихает тебе в тарелку торт и делает большие глаза: «Ну правда вкусно, почему ты не кушаешь?». И сказать ей: «В зеркало посмотри и узнаешь ответ» как-то неудобно. – Она развела руками и невесело усмехнулась: – Так что приходится врать. Все мои знакомые думают, что у меня какие-то проблемы со здоровьем и я из-за этого жутко комплексую и стесняюсь, поэтому лучше не выспрашивать подробности. И только самые доверенные знают, что я пью вино, но только мамино… – она секунду помялась и шепотом добавила: – И только с лучшими подружками, потому что остальным мне тупо жмотно его давать. – Министр наконец улыбнулся и Вера добавила, кивая на телефон, – ну и ем тоже всё, но только по праздникам или летом, когда тренируюсь, но всё равно втихаря, с исключительно доверенными людьми. А доверенных у меня… – она задумалась и стала загибать пальцы, министр скомандовал:

Он дернулся, чуть не уронив телефон, схватился за грудь и зло выдохнул:

– Никогда больше так не делайте. Я серьёзно, это опасно.

– Вы тянете время, чтобы придумать, что соврать? – сказала Вера, усмехнулась: – Ну-ну, мне даже интересно, как вы будете выкручиваться.

– Я не буду выкручиваться. – Он выровнялся и изобразил расслабленность, хотя она чувствовала, что он прикидывается. Его голос был сухим и высокомерным, как никогда: – Я уже говорил вам, совесть для меня – непозволительная роскошь.

– То есть, вы признаете, – тихо сказала она, – что зашли в мою спальню и взяли мой телефон, пока я спала?

– А это не очевидно? Я уже говорил вам, что сотрудники разведуправления имеют гораздо больше прав, чем обычные люди.

– Да, но вы забыли об одном маленьком условии, – зловеще шепнула Вера, – я – Призванная, моё имущество защищает закон.

– Подайте на меня в суд, – саркастично закатил глаза министр.

Вера не улыбнулась и не пошевелилась, его наглость вызывала в ней желание вцепиться ему в горло или как минимум заставить понервничать.

– И что тогда будет? – тихо спросила она.

– Разбирательство, – он насмешливо приподнял плечи, – короткое, потому что дело абсолютно ясное. Потом суд, который вынесет смертный приговор, – он фыркнул, насмешливо улыбаясь Веронике, – и казнь.

– А, – понимающе кивнула Вера, не меняя позы и выражения лица, – ясно. – И продолжила молча смотреть на господина министра, понемногу начинающего нервничать. Печальным шепотом поинтересовалась: – Как по вашим законам подают в суд?

В слабом свете луны, льющемся из окна, было плохо видно, но Вере показалось, что его лицо дрогнуло нервной волной. Он молчал, пристально глядя на неё, но Вера понимала, что ему видно ещё хуже, чем ей, потому что он сидит вполоборота к окну, а она стоит в густой тени. В повисшей тишине был отчетливо слышен каждый шорох, доносящийся с улицы шелест листьев под слабым ветерком… Она медленно глубоко вдохнула и чуть сменила позу, сонно склонив голову к косяку двери и плотнее заворачиваясь в рубашку, прошептала:

– Ну так как?

– Вы этого не сделаете, – хрипловато сказал он, она бесцветным тоном спросила:

– Правда? – повела плечами, устраиваясь поудобнее, чуть приподняла уголок губ в дьявольской ухмылке: – Почему вы в этом так уверены?

Он шумно сглотнул и отвернулся, медленно вдыхая и выдыхая, как будто пытался таким образом успокоиться. Яркие блики лунного света пробежали по его лицу, оставив глаза в тени, зато с гравюрной резкостью обрисовав шею и ключицу. Вера увидела, как часто бьётся его пульс и её ухмылка стала ещё кривее.

– Нравится? – горько усмехнулся он, она приподняла брови и он опять повернулся, прямо посмотрел на неё, в темных глазах было обвинение, – держать в руках мою жизнь. Нравится?

Вероника изобразила задумчивость, потом демонически улыбнулась и прищурилась, перебирая пальцами в воздухе, как будто пыталась поймать мысль, прошептала:

– Интересное ощущение, – изобразила ладонью, как будто взвешивает на ней что-то, посмотрела на неё, мечтательно вздохнула, – такое… могущество. Чувствую себя богом, который примеривается карандашиком к карте мира, раздумывая, где набросать горы и реки, а где – границы государств.

Министр насмешливо фыркнул и с ещё большей горечью прошептал:

– Вы переоцениваете влияние моей жалкой жизни на этот мир.

Вера пошевелила пальцами, с улыбкой рассматривая воображаемый объект на ладони, посмотрела в глаза министру и усмехнулась:

– А может, это вы недооцениваете?

– С чего бы? – фыркнул он. – Уж я знаю о своей жизни всё, в отличие от вас.

– А я бы не была так категорична, – загадочно прошептала Вероника, – кто знает, может, вы решаете судьбу своего мира прямо сейчас? Ведь Призванные меняют мир, а вы играете на нервах Призванной. Подумайте.

– Ну конечно, – издевательски хохотнул он, – прямо сижу и чувствую, как внутри растёт ощущение собственной значительности.

Вероника криво усмехнулась и промолчала, стала рассматривать его, только сейчас замечая, что его силуэт непривычно светлый. Вместо обычного темного костюма на министре было что-то вроде кимоно и наброшенный сверху темный халат с развязанным поясом. Он заметил её взгляд и вроде как смутился, но с места не сдвинулся, Вероника ехидно улыбнулась.

«А я всё равно заметила.»

Он неодобрительно глянул ей в глаза: «могли бы сделать вид, что не заметили», она улыбнулась шире.

«Не дождётесь.»

Министр прочистил горло и саркастичным тоном, подчёркнуто несерьёзно спросил, указав глазами на её ладонь:

– Так что же вы собираетесь делать с таким всемогуществом?

Вера глубоко вдохнула, поднимая плечи и обводя глазами стены и потолок с максимально глупым видом, округлила глаза и протянула:

– А кто меня знает? Я же женщина, – издевательски похлопала ресничками и закрыла глаза, запрокидывая голову, как будто к чему-то прислушивалась. Открыла один глаз и идиотски улыбнулась министру: – Как там у нас с фазой луны, не напомните?

Он сложил руки на груди, зло сжимая губы: «не смешно».

Вероника отлипла от косяка и стала перекидывать воображаемое всемогущество из ладони в ладонь, периодически глядя по сторонам, заглядывая в окно, изучая потолок…

– Чего вы ждёте? – наконец не выдержал министр.

Она понизила голос и добавила взгляду максимум безумия:

– Знака. Или сигнала с Марса… или не с Марса, – она быстро пожала плечами и прищурилась, шепотом пропев: – Жду, в какое полушарие бомбанёт эстроген на этот раз. Женщины коварные, им нельзя доверять, – она стала подбрасывать на ладони воображаемый шарик, следя за ним глазами, раз, второй, а на третий испугано вскрикнула и неуклюже наклонилась, «ловя» шарик у самого пола. Выпрямилась и издевательски глупо улыбнулась министру Шену: – Ой.

В его глазах было желание её ударить. Больно. Она сделала суровое лицо и криво улыбнулась:

– Шучу, не бойтесь. – Протёрла «шарик» низом рубашки и опять подбросила: – Не уроню, я знаю цену всемогуществу. Я буду носить его аккуратно, – она сделала вид, что засовывает шарик в рукав, поправила манжет и сложила руки на груди, ободряюще шепнула министру: – Там тёпленько и надёжно.

Он усмехнулся, но Вера заметила, как из его позы исчезает напряжение, он сел чуть по-другому и тихо буркнул:

– Я же сказал, вы этого не сделаете.

– А можно поинтересоваться, что такое интересное вы не успели досмотреть днём, что не давало спать ночью и вынудило прийти сюда? – Вера подошла и развернула себе кресло, садясь напротив, министр отвел взгляд, потом посмотрел на неё и криво улыбнулся, разблокировал телефон, повернул ей экран:

– Кто это?

Вероника посмотрела на фотографию симпатичного парня с двумя котами и издевательски улыбнулась:

– Почему он вас заинтересовал?

– У вас несколько десятков его фотографий, – он откинулся на спинку, утыкаясь в экран, как будто стремился спрятать взгляд, – и отдельная папка в галерее, только для него одного. Даже у вашей любимой Миланы нет собственной папки, её фото разбросаны везде понемногу, вперемежку с другими.

Вера ностальгически улыбнулась и сказала:

– Забудьте о нём, его нет в списке.

– Почему?

– Потому что мы не виделись и не разговаривали уже… – она стала загибать пальцы и грустно улыбнулась, – почти семь лет.

Министр полез под полу халата, потом с досадой дернул щекой, как будто вот только вспомнил, что забыл надеть пиджак. Потянулся к столу и взял себе листок и карандаш: