Текст книги "Король решает не всё (СИ)"

Автор книги: Остин Марс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

– Всё-таки пришел? – и замерла, увидев вместо Двейна министра Шена. – Здравствуйте, – у неё сел голос, прозвучало жалко и смущенно, она резко опустила глаза.

– Ждали кого-то другого? – усмехнулся господин министр, проходя к своему любимому месту и осторожно садясь. Его голос тоже звучал слабо, Вероника подумала, что это из-за травмы, вспомнила слова Двейна про царапины и крепко зажмурилась, гоня эти мысли из головы.

– Я приглашала Двейна на обед, думала, это он, – почти шепотом ответила Вера, не поднимая глаз. Приложила усилие, чтобы справиться с дрожащими пальцами и опять взялась за розу. Перед глазами стоял отпечатавшийся в памяти кадр его появления, самым ярким пятном была белая повязка на шее, но кроме неё ничего не говорило о ранах, даже лицо было совершенно чистое. Привычный черный костюм, серая рубашка… бесконечная усталость и тоска в глазах. Ей хотелось столько всего у него спросить, но горло как будто перехватило, она пыталась и не могла издать ни звука. Закончила розу, сняла с палочки и пристроила на край тарелки, наколола листок побольше, как бы случайно мазнув краем глаза по молча наблюдающему господину министру.

«Как вы себя чувствуете? Когда вы поправитесь? Вам очень больно? Вы меня ненавидите?»

Она сменила насадку и стала медленно вырисовывать хризантему, все силы уходили на то, чтобы скрыть дрожь пальцев, она никак не могла повернуться и посмотреть на него.

– Три недели, – тихо сказал министр. Вера пораженно распахнула глаза, но голову так и не подняла, застыв на месте и чувствуя, как пол уходит из-под ног. – Мы знакомы три недели.

Она закрыла глаза, пытаясь справиться с накатившим головокружением, кивнула и еле слышно ответила:

– Да. – Опять взялась за хризантему, радуясь, что ей есть, куда смотреть и чем занять руки. Он молчал, но она отчетливо чувствовала, что он на неё смотрит, лепестки хризантемы поползли кто куда, Вера обреченно выдохнула и собрала испорченный цветок обратно в мешок, начала заново.

– Ваше появление добавило красок унылой жизни моего отдела, – с легкой иронией сказал министр, – скептик-доктор поверил в чудеса, считающая себя центром вселенной Эйнис научилась завидовать, ловелас-Эрик влюбился, послушный Барт начал бунтовать и спорить… а принципиально не лезущий в герои Артур получил свою первую медаль.

У Веры опять куда зря съехал лепесток, она на секунду закрыла глаза, пытаясь справиться с непослушными пальцами, справилась, поправила лепесток и продолжила выводить хризантему.

– Я его отстранил, – уже без иронии сказал министр.

– Зачем? – равнодушно приподняла плечи Вероника, проворачивая на палочке цветок, – свой профессиональный уровень и скорость реакции он продемонстрировал очень достойно, а если человек в состоянии защитить мою жизнь так качественно, то его свинское поведение я как-нибудь переживу – мне с ним детей не крестить. Да и вряд ли он решится тянуть ко мне руки после такого предупреждения.

– Это верно, – суховато усмехнулся министр, помолчал и укоризненно вздохнул: – Угрожать физической расправой боевому магу, не имея при себе ничего, кроме огнестрельного оружия, это очень, очень необдуманно. И опасно в первую очередь для вас. Как бы вас ни разозлили, нужно уметь держать себя в руках и трезво оценивать свои силы.

Она косо усмехнулась, читая по его тону истинный смысл: «ты дура и тебя убьют, и виновата в этом будешь только ты».

– Если бы я встретила его в темной подворотне, то может быть и задумалась бы. Но с Двейном за спиной я такая смелая, – она иронично улыбнулась и попыталась поднять глаза, но сдалась на полпути – здесь Двейна не было и смелости тоже. Министр тихо фыркнул, помолчал и недоверчиво спросил:

– Вы хотите сказать, что согласны и дальше работать с Артуром?

– Почему нет? – пожала плечами Вера. – То, что он свинья – его личная проблема, которая меня не касается, мы с ним не друзья, так что пытаться его воспитывать я не буду. Рабочие отношения держатся на взаимном наплевательстве, это позволяет каждый день начинать приветливо и вежливо, даже если вчера вы убить друг друга были готовы.

– Интересное мнение, – сухо ответил министр и она прикусила язык, вдруг вспомнив, что у них, вообще-то, тоже «рабочие отношения»…

Картофельный цветок опять помялся, Вероника собрала его в мешок и стала делать розу, раз уж хризантеме настолько невезёт. Министр молчал, задумчиво глядя на её работу, Вера закончила розу и аккуратно сняла с листка, когда в гостиной опять раздались шаги. Обернувшись, она увидела в дверном проеме букет синих цветочков, похожих на полевые, этим букетом прикрывал наглую морду Артур, ожидая её реакции. Не дождался и отодвинул цветы в сторону, выглядывая из-за букета и улыбаясь Веронике бесовской улыбкой уверенного в себе денди. Она приподняла бровь и иронично спросила:

– Забыл что-то?

– Пришел извиняться за свое свинское поведение, – он изобразил карикатурный поклон и с наигранной страстью промурлыкал: – Госпожа многоуважаемая госпожа, я осознал и раскаялся. Обещаю впредь быть очень хорошим мальчиком.

Вера вдруг подумала, что он до сих пор держит букет справа от лица и из-за него не видит молча сидящего в углу министра Шена. Она ненатурально улыбнулась и милостиво кивнула:

– Забыли, Артурчик, я не злопамятная. Но если ещё раз протянешь ко мне копытца, я придумаю способ сделать тебе больно.

– О, моя госпожа так великодушна, – протянул Артур, делая шаг к Вере и протягивая руку к её ладони, в которой она держала только что законченную розу, с восхищением посмотрел на цветок и сказал: – Я не знаю, что это, но я это хочу. – Притянул её руку ближе, наклонился и снял розу зубами, попутно облизывая пальцы и глядя Вере в глаза с откровенно пошлым выражением.

Министр Шен сложил руки на груди, зашелестев тканью рукавов, Артур автоматически посмотрел в ту сторону, округлил глаза, подавился и закашлялся, со страшным хрипом сплевывая картошку в ладонь, метнулся к раковине и выплюнул остальное, брезгливо отряхнул пальцы, остановился, опираясь о тумбу и глубоко дыша, лицо было красное, на нём был шок и ужас.

Вероника взяла со стола полотенце и стала медленно вытирать руку, в комнате было так тихо, что глухой рык господина министра заставил вздрогнуть:

– Ты трясешь своим веником над моей едой.

Артур дернулся и попытался куда-то деть букет, сунул подмышку, чуть не уронив и измяв цветы, шумно сглотнул и замер, глядя в пол. Вера вытирала руки, медленно и тщательно, министр молчал, нагнетая атмосферу до тяжелого звона, потом холодно сказал:

– Госпожа Вероника оценила твои профессиональные навыки и попросила отменить твое отстранение, ты возвращаешься к работе. Но будь готов к проверке и переаттестации в любой момент. Все понял?

– Так точно, – прохрипел Артур, склоняя голову. Вера увидела краем глаза, как министр резко махнул рукой в их сторону, почувствовала поток воздуха, качнувший волосы, и подняла голову, пытаясь понять, что случилось. И увидела перед самым лицом мага зависшую в воздухе стальную звездочку.

Артур стоял белый как мел, Вера почувствовала, что сама вот-вот сползет по стеночке, маг медленно поднял глаза к висящей на уровне лба звезде, его кадык дернулся, как будто он пытается сглотнуть и не может.

– Действительно хорошая реакция, – прохладно констатировал министр. – Свободен.

Артур закрыл глаза и медленно выдохнул.

Министр достал из-за полы револьвер и дважды выстрелил ему в грудь.

Вера дернулась, Артур резко открыл глаза, посмотрел на лохматые дыры в рубашке, из которых по очереди выпали расплющенные пули.

– Не расслабляйся, – сказал министр, возвращая оружие в кобуру, – никогда. Иди.

Висящая в воздухе звезда упала, воткнувшись в пол, Артур медленно развернулся и нетвердой походкой вышел из кухни. Вероника смотрела на блестящую звезду, как загипнотизированная, потом наклонилась и выдернула её из досок, выпрямилась, провернула в пальцах, рассматривая светлую сталь шипов и мутно-графитовый квадрат в центре. Звезда оказалась такой тяжелой, что в это не верилось, Вера подошла к столу и осторожно положила её перед министром, тихо спросила:

– Что это за металл?

– Сталь, – ответил он, ладонью смахивая звезду в рукав, – утяжеленная магически. – Вероника кивнула и пошла обратно к тумбе, на которой оставила мешок, министр сказал ей в спину: – Она не пробивает череп, тем более, лоб. Максимум, что ему грозило – это царапина.

– Ясно, – тихо кивнула Вера и оперлась о тумбу, решая, браться ли за следующий цветок с такими онемевшими руками.

«Интересно, приходило ли вам в голову, что вы могли попасть не в лоб, а, допустим, в глаз? Хотя…»

– Что такое троеборье? – тихо спросила Вера, разворачиваясь к нему лицом, министр усмехнулся и довольным тоном ответил:

– Соревнования по стрельбе из лука, проводятся в столице Империи среди детей цыньянских аристократов, но в последние лет пятьдесят в них приезжают поучаствовать со всего континента.

– Ясно, – кивнула Вероника, рассматривая тарелки и все не решаясь взяться за новый цветок. Министр помолчал, потом мягко сказал:

– То, что придумал Двейн по поводу моих ран – неправда. – Вера подняла глаза, впервые решаясь посмотреть на него прямо, поймала ответный взгляд и опять потупилась, чувствуя как по позвоночнику потекли пушистые мурашки. Министр продолжил: – Это простое совпадение, вы не имеете к этому отношения.

«Дзынь.»

Вера с болью закрыла глаза, министр чуть смущенно усмехнулся:

– Я неточно выразился. Конечно, имеете – из-за нашего… разговора я принял необдуманное решение и пошел работать, чтобы немного развеяться, хотя не должен был. И в результате получил ранение по собственной неосторожности, что закономерно, это моя ошибка. Вы не должны переживать по этому поводу. – Она кивнула, молча опуская ресницы, вымыла руки и все-таки взялась за новый цветок, помолчала и наконец решилась:

– Как вы? – прозвучало слабо и жалко, ей сразу стало стыдно, роза расползлась и её пришлось начинать заново.

– Нормально, – равнодушным тоном ответил министр.

В гостиной раздались быстрые тяжелые шаги и в кухню ворвался встрепанный, красномордый доктор и с порога заорал:

– Где?! – увидел министра и набрал полную грудь воздуха, багровея лицом ещё гуще и упирая руки в бока: – Шен, сучий ты потрох, я тебя изничтожу! – Повернулся к таращащей глаза Вере и улыбнулся, меняя тон: – Здравствуй, Верочка.

Она кивнула:

– Здравствуйте.

– Ты! – опять повернулся к министру доктор, замахиваясь ладонью: – Как дать бы тебе по шее!

– Давай, – скучающим тоном ответил министр, – только справа, там место ещё есть.

– Ты! – засопел доктор, – ты… ты знаешь, кто ты?

– Теряюсь в догадках, – иронично шепнул министр.

– Ты – плохой пациент! Вера, воспитай его! – доктор указал Веронике на министра, как загонщик, отдающий команду «взять!», она с легким смущением улыбнулась доктору и опустила глаза, он тяжко вздохнул и уже серьёзно сказал министру: – Ты язык человеческий понимаешь, нет? Я сказал тебе лежать. Ты хочешь ещё неделю лечиться?

– Хорошо, я ухожу, – вздохнул министр, осторожно поднимаясь с табуретки, Вероника прикусила губу, пытаясь не думать о причине его скованности и осторожности, но все равно было тяжело и больно почти физически. Она собралась с силами и попыталась улыбнуться:

– А как же «ваша еда»? У меня есть не только то, над чем Артур тряс веником.

Министр чуть улыбнулся уголками губ, доктор замотал головой:

– Нет, ему ещё жевать нельзя, разве что у тебя бульончик какой-нибудь найдётся.

Вера кивнула и улыбнулась:

– Найдётся. А это? – она протянула ему розу, он заинтригованно принюхался:

– Это что, картошка? Можно? – и не дожидаясь ответа, взял цветок и сунул рот, блаженно зажмурился и простонал: – Великие боги, я бы тоже сбежал… Да, это пойдет, берём. Забирать?

– Оно остыло уже, берите кастрюлю, – улыбнулась Вероника и полезла в холодильник, отдала доктору две кастрюли и увидела заглядывающего в кухню Двейна:

– Что тут случилось?

– Это ты Артуру пропуск выписал? – грозно спросил министр, Двейн осторожно кивнул:

– Я, он говорил, что хочет извиниться. А что?

– Всё нормально. Идите. – Он повелительным жестом отослал и доктора, и Двейна, они удивленно переглянулись, пожали плечами и вышли. Министр посмотрел на валяющиеся на полу мятые пули, поднял на Веру слегка виноватый взгляд: – Я знаю, что у вас много вопросов. Но мне ещё тяжело говорить, поэтому… – он на мгновение шкодно улыбнулся, заставив Веронику заинтригованно поднять брови, поклонился и развернулся спиной. К спине были приколоты бумажные крылья бабочки, нарисованные карандашом и вырезанные. Вера закрыла лицо руками и рассмеялась, министр полуобернулся и с улыбкой в голосе сказал: – До завтра, госпожа Вероника.

– Счастливо, – улыбнулась Вера, провожая взглядом нарисованные крылышки. Когда он ушел, её улыбка стала грустной.

«Ну и что всё это значит?

Ведёт себя, как будто ничего не случилось. Но ведь случилось.

Но ведь он говорил сделать вид, что не случилось. Черт.»

Она стала бесцельно переставлять посуду, услышала шаги в коридоре и обернулась, слабо улыбнулась Двейну:

– Обедать пришел?

– Нет, госпожа, – криво улыбнулся парень, – один тут уже пообедал… – Посмотрел на пули на полу и поднял глаза на Веру: – Что здесь было?

– Господин министр устроил Артуру внеочередную переаттестацию, – с печальной иронией улыбнулась Вера, Двейн поднял брови:

– И?

– И восстановил.

Двейн поднял брови на середину лба, медленно развел руками и раздраженно прошептал, качая головой:

– Я ничего не понимаю. Вы что-нибудь понимаете?

– Я? Нет.

Он обреченно вздохнул, поклонился и ушёл. Вера подобрала с пола мятые пули и выбросила в ведро, стала мыть руки.

«По крайней мере, Артур сможет защитить меня от стрел. А от Артура, будем надеяться, мне больше защищаться не придется.»

* * *

Она проснулась в восемь, потому что выспалась, просто легла вчера непривычно рано. Полежала под одеялом, рассматривая новые часы, лежащие на тумбочке, они были так похожи на часы её мира, что закрадывалось подозрение, что их тоже дал этому миру какой-нибудь Призванный.

«А я? Что я дам этому миру, что после меня останется?

Мясорубка, точилка и красивые тортики? Как-то слабо.»

Её грызла совесть. Вчера вечером она долго и упорно пыталась начертить одну пушку времен второй мировой, испортила десяток листов, но видела, что получается очень плохо – она не помнила чертеж наизусть.

«Почему у меня такая плохая память на цифры…»

С танком тоже все было плохо, корпус получился нормально, хотя спорные места и встречались, но вот с начинкой был полный провал – она могла набросать только расположение основных узлов, и то очень приблизительно. С орудием было то же самое, и тем обиднее было знать, что она это все изучала, просто давно и мельком, чисто для полноты картины. Она смотрела море видео об этом танке, смотрела, как его разбирают, как вытаскивают застрявший из грязи, как чистят ходовую часть, все было показано детально, но она ничего не помнила.

«Я ведь его щупала на выставках, весь танк джинсами обтерла, а сейчас не могу даже сказать, какая ширина у гусениц.»

Вероника сосредоточилась и развела ладони, пытаясь прикинуть.

«Столько? Или больше? Или меньше? Черт…»

Хотелось биться головой о стену. Она представляла прохладный взгляд господина министра, как будто вопрошающий: «Итак, что вы сделали сегодня для моего мира?» и ей хотелось себя убить.

«Почему я помню швейную машинку до последнего винтика, а танк не помню?

Ясное дело, почему – я её разбирала своими руками, тщательно и внимательно, потому что знала, что мне это пригодится.

Кто мог предположить, что мне пригодится военная техника?»

Это не успокаивало. Резко поднявшись с кровати, она набросила халат и пошла в ванную, полоскалась там часа полтора, но в результате всё равно не расслабилась. Взяла из холодильника бутерброд и пошла за стол, стала перебирать чертежи, всё сильнее расстраиваясь и понимая, что даже при наличии мобильника с картой на шестьдесят гиг, она потрясающе бесполезный Призванный.

«Полная карта музыки, видео и фоток, причем не только моих. А из полезного только архивы – лабораторные, курсовые, диплом, материалы для танка и может, какое-нибудь техно-порно с ультра-современными роботами и станками. Но опять же, не факт, что я смогу хоть что-то из этого повторить.»

Она вспомнила слова Двейна о том, что господин министр смеялся над чем-то, что нашел в её телефоне.

«Что бы это могло быть? Коллекция карикатур, папка с котиками, какие-нибудь дебильные видео с отпуска? Если он нашел аниме, у него был культурный шок.»

Немного пофантазировав, Вера решила все-таки взяться за работу. Достала старый телефон, нашла там фотографии БелАЗа и взялась чертить его экстерьер, успокаивая себя тем, что начинка есть у неё в другом телефоне и она её обязательно начертит потом.

* * *

Когда солнечного света стало не хватать и пришлось включить лампы, Вероника сходила на кухню, взяла себе последний из кривых бутербродов Эйнис, которые постеснялась отдать Барту, поставила чайник и села за стол, бездумно глядя в одну точку и разминая пальцы. Она здорово устала и поэтому совесть грызла её теперь чуть меньше, появились силы подумать о чем-то, кроме чертежей. Она вспомнила о своих грандиозных планах по поводу торта и решила испытать духовку, а заодно и местные продукты.

Спустя полтора часа вся квартира пахла бисквитом с орехами, которые так удачно и быстро измельчались в мясорубке. Местные орехи оказались чудо как хороши, а местный мед вообще казался небесным нектаром. Вероника порхала от стола к столу, мурлыча какую-то ерунду, когда услышала за спиной незнакомые, очень тяжелые шаги. Обернулась и увидела в дверях здоровенного лысого мужика с вообще неимоверно огромным тесаком.

В первую секунду её приморозила к полу пронзительная мысль о том, что её кобура с револьвером в спальне и путь до неё может оказаться длиннее жизни. Потом из-за спины мужика выглянул Двейн и поклонился:

– Госпожа.

– Привет, Двейн, – мигом расслабилась Вера, перевела вопросительный взгляд на угрюмую физиономию мужика и он тихим глухим голосом представился:

– Булат, – посверлил Веру тяжелым взглядом и добавил: – Повар.

Вера еле сдержала глупое хихиканье, бросила короткий взгляд на Двейна, который прикладывал неимоверные усилия, но сохранял постную физиономию, хоть губы иногда и сжимались чуть сильнее, задавливая улыбку.

– Вы пришли меня бить? – невинно похлопала ресничками Вероника, заглядывая в глаза повара, он медленно двинул массивной челюстью и пророкотал:

– Нет. Меня прислали на… – он медленно вдохнул, опуская тяжелые веки, как будто следующие слова требовали невероятных сил, – повышение квалификации. – Вера округлила глаза, посмотрела на довольную и слегка злорадную ухмылку Двейна, потом опять на Булата, с моральным скрипом склонившего голову в поклоне: – Если госпожа снизойдет.

«Интересно, господин министр решил сделать так, чтобы меня ненавидел весь его отдел? Зачем?»

Она тепло улыбнулась и иронично развела руками:

– Госпожа счастлива, что к ней вообще пришли. Вы кушать хотите?

– Мне нужно идти, – качнул головой Двейн, – я зайду через два часа.

– Пока, – Вера помахала ему рукой и перевела взгляд на мрачного и покорного судьбе повара: – Зовите меня Вера и на «ты», ладно?

– Как хочешь, – поморщился Булат, – и ты тогда зови меня на «ты», я не из благородных.

– Отлично, – улыбнулась Вера, нервно потирая руки, – так ты голодный?

Он нахмурил тяжелые брови, глядя куда-то в пол, тяжко вздохнул и пробурчал:

– Меня прислали учиться готовить борщ.

– Чтобы любить готовить, надо любить есть, – наставительно сказала Вера, – можешь считать это первым уроком. Присаживайся. – Она убрала со стола полотенце и кивнула повару на табуретку, он выбрал ту же, что нравилась министру Шену, сел и понуро согнулся, как будто ждет казни. Вера забегала от холодильника до стола, заставив его тарелками, вручила Булату вилку и бухнулась рядом, с удовольствием вонзая свою в отбивную, – приятного аппетита!

– Спасибо, тебе тоже, – как будто через силу ответил повар, наколол отбивную, посмотрел на неё, вздохнул и откусил. И замер, точно как министр Шен в тот день, когда впервые попробовал её стряпню. Вероника хитренько улыбалась, покусывая зубчики вилки, он заметил и чуть улыбнулся на одну сторону, прожевал, отложил вилку и обреченно поднял огромные ладони, признавая поражение. Вера захихикала, повар укоризненно посмотрел на неё, чуть улыбнулся и откинулся на стену, непонимающе глядя не Веру: – Как?

– Просто и с удовольствием, – кивнула она, – у тебя получится. Кушай.

Он беззвучно хохотнул, покачав круглыми плечами, опять взял вилку и вонзил её в отбивную куда увереннее, с толикой злости, но легким налетом веселья. Вера кушала и молча улыбалась, а когда он доел, предложила:

– Ещё? У меня много.

– Давай, – с досадой махнул рукой он, Вера принесла добавку и опять взяла вилку, Булат откусил отбивной и тихо вздохнул:

– Я ж даже не повар вообще… – посмотрел из-под бровей на Веронику и угрюмо сказал: – Я боевик, просто старый и поломанный. Сначала город патрулировал, потом границы охранял, потом в спецотрядах по миру помотался. А потом три сквозных пулевых и никому уже нахрен не нужен, сиди дома на пособии, жиром заплывай.

– Не сиделось? – понимающе улыбнулась Вера, он глубоко вздохнул, огромная масса плеч и груди приподнялась и опала, как будто мужик просел от тяжести жизни, голос был грустный и виноватый:

– Да скучно как-то. После такой жизни, какая была в спецуре, просто сидеть на жо… э, смотреть в окно как-то уныло. Я подал прошение устроить хоть кем, хоть нужники чистить, а Шен узнал и позвал поваром. А я ж, кроме кипятка, ничего готовить не умею. А он сказал, научишься. – Булат опять вздохнул, – ну я научился, конечно… – посмотрел на свою тарелку, с досадой сжал губы, поднял на Веру тяжелый взгляд прищуренных глаз и обреченным злым шепотом выдохнул: – Была б ты мужиком, я б тебе в бубен настучал.

Вера прикусила губу и виновато улыбнулась:

– Я почему-то слишком часто слышу эту фразу.

Булат прыснул и заржал, качая головой и утыкаясь лицом в ладони, выпрямился и взял вилку:

– Давай доедай, если Двейн придет, а борщ не доварится, буду я ходить необразованный.

* * *

Спустя полтора часа Вера выслушала десяток веселых историй из боевого прошлого повара, рассказала рецепт отбивных и картошки, раз двадцать восхитилась тем, как здорово Булат орудует своим огромным тесаком и даже выучила два смертельных удара этим самым тесаком. Повар наставлял её в умении протыкать человеку жизненно важные органы, учил правильно уклоняться от брызгающей крови и хранить боевое оружие в чистоте и готовности. Боевые приемы у Веры получалось далеко не с первого раза, к тому же, от тяжести тесака её заносило на замахе, от хохота Булата дребезжала на полках посуда, Вера улыбалась и чувствовала себя наконец-то отдохнувшей и спокойной.

– О, кипит, – она провернула в ладони тесак, отдавая его хозяину рукоятью вперед, метнулась к кастрюле и приготовилась к нестареющей шутке, – а теперь самое главное. – Булат взял свой листик, на котором всё записывал, прицелился в него карандашом и с ожиданием смотрел, как Вера высыпает в кастрюлю капусту. Она сделала значительное лицо и весомо прошептала: – Это секретный ингредиент. Борщу надо спеть.

– Чего? – пораженно опустил руки Булат, Вера подняла указательный палец и заявила:

– Да, спеть. Внимай и подпевай. – Запрокинула голову и завыла в потолок: – А я радостный дебил, подарили дрель, я весь день сверлил! Теперь стены в дырках, везде сквозняк, сосед в дырку сказал мне, что я дурак!

Булат пучил глаза и открывал рот все шире, при этом пытаясь ржать, получались какие-то странные хрюкающие звуки. Вера сделала суровую учительскую физиономию и подняла крышку, заглянула:

– Не кипит. Продолжаем. – Прочистила горло и запела опять: – А я радостный дебил, в хате лазил шмель, я его словил! Рука не пролазит теперь в рукав, я в свитере мылся и ночью спал! – Опять сделала приличное лицо и заглянула в кастрюлю: – Да что ж такое? Ладно, можно ещё один раз, – она весомо погрозила пальцем, – но не больше трёх.

– Я записал, – кивнул Булат, – давай, жги, я готов.

– А я радостный дебил, дедово ружьё дробью зарядил! Мы поехали с другом стрелять свиней, а кабан не пробился и дал чертей! О всё, кипит, – она выключила и накрыла кастрюлю, с чувством выполненного долга вытерла руки и подчеркнуто серьёзно посмотрела на ученика: – На самом деле, можно и другую песню, это не критично. Главное – настрой.

– Это я тоже запишу, – сдавленным от смеха голосом пророкотал Булат, действительно что-то черкая на листе. – Это всё?

– Настоится полчасика и можно есть. Но лучше час. Но борщ обычно столько не стоит.

– Та отож, – хохотнул мужик, складывая листок и пряча в карман, медленно вздохнул, борясь с остатками смеха, сложил руки на груди, в очередной раз восхитив Веру толщиной предплечий, смерил её взглядом и спросил: – Ты где этого всего нахваталась, госпожа кухарка?

– У меня подружка их сочиняет постоянно, успевай только записывать.

– Да я не про то, – отмахнулся повар, помолчал и опять достал листок: – Расскажи ещё рецепт того, что у тебя так убойно пахло, раз уж время есть.

– Ой, точно, – Вера нырнула под печку, выдвигая противень духовки, улыбнулась: – Выключила, а достать забыла. Это экспериментальная партия, посмотрим, как покатит, сделаем потом побольше. – Она разломила один из маленьких коржиков и протянула половину Булату: – Пробуй, это с орехами.

Он взял и сунул в рот целиком, блаженно зажмурился и простонал с набитым ртом:

– Дери меня синие ёжики, чтоб я так жил… Диктуй!

– Дай дожевать, – пробурчала Вера и увидела входящего министра Шена, с облегчением отметив, что бинта на шее у него больше нет, улыбнулась: – Здравствуйте.

– Добрый вечер, – кивнул обоим министр, с понимающей улыбкой изучил кухню, посмотрел на повара и насмешливо развел руками: – Твоё время вышло, возвращайся к унылой реальности службы.

– Пост сдал – пост принял? – фыркнул повар, убирая листок и протягивая лапищу Веронике, шутливо склонил голову: – Госпожа кухарка, спасибо за уроки, до новых встреч.

– Ты эту встречу отработай сначала, – шутливо насупился министр, – а там я подумаю.

– И тебе спасибо за уроки, – с большим значением хихикнула Вера, пожимая его лапу двумя руками: – Очень жизненно.

Он рассмеялся, забрал свой нож и пошел к выходу, остановился напротив министра, глядя на него сверху вниз, звонко хлопнул по здоровому плечу и заявил:

– Мировая девка! Женись на ней быстрее, или я сам на ней женюсь!

– Она понимает ридийский язык, – с ехидной улыбкой заявил ему министр, Булат на секунду застыл, потом обернулся, вжимая голову в плечи, смущенно хохотнул и развел руками:

– Неудобнышко вышло, пардоньте. Я пойду.

Вера пожала плечами – «бывает» и помахала ему ручкой:

– Счастливо, заходите, ежели чего.

– Ага, – вздохнул повар и ушел мелкими шагами, пониже опуская голову.

Министр проводил его веселым взглядом, с легким недоумением улыбнулся Веронике:

– Что вы с ним сделали?

– Ничего особенного, – развела руками девушка, – я научила его варить борщ, он научил меня протыкать людям печень, всё.

– Всё? – удивленно усмехнулся министр, – этого мало, чтобы так впечатлить.

– Так говорите, как будто не слышали каждое слово, – фыркнула Вероника, министр приподнял плечи:

– Я был занят, я не слушаю вас круглосуточно. – Она заинтересованно подняла брови, он усмехнулся: – Но все записи сохраняются в архиве, я могу прослушать их в любое время.

Вера криво улыбнулась и вздохнула, смиряясь. Потом подумала и прищурилась:

– Почему у вас до сих пор нет мобильников? Подслушивающие устройства есть, что-то сигнальное тоже есть, соединить две принимающие и передающие станции с чем-то вроде того, что дало по уху Двейну, или что было в часах у Артура, и будет отлично.

Министр поднял бровь, обдумывая предложение.

– Есть одна проблема. Подслушивающий артефакт маленький, его легко спрятать, принимающий и сигнальные тоже. Но прослушка потребляет очень много магической энергии, а архитовый накопитель на эти артефакты не ставится, потому что он их мигом демаскирует – маги видят архит даже сквозь стены, не напрягаясь. Поэтому энергию подслушивающий артефакт получает из специального аккумулятора, который находится на базе, вместе с принимающими артефактами. И этот аккумулятор такой большой, что его переносят вдвоём.

– Ничего, у нас тоже так было, – махнула рукой Вера, – первые компьютеры занимали целый спортзал. Со временем все уменьшилось, прогресс идет, главное начать.

– Начать – самое сложное, – тихо сказал господин министр. Это прозвучало странно, как будто на совсем другую тему, Вера приподняла брови, ожидая продолжения, он мигом улыбнулся по-другому, меняя тему: – А чем это у вас так пахнет, госпожа Вероника?

– А вам уже разрешили есть всё? – Она вопросительно заглянула ему в глаза.

«Я заметила. Начали, так продолжайте.»

Он с независимым видом сложил руки на груди и оперся плечом о косяк, в глазах мелькнуло: «ничего не было, не пойман – не вор».

– Вообще-то, ещё не разрешили, – он кривовато улыбнулся и мягко понизил голос, – но если вы нацедите мне бульончика с борща, я буду очень благодарен.

Вера не сдержала улыбку и замялась:

– Но ему ещё полчаса настаиваться…

– Полчаса? – с наигранным шоком выдохнул министр, – нет, я столько не выдержу. Нужно что-то придумать. – Наклонился к ней и шепнул с абсолютно криминальным видом: – Давайте как-нибудь обойдем этот неудобный момент? Мы же взрослые люди, все все понимают, вы пойдете навстречу мне, я в долгу не останусь…

Вера пораженно приоткрыла рот и пожурила его:

– Вот это да, и это представитель закона!

Он фыркнул, высокомерно ухмыльнулся:

– Я представляю не полицию, а разведку, мне всё можно.

– Ужас какой, произвол властей! – изобразила негодование Вера, – моя кухня подверглась наглому грабежу! Злоумышленники ворвались, забрали из борща бульон и скрылись в неизвестном направлении.

«Дзынь.»

Они оба рассмеялись, Вера упрямо сложила руки на груди, копируя его позу:

– Нельзя есть не настоявшийся борщ.

– Где это написано? – нахмурил брови министр.

– А где написано, что можно?

– Что не запрещено, то разрешено, – развел руками он, Вера фыркнула:

– А что запрещено, то лично вам все равно можно, потому что разведке можно всё!

– Именно, – кивнул министр. – Я требую свой бульон. Сейчас.

Вера посмотрела на часы и вздохнула, опять упрямо сложила руки на груди и заявила:

– А давайте лучше поговорим о слониках.

– Вы просто время тянули, что ли? – удивленно ахнул министр, Вера изобразила лягушачью улыбку и развела руками, он рассмеялся, она иронично пожала плечами: